Первый раз я встретил Мунираджа в Халдвани, когда ехал в ашрам. Я получил его координаты в Дели, когда Бабаджи разрешил мне приехать в ашрам. Мунирадж радушно принял меня, и через два дня мы с ним сели в грузовик, который вез припасы и людей на праздник в Херакхан. Когда, три с половиной месяца спустя, я уезжал из Херакхана, он тоже сидел рядом со мной в кузове грузовика. Многие люди, которые не знали Бабаджи при жизни, считают Мунираджа своим гуру, как Бабаджи того и хотел. У меня к нему огромная симпатия и уважение.
За время пребывания в ашраме я имел дело со многими учениками, людьми из разных стран мира, в том числе со многими индусами, и они все стали членами моей духовной семьи. Были и такие, с которыми я не знаком лично, но, тем не менее, чувствую родство. Быть учеником Бабаджи означает быть членом его семьи. Все, кого он позвал к себе, - мои братья и сёстры.
Глава 12
Я УЕЗЖАЮ ИЗ ХЕРАКХАНА
В июне я почувствовал, что уже пора возвращаться домой в Канаду. Не знаю, чем было вызвано это чувство. Я не тосковал по своей семье, меня не угнетали тоска или одиночество. Просто возникло такое ощущение, что моё время истекло, и что настаёт перенасыщение. Найдя подходящий момент, я подошёл к Бабаджи и попросил его разрешить мне уехать домой. Он не ответил на эту просьбу словами, но взял меня за руку и повёл в огород, указав, что я должен полоть сорняки и убирать вокруг храмов лишнюю растительность. Я понял, что он пока не отпускает меня, а, напротив, поручает новую работу, освобождая от переноски камней.
Я стал подметать, собирать камушки, которые скатывались с горы на площадку, где мы принимали пищу, полоть огород, сажать цветы, ухаживать за деревьями и помогать на кухне. Работа эта была приятной и необременительной, и я не утомлялся так, как раньше. Но недели через две у меня опять возникло чувство, что пора возвращаться домой. Опять я подошёл к Бабаджи и попросил его благословения на то, чтобы ехать обратно в Канаду. На этот раз он дал согласие, и в этот же день я собрался, чтобы на следующее утро покинуть ашрам.
Рано утром я выпил кофе в чайной и отправился пешком вдоль реки до места, откуда отправлялся рейсовый автобус в Халдвани. По дороге ко мне присоединился Мунирадж. Когда он узнал, что я уезжаю, то сказал, что через пару часов должен подойти грузовик, который может меня до Халдвани подвезти, и мне не надо тащиться пешком по жаре к автобусу. Я согласился подождать грузовика. Но его всё не было. Пришло время обедать, но я сидел на месте, боясь его пропустить. Уже на подходе был вечер, когда жара спадает и солнце заходит за горы. Весь этот день я просидел у подножия лестницы из 108 ступенек, мне было очень тяжко и грустно. Расставание с Бабаджи было для меня великим испытанием.
Не выдержав, я побежал наверх к комнате Бабаджи. Там меня встретил Джеймал, стоявший на страже у дверей. Я сказал ему, что хочу попрощаться с Учителем. Он испросил разрешение, и Бабаджи меня принял. Я сделал пранам, сказал, что уезжаю, и спросил, могу ли возвратиться через некоторое время. Бабаджи дал мне такое разрешение, добавив, что я могу вернуться на рождество. Поклонившись опять, я вышел, а Бабаджи остался сидеть со своими гостями.
Когда я спустился к реке, грузовик уже стоял, и Мунирадж помог мне залезть с сумкой на кучу брёвен, находившихся в его кузове. Как только я сел, грузовик тронулся. Когда мы отъехали примерно на двести метров, я вдруг увидел Бабаджи, сидящего на низкой стене и провожающего нас взглядом. В тот же миг его глаза испустили два ярких горизонтальных луча света. Они ударили в меня. Ощущение было, как от удара палкой. Вся моя печаль сразу исчезла, я почувствовал совершенное спокойствие и радость. То, что Бабаджи вдруг очутился в этом месте, является одним из его чудес, так как он не мог пройти мимо нас незамеченным.
