Правее, непосредственно против Каменки, десантная переправа не удалась. Почти вся передовая группа была расстреляна из автоматов и пулеметов. Все лодки оттуда перебросили на переправу Швеца. В третий раз Рогозин повез солдат через реку, снова вернулся с ранеными. Прибежал капитан Нилов. Взвод саперов получил новую задачу: паром на веслах движется медленно, нужно перетянуть канат – быстрее, десантники ждут пушки. Швец оглянулся, прикидывая, кто способен на это. «Перетянем!» – ответил на взгляд командира Рогозин. Лодка пошла. Со 100 метров вернулась: канат перебило осколком. Потянули запасной. На середине Днепра снаряд разорвался очень близко. Семеро саперов убито. Рогозин ранен. Лицо – кровавая маска. Выбит глаз. Но он командует теми, кто остался в живых. Полкилометра каната при быстром течении – это тяжесть. Берег уже близко, но стрела выгиба большая. Не хватает. Саперы со своим командиром прыгнули в воду, с помощью подоспевших стрелков дотянули канат и закрепили. Рогозин приказал грузить раненых.
– На обратный путь у него уже не хватило сил, – говорил В. В. Швец. – В лодке потерял сознание. В беспамятстве был доставлен в госпиталь.
Федор Карпович Рогозин не вернулся в нашу армию, по память о нем долго жила в саперных частях, воодушевляя новых людей на подвиги. Мне радостно сообщить читателю, что герой Днепра поправился после тяжелого ранения. Золотую Звезду ему вручили в госпитале. От демобилизации он отказался, до конца войны служил старшиной роты в тыловых частях, а ныне работает заместителем директора на одном из московских заводов.
Но возвратимся в Каменку, на наш НП. Лейтенант Швец закончил доклад. Фотограф армейской газеты попросил разрешение сфотографировать героя. Обязательно! Гласность подвига – великое дело! У выхода из блиндажа Швец остановился… «Что ж это я один?» Он быстро притянул к себе парторга саперной роты красноармейца Ешназарова. «Давай вместе!» Так их и заснял корреспондент командира прославленного взвода и руководителя партийной организации, воспитавшей таких золотых людей.
Хорошо сражалась сто девяносто третья. Заслуженно получила дивизия гордое наименование Днепровской. Действовали слаженно, напористо. Вслед за передовыми батальонами на западный берег пошел второй эшелон. Паром ускорил переправу. К полудню на той стороне развернулись еще два батальона 685‑го полка. Броском преодолели рубеж заградительного огня. Трудно пехоте без пушек. При форсировании водных преград огонь орудий прямой наводки часто решает успех захвата плацдарма. Кинжальный огонь из дзотов, внезапно появляющиеся танки, контратаки численно превосходящих сил противника не дают продвигаться вперед и угрожают сбросить десант в реку. Фроленков понимал это. Генерал сам был горяч, поспевал всюду, не раз его видели в пекле боя. Кровь играла у этого видавшего виды, хотя еще и не старого комдива (Фроленкову в ту пору не было и сорока лет). Но, посылая людей в бой, он прежде всего старался обеспечить атаку, чтобы и успех был и меньше крови пролилось. Так и на Днепре. В каждом рейсе приказал брать на паром орудия полковой артиллерии и истребительного противотанкового дивизиона. Пехота помогала артиллеристам. Грузили столько пушек, сколько вмещалось. Стрелки располагались где придется – сидели, свесив ноги, на самом краю парома, верхом на стволах орудий, на лафетах. А вокруг бушевали разрывы… «За Фроленкова спокоен, – докладывал командир корпуса в 12 часов дня, – у него уже полковая за Днепром».
Приятное известие! Это и есть один из элементов четкого взаимодействия родов войск в динамике боя. Хорошим организатором форсирования показал себя комдив.
– Передайте Андрею Григорьевичу и всем бойцам сто девяносто третьей спасибо от Военного совета и от меня лично, – попросил я Черокманова.
