– Вспомните петербургскую конку, – говорил Смирнов. – Тянули же лошади вагоны… Мы снимем резину, наденем на колеса бандажи по ширине железнодорожного полотна. Грузовики потянут два‑три вагона, если в кузов положить балласт…
Оказалось, что полковник успел уже побывать у курских железнодорожников, они обещали помочь сделать бандажи. Через неделю наша «конка» заработала. С ее помощью было подвезено более 20 тысяч тонн грузов. Долго расхваливали нашего заместителя начальника штаба по политчасти на всех совещаниях работников тыла фронта. Он, бывало, отшучивался: «Что вы меня хвалите, товарищи? Хвалите ленинградских железнодорожников. Они из меня машиниста сделали, поневоле будешь соображать насчет транспорта».
Совершенствуя оборону, войска армии проводили частные наступательные операции. Цель их состояла не только в захвате более выгодных рубежей. Главная ударная группировка немцев сосредоточилась правее 65‑й армии. Командующий фронтом решил частными операциями на нашем участке отвлечь внимание противника и заставить его держать здесь значительные силы. Это несколько ослабляло ударный кулак врага, направленный через Поныри на Курск.
В бою за Березовку и Холчевку снова показала творческую дерзость 69‑я дивизия: на рассвете внезапно атаковала спящего противника и вынудила его к бегству. 120‑й полк Бахметьева продвинулся почти на 10 километров. Двое суток прошли в контратаках. Полк удержал и Березовку и Холчевку. Даже суровый начальник штаба фронта Михаил Сергеевич Малинин с большим одобрением отозвался о 69‑й. Было это, насколько помню, под Большой Самарой, где позиции противника вклинивались в наши боевые порядки наподобие аппендикса. В дивизии готовились срезать этот отросток, когда нагрянул Малинин.
|
|
– Что собираетесь делать?
– Да вон ту деревню попробуем взять.
– Мне на деревню наплевать, а вот пленные до зарезу нужны! Добудете пару?
– Будет деревня – будут и пленные, – резонно ответил комдив.
Внезапным налетом специальных отрядов деревня была взята, и начальник штаба фронта получил больше десятка пленных. Он был чрезвычайно обрадован, горячо поблагодарил Ивана Александровича Кузовкова. Комдив не скрывал, что ему было приятно, хотя днем позже немцы у него деревню отбили. Бывает, что «язык» ко времени действительно ценнее взятия иного населенного пункта.
Противник тоже необычайно активизировал свою разведку перед фронтом армии. Каждую ночь высылал разведывательные группы. 25 июня из 194‑й дивизии пришло донесение о подвиге Н. Д. Голубятиикова, рядового 3‑й стрелковой роты 616‑го полка.
В ночь на 25 июня Николай Голубятников и Андрей Бестужев были посланы в «секрет». Небольшой окоп в нейтральной полосе. На рассвете солдаты заметили подползающих немцев. Оба выстрелили почти одновременно. И тотчас же со стороны врага грянул артиллерийский залп. Три батареи били по окопам нашего боевого охранения, окаймляя парный секрет. Контуженный, Бестужев, потеряв сознание, упал, его засыпало землей. Голубятников успел бросить две гранаты и, раненный 19 осколками разорвавшегося снаряда, обливаясь кровью, тоже упал на дно окопа. Конец? Плен?.. Солдат притворился мертвым. Гитлеровцы перевернули его на спину, обшарили карманы, ткнули ножом в шею, отрезали уши. Ничем Голубятников не выдал себя. Ругаясь, фашисты бросили «труп» в окопе. Их перехватили солдаты из боевого охранения. Увидев своих, Голубятников крикнул: «Братцы!..» – и потерял сознание. Он очнулся на второй день в армейском госпитале, куда мы приехали с Николаем Антоновичем, чтобы вручить ему за выдающееся мужество орден Красного Знамени.
|
|
Весной 1963 года пришло мне из южноуральского города Чебаркуля письмо от пионеров 6‑й средней школы. Ребята писали:
«Сообщаем Вам, что нами найден один из героев Вашей книги «В походах и боях» – Николай Дмитриевич Голубятников. Он живет у нас в городе и работает в строительной организации. Теперь он один из ближайших друзей нашей пионерской дружины имени Советской Армии. Кроме него среди наших учителей оказался еще один воин, сражавшийся под Вашим командованием в рядах 65‑й армии, – капитан запаса Николай Иванович Парфенов».