АБХИЯ ДХАН
Этот момент стал ключевым для меня, так как в этом действии Бабаджи было всё, что ученику, в сущности, нужно от своего учителя. В нём было благословение Бабаджи и знак, что он всегда будет рядом со мной, и что я всегда могу полностью на него положиться. Называется это Абхия Дхан – уничтожение страха. Учитель показывает своему ученику, что даёт ему свою защиту, Это знание делает ученика бесстрашным. Что бы ни случилось с ним, это происходит только с позволения учителя и на пользу ученику. Даже попадая по собственной глупости в большую опасность, ученик защищён. Когда не о чем волноваться, не надо ничего боятся, не надо постоянно думать о том, как себя защитить, ученик находит спокойствие в самом себе, принимая всё, что с ним происходит, как исходящее непосредственно от учителя. Во всех событиях становится видна воля учителя, которой ученик отдается беспрекословно, без ограничений и навсегда. С этого момента ученик ощущает своего учителя внутри себя, как свой внутренний голос, и видит его руку всюду. Такая защита – это всё, что нужно для того, чтобы всегда находить правильные ответы на любые вопросы. С этой защитой ученик дорастает до сознания, равного сознанию учителя. Не имея такой защиты, человек вынуждён полагаться в жизни на собственную силу, хитрость, умение и предусмотрительность, и оставаться рабом своего страха. Но, имея защиту, он отбрасывает страх и обретает свободу.
Поэтому гуру является для ученика самым бесценным, самым важным, самым нужным существом на свете. Достижение милости учителя является единственной целью ученика. Наличие этой цели отличает ученика от приверженца. Бабаджи однажды сказал: "Из миллиона приверженцев один станет моим учеником!" Вся моя книга посвящена только этой теме: как ищущий становится учеником, и что есть жизнь ученика. Быть учеником - самое высокое человеческое призвание, самое нужная для блага всего человечества работа. Когда учителем является сам Бабаджи, воплощённый Шива, то огонь очищения горит наиболее жарко и беспощадно. Приверженцем может стать любой, но той силы целеустремленности, любви и преданности, которые присущи ученику, достигают немногие. Таким был Иисус, который тоже был учеником Бабаджи. Только тот, кто предал огню очищения своё тело, свой разум, свою волю, свои желание, только тот достигает Турия – состояния единства со всем мирозданием, познания себя как Парабрахмана.
ГОНГОТРИ
Через несколько дней я уже находился в Дели, в ашраме Ауробиндо, где остались некоторые мои вещи и обратный билет. Я решил на следующий же день сесть в самолёт и возвратиться в Канаду. В ашраме я вновь встретился с пожилой индусской, с которой когда-то работал на кухне. Она пригласила меня в свою комнату и возбуждённо рассказала, будто увидела во сне, что мне надо ехать в Гонготри. Я сразу понял, что это знак от Бабаджи, и что мои приключения в Индии ещё не закончились. На следующее утро я сел в автобус, чтобы за три дня доехать до конечной остановки в Гонготри.
В Индии самой священной рекой считается Ганга, которая по преданию течёт из волос Шивы. Для индусов её истоки являются самыми священными и труднодостижимыми местами паломничества. Гонготори, Бадринатх и Кедарнатх являются тремя основными источниками. В старые времена люди шли пешком, иногда по два или три года, что бы достичь этих святых мест и искупаться в холодной воде, истекающей из-под ледников. Многие умирали в дороге, становясь жертвами обвалов, хищников или истощения. В нашу эпоху существуют очень узкие проезжие дороги, но они также нередко разрушаются, что приводит к жертвам.