Упорно дралась 193‑я на плацдарме. В 600 метрах южнее Лоева противник контратаковал. По численности силы равные: батальон на батальон, рота на роту. Чья возьмет? Славно сработали артиллеристы 685‑го стрелкового полка. Под прикрытием огня пяти истребительно‑противотанковых орудий они выкатили пушки прямо в цепь своей пехоты и ударили осколочными прямой наводкой. Стрелки довершили дело – дружно пошли в штыковую. Дрогнул враг.
– Орлы Фроленкова во второй траншее, – доложил Черокманов и добавил: – Не плохо отвечают на благодарность Военного совета.
Под вечер комдив 193‑й начал переправу 883‑го стрелкового полка. Высадившиеся на западном берегу батальоны спешили вперед, примыкали к передовым подразделениям, которые уже отбросили немцев за 2 километра. Ударная сила дивизии на плацдарме наращивалась с каждым часом.
Наступила ночь, наша союзница. Под прикрытием темноты 69‑я дивизия возобновила переправу. И. А. Кузовков готовил захват Шитцов силами разведроты. Ночью она переправлялась через Днепр и, глубоко обойдя Шитцы с юго‑запада, стремительной атакой овладела к утру этим сильным опорным пунктом. За Днепр в дивизии перешли все командиры полков, а к рассвету на западный берег перенес свой наблюдательный пункт комдив. Иван Александрович Кузовков стремился быть ближе к войскам. Эта командирская черта играла в десантной операции важную роль. Войска чувствовали, что комдив разделяет с ними все трудности, что в критический момент можно рассчитывать на его активную помощь.
На участке 69‑й форсировала Днепр и дивизия Орлова. Она сразу начала расширять плацдарм, двигаясь к десанту Фроленкова и сбивая немцев с кромки берега.
В корпусе Черокманова каждая дивизия, кроме фроленковской, сумела переправить к утру по одному полку со средствами усиления. В 193‑й за ночь все части с артиллерией были за Днепром.
В середине ночи начали действовать все паромы. У острова Ховренков два батальона саперной бригады строили мост. Там распоряжался наш инженер. Приехал начальник инженерного управления фронта генерал‑майор Алексей Иванович Прошляков и тоже ушел на мост к Швыдкому. А. И. Прошлякова в армии любили. Все эти шесть дней подготовки к броску через Днепр он был с нами, помогая советом, людскими и материальными резервами своего управления. И теперь, в самый горячий момент, он был готов прийти на помощь.
Противник уже не доставал до реки ружейно‑пулеметным огнем. Но артиллерия била по нашему берегу беспрерывно. С рассветом появились немецкие самолеты. Бомбовые ударяя по переправам и плацдарму. Вновь контратаки. Одновременно с нескольких направлений. Создалась угроза открытому левому флангу 69‑й дивявии. Численно превосходящими силами враг пытался отрезать частя дивизии от берега реки. К. И. Иванов предвидел назревавшую опасность. Корпусная артиллерийская группа получила задачу остановить контратаки заградительным огнем. Вражеские части, усиленные танками, прорвались через заградительный огонь. Но Кузовков уже имел на плацдарме всю дивизионную артиллерию. Комдив приказал артиллерийскому дивизиону майора М. Я. Сорокина выдвинуться на прямую наводку на левый фланг соединения. Бахметьев докладывал комдиву:
– Отбились, товарищ генерал!.. Думал: все тут ляжем, но отбились. Благодаря Сорокину!.. Исключительная точность стрельбы по противнику, подошедшему вплотную к нашим боевым порядкам! Прямо перед нами восемь немецких танков горят…
Очень опасную контратаку отбил 303‑й полк. Его командир майор Ситник в самый трудный момент был тяжело ранен. Полк возглавил молодой офицер начальник оперативного отделения дивизии Г. Ф. Малоног.
Кузовков не преминул сразу же доложить мне об этом по радио. Он подчеркнул:
– Малоног организовал бой с большой смелостью, решительностью и умением!