Письмо подписали 44 пионера дружины. Сам И. Д. Голубятников написал:
«На старости лет в школу стал ходить! Состою в совете клуба интересных встреч. Рассказываешь ребятам, а они знаете с какой жадностью слушают!»
В шестой Чебаркульской школе умно и интересно поставлено патриотическое воспитание ребят. Многие видные военачальники, старые большевики, герои боев и труда, наши космонавты являются почетными пионерами дружины, среди них 14 Героев Советского Союза. Школьники, как реликвии, хранят личные письма, книги и сувениры знатных людей страны. Учителя под руководством своего директора Николая Григорьевича Иванова делают большое, нужное дело!
|
|
Надо было видеть счастливые лица преподавателей и лучших учеников 6‑й Чебаркульской школы, когда мы встретились 15 июня 1963 года в Москве в кабинете ныне покойного Маршала Советского Союза С. С. Бирюзова, тоже являвшегося почетным пионером Чебаркульской школы… Сколько было разговоров, воспоминаний и пожеланий! Тесная активная связь с чебаркульцами продолжается и поныне.
Ну а как же наш герой – Н. Д. Голубятников? После эвакуации в тыл он лечился во многих госпиталях, а затем был демобилизован из армии. Работал лесообходчиком, а затем просто вахтером на строительстве. По скромности он не обращался за помощью. Пришлось в январе 1964 года написать секретарю Челябинского обкома КПСС Федору Федоровичу Кузюкову письмо с просьбой помочь назначить Н. Д. Голубятникову персональную пенсию.
Его геройством восхищались у нас в стране, в Польше, Венгрии, Болгарии, где была издана книга «В походах и боях»… И я хочу сердечно поблагодарить обком партии, партийные и советские органы Челябинской области за внимание к герою. Его старость обеспечена государством.
Активность немецкой разведки была признаком того, что враг заканчивает подготовку к наступлению. Но почему ее активность возросла только перед фронтом 65‑й? Главный удар нацеливается на нас? На эти вопросы уверенно ответил мне Рокоссовский: «Немцы хитрят. Главная группировка по‑прежнему стоит у них против правого крыла нашего фронта. Но и вы будьте начеку».
С первого июля все жили в напряжении. Вражеского удара ждали каждый день. Были уверены, что гитлеровцы нанесут его на рассвете. В короткие летние ночи личный состав бодрствовал. Командиры не отлучались с НП ни на час. От блиндажей разрешалось отходить не дальше 100 метров. Все радиостанции были настроены на определенные волны.
5 июля в 1.30 позвонил командующий фронтом.
– У Пухова и Романенко только что захватили двух пленных. Наступление немцы начнут через полтора часа. Все привести в готовность.
Войска поспешили в укрытия. Артиллерийские офицеры приникли к окулярам стереотруб. Пушки заряжены. Минуты текли медленно в сосредоточенной тишине. У Радецкого, Липиса, Швыдкого, Бескина, работавших на армейском НП, на лицах тень тревоги и ожидания. Мы были уверены в успехе плана Верховного Главнокомандования, в мастерстве офицеров и солдат. Но читатель поймет, что не так‑то просто ожидать, поглядывая на часы, лавину огня и металла, которая вот‑вот обрушится на твои позиции. Против нашей армии действовало восемь пехотных дивизий, усиленных танками. А ведь мы стояли не в самом пекле. Нашим правым соседям предстояло принять удар огромной силы: главная группировка 9‑й немецкой армии имела 270 тысяч солдат, 3500 орудий и минометов и до 1200 танков.
Минуло около часа. Вдруг из‑за правого фланга армии донеслась приглушенная расстоянием артиллерийская канонада. Чувствовалось, что бьют орудия всех систем. Они были далеки, за полсотни километров, но земля дрожала, как при землетрясении.
– Началось, – сказал, выпрямившись, Бескин. Звонок Глебову:
– Иван Семенович, свяжись со штабом фронта и выясни обстановку.
– Это наша артиллерия ведет огонь, – вскоре доложил он. – Контрподготовкой командующий фронтом рассчитывает сорвать намеченный противником срок наступления. Приказ всем быть в готовности остается в силе.
