— Дамн’т!.. — восхищался довольный Джо, держа рыбу на прутике над огнём. — Если бы не было американского Среднего Запада, я бы здесь, пожалуй, пожил годик-другой. Пойдём завтра в горы, Дэн. Я тебе покажу очень неплохую копию наших Роки Маунтинз...
В свои апартаменты-оранжереи они вернулись только к половине двенадцатого, решив назавтра же заняться учёбой «в полный рост» (хотя, в сущности, ведь она уже началась). Темами для завтрашнего разговора с Головой были назначены все те завязанные на память узелки, о которых они то и дело вспоминали: «Надо бы спросить у Головы».
Ещё совсем недавно — какие-то считанные дни назад — им было неизвестно даже то, что происходит вокруг и каков смысл их миссии. Теперь же задача не просто сузилась и упростилась, но вступала во второе — и окончательное — действие: оно полностью состояло в повторённом отражении посланного им неизвестным Богом амулета.
СЕГМЕНТ ЗЕЛЁНО-ГОЛУБОЙ
(IX, главы 77-89)
Данила проснулся — и успел ещё поэкспериментировать с упрямым толстеньким листом финика — за две минуты до того, как входная стена, отыграв на колокольчиках песенку композитора Рыбникова из детского фильма «Буратино», произнесла по-русски задумчиво-глубоким голосом (если бы не машинный акцент — очень похоже на Данилиного отца):
— Доброе утро. Апартамент 271-17. Приказано разбудить вас. Ноль семь часов. Тридцать минут. Ноль-ноль секунд. — После паузы та же нежная, улыбчивая музыка и снова: — Доброе утро...
— Спасибо, — сказал Данила. — Я уже проснулся.
Стоя под душем и одновременно чистя зубы, он вздумал проверить, так ли уж разумна его стена. Как бы к ней половчее обратиться? — ну, допустим, так:
— Хм-хм... уважаемый Апартамент! Алло?
— Доброе утро. Апартамент 271-17. Вы выбрали для меня имя Алло. В свою очередь обязан поинтересоваться вашим именем
— Ну... Данила.
— Слушаю, Даниил Александрович.
Вот это да, подумал Данила, похоже, для здешних главнее не собственное имя, а то, как их пожелают назвать другие. Ну, Алло так Алло. Как его по отчеству?..
— Не мог бы ты ещё немножко поиграть эту музыку, Алло?
Данила немедленно получил заказанную музыку, на этот раз с прологом и сентиментально-минорным припевом. От таких сверхудобств можно и разбаловаться, подумал он, растираясь вчерашним драконовским полотенцем, и наказал себе больше не злоупотреблять...
Данила метнулся в столовую, перекусил на скорую руку горячим расстегаем с молоком, не забыл попросить у кухонного компьютера термос с ледяным апельсиновым соком. И снова заметил, как быстро он ко всему привыкает: ещё несколько дней — и ему уже трудно придётся без мгновенного удовлетворения любых бытовых надобностей. Отсюда следует, что надо начинать жить строже — ну, не по-спартански, а всё-таки попробовать обходиться самым малым.
Джо поджидал его на земляничной полянке в холле. В руках его была пара зубастых альпинистских ботинок, заказанных специально для напарника.
О походе в горы Данила мог бы рассказать коротко и просто: очень даже похоже на хорошо знакомые ему сопки (даже пучка почти та же, земная, хоть, правда, и поменьше); вместо бузины и бамбука имела место прорва едва созревшей жимолости, которой они отведали от души; но всё остальное — камни, ручейки, снова огромные завалы камней, тёплый мох и синие марсианские лишайники у вершины — местами совершенно сливались в Данилином восприятии то с мягко-зелёным Кузнецким Алатау, то с пепельно-голубыми Курилами; а когда Данила прочёл Джо любимый стих Такубоку о шапке и вершине горы, они немного поспорили о том, что такое цель и почему иногда хочется сделать что-то «просто так», — и в конце концов договорились на том, что «запад есть запад, восток есть восток, и вместе им не сойтись»; если же всё-таки они и встретятся, то только ради одной цели: свести в общей упряжке столь разных и одновременно невозможных друг без друга напарников.