– Поздравляю от души, Иван Александрович. Рад, что подполковник оправдал твои надежды.
Дело в том, что по поводу этого офицера у нас с комдивом долго шла «тяжба». Впервые я встретил Малонога в должности начальника штаба 237‑го полка и усомнился, может ли он возглавлять штаб. Уж очень застенчив. Совсем не командирский характер. Таково было первое впечатление, и вдруг через некоторое время комдив предложил назначить его начальником оперативного отделения дивизии. Я долго противился. Но Кузовков настоял на своем. Назначили и не ошиблись. Поэтому‑то прямо с плацдарма комдив поторопился доложить о подвиге подполковника. За мужество и мастерство на днепровском плацдарме Г. Ф. Малоног был удостоен звания Героя Советского Союза. После войны он окончил академию, командовал дивизией.
16 октября бои продолжались с неослабевающей силой. Противник двинул против ваших плацдармов новые соединения: из‑под Гомеля – 216‑ю пехотную дивизию, а из междуречья – 102‑го. Но это уже не могло изменить ход событий. Армия прочно стояла за Днепром. В ночь на 17 октября – повторяю, за сутки! был готов большегрузный мост и по нему прошла вся артиллерия 18‑го корпуса, а затем 60‑я дивизия.
Занятие в предыдущую ночь Щитцов развязало руки всему корпусу. Иван Иванович Иванов сам приехал в Шитцы, нашел Кузовкова, обнял его, расцеловал.
– Ты извини меня, Иван Александрович, за несправедливость, – сказал с партийной прямотой комкор. – Теперь я вижу, что стоит шестьдесят девятая дивизия.
– Мы оба квиты, – радостно отшутился комдив.
С тех пор они стали друзьями.
Отбив контратаки, корпус возобновил наступление.
На левом фланге развернулись два полка 60‑й дивизии. К вечеру 17 октября они обошли опорный пункт Вывалки и овладели им во взаимодействии с бахметьевским полком. В Вывалках был захвачен немецкий штаб. Ворвавшиеся в него первыми разведчики 60‑й дивизии обнаружили труп немецкого генерала. Ноги оторваны. Очевидно, погиб при артналете. Гитлеровские офицеры бросили тело своего начальника.
К 17 октября за Днепром был почти весь корпус Черокманова. Получив значительную часть паромных переправ, комкор сумел за ночь перебросить на плацдарм обе дивизии и частично бригаду Санковского и двинулся вверх по берегу реки, круто поворачивавшей от Лоева на северо‑запад. К исходу 17 октября правофланговые части корпуса освободили Лоев.
Продвижение наших соединений в северо‑западном направлении создавало непосредственную угрозу городу Речица, связывавшему гомельскую группировку противника с ее оперативным тылом. Под ударом оказались фланг и тыл немецких войск, действовавших в междуречье Сож – Днепр. Немецкое командование в ночь на 18 октября начало отводить свои силы из междуречья, уплотняя фронт перед наступавшими по правобережью частями 65‑й армии. И тут сыграл свою роль 19‑й корпус. Дмитрий Иванович Самарский все время ждал этого счастливого момента. С первого дня боев за днепровский плацдарм его корпус и приданная ему 246‑я дивизия активными действиями сковывали значительные силы немцев. Теперь решительным ударом они сбили прикрытие, оставленное в междуречье, и перешли в преследование отступающих вражеских дивизий. Вечером 20 октября войска 1,9‑го корпуса форсировали Днепр севернее Лоева и прикрыли фланг корпуса Черокманова.
