Мне однажды было дано узреть Бабаджи в его тонком голубом теле, в облике того, кого называют Шивой, и посетить одну из тех таинственных горных пещер, в которых он пребывает в своём бесконечном молчании. Это виденье было более чем знаменательным событием для меня, оно навсегда перевернуло мою жизнь.
Бабаджи не просто просветлённый смертный, обладающий многими сверхъестественными свойствами. Его непревзойдённая сущность - один из фундаментов проявленного мира. Тот, кому была дана величайшая милость склониться у его ног и отдаться ему полностью, тот достигнет высшего, в этом нет сомнения. Только такой учитель может дать своему избранному ученику "Абхия Дхан", что значит "дар бесстрашия". Когда Бабаджи сопровождает своего ученика по жизненному пути, то тому нечего бояться, и он может смело идти, не сомневаясь ни в чём. Только такой и доходит.
Наиболее интересные описания Бабаджи, сделанные за последние два столетия, можно найти в книге Йогананды «Автобиография Йога». Есть ещё одна маленькая книга, написанная Баба Хари Дассом, под названием "Херакхан Баба - известный неизвестный". В этой книжечке Баба Хари Дасс собрал некоторые удивительные рассказы людей, которые знали Бабаджи в его предпоследнем воплощении.
В последнем своём появлении в человеческом теле Бабаджи пробыл с нами лишь четырнадцать лет. В своей книге "Я - гармония" Радхе Шиам описывает жизнь своего и моего учителя. В течение трех с половиной лет он жил в ашраме Бабаджи, работая, в основном, в администрации ашрама, и был в близком непосредственном контакте с ним. Недавно вышла в свет на английском языке книга Гаура Деви о Бабаджи. В своей книге "Огонь Трансформации" она пишет о двенадцати годах, проведенных с ним. В форме дневника, она рассказывает, как нашла ноги своего учителя, и как он её учил. В этих книгах содержатся замечательные и правдивые рассказы о жизни и учении моего удивительного гуру – Бабаджи.
Я - ТВОЙ
Мне довелось слышать много рассказов о Бабаджи, но самое интересное из услышанного не сравнимо с испытанными мною личными переживаниями. Каждый. кто сложил свою волю у ног этого бесподобного учителя, обрёл для себя новую жизнь, новое сознание и новое направление, от которого никогда не отречется. Разница между тем, кто отдался ему и тем, кто почитает его и придерживается его наставлений, огромна. Бабаджи близок ко всем, и каждый ему дорог, но предан он тем, кто, доверяясь ему полностью, отдал в его руки своё самоуправление. Именно добиваться его преданности - самая важная работа ученика. В Индии говорят о трёх стадиях жизни с учителем, и многие, даже очень искрение, ученики не доходят до второй стадии. Эти три ступеньки таковы:
Я - твой,
Ты - мой,
Мы - одно.
В стадии "я - твой" ученик старается изо всех сил приобрести те свойства и качества, которые приближают его к учителю, которые обеспечат милость учителя. Эти свойства:
1. пустые руки,
2. чистое сердце,
3. огромное желание.
Первая стадия характеризуется тем, что ученик сталкивается со своими личными приоритетами и должен их преодолеть и уничтожить, раз и навсегда. К ним обычно относятся: тоска по прежней жизни, неумение доверяться, чувство неполноценности, неумение сосредотачиваться, неуправляемые эмоции, праздность, бессилие, ревность, хитрость, гордость и т.п. С первого же момента пребывания в ашраме учителя, начинается процесс исправления недостатков характера, установления новых принципов и привычек. Если ученик не поддаётся, то учитель скоро его отсылает домой.
Термин «пустые руки» означает свободу и готовность ученика выполнять то, что требует учитель. Когда человек держит что-либо в своих руках или чем-то владеет: убеждением, имуществом, драгоценностями, близкими отношениями, озабоченностью о своём выживании, он не свободен в своих действиях. Всегда он будет думать о своей выгоде, о том, что он считает правильным. Перестать думать о себе и заботиться о себе - самое трудное, что надо преодолеть вначале. Вся жизнь человека крутится вокруг самоугожденья. Всё, что делает любой человек на протяжении жизни - это удовлетворение своего эго. Тот, кому своя личность, свои бесконечные хотения, непрерывная ненасытность стали отвратительны, тот созрел для вступления на путь ученика. Такой человек, разочаровавшись в прежнем образе жизни, образе действий и мотивации, с легкостью и с радостью отдаётся в руки своему учителю.
