Я залез в бардачок и забрал деньги. Боб сказал, что доволен пушками, если они в хорошем состоянии. Рокки гарантировал, что они находятся в отличном состоянии. Все на пленку, Серджио завел разговор по поводу АК-47, и, пока Рокки был занят, я незаметно передал пакет с деньгами Бобу. Миссия выполнена. Теперь надо было разобраться с метом. Мы поехали в настоящую дыру в Пакойме с неосвещенной стоянкой, которая отлично подходила для проведения сделки с наркотиками. Заезжая на стоянку, я краем глаза уловил отблеск Понтиака Цикконе, припаркованного на другой стороне улицы, у бизнес-центра.
Рокки быстро нашел своего приятеля в баре. Рикки было уже под сорок, он не был байкером, но выглядел суровым, мускулистым мужиком с небольшим хвостом темных волос. Он прекрасно знал правила игры и смотрел на меня с некоторым подозрением. Рокки заверил его, что он может не волноваться по нашему поводу, поскольку я являлся полноправным членом мотоклуба Mongols MC, а Боб и Серджио были моими друзьями. Рикки кивнул. Они с Рокки быстро сбегали к нему домой за скоростью. Оставшись наедине с Серджио и Бобом, я быстро вынул оставшиеся несколько тысяч долларов АТО и передал их Бобу.
– Слушай, сказал я, – когда сделка завершится, встречаемся на пересечении Лоувелл и 210-й. Если приедешь туда раньше меня, просто жди. Я отвезу Рокки и приеду. Потом разберемся со всем этим дерьмом.
Когда Рокки и Рикки вернулись, мы все подошли к пикапу Рикки. Тот передал Бобу 4 унции метамфетамина. Боб передал Рикки пачку банкнот.
Адреналин бил ключом. У меня за плечами были сотни сделок с наркотиками, и я знал, что, как бы тщательно они не были спланированы, в любой момент все могло обломиться. Многие дилеры спонтанно впадают в паранойю, и много хороших копов погибло от выстрела какого-нибудь панка, в последнюю секунду подсевшего на измену. Но эта сделка прошла без сучка, без задоринки, все участники были довольны. Пока я вез Рокки обратно к его дому на бульваре Футхилл, я кивнул сам себе. Три ствола и четыре унции мета за одну спокойную сделку. АТО и офис окружного прокурора будут удовлетворены.
Я высадил Рокки и поехал на встречу с Бобом и Серджио. На повороте с бульвара Футхилл в сторону Туюнги я увидел пару патрульных автомобилей, копы в которых наблюдали за трафиком на перекрестке, и с их точки зрения я был безмозглым идиотом. Помятый жизнью Мустанг с матерым аутло за баранкой уже сам по себе являлся преступлением. И через четверть мили меня остановили.
У меня не было продленного талона регистрации на лобовом стекле, и я надеялся, что копы это не заметят. Я закинул пистолет поглубже под сиденье, как только увидел свет мигалок в зеркале заднего вида. Честно говоря, я даже не догадывался, что могло послужить причиной остановки, поскольку я не превышал скорость и вообще не нарушал правил. Я свернул на обочину и заглушил двигатель. Я знал процедуру на зубок и держал руки на руле, пока копы подходили к машине с разных сторон. Я опустил стекло, чтобы поговорить с шерифом.
– Добрый вечер, – сказал он, – могу я увидеть ваше водительское удостоверение и регистрацию?
– Кончено, – ответил я и полез в бардачок. В этот момент в мои глаза ударил луч фонаря второго копа, стоящего с другой стороны машины. В руке он сжимал оружие. Я вынул регистрацию и протянул ее первому копу вместе с водительским удостоверением. Несколько секунд он рассматривал документы, не говоря ни слова. Потом сказал:
– Вы не против выйти из машины, мистер СенДжон?
Я сделал, как он сказал.
– Отойдите к заднему колесу.
Я отошел.
Затем последовал стандартный перечень вопросов.
– Сколько вы пили? Куда направляетесь? Откуда едете? Имеете ли при себе что-нибудь запрещенное?
Затем офицер задал вопрос, перевернувший с ног на голову следующие пару часов моей жизни:
– Вы не против, если мы осмотрим ваш автомобиль?
– Нет, я против, чтобы вы осматривали мой автомобиль.