Оборона немцев на днепровском рубеже рушилась. В итоге пятидневных боев наши войска расширили плацдарм до 18 километров по фронту и 13 километров в глубину. Вся армия за пять дней перешагнула мощную водную преграду. Перед ней находилась вторая полоса заблаговременно подготовленной немецкой обороны – так называемые «надвинские позиции». Попытка прорвать этот рубеж с ходу не удалась. Сокращение линии фронта позволило врагу уплотнить боевые порядки и создать сильную огневую систему. Ночью 20 октября пришла шифровка командующего фронтом: временно до получения. резервов прекратить наступление, стойко удерживать плацдарм, ввести все дивизии в первый эшелон, штабы и тылы подтянуть ближе к войскам, очистить на плацдарме районы сосредоточения для четырех‑пяти новых корпусов.
Утром командующий приехал на КП 65‑й с группой генералов и офицеров управлений фронта. Армии ставилась новая задача.
На столе – большая оперативная карта. Красные стрелы показывают направление ударов. После прорыва надвинских позиций – наступать вдоль западного берега Днепра, овладеть Речицей; вторым ударом на юго‑запад во взаимодействии с армией генерала Белова занять города Василевичи и Калинковичи.
– Выполнив этот замысел, – говорил К. К. Рокоссовский, – ваши войска выйдут в Полесье, лишат гомельскую группировку противника основных коммуникаций и поставят ее под угрозу окружения. Трех корпусов для ре шения такой задачи вам не хватит. Поэтому я передаю вам основные фронтовые резервы. Получите кавалерийские корпуса Крюкова и Константинова, девятый танковый корпус Бахарева, первый Донской танковый Панова и артиллерийский корпус прорыва Игнатова. Все эти силы предназначены для развития успеха после прорыва надвинских позиций и выхода на оперативный простор. Корпуса до начала наступления должны быть сосредоточены на плацдарме во втором эшелоне армии. На перегруппировку, по нашим подсчетам, потребуется около двадцати дней.
Задача ясна. Началась подготовка к новому удару по врагу. Вспоминаю эти горячие дни с чувством признательности к боевым товарищам. Армия вдруг разбухла до восьми корпусов. Случай редкий в военной практике. Только сплоченный и владеющий опытом коллектив офицеров и генералов мог справиться с руководством такой массой войск и не подкачать в деле организации, планирования и обеспечения. Таким коллективом и являлось управление 65‑й армии.
Все резервы фронта – в действие, да еще в одну армию! Оригинальное решение. Рискнуть на такой шаг можно, когда способен предвидеть ход и исход событий и все рассчитать. К, К. Рокоссовский не придерживал резервы для страховки, если в том не было явной надобности. Искусство смелого маневра силами и средствами – несомненный признак полководческого таланта.
На плацдарм, за Днепр, непрерывным потоком каждую ночь шли войска. Первым сосредоточивался Донской гвардейский танковый корпус М. Ф. Панова. С генералом Пановым мы сошлись ближе и быстрее, чем с другими комкорами. Это был подвижной, очень энергичный человек. Он, между прочим, никогда не подчеркивал, что командует корпусом Резерва Верховного Главнокомандования. На его военный и партийный опыт можно было положиться – Михаил Федорович вступил в партию в 1919 году, всю сознательную жизнь отдал армии, в тридцатых годах получил академическое образование. Руководил Панов своими частями спокойно, был внимателен и к главному, и к мелочам.
Вместе мы проверяли маскировку танков, уточняли порядок взаимодействия, знакомили командиров бригад с командирами стрелковых соединений, на участках которых танкам предстояло войти в прорыв. Больше всего нравилось, что танкисты никогда не стремились получить от пехоты готовенький «чистый» прорыв. Понимали, что такого в природе боя не существует, я всегда стремились помочь пехоте, использовали каждый ее успех для завершения наметившегося прорыва во вражеской обороне и выхода на оперативный простор. Офицеры танкового корпуса в ходе наступления выезжали в стрелковые дивизии, выясняли обстановку на поле боя, вели разведку и на себя, и на пехоту, координировали действия со стрелковыми соединениями и частями.
