Билли СенДжон,
Член мотоклуба Mongols MC.
В воскресенье днем мне уже пора было возвращаться в Лос-Анджелес. Мы задержались на два часа в Лафлине, чтобы починить развалюху Рокки. Когда мы выехали на пересечение 10 и 210 магистралей, Рокки свернул к заброшенной станции обслуживания на пути к Помоне. Было уже темно, Рокки остановил мотоцикл и пошел к телефонной будке, пока мы с Викки присели на какой-то кусок металлолома. Я помню эти устрашающие Цвета Монголов, развевающиеся на ветру, пока Рокки стоял ко мне спиной.
Я почувствовал, что многого добился за неделю. Я сидел на заброшенной заправке с гангстером, поручившимся за меня перед криминальным сообществом. Если бы он узнал, кем я был на самом деле, убил бы меня, не сходя с места. У него был револьвер для этого.
Рокки вернулся через несколько минут и сел рядом со мной.
– Ты хоть понимаешь, что делаешь?
Я был ошарашен вопросом.
– Что? – я удивленно на него уставился.
– Ты слышишь меня. Ты лезешь в опасную игру. Понимаешь?
Я не был уверен в ответе.
– Это не просто мотоклуб, – продолжал Рокки, – мы аутло, вне закона. Я делал такие вещи, за которые могу сгнить в тюрьме, если копы меня накроют. Ты готов к этому? Ты убьешь во имя клуба? Потому что тебе придется, Билли. Ты должен это понимать и быть уверенным, что ты хочешь стать одним из нас.
Не дождавшись ответа, он подошел к мотоциклу.
– Я сваливаю. А ты пораскинь-ка мозгами еще раз, Билли.
Рокки и Викки сели на байк и скрылись в шумном потоке трассы.
Шум дороги гулом отдавался в голове. Я устал. Заводя мотоцикл, я подумал, что понятия не имею, во что ввязываюсь.
Глава 5.
В самом начале расследования наши цели были просты и понятны донельзя: мы пытались достать Доминго, Рокки и еще нескольких членов чепты Сан Фернандо, произвести контрольную закупку метамфетамина и кокса, изъять как можно больше незаконных стволов. Если честно, если бы я знал, что придется продолжить игру, не уверен, что изначально согласился бы на такое расследование, хотя до этого я уже принимал участие в длительных операциях под прикрытием, когда приходится неделями жить вдали от семьи. К моменту начала этого расследования я уже десять лет, как был разведен, хотя с бывшей женой мы поддерживали хорошие отношения. Она жила в Риверсайде, в квартире, с нашими двумя детьми. Моим сыновьям было восемь и десять лет, и, даже несмотря на нехватку свободного времени, каждые выходные я старался их навещать, водил на футбол, ходил на родительские собрания в школе. В те месяцы, когда я катался с Монголами, мои сыновья могли наблюдать над происходившими во мне изменениями. Я отпустил волосы и бороду, перестал выглядеть опрятно. Они были достаточно взрослыми, чтобы начать задавать вопросы, но не достаточно взрослыми, чтобы понять все сложности, связанные с работой в АТО.
В любом случае, я не мог открыть им правду. Это одно из главных правил агента, работающего под прикрытием: никогда не знаешь, кто может разрушить твою легенду. Самое безопасное – держать детали своей работы в секрете от друзей и семьи.
|
|
Одной прохладной весенней ночью в Лос-Анджелесе, где для многих мотоцикл служит средством передвижения круглый год, я попытался продвинуть расследование на новый уровень, глубже внедрившись в ряды членов мотоклуба Mongols MC.
