Перед наступлением на Бобруйск наша армия стояла в полосе, сплошь покрытой лесами. Множество небольших рек с широкими поймами, каналы и топкие болота. Места исключительно трудные для маневра. Немецко‑фашистское командование использовало эти особенности местности и создало сильную, глубоко эшелонированную оборону полевого типа. Однако были в ней слабые стороны, армейская разведка и штаб их обнаружили. Дело в том, что немецкие генералы слепо поверили в условный топографический знак «непроходимое болото» (заштриховано) и поддались утешающей мысли, будто мы никак здесь, по болотным топям, наступать не сможем. Поэтому главные силы противник поставил в районе Паричей, где и ждал нашего удара.
Конечно, паричское направление было для нашей армии заманчивым: участок местности сухой, не имеет водных преград. Однако, думалось, тут нам не достичь высокого темпа продвижения. Господствующие высоты – у врага, плотность его огневых средств велика. Наступать под Паричами – значило бы нести тяжелые потери.
Выбирая направление главного удара, мы все больше и внимательнее приглядывались к болотам на левом фланге и в центре оперативного построения армии, где располагался 18‑й корпус генерала И. И. Иванова. А что, если тут можно пройти, именно тут, где нас не ожидают?
Этим вопросом представители армейского командования занялись задолго до вызова в Гомель на Военный совет. Генерал Иванов со своими офицерами тоже с увлечением изучал возможности, скрытые на впереди лежащей местности. Он ведь понимал, что от этого зависит, быть его корпусу на главном или на второстепенном направлении при прорыве, и добивался чести идти впереди. Однажды мы сидели с ним в лесу у тлеющего костра среди гвардейцев, беседуя об этих гиблых болотах.
– …Пройти по ним можно, – сказал пожилой солдат. – Я тутошний и знаю пройти можно. Верное слово! По этим топям мы в мокроступах ходили.
– Что это такое? – спросил комкор.
– Ну, лыжи из лозы. Ноги в трясине не тонут, и шагаешь легко – грязь в решетках не задерживается.
– Сможешь сделать завтра десяток?
– Раз надо, сделаем.
Начальнику штаба 37‑й гвардейской подполковнику В. Н. Горелову было приказано проследить и доложить об исполнении прямо командарму. Попробуем эту «технику» на участке 69‑й дивизии, там болота полегче.
К вечеру следующего дня подполковник доложил по телефону: 20 комплектов сделано, подготовлена группа разведчиков во главе с офицерами саперного батальона. Горелов горячо просил разрешить гвардейцам разведку топи на их участке.
Уместно будет сказать несколько слов о полковнике Василии Никифоровиче Горелове как о боевом, храбром и инициативном офицере‑гвардейце. Мне вспоминается его боевой подвиг, который он совершил 6 марта 1943 года. Майор В. Н. Горелов, будучи в то время начальником штаба 109‑го гвардейского стрелкового полка той же 37‑й гвардейской стрелковой дивизии, в условиях угрозы обхода противником фланга полка и окружения 2‑го батальона возглавил группу автоматчиков, обошел противника с тыла. Удар был настолько неожиданным для немцев, что они, понеся большие потери убитыми и ранеными, откатились назад. В этом бою майор Горелов лично уничтожил 11 гитлеровцев. За этот подвиг он был награжден орденом Красного Знамени.
Никитин и Швыдкой высказались за то, чтобы поддержать эту разумную инициативу.
Инженер говорил:
– Если подтвердится, что по болоту могут пройтр люди, значит, найдем способ провести боевую технику. Вот тогда будет немцам сюрприз…
– Танки тоже имеешь в виду?
– Может быть… Пошлю с разведчиками опытных офицеров инженерного отдела. Промерят глубину топей.
Ночью гвардейцы начали освоение одного из участков болота. Разведчики в мокроступах. Каждый боец пес два‑три соломенных мата для подстилки в самых топких местах. На болотах у немцев не было сплошного фронта обороны. Она строилась по принципу отдельных опорных пунктов, расположенных на сухих, возвышенных участках, имевших между собой лишь огневую связь. Разведка двигалась осторожно. Офицеры инженерного отдела армии шли замыкающими и через определенные промежутки измеряли глубину топи. Отряд гвардейцев незамеченным вышел за передний край обороны противника. Три солдата подкрались с тыла к опорному пункту немцев и захватили в плен часового, дремавшего у пулемета.