Во всех последующих боях этот корпус почти всегда был неизменным спутником нашей армии. Мы привыкли считать его своим. Формально он должен был комплектоваться техникой и людьми «а счет резервов фронта, но мы часто отдавали ему лучших командиров и бойцов из гвардейских частей. Наша армия многим обязана гвардейцам‑танкистам Донского корпуса.
Вскоре на плацдарм вышли танкисты генерала Бахарева, а за ними и другие корпуса.
Рокоссовский предвидел, что прорыв надвинских позиций приведет к крушению всей немецкой обороны в полосе Центрального фронта. Однако Белов и Романенко высказывали недовольство тем, что все фронтовые резервы идут в 65‑ю армию. Рокоссовский не терпел обостренных взаимоотношений с командирами и тем более между командармами. У него был свой стиль налаживания товарищества и дружбы среди военачальников. За несколько дней до наступления он привез к нам обоих командармов.
Командный пункт 65‑й перебазировался за Днепр, в Лоев. Дивизии первого эшелона вели непрерывные бои в обороне. Противник наносил контрудары, вводил в дело крупные резервы, видимо рассчитывая разгромить нашу армию на надвинских позициях, которые он называл «вторым днепровским валом».
Рокоссовский, Романенко и Белов приехали на плацдарм под вечер. Лоев дымился после налета пикирующих бомбардировщиков. С севера слышался грохот артиллерийского боя.
– Мы к тебе поужинать, Павел Иванович. Угощай!.. За столом Рокоссовский расспрашивал о подробностях форсирования, повел непринужденную беседу о возможностях, открытых выходом войск за Днепр. Он говорил:
– Мы рассчитывали, что прорыв вражеской обороны на берегу Днепра откроет путь непрерывному наступлению. Не получилось. Противник стянул на надвинские позиции пять дивизий. Он оказался более мобильным, чем мы ожидали. Но он в свою очередь допускает еще более грубую ошибку. Гитлеровцы не приняли жесткую оборону, а непрерывно наносят контрудары. Я считаю, что это выгодно нам. Как вы, товарищи, думаете?
– Бесспорно, – согласился Белов. – Надо стоять на месте, перемолоть вражеские резервы. Затем удар, прорыв – и перед шестьдесят пятой может открыться перспектива выхода на оперативные просторы.
– Да, перспективы очень заманчивы, – поддержал Романенко.
– Вот именно! – продолжал командующий фронтом. – Если шестьдесят пятая армия прорвет надвинские позиции, выйдет на коммуникации противника, то гомельская группировка немцев окажется в очень тяжелом положении. Но для этого удара армия должна иметь крупные резервы.
– Конечно, конечно, – единодушно поддержали Белов и Романенко.
– Значит, договорились. Мнение у нас единое, Предлагаю тост за успех!
В дверь заглянул Ф. Э. Липис. Выражение лица тревожное. Я понял все и обратился к командующему:
– Прошу разрешения удалиться на НП. Обстановка напряженная.
– Идите, Павел Иванович, не будем вам мешать. Я останусь, заночую здесь. А вы? – обратился Рокоссовский к Белову и Романенко.
– Поедем, товарищ командующий. У нас ведь тоже дела.
– Не смею задерживать.
Попрощавшись, гости сели в машины. Липис, все время следовавший за мной, доложил:
– Кавдивизия отошла на полтора – два километра. Остановилась. Противник тоже дальше не пошел.
– Надо немедленно восстановить положение. Усиливайте кавалеристов стрелковым полком из резерва. Свяжитесь с Бахаревым. Пусть поддержит контратаку двумя батальонами танков.
– Бахарев возражает использовать силы корпуса как танки непосредственной поддержки пехоты.
– Что, он сюда наблюдателем приехал? Пусть выполняет приказ.
Услышав громкий разговор, Рокоссовский вышел на крыльцо.
– Что случилось, Павел Иванович?
– Конники попятились. Сейчас восстановим.
– Зайдите, – приказал командующий, – давайте карту.
Липис показал участок боя.
– Что намерены предпринять?