Я спросил, за что меня остановили. Они сказали, что у меня истек срок регистрации. Черт. Он спросил, почему я не хочу, чтобы они осмотрели мою машину. Я сказал, что просто не хочу, чтобы кто-то рылся в моих личных вещах и, что у них нет права производить обыск без моего согласия, поэтому все, что они найдут, все равно не будет являться доказательствами. Коп посмотрел на меня в упор и повелел сесть на бордюр у дороги, сказав, что сначала собирается официально изъять у меня машину, а потом произвести осмотр, так что все будет в рамках закона.
Я сел у обочины, проклиная себя, думая о Бобе и Серджио, сидевших где-то с закупленными на государственные деньги наркотиками и тремя стволами, которые надо было забрать как можно скорее, пока не произошло еще больше неприятностей. Кроме всего прочего, было очень важно сохранить всю цепочку доказательств, не допустив их изъятия.
Совсем отчаявшись, я решил использовать свой последний шанс. Я вытащил свой сотовый и позвонил Цикконе. Один из копов тут же выхватил у меня трубку, и у меня только лишь и хватило времени, чтобы сказать одну фразу:
– Джон, я на дороге в Туюнгу, и ты мне нужен здесь…
Договорить мне не дали. Один из шерифов вырвал из моих рук трубку, пока другой рылся в машине. Вскоре он добрался до водительское сиденья и полез под него. Он должен был быть слепым, чтобы не обнаружить пистолет.
– Пристегни его.
Приказ был максимально коротким и понятным.
– Руки за спину!
Я положил руки за спину, и на моих запястьях защелкнулись наручники. Затем один из копов спросил меня, кому я звонил.
– Ты кому, бля, звонил? Кто такой Джон?
– Просто друг.
– Если кто-нибудь сейчас приедет сюда и попытается перейти нам дорогу, я пристрелю тебя первым, а потом – твоего друга Джона.
– Как-то неважно это будет смотреться, если ты замочишь задержанного в наручниках.
Он сказал, чтобы я не волновался, и что он сначала снимет наручники. Я очень надеялся, что какая-нибудь случайная машина не остановится и не напугает их. Копы вызвали подкрепление, которое должно было подъехать с минуты на минуту. Меня посадили на заднее сиденье полицейской машины, а копы принялись буквально выворачивать напичканный звукозаписывающей аппаратурой Мустанг наизнанку.
Было похоже, что эту ночь я проведу в тюрьме. Я знал, что Боб и Серджио сейчас волнуются. Если копы заберут и их, они проведут ночь в тюрьме, а мы потеряем наши доказательства. Где, черт возьми, Цикконе?
Цикконе подъехал на БМВ за считанные секунды до того момента, как меня уже должны были отправить в участок. Он остановил машину прямо перед нами и показал шерифам свой жетон. Подошли еще два шерифа и включились в диалог. Джон, в свою очередь объяснял им, что я являюсь штатным осведомителем АТО и нахожусь при исполнении своих служебных обязанностей. Шерифы отнеслись к его словам скептически. Как бывший коп, я прекрасно понимал, что в их глазах мы были парочкой бандитов, пытавшихся их обдурить. Цикконе предъявил им свою аккредитацию, но поскольку он подъехал не на служебном автомобиле, а я имел настолько неопрятный внешний вид, да еще и оружие под сиденьем, что у них вполне могло сложиться впечатление, что я – беглый преступник. Их могла успокоить только сверка моих отпечатков пальцев с базой данных.
Цикконе сказал, что если они не доверяют его аккредитации агента АТО, то они могут позвонить Полу, Окружному шерифу Л.А., который мог за нас поручиться. Пол был одним из тех немногих за пределами АТО, кто знал о нашем расследовании. Он и его напарник Клетус работали в штатском, хотя и не под прикрытием, гоняя на своих Харлеях в косухах и рваных джинсах по окраинам Лос-Анджелеса. Иногда наши пути пересекались на байкерских вечеринках и в злачных заведениях. Несколько месяцев назад Цикконе посвятил Клетуса и Пола в детали нашего расследования. Сначала я был резко против, поскольку не доверял им, так же как не доверял никому за пределами нашей команды в АТО. Но Клетус и Пол показали себя настоящими братьями-полицейскими и внести неоценимый вклад в наше расследование.
Шериф позвонил Полу и спросил, знает ли он парня по-имени Билли СенДжон, который работает на АТО. Пол сказал, что знает. Затем шериф спросил, на какой машине я ездил, и Пол описал мой побитый жизнью Мустанг с черной крышей.