Термин «чистое сердце» означает победу любви над страхом. Любовь и страх - взаимоисключающие силы, и настоящая любовь может существовать лишь в том сосуде, где отсутствуют тревожные, волнующие мысли. Обычный человек – всегда расчётливый, всегда старается держать контроль над собой, над событиями и над людьми, окружающими его. Расчётливость и контроль - проявления страха. В семейной обстановке эти качества преобладают, и каждый ребёнок учится бояться. Ученик, достигая полного доверия к своему учителю путём отдачи себя, становится защищённым и побеждает страх. В тот момент, когда страх исчезает, появляется любовь. Это удивительное новое состояние переполняет ученика неимоверным счастьем и благодарностью к учителю. Слёзы радости текут потоками, и появляется такое чувство, что, наконец, после бесконечной ночи души, настал день. В этот момент ученик осознаёт, что у него есть сердце, и что именно это сердце - источник всего самого чистого и прелестного в жизни. Это переживание можно сравнить только с состоянием человека, спасённого от верной смерти. Захлёбываясь от радости и желания жить, он в этот миг понимает, что жизнь драгоценна, и что каждое прожитое мгновение является удивительным даром.
Термин «огромное желание» относится к твёрдому решению, принятому учеником: никогда больше не возвращаться к прежней безрадостной, бессмысленной жизни. Катарсис этого момента легко потерять или утратить. Чтобы этого избежать, необходимы сила воли и дисциплина. Тот ученик, который не понял, что милость учителя и его сострадание были причинами освобождения сердца, и не нашёл убежища в своём учителе, в момент слабости рискует его потерять. Иными словами, огромное желание жить с этого момента полноценной жизнью и никогда не возвращаться в прошлое состояние заставляет ученика припадать к ногам своего учителя. Отдача себя становится не только радостным и желанным событием, но и единственным правильным решением.
То, что я описал здесь, было не только моим личным опытом, но опытом каждого, кого позвал к себе Бабаджи. Он - огромнейший магнит, который притягивает к себе всех тех, кто жаждет освобождения и стремится к свету вопреки всему.
ТЫ- МОЙ
Самый замечательный момент в жизни ученика наступает в тот день, когда учитель даёт знать, что он принял его и с этого момента будет идти с ним и руководить им до полного освобождения. Это обещание нерушимо и не ограничено временем. Только бессмертный Бабаджи может дать такой обет своему ученику. Это один из древнейших и самый значительный из обрядов во всём индуизме. Пока человек является послушником, его преданность, слёзы, которые он льёт, глубокие воздыхания души, трогательная любовь к учителю, радость служить ему - лишь ступеньки в развитии. Очарованные любовью, обретённой к своему учителю, многие привязываются к его внешней форме и к его материнской заботе. В жизни и, особенно, в детстве многие испытывали огромный недостаток внимания, ласки и защиты. Всё это учитель даёт в избытке, и к этому легко привязаться, впадая в состояние зависимости подобно ребёнку. Все эти чувства появляются на начальных стадиях, и на них многие зацикливаются, оставаясь бхактами. Настоящий ученик Бабаджи - человек действия, он истинный воин.
Тот ученик, в ком желание расти превышает желание остаться ребёнком у ног своего учителя, начинает проявлять самостоятельность и инициативу, и это сразу замечается учителем. В таком случае учитель будет его нагружать всё новыми обязанностями и требованиями, чтобы утвердить его стремление. По мере собственного роста ученик сам будет жаждать больше ответственности и возможностей проявить себя. И так постепенно подходит момент, когда твёрдая решимость ученика награждается второй ступенькой в отношениях с учителем.
Найдя его достойным и готовым, учитель может посвятить своего ученика многими разными способами. Форма обряда зависит больше от того, что принято в том или ином ашраме. Одни учителя устраивают сложные обряды, и ученик даёт обет, что будет выполнять все правила своего ордена. Другие учителя менее формально относятся к этому обряду, посвящая своего ученика в Саньяси или Брахмачарья, давая новое духовное имя своему ученику и постригая его. Бабаджи многими разными способами давал знать своему ученику, что принимает его и будет за него ответствен до самого конца. Часто это происходило при всём народе, но так, что только сам ученик мог знать, что это момент его посвящения. Тех учеников, кто желал более строгой, посвящённой жизни Бабаджи инициировал в орден Йога, совершая огненный обряд (Хаван) в присутствии всех обитателей ашрама.