Бар “У Тони Хофбрау” – старое байкерское место недалеко от Лос-Анджелеса. Западный Лос-Анджелес – место тусовки латиносов, сообщество, тесно зажатое между небоскребами, где запах тако и буррито то и дело пробивается сквозь бриз, перемешиваясь с музыкой настоящих мариачи, репом и тяжелым роком. Здесь трущобы соседствуют с фешенебельными апартаментами. Старое, честное и работящее поколение живет здесь бок о бок с молодыми криминальными группировками, боясь показываться на улицах по ночам. Здесь, в Западном Лос-Анджелесе, Монголы чувствовали себя, как дома.
|
|
Свернув на бульвар с Лонг-Бич, я открутил ручку газа своего Харлея, и через минуту моему взору открылось целое море целое море мотоциклов – действительно шикарное зрелище. Только около “Тони Хофбрау” их стояло, без преувеличения, восемьдесят или девяносто. Я снизил скорость, приближаясь к своей цели. Из тени медленно всплывали фигуры латинских байкеров. В поисках места для парковки мотоцикла я не спеша продвигался через толпу бородатых, татуированных, одетых в кожу членов мотоклуба. Наконец я нашел, куда поставить своего борова, я поставил байк задним колесом к бордюру и, еще раз спросив себя, во что я ввязался, решил, что пути назад уже нет. Я глубоко вздохнул, повторяя мою мантру агента АТО: “Подбери сопли, Билли, шоу начинается, рано или поздно ты увидишь их всех в наручниках”.
Я снял шлем и повесил его на зеркало заднего вида, снял бандану, которую носил, как ковбой из кино с Джоном Уэйном, и слез с мотоцикла, надеясь, что мои ноги не подведут из-за нервов.
Я кожей чувствовал взгляды десятков Монголов, наблюдавших за мной из тяжелой темноты, где я не мог их видеть. Стараясь не выглядеть подозрительно, я осмотрелся, пытаясь найти взглядом Понтиак Цикконе. Его не было видно, но я знал, что он находится где-то неподалеку и присматривает за мной. Я чувствовал, как колотится сердце и надеялся, что футболка не трясется в такт его ударам. Я был один. Но шансов повернуть все вспять уже не было.
Страх может полезен, и опытный агент под прикрытием должен уметь им пользоваться в своих целях, заставляя его работать на себя. Страх держит в тонусе, не дает расслабиться. Хотя, если позволить страху управлять собой, он становится самым страшным врагом. Учитывая специфику моей миссии, больше врагов мне было не нужно.
По мере приближения к бару, музыка зазвучала громче, а фигуры байкеров стали видны более отчетливо. В полных Цветах в жилетах с россыпями различных нашивок, читаемых, как карта жизни обладателя, Монголы провожали меня взглядами. Это были и маленькие прямоугольные нашивки с названиями различных чепт мотоклуба, и обозначение должности офицера в клубной иерархии, и “пурпурные сердца”, обозначающие, что их обладатель получил огнестрельное ранение в драке за клуб, и черепа с костями, обозначающие совершение убийства в интересах мотоклуба, и нашивки с крыльями разных цветов, повествующие о приключениях их обладателя на сексуальном фронте, таких как групповой секс или различные виды кунилингуса, совершенные на глазах остальных членов мотоклуба.
Я уже почти достиг двери, когда огромный монгольский воин преградил мне дорогу и гаркнул:
– Частная вечеринка, чувак!
Поскольку выбор у меня был не большой, я остановился и в упор посмотрел на него:
– Я Билли, гость из Сан-Фернандо.
Вышибала понял это так: я был официально приглашен одним из членов чепты Сан-Фернандо.
– Где Доминго? – спросил он.
– Не знаю, думал, он уже здесь.
Я мог быть Христом во втором пришествии, но мои слова ничего для него не значили без подтверждения президента чепты Сан-Фернандо.
– Жди здесь, – сказал вышибала и направился к кучке Монголов, мимо которой я проходил.
Я посмотрел на его Цвета, пока он шел. Они были заношенными и грязными. В мире байкеров Цвета выдают секреты, говоря, кто их носитель и что он сделал для клуба. Также, как и солдатская или полицейская форма, к примеру, его нашивки говорили о том, насколько долго он является членом мотоклуба.
Под музыку мариачи, звучащую откуда-то из-за спины, я смотрел, как вышибала разговаривал с кем-то в темноте. И чем дольше они общались и чем чаще он оглядывался на меня, тем больше я нервничал. Я готовил себя к самому плохому варианту развития событий, хотя вышибала мог и просто вернуться и сказать:
-Окей, чувак, проходи, и хорошо провести время.
|
|
Но это вряд ли.