В половине четвёртого, вместо отдыха искупавшись в озере, Джо и Данила уговорились встретиться в столовой. Апартамент Проводника сообщил, что хозяин занят и просил связаться с ним после семи вечера. Они перекусили (Данила настоял на вегетарианской скромности трапезы) и подались в «подвал», к Голове.
Потоптавшись у входной стены 24-го терминала, Данила всё-таки вызвал справочную панельку (на предмет «тук-тук, можно войти?»); никакого послания от Гинневер на ней не значилось. Джо молча пожал плечами и открыл арку, пропуская Данилу вперёд.
Он ожидал застать жаркую полемику или тишину напряжённого внимания, но вместо этого услышал писк каучуковых подошв по полу. То, чем, оказывается, занималась Гинневер, было вовсе не странно само по себе. Удивительно, что сам Голова, начальник пяти миров, несомненно, затеял с ней какую-то подвижную игру: Гинни, казалось, ловила или отбивала раскрытой ладонью что-то вроде воображаемого теннисного шарика, отскакивающего от стены, причём каждый раз после трёх-четырёх отскоков рука её замирала, напрягшись, ладонью вперёд, а «взгляд» тонированного экрана очков вдруг останавливался и через пару секунд провожал нечто падающее вниз, на пол. В последний раз пауза продлилась более обычного, и Гинневер даже прыснула от явного удовольствия. Тут только она заметила пришедших, переведя дыхание, ответила Голове: «Хорошо, сеньор Хименес»; и пока мальчишки в замешательстве присоединялись к серверу, объяснила им как ни в чём не бывало:
— Сеньор Хименес научил меня одной штуке... потом покажу.
Марк Эрвинович сидел у стены, обняв руками колени и улыбаясь (как показалось Даниле) хитровато и чуть-чуть смущённо.
— Добрый день, джентльмены. Джошуа, Данила... Не обращайте внимания, это был некий предварительный эксперимент, о нём пока рано говорить. Если леди не устала (смугло разрумянившаяся Гинни замотала головой)... то, полагаю, неплохо бы ей повторить свои резоны.
Гинневер села у стены рядом с Марком Эрвиновичем.
— Понимаете, мне ещё вчера пришли в голову простые вопросы, — начала она. — Откуда взялся первый камешек? Вы скажете: конечно, с Окраины. Ладно, пусть так. А тогда — кто был тот парень, который отдал его этому вашему раненому сержанту? И почему именно ему? На эти вопросы ни у кого нет ответа, и даже...
— Даже у меня, — признался Марк Эрвинович. — Я добавлю: проблематично и то, был ли сержант Огден действительно на Окраине или получил амулет не столь головоломным способом...
— Всё равно возникает следующий вопрос, — азартно отмахнулась Гинневер. — А, собственно, в каком из миров нам надо искать второй камешек? Откуда нам известно, что он именно у шерцев? Они же давным-давно знают о его существовании. Так или нет? А зачем он им?..
— Погоди-погоди, — вскочил Джо. — Что-то слишком много вопросов... Империю надо перелопатить хотя бы потому, что они чувствуют, в каких предметах есть большие силы. Как Рэк. Он ведь столько лет шёл за нашим камешком. И всего-то ему не хватило каких-то десяти миль.
— А также ваших эксертций, знаний о происхождении амулета и много чего ещё, — вставил Марк Эрвинович.
— Зато какой он молодец! абсолютно до всего сам дошёл, — уже не скрывая улыбки, защищал Джо маленького шерского жреца.
— Гинни, можно я скажу? — по-школьному поднял руку Данила. — Для нас это Ключ. А для них — пророчество в Священной книге: вот, мол, будет когда-то самый главный орро шедж. Им всем, вместе взятым, он незачем. Его искал, наверное, только Рэк. Понимаешь?