Часто только через некоторое время ученик начинал понимать глубокое значение этого момента. Тогда начиналась метаморфоза, глубокая внутренняя перестройка, ускоренный рост и соответствующие действия, которые приводили к последней стадии в отношениях с учителем.
МЫ- ОДНО
"Каков учитель, таков и ученик", - гласит древняя истина о пути ученика под руководством учителям. Свойствами учителя являются не только его характер, философия и подход к учению, но главное - это его высочайшая форма сознания единства всего сущего в духе абсолютного бытия. Каким путём ученик достигает этого сознания, зависит и от учителя, и от свойств самого ученика. Но цель всегда одна - сбросить с себя оковы иллюзии, пробудиться к высшей реальности, осознать, что всё есть Атман, стать духом в человеке, а не человеком, обладающим духом.
И как же на самом деле осуществляется это самое высшее состояние единства с абсолютом? Все учителя единогласно отвечают следующим образом: просветление наступает, когда условия, препятствующие этому, убираются! Рамана Махарши объяснял это так: "Самый настоятельный вопрос, который преследует любого искателя: как осуществить неизменный переворот, который приведёт к свободе? Основная проблема в том, что люди страдают от последствий своих решений, которые воплощаются в действиях. Как и на какой основе принимаются решения - первое поле действия. Без этого ничего не добьёшься". И действительно, все решения принимаются человеком на основе его системы ценностей. Как сказал Иисус: "Где лежит твоё сокровище, там и лежит твоё сердце".
Что обычно более всего ценит человек: здоровье, семья, имущество, положение в обществе, красота, власть, и т.п. Все человеческие решения, как правило, направлены на то, чтобы всячески поддерживать и приумножать эти преходящие ценности, что, естественно, приводит к нежелательным последствиям и страданиям. Почти никому из людей, захваченных своими страстями и бесконечными желаниями, не удаётся выйти из этого замкнутого круга.
Но для достижения вечных ценностей: беспредельной любви, свободы от страха, познания высшей своей природы - требуется отдача себя, отдача своего самоуправления. Кришна, выступая в роли Гуру, учит своего ученика о познании Парабрахмана: "Этот высший дух достижим полной отдачей себя, Арджуна. Те, кто, отдавшись мне, ставят себя под мою защиту, скоро освобождаются от иллюзии". Только эти два элемента: со стороны ученика - полное и абсолютное доверие к своему учителю, со стороны учителя – защита, которую он даёт ученику, открывают путь к полной и окончательной свободе.
И Бабаджи приходит из века в век, для того, чтобы на него опирались при достижении свободы. Вот его слова: "Я пришёл, чтобы давать свободу, но мало, кто просит её". Только тот является усердным и непоколебимым учеником, чья воля была отдана господу, тот, кто ничего не желает для себя, кто, ни в чём не сомневаясь и ничего не боясь, знает, что милость учителя его защищает, а знания учителя его ведут, тот, кто убрал из своего сердца все условия, препятствующие просветлению. Выйдя по ту сторону иллюзии, ученик уже больше не ученик, он стал мастером - джняни, для которого нет больше ни вопросов, ни ответов. Для него всё есть Бог, всё есть бесконечное совершенство бытия в каждом мгновении, и кроме этого нет ничего. Достигая высшего сознания, познания Истины, познания себя, ученик достигает единства со своим учителем.
Для беспокойного и беспорядочного ума сердце недоступно. Дисциплина ума является самой сутью духовного развития и практики. Тело не должно отвлекать ищущего от основной цели, и поэтому Бабаджи не считал непосильный аскетизм или лишения условиями, необходимыми для отдачи себя. К телу нужно относиться с уважением, как к необходимому инструменту, но не лелеять его. Сердцевиной учения Бабаджи была внимательность. Человек является вниманием, и то, как он пользуется вниманием, и то, на что он обращает внимание, определяет его самого. Внимание, отождествляющееся с чувствами тела и успехом в жизни, - источник всех страданий. Под защитой Бабаджи, преданный учится обращать внимание только на учителя и на выполнение той задачи, которую тот ему даёт. Постепенно тяга к тому, чтобы постоянно обращать внимание на себя и на свои потребности, уменьшается и тем самым растворяется страх, эго. Когда страх перестаёт мучить человека, тот божественный источник, который есть своё сердце, свой Атман, становится всё ощутимее, и его присутствие в каждый момент становится более желанным. Тот, кто отдаёт своё самоуправление своему сердцу, своему Атману, приобретает высшую волю. Когда высшая воля стала своей волей, он освобождается навсегда, зная что "Я" есть всё - единое беспредельное совершенство, проявляющееся всюду и всегда. Иллюзия - это думать, что есть «Я» - отдельный. Свобода - это знать, что всё есть одно.
