Первое правило профессионального общения — человеческий интерес. На полюсах систем «Я–Ты», «Я–Он» возникает гамма отношений, к которым нужно быть максимально чутким, чтобы не разрушить атмосферу доверия.
Умение строить вербальные или речевые коммуникации по законам человеческого (гуманитарного) общения делают процесс интервью более продуктивным. Знание интервьюером социальных и культурных кодов позволяет хорошо ориентироваться в обстановке, раскодировать знаки-символы, несущие функциональные выражения, экспрессию, репрезентирующие содержание.
Во взаимоотношениях общающихся важную роль играет установка — психологическая готовность реагировать на партнеров привычным образом, что обусловлено прошлым опытом, переживаниями и оценками их сущности, суждений и поведения. Благодаря действию таких установок человек экономит свои психологические ресурсы, поскольку в процессе взаимодействия с окружающими «подключаются» наработанные шаблоны распознавания их типов и построения их отношений. От правильного выбора установки зависит верное распознавание партнера по общению и его собеседника. Содержание коммуникации зависит от организованного поля стимулов, состоящих из знаков и символов, которые используются партнерами в общении. Поле должно обладать свойствами восприимчивости.
Жесткое стремление к достижению цели без установления контакта — ошибка. Эмоциональный контакт вызывает доверие и свидетельствует об открытости человека. Желающий наладить контакт, показывает взглядом, осанкой, жестами, что он дружелюбно относится к собеседнику. Но и этого оказывается недостаточно. Важно искреннее понимание партнера. Главное в эффективном общении — некая общая база, которая закладывается уже с первых фраз, таких, как кипплинговская: «Мы одной крови — ты и я» или российское «Я тебя уважаю».
Журналист Борис Дедюхин, работая над заметками «Сердца сокрушенные» о современных русских монастырях, столкнулся с трудностями в общении с монахами. Им двигало стремление понять этот закрытый мир. Журналист не скрывает трудностей на этом пути. Даже наоборот: постоянно признается в них, и такой незамысловатый на первый взгляд ход становится ключевым в его повествовании. «Я слушаю и молчу, боясь выказать раздражение — на самого себя, на свою бестолковость». Журналист вынужден признаться, что разговор с монахами и монахинями порой был похож на общение иностранцев: «…ни я их не понимал, ни они меня. Можно только удивляться, как далеко в стороны способна развести жизнь, если мы, русские люди по-разному думаем и чувствуем, даже тогда, когда речь идет об очень ясных казалось бы вещах». Но добрая воля понять другого, терпение и такт, проявляемый с обеих сторон, позволили автору заметок приблизиться к судьбам людей. «Надо понять», — говорит одна из монахинь. «Надо понять!» — повторяет за ней журналист.
И потому, что им двигало одно желание — понять, он сумел расслышать слова матери игуменьи. «Затвор — не тюрьма, не отгораживание от мира… дело вот как обстоит: уходя из мира, покидая общество людей, монах всю жизнь без остатка посвящает делу служения этим людям».
И вот «келия моя больше мне не кажется убогой»; а самое главное — все, с кем встречался журналист, будто бы приблизились к нему, из чуждых и недоступных, сделались живыми и близкими (20).
Для сравнения обратимся к интервью с игуменом Валаамской обители — отцом Панкратием, посвященному этой же теме, и опубликованному накануне праздника — дня чудотворца Сергия.
Скорее удовлетворяя праздное любопытство, чем постигая истинную суть мира современных монастырей, журналист Ник. Зятьков задает светские вопросы: « Насколько допустим церковный бизнес? », « Почему церковная элита ездит на « Мерседесах? », « Зачем столько драгоценностей в убранствах и облачениях?». « В каком положении оказывается Церковь, когда получает из рук мошенников « грязные » деньги? ». На механически заданные вопросы он получает столь же механические ответы-«отговорки». Интервью слишком технологично, чтобы затронуть эмоциональную сферу читателя. Вряд ли у читателя останется в памяти «свет» от такого общения журналиста со своим собеседником. Прочел и забыл. Вопросы только выглядят острыми, но в них нет истинной страсти, за ними не видно настоящей душевной работы журналиста. Цель интервью — не понять мир верующих, а «выудить» сенсационные моменты. Журналист демонстрирует отчужденность и не выражает свое аффективно-эмоциональное отношение к объекту понимания, в данном случае к отцу Панкратию.
Можно не разделять взгляды человека, не соглашаться с его установками, но нельзя не уважать его как собеседника. Часто журналисты занимают контрапозицию и с «высоты» своего положения выносят оценки.