— Понимаю, — нетерпеливо кивнула Гинневер. — А теперь самый главный вопрос... и, может быть, даже ответ. Предположим, шехр Саджес или Рэк перевернули всю Империю и сказали: всё, нет у нас никакого камешка. Значит, он на Окраине? А как туда попасть?
— Хороший вопрос, — сказал Джо. — Хочешь таких ещё с дюжину?..
— Я, кажется, тебя понял, Гинни... — Данила даже сполз с сиденья в угол, к Гинневер и Марку Эрвиновичу. — Надо просто умереть. Раствориться, как все исчезнувшие. Правильно я тебя понял?
Гинневер, ни на кого не глядя, неожиданно произвела странный жест: приблизив к лицу напряжённую ладонь, она несколько секунд держала её так — сантиметрах в двадцати от прикосновения. Данила не успел и загадать — что она затеяла на этот раз, — как вдруг перестал верить своим глазам.
Из выреза её жилета — сам собою, словно бы примагниченный, — вылез, неверно и трудно колеблясь, знакомый металлопластовый шнурок, за коим вслед — конечно же! — показался тёмно-красный увесистый кругляш амулета.
Орро шедж прилип к ладони Гинневер. Она взяла его в горсточку и прижала к груди, совсем обессиленная.
— Сто биллионов дьяволов! — так и взвился ракетой Джо. — Вот это номер! Сестрёнка, ради Иисуса, как ты это?..
Данила в полной прострации не мог отвести взгляда с тихо светящегося лица Гинневер. Теперь она была очень бледна — возбуждённого румянца на щеках как не бывало. Влажная прядь на лбу. Покато опущенные плечи. И — незнакомая робкая улыбка.
— Получилось, — сказала она. — Первый раз. Я пока ещё плохо умею.
— Да что ты! — в полном восторге схватил её за плечи Джо. — Ты же их притягиваешь, детка ты моя ненаглядная... Это же сверх... супер!.. Эх!
— Великолепно, Гинневер... хотя и несколько рановато, — сказал Марк Эрвинович. — Твой потенциал огромен, девочка. Но — пока ты затрачиваешь на это слишком много энергии.
В голове у Данилы всё стало на свои места.
— Слушайте, — сказал он. — Правильно я скажу или нет? Я — отрицательный заряд, поэтому притянул «плюсовой» камешек. Джо — положительный, его орро шедж будет с минусом. А Гинни, выходит, — нейтральный заряд, и поэтому всё притягивает — и нас, и наши камешки? Так получается?
Марк Эрвинович с лёгкой улыбкой развёл руками и склонил голову в знак молчаливого согласия. Джо был прав, подумал Данила, Голова всё-таки больше человек, чем суперкомпьютер, а может, и то, и другое вместе...
— Стоп! — как бы упал с заоблачных высот Джо. — Ты, конечно, великая девчонка, Гинни. А ты, Дэн, — мозг в миллион свечей. Но, по-моему, тут кто-то что-то сказал насчёт умереть и раствориться? Так ли?
— Я просто предложила самый крайний выход, — ответила Гинневер, потихоньку приходя в себя. — У нас ещё есть шанс отыскать второй камень и на войне.
— То-то же, — успокоился Джо. — Ишь, как это у вас просто — проникнуть на Окраину...
— Погодите, — с улыбкой пригрозила Гинневер. — Я ещё научусь видеть камень на большом расстоянии. Вот тогда действительно посмотрим!
— Вы блестяще отработали сегодня, дети мои, — подвёл итог Марк Эрвинович, подпирая любимый угол у лифтовой стены. — До всего дошли сами, как наш друг Рэк.
— Да не совсем сами, — возразил Данила. — Признайтесь, Марк Эрвинович, ведь это у вас просто такая система. Когда нам приходится самих себя обучать.
Голова еле заметно улыбнулся, провёл по воздуху ладонью и с полуповоротом исчез в стене.
— Почтенные народы! — провозгласил Джо, освобождаясь от электронной сбруи. — Сегодня великий день, а также наш последний выходной. Его надо достойно отметить. Какие будут проекты?
— Мороженое и шахматы, — сказал Данила.