– Кавалеристы с резервным стрелковым полком контратакуют с фронта, а двумя танковыми батальонами на корпуса Бахарева ударим по флангам.
– Хорошо, действуйте.
Па Бахарева пришлось воздействовать именем командующего фронтом. С этим комкором стычки назревали не впервые. Он считал, что танковый корпус Резерва Главного Командования можно вводить в бой только после прорыва обороны противника. Но война – не учебное поле. В бою создаются порой такие условия, которые не вкладываются в рамки устава.
Танки выдвинулись на заданные рубежи. Удар с пехотой получился дружным. Немцы дрогнули и отошли. Положение на участке кавдивизии было восстановлено. Противнику удалось поджечь три наших танка. Стрелки и кавалеристы потерь почти не понесли.
Чтобы усилить оборону на этом участке, кавалеристов, показавших себя недостаточно стойкими, заменили стрелковыми частями. Оставили в обороне и оба танковых батальона, участвовавших в контратаке.
Вся ночь прошла на НП в ожидании новых ударов противника. Однако их не последовало. Среди захваченных ночью пленных было несколько солдат и офицеров, принадлежавших к охранным батальонам и армейским тыловым частям. На допросе пленные рассказывали о больших потерях. Видимо, противник исчерпал свои резервы на нашем направлении. Можно готовить наступление.
Рокоссовский согласился с этим выводом, обещал помочь разведать глубину вражеской обороны силами фронтовой разведки. Попрощавшись, он уехал.
Впервые за много дней одолела усталость. Глебов сочувственно сказал:
– Отдохните, Павел Иванович. А мы тем временем подготовим свои соображения.
Часа через три пришел Радецкий с наградными листами на товарищей, представленных к званию Героя Советского Союза за подвиги при форсировании Днепра.
Он знал, чем поднять жизненный тонус. Сели вместе и стали разбираться. Славные люди! Воскресли картины недавних боев, в которых столько было беззаветной преданности Родине и высокого воинского мастерства. 183 человека представляла 65‑я к званию Героя. Цвет армии. Живое свидетельство ее зрелости. Тут были люди, уже знакомые читателю, – Василий Швец, Федор Рогозин, Василий Тарасенко и другие наши знаменитые саперы. Был прославленный командир полка Иван Бахметьев и его заместитель по политчасти Александр Сидоров, возглавивший первую десантную группу; был несгибаемый комбат Иван Кулешов и его боевой друг артиллерист Виктор Бутылкин…
К сожалению, лишь о немногих товарищах удалось рассказать по ходу боевых действий, хотя каждый подвиг настоятельно требует описания.
18‑й корпус представлял к званию Героя Советского Союза капитана Филиппа Алексеевича Потапенко.
– Этого офицера хорошо знаю, – сказал Радецкий. – Харьковчанин. Волевой, смелый. Он был в двести тридцать седьмом полку начхимом. При встрече на Десне просил: «Помогите перейти на командную должность. Сижу в тылу, когда все наступают. А ведь я коммунист. Хочу быть впереди». Тогда я подсказал командиру дивизии: если достоин, уважьте просьбу. Уважили.
Как заместитель командира батальона, Потапенко геройски проявил себя на плацдарме. Десять контратак отражено под его командованием. Сам был тяжело ранен, но до подхода главных сил продолжал руководить боем.
Гвардии капитан Петр Алексеевич Чудинов, командир батареи 279‑го артполка, представлен к награде посмертно. Тоже коммунист. Сибиряк, из села Баево, Алтайского края.
Радецкий читал наградной лист, и перед нами, будто живой, возникал образ этого бесстрашного офицера. «23 октября противник вновь перешел в контратаку. Пехоты у нас оставалось мало. Чудинов вытянул орудия батареи прямо в передовую цепь стрелкового батальона. Прямой наводкой артиллеристы расстреливали немецкие танки «тигр». На левом фланге фашистам удалось ворваться в наши окопы. Немцы захватили одно орудие и стали его разворачивать, чтобы бить вдоль наших окопов. Увидев это, Чудинов повел всех ящичных, ездовых, телефонистов в атаку. С возгласом «ура!» он первым бросился на врага. Орудие отбито, но капитан смертельно ранен. Ценой своей жизни он спас стрелковый батальон от разгрома и помог ему удержать занятые позиции».