Понятно, если человек вам антипатичен, вызывает у вас раздражение, отрицательные эмоции, то никакого чувства понимания не может быть. Но в данном контексте журналист проявляет полное равнодушие к собеседнику, лишь озвучивая вопросы, подготовленные заранее. Этой закономерностью зачастую пренебрегают современные журналисты.
Проблема понимания является сегодня в науке психологии едва ли не главной. Крупные мыслители (Хайдеггер, Гадамер, Рикёр и др.) считают, что понимание — это вообще главное, что нужно человеку в мире. Понимание всегда оказывается чем-то большим, чем акт познания, это всегда «бытийное реагирование», а при переходе из познавательного анализа в сущностное понимание открываются новые, неведомые до сих пор психологам грани.
Сами слова «понимание» и «взаимопонимание» для людей разного пола имеют совсем разный смысл. Когда мужчин спрашивают, что значит понять другого, то они прибегают к категориям знания или компетенции. Это значит, что, по мнению мужчин, понимать другого — это хорошо знать его или думать, как он, иметь общие интересы. Для женщин на первом плане не знание и компетенция, а все та же эмпатийная сторона. Понять другого человека для них — значит почувствовать его, хорошо к нему относиться и т. п. Но сама направленность в определениях мужчин и женщин говорит о том, что женщины больше ориентированы на межличностные отношения, а мужчины на предметный мир и взаимоотношения с ним. Поэтому мужчины больше интересуются спортом, политикой и т. д., а женщин больше привлекают люди (согласно результатам исследований, которые в основном почему-то проводятся женщинами-психологами).
Обычно человек понимает только то, что соответствует его внутренним установкам, прогнозам, гипотезам. В случае если что-то не соответствует его ожиданиям, то обычно первой реакцией бывает непонимание. Подчеркнем: наличие эмпатии играет главную роль в возникновении чувства понимания, но это не более чем чувство понимания.
Психика человека устроена таким образом, что существует что-то вроде принципа экономии психической энергии. Мы ориентируемся на наиболее правдоподобные события. Чем необычнее, неожиданнее событие, тем больше требуется усилий, чтобы понять его, и если мы ждем от человека одного, а он говорит совсем на другую тему, мы не сразу понимаем его.
Например, легче понять людей предсказуемых, оправдывающих ваши ожидания. С непредсказуемыми — общение затруднено. Невозможно усвоить все техники общения с неординарными людьми.
Люди склонны лгать. Расхожей стала фраза, некогда оброненная поэтом Ф. И. Тютчевым: «Мысль изреченная есть ложь». Возникает сложность — проблема понимания или взаимопонимания. Если последнюю рассматривать как систему, то вполне допустимо, что данная проблема не может быть разрешена средствами одной только психотерапии. Для разрешения проблемы необходимо сделать следующий шаг и выйти за пределы этой системы.
Журналист и его партнер по общению переживали разный опыт. Сущность метода, который предлагает психолог Э. Цветков для глубинного понимания человеческих интересов и мотивов, — техника расслаивания, при которой отделяются обозначения переживания от самого переживания. Недостаточно, чтобы кто-то сказал, что его мучил в тот момент страх, нужно добиться того, чтобы он обозначал его другими словами, эпитетами, метафорами, тогда можно заметить процесс внутренней трансформации. Это означает, что человек подошел к своему истинному переживанию. Зачастую так и бывает — первое описание не соответствует изначальному переживанию и представляет собой лишь попытку квалифицировать свое состояние. Журналист должен быть дотошным и настойчивым в своем желании «раскусить» человека, но при этом не казаться собеседнику слишком навязчивым.
Основная часть акта общения — активное слушание, подбадривание, стимулирование, «отраженное эхо». Российские психологи С. А. Дерябко, В. А. Ясвин в своей книге «Гроссмейстер общения» замечают: «Чтобы с самого начала знакомства или беседы расположить к себе собеседника, нужно дать ему как минимум три психологических “плюса”… Существует, конечно, множество возможных “плюсов”, но наиболее универсальные из них: комплимент, улыбка, имя собеседника и поднятие его значительности». Однако не нужно понимать это буквально.
В процессе общения можно значительно увеличить степень контакта со своим собеседником, если суметь к нему подстроиться. Подсказку можно найти в словах, которыми он пользуется. Точнее подстроиться к собеседнику поможет ваше наблюдение, если вы заметите, каким сенсорным каналам человек отдает предпочтение (визуальному, аудиальному или кинестетическому).