Но шерифы до сих пор не верили в честность матерого байкера в черно-белых Цветах, сидевшего на заднем сиденье полицейского автомобиля. И по какой-то причине никто особо не тянулся за ключами от этих самых наручников. Они продолжали задавать Цикконе вопросы по поводу найденного в Мустанге оружия.
– Вы знаете, что ваш информатор хранит у себя в машине пистолет?
Началось обычное в таких ситуациях межведомственное противостояние, с которым часто приходится сталкиваться в работе под прикрытием. Частью это была одна из сторон механизма правоохранительной машины: ни один коп не хотел брать на себя ответственность за косяки, за которые придется потом отвечать ему.
Наше затруднительное положение являлось особенностью работы под прикрытием. Особенностью, к которой никогда не бываешь готовым на сто процентов. Внедрившись в преступную группировку, ты просто не можешь себе позволить довериться своим же коллегам из правоохранительных органов. Ты никогда не знаешь, кто может тебя сдать и в какой момент. Для того, чтобы выжить на улице, ты должен твердо запомнить, раскрытие твоего реального имени кому бы то ни было может привести к твоей смерти. Аутло-мотоклубы, как и мафия, частенько подкупают копов, превращая их в своих агентов-информаторов. В частности, в результате этого расследования, мы вычислили одного из патрульных, работавших на Монголов информатором. Он работал на Доминго и остальных из чепты Сан-Фернандо, ошиваясь с ними в “Местечке” и снабжая необходимой информацией из полицейских баз данных, будь то имена владельцев автомобилей, номера регистрации или что-либо другое.
Шерифы не собирались отпускать меня без указания начальства. Подъехало еще несколько машин Департамента, из одной из них вышел сержант. Через некоторое время меня вывели из машины и сняли наручники. Мой пистолет передали Цикконе – по крайней мере у него было удостоверение.
Как только они уехали, я напомнил Цикконе о том, что Боб и Серджио все еще ждут нас с несколькими унциями метамфетамина и тремя пушками, которые надо было забрать у них как можно скорее. Я позвонил Бобу и попросил его встретить нас на одной боковых улиц.
Через несколько минут мы припарковались рядом с Бобом и Серджио, Цикконе забрал у них наркотики и оружие. Обстоятельства, которые могли повлечь за собой ночь в тюрьме и прекращение расследования оказались одним из удачнейших эпизодов нашего расследования.
Я носил полные Цвета всего около трех недель, когда ко мне подошел Доминго с неожиданным предложением:
– Билли, ты будешь занимать должность секретаря-казначея чепты.
Когда я только начинал ездить с мотоклубом, обязанность по ведению бухгалтерских книг и сбору членских взносов лежала на Рокки. Он был не самой подходящей кандидатурой для такой должности, не потому что был фактически необразованным, но потому, что регулярно одалживал деньги из кассы чепты. В конце концов Лино Луна, казначей Материнской чепты, призвал Рокки к ответу по поводу просрочки выплаты чептой Сан-Фернандо регулярных платежей.
Получив втык от Материнской чепты, Доминго должен был найти на должность секретаря-казначея более подходящую кандидатуру, чем Рокки.
Я оказался самым удачным вариантом. У меня была стабильная работа – по-крайней мере, так обо мне думали – в авиационной сфере. Монголы знали, что у меня военное прошлое, а это означало, что я более дисциплинирован, сем среднестатистический сидящий на спидах гангстер. Обычно, чтобы стать офицером мотоклуба, ты должен носить полные Цвета не менее года, но Доминго сказал, что договорится с Материнской чептой, чтобы для меня сделали исключение.
Я был полноправным членам мотоклуба всего в течение месяца, когда из Материнской чепты пришло разрешение назначить меня на эту должность. Это было невероятно; теперь я был не просто полноправным членом, теперь я стал офицером мотоклуба, что давало не только элемент престижа, но и некоторые привилегии, по сравнению с рядовыми членами клуба. Мне доверили всю бухгалтерию чепты, которая, естественно, в последствии превратилась в одно из доказательств того, что клуб занимается противозаконной деятельностью.
Будучи секретарем-казначеем, я имел доступ к личным делам всех офицеров клуба и записям Материнской чепты. В мои обязанности входило вести протоколы всех заседаний Церкви и других встреч членов мотоклуба. Я собирал членские взносы, а когда у клуба появлялась какая-либо новая собственность – обычно в результате грабежей и разбоев – я был ответственен за ее хранение.
