И апрель унёсся в вечность,
Наступил весёлый май,
Время игрищ, хороводов;
Только знай себе – гуляй.
Лес как к празднику убрался,
Распустился и расцвёл;
Листья нежно шелестели;
Пели чижик и щегол;
Соловей свистал и щёлкал
Пред подружкой на суку,
И кукушка куковала
Жалобнёхонько: «Ку-ку!»
Красны девушки-подружки,
Малый, средний и старик –
Все отправились до рощи
Разгуляться на Семик.
Красны девушки и дети
Там бродили по долам
И сбирали в свой передник
Свежий ландыш здесь и там. 
Посбирав цветов уселись
На муравчатый лужок,
Ели яйца и ватрушки,
И пряжёный пирожок.
Все затем девицы красны,
Для игры весёлой в круг,
Разнарядные, с венками,
Вышли с парнями на луг,
И в лесу загрохотало:
«Ты Дунай ли мой Дунай!»
В круг с девицей вышел парень,
Прибодрились и давай –
Парень ухарски вприсядку,
Красна девица бодро –
Пляску русскую под песню
В лад оттопывать дружно.
Вот и парни и девицы
Встали против в два ряда,
С песней стали сеять просо,
И пошла у них … беда!
Как пропели трижды песню:
«Как за нашим за двором»,
Парни под корень берёзку
Будто сужену за стол,
Разукрасили цветами
И обвив ей лентой ствол,
С песней жалобной, прощальной:
«О-о-о, Лелё, Лелё!
Где ты выросло кудряво,
И зелёно, и бело?»
Донесли девицы красны
Тихо, плавно до воды,
Где опять пред ней играли
Резво, долго до звезды.
Из ветвей Лелё-берёзки
Вили девушки венки
И бросали их на речку
Чрез осоку и пеньки.
Так все девушки гадали,
Какова кому судьба:
Чей веночек не утонет,
Та кому-нибудь люба
И не скоро, либо скоро
Выйдет замуж в тот же год;
У которой же веночек
Тотчас скроется средь вод,
Та девица горемычна,
Будет плакать и тужить:
|
|
Ей сердечной не до мужа –
Суждено совсем не жить.
Не одни девицы красны
Так гадали на Семик:
Соблазнились, на них глядя,
Наши Ваня и старик.
Как красавицы-девицы,
Так и Вуколов Иван
Бросил на воду веночек:
«Ну-ка, будет ли талан (счастье, удача)?
Глядь-ка, глядь-ка! Вьюн не тонет!
Я счастливей всех парней:
Я женюсь на царской дочке,-
Загадал ведь я об ней».
Дед по-своему ворожит,-
Он кукушку услыхал,
И, пожить ещё надеясь,
Про кончину загадал:
«Через сколько лет наступит,-
Молвил Сила: «смертный час?»
Но зловещая кукушка
Не кукукнула ни раз.
Дед со страха рот разинул
И стал белый словно лунь.
(белая хищная птица, мышатник)
Подскочил к нему Ванюша
И советует: «Ты плюнь!»
Так же люди провожали
Праздник Троицы в лесу,
Но об них пока я кончу
И начну свою Лису.
Баснь 28.
Тра-та-та, тра-та-та!
Лиска вышла за Кота.
Вот Лисица Патрикевна,
Как осталась на бобах:
Без Быка и без Барана,
Слезла грустная в овраг.
В то же утро на охоту
Вышел из дому и Кот.
Он приметил, что в овраге
Есть нора, и вырыл крот.
Вот Лисица и Мурлыка
Так сошлись с глазу на глаз.
Лиска струсила, но тут же
Порешила в добрый час
Ваську, Серого-Мурлыку,
Чтоб за Кура он не мстил,
Всеми мерами задобрить.
Васька взоры устремил.
И вот хитрая Лисица
Притворилась, что она
Васьки Серого не знает,
Как заморского слона,
И с великим удивленьем
Про него бормочет вслух:
«Сколько лет живу я в лесе,
Знаю больше всех старух,
А такого зверя, право,
Не видала никогда!
Что за дивные усищи!
Жаль – обрита борода!» 
Вслед за тем Лисица, бросив
|
|
На Мурлыку нежный взор,
Ваську ласково спросила:
«Ты отколе в этот бор?»
Кот Мурлыка, не понявши
Лисьей хитрости такой,
Лжи поверил, и пред Лиской
Вздумал хвастаться собой,
Он ощерил шерсть щетиной
От хвостища до усов
И ответил: «Я приехал
Из сибирских к вам лесов,
Чтоб над всеми быть бурмистром,
Над зверями и скотом,
И тузить из них виновных
Длинным толстым батогом;
Тех же, кто таскает куриц
Иль уносит петухов,
Без дальнейших рассуждений
Всех бросать в глубокий ров».
«Да, конечно, так и нужно
Их немедля наказать.
Ты, я вижу, малый дельный.
Как тебя изволят звать?»
«Я зовусь и величаюсь
Кот Котов-Василь Петров».
«Кот Котович! Ты имеешь
Где-нибудь семейство, кров?»
«Нет, я старый холостяга,
А хотел бы жить с семьёй:
Дом имею я обширный,
Но живу с одной Свиньёй».