Данные разведки подтвердили два наших предположения: во‑первых, противник исключая возможность наступления на этом направлении я имел здесь слабую оборону; во‑вторых, топи проходимы для людей, а если проложить гати, то и для техники. Так исподволь началась подготовка операции, которую впоследствии представитель Ставки Г. К. Жуков назвал «инженерной операцией».
П. В. Швыдкой со своими инженерами произвел расчеты, построил на топях в тылу гати особой прочности и предложил испытать. Лучшие механики‑водители вывели три боевые машины на своеобразный танкодром. Опыт решал многое. Мы приехали с Бобковым и Радецким. Командующий бронетанковыми войсками А. Ю. Новак вместе с инженером хлопотал у танков, их на случая опасности соединили стальными тросами, все щели в нижней части машин заделаны промасленной паклей, верхний люк открыт.
– Разрешите начинать? – спросил Швыдкой, когда осмотр был закончен.
– Начинайте!
Первый танк медленно пошел. Он будто балансировал, накреняясь то вправо, то влево. Не больше пятнадцати минут – и танк, преодолев топь, выполз на твердый грунт.
– Можно второй?
– Давай!
– Добавь скорость! – скомандовал Новак.
Машины преодолели болото, затем прошли по гати обратно. Танкисты вытирали рукавами комбинезонов крупные капли пота. Лица радостные, в глазах задорный огонек.
У меня прочно утверждалась мысль, что главный удар через топи принесет армии успех. Новак сказал:
– Согласится ли с этим командующий фронтом?
– Постараемся убедить фантами, а это будет зависеть от вас, Анатолий Юрьевич, и от инженерных войск. Готовьтесь показать товар лицом… Если же наш замысел будет отвергнут, то и вспомогательный удар, нанесенный через болото, выведет войска в тыл вражеской обороны и поможет быстрее прорвать ее.
Строительство гатей началось без промедления. Работали все инженерные войска и многие стрелковые части из второго эшелона. Каждую ночь на болотах ложились несколько десятков метров бревенчатых колейных путей. На отдельных участках, где глубина топи доходила до полутора метров, укладывали бревна слоями.
Павел Васильевич Швыдкой был душой этого дела. Ночи – на болотах с саперами, днем – в лесу, где заготовлялись материалы для гатей. Он понимал, какую огромную ответственность берет на себя, оборудуя танкам проходы по болотам. Подобные инженерные сооружения не предусматривались никакими наставлениями. Действовал с твердой уверенностью в успех, без оглядки, но с большой осторожностью.
Осмотр первых стометровок колонных путей. Бревна перекатываются под ногами.
Инженер докладывает:
– Пока скобами не крепим. Будешь забивать, фрицы засекут по звуку и накроют. Планирую забивку скоб на период артиллерийской подготовки.
– Сколько потребуется времени?
– Полтора часа. Я советовался с Весниным, он не против.
Предложение это вносило важный элемент в общий комплекс мер оперативной маскировки готовящегося наступления. Обсудили на Военном совете. Поддержали. Генерал Новак внес предложение: организовать тренировку танкистов, построив на топи в тылу колонные пути. Пришлось съездить в Донской корпус и посвятить генерала М. Ф. Панова в наши планы. Он принял в них самое горячее участие.
План армейской операции по директиве Рокоссовского нужно было представить 8 июня. У нас к концу мая уже почти вся подготовка была завершена, и мы могли продемонстрировать реальные возможности избранного варианта направления главного удара.
В первых числах июня на рассвете на КП армии (в лесу близ деревни Просвет) неожиданно приехали К. К. Рокоссовский и Г. К. Жуков.
Первый вопрос представителя Ставки:
– Когда последний раз был в войсках?
– Ночью.
– Где?
– В корпусе Иванова, на участке шестьдесят девятой дивизии.
– Покажи на карте.
– Вот, видите этот район болот…
– Можно проехать?
– Не рекомендую. Местность открытая, обстреливается артиллерией. Лучше смотреть ночью.
– Едем сейчас!
Что за срочность, этого, конечно, не спросишь. Но ехать днем опасно, кроме того, была боязнь скомпрометировать направление, если немцы обнаружат рекогносцировку.
– Если решено ехать, товарищ маршал, то весьма ограниченному кругу лиц. Интервал между машинами две‑три минуты.