Древние пути паломников очень живописны, с интервалом около двадцати километров расположены дхарамсалы, в которых можно найти убежище на ночь. Эти простые бесплатные убежища для паломников часто строились на пожертвования богатых индусов. В период дождей (с июля по сентябрь месяц) без них многие умерли бы от холода. А в зимние месяцы пути паломничества совсем непроходимы, так как покрыты снегом глубиной в несколько метров. Индусы, живущие на равнине, где всегда жарко, не имеют представления о холоде и не умеют от него защищаться. Я видел длинные цепочки странников, идущих босиком по древним горным тропам, слишком бедных, чтобы купить билет на автобус, и одетых только в самые тонкие хлопчатые сари или лунги. Ночи в горах в конце июня были очень холодными, а в Гонготри, когда я туда приехал, ещё лежал снег на улицах.
В первую ночь мы остановились в гостинице в Техри, знаменитом горном городке, где много храмов. На следующий день мы с наступлением ночи остановились в маленькой деревне высоко в горах. Там не было гостиницы, и я не знал, где приютиться на ночлег. Все пассажиры растворились в кромешной тьме, и я остался в одиночестве возле автобуса. Я уже думал, что придётся расстелить спальник прямо на земле, как вдруг услышал женский голос: "Иди сюда, мы нашли тебе комнату". Оказалось что одна семья, с которой мы вместе путешествовали, сняв для себя комнату, решила приютить и меня. Я был очень рад этому.
Утром я обнаружил, что мы находимся очень высоко в горах, по сторонам узкой долины вздымались заснеженные вершины. К полудню автобус остановился, и нам объявили, что всем надо взять свои вещи, спустится на дно глубокого ущелья, а затем подняться на противоположную сторону, где нас ждёт другой автобус. Моста через ущелье не было, и все грузы пересекали его на спинах носильщиков. Даже автобус попал туда, будучи демонтированным, перенесенным по частям и собранным заново на месте. Вся еда и материалы переносились через ущелье на спинах жилистых горцев. Некоторые женщины и старики нанимали мужчин, которые переносили их на своих спинах в деревянном приспособлении, похожем на стул с лямками.
После того как все уселись в другой автобус, пришлось ехать ещё пару часов прежде, чем мы оказались в Гонготри. Я увидел только древний маленький храм, посвящённый Шиве, несколько скромных зданий и был немного разочарован, так как ожидал, что там будет множество интересных храмов и много народа. Так как солнце уже скрывалось за горами, и стало очень холодно, я устроился на ночлег в местной дхарамсале. Группа молодых садху пригласили меня к своему костру, где они всю ночь курили чарас. Вскоре я пошел спать. Хотя я надел всю одежду, которая у меня была с собой, и закутался в спальник, но всю ночь просыпался от холода.
На следующее утро я решил, что мне здесь слишком холодно и нужно уехать в тот же день, так как после месяцев, проведенных в жарком климате в ашраме Бабаджи, от холода я отвык. Я подумал: «Зачем Бабаджи хотел, чтобы я сюда приехал?»
Около храма, где находилась остановка автобуса, мне сказали, что он отъезжает только после обеда. У меня было несколько часов, чтобы погулять по селу. Бродя по тропинкам, так как улиц там не было, я увидел ашрам, окружённый стеной. Ашрам назывался Данди Ашрам по имени его наставника, свами Данди. Я заметил, что на открытом месте среди простых бараков и нескольких маленьких храмов сидит в медитации монах, одетый в знакомые одежды цвета охры. Меня очень сильно, притягивала эта фигура, сидящая неподвижно, пока люди ходили из храма в храм, простираясь перед каждым. Я подошёл, сел около него и, закутавшись в свой спальник, стал ждать. Через полчаса или час он повернулся ко мне и сказал: "No English", - сообщив этим, что не говорит по-английски. Я пожал плечами и продолжал сидеть возле него. Тогда он позвал кого-то из своих учеников и через него предложил мне чаю. Нам принесли чай, мы выпили его и опять посидели в молчании. Я видел, что он время от времени подглядывает на меня с любопытством. Он снова позвал своего переводчика и указал мне комнату, где я мог ночевать. Взяв свои вещи, я отправился туда.