Монголы часто применяли насилие, к женщинам и мужчинам, к друзьям и врагам. И тут заявляюсь я, никому не знакомый мужик без нашивок и представляюсь гостем. Надрать мне задницу для них было все равно, что подкурить сигарету.
В конце концов, вышибала вернулся и встал напротив. После мучительной паузы он смерил меня взглядом с ног до головы и сказал:
– Давай, чувак, тебе нужно поговорить с Ред Догом.
Ред Дог. Тогда еще я не понимал значения этих двух слов, и что они станут причиной постоянного унижения, длившегося в течение двух лет.
Находясь где-то между замешательством и страхом, как овчарка, я последовал за вышибалой к группе сосущих Будвайзер Монголов., на которых смотрел минутой ранее. Они собрались полукругом вокруг фигуры одного из них. Очевидно, это и был Ред Дог, поскольку выглядел, как неоновая вывеска на пустом шоссе. Шести футов ростом, мускулистый, он был одет в жилет с Цветами Монголов поверх длинной черной ветровки. У него были рыжие волосы и красное от алкоголя лицо с рыжими раскидистыми усами. На голове у него была бандана и солнцезащитные очки. Все это, в совокупности с россыпями татуировок, заставляло его выглядеть еще более зловещим.
Меня вытолкнули вперед, как раба перед королем. Понимая, что сейчас не время показывать слабость, я протянул руку:
– Привет. Я Билли из Сан-Фернандо.
Ред Дог не шелохнулся. Ничто не выдавало, что он услышал меня. Он просто стоял, уставившись на меня, не произнося ни слова. Как я потом узнал, это была одна из его тактик, которые он периодически использовал по отношению и к друзьям, и к врагам. Я опустил руку и стал ждать. Ответная тишина была тоже неплохой тактикой. Он испытывал меня. После долгого ожидания, Ред Дог наконец заговорил:
– Ты знаком с девчонкой по-имени Сью?
С таким же успехом он мог просто приставить ствол к моей голове. Вот дерьмо!
С первой минуты, как я узнал Сью на парковке около боулинга, я знал, что она приносит неприятности, а пару дней назад Доминго сказал мне, что она вконец рассорилась с Монголами, пообещав устроить им сладкую жизнь. Доминго думал, что она может привести в банду агента под прикрытием. Как-то раз он сказал:
– Билли, а ведь это ты можешь оказаться этим копом, – и уставился на меня, наблюдая за реакцией.
Хорошие новости разносятся быстро, а плохие – очень быстро. Сплетни среди членов мотоклуба дошли и до Ред Дога.
- Да, Ред Дог, я знаю Сью, но не лучше, чем любого другого в “Местечке”. Черт, я встретил ее на чьих-то похоронах. Это все, что я думаю о ней, – и это было очень близко к правде, – Слушай, если с этой девкой какие-то проблемы…
Ред Дог перебил меня. Он приблизился, наклонившись, так, что я мог чувствовать его дыхание:
– Билли, если проблемы будут с тобой, я тебе глотку перережу.
Я как-будто получил по голове мокрым полотенцем. Я не был уверен, как на это следует отреагировать, так что я промычал в ответ что-то нечленораздельное. Потом, к моему облегчению, Ред Дог кивнул своим солдатам:
– Пропустите его.
– Спасибо, Ред Дог, – я повернулся, все еще не зная, за что его поблагодарил, за то, что позволили войти, или за то, что не перерезал мне горло. Хотя, возможно, не было никакой разницы.
Я вошел в бар. Присесть было негде. Живая группа исполняла какой-то неизвестный молодежный рок. В разговоре приходилось перекрикивать гул Фендеров. Везде были однопроцентники и несколько девушек, всем своим видом показывавшие, что хотят стать собственностью мотоклуба. Я не мог этого не заметить, поскольку одна из них при каждом удобном случае выпячивала свою полуприкрытую грудь. У нее были большие натуральные груди, но они свисали над огромным, вываливающимся из-за ремня, пузом. Если бы я хотел провести больше времени в рядах этого мотоклуба, я бы надеялся, что они найдут кого-то более привлекательного, чем эта женщина.