Это решение прозорливого полководца сыграло важную роль в отражении первого удара.
Враг понес потери, частично нарушилось управление в его войсках. А Центральный фронт выиграл несколько часов на подготовку.
Противник атаковал в 5.30. Курская битва началась. В полосе 65‑й армии был нанесен отвлекающий удар по позициям 69‑й и 149‑й дивизий. Мы встретили его организованным огнем. Вражеская пехота залегла далеко от нашего проволочного заграждения и через несколько часов откатилась в исходное положение, понеся потери. Главные силы, как и предполагалось, противник бросил против 13‑й армии и против правого фланга 70‑й армии в общем направлении на Курск.
Командующий фронтом постоянно держал нас в курсе событий, происходивших на главных направлениях. Он подробно анализировал действия врага и своих войск. Начав битву под Курском, немецкое командование вновь переоценило роль своих танков и недооценило возросшую техническую мощь и мастерство Советской Армии. Сосредоточив на главных направлениях помимо крупных сил пехоты и артиллерии до 16 танковых и моторизованных дивизий (2700 танков), поддерживая их авиацией, гитлеровские генералы рассчитывали встречным ударом двух бронированных кулаков в течение нескольких дней завершить окружение наших войск в Курском выступе. Немецкое командование было уверено, что выведет свои танковые войска из того кризиса, в который поставили их мощь советской артиллерии и быстрый рост наших танковых войск. Расчеты врага строились на применении новых типов тяжелых танков – «тигров», «пантер» и самоходных артиллерийских установок «фердинанд». Еще до наступления немцы в своих листовках хвастались «неуязвимой броней» новых боевых машин. Действительно, броня у них была прочная и огневая мощь большая. Но Советская Армия обладала к этому времени массой усовершенствованных Т‑34, новых тяжелых танков, самоходных артиллерийских установок и противотанковых орудий. Против «тигров» и «пантер» действовала и такая грозная сила, как штурмовая и бомбардировочная авиация.
Напряжение гигантской битвы ощущалось и в нашей армии. 7 июля позвонил командующий фронтом. Разговор начал в шутливом тоне. Чувствовалось, что он уверен в успешном исходе развернувшегося сражения.
– Как дела, Павел Иванович? Лапти припас? Бороду отрастил? – спрашивал Рокоссовский, имея в виду, что мы в положении «окружаемой армии».
– Григорий Елисеевич Гришко подвел – лыка не запас, – отшутился я.
– Значит, уверен в своей силе?
– Вполне, товарищ командующий!
– Вот и хорошо. Передашь в мое распоряжение два танковых полка и стрелковую дивизию… Какую? Решай сам. Сегодня же ночью нужна для усиления стыка семидесятой и тринадцатой армий.
Рокоссовский забирал у нас значительную часть резервов. Это ощутимо ослабляло оборону армии, но все мы знали замысел Ставки: на первом этапе Курской битвы измотать и обескровить противника, по возможности не вводя в бой стратегические резервы. Каждый командир обязан был всеми силами содействовать выполнению этого плана.
Конечно, перемалывание ударной группировки только средствами, предназначенными для обороны, требовало смелого и оперативного маневра. Отсюда и решение К. К. Рокоссовского – забрать у нас резервы. Ночью оба танковых полка и 181‑я стрелковая дивизия были переброшены на стык 70‑й и 13‑й армий. Маневр оказался своевременным. Противник усилил свою группировку на этом участке в надежде завершить прорыв через Ольховатку на Курск, но был встречен свежими силами. О них разбились отчаянные атаки немцев.
Мы опасались, что будет обнаружен частичный отвод войск из нашей армии, и с утра 8 июля приняли меры оперативной маскировки. Весь день из тыла к фронту посылали автомашины, тракторы, небольшие колонны пехоты. За грузовиками по дороге волочились привязанные вершины сосен, они поднимали облака пыли. Противник попался на приманку, решил, что к нашему переднему краю подтягиваются крупные силы, и беспрерывно вел артиллерийский и минометный огонь по пустым лощинам, лесам и оврагам.