Визуальные: я вижу, чего вы добиваетесь, смотрю и глазам не верю, это выглядит безупречно, на мой взгляд, это… наблюдать за вами приятно… не повышайте голос….
Аудильные: заявляю вам.. неслыханный интерес к… идея созвучна…
Кинестетические: ухватить идею, тяжелый след оставил, жесткая манера (25).
Внимательно слушая собеседника, легко определить предпочтения по употребляемым словам и терминам. Выделяют даже внешние особенности людей с разными репрезентативными системами. Статистика показывает, что 60 процентов людей — визуалы, 35 процентов кинестетики и 1процент - аудисты.
Подстройки. Если вы максимально похожи на собеседника — внешне, или манерой говорить, то он склонен отождествлять вас с собой, бывает, начинает верить вам как самому себе. Используйте этот психологический механизм — сделайте свое поведение и речь (манеру и содержание) похожей на его речь, если он говорит эмоционально, то постарайтесь соответствовать, если речь его спокойна — и вы говорите спокойно. Он склонен к юмору, позвольте и себе пошутить.
Вспомним, как умело подстраивался к людям известный гоголевский персонаж — Чичиков: с Коробочкой он такой же «дубинноголовый», с Маниловым — слащавый и сентиментальный, с Ноздревым стремительный и энергичный, с Собакевичем обстоятельный и деловитый. Не даром, все принимали Чичикова за своего. Легкое лицедейство журналисту не помешает, однако тут важно не «заиграться». За вами также наблюдают и также оценивают. «Обезьянничанья» вам не простят.
Вот пример подстройки:
Мы пили кофе «Паулинг» из разных кружек — Парфенова из зеленой, я из синей. Катали по столу цветные карандаши, листали модные журналы и болтали.
Особый вид контакта — присоединение. Мы обращаемся во множественном числе: «коллеги», «земляки», «мужики», «девочки», что прочитывается теми, к кому обращаемся как «ты такой же, как я». Нередко сами люди не замечают, как подстраиваются к другому, «ищут подход». С момента установления контакта между людьми, складывается пространство взаимодействия, в котором участвующие в общении стараются взять инициативу, либо передать ее добровольно, либо не желая этого, теряют ее.
В диалоге каждая сторона может занимать одну из трех позиций, описанных в книге Д. Федосеева «Основы практической психологии».
Пристройка сбоку: партнеры находятся в разных условиях, взаимно нуждаются друг в друге, в этом случае возможно плодотворное сотрудничество.
Пристройка снизу: первый партнер находится в роли просящего, он очень нуждается в том, чтобы склонить второго партнера на свою сторону, но не уверен в том, что он может в ответ принести значительную пользу их союзу.
Пристройка сверху: первый партнер считает, что именно он является более значимым во взаимоотношениях, и что не собирается предпринимать значительных усилий по налаживанию сотрудничества, также думает, что второй партнер может принести ему значительную пользу. Человек, находящийся в этой позиции замечается по своей амбициозности, высокомерности, изредка проскальзывающим ироничным насмешкам.
Хороший способ присоединения предлагают О. Коннер и Д. Сеймор: не использовать слова «но», а заменять его союзом «и». «“Но” может быть деструктивным словом. Оно подразумевает, что вы слышите то, что вам говорят <…> но… имеете ряд возражений, которые не принимают в расчет. “И” безобидно. Оно просто добавляет и расширяет то, что уже сказано».
Присоединение часто используется журналистами. Сначала журналист вторит сложившимся в обществе мнениям, а потом видоизменяет их и подводит собеседника и публику к своим выводам.
Понимание содержания акта общения зависит от физического окружения, мизансцен, атрибутов, в которых проходит действие. Приведем пример.
Психологи, разбирая телевизионный диалог двух журналистов — Александра Невзорова и Андрея Караулова, пришли к выводу, что последний «провалил» интервью из-за того, что недостаточно подготовил атрибуты и не позаботился о мизансценах.
Караулов невыгодно расположен в кадре. Кажется, он сидит ниже, Невзоров нависает над ним массивной кожаной скульптурой. У Невзорова поза естественна, локти свободно и устойчиво покоятся на плоскости стола, время от времени он запускает пальцы в пачку «Мальборо», небрежно чиркает и отбрасывает спички, прикрывая глаза — в актерской технике — знак превосходства.