— Купаться и загорать, — сказала Гинневер.
— О’кей, — сказал Джо. — Ко всему вышеперечисленному, с вашего позволения, добавляется рыбалка. Да будет так. С уважением. Ваш почётный председатель Джошуа Дабл Льюис, эсквайр.
— Даниэл, честное слово, я не понимаю, как это получается, — после очередного вопроса и долгой паузы уверяла Гинневер. — Сначала Голова долго-долго меня слушал и почти ничего не добавлял. Потом он сказал: «Посмотри хорошенько вокруг, постарайся запомнить всё до последней мелочи». И попросил меня закрыть глаза и увидеть класс как бы изнутри себя. Когда у меня начало получаться, он спросил: «Что ты видишь сейчас такое, чего не видела глазами?» Не знаю, сколько я напрягалась, но увидела круглое жёлтое пятнышко где-то у пульта доставки. Он сказал: «Подойди к нему как можно ближе, нащупай рукой». Я и пошла, как слепая, лбом чуть не стукнулась о монитор. Чувствую: тепло, ещё теплее... и — хоп! — держу в руке камешек. Потом он сказал, что это могу только я, но раньше об этом не знала, и что теперь мне нужно это умение просто тренировать. Вот и всё.
— Нет, не всё, — приставал Данила. — А что ты у стенки ловила?
— Ну, потом мы немножко поговорили... И тут он опять сказал: «Давай ещё поиграем!» — и стал бросать в меня теннисные шарики, чтобы я не ловила их, а ладонью отбивала прямо в стену. Шарики лёгонькие, и я сначала удивлялась: зачем? — а потом вдруг заметила, что шарики-то до ладони не долетают. А он улыбается и тихо-тихо говорит: «А сейчас шарик остановится. Не позволяй ему упасть!» И он держался в воздухе, всего одну секунду. А потом я взяла камешек, а он так и льнёт к руке... я смеюсь, и ору во всю глотку: «Сеньор Хименес, я — колдунья, у-уу!..» А он сказал — очень серьёзно: «Тот, кто его послал, к вам очень хорошо относится». И тут вы пришли.
Данила не знал, что и сказать, и только улыбался и смотрел на её руку, растворяющую стеклянную стену холла. Рука была смуглая, узкая и сильная. Он только успел вообразить в руке этой смычок, когда Гинневер обернулась, прикоснувшись плечом, и опередила его мысли:
— А неплохо бы когда-нибудь нам всем вместе сыграть! Скрипка, гитара и банджо. А?
Данила только хмыкнул озадаченно, — перед глазами его сама собой встала картинка: маленький кантри-бэнд играет, аккомпанируя двоим негритятам, самозабвенно распевающим «Дядюшку Роджера»...
— Гинни. У меня такое чувство... — сделав над собой усилие, признался Данила. — Мне кажется, мы всё до конца никогда не поймём. Двигаемся куда-то по одним догадкам. Или куда нас направляют. А получается — туда, куда надо или не совсем?
Она вдруг поднесла палец к губам, как бы призывая тишину, произнесла полушёпотом:
— Мы об этом не должны думать. Они расчисляют для нас поля. А мы на самом деле уже там. Мы давно уже там. Всё уже есть в будущем. Это же просто...
Данила понял: они пройдут свой путь, как положено, — но это не их уверенность и не их заслуга. Они просто совпали со своей задачей, которая уже решена. В будущем.
Вот если бы об этом он догадался ещё на войне…
...По возвращении Алло сообщил Даниле, что после ужина Проводник и шехр Саджес с сопровождающим его лицом ждут их всех в апартаменте 249-22 (гостей милости просят явиться в единое время).
Должно быть, ожидается что-то вроде торжественного приёма, решил Данила, крепко умывшись студёной водой и мимоходом дивясь свежести вчерашнего драконовского полотенца.
— Извини, Дэн, — высунулась из стены физиономия Джо. — Тут какие-то китайские церемонии. Конкретно не названо. А «в единое время» — это как?