СВАМИ РАМА БРАМАМ
В комнате была почти темно, я увидел кровать, бросил на неё свои вещи и уселся. Когда глаза привыкли к темноте, я увидел, что напротив сидит в медитации на своей койке садху странного вида. Вскоре очнулся и начал меня разглядывать. Потом он заговорил со мной на прекрасном английском языке и спросил, чего я ищу. Я ему объяснил, что хочу познать истину. Опять он на меня долго смотрел, потом сказал: «Я могу тебя научить, но мы должны уехать отсюда и найти другое место». Я согласился, и на следующий день мы уехали в автобусе в направлении Бадринатха. Два дня мы ехали туда, чтобы найти его знакомого отшельника, у которого был ключ от пещеры, расположенной примерно в пятистах метрах ниже Гонготри, и три дня ехали обратно. Два дня мы провели в Бадринатхе, и они были очень интересными. Поскольку до Бадринатха проведена хорошая дорога, туда стекается очень много паломников, садху, прокажённых, и оппортунистов. Мы нашли его приятеля, взяли у него ключ от пещеры, и поехали обратно.
Пещера находилась в нескольких шагах от реки Ганга, которая бурлила сильным шумным потоком в своём стремлении к низинам, к священному городу Бенаресу, унося пепел от сожженных на кострах трупов правоверных индусов к Бенгальскому заливу. В этом месте, находящемся лишь в нескольких километрах от Гонготри, климат был уже намного теплее. Всюду виднелись устремленные к небу горные вершины Гималаев, создавая впечатление, что человек - ничтожество, пылинка среди гигантов. Хвойный лес, чистый и светлый, освежал воздух, источая аромат смолы. Вблизи была маленькая деревня из нескольких каменных домиков с соломенными крышами, чайной и почти пустой лавки.
Мы отперли пещеру, почистили ее, принесли из села продукты и свечи. Свами Рама Брамам договорился с евнухом, который жил поблизости, что он будет кормить нас каждый день в своем доме, и мы отнесли ему наши запасы риса, муки, масла и чечевицы. Пещера была достаточно просторной чтобы мы оба могли в ней свободно спать, не мешая друг другу. Мы разложили наши подстилки, и Свами Рама Брамам сказал, что ему нужно пару минут уделить медитации. Он сел в позу лотоса, закрыл глаза и застыл на нескольких минут. Потом я услышал звук, похожий на храп, и увидел, что его глаза открыты, но зрачки закатились, так что он казался слепым. Через несколько секунд он прекратил медитацию, и у нас завязался разговор. Он мне рассказал немного о себе, я ему - о себе. Родом он был из семьи браминов, после завершения высшего образования решил посвятить свою жизнь поискам бога. Жил он в пещере на юге и занимался только медитацией. Местные жители, почитая его, приносили ему подношение в форме пищи, молока и фруктов. Уже двадцать лет он не спал. Два или три раза в день он на несколько минут входил в глубокое медитативное состояние и не чувствовал необходимости спать или отдыхать.