От опушки лесного массива пошли пешком и вскоре укрылись в ходах сообщения. Солнце только поднималось над горизонтом. Прохладно, дает себя знать болотная сырость. Гости одеты в черные кожаные регланы. Подходящая для переднего края одежда!.. Я с тревогой шел впереди. К счастью, противник вел себя спокойно. Изредка – пулеметные очереди. Рапорты командиров передовых подразделений. Короткий приказ: «Оставайтесь на месте, занимайтесь своим делом».
Первая траншея. Жуков и Рокоссовский наблюдают в бинокли, оценивая местность и тактическую глубину обороны противника. Мелькнула радостная мысль: «Ищут направление главного удара. Неужели наши планы совпали!» (В фильме «Направление главного удара» из знаменитой киноэпопеи «Освобождение» выразительно запечатлен этот момент, когда высшие военные руководители прибыли на участок 65‑й армии, чтобы решить, возможно ли осуществить прорыв через гиблые топи. Беседы командующего фронтом и представителя Ставки Верховного Главнокомандующего с бойцами и командирами, солдатская придумка с «мокроступами», картины солдатской тяжелой работы над всеми этими гатями, по которым затем тяжело и победно двинулись танки, – все это силою высокого искусства ожило на экране.)
Маршал Жуков приказал провести на другой участок. По пути Рокоссовский расспрашивал, почему я бываю больше всего в районе болот, а не в районе Паричей.
– Товарищ командующий, я и там тоже бываю. Он засмеялся:
– Ты не хитри. Здесь‑то бываешь почти каждый день. Неспроста же?
– И вы неспроста приехали именно на этот участок…
– Скажи, как расцениваешь возможности действия войск на Паричи?
– Возможности для продвижения всех родов войск там очень хорошие. Но противник не дурак. Он занимает господствующее положение на местности и принял все меры, чтобы прочно удерживать этот район. Там у немцев большая плотность огня, сильные инженерные сооружения. Наступление на Паричи не будет неожиданным. Именно там нас и ждут. Это подтверждается данными разведки. Участок же, на котором мы сейчас были, немцы считают непроходимым для крупных сил. Мы думаем, здесь выгоднее нанести главный удар.
– Каковы реальные возможности? – спросил Рокоссовский.
Все накопленные в армии сведения о местности были доложены.
– Вы понимаете, какая работа предстоит, чтобы превратить эти болота в проходимые участки?
– Да, товарищ командующий. Кое‑что уже сделано.
– Что конкретно?
– За два месяца заготовили достаточно гатей, частично застлали и замаскировали.
– А о танках подумали?
– Разрешите показать, как это будет выглядеть. Танкодромы на болотах. Танк за танкам преодолевал топи. Мы просидели на траве у кромки болота часа полтора. Потом было приказано сделать перерыв. Жуков и Рокоссовский пошли к танкистам. Те собрались у ручья, шумно умываясь.
– Идите сюда, товарищи, – позвал командующий фронтом. Он стоял, прислонившись к светлому стволу березки.
Танкисты подошли. Молодежь. Все на подбор – загорелые, пышущие здоровьем.
– Хотел поругать вас, зачем воду из ручья пьете, да вижу, таких богатырей бацилка с ног не собьет.
Началась беседа – каковы трудности вождения машин по бревенчатым гатям, какую можно развить скорость, как четко обозначить курс и т. д. Танкисты верили в свои силы. Если твердо будешь держать рычаги, то с гати не собьешься. Курс обозначим вешками.
Прощаясь, Рокоссовский спросил:
– Какие у вас будут вопросы, товарищи? Вперед протиснулся шофер, замызганный в замасленный до крайности.
– Товарищ командующий, прикажите дать вторую пару обмундирования вместо спецовки… В чем под машиной лазаешь, в том и в строй.
– Сделаем. Займитесь этим, Павел Иванович. Командующий пошел к машине. Кто‑то из генералов опергруппы представителя Ставки остановился около шофера:
– Почему пуговицы не застегнуты? Вы – солдат, должны следить за собой. Рокоссовский оглянулся:
– Вот так и бывает: человек сказал правду, а ему сразу – замечание…
Оперативная группа представителя Станки Верховного Главнокомандования с этих дней обосновалась на территории КП 65‑й армии: мы ей уступили 29 блиндажей. В эти дни мы простились с моим старым однополчанином по Пролетарской дивизии П. Г. Петровым. В Белорусской операции он участвовал в составе войск 3‑й армии, с первым эшелоном форсировал Друть, храбро и умело руководил боем, на плацдарме получил смертельную рану. Подвиг его нашел признание Родины – Павлу Гавриловичу Петрову посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.