— Ну, наверное, просто вместе, — пояснил Данила. — Организованно. В смысле, чтобы не тянулись друг за другом.
— А-а, понятно, — сделал серьёзную мину гражданин и патриот свободной страны. — Строем. Держась за руки. Распевая скаутские песни. Понятно-понятно. Пойду объясню Гинни.
За ужином Данила неожиданно обнаружил, что даже слегка побаивается неизвестного шехра Саджеса, которого появление как будто обещает некий тревожный сюрприз. Интересно, какие они, шерские священники, жрецы Сил? Наверно, серьёзные и мрачные, в тогах и капюшонах, как средневековые монахи?..
— Что-то такое намеревается быть, — сказал Джо, и это были единственные (кроме Данилиного «угу...») слова, прозвучавшие до самого 249-го этажа.
В лифтовом коридорчике у стены двадцать второго апартамента нетерпеливо переминалась Гинневер; она увидела мальчишек и молча подала им рукой жест насмешливого упрёка. Данила, извиняясь, легонько шлёпнул по её ладони своей. Джо ограничился пятисотваттовой улыбкой.
— Джошуа Льюис, Даниил Савлук, Гинневер Раставанара по приглашению, — сказала она в пространство, и перед ними, открыв свет, растаяла стена.
— Привет, дети мои, — навстречу им встал из-за монитора Проводник со шлемом в руке и указал куда-то за живую изгородь, скрывающую длинное окно за сплетением плющей и лиан. — Близится ваше отбытие, ребятки, и уже сегодня готовится транспорт. Это моя обязанность. Я должен был только дождаться вас. Теперь заступаю на вахту. Там ваш новый шеф. А я ухожу. Ещё встретимся...
Проводник обнял их, сгрудив в кучу, уколол серебряной бородой, и Данила с удивлением обнаружил в его улыбке незнакомый оттенок лёгкой тревоги. Потом он шагнул в стену и оглянулся, уже спокоен и деловит.
— Пока! Желаю удачи...
— До свидания, сэнсэй, сэр, учитель...
И поднятую руку Проводника поглотила стена.
А в углу, у закругления окна, спиной к зелёной стене изгороди, сидел в «полулотосе» — покойной, но сосредоточенной позе отдыха и размышления — незнакомый молодой человек с острым лицом интеллектуального воина и странно не совпадающей с общей напряжённостью черт бесстрастно-мирной улыбкой на лице, живые чайного цвета глаза светились силой и спокойствием воина. Волосы его, тёмные и прямые, стянутые через лоб широкой кожаной лентой, вольно спадали на плечи и грудь. Штаны и куртка его тоже были кожаные, как у североамериканских первопоселенцев, только украшенные белыми полосами из мельчайшего бисера на рукавах и груди. Воин-жрец молча оглядел всех троих, чуть склонив голову набок, отчего стал напоминать большую, тяжеловатую на подъём, но сильную и стремительную птицу.
Данила почувствовал желание сесть на пол и увидел, как Джо и Гинни устраиваются по сторонам; тревога исчезла. Пауза была недолгой, но содержательной. Шехр Саджес тёплым взглядом попросил разрешения у каждого из них, после чего несколько раз сжал ладонь, как бы беря что-то и тут же отпуская, и Даниле показалось, что в груди потеплело, медленно и приятно. Он понял, до какой степени Саджес властен над ними и одновременно бережен к ним, и какое немыслимое и недостижимое спокойствие царит внутри этого человека.
— Одз-нар, иррихо дзоло’м, — наконец сказал шехр Саджес. — Тихим вечером приветствую молодых воинов.
— Одз-нар, шехр’м, — хором ответили они. — Тихий вечер, сударь.
— Я Саджес, посвящённый жрец Сил. Склоняю голову перед вашим орро шедж — могущественнейшим в истории Знания. Почту за великую и незаслуженную честь помогать вам найти Силу для всего нашего мира... Но сейчас я не могу много говорить. Скажу только, что поиск начнётся через несколько дней. Я буду вашим советчиком и прикрытием, когда мы отправимся в мою землю. Пока — начиная с этой ночи — вы будете спать и видеть сны. Это в основном и будет тем, что вы можете назвать вашим обучением. А мой помощник вам уже знаком.