Раз в неделю я встречался лично с Лено Луной в Коммерческом Центре. Луна был темнокожим мексиканцем лет около сорока ростом пять футов девять дюймов и весом фунтов в 220. Он был ветераном войны с Hell’s Angels, но при этом оставался отличным мужиком, и я всегда с большим удовольствием проводил с ним время. Но я никогда не терял из виду, что Луна оставался хардкорным Монголом из той же шайки, что и Ред Дог и Дьябло, являвшимися одними из самых жестоких членов мотоклуба.
Налаживание хороших отношений между Материнской чептой и чептой Сан-Фернандо не заняло много времени. Я осчастливил Доминго, я осчастливил боссов из АТО возможностью быстрого доступа к любым документам клуба, включая официальную конституцию.
Но самой ценной информацией являлась клубная иерархия, от кандидатов в проспекты до Национального Президента.
Мотоклуб Mongols MC был, как описал его позже Джон Цикконе в своем 176-страничном обвинительном заключении, “хорошо организованной криминальной структурой со сложной, многоуровневой системой иерархии”. Бухгалтерские книги говорили нам о 150-200 членах мотоклуба в Южной Калифорнии и около 21 чепты по всей стране, каждая из которых имела своего Президента, Вице-президента, оружейника и секретаря-казначея. Все чепты платили процент от дохода Материнской чепте, имевшей такую же структуру и представлявшей всю Нацию Монголов.
Это было железным доказательством, в котором мы нуждались, чтобы обвинить мотоклуб в совершенных преступлениях и доказать, что Mongols MC является одной из форм организованной преступности.
Я тщательно запротоколировал все сведения о платежах, поступавших от разных чепт, попавших в мои руки с информацией о рекете, торговле наркотиками и вымогательствах. Также я получил все записи, касающиеся легальных расходов мотоклуба, а также расходов, связанных с взятками и подкупами полицейских. Мой список дополнился информацией о почтовых ячейках и складах, который использовались членами клуба и должны были быть досмотрены в первую очередь после окончания расследования.
Из книг Нации Монголов я также узнал о готовящейся войне в Колорадо. Незадолго до этого произошло столкновение между мотоклубами Mongols MC и Suns Of Silence MC в Денвере. Я видел, что чепта Mongols MC в Колорадо не регулярно переводит взносы Материнской чепте и спросил Луну, почему. Он сказал, что чепте Колорадо было позволено пропускать платежи, чтобы они могли вложить деньги в покупку оружия и боеприпасов. Также он рассказал мне о том, что Монголы планируют послать в Колорадо подкрепление.
Монголы всегда искали такой вид заработка, который позволил бы никому не угодить в тюрьму. На собраниях Церкви я выслушивал бесчисленное количество предложений по поводу сдачи в аренду копирайта на логотип Mongols MC, попыток сделать из Цветов торговую марку. Все знали о том, что Hell’s Angels делали легальные деньги на торговле своим знаменитым логотипом с крылатым черепом и отсуживали ущерб, если их лого использовалось без разрешения. Лено Луна и Маленький Дейв, Национальный Президент, каждый раз пресекали такие попытки, мотивируя свой отказ тем, что если клуб начнет заниматься этим, это может привлечь внимание полиции и властей.
– У нас и так сраное ФБР и АТО на хвосте!
Я предложил выручить немного денег на продаже футболок. Мы могли отпечатать нессколько сотен футболок с логотипом Монголов, распространить их по магазинам Лос-Анджелеса, сказав, что вернемся за деньгами через неделю. Но Монголы все переворачивали с ног на голову. Они на все смотрели с противоположной закону точки зрения, с точки зрения опытных вымогателей. Они предложили просто зайти в магазин с футболками и отжать все деньги за футболки сразу. А если магазин будет готов заплатить, они заберут и деньги, и футболки. После этого я уже старался не строить коммерческих планов. Любой вариант легальной коммерческой деятельности казался Монголам слишком сложным. Быть гангстерами было гораздо проще.
Как-то раз на собрании Церкви Доминго обмолвился, что Эвел переходит в чепту Сан-Фернандо. Как секретарь-казначей чепты, я понимал, что это хорошие новости. Как агент АТО, я понимал, что это еще большая удача для расследования. Эвел исполнял множество обязанностей и добывал много денег. В то время, как такие как Рокки и Тухлый перебивались копейками, зарабатывая понемногу гоп-стопом и торговлей метамфетамином, Эвел был профессиональным угонщиком мотоциклов. Он был ключевой фигурой в огромном, многомиллионном обороте угнанных мотоциклов, простиравшимся от Калифорнии на юго-восток.