44‑ю гвардейскую дивизию привял от него генерал В. А. Борисов. Это был испытанный в боях командир, участник финской кампании. До войны закончил Академию имени М. В. Фрунзе. Долгое время был начальником штаба в знаменитой 13‑й гвардейской дивизии Родимцева, в ее рядах сражался на Волге. У нас в армии В. А. Борисов зарекомендовал себя отличным командиром вторых эшелонов. Ввод в бой вторых эшелонов – дело непростое. Нужно определить наиболее выгодный момент, когда система обороны противника в основном разрушена и враг не может быстро подтянуть свежие резервы. Борисов хорошо чувствовал течение боя. Непрерывно держал связь с первым эшелоном, анализировал темп продвижения войск, наличие огневых средств у противника. Он всегда точно определял время своих действий, связывался со мной по телефону и по радио и докладывал: «Не пора ля мне входить». Дивизия вырывалась вперед с минимальными потерями.
Представленный Военным советом армии план армейской операции был утвержден командующим фронтом. Близ КП 65‑й, в тени густых деревьев, наши операторы уже построили макет полосы наступления. Состоялся проигрыш предстоящих боевых действий с руководящим составом корпусов и дивизий. У нас уже выработался, начиная с боев на Дону, определенный порядок военной игры: командарм докладывает обстановку, решение и ставит задачи корпусам. Затем выступают комкоры и командиры дивизий. Разбирается возможное течение боя на отдельных участках, особенности построения боевых порядков, отрабатывается взаимодействие с соседями и средствами усиления. Новое состояло на этот раз в том, что помимо утвержденного плана был доложен второй, ускоренный вариант, разработанный по указанию Г. К. Жукова, на случай если наступление будет развиваться стремительно и армия выйдет к Бобруйску не на восьмые, а на шестые сутки или даже раньше.
Главный удар намечался, как уже было сказано, через болота, где оборона противника слабее. Отсюда вытекала возможность ввести танковый корпус и стрелковые дивизии вторых эшелонов в первый же день боя. В этом и было зерно, суть ускоренного варианта. Как только стрелковые части преодолеют главную полосу немецкой обороны, входит в бой танковый корпус. Танкисты без больших потерь сами прорвут вторую полосу. Противник не имеет за болотами ни крупных резервов, ни мощного огня.
Обычный вариант оставался в силе на тот случай, если по каким‑либо непредвиденным обстоятельствам темп наступления дивизий первого эшелона замедлится. Он предусматривал Прорыв обеих позиций вражеской обороны силами пехоты и ввод в бой подвижных частей с утра второго дня операции.
Ускоренный вариант привлек общее внимание. Комкор танкистов Михаил Федорович Панов вместе с командиром 18‑го корпуса работал на макете, изучая данные наземной, воздушной и агентурной разведки. Он выразил уверенность, что танки смогут войти в прорыв в первый день операции.
Павлу Васильевичу Швыдкому – уйма вопросов. Доложите о порядке переправы танков и артиллерии. Точен ли расчет на прочность гатей? Как расставлены силы инженерных войск? Инженер едва успевал отвечать.
Подробно разбиралось артиллерийское обеспечение. Мы создали две артгруппы. Командующий фронтом придал армии дивизионы гвардейских минометов особой мощности. Это была так называемая «группа разрушения». Для нее спланировали огни по позициям артиллерийских батарей противника и опорным пунктам. Группа дальнего действия штатной армейской артиллерии наносила удар по всему переднему краю вражеской обороны в полосе прорыва, по скоплениям резервов танков и пехоты противника и пунктам управления. При бое в глубине обороны артиллерия дальнего действия была могучим молотом в руках командующего. И. С. Веский и офицеры штаба артиллерии во главе с полковником Г. Г. Гусаровым вложили много труда в планирование огня.
Проигрыш прошел успешно. Рокоссовский высоко оценил работу армейского штаба.