Он повернул голову, выражая просьбу без слов. И вдруг — вот это сюрприз! — из-за спины его неуклюже вывернулся крошка-жрец Рэк, улыбаясь во всю морщинисто-бугроватую физиономию и радостно трепеща пальчиками.
— Рэк, дружище! — привстал поражённый Данила. — Я же говорил, что увидимся!..
— Ты говорил: после войны, — проклекотал карлик, ткнувшись ему лбом в живот. — А вот теперь и поработаем вместе.
— Привет, старина, — пожал ему ручку Джо. — Как поживает мистер (шехр) О’Ши?
— Сей достойный муж безупречен в намерении (Ат шехр’з орт ах’зогл), — ответствовал Рэк. — Снова пожелал переехать в Шедж-Талах — подальше от старых проблем.
— Здравствуйте, сударь... — явственно сжавшись, поприветствовала его Гинни; Рэк посерьёзнел, с кургузым поклоном притронулся к её руке и тут же подломился ножками и опустил круглую голову.
— Она — видящая, — сообщил он Даниле и Джо. — Сила у вас одна, но только дзоц (сударыня) — по-настоящему видит.
Саджес наблюдал за всем этим с прежним доброжелательным спокойствием. Вдруг он поднялся, сложив руки на груди, и оказался невысоким и даже слегка щупловатым, но ладно сложенным, — что в глазах молодых линкеров, против ожидания, нисколько не противоречило образу воина и жреца Сил.
— Рэк, прошу тебя заняться приготовлениями, — сказал он. — Теперь вы, как это ни жалко в вашем возрасте, должны будете проспать почти двое суток. Я не могу прикоснуться к за-гхат орро шедж (части главного предмета силы). Это опасно для меня. Джошуа прошу через полчаса быть готовым в своём апартаменте и держать свою часть силы у сердца. Далее я прошу дзоц (сударыню) Гинневер ожидать нашего сигнала, дабы прийти и воспринять свою часть после Джошуа. А через полтора часа пусть будет готов для того же Дэниэл. Это всё. Силы да пребудут с вами, воины.
И шехр Саджес улыбнулся и снова сел в угол, словно бы не произносил своих коротких речей: просто сказал, кажется, вовсе не ожидая немедленного исполнения распоряжений.
По апартаментам разошлись молча, озадаченно притихшие, чуть растерянные (а Гинневер — так даже почти в смятении).
Данила проводил её и шепнул на прощание:
— Не загружайся, ну пожалуйста... Ты же знаешь, что всё, как надо.
Гинни растерянно-грустно улыбнулась в ответ и погладила его по волосам, как маленького.
— Знаю, — сказала она после неловкой паузы. — Мне только жалко, что придётся стать колдуньей. Он ведь не сказал, что собирается делать с нами.
— Да брось ты в самом деле!.. — взмолился Данила. — Он просто собирается нас быстро чему-то научить. Не бери в голову, ты же сама сказала, что мы уже там. Давай-ка лучше заглянем к Джо...
— Апартамент 271-18, — бархатным кинематографическим басом прогудела входная стена. — Моё имя Мак. Хозяин в ванной, благоволите подождать.
Они вошли. Данила не стал просить у Мака кресло, сел у стены. Гинневер растянулась на индейской циновке.
— Хорошо как... — рассеянно промурлыкала она. — Мы здесь. Мы вместе... Интересно, с самого начала так было задумано, что мы будем вместе?..
— Конечно, не могло же всё это так, случайно, на бухты-барахты совпасть.
— Могло... — закрыв глаза, пропела Гинневер. — И совпало... Данил, я не смотрю на тебя, но вижу, что ты хмуришься.
Данила тайком прикоснулся к переносице и вынужден был усмехнуться и перевести тему
— Кстати, Гинни, я правильно понял? Когда Джо заснёт, ты должна забрать у него камень, а потом я у тебя — так?