Нельзя было без волнения думать об этом подвиге. Таким людям надо ставить памятники вечной славы!
– «Гвардии рядовой Семен Антонович Воликов, разведчик‑наблюдатель двести третьего гвардейского гаубичного артиллерийского полка, – зачитывал Николай Антонович. Русский, бывший рабочий Тарасовского зерносовхоза, Ростовской области, комсомолец, тысяча девятьсот двадцать третьего года рождения…» Понимаешь, он получит Золотую Звезду в год своего двадцатилетия!.. Но тут расходятся мнения. Командир полка Вахрамеев и командир бригады Телегин представляют его к званию Героя, а товарищ Веский делает заключение: «Достоин ордена Красного Знамени».
– Почему?
– Я спрашивал. Нельзя, говорит, всех Героями делать.
– Делать? Что за аргумент! Люди становятся героями. Прочти, что о нем написано.
– Слушай. «Вместе со штурмующими частями шестьдесят девятой стрелковой дивизии Воликов первым форсировал Днепр. Достигнув правого берега, в рукопашной схватке уничтожил семь фашистов. Продвинувшись вперед, занял наблюдательный пункт, откуда вел разведку и обнаружил три артиллерийские батареи и пять станковых пулеметов противника. Связь с огневыми позициями полка нарушилась. – Да, помню, комдив докладывал об этом!.. – Радиостанция разбита. С разрешения пехотного командира Воликов переплыл Днепр, передал данные командиру полка и вновь возвратился на правый берег. Плыл на полуразбитой ледке, под огнем врага. В дальнейшем он обнаружил три вражеские батареи и корректировал огонь своего полка. Батареи были уничтожены».
– Геройский подвиг!
– Заслуженно представлен к званию Героя. Поскупился Веский. Не примем во внимание его мнение?
– Не примем. Подписывай! Сорок восемь героев воспитали командиры я политработники 69‑й Краснознаменной Севской стрелковой дивизии. У командования корпуса и Военного совета армии было единое мнение, что сам комдив заслужил высокое звание Героя Советского Союза. Не знаю, насколько удался автору этих строк замысел, а хотелось, вспоминая деятельность Ивана Александровича Кузовкована должности комдива 69‑й, показать офицера‑коммуниста с характером, активным до «строптивости», горячо любящего военное дело и знающего в нем толк. Днепр был для 69‑й венцом. А раньше, начиная с Севска, – упорное восхождение к этому выдающемуся подвигу. На каждом рубеже дивизия делалась лучше, организованнее, собраннее, формируя в себе качества идущей впереди. В свое время М. И. Драгомиров писал:
«Велика и почетна роль офицера, и тягость ее не всякому под силу. Служить так, чтобы к концу службы офицер мог сказать: «Много людей прошло через мои руки и мало было среди них таких, которые от того не стали лучше, развитее, пригоднее для всякого дела…» Думаю, что все сослуживцы И. А. Кузовкова отнесут к нему эти слова.
…Радецкий, сидя рядом, читал вслух составленную в 18‑м корпусе реляцию на комдива. Она начиналась скупыми данными, для которых работники отделов кадров придумали подходящее название – «объективка».
«Рождения 1903 года, русский, уроженец города Борисоглебска. В Красной Армии с 1923 года, член ВКП(б) с 1926 года…»
Данные эти, конечно, нужны. Но в них не видишь субъективного пути, всех жизненных трудностей, в которых начинается закалка человеческого характера.