Впервые я встретил Эвела будучи еще проспектом. Ему было под тридцать, длинные черные волосы, которые он убирал в хвост, всегда чисто выбритое, моложавое лицо и масса татуировок на обоих руках. Он состоял в мотоклубе настолько давно, что носил Цвета на джинсовом жилете; только некоторым Монголам разрешено было носить Цвета на джинсовом, а не на черном кожаном жилете – это было символом большого уважения среди аутло. Эвел работал механиком и ездил на самом быстром Харлее, который я когда-либо видел.
Как-то раз мы валили 210 миль на север от Л.А. Я делал все 130 миль в час, когда, к моему удивлению, меня обошел Эвел со скоростью, миль на 20 превышавшую мой темп. И это при том, что вез Каррену вторым номером! Позже он сказал мне, что мог бы открутить и еще, но из-за ветра у него глаза уже начали вылазить из орбит.
Впервые я увидел Эвела за работой в Пасадене, где на глазах множества свидетелей, одним солнечным днем, он продемонстрировал свои умения угонщика мотоциклов. В тот день около шестидесяти Монголов собрались на вечеринку в баре “У Лося”. В ресторане, помимо Монголов, было еще четверо молодых парней на Харлеях, оставивших свои мотоциклы на стоянке на радость Нации Монголов.
Я наблюдал как Эвел и еще несколько Монголов осматривали их сверкавшие на солнце мотоциклы. Буквально за считанные секунды из под бензобаков были вырваны провода, мотоциклы взревели и быстро рванули подальше от Пасадены в компании набитой оружием машины сопровождения. (Джон Цикконе, припарковавший свой автомобиль всего в сотне ярдов от ресторана, тщательно заснял все происходящее на фотокамеру с телескопическим объективом).
Бюро по контролю за незаконным оборотом Алкоголя, Табака и Оружия не имело достаточно опыта в раскрытии преступлений, связанных с кражами и угонами мотоциклов. Поэтому Цикконе велел мне сосредоточиться на оружии, наркотиках и преступлениях против жизни и здоровья. Но помощники окружного прокурора Салли Мелок и Джерри Фрайдберг проявили интерес к деятельности мотоклуба, связанной с торговлей краденными мотоциклами.
Через Шерифа Лос-Анджелеса мы быстро вышли на заинтересованную в исходе операции страховую компанию “Прогрессив Иншуаранс Эдженси”. Эта компания имела свое отдельное звено, занимавшееся независимыми расследованиями краденной техники, состоявшее в основном из бывших копов, имевшее значительный опыт в поисках краденных мотоциклов. Страховое агентство согласилось не только оказать информационную поддержку, но и выделить деньги на контрольную закупку нескольких краденных мотоциклов.
Я глубоко ушел в работу. Я начал покупать краденные Харлеи у Эвела и его коллег по цеху. Потихоньку я начал узнавать, как изменить внешний вид мотоцикла таким образом, чтобы скрыть особые приметы и чтобы копы ничего не заподозрили.
Как-то Эвел позвонил мне и сказал, что у одного из его знакомых есть в продаже ворованный Софтейл Спрингер, который тот мог пригнать, куда я скажу. Наш план состоял в покупке этого мотоцикла и изменении его внешнего вида. Опыт, приобретенный мною при перестройке этого Софтейл Спрингера должен был стать своего рода шаблоном, по которому копы впоследствии смогли бы опознавать ворованные байки.
Я попросил, чтобы мотоцикл доставили к моему дому. Цикконе и остальные заняли удобные позиции для видео- и фото-съемки происходящего. Сделка была назначена, мне должны были доставить мотоцикл к четырем вечера. Часы пробили четыре, затем пять, за окном уже начали сгущаться сумерки, а я все еще был без байка. Я дал им точный адрес и подробное описание, как до меня добраться, так что потеряться они не могли.
Я позвонил Эвелу:
– Здорово, брат! Я жду твоих ребят уже пару часов, но до сих пор никто так и не появился. Что происходит?
– Они все еще у меня в мастерской. Эти тупые ублюдки заблудились, не нашли твой адрес и вернулись ко мне.