Ударная группировка немецко‑фашистских войск, действовавшая с орловского плацдарма, не смогла совершить прорыв. Лишь на одном участке – севернее Ольховатки – немецкие части вклинились во вторую полосу обороны Центрального фронта и к 11 июля вынуждены были перейти к обороне. Через два дня перешли в наступление войска Брянского и Западного фронтов, что заставило немецкое командование окончательно отказаться от наступления с севера на Курск и спешно перебросить часть сил своей 9‑й армии для усиления обороны под Орлом. На юге белгородско‑харьковская группировка противника, продвинувшаяся на отдельных участках до 35 километров, подверглась контрударам войск Воронежского фронта и к 23 июля отошла на рубеж, который занимала до Курской битвы. Немецкий план летней кампании 1943 года фактически оказался еще более авантюристическим, чем планы предыдущих кампаний. Он провалился, и гитлеровская армия очутилась на грани катастрофы.
Опыт битвы под Курском является поучительным примером выбора момента для перехода в контрнаступление. По приказу Верховного Главнокомандования оно началось после того, как основные силы орловской и белгородско‑харьковской группировок противника оказались втянутыми в бои и когда отчетливо выявился кризис немецкого наступления. Остановив и обескровив противника, наше командование сохранило ударную силу войск. Характерно, что форма участия разных фронтов в контрнаступлении была различной. Левое крыло Западного и Брянского фронтов перешло в наступление против обороняющегося противника. Центральный фронт включился в контрнаступление, когда враг был остановлен в тактической глубине обороны. Войска Воронежского и Степного фронтов перешли в контрнаступление на белгородско‑харьковском направлении 3–8 августа, после контрудара и выхода на рубеж, который советские войска занимали до начала наступления противника.
Как только правые наши соседи двинулись вперед, 65‑я армия в порядке подготовки своих войск и штабов к решительному удару провела с разрешения командующего фронтом частную операцию на дмитровск‑орловском направлении. В ходе этой операции испытывалась также новая организация управления войсками, введенная в июне 1943 года. В начале войны в пехоте было ликвидировано такое звено управления, как корпус. Это объяснялось главным образом недостатком хорошо подготовленных командных кадров. Теперь же страна имела многочисленный опытный офицерский корпус и генералитет, прошедший суровую школу боев. В армиях количество стрелковых дивизий увеличилось до восьми‑девяти. Командарму трудно было напрямую управлять ими. В обороне еще кое‑как справлялись, но в наступлении оперативность снижалась, постановка задач дивизиям задерживалась, массирование огня затруднялось и т. д. Создание корпусов устраняло эти недостатки.
Дмитровск‑Орловская операция проводилась силами 18‑го стрелкового корпуса. Командовал им генерал‑майор Иван Иванович Иванов – представитель того поколения русского рабочего класса, которое участвовало в октябрьских боях, а затем отдавало все свои молодые силы созиданию армии социалистического государства. Теперь ему шел 47‑й год, за плечами – богатый практический опыт, академическое образование. Он уверенно справлялся с корпусом четырехдивизионного состава. Жизнерадостный, общительный характер помог ему заслужить доверие и любовь подчиненных. Лишь с Иваном Александровичем Кузовковым у него, как ни странно, долго не налаживались правильные отношения.
Корпус получил ограниченную задачу – овладеть городом, чтобы лишить противника шоссейной дороги, по которой подбрасывались силы к группировке, оборонявшейся от ударов наших правых соседей. Помогая армиям правого крыла, мы в то же время дезориентировали врага, скрывая подготовку главного удара 65‑й армии на Севск.
Район Дмитровск‑Орловского оборонялся 72‑й пехотной дивизией. У нас с этим гитлеровским соединением были особые счеты. Мы встречались с ним в Крыму осенью сорок первого. С удовлетворением думал: «Вот оно, время расплаты!..»
В обороне врага имелась широко развернутая сеть траншей с пулеметными гнездами и дзотами. Перед проволочными заграждениями и позади них сплошные минные поля. На лесных дорогах завалы и противотанковые рвы.