Глава 6
ПЕРВЫЙ МЕСЯЦ В ХЕРАКХАН ВИШВА МАХАДХАМ
Прошло несколько дней, и меня отправили на левый берег жить в мазанке, где уже находились несколько мужчин из Голландии, Италии и Америки. Пол и стены этого простейшего домика были обмазаны глиной с навозом, как это делается всюду в Индии. Смесь глины и коровьего помёта очень чистая, прохладная, приятная на ощупь, отгоняет мух и муравьев. Во время послеобеденного отдыха в хижине было очень жарко, потому что, имея низкую железную крышу, она нагревалась как духовка. Иногда было лучше вынести свою подстилку в тень и поспать там. В апреле и мае стоит самая жаркая и сухая погода в году, поэтому даже ночью было трудно спать из-за духоты. А просыпаться в четыре часа утра было для меня большим подвигом. После нескольких дней, прожитых на новом месте, я заметил, что просыпаюсь утром весь искусанный. За месяц с лишним я так и не смог увидеть насекомых, которые меня мучили.
Постепенно каждый день становился похожим на предыдущие. Какая-то тупость стала одолевать меня от недосыпания, тяжёлой работы, невыносимой жары, от неудобства сидеть на полу, от постоянного чувства голода. Приходилось постоянно пересиливать свою слабость и боль в спине, заставляя себя следовать ашрамскому режиму. Больше недели я провёл как в тумане, пока не начал, наконец, привыкать. Я заметил в то время, что часто раздражаюсь по пустякам и что не испытываю особой радости от пребывания в ашраме. Но когда моё тело начало приспосабливаться к жёстким условиям, появились новые силы, и возобновился интерес к тому, что происходит вокруг.
ПРАНАМ
Я начал замечать, что всё в ашраме вертится вокруг Бабаджи. Если он выказывал неудовольствие чем-либо, то все старались как можно быстрее устранить его замечание. Когда он делал выговор по какому-то поводу, то все сразу чувствовали свою вину и старались ему угодить. Что он сказал, как посмотрел, сколько дал прасада и кому во время даршана, кому улыбнулся, кого выгнал, - эти события сразу приобретали для всех какое-то таинственное значение. В то время я ещё не чувствовал, что имею с Бабаджи особую связь или близкие отношения. На самом деле, я чувствовал себя в ашраме сторонним наблюдателем, хотя и участвующем в его жизни. Мне казалось странным, что наши разговоры и обсуждения никогда не касались поведения Бабаджи и его взаимоотношений с нами, как будто все боялись высказать вслух своё мнение о нём. Но зато мы часто вели разговоры на духовные темы, особенно о том, что связанно с индусской философией и культурой. Когда я хотел завести с другими ашрамитами разговор о Бабаджи и о моих наблюдениях по поводу его взаимоотношений с нами, то часто получал один и тот же ответ: "То, что он делает невозможно понять. Надо всё принимать, но не оценивать. Он всё делает на благо своих учеников и всего мира".
Через некоторое время я начал смотреть на Бабаджи, как на маленького деспота, распоряжающегося нами, словно шахматист пешками. Он играл с чувствами учеников, то приближая их к себе, то отшвыривая прочь, как тряпку. Он вызывал добрые, тёплые чувства, а потом втаптывал их в грязь. Он требовал немедленного подчинения любому своему приказу и часто делал прилюдный выговор человеку, который изо всех сил старался его выполнить. Когда мы работали у реки и носили камни, выбиваясь из сил на пятидесятиградусной жаре, то мне казалось по выражению его лица, что он нами постоянно недоволен. Во время даршана, когда каждый приходил с подарком, падая ниц перед ним, желая услышать доброе слово, увидеть его улыбку, он иногда даже не смотрел на человека, не давал никакого приветственного знака. Лично ко мне он всегда относился нейтрально, не дружески, но и не холодно. Однако мне было обидно за тех, с кем он обращался пренебрежительно и неуважительно. Мне казалось, что даже когда он очень дружески приветствовал кого-либо, приглашая его сесть около себя, давая ему изобилие прасада и оказывая внимание, то это тоже была своеобразная игра.