– Брат, они реально тупорылые! Надо ехать прямо по десятой до пятьдесят седьмой, свернуть направо и ехать до второго поворота после девяносто первой.
Эвел сказал, что надерет им задницы, если они быстро не доставят байк. Я сказал Эвелу, что встречу их на повороте на пятьдесят седьмую. И выехал навстречу на своем Мустанге. Сделка опять была назначена на новое время.
Я сидел в машине на повороте с шоссе-57. Через некоторое время ко мне подкатил синий фургон в сопровождении новенького Софтейла. В кармане у меня было две с половиной тысячи долларов за байк, который стоил около двадцати тысяч. Мы доехали до парковки около моего дома, где я встретился с главным игроком этой лиги, тяжеловесным латиносом лет двадцати пяти. Поднимаясь с ним по лестнице, я попытался договориться с ним о дальнейших поставках краденных мотоциклов. Я сказал ему, что байки должны поставляться одному моему партнеру в Вегасе.
– Без проблем, – ответил мой новый знакомый.
Я сказал, что хотел бы работать с ним напрямую, мимо Эвела, чтобы сократить цепочку посредников и иметь больше прибыли. Он согласился вести дела напрямую со мной. Я передал ему 2500 $. Он пересчитал деньги и протянул мне руку. На улице уже было темно. На выходе я задал этим ребятам несколько провокационных вопросов, ответы на которые, записанные на пленку, могли послужить дополнительными доказательствами в суде.
Потом я спросил про копов, парни переглянулись и сказали, что я могу не беспокоиться, они были достаточно опытными, чтобы поехать обратно другим путем.
Теперь у нас было достаточно доказательств: аудиозаписи, свидетельствующие о том, что все присутствовавшие при сделке были замешаны в кражах и сбыте краденных мотоциклов. Я сказал адиос моим новоявленным партнерам и махнул им рукой в темноту.
Цикконе ждал неподалеку с группой федералов. Они провожали фургон до тех пор, пока он не удалился на расстояние десяти миль от моего дома – достаточно далеко, чтобы войти ко мне, не вызывая подозрений.
Цикконе прибыл на место преступления, заснял мотоцикл и подтвердил, что тот был украден на юге Л.А. Первый пункт нашего плана – показать, что происходит с мотоциклом после угона – был выполнен. Следующим пунктом должно было стать изучение аспекта расследования, связанного с “особой конструкцией мотоцикла”.*
Идея заключалась в привлечении ребят из чепты Сан-Фернандо к перестройке ворованного мотоцикла для его маскировки, а один чувак из мастерской “Саус Пасифик” должен был разобраться с рамой. Единственное, что меня беспокоило – это неблагонадежность и непредсказуемость членов мотоклуба, способные пустить под откос любое дело.
Я арендовал небольшой гараж в Ла Верде, к северу от Помоны, примерно в середине пути между моим настоящим домом и конспиративной квартирой. Мы хотели заняться байком в гараже, а я должен был дальше собирать доказательства. АТО должно было установить в гараже круглосуточную прослушку и видеонаблюдение. Но в процессе оборудования гаража охранники заинтересовались постоянным присутствием загадочного фургона, принадлежавшего АТО и подошли спросить, что он тут делал. Всего за пару минут вся операция была свернута. Мы не могли рисковать всем расследованием и должны были найти другое место.
Мы с Цикконе решили, что можно было бы заняться мотоциклом прямо у меня в квартире, но проблема заключалась в том, что она находилась на втором этаже, и я должен был прибегнуть к помощи моих братьев-Монголов, чтобы затащить тяжеленный Софтейл Спрингер по лестнице. В принципе, с помощью трех или четырех крепких парней мы должны были справиться.
Я поехал в “Саус Пасифик”, чтобы пересечься с Эвелом и новым проспектом чепты Сан-Фернандо по-имени ДжиЭр. У дверей стоил Бадди и приветствовал меня. Я рассказал ему, что недавно приобрел новый Софтейл Спрингер и что за неделю мы должны разобрать его и переделать. Бадди сказал, что сделает все возможное, чтобы помочь. Подошел Эвел и поинтересовался, как у меня дела с новым мотоциклом.
– Либо мне придется привезти его к тебе, либо мне нужна помощь, чтобы затащить его к себе в квартиру.
Эвел сказал, что найдет помощь уже к завтрашнему дню. Я поговорил с Бадди по поводу заказа новой рамы, намекнув, что у меня не очень много денег и что мне нужно получить как можно больше за как можно меньшие деньги. Потратив на покупку байка 2500$, я должен был еще найти денег на раму и шасси.