В Белорусской операции наша армия наносила удар на двух направлениях. В первом эшелоне действовали два корпуса: справа, под Паричами, – 105‑й, с задачей сковать противника, создать видимость лобового удара; слева, на главном направлении, – 18‑й. Второй эшелон, непосредственно подчиненный командарму, включал три стрелковые дивизии. Подвижную группу составлял Донской танковый корпус.
Наступлению предшествовала демонстрация под Паричами 23 июня. Осуществляли ее три усиленных стрелковых батальона, атака следовала за атакой.
– Дмитрий Федорович, как ведет себя противник?
– Подтягивает резервы, появились танки.
– Ну вот и хорошо. Завтра накроем огнем.
На болотах же, у Иванова, немцев атаковал один батальон, и бой здесь вскоре утих.
Общее наступление должно было начаться в 7 часов утра 24 июня. Армейский НП – на участке 69‑й дивизии. Еще темно. У стереотрубы – Липис (он обычно сам работал за оператора на ВПУ и всегда был со мной). Бескин уточняет по телефону готовность реактивных дивизионов. Борисов проверяет радистов. ШвыдкоЙ в войсках, Радецкий тоже там, у саперов, где решается все… Направился в части и член Военного совета армии генерал‑майор Г. Е. Гришко.
Над Паричами гул разрывов и зарево: авиация выполняет нашу заявку. Бомбят с подсвечиванием. Яркие факелы осветительных бомб отражаются в облаках радужными красками. На главном направлении по‑прежнему тишина. Лишь изредка ее нарушают пулеметы противника. Наши отвечают редким минометным огнем, пристреливая обнаруженные новые огневые точки…
В полосе прорыва развернуто 207 орудий и минометов на километр фронта. Артподготовка должна начаться одновременным залпом. В 200 метрах от наблюдательного пункта стоят дивизионы 152‑миллиметровых орудий. До 7 утра еще пять минут. Видно, как заряжают орудия. Артиллеристы взялись за шнуры. Остается минута… Тридцать секунд… Десять… Раскат залпов возвестил о начале битвы за освобождение Советской Белоруссии.
Полтора часа били наши пушки, гаубицы, минометы, реактивные дивизионы.
Первыми прошли болота стрелковые части 69‑й дивизии. С армейского наблюдательного пункта непрерывно поддерживается связь со Швыдким. Он сам руководит прокладкой колонных путей и креплением гатей. Через двадцать минут доклад: «Закреплено пятьдесят метров». Еще осталось триста пятьдесят* Я торопил Швыдкого:
– От вас зависит темп.
– Успеем, товарищ командующий, не беспокойтесь. Через некоторое время снова докладывал:
– Еще пятьдесят метров пройдено. Задачу выполним.
В этих лаконичных донесениях выражался характер нашего инженера. У него все было рассчитано.
Огонь перенесен в глубину. Пехота овладела первой траншеей. И вот она, радостная весть: «Гати проложены! Танки поддержки пехоты прошли!»
У переправ ждали сигнала артиллерийские подразделения. Противотанковые орудия (недавно для них получены быстроходные тягачи!) проскочили через болота за десять минут. Теперь пехота имела надежную опору в борьбе с огневыми точками в глубине обороны противника, с его тапками. Вслед за орудиями по гатям прошел полк самоходных артиллерийских установок.
В глубине обороны противник мобилизовал тактические резервы. Но он слишком завяз под Паричами, чтобы оказать серьезное сопротивление 18‑му корпусу.
Воздушная разведка засекла колонны автомашин с пехотой и танки на дорогах из Глуска, Осиповичей, Бобруйска. Теперь темп решал все. Задача: задержать маневр оперативных резервов противника, а в 10.00 ввести в бой главные силы.
Погода прояснилась, туман рассеялся, начади действовать летчики. Они оказали большую поддержку наземным войскам. Колонны автомашин на дорогах из Глуска остановлены. Наблюдаются пожары… «Танки, идущие от Бобруйска, рассредоточились в придорожных лесах», – доносят разведчики‑истребители.
К 10 часам утра 69‑я заняла Раковичи, 37‑я – Николаевку, 15‑я стрелковая дивизия – Петровичи. За три часа после начала атаки войска корпуса прошли восемь с половиной километров. Главная полоса вражеской обороны прорвана. Высокий темп для пехоты!