Свами был похож на типичного отшельника-садху: чёрные проницательные глаза, длинные, но ухоженные волосы и борода. Лицо у него было доброе и благородное, европейского типа, кожа светло-шоколадного цвета. Лет ему было под пятьдесят, он был худым, но не хрупким и очень эрудированным. Он мне раскрыл тайны учения, изложенного в Бхагавад Гите, и рассказал о своём пути к просветлению. Пока мы разговаривали, настала ночь, а он так и не сказал, чем мы будем заниматься. Я решил, что занятия начнутся утром, и начал укладываться спать. Свами меня остановил, показал мне, как сидеть, как держать глаза, как дышать и на чём сосредоточится, зажёг свечу, поставил её между нами и сказал: "Мы будем всю ночь сидеть и пристально смотреть на свечу". Я понял, что его техника, ведущая к просветлению, связанна с самым для меня трудным процессом - сидеть. Всю ночь я просидел, преодолевая ужасные боли в ногах и спине. Когда наступило утро, он потушил свечу и послал меня к реке умыться. Свами дал мне такое наставление: «Не ложись и не спи. С этого момента ты больше спать не будешь. Через одиннадцать дней без сна, оставаясь непрерывно в состоянии медитации, ты обретёшь свободу». Три дня и три ночи я промучился, борясь с желанием спать и с болями в теле и, в конце концов, сдался и заснул. А на следующий день, попрощавшись со свами Рама Брамамом, отправился обратно в Дели, а затем и домой в Канаду.
На обратном пути я побывал в Ришикеше и в Харидваре, местах паломничества, где находится бессчетное количество храмов и ашрамов любых разновидностей индуизма. Харидвар похож на Бенарес, только меньше. В это время проходил праздник цветов, и с моста над Гангой виден был бесконечный поток паломников и верующих, входящих в сумерках в воду реки и пускающих по течению маленькие бумажные лодочки размером с ладонь, в которых горит свеча, благовония и положены немного сладостей или фруктов. Тысячи светлячков, мерцающих на поверхности тихо струящейся реки, купола храмов на сумеречном горизонте с еле видимыми пиками дальних гор, звуки священных песнопений и молитв, которые тысячелетиями пели предки этих людей на том же месте в то же время, вознося хвалу богам, богиням, и всему творению, прося их милости и чувствуя свое единство с ними. Какая же священная страна Индия, как она богата духом и пронизана до корней стремлением познать Истину, которая освобождает от перерождения и страдания. Я почувствовал удивительную любовь к этому народу, к этой стране, которую с тех пор считаю более родной, чем те края, в которых проживал всю жизнь.
Уезжая из Индии, я не чувствовал боли расставания, зная, что буду возвращаться опять и опять, чтобы припасть к ногам моего единственного учителя, моего бесподобного, любимого Бабаджи.
Глава 13
КАНАДА
Самолёт сделал мягкую посадку в аэропорту Терраса, маленького северного городка на берегу Тихого Океана. В аэропорту ждала меня моя дорогая жена и трое детей. Прибыл я худым, бритоголовым, загоревшим, и мой внешний вид явно застал их врасплох. Практически в полном молчании приехали домой. Отрываю я дверь и слышу телефонный звонок. На том конце линии оказался мой бывший работодатель. Он сказал, что очень нуждается в моих услугах и хочет, чтобы я приступил к работе немедленно. Это была очередная лила моего учителя, который предусмотрел всё и своевременно дал именно то, что нужно. В данный момент мне нужно было зарабатывать деньги, так как я уже больше года не работал.
Очень скоро жизнь вернулась в обычное русло: работа, семья и домашние обязанности. Я долгое время сопротивлялся тому, чтобы есть мясо, проводил ритуалы, и часто мыслями возвращался в Херакхан, к Бабаджи. Думая о том, что произошло со мной в далёкой теперь долине Гаутама Ганга, я начал понимать, что это было только началом.
Последними словами, которые мне сказал Бабаджи, были: "На Рождество ты приезжай". Декабрь приближался, и мне очень хотелось вернуться в Херакхан. Но, глядя на своих детей, для которых Рождество был самым важным праздником в году, и, понимая, что они с большим предвкушением ожидают его, я подумал, что несправедливо отнимать у них эту радость. На работе меня очень ценили и не хотели отпускать всего через четыре месяца после поступления. Конечно, я мог бы настоять на своём, мог бы не посчитаться с семьёй, но я подумал, что если не на это Рождество, то на следующее - точно поеду. Итак, я не поехал и нарушил тем самым первое правило ученика, о чем сожалею всю жизнь.