– Мы возьмем раму с шестидюймовым стрейчем и рейком в 38 градусов, – сказал Бадди, – это немного наклонит спрингер, и мотоцикл будет выглядеть изящнее. За счет стрейча занизим дорожный просвет. Это придаст байку более агрессивный внешний вид. Я сказал Бадди, что он может заказывать раму и что я смогу заплатить ему в конце недели.
На следующий день я ждал звонка Эвела. Нельзя сказать, что я много спал этой ночью – моя подруга закатила мне очередной скандал, и в семь утра, вместо того, чтобы сварить кофе, я добрался до холодильника и открыл бутылку пива. Завтрак настоящего Монгола. Отпив из горлышка, я услышал телефонный звонок. Это был Эвел. Он сказал, что ДжиЭр, новый проспект, уже на пути ко мне. ДжиЭр был большим мальчиком, но для двоих задача с подъемом шестисотфунтового байка по лестнице со ступеньками под 60 градусов грозила стать трудным делом.
ДжиЭр показался в районе десяти. Мы сняли бензобак, крылья и некоторые другие детали, чтобы облегчить байк, затем подкатили его к лестнице и начали тянуть и толкать изо всех сил. С передним колесом не было никаких проблем, и мы занесли го на первые несколько ступенек без особого труда. Все изменилось, когда к лестнице подкатилось заднее колесо. Этот мотоцикл явно не был приспособлен для езды по лестницам. Когда переднее колесо достигало трети лестничного пролета, приходилось затаскивать еще и заднее колесо. Теперь мы не могли даже остановиться и передохнуть, потому что байк тут же норовил скатиться обратно, вниз. Мы толкали и толкали, обливаясь потом, пока не добрались до поворота ступеней. С меня градом сыпался пот, я не мог отдышаться, и ДжиЭр был в таком же состоянии. Облокотившись на байк, мы пытались восстановить дыхание. Мы смотрели друг на друга, не говоря ни слова, задыхаясь и гадая, где, черт возьми, наша поддержка от братьев по клубу.
Я сказал ДжиЭр, что нам надо поставить мотоцикл на заднее колесо, чтобы развернуть его перед следующим пролетом лестницы. Он жалостливо на меня посмотрел. Собрав остатки сил, мы рывком поставили мотоцикл на заднее колесо и перекинули через перила. Переднее колесо громко бухнулось о ступени, и байк с грохотом скатился вниз, ударившись о стену и остановившись. Мы позволили себе передохнуть еще несколько минут, потом одолели последний пролет. К моему удивлению, на нас так никто и не обратил внимания.
Мы закатили байк в комнату, где я планировал им заниматься. Без задних ног мы с ДжиЭр рухнули на диван. Я молча глядел на мотоцикл, украшавший интерьер моей комнаты.
Вот теперь я стал настоящим байкером.
Следующие несколько недель я провел, занимаясь сделками с ворованными мотоциклами. Большую часть работы над байком проделал Эвел, работая у меня дома и у себя в мастерской. Бадди перебил VIN и занялся внешней отделкой. Жена Бадди использовала свои связи, чтобы зарегистрировать изменение конструкции мотоцикла. В конце концов, по прошествии четырех недель, Софтейл Спрингер был закончен. В его конструкции воплотилось все, что я когда-либо хотел увидеть в своем мотоцикле. Хотя я все еще не мог обогнать Эвела… Но ведь никто не мог.
Самое главное, что теперь у нас было свидетельство, перечеркивающее все наши прошлые предположения по поводу обилия “особых конструкций”, так популярных в среде аутло-байкеров. Теперь перед судом нам не придется строить теории по поводу того, каким образом был приобретен тот или иной мотоцикл. Мы сами прошли всю процедуру и задокументировали все для дальнейшего предъявления обвинений. “Особая конструкция” в мире Монголов переводится как “краденый мотоцикл”.
* “Особая конструкция” – легальный статус, присваиваемый кастом-мотоциклам.
Глава 11.
Жизнь полноценного аутло девала мне перспективы, недоступные представителям правопорядка. Однако, теперь я больше боялся своих братьев в синем, чем побратимов-гангстеров. В душе любого аутло-байкера всегда находилось место для любви и уважения, в то время как некоторые представители правопорядка фактически являлись бандитами со значками.