Генерал Иванов нанес последовательно наращиваемый удар двумя дивизиями. 149‑я под командованием полковника Н. А. Орлова начала 7 августа бой на правом фланге. Артподготовка, хорошо организованная и проведенная под руководством опытного артиллериста полковника А. С. Колосова, дымовая завеса – и бойцы ворвались в первую траншею. Тотчас комкор двинул слева 37‑ю гвардейскую и танковый полк подполковника П. П. Тезикова. Они прорвали оборону на глубину 5–6 километров, закрепились на высотах, отбивая до темноты контратаки. Ночью смелый маневр. С левого фланга корпусного участка обороны была снята 246‑я дивизия. Здесь, на 12‑километровом фронте, осталось по батальону от полка, остальные части комдив М. Г. Федосенко быстро вывел в новый район и пошел в обход Дмитровск‑Орловского узла сопротивления, отрезав немцам пути отступления на Комаричи.
Спасая свои части от окружения, противник с исключительным ожесточением контратаковал подошедшими свежими резервами из глубины. Кто служил в 149‑й дивизии, помнит Вертякино. Сотня «юнкерсов» с воем бомбила наши боевые порядки. Танки и самоходки поддерживали вражескую пехоту. Трое суток упорных боев. Полк Сущева первый ворвался на южную окраину Дмитровск‑Орловского. Почти одновременно северо‑восточную окраину атаковали гвардейцы с танкистами. С наблюдательного пункта комкора, выдвинутого к самому городу, мы с полковником Лактионовым, исполнявшим должность командующего бронетанковыми войсками армии, следили за ходом уличного боя. Проломив забор, на улицу вырвалась «тридцатьчетверка». Лактионов сказал:
– Это Володя Кручинны… Я его знаю. Он им даст перцу…
Стреляя на ходу по каменным подвалам, танк мчался по улице. И вдруг из него вырвался огонь. Сноп пламени и черный дым.
– Вывести восемнадцатую машину из боя! – крикнул радисту Лактионов. Покинуть танк. Отползти к пехоте!
Т‑34 развернулся в направлении вражеской батареи и прибавил скорость.
– Восемнадцатый, выходи из боя! – снова крикнул полковник. – Ты слышишь меня, Кручинин?
– Мы еще можем вести бой, – продублировал радист ответ.
Танк уже был на огневых позициях орудий, замаскированных в развалинах. Разворачивался вправо, влево, бил из пушки, давил гусеницами. Наконец остановился. Вся машина была объята пламенем.
После войны установилась у меня переписка с отцом и матерью героя‑танкиста, отдавшего жизнь в яростной борьбе с врагом. Надежда Михайловна и Павел Константинович Кручинины каждый год 9 мая ездят на могилу сына. Они видят и знают, что подвиг их сына не забыт.
Весь день шел бой за Дмитровск‑Орловский. К утру 12 августа город полностью был в наших руках. Войска армия продвинулись на 15 километров, освободили около 20 населенных пунктов. Противник потерял до 5 тысяч убитыми и ранеными.
Рокоссовский высоко оценил начало боевой деятельности 18‑го стрелкового корпуса. Он мне говорил:
– Разберете с людьми операцию. Пока есть время, тренируйте корпусные штабы. Организация молодая, а впереди трудные дела. Наступательные возможности немцы после Курска исчерпали. Теперь они не кричат: «Зима ваша, лето наше…» – но в обороне они еще себя покажут.
Некоторым временем мы располагали: правофланговые армии в ходе контрнаступления продвинулись на 50 – 100 километров, выровняли фронт с 65‑й и получили оперативную паузу для перегруппировки, смены частей и пополнения запасов.
В другом нашем, 27‑м, корпусе частных операций провести не удалось, но и здесь люди напряженно готовились к будущим боям. Корпус стоял на левом фланге армии, занимая почти весь участок обороны по реке Сев. В него входили 60‑я, 193‑я дивизии и 115‑я стрелковая бригада, усиленные 255‑м танковым полком подполковника В. И. Мухина. Комкором назначен генерал‑майор Филипп Михайлович Черокманов, о котором я уже упоминал. Он с головой ушел в боевую подготовку войск. Из каждой дивизии на день‑два выводилось по полку в тыл, где они практически обучались форсировать водные преграды. Там же саперы строили лодки и паромы. Чувствовалось, что корпус в надежных, заботливых руках. Одна беда была у комкора – несработанность со штабом, который Черокманов в порыве раздражения именовал «канцелярией». Отчасти сказывался пережиток настроений первого периода войны, отчасти же дело было в личностях. Притираются друг к другу не должности, а живые характеры, творческие индивидуальности. Генерал Черокманов – человек весьма сильной воли, порою резкий в выражениях, с быстрой военной мыслью, да к тому же сам приличный оператор. Нужно было дать в его штаб офицера по плечу. Нашли такого товарища – отобрали начальника штаба у И. А. Кузовкова и послали в 27‑й корпус. В прошлом полковник Георгий Александрович Еремин был строевым командиром, что в данном случае имело свое значение. «Такого комкор не подомнет, – говорил Радецкий, просматривая приказ о назначении Еремина. – Они под стать друг другу. Сломают копья и будут жить дружно».