Лицо херувима в роли удава. Караулов ежится на значительном расстоянии, сидит, откинувшись, боком, пальцы обхватили чело (поза усталого декадента). Теледиалог не был подготовлен — вопросы, речь, мимика, позы, жесты были спонтанны. Выигрывал Невзоров, который был лаконичен, театрален, играл паузами, причем с удовольствием предавался этой игре.
Глубоко понять человека, который вошел с вами в контакт, поможет умение слушать и слышать, то, что говорит ваш собеседник.
Слушаю, слышу, понимаю
Умение слушать не прирожденный дар, а следствие высокоразвитого интеллекта, культуры чувств.
В. М. Горохов
Хороший журналист — хороший коммуникатор. Хороший коммуникатор — хороший психотерапевт. Часто партнер по общению обеспокоен своей проблемой, испытывает чувство неуверенности, боится произвести плохое впечатление (например, показаться глупым или нелепым), оказаться непонятным. Мастер общения, в роли которого выступает конкретный журналист, помогает ему справиться с внутренним напряжением, изменить поведение, раскрыть внутренние ресурсы, по-новому взглянуть на привычные вещи. Процесс слушания подразумевает «гораздо более утонченный мыслительный процесс, чем просто умение слышать. Он требует определенной дисциплины и “затраты энергии”», сосредоточенности на собеседнике. В повседневном общении большинство людей не умеют проявить искренний интерес к партнеру по общению. Нам от партнера требуется что-то материальное («дайте», «помогите», «посоветуйте»), либо нечто осязаемое. Но и профессиональная беседа тоже не бескорыстна. Корысть собеседника в том, чтобы его правильно поняли. Для этого нужно правильно слушать. Каковы условия эффективного слушания? Если свести все рекомендации психологов получится небольшой перечень правил, способствующих правильному слушанию: не притворяйтесь, будто слушаете; ни в коем случае не перебивайте собеседника, если у вас есть время с ним поговорить; не старайтесь говорить за собеседника; излишняя чувствительность к эмоциям собеседника может заслонить смысл беседы; при беседе с другим человеком нужно выбросить из головы посторонние мысли; в процессе слушания необходимо анализировать скрытую в речи собеседника информацию, причины, толкнувшие его на разговор (почему он это говорит? почему он говорит это мне? что он хочет этим сказать? что в действительности он чувствует?); пока говорит собеседник, нельзя обдумывать контраргументы, это вполне можно сделать в паузах, поскольку скорость мышления примерно в 4 раза больше скорости речи; нужно стараться преодолевать желание сменить тему, особенно, если разговор не из приятных (иначе время для того, чтобы расставить все точки над «i» будет потеряно и ваши деловые отношения с этим человеком могут быть испорчены навсегда, тогда как причина разлада может быть эфемерной — плохой слух, неверно интерпретированные жесты и слова); сконцентрируйте свое внимание на сущности разговора.
Все это работает на «поощряющее» отношение к говорящему, придает ему чувство уверенности в себе. Но важно не только внимательно слушать, но и показывать это: «саморазъясняться» и передавать партнеру определенную интерпретацию собственной личности. Показать, что вы слушаете собеседника, можно несколькими способами. Во-первых, повернуться к собеседнику лицом (а не стоять или сидеть к нему боком, ибо это признак незаинтересованности), если же вы сидите, то не стоит сидеть развалившись (это признак неуважения), лучше сесть прямо. Во-вторых, лучше принять открытую позу, при которой руки и ноги не скрещены (подробнее см. тему «Невербальная коммуникация»). В-третьих, собеседника следует поддерживать взглядом, т. е. смотреть на него, однако, не слишком пристально. Вообще же о человеке, который не избегает смотреть в глаза своему собеседнику, складывается более благоприятное впечатление. Только при этом нужно помнить, что слишком долгий взгляд в глаза может быть воспринят вашим собеседником превратно — не как интерес к разговору, а как личный интерес к его персоне, навязчивость или враждебность.
Психологи выделяют три уровня слушания — сопереживающее, слушание с внешним отключением и предвзятое слушание (31). Но стоит ли говорить о том, что для журналиста крайне необходимо умение слушать на 1-м уровне — понимая намерения и чувства говорящего. Наблюдая за телевизионными ведущими, мы иногда замечаем их высокомерно-предвзятое отношение к собеседникам.
Существует два вида слушания — нерефлексивное и рефлексивное.