В первый раз это случилось в солнечный полдень в Лос-Анджелесе. Я только что вышел из мастерской Эвела в Эль Монте, работая над той частью расследования, которая была посвящена кражам мотоциклов. Я рассекал по шоссе на своем Харлее, надеясь на то, что смогу урвать пару часов для встречи со своими детьми. За прошедшие несколько месяцев у нас не было возможности провести время вместе. Да и выглядел я как настоящий аутло: черные джинсы, черная футболка, черная бандана, черное кашне на лице и жилетка с Цветами.
Я направил свой байк по Нижней Азузе, пересекая Эль Монте на юг. Всего через четверть мили я остановился рядом с черно-белой полицейской машиной Департамента полиции Эль Монте. Я не придал этому никакого значения, поскольку был день, и я остановился у заднего колеса патрульной машины, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания.
Я ждал, пока на светофоре загорится зеленый свет, мечтая о встрече с сыновьями, когда мое внимание привлек внезапный крик. Я огляделся в замешательстве, посмотрел в зеркало заднего вида и не увидел ничего подозрительного, хотя вопли доносились откуда-то со стороны полицейского автомобиля. Потом я понял, что кричали мне из самой машины.
Офицер вел себя так, как будто хотел самоутвердиться. Он вытянул руку в окно и махал мне, чтобы я проезжал:
– Обгоняй давай, говна кусок! Давай! Объезжай, подонок!
Загорелся зеленый, и машины, стоявшие перед светофором, пересекли перекресток. Черно-белый полицейский автомобиль не двинулся с места, а офицер продолжал что-то кричать в окно. Я открутил газ и объехал полицейскую машину. Коп сел мне на хвост. Все, что я видел в зеркале заднего вида – это решетка радиатора, держащаяся в полуметре от заднего крыла моего мотоцикла.
Я ехал дальше, стараясь не делать резких маневров и гадал, какого черта этот коп задумал. Это явно не было стандартной полицейской процедурой, описанной в учебниках.
На следующем светофоре коп поравнялся со мной. Я посмотрел в открытое окно и увидел налитое кровью лицо с выпученными на меня глазами.
– Съеби с моей улицы, ублюдок! Слышишь меня? Уебывай из моего города, жалкий кусок дерьма!
Я был слишком шокирован, чтобы отвечать. Да и что я мог ему ответить, чтобы не распалить его ярость еще больше? Когда я снова посмотрел на машину, мой взгляд остановился на стволе револьвера.
– Ты это видишь, урод? Уебывай отсюда сейчас же!
Загорелся зеленый, и свалить из города показалось мне неплохой идеей. Я крутанул ручку газа. Коп последовал за мной на той же дистанции.
Собравшись с мыслями, я вспомнил про цифровой диктофон АТО, который висел у меня на ремне, и я решил включить его до следующего светофора. Я потянулся к нему и обнаружил, что черно-белая машина опять поравнялась со мной. Только теперь из окна на меня были направлены стволы уже двух револьверов: водителя и его напарника. Лицо копа из красного превратилось в темно-малиновое. Он тряс оружием в воздухе и орал:
– Я пристрелю тебя, ублюдок!
Я уже начал думать, что он реально это сделает. Я окликнул водителя проезжавшей мимо машины, чтобы посмотреть, как на это отреагируют копы. Офицеры тут же опустили оружие, так, чтобы его не было видно.
На следующем светофоре копы остановились чуть поодаль, а я начал перекатывать мотоцикл поближе к ним, чтобы улучшить качество звукозаписи. Это телодвижение было встречено немедленной угрозой:
– Подвинешь байк еще ближе, и я пристрелю тебя прямо здесь, козел!
Звучало угрожающе, и я не стал продолжать. Загорелся зеленый, копы свернули направо, а я дал газу и поехал прямо, с колотящимся сердцем и смесью обиды, злости и отчаяния на душе. Я хотел поехать прямо в полицейский участок Эль Монте и выложить им все: сказать, что я федеральный агент под прикрытием и предъявить звукозапись. Просто ради того, чтобы подпортить репутацию этим двум копам. Но я понимал, что не могу себе такого позволить даже в моих фантазиях. Я выехал из города, успокаивая себя тем, что мне повезло не встретиться с ними ночью. Под покровом носи, в темноте, можно даже не сомневаться, что могло произойти, и, как бы я не был зол, с раскрытием двух грязных копов пришлось повременить до конца расследования.