Я пробрался к бару, стараясь держаться подальше от парней с нашивками, и крикнул бармену: “Будвайзер!”
Я плыл сквозь море однопроцентников с банкой Будвайзера в руке и стремительно теряя очки. Например, я решил приободрить одного из Монголов, поздравив его с удачным попаданием в лузу на бильярде, похлопав его по спине. Он посмотрел на меня, оскалился улыбкой однопроцентника и вежливо сказал, что, если я еще раз хоть пальцем трону его нашивки, он разобьет кий о мою голову. Я поверил. Урок был усвоен, Цвета Монголов трогать нельзя.
Бильярд – одна из основ байкерской жизни. Это почти такой же ее неотъемлемый атрибут, как Джек Дениэлс и быть ублюдком. Я решил начать с бильярда. Это мог быть либо вход в компанию, либо меня передали бы в руки вышибале. Я гонял в пул с детства, и подумал, что могу посоревноваться с местными. Но я не мог перестать беспокоиться, что обыграв несколько Монголов, я могу заслужить неуважение. Первый из Монголов, с кем я играл в тот вечер, успел сделать только один удар, прежде, чем я подошел к столу. Загнав “восьмерку”, я увидел, как он приближается ко мне с кием в руке, который он держал, как палицу. Из всех сил я сжал свой кий, но, к моему удивлению, он протянул мне руку. Он был первым Монголом за всю ночь, кто сделал этот жест:
– Неплохая игра, – сказал он и представился, – Люцифер.
– Билли, из Сан-Фернандо. Я гость.
Он кивнул.
– Где Доминго?
Черт, ну сколько раз мне придется изворачиваться, отвечая на этот вопрос?
– Точно не знаю.
К счастью, парой минут ранее, Доминго, Рокки и оставшаяся часть членов чепты завалились в бар. Я никогда раньше не был так счастлив увидеть группу бандитов, как в тот момент. Атмосфера начала меняться в лучшую сторону. Доминго представил меня окружающим, и вроде бы все успокоилось, в том числе то, что осталось от моих нервов.
Я гонял в пул с Рокки и Доминго, глушил пиво, травил анекдоты, трепался о мотоциклах и вообще-то неплохо провел время, пока Ред Дог, который, как оказалось, занимал должность оружейника мотоклуба, появился в поле моего зрения. Все покатилось под откос даже быстрее, чем он приближался к бильярдному столу. Похоже, Ред Дог имел личный интерес к тому, чтобы надрать мне задницу. Он громко сказал Доминго, что если коп под прикрытием пробрался в клуб, он выбьет дерьмо не только из задницы копа, но и из задницы Доминго. Он сказал это не столько для Доминго, сколько для меня.
Я смотрел на втянувшего яйца Доминго. Он не перечил Ред Догу и выслушал его до конца. Несмотря на некоторые подозрения, Доминго не верил в то, что я полицейский. Продолжив игру, он приободрил меня:
– Расслабься, Билли. Просто отдыхай сегодня.
Последний звонок в Калифорнии раздается около двух ночи. Ни одна тусовка Монголов не расходится по домам раньше этого времени. Я посмотрел на часы и почувствовал прогресс. Я все еще состоял из одного кусочка, все части моего тела были на своих местах, и я умудрялся поддерживать беседу с хардкорными однопроцентниками. Потихоньку публика начала разбредаться, и я подумал, что и мне пора двигаться к выходу.
Я пожал руки Рокки, Доминго и другим парням из чепты Сан-Фернандо и направился к двери.
Я вышел как раз вовремя, чтобы увидеть Ред Дога, стоящего с блокнотом и ручкой около моего мотоцикла и переписывающего номера рамы и двигателя. Поскольку мне было некуда идти, я направился к мотоциклу. Когда Ред Дог заметил меня, он довольно оскалился. Это как застать медведя, роющегося у тебя в мусорном баке. Ред Дог приблизился ко мне на пару шагов и прошептал:
– Я найду, кто ты есть на самом деле.