Николай Антонович не ошибся. Он умел разбираться в людях. Правда, рассказывали, что первая встреча была бурной. Командир корпуса попытался прижать «варяга». Начальник штаба, помня напутствие: «За словом в карман не лезь, и все будет в порядке!» – отстоял свои позиции. Дня через два Ф. М. Черокманов докладывал по телефону:
– Спасибо, товарищ командующий, за начальника штаба. Знает дело. Только вот… колюч как еж!
– Вот и держитесь за него. Он у вас будет учиться, а вы у него, – ответил я.
С тех пор в управлении корпуса установилась дружба. Коллектив офицеров работал слаженно, а это – главное. Если нет спаянного творческого коллектива, то командир, будь он очень одарен, не достигнет победы или же достигнет ее дорогой ценой.
В характеристике командира 27‑го корпуса хотелось бы подчеркнуть, что это был человек большой партийной души. Ее нужно было увидеть за внешней жесткостью натуры. Русские люди не привычны выставлять свои чувства напоказ, и лишь особые обстоятельства как бы приподымают завесу. Однажды, уже при наступлении к Днепру, генерал Черокманов приехал на армейский командный пункт с наградным листом на Козлова Николая Филипповича. Генерал был взволнован, и его волнение передавалось собеседникам. Он нашел человека, который два года назад спас ему жизнь, укрепил нравственные силы в самые отчаянные дни.
– То, что было, не забудется. И горечь отступления не забудется… и великая вера народа в свою армию не забудется!
Тогда, на реке Остер, стоял такой же знойный август. Под Шумячами поредевшие в боях части черокмановской дивизии бились с немецкими танками. Многие приняли смерть. Уже офицеры как рядовые стояли в окопах, стреляли и бросали гранаты. Отходили в лес. Раненого комдива пыталась захватить группа вражеских автоматчиков. Он отстреливался из нагана, снова был ранен, но сумел уползти в чащу леса. Ночью добрался до колхоза «Красный Крым». Там его приютил старый колхозник Н. Ф. Козлов. Месяц он выхаживал раненого командира. Немцы не раз обыскивали дома. Старик прятал полковника то в погребе, то на сеновале, то в огороде.
– …Когда поправился и уходил к своим, старик дал мне два партийных билета на имя Ступина и Шишкина. Отдай, говорит, партии, я этих людей честно похоронил. Вот ведь какой старик!
– А теперь‑то вы его видели?
– Был у него в деревне. Жив… Обнялись… Этого не расскажешь.
Военный совет 65‑й армии наградил Николая Филипповича Козлова орденом Красной Звезды. Пусть имя этого колхозника сохранится рядом с именами наших прославленных героев, еще раз напоминая о единстве народа и его Вооруженных Сил.
Войска Центрального фронта возобновили наступление 26 августа. Это было уже общее, так сказать, генеральное наступление всех армий, превосходящее по своему размаху то, что было сделано фронтом на Дону и у Волги. Высшей его точкой для 65‑й армии было форсирование Днепра и выход в Полесье. Четыре месяца наши соединения с боями почти безостановочно шли на запад, преодолевая мощные рубежи вражеской обороны.
Оценивая сегодня этот путь, можно сказать, что именно тогда 65‑я окончательно сформировалась как армия форсирования крупных водных преград, армия стремительного маневра. Война показала, что в оперативно‑стратегических планах противника с 1943 года водным преградам придавалось большое значение. Крупные реки позволяли немецкому командованию сокращать фронт и меньшими силами создавать устойчивую оборону. Особенностью многих европейских рек является высокий западный берег. Это давало немцам большие преимущества в организации обороны и усложняло наступательные действия наших войск.