— Ты правильно понял... — Гинневер села по-турецки. — Ну, как тебе Саджес? Правда, похож на настоящего стопроцентного мага?
— Он и есть маг, — ответил Данила. — Так что ты напрасно опасаешься. Он — доверенное лицо Головы, основной линкер Востока. И вовсе никто из тебя не делает колдунью. Просто — у тебя талант видеть. А я, говорят, могу угадывать эти самые эксертции.
— А Джошуа?
— А Джошуа Дабл Льюис всего-навсего — универсальный солдафон, — ответил за Данилу голос Джо. Вслед за голосом появился из ванной и сам хозяин с полотенцем — поджарый, шоколадный, поигрывающий кручёными верёвками мускулов. — Эх-х, вот бы мне вырасти под два метра и играть за «Юта Джазз»... Пришли пожелать спокойной ночи?
— Я так понял, что мы ещё увидимся, — сказал Данила. — Утречком, перед отбытием.
— Ну ещё бы! — сказала вдруг, потеплев глазами, Гинни. — Теперь мы друг от друга никуда не денемся. Даже на Земле.
Повисла многозначительная пауза.
— Кхм... так я к чему это — про солдафона... — продолжил Джо. — Сдаётся мне, что Саджес просто будет ещё усиливать наши силы. Гинни научится видеть за тыщу миль. Ты, Дэн, будешь живым магнитом для второго камня. А я очутюсь... очучусь в нужном месте в нужное время. И — раз! — подхвачу его. Потом — гип-гип-ура, оркестр, салют и всеобщее оживление покойников...
— Что?.. — Данила даже вцепился в его плечо. — Как ты сказал?
— Извини, брат, может, я что-то не то бабахнул, — поднял руки Джо. — Но вообще-то логично получается: может случиться, что они — там, на Окраине, — все живы-здоровы, и тогда...
— Я тоже так думаю, — согласилась Гинневер. — И у тётушки Паулины так выходило, и у шерцев: «Смерти будут посрамлены и повёрнуты вспять». Почему бы нет?
Данила замер, ошарашенный и подавленный простой мыслью.
— Люди, я сейчас понял... — наконец почти прошептал он. — Когда мы вернёмся на Землю, мы уже не будем такими, как раньше. Может, нам уже и места на Земле не будет. Вдруг?.. Страшно.
— Не страшно, — мягко возразила Гинневер. — Голова никогда не сделает так, чтобы нам было плохо. Но мы действительно уже стали другими — для самих себя, и...
— Всё-всё-всё! — в панике затряс полотенцем Джо. — Молчите, не хочу вас слушать. У меня есть родина, и у тебя, и у тебя тоже. И мы будем жить, каждый на своей земле, и нам всем будет хорошо. И мы станем настоящими линкерами. И будем иногда выполнять задания. И встречаться будем! И... всё, молчите, а то я расчувствуюсь и опять полезу в ванну!..
— Ну, прости, Джо. Мы, наверное, пойдём, — вздохнул Данила. — Пора тебе, друг любезный, баиньки.
— Спокойной ночи, почётный председатель Льюис, — улыбнулась Гинневер. — Осталось пять минут.
— Погодите-ка, — остановил их Джо, подныривая куда-то под стену живой изгороди. — Вот, держите — выстругал, пока рыбачил. На память!
На его протянутых ладонях стояли два одинаковых деревянных человечка в шапках из округлых «колпачков» желудей.
— У меня тоже такой есть, — сказал Джо. — И всё, и спокночи, и ступайте. Прямо до истерики довели старого дядюшку Джошуа...
— Ну... пока, Джо, — сказал Данила, растворяя стену.
— Увидимся когда-нибудь, — мелькнула узкой ладошкой Гинневер.
Универсальный солдат отдал им честь — отчётливо, с улыбкой, по-американски.
В коридоре они замешкались, но тут же — с нервным смешком — поняли оба, что прощаться, может быть, не так уж необходимо. И — традиционно шлёпнули друг дружку ладонью о ладонь.