Сев на байк, я увидел еще одного Монгола, стоявшего в темноте и наблюдавшего за мной. За секунду тысяча мыслей пронеслась в моей голове. Неужели они раскрыли меня? Они собираются преследовать меня?
Я завел мотоцикл и выехал на автостраду, чаще глядя в зеркало заднего вида, чем на дорогу. Я не мог рисковать, встречаясь с Цикконе.
За семнадцать лет работы под прикрытием я научился сбрасывать хвосты. Направив свой мотоцикл в плотный автотраффик, я ехал со скоростью в сто миль в час, лавируя в потоке, уверенный, что сбросил даже самых опытных преследователей.
К тому моменту, как я добрался до дома, я уже был абсолютно уверен, что за мной никто не следует. Я загнал мотоцикл в гараж, поднялся к себе и рухнул на диван прямо в кожаной куртке и мотоботинках.
В начале выходных, на которые выпали поминки одного из членов клуба, Доминго велел мне подтягиваться к “Местечку” к девяти утра. Это должна была быть моя первая официальная поездка с Монголами. Ровно в девять, как дисциплинированный вояка, я стоял около “Местечка”. Мой мотоцикл был навьючен вещами и туристическими принадлежностями, необходимыми для отдыха на природе. Но в 9.30 на месте встречи все еще не было ни одного Монгола. Я знал, что члены мотоклуба не страдали пунктуальностью, так что я решил убить время за разговорами с Роем и Джонни в их мастерской.
Где-то в начале одиннадцатого показался отец Каррены и открыл бар. У входа к тому моменту уже ошивалась компания завсегдатаев, ожидающих возможности опохмелиться. Делать было нечего, пришлось к ним присоединиться. Я провел внутри около получаса, когда вдруг услышал ни с чем не сравнимый рокот харлеевских моторов. Через несколько минут площадка перед баром была заполнена байкерами в черно-белых нашивках на своих железных конях.
Громкий крик пронзил тишину бара:
– Эй, Билли, ну что, покатаемся?
Я запрыгнул на мотоцикл, одел шлем, завел мотор, пинком ноги убрал подножку и рокот моих прямотоков зазвучал в унисон с ревом мотоциклов Монголов. Как эскадрилья PA-18, мы двинулись в путь. Колонна двигалась в соответствии с рангом ездока в иерархии мотоклуба. Как простой претендент, я занял свое место в хвосте колонны, глотая пыль и выхлопные газы несущихся передо мной Монголов.
Мы пересекли Лос-Анджелес и приехали на кладбище на юго-восточной окраине города, где мы встретились с остальными членами клуба. Пока мы ставили свои байки среди сотен мотоциклов других Монголов, остальные приветствовали нас, обнимаясь и громко хлопая при рукопожатиях. Это для окружающих Монголы представляют из себя парад львов-людоедов, но между собой они ведут себя довольно мило и приветливо.
После приветствий все двинулись к могиле одного из членов мотоклуба, погибшего в войне с Hell’s Angels MC. Это была кровопролитная война. Из уважения к падшим братьям, президент назвал их Чептой 13, в которую входили братья, погибшие за клуб, и помнить о которых будут всегда. Как ветеран Войны во Вьетнаме, я был очень расстроган тем, какое почтение оказывали своим павшим братьям эти волосатые, татуированные, вооруженные ножами люди.
Тишина кладбища была нарушена криком одного из Монголов:
– Кто мы?
Окружающие хором затянули боевую песню Монголов.
“We are Mongol raiders
We’re raiders of the night
We’re dirty sons of bitches
We’d rather fuck and fight
-HOOAH!
We castrate the sheriffs with a dirty piece of glass
And shove our rusty buck lnives up fuckin’ ass
-HOOAH!
Hidy-hidy-Christ Almighty
Who the fuck are we?
Shit-Fuck-Cunt-Suck
Mongols MC
-HOOAH!”
Поминальная церемония окончилась, а жизнь продолжалась. Все разошлись и сели на свои мотоциклы, чтобы отправиться на пикник.