Путь 65‑й армии проходил через такие реки, как Сев, Десна, Сож, Днепр, Западный Буг, Нарев, Висла, Одер, не считая множества мелких, причинявших неприятности своими огромными заболоченными поймами. И почти все реки войска форсировали с ходу.
Надо отметить, что немецкое командование, если не удавалось с ходу захватить переправы через крупные водные рубежи, предпочитало изменять направление главного удара и развивать местный успех на сравнительно легко доставшихся плацдармах, нежели форсировать реки с прорывом обороны.
Советские войска держались иной тактики. Они накопили богатый опыт форсирования крупных водных преград на широком фронте с прорывом обороны противника на противоположном берегу. Впервые в история войн такие крупные реки, как Десна и Днепр, были форсированы с ходу. Это потребовало от войск огромных усилий, четкого взаимодействия.
Форсирование с ходу возможно при стремительном темпе наступления, когда войска выходят к реке на плечах отступающего противника, лишают его возможности привести в действие всю систему обороны на противоположном берегу и внезапно захватывают плацдарм. Наращивать темп наступления позволял смелый маневр. В практике были такие моменты, когда корпуса перебрасывались за много километров на другой участок фронта и раньше установленного срока развертывали свои силы перед рекой.
Сложный маневр, высокий темп наступления требуют четкой организации управления и тщательной разведки. Надо признать, что на первых порах мы имели в этом большие пробелы. Объяснялись они отчасти отсутствием опыта и несовершенством средств связи. Разведка в ходе стремительного наступления и преследования противника не имела таких надежных и быстрых средств передвижения, как бронетранспортеры. В лучшем случае она передвигалась на недостаточно оборудованных транспортных автомашинах, имела слабую огневую защиту и подвергалась постоянной опасности.
В наступлении с Курского выступа 65‑я армия прорывала оборону под Севском. Правофланговый участок (Дмитровск‑Орловский) был передан 48‑й армии. Корпус генерала Иванова передвинулся ближе к Севску. Его левофланговая 69‑я дивизия развернулась в двух километрах северо‑восточное города. К ней примыкала 37‑я гвардейская, затем начиналась полоса 149‑й стрелковой дивизии, а правее ее 354‑й.
Корпус Ф. М. Черокманова продолжал оставаться на левом фланге оперативного построения армии, причем его 60‑я дивизия по‑прежнему стояла прямо против Севска. В резерве у нас находилась 246‑я стрелковая дивизия, выведенная из состава 18‑го корпуса. Правый фланг армейской группировки обеспечивала на широком фронте 194‑я дивизия полковника П. П. Опякина, также непосредственно подчиненная командарму. За вторым эшелоном армии командующий фронтом сосредоточил свой резерв – 19‑й стрелковый корпус генерал‑майора Д. И. Самарского. Рядом с ним стояла 2‑я танковая армия, которой теперь командовал генерал С. И. Богданов.
Перед войсками 65‑й армии К. К. Рокоссовский поставил задачу: прорвать оборону противника на севском направлении, на второй день наступления обеспечить ввод в прорыв 2‑й танковой армии и совместно с ней выйти на рубеж реки Десна.
Перед фронтом 65‑й армии противник имел в первом эшелоне четыре пехотные дивизии (82, 251, 86 и 137‑ю) и части усиления 20‑го армейского корпуса. Оперативный резерв врага составляли две пехотные и одна танковая дивизии.
Старинный русский город Севск был превращен немцами в сильный оборонительный узел. Город стоит на возвышенности, путь к нему преграждает река. Подступы простреливались огнем пулеметов и минометов. Поэтому направление главного удара было избрано в обход города с севера. Его наносил 18‑й корпус при поддержке 122 артиллерийских стволов на километр фронта. Вспомогательный удар силами 27‑го корпуса должен был обеспечить охват Севска с юга.
На левом фланге ударной группировки действовала 69‑я дивизия. Перед ней простирался наиболее трудный участок местности. Широкая, сильно заболоченная, пересеченная каналами и протоками пойма реки Сев представляла серьезное препятствие для наступающих. Комкор не рассчитывал здесь на успех. Но И. А. Кузовков творчески подошел к решению задачи. Еще перед наступлением, когда мы с командирами соединений последний раз отрабатывали на ящике с песком основные элементы взаимодействия, Кузовков заявил:
– Успех зависит от преодоления поймы за время артиллерийской подготовки.