Стрелковые дивизии приближались к опорным пунктам Чернин и Захватка. По радио отдана команда: «Буря! Пять, пять, пять!» Это был условный сигнал для ввода в бой Донского корпуса. Три танковые бригады устремились по бревенчатым гатям через болота. Напряжение на армейском командно‑наблюдательном пункте возрастает. В центре оперативного построения войск переправа через болота шла беспрепятственно. На левом фланге, в 17‑й танковой бригаде, дело обернулось хуже. Какая‑то немецкая батарея уцелела, открыла огонь. Залп… второй… третий. Несколько снарядов попали в бревенчатый настил. Один разорвался вблизи головного танка. Машина медленно погружается в трясину. По радио слышна команда: «Пятый, выходи из коробочки». В стереотрубу хорошо видно: танк наполовину в болоте. Следовавшая за ним машина пятится назад – товарищам уже не поможешь. В головной «тридцатьчетверке» открывается башенный люк. На броню выскакивают командир машины, механик‑водитель, командир орудия, прыгают, выбираются на гать. Панов передает в эфир:
– Сорок первый, переводите коробочки в центр, на участок двадцать второго.
Командир 17‑й бригады немедленно начал маневр. Его танки пристроились к переправлявшейся по центральной гати 16‑й бригаде. Машина за машиной преодолевали болото. Донской корпус пошел. Вскоре по нашим гатям двинулись вперед части конно‑механизированной группы Плиева. А от передовых стрелковых частей уже поступали тревожные донесения о возросшем сопротивлении гитлеровцев. Противник контратакует на левом фланге корпуса из Романища, на правом – из Линников, Песчаной Рудни, в центре – с направления Гомзы.
Задача Панову: танкам пройти через боевые порядки пехоты и разгромить врага на указанных направлениях. Командиру танкистов было сказано:
– Михаил Федорович, не давайте свежим силам немцев закрепиться в опорных пунктах второй полосы обороны. Завершайте прорыв с ходу.
12 часов дня. Докладывает генерал Иванов:
– Пятнадцатая дивизия заняла Романище, тридцать седьмая в шестьдесят девятая охватом с юго‑запада и севера ведут бой за Гомзу. Танки впереди. Цель достигнута.
Вторая полоса немецкой обороны с помощью танков была прорвана. Наступление развивалось по ускоренному варианту. Дабы не отставать от танкистов, сажаем усиленные передовые отряды на автомашины. Вошел в бой со своей 44‑й гвардейской генерал Борисов. За ней в колоннах проследовала 356‑я дивизия.
Немецкое командование увидело, что стоит перед катастрофой, и спешно перебрасывало от Паричей танковые, артиллерийские подразделения и полки мотопехоты. Настал час 105‑го корпуса. Генерал Д. Ф. Алексеев как комкор держал в этом наступлении первый экзамен на зрелость, и он доказал, что мы не ошиблись, выдвинув его на эту должность. Дмитрий Федорович первый разгадал замысел немцев.
– Передайте Иванову, – докладывал он, – за фланг может быть спокойным. Навстречу немцам я вывел свой противотанковый резерв, дивизионную и полковую артиллерию, а также два стрелковых полка на автомашинах. Остальные части подойдут в пешем строю.
Стрелковые дивизии 105‑го корпуса перекрыли паричской группировке все дороги на запад. По реке Березина врага блокировала Днепровская военная флотилия контр‑адмирала В. В. Григорьева. В. В. Григорьев мой старый товарищ по тяжелым боям сорок первого года в Крыму. И вот теперь наша армия тесно взаимодействовала с его флотилией на Березине.
С кораблей бьет артиллерия. Бомбардировщики и штурмовики наносят удары по району Паричей, скоплениям вражеской техники, задерживают подход резервов противника в полосу наступления наших войск. Командующему фронтом было доложено: «Прорыв закреплен надежно. Танковый корпус, не встречая сильного сопротивления, идет к населенному пункту Брожа, обтекая с юга и запада бобруйский узел сопротивления».
Во второй половине дня, когда наблюдательный пункт нашей армии уже свертывался, чтобы перейти вперед, меня срочно позвали к телеграфному аппарату. «Лично доложите действительную обстановку перед фронтом армии. Жуков», – читала телеграфистка. Ответ; «Корпус Иванова прорвал оборону противника на фронте восемь километров. К 12.00 войска углубились на двенадцать километров. Корпус Панова введен. Ускоренный вариант первого дня наступления выполнен раньше намеченного срока». Снова читаю на ленте: «Этого не может быть. У Романенко и Горбатова пройдено всего два километра. Доложите точное расположение войск». Ответ: «Стрелковые дивизии корпуса Иванова вышли на рубеж Городец – Протасы. Танковый корпус ведет бой впереди в районе Брожа. Переношу свой командный пункт в Гомзу». Аппарат молчал. Наконец отстукал короткую фразу: «Приеду смотреть сам».