Когда все были готовы, выяснилось, куда мы едем. До этого никто не знал, куда и какой дорогой отправится колонна. И кто, интересно, захотел бы нарушить покой Монголов на вечеринке, кроме одного престарелого копа под прикрытием?
– Заводи моторы!
С громоподобным рыком прямотоков различных Харлеев – Панхэдов, Шовелхэдов, Эво и других – мы выехали с кладбища. Колонна из ста пятидесяти мотоциклов огромной анакондой вытянулась через Лос-Анджелес. Под командованием Ред Дога оружейники разных чепт мотоклуба перекрывали перекрестки на всем протяжении пути колонны, как копы во время движения кортежа.
Мы не обращали внимания ни на Дорожную Полицию, ни на сигналы светофоров. Закон не распространяется на армию однопроцентников. Мы проезжали на огромной скорости перекресток за перекрестком, и я понимал, что Монголы, как и те кочевые воины на конях и в доспехах, известные благодаря войнам Чингиз-Хана, полностью контролируют занятую территорию.
***
Где-то миль через сорок колонна свернула в парк в восточной части Сими Вэлли, спального района на окраине Лос-Анджелеса. После такого хорошо организованного прохода колонны мотоциклов, я ожидал, что выбранное для пикника место будет удобным. Но оно оказалось совершенно непригодным для этого. Мы объехали поляну вокруг, чтобы понять, где может остановиться чепта Сан-Фернандо. В конце концов Доминго остановил колонну и показал нам нашу территорию. Мы начали ставить мотоциклы и развязывать тюки. Учитывая мое положение в клубе, я подождал, пока полноправные члены мотоклуба выберут себе место, а потом кинул вещи в тихом месте под деревом.
Распаковывая свое походное снаряжение, я заметил черный Шевроле Эль Камино, заезжающий на территорию чепты Сан-Фернандо. За рулем была женщина под сорок, выглядевшая как типичная байкерская старуха. Потом я услышал голос Бака, который будничным тоном объявил, что оружие прибыло.
Бак был оружейником нашей чепты. Он сказал Доминго, что собирается на совещание клубных оружейников. Я должен был разведать обстановку, но вместо этого пошел вместе с Рокки ко всем остальным.
Играла музыка, на гриле жарилось мясо. Вокруг тусовались Монголы, алкоголь тек рекой, в воздухе стоял запах марихуаны. Доминго, Рокки и я пошли на стоянку навстречу парню по имени Эвел, который приехал на черном Harley-Davidson Wide Glide. Он широко улыбался, глядя на Доминго.
-Вот и он, – сказал Эвел и заглушил мотор мотоцикла, – украден прошлой ночью прямо от дверей бара. Я приказал проспектам сделать это.
Я так и не узнал, от дверей какого бара был украден мотоцикл и кто из проспектов сделал это. Я был очень удивлен, что этот разговор о криминальной деятельности мотоклуба происходил в открытую, в моем присутствии, так как обычно Монголы относились ко мне с подозрением. Рокки, видимо, подумал о том же самом, поскольку, бросив в мою сторону короткий взгляд, предложил мне немного прогуляться. Так я и сделал, предварительно осмотрев украденный мотоцикл. Позже я увидел этот Харлей у дома Доминго.
Поездка получилась удачной. Я собрал кое-какие данные о незаконной деятельности мотоклуба, связанной с оружием и кражей мотоциклов.
Я наполнил свою тарелку мясом с овощами и направился к барбекю, около которого Тухлый, талантливый татуировщик, прорисовывал последние детали клубной татуировки на спине Безумного Крейга. Наблюдая за работой Тухлого, я понимал, что Крейг теперь на всю свою оставшуюся жизнь связал свою судьбу с мотоклубом. При выходе из клуба Монголы заставят его выжечь татуировку – это обычная практика среди мотобанд – а выжигание такого большого участка кожи почти наверняка убьет владельца татуировки.