Наконец, во мне наступил внутренний мятеж от того, что я видел и переживал. Этот внутренний протест особенно сильно ощущался во время даршана. Каждый день по два раза приходилось делать пранам перед Бабаджи. Это мне казалось в то время всё более и более унизительным процессом: ложиться на землю лицом вниз перед его ногами, прикасаясь к его стопам. Я понимал это как недвусмысленный жест унижения меня, лишения меня прав и достоинств.
Однажды во время утреннего даршана мой внутренний протест достиг своей кульминации, и я решил больше не унижать себя таким образом. Я принял для себя твёрдое решение, что больше не буду совершать пранам перед Бабаджи, и что если это является обязательным условием пребывания в ашраме, то я готов покинуть его. Мне, конечно, не хотелось уезжать, ибо я подспудно осознавал, что какой-то внутренний процесс уже начался, но преодолеть свои чувства не счёл возможным. Приняв такое решение, я уже морально готовился к тому, что Бабаджи в ближайшем будущем выдворит меня из ашрама. В тот же день после обеда я умывался у реки вблизи от одного ученика, американца, который три с лишним года жил в ашраме и всегда был в близи Бабаджи. Лок Натх для нас, новичков, казался каким-то далёким и недоступным, и общался он с нами только в качестве заведующего общим порядком и карма-йогой.
Я робко обратился к нему за советом. Он меня выслушал и сказал следующие слова: "Многим людям очень трудно преодолеть чувство принижения, когда они делают пранам. Даже индусам это бывает трудно". Я тогда ему объяснил, что принял решение больше не делать пранам. Он помолчал некоторое время и потом мне сказал: "Бабаджи знает все твои мысли и пранам - это возможность непосредственно с ним общаться. На вечернем даршане ты сделай пранам и оставь всё, что наболело в твоём сердце, перед его ногами, а он сам решит - как лучше". Я сделал так, как советовал мне Лок Натх, и всю жизнь буду ему благодарен за этот совет.
Вечером, после арати я как обычно вместе со всеми пришёл на даршан. Но в этот раз для меня всё было необычным, так как я знал, что совершаю необратимый шаг, последствия которого могут положить конец моему пребыванию в Херакхане. Когда подошла моя очередь, я дал в руки Бабаджи своё приношение и сделал пранам. В то короткое мгновение, когда я лежал у его ног, я обратился к нему и произнес в уме: "Бабаджи, я больше не хочу делать пранам. Освободи меня от этой ноши". Приняв от него прасад и не увидев в его лице ни гнева, ни разочарования, я удалился, спустился по 108 ступенькам, перешёл через речку, и лёг спать в своей хижине.
Проснулся я среди ночи, услышав, что снаружи идет ливень, и дует сильнейший ветер, который грозился снести крышу нашего домика и свистел в нем самом. Такого сильного дождя мне в жизни не приходилось видеть. Когда наутро я встал, чтобы пойти умыться, то увидел, что та маленькая речушка, которая вчера мирно журчала и была глубиной по щиколотку, стала диким, грязным потоком, который грозился всё снести на своём пути. Взбесившаяся вода с большой скоростью несла огромные деревья и камни. Я сразу понял, что идти на арати и на даршан сегодня не придётся, так как пересечь этот бушующий поток невозможно.
На нашем берегу кроме несколько хижин, пещеры и девяти храмов находилась и кухня со всеми припасами. Гар Хари провёл арати, мы спели бхаджаны и весь остальной день бездельничали. Время от времени шёл дождь. Когда нас позвали на обед, то я подумал про себя: «А чем питаются люди на той стороне, где находится главный храм и Бабаджи?» Но так и не узнал, что там творится. На следующее утро я встал рано и пошёл на речку. Поток всё ещё не уменьшился, и я пошёл спать. Весь день я лежал, читал, думал, одновременно чувствуя нарастание какой-то непонятной тоски.