Кузовков был сыном железнодорожника. Сыпняк унес отца и мать. Шестнадцатилетний Иван остался кормильцем большой семьи – семеро малолетних братьев и сестер. Он тянул их как мог. Борисоглебск – не промышленный город, заработки случайные. Троих упросил принять в детдом. Зима 1919 года. Голод. Нужда заставила заниматься извозом. Летом огородничал. Так продержался до 1923 года. За это время двое умерли от голода. Одного брата определил в лесную школу, самую младшую сестру взяли родные. Сам подался в армию – добровольцем в 49‑й полк 9‑й кавдивизии.
Был старателен в службе. Комбриг увидел в красноармейце склонность к военному делу. «Хочешь учиться на красного командира?» У того только глаза сверкнули. В 1924 году направлен на учебу в Объединенную военную школу имени ВЦИК. Ее воспитанников в армии и в народе зовут кремлевскими курсантами. Почетным курсантом в ней состоял Владимир Ильич Ленин, и книжка красноармейца была вручена вождю от имени коллектива школы.
Окончил Иван Кузовков кремлевскую школу в числе лучших. Получил право выбора места службы. Можно остаться в Москве, хочешь – в Ленинград или Киев. Молодой офицер выбрал погранвойска. Здесь и служил до 1933 года. Затем учеба в Высшей школе пограничников. Окончил с отличием и был оставлен преподавателем тактики. Стал старшим преподавателем, потом начальником кафедры военных дисциплин. Учил других и сам учился: заочно окончил в 1939 году Академию имени М. В. Фрунзе.
Война застала Кузовкова в должности заместителя начальника Высшей пограншколы по учебной части. Вскоре он был назначен начальником штаба 32‑й армии, а в конце сентября отозван в штаб Резервного фронта в Гжатск. Участвовал в тяжелых октябрьских боях под Вязьмой, Гжатском, Малоярославцем. Год службы в штабах, и наконец он принял дивизию, с которой и пришел на Центральный фронт.
Путь, как видно, у этого человека был нелегкий. Теперь наша молодежь таких трудностей не знает. Меня весьма заинтересовал один момент: почему наш славный комдив в ранней молодости «подался в армию»?
Этот вопрос ему однажды был задан уже после войны:
– Что все‑таки толкнуло на военную службу? Призвание почувствовал?
– Какое там призвание! – отмахнулся Кузовков. – Ничего такого не чувствовал… Целеустремленность с пеленок – это, знаете, литература. В жизни получается грубее… Любовь к лошадям, вот что меня толкнуло в армию. Чего вы смеетесь? Я докладываю, как было. Зачем приукрашивать? Обожал лошадей. Тогда и пристал к кавалеристам. Увидел лошадей – и глаз отвести не могу. Красноармейцы приголубили, так я и стал добровольцем сорок девятого кавполка. Все прочее дала армия и те, кто меня учил.
Страсть к лошадям осталась у комдива и на войне. Верхом на своей Ульке он разъезжал по полкам и батальонам, не признавая другого транспорта.
Звание Героя Советского Союза – высший аттестат боевой солдатской славы, мужества, воинского мастерства, любви к своему Отечеству. Знакомство с наградными листами открывало все новые и новые картин и подвигов.
– «Ефрейтор Иван Михайлович Колодий, – читал Радецкий очередную реляцию. Украинец. Ранее награжден двумя медалями. Переправлялся с передовым отрядом. У западного берега разрывом снаряда была разбита лодка. Связист тяжело ранен в спину. Напрягая последние силы, вплавь добрался до берега. Истекал кровью, но пошел вперед. Развернул рацию, установил связь с батареей и передавал координаты целей. По данным, полученным от него, батарея уничтожила шестнадцать огневых точек, подавила огонь трех немецких батарей, уничтожила до шестидесяти фашистов. В последних контратаках стрелкового батальона И. М. Колодий принимал личное участие, бил немцев огнем из автомата и гранатами. Уничтожил пятнадцать гитлеровцев. После оказания медицинской помощи покинуть поле боя отказался, остался в строю». Вот это связист, – заключил Николай Антонович. – С таким нигде не пропадешь.