День сменился ночью. Я потягивал из горлышка холодный Бад в обществе шести или семи Монголов, слушая истории об их боевых подвигах, когда полицейский округа Вентура заехал на парковку. Тоже мне, большое дело. Мы будем сохранять спокойствие – он будет сохранять спокойствие, он уедет, мы останемся. Но атмосфера в момент накалилась, Монголы тут же посерьезнели, принялись прятать оружие и наркотики, которые к тому моменту были разбросаны повсюду. Но двое Монголов не спешили убирать оружие, один из них шепнул другому, что собирается “взять” копа. Если он думал об этом всерьез, он должен был быть готов надолго отправиться за решетку. Он посмотрел на другого вооруженного Монгола и повторил громче:
– Если коп придет сюда, возьмем его.
Я был брошен на произвол судьбы и не знал, как предупредить полицейского об опасности. Ужасающий сценарий пронесся у меня в голове, а два Монгола будничным тоном обсуждали предстоящее холоднокровное убийство.
Помощник шерифа остановил машину и посмотрел в нашу сторону. Я молился, чтобы офицер нажал на газ или, главное, не выходил из машины. За моей спиной один из Монголов произнес:
– Поговори с ним и отвлеки внимание, а я зайду сзади.
Я огляделся. Вокруг не было места, где помощник шерифа с моей помощью мог бы выйти победителем в возможной схватке – драка закончилась бы смертью для нас обоих. Внезапно я заметил телефонную будку около баскетбольной площадки. Возможно, я смогу предупредить его по телефону. Я мог бы позвонить Цикконе и попросить его передать информацию в офис шерифа. По радии помощнику шерифа передали бы, что ему надо убираться отсюда. Я почувствовал пульсацию в висках. Все это нужно было успеть сделать до того, как коп выйдет из машины. Я уже направлялся к телефонной будке, когда полицейский автомобиль двинулся дальше.
“Господи, пусть он остается в машине”, – повторил я про себя.
Патрульная машина медленно покинула парк, а я вернулся в лагерь Монголов. Для меня вечеринка была закончена. Я забрался в спальный мешок и уставился на звездное небо. Я не мог выбросить из головы сцену, когда две Монголов планировали убийство полицейского. Я понимал, что, если они узнают, что я не Билли СенДжон, а Вильям Квин, специальный агент АТО, не пройдет и секунды до того, как мне всадят пулю между глаз.
Глава 6.
Расследования под прикрытием всегда убивают много нервных клеток. Но даже при работе в таких организованных преступных группировках, как Мафия или Наци, где насилие бьет ключом, всегда существует множество способов избежать участия в конфликтах. Агент под прикрытием неизбежно сталкивается с необходимостью бездействовать при совершаемом в его присутствии преступлении, но в случае с Монголами это было особенно тяжело, поскольку вся их жизнь являлась непрерывной чередой различных насильственных действий, вплоть до убийств.
В отличие от Мафии, мотобанды, такие как Mongols MC, не ставят своей основной целью получение прибыли. У них всегда есть множество способов преступного заработка, начиная от торговли наркотиками и заканчивая бандитизмом, перевозкой оружия и кражей мотоциклов. Но криминальная деятельность – это не то, что связывает между собой членов мотоклуба. Для Монгола членство в клубе означает двадцатичетырехчасовую отдачу себя общему делу, клубу. Они презирают закон и не боятся показывать это окружающим.
Женщины играют немаловажную роль в жизни мотоклуба. Их называют “мамками”, “овцами” или “старухами” и считают их сексуальной “собственностью” либо кого-то из членов клуба, либо мотоклуба в целом. Такие, как Викки, жена Рокки и мать его детей, обычно пользуются большим уважением других членов мотоклуба. Это значит, что никто не покажет своего неуважения к ней, никто не поднимет на нее руку. Рокки, напротив, имеет право выбивать из нее любое дерьмо, и никто не может сказать ему и слова об этом.