Нерефлексивное слушание представляет собой первый этап овладения техникой слушания, т. е. внимательное молчание без вмешательства в речь собеседника или с минимальным вмешательством. Нельзя прерывать или сбивать с мысли. В то же время нужно способствовать тому, чтобы он высказался как можно полнее, показывая ему, что его слушают и понимают, но делать это максимально нейтрально — кивком головы, междометиями, короткими позитивными репликами («Да-да, я понимаю»). Нерефлексивное слушание очень часто единственное, что необходимо собеседнику, поскольку каждый хочет быть, прежде всего, услышанным. Об этом говорит такой пример.
Участников одного эксперимента попросили записать на магнитофон свою речь на любую тему. За это им предложили оплату, которая зависела от длительности речи. Некоторые участники проговорили несколько дней подряд. Почувствовав себя лучше, так как некоторым из них впервые представилась возможность выговориться, многие отказались от оплаты и решили, что магнитофон лучше всякого собеседника.
При нерефлексивном слушании можно значительно облегчить общение с собеседником, если поддерживать его, показывать, что вы слушаете, поскольку даже незначительный знак внимания побуждает продолжать разговор, а нейтральные фразы снимают напряжение (вспомните, как вы сами себя чувствуете, когда вы говорите, а собеседник не произносит ни слова!).
Нерефлексивное слушание помогает собеседнику высказаться без помех. Оно полезно, если собеседник действительно хочет говорить, но неприменимо, когда партнер ждет от нас совета, одобрения, удивления, а также в том случае, если пассивное слушание явно противоречит нашим интересам.
Нерефлексивное слушание уместно в следующих случаях: если собеседник хочет высказать свою точку зрения; если собеседник говорит о своих проблемах; в напряженных ситуациях; при разговоре с вышестоящим по должности.
Таким образом, нерефлексивное слушание применяется в основном для недискуссионных разговоров, либо при угрозе возникновения конфликтной ситуации. Однако, как правило, при общении с целью получения информации для прессы одного нерефлексивного слушания недостаточно, поэтому нужно всегда помнить, что оно представляет собой лишь первый этап овладения техникой слушания. Второй этап — это рефлексивное слушание.
Рефлексивное слушание — вид слушания, который предполагает, помимо вслушивания в смысл произносимого, расшифровку закодированного в речи истинного сообщения и отражение мнения собеседника — «сверку» того, что вы поняли из его речи с тем, что он хотел вам сообщить в действительности.
Рефлексивное слушание предполагает использование таких приемов, как отражение чувств, побуждение, продолжение, оценки («Итак, вы считаете..»), а также использование следующих приемов поддержки собеседника:
¡ выяснение, уточнение («Я не понял»; «Повторите, пожалуйста, еще раз…», «Что вы имеете в виду?», «Не могли бы вы объяснить?»);
¡ парафраз, т. е. повторение слов собеседника своими словами, чтобы удостоверится, что вы его правильно поняли («Вы считаете, что…», «Другими словами…»);
¡ отражение чувств («Мне кажется, вы чувствуете...»);
¡ побуждение («Ну и ….», «Что дальше …»);
¡ продолжение, т. е. вклинивание во фразу собеседника и окончание ее своими словами, либо подсказывание слов;
¡ оценки («Ваше предложение заманчиво», «Мне не нравится»);
¡ резюмирование: («Итак, Вы считаете...», «Ваши слова означают...», «Другими словами...».).
Общаясь с другими людьми в целях сбора материала,
¡ старайтесь сосредоточиться не только на смысле сказанного собеседником, но и на истинном сообщении, которое чаще всего бывает скрыто;
¡ не торопитесь с оценками и выводами, сначала удостоверьтесь, что именно имел в виду ваш собеседник.
¡ избегайте говорить собеседнику “Я Вас понимаю”, поскольку эта фраза воспринимается почти всегда негативно, лучше всего прямо назвать ту эмоцию или чувство, которое испытывает Ваш собеседник (за это вам будут благодарны).
¡ если ваш собеседник проявляет излишнюю эмоциональность, вслушивайтесь в смысл сказанного, постарайтесь не попасть под власть эмоций (иначе информация будет не объективной).
Рефлективное слушание можно назвать активным. Оно предполагает большее участие в диалоге обеих сторон, хотя говорит в основном первый. Задача второго — дать развернутую обратную связь, показывающую заинтересованность (в нашем случае журналиста), согласие или несогласие. Иной вид слушания представляет собой способность к эмпатии — сопереживанию, достижению резонанса, пониманию другого на логическом и эмоциональном уровне.