Придя «домой», Данила решил, что пора бы позволить себе чуть-чуть расслабиться. Дела предстоят в самом деле крутые, и — к чёрту аскетизм. Неизвестно, когда ему ещё придётся пожить в таких княжеских условиях.
Душ, яблоко, хорошая книжка и — ни о чём не думать.
Для начала он забрался в ванную и устроил себе жёсткую экзекуцию с чередованием пекла и абсолютного нуля. Стало намного легче и веселее. До скрипа растёршись вечно свежим полотенцем, он окликнул Алло.
— Добрый вечер, Данил Саныч, — с готовностью отозвалась стена. — Алло слушает.
— Алло... — Данила замялся в бесхитростном затруднении. — М-м... Как ты думаешь, можно ли тут раздобыть книгу на русском языке?
— Если вам известны библиографические данные — соблаговолите назвать.
— Ну, например... Крапивин, Владислав. «Лётчик для особых поручений». Года издания, правда, не помню. Тысяча девятьсот… какой-то...
— Первый заказ идентифицирован и принят. Время исполнения — предположительно сто двадцать пять секунд.
— Ох ты... — вырвалось у Данилы, так и не привыкшего к центровому суперсервису. — А не мог бы ты, Алло, достать пару хороших яблок, в столовую ломы переться, я только из-под душа...
— Второй заказ исполнен.
В углу мягко откинулась дверца панели доставки. В ажурной соломенной корзиночке ало сияли здоровенные — в два кулака — яблоки.
— Антоновка, — покачал головой Данила. — Спасибо, Алло. Как ты угадал?
— Это моя функция. Первый заказ исполнен.
Дверца закрылась и отворилась вновь. Теперь в ней оказался знакомый увесистый бело-зелёно-голубой том с мальчишкой и самолётом.
— Ты просто потрясающий друг, Алло, — смущённо сказал Данила, растягиваясь на жестковатом топчане (заказанном ещё в эпоху аскетизма). Ему вдруг сделалось чуть ли не совестно: впервые в жизни за ним ухаживал настоящий слуга. Оказывается, это ужасно неловко для русского мальчишки, даже родившегося в самом конце двадцатого века.
Но, увлёкшись книгой и фруктами, он в минуту позабыл обо всём на свете и опомнился только от неизвестно откуда взявшегося начала знаменитой солдатской песни: «A vacations in the foreign land...»
— А? Что случилось, Алло? — вскинулся Данила.
— Вас просят пройти в апартамент 19, — коротко ответствовал Алло.
— Ах да. Иду... — Он встал, машинально отыскивая на полу то, что должно было остаться от яблок (мусор, естественно, исчез) и рассеянно повторяя припев «You’rе in the army now, ou-ou...» Засим Данила вздохнул и влип в стену, на ходу бормоча «271-19»...
Данила так и застыл на пороге, когда увидел Гинневер. Она сидела в кресле, странно — словно бы зябко — прижав руки к ключицам и вытянув шею; если бы не закрытые глаза, было бы очень похоже, что она внимательно вглядывается вдаль. Но прямо перед её лицом на овальном цветном столике стояла деревянная куколка Джо.
Комната была пуста. Больше всего на свете он боялся разбудить её. Смешно и как-то воровато таясь, приблизился, наклонился к ней и — окаменел.
Гинневер одним плавным и жутковато-точным движением сняла с себя шнур с амулетом и надела ему на шею (или, может быть, это сделали только её руки?).
И вдруг (нет, честное слово, — его рука сама собой!) Данила чуть-чуть притронулся к её виску. Сжатые губы Гинневер смягчились тенью улыбки.
Ничего не изменилось, но две стены автоматически пропустили его, и последним, что он запомнил, было непривычное, почти болезненное ощущение: будто бы зрачки его повернулись вовнутрь.
Он помнил точно, что минуло несколько десятков (а то и сотен) неудачных попыток, почти начисто стёртых из памяти. От некоторых остались лишь начальные кадры: раскалённая степь, жёлто-серый негатив ночных джунглей, черепичные крыши города, гиблое болото в красном тумане...