На третий день я опять встал рано утром и пошёл на реку. Хотя поток уменьшился, но всё-таки не настолько, чтобы можно было его перейти. Мне вдруг до боли в сердце захотелось быть на том берегу с Бабаджи. Когда я стоял у реки после арати, мой друг Гар Хари предложил попробовать прейти ее в брод. Я, не задумываясь, согласился. Сцепившись руками, мы пошли. Поток был страшно сильным, и, когда вода стала выше пояса, нас начало уносить. Но, находясь по середине реки, мы не решались идти обратно. Падая, кувыркаясь, глотая грязную воду, мы всё-таки как-то выбрались на другую сторону, и я долго лежал на камнях, приходя в себя. Вместе с Гар Хари мы поднялись наверх. Преодолев 108 ступенек, я увидел Бабаджи, который стоял на верхней площадке и как будто нас ждал. Я сразу упал у его ног без малейшего внутреннего протеста и сделал пранам. Слёзы лились потоком от радости и от удивительного чувства облегчения. Наконец-то я нашёл своё место, самое замечательное место, откуда началась моя новая жизнь, - у ног моего учителя.
За эти три дня разлуки с Бабаджи я понял, что у меня появилась такая удивительно сильная потребность находиться в его присутствии, какую задыхающийся человек испытывает в глотке воздуха. Я также за это время осознал наличие в себе огромной гордыни, самолюбия и чувства собственного достоинства, которые не позволяли мне признаться в том, что я нуждаюсь в помощи. И вот в моей жизни случилось чудо. Я почувствовал, что пришёл, наконец, домой. На несколько дней меня захлестнула волна сильных чувств, пока я не понял, что на самом деле случилось. На следующий день после перехода через реку я услышал, как в новостях по радио ведущий говорил о том, что за последние три месяца во всей Индии не было ни капли дождя, и что многие водоёмы уже высохли. Даже в соседней долине, в нескольких километрах от нас, дождя не было. Но в долине Гаутама Ганги, которая более похожа на ущелье, была сильнейшая буря. Всем сердцем я понял, что Бабаджи создал этот ливень, чтобы помочь мне преодолеть барьер, который отделял меня от него. Бабаджи много чудес делал для меня, чтобы помочь мне в разных моментах моей жизни. Его любовь и забота не имели границ. Именно после этого случая я начал понимать, что хочу и могу ему довериться. Но как это осуществить, я в тот момент еще не знал.
АШРАМСКИЙ БЫТ
В течение этого первого месяца в Херакхан Вишва Махадхам мне пришлось и многому другому научится. В ашраме было принято следовать правилам социального поведения, которые соответствовали индусским понятиям и традициям. Некоторые правила не совпадали с понятиями западных учеников о том, что является нужным и полезным для развития. Привыкший к высокому уровню независимости и самостоятельности, я, как и многие другие, чувствовал некоторое ущемление своего права решать за себя. Жизнь в Индии регулируется тысячелетними традициями, которые управляют до мельчайших деталей всеми аспектами светской и религиозной жизни. Исключение делается только для тех, кто достиг высочайшего уровня духовного развития. Западным ученикам, приходилось быстро перестраиваться на индусский образ жизни. Бабаджи настаивал на том, что все должны соблюдать правила поведения, принятые в обществе, чтобы не шокировать индусских учеников, которые жили в ашраме, и чтобы не привлекать внимания к себе. Как я увидел в дальнейшем, ашрамские правила вызывали проблемы, в основном, у западных учеников, так как индусы с материнским молоком впитывали всю богатейшую духовную традицию этой удивительной страны.
Я учился тому, какие участки вдоль реки пользуются для отправления нужд для мужчин и для женщин, как подмываться левой рукой из маленького котелка, и что позволяется и не позволяется впоследствии этой левой рукой делать. Старшие ученики следили за этим, и мне несколько раз делали выговор за то, что я приношение давал левой рукой или принимал прасад из рук Бабаджи в левую руку. В храме также не положено пользоваться левой рукой, а во время обеда левой рукой не притрагиваются к пище. После прошествия первой недели я начал чувствовать, что моя левая рука нечиста, даже если я её тщательно мыл мылом.