Единственная задача ученика - это услышать и выполнить даже самый легкий намёк учителя, не говоря уже о прямом указании. В это Рождество я не поехал, а через два месяца Бабаджи больше не стало. Какие горькие слёзы обиды и боли я пролил. Учитель не обязан объяснять все своему ученику, он видит и знает то, чего не может знать ученик. Ученик же должен беспрекословно слушаться и таким образом учиться приобретать качества и виденье своего учителя.
Для меня было тяжелейшим ударом, когда в феврале мне позвонили друзья из другого города и сообщили скорбную весть. Я почувствовал, что осиротел, что всё потерял, что без Бабаджи жизнь не имеет смысла, что я остался один как перст. Бабаджи был на вид примерно моего возраста, и мне даже не приходило в голову, что он может покинуть своё тело так скоро. Были люди, которым он говорил о скором завершении своей миссии в этом теле. Были и те, которым он ещё в семидесятых годах называл точную дату, когда примет Махасамадхи. Но никто из них, ни один не верил, что это именно так и произойдёт.
Бабаджи ушел четырнадцатого февраля, в день Святого Валентина, бывшего епископа Константинопольского, покровителя влюблённых. Его тело похоронили на территории ашрама около главного храма, над ним потом воздвигли храм из мрамора. В Индии тела всех умерших сжигают кроме тел великих святых, которые хоронят. Вся духовная семья Бабаджи осиротела, и мы спрашивали друг друга: как теперь мы будем существовать, как дальше будем действовать? В связи с уходом Бабаджи у меня наступил очень критический период. Но я продолжал проводить Арати и общаться с Бабаджи в своём сердце, как делал это, когда а ашраме приходил к нему на даршан и совершал пранам.
Постепенно во мне начало крепнуть убеждение, что на самом деле он не исчез, что он близко, что он со мной. Продолжались и его чудеса, удивительные совпадения, его лилы, и всё более я ощущал, что он остался со мной, и единственным изменением было его отсутствие в привычном физическом теле. Не говорил ли он, что несёт ответственность за своих преданных учеников? Не давал ли нам понять, что он - Махапрабхуджи – великий Господь, победивший смерть, и всегда существовал среди нас? А если Бабаджи дал ученику Абхия Дхан, как он может позволить смерти тела порвать эту нить? Воистину, он жив и продолжает жить, но теперь уже не в Херакхане и не в прежнем теле, он живёт в моём сердце. Это теперь его новое место пребывания и место, из которого он будет выполнять свою работу. И я, отдавшись ему полностью, буду его инструментом, его представителем, его слугой.
Итак, моя скорбь скоро сменилась радостью, положив начало новой жизни. Я уже больше не печалился. Я чувствовал Бабаджи в своём сердце, и стоило только мне успокоиться, отстраниться от суеты, обратится к нему, и я тут же оказывался у его ног. Я слышал его голос и чувствовал, как из сердца исходит поток знания. Сейчас я точно знаю, что уход Бабаджи дал новый импульс моему движению к тому, чтобы стать его настоящим учеником, отдавшим ему управление своей жизнью и с большой радостью и уверенностью выполняющим все его требования. Я предполагаю, что если бы он не принял Махасамадхи, то я стремился бы всегда оставался у его ног, как ребёнок на руках своей матери. Но Бабаджи хотел помочь мне расти, и его смерть послужила толчком для того, чтобы я научился управлять собой изнутри, научился слышать свой внутренний голос.
Однажды кто-то спросил Бабаджи: "Что есть Истина?", - и он ответил: "Голос твоего Атмана". Все учителя говорят об этом, но таких учителей, как Бабаджи, которые не только говорят, но и знают, как помочь ученику достичь этого, очень мало. Истинным источником и вместилищем божества в человеке является его сердце, и только тот гуру, который может привести ученика к этому источнику, - настоящий учитель. Тот, кто сумел познать эту тайну, кто, отдавшись своему учителю, отдаётся также своему внутреннему голосу, - настоящий ученик.