Язык наш становится иногда врагом. Часто мы обижаем людей автоматически и не понимаем, почему они так остро реагируют. К словам и действиям журналистов люди особенно восприимчивы. Косвенно оскорбляем собеседника, когда восклицаем: «полная ерунда», «глупость какая», «чепуха какая-то». Реплика «а что я такого сказал?» демонстрирует неуважение к собеседнику. Вообще категоричность — показатель ограниченности.
Любое сильное давление вызывает «эффект бумеранга». Разрешение — могучий фактор достижения позитивных результатов. Творческое слушание не допускает опровержений собеседника с ходу. Смысл слушания — выявить, какие возможности заключены в том, что правильно, а не в том, что не правильно. Мешают слушанию предубеждения, торопливость в оценках, неумение отделить факт от мнения. Важно понять смысл слов, следить за выражением лица, быть внимательным к невербальным сигналам.
Если журналист работает в режиме дискуссии, его обязанность убеждать в правильности своей позиции. При этом важно правильно понять собеседника (оппонента), определить пункты несогласия, привлечь к совместному обсуждению проблемы, внимательно отображать факты, расположить их в известной последовательности, пользоваться законами логики.
Не торопиться с оценками и выводами. Творческие слушание предполагает, что нельзя прерывать собеседника, а нужно дожидаться своей очереди.
Например, автор и ведущий телепередачи «Совершенно секретно» Станислав Кучер демонстрирует творческое слушание. Свободная, спокойная манера ведения беседы, уважение, т. е. отношение — без пристрастий, без заигрывания, — абсолютно ровное к любому собеседнику — позволяет журналисту, не применяя манипулятивных техник, обсудить глубоко даже самые острые вопросы.
Не нужно стесняться задавать вопросы, не опасаться того, что обнаружат вашу некомпетентность. Действительно умный и интересный человек поймет, что журналист в каких-то вопросах может оказаться дилетантом, с удовольствием разъяснит ему существо дела, если тот об этом попросит. Умение слушать произведет большее впечатление на собеседника, чем его осведомленность.
Известному журналисту Игорю Свинаренко в интервью «Российской газете» коллега задал вопрос: «Геннадий Бочаров, наш с тобой старший и уважаемый товарищ, говорил когда-то (мы еще студентами были), что он достиг такого уровня профессионализма в общении, что за 15 минут может начать говорить на одном языке хоть с академиком, хоть с уголовником. Ты способен к тому же?
— Иногда получается. И объясняю это следующим образом из кибернетики. Там важно, чтоб был обмен сигналами между частями системы. Допустим, толщина слоя метр, а сигнал гаснет через полметра. Если приемник (в нашем случае журналист) расположен на самом верху (где академики, мудрецы, аристократы духа), он поймает сигналы, которые идут максимум с середины слоя (от инженеров). Если журналист внизу, с бомжами и гастарбайтерами — он не поймет академиков. Например, академик Сахаров был не понят колхозниками. А Черномырдин, который прошел путь от пролетария до вельможи, мог и с рабочими матом объясниться, и с министрами говорил на понятном языке. Так и мы с Бочаровым; простые ребята с Донбасса, но и в верхах повращались, и простую жизнь повидали, и на частных самолетах с хозяевами жизни полетали. Мы как Черномырдин: в середине пирога находимся. И можем с разными людьми говорить понятно.
Точно так же надо и писать, по тому же принципу: чтоб и до верхов доходило, и до низов. Журналист должен писать, грубо говоря, для лохов. Если он вздумает писать о математике для математиков, то это просто никто не напечатает, не говоря уж о том, что не прочитает. Для этого есть узкопрофессиональные издания с микроскопическими тиражами, которые по своей сути прессой не являются, это научные сборники. Журналист по своей сути — это дилетант, пусть смышленый и одаренный, но дилетант, который ясным языком говорит для дилетантов.
С журналистом соглашаются разговаривать и короли, и академики, и президенты. Означает ли это, что журналист должен вести себя с ними как равный. Некоторые журналисты демонстрируют именно такой стиль общения. Это профессиональные издержки. И здесь прав И. Свинаренко, который считает: «с тобой говорят не потому что ты сильно умный, тебя пропустили не по удостоверению академика, а по пресс-карте, ты всего-навсего звено в потоке информации».
Вместе с тем, вспоминается мысль, выраженная известным британским журналистом Джоном Пильджером: «Журналисты не должны стоять за закрытыми дверями и дожидаться, пока сильные мира сего не выйдут к ним и что-то не солгут. Журналисты не марионетки и не шарлатаны, и они всегда должны проявлять скепсис относительно явлений, окружающих их». Однако скепсис не исключает общей и профессиональной культуры самого журналиста.