Индусы, в основном, очень чистоплотные люди, они часто моются и стирают своё бельё. Белую одежду очень трудно содержать чистой в таких примитивных условиях, а в Индии она имеет особый престиж. Один индус мне раскрыл отношение индусов к белой одежде. Когда я его расспрашивал об уровне жизни и зарплаты, он сказал: «Я зарабатываю достаточно, чтобы одевать моего отца в беле». В ашраме было несколько мужчин-прачек, которые за копеечную плату стирали бельё у реки. Они отбивали на камнях мокрую одежду, полоскали в чистой речной воде и сушили на камнях же на солнце. Этот способ стирки очень подходит для легкой хлопковой ткани, из которой сделана почти вся одежда в Индии. Но синтетические ткани не выдерживают такого грубого обращения. Пришлось мне вскоре найти местного портного и заказать хлопковые рубашку и штаны. Он меня измерил, я выбрал ткань, и на следующий день всё было готово. В этой одежде мне стало намного легче переносить жару, и я смог спокойно её стирать.
Смотреть прямо в глаза человеку, особенно мужчине высшего ранга или касты, считается в Индии неприличным или провокационным. Так как я привык смотреть в глаза человеку, с которым общаюсь, мне было трудно привыкнуть опускать глаза во время разговора или смотреть в сторону. Многие западные ученики не понимали таких тонкостей, и индусы их считали непочтительными или наглыми.
В Индии духовная жизнь преобладает всюду и везде, в каждой работе и развлечении. Однажды я рано утром сидел в автобусе и ждал, чтобы водитель завел мотор. Сперва он зажёг благовоние, которое дымило потом весь день, помолился, и лишь после этого завёл мотор и поехал. Все входящие в автобус одним привычным жестом обдавали себя дымком от благовония, принимая благословение на путешествие.
В Индии местные жители молятся и просят милости богов или своего гуру перед началом любого дела. Для многих иностранцев, путешествующих по Индии, это диковина, которую они высмеивают или просто не принимают. Индусы чувствуют эту непочтительность или отсутствие понимания у чужакаов и часто холодно относятся к ним. Но тех, в ком они чувствуют уважение к их духовности, они с радостью принимают и всячески им помогают.
Если индусы принимают западного человека, то проявляется их удивительная тонкость души, внимательность и детская чистота. Хочу привести вам личный пример. Однажды я ехал в автобусе из Ришикеша в Гонготри. В автобусе были паломники, которые ехали в это священное место, чтобы искупаться в истоках реки Ганга. Ночью мы остановились в маленьком горном селе, чтобы переночевать. Все вышли из автобуса и разбрелись во все стороны в поисках ночлега. Я, будучи единственным иностранцем, не знал, что делать и сидел со своей сумкой около автобуса. Вскоре вернулась одна женщина из пассажиров и сказала мне, что она договорилась снять комнату для своей семьи на ночь, и они специально заказали одно место для меня. Так я с этой индусской семьёй провёл ночь.
В храмах Индии и в местах паломничества существует множество еле уловимых тонкостей, с которыми надо считаться. Женщины и мужчины сидят отдельно друг от друга, и им не положено обращать друг на друга внимание. Входя в храм, все снимают обувь, моют ноги, руки, лицо и споласкивают рот. Подошва голой ноги никогда не должна быть направлена к алтарю, к священным изображениям или на кого-либо. Поэтому все сидят так, чтобы ноги были под собой или прикрыты. Для женщин правила более строгие, чем для мужчин. Западным ученикам и мне лично сидеть таким образом было трудно. После непродолжительного сидения у меня немели ноги, и начинала болеть спина.
Во всех индусских храмах находятся предметы поклонения или скульптуры богов и богинь. В шиваитских храмах часто главным объектом поклонения является черный камень продолговатой формы (Шива Лингам), символизирующий мужское начало. Он стоит вертикально в пьедестальчике (Иони), которое символизирует женское начало. Во время церемонии Шива Лингам поливается водой, молоком, топлёным маслом, духами и украшается цветами. Ему подносят фрукты, сладости, огонь и благовония, и ему поклоняются как самому богу Шиве. Поклоняются также изображениям богов и богинь, как будто они живые и присутствуют при обрядах, посвященных им. Индусы верят, что эти божественные личности приходят и принимают дары и пищу, приготовленные для них, и наслаждаются ими. Мне всё это казалось смешными суевериями, которые не имели никакого отношения к настоящему духовному развитию. Оказалось, что я в этом, как и во многом другом, глубоко ошибался. Понял я это только тогда, когда сам стал священнослужителем в одном из храмов в ашраме Бабаджи.