КУМАЛИ
Три года прошло после Махасамадхи Бабаджи. Моя жизнь протекала без особых изменений. Я чувствовал, что идет какое-то внутреннее созревание, но пока ничего не прояснялось насчет следующего этапа моей жизни, как мне служить Бабаджи в будущем. Я понимал, что когда он сочтет нужным, то даст об этом знать, а пока моя роль состоит в том, чтобы расти, учится, оставаться во внутреннем покое и радостном ожидании, совершенствоваться.
За это время во мне вызрело одно стремление, с которым я постоянно мысленно обращался к Бабаджи: "Бабаджи, помоги мне знать все так же, как ты знаешь, видеть все так же, как ты видишь, превратить свою жизнь в служение всему человечеству". Конечно, учитель знает все, что происходит с учеником, и его не надо о чём-либо просить, но на этапе созревания такие мысли должны появляться в голове ученика. Процесс роста является сближением и, в конечном итоге, объединением сознания ученика с сознанием учителя. В Индии считается, что ученик проходит три стадии сближения с учителем: я - твой, ты - мой, мы - одно.
Многие считают, что если ученик отдался своему учителю, то этого достаточно, чтобы связь между ними закрепились навеки. Но это совсем не так. Связь между учеником и учителем только тогда становится нерушимой, когда ученик, пройдя долгий путь проверки и укрепления своих намерений, достигает, наконец, высокой степени зрелости, смирения, любви и доверия и получает от учителя обещание: "Я тебя принимаю и с этого дня буду в ответе за тебя, буду всегда с тобой, буду тебе матерью и отцом, братом и религией, я тебя никогда не брошу". Редко кто достигает второй стадии в отношениях со своим учителем. А ещё болей редки те, которые непрестанно стремятся подчинить своё эго, стать абсолютно бесстрашными, слушаясь только учителя. Такому ученику учитель раскрывает тайны духа своего, и такой ученик сливается с духом учителя и с духом всех существ. Таких учеников учитель ценит выше всех.
Вскоре после того, как я выразил мысленно свою искреннюю просьбу к Бабаджи, со мной произошел удивительный случай, который изменил всю мою жизнь и направил меня на путь служения. Связано это с именем Кумали, данным мне Бабаджи.
Моя жена узнала, что в другом городе живет человек, который работает проводником для желающих узнать свои прошлые жизни, и выразила желание посетить его. Я согласился и, договорившись предварительно по телефону, мы приехали к нему на следующий уик-энд. Жена пошла на сеанс первой и по его окончании была вдохновлённой и радостной. Мне не хотелось рассматривать свои прошлые жизни, так как однажды я уже проходил такой сеанс и убедился, что прошлую жизнь прожил в Африке бедным негром, который имел двух жён и умер от укуса мухи цеце. Я видел и другие жизни, например, прожитые в средневековой Европе и среди племени Майа много тысяч лет тому назад. Трудно было понять, действительно ли это были воспоминания о прошлых жизнях или просто фантазии.
Я сказал проводнику, что не желаю просматривать прошлые жизни, но, если он согласится, хочу воспользоваться его методом, чтобы выяснить значение имени, которое мне дал Бабаджи. Я ему подробно изложил все, что связанно с этим вопросом, он согласился, и мы начали. Весь процесс был записан на магнитофон, так что я имею возможность подробно воспроизвести происходившее. Лёжа на кушетке, после нескольких минут расслабления мышц и обратного счета от ста до одного, я стал очень спокойным. В этот момент я всё слышал, всё понимал, но не чувствовал своего тела.
Начало сеанса (вопросы задает проводник, а отвечаю – я).