Наверное, самый печально известный пример отношения к женщинам в аутло-мотоклубе был освящен газетой “Ньюсвик” в 1967 году. Этот эпизод был связан с делом девятнадцатилетней Кристины Диз, подруги одного из членов мотоклуба Outlaws MC, которого звали Норман “Паук” Ризингер. За то, что девушка отдала своему парню не все свои деньги, Кристина была приговорена к “церемониальному наказанию”. Ее публично распяли Паук и другие аутло. Если верить “Ньюсвик”, она “даже не кричала”, когда байкеры прибивали ее гвоздями к дереву и оставили так висеть на несколько часов. Когда они наконец сняли ее и отвезли в больницу в Палм Бич, она сказала врачам, что споткнулась и упала на доски с торчащими гвоздями. Этот ужасный инцидент всколыхнул общественность, начались преследования байкеров и их женщин. Губернатор Клод Керк сказал тогда: “Эта шайка ублюдков должна понять, что их не ждет ничего хорошего… Я надеюсь, теперь молодые, жаждущие приключений девушки понимают, что их не ждет ничего, кроме обожженных пальцев и торчащих гвоздей”. Но после того, как Кристина оправилась от ран, она не только продолжила встречаться с Пауком, но и демонстративно носила гвозди, которыми ее прибивали к дереву, на шее в качестве украшения.
Легко сделать вывод, что женщины байкеров являются жертвами бесчеловечного отношения. Но если вы пообщаетесь с ними поближе, быстро поймете, что быть собственностью мотоклуба – это как раз то, что является их смыслом жизни. Практически все они сами сделали свой выбор, они счастливы носить нашивку с надписью “собственность мотоклуба”. За все сексуальные принуждения и унижения они получают чувство принадлежности к чему-то большому, чувство силы. Пока они носят эту нашивку, они неприкасаемы для всего остального мира. Никто, будучи в здравом уме, не станет навлекать на себя гнев всей Нации Монголов.
Ошиваясь в “Местечке” весной 1998 года, я быстро обнаружил множество девушек, которые были рады отдать свои тела в собственность мотоклуба. Как-то ночью, в районе двенадцати, я уже направлялся к выходу, когда один из завсегдатаев хлопнул меня по плечу со словами:
– Лучше оставайся, сегодня будет ночь голого бильярда.
Он указал на одну из девушек. Я наблюдал, как она прогуливается около бильярдного стола. Ей было под тридцать, немного мужиковатая, но с прекрасной фигурой. Она вела себя как мужик, и играла как мужик.
Я быстро понял правила игры. Девушка играет с парнями в бильярд на деньги, если проигрывает – снимает с себя что-нибудь. Вариант стрип-покера. Либо она заканчивает с карманами, набитыми деньгами, либо играет дальше абсолютно голой под аплодисменты и смех окружающих. Окружающие, разумеется, аплодируют не ей, а сопернику, который ее раздевает. Она может выиграть доллар, но потом потерять блузку, потом заработать еще доллар, но остаться без штанов. Под конец она может выиграть десять баксов, но даже не иметь карманов, куда бы их можно было положить.
К тому моменту, когда на ней оставались только кеды, в бар вошел Рокки. Я угостил его пивом, и мы присоединились к шоу. Не надо быть гением, чтобы понять, что девушка испытывала от происходящего не меньшее удовольствие, чем окружающая ее толпа мужиков. Примеряясь к удару, она низко нагибалась над столом, пока не становилось ясно, что все собравшиеся в “Местечке” затаили внимание от увиденного, она терлась напряженными сосками о зеленое полотно стола, приглашая всех присутствовавших принять участие в шоу.
“Местечко” было маленькой, тесной забегаловкой, там не было достаточно места, чтобы зрители могли держаться на дистанции. Пока она закатывала шары и провоцировала окружающих, подпевая музыкальному автомату, я услышал возбужденный гул в толпе зрителей и подошел поближе. Один из Монголов сунул ей горлышко своей бутылки прямо между ног, но она даже не отреагировала на это. Так она передвигалась вокруг бильярдного стола, получая то бутылку, то шлепок, и это для нее ничего не значило.
Мысль о том, что она может быть чьей-то женой, сестрой или даже матерью, потрясла мое сознание. Но, так же, как и большинство людей, которых я повстречал в течение расследования, эта женщина сама этого желала, и я ничего не мог сделать, чтобы спасти ее от самой себя.