В 15.00 на НП в Гомзу приехали Жуков, Рокоссовский, Новиков. Только проскочили их машины, как артиллерия противника из Паричей накрыла участок дороги.
– У тебя тут жарко, Павел Иванович, – сказал Рокоссовский.
– Да, не безопасно, товарищ командующий. Советую не задерживаться.
– Никуда не поедем, – сказал Жуков. – Обедать будем. А пока докладывай, какие меры приняты против Паричей.
– Противник окружен. Наносим удар силами сто пятого корпуса при поддержке армейского танкового полка с задачей уничтожить окруженную группировку.
– Ну и прекрасно. Распоряжайся насчет обеда. Пришлось проявить оперативность. Однако все обедали наспех. Жуков дружески сказал командующему фронтом: «Оказывается, все же вы первыми подали нам руку помощи».
Незадолго перед началом Бобруйской операции представитель Ставки Верховного Главнокомандования Жуков избрал местом своего пребывания пункт на участке правой – северной – ударной группировки войск (3‑я и 48‑я армии). А командующий 1‑м Белорусским фронтом Рокоссовский решил разместить свой командный пункт в районе действий войск левой – южной – ударной группировки (65‑я, 28‑я армии и конно‑механизированная группа И. А. Плиева). Мы были свидетелями, как перед убытием на свои направления оба военачальника искренне желали друг другу успехов в предстоящем сражении за освобождение Белоруссии. При этом Жуков сказал Рокоссовскому: «Мы вам подадим руку помощи через Березину». На это командующий фронтом не менее убежденно ответил, что левая ударная группировка своими успехами облегчит выполнение боевой задачи правой, а не наоборот.
Наибольший успех в развитии наступления на бобруйском направлении действительно сопутствовал левой ударной группировке войск 1‑го Белорусского фронта. Прибыв на новый командный пункт нашей армии в районе населенного пункта Гомза, Жуков не преминул засвидетельствовать этот факт. Мне не раз пришлось наблюдать совместную работу Г. К. Жукова и К. К. Рокоссовского по выполнению заданий Ставки Верховного Главнокомандования. Мы всегда видели исключительно дружную, целенаправленную и согласованную деятельность этих крупнейших наших военачальников. Главным и определяющим в их взаимоотношениях было высокое стремление к единой цели: к победе над сильным, коварным и свирепым врагом – германским фашизмом. Их отношения отличались глубоким взаимным уважением, искренними товарищескими чувствами.
Армия охватывала с тыла Бобруйск. К концу третьего дня наступления Донской танковый корпус уже вел бой на его западной окраине. Развивая успех, мы подбросили к городу на автомашинах 354‑ю и 356‑ю дивизии. Они обтекали Бобруйск с запада. Ближайшая цель 1‑го Белорусского фронта в операции «Багратион» была достигнута. По плану Ставки предполагалось окружить бобруйскую группировку противника на восьмой день, войска решили эту задачу через трое суток. 27 июня 9‑й танковый корпус, вырвавшись на северо‑западную окраину города, замкнул бобруйское кольцо. С севера подошла 3‑я армия генерала Горбатова, а с востока – части 48‑й армии.
Как говорилось выше, по плану фронтовой операции сходящиеся удары армий нашего фронта должны былп сомкнуться у Осиповичей. Жизнь, опыт, а может быть и удача, внесли свои коррективы. Мы сошлись в Бобруйске. За него вели очень тяжелый бой Романенко и Горбатов, а с запада держали немцев в кольце танкисты Панова и почти весь наш 105‑й корпус[26]. Перед нами на западе лежали Осиповичи. Путь открыт. Но у меня один корпус. И все‑таки решено – идти. Осиповичи – важный железнодорожный узел, связывающий Бобруйск, Минск, Могилев, Слуцк. Здесь центр снабжения всей 9‑й армии немцев. «Это было бы замечательно, – одобрил командующий наш замысел. – Раз вышли в тылы бобруйской группировки, действуйте решительнее. Но знайте, резервов не дам».