«Так-с, конечно, одному то
Скучновато. Вот бы нам,
Кот Котович, породниться
И делить всё пополам:
Я б с тобой имела угол,
Ты б со мною вкусный стол,
У меня же кстати, ныне
Начинён огромный Вол».
«Так за чем же стало дело»,-
Кротко молвил Кот Лисе,-
Породниться я согласен.
Пусть дивуются нам все».
Лиска низко поклонилась,
Ваську чмокнула в висок,
И потом, за лапы взявшись,
Убежали в тот лесок,
Где валялся, не дрягался
Начиненный сеном Вол.
Так на Лиске Кот женился,
И начался горный стол. 
«Три-та-та! Три-та-та!
Лиска вышла за Кота
За пузатенького,
За усатенького!»
После пира, день на третий,
Вместе с Лисынькой-женой
Кот-Мурлыка предовольный
Прибыл к Свинушке домой.
Как Лисица Патрикевна
Чрез порог вступила в дом,
Так всё в доме повернулось,
|
|
Как от бури, кверху дном:
Свинью, старую хозяйку,
Лиска стала укорять,
Что в дому у ней нечисто,
Не умеет убирать.
Это, впрочем, всё не важно, -
Стала даже колотить
И хвостищем, помелищем
Вовсе из дому турить.
Свинка, видя, что с Лисицей
Сладит только разве бес,
От хозяйства отступилась,
И пошла скитаться в лес.
Баснь 29.
Кот Котович,
Василий Петрович.
Вот Лисица, как хозяйка,
Стала стряпать всё сама:
То уха у ней горяча,
То жаркое, то салма.
Раз попотчевать Мурлыку
Лиска вздумала гуськом,-
Он у ней ещё хранился,-
И пошла за ним шажком.
Возвращается с ним к дому,
А навстречу ей, как тут,
Хромоногий да бесхвостый
Друг за другом и идут.
«здравствуй, Лисынька! Далёко ль?
Что пешёчком? Жив ли Бык?»
Сами шпынькуют, смеются,
Чуть-чуть сдерживая крик,
И заигрывать с Лисицей
Стали точно со вдовой,
Но Лисица как прикрикнет:
«Как вы смеете со мной?!
Аль не слышали, уроды,
Что я мужняя жена?»
«Ой-ли! Что ты?»- «врать не буду».
«Ну, ошиблись. Вот-те –на!
Да к чему ты это вышла?
За кого? Давно ль и как?»
Лиска Волку и Медведю
Всё сказала так и так:
«Вышла замуж я недавно
За бурмистра, за Кота,
Что приехал из Сибири
В наши дикие места
Водворить во всём порядок.
А медведей и волков,
Чтоб их больше не водилось,
Всех поймать и бросить в ров». 
Волк с Медведем пересмякли
И взревели пред Лисой:
«Ох-ох, кумушка, сестрица!
Не сгуби, спаси, застой!»
«То-то ж, варвары, уроды!
Ладно, ладно, пощажу,
Только сделайте сейчас же,
Что из дружбы прикажу!»
«Рады, Лисынька, стараться!
Прикажи хоть лезть в огонь,
Лишь от смерти перед мужем,
Сделай милость, заборонь!»
«Ну так, слушайте, уроды!
Ты безногий, припаси,
Чтоб с Котом меня поздравить,
Стяг Быка и принеси!
Ты, бесхвостый мне с бурмистром
Дай Барана на поклон!
Вот так эдак нас почтёте,
То помилует вас он».
Вот Медведь и Волк, что мочи,
Побежали под овраг,
Где хранились их добычи:
И Баран и бычий стяг.
Живо на спины взвалили.
Хвать! Куда идти? Не знай, -
Где живёт Лисица с мужем,
Не спросили. Ай, яй, яй!
К счастью Зайца увидали,
«Стой», вскричали «ты куда?
Знаешь, где Лисица с мужем?»
«Знаю, знаю. Я туда».
«Так ты слушай!» - «Что угодно?»
«Им скажи, что я и Волк
Ждём к себе их вместе в гости,
Вот в ближайший этот колк».
Зайчик кубарем пустился,
А Медведь и Волк в колку
Разложили угощенья
На муравчатом лужку
И, боясь Кота-бурмистра,
Оба спрятались вблизи.
Серый Волк забился в хворост.
«Ну, смотри же, ты лежи!»
Строго крикнул Волку Мишка,
И сам тут же влез на дуб,
Где не видно стало вовсе
Ни спины его, ни губ.
Меж тем Зайчик, их посыльный,
Как добёг до дома, сел
И пред окнами бурмистра
Нежным голосом запел:
«Кот Котович!
Василий Петрович!
Золоты зубки,
Серебряны ноготки!
С Лисой Патрикеевной
На пир трёхдневный
Пожалуйте к колку.
К Медведю и Волку!
Бьют они челом
Вашим же добром:
Быком ободранным,
Таким же Бараном».
Вот расхлопнулось окошко,
И послышался ответ:
«Передай, что будем скоро,
Вместе прямо на обед!»
Зайчик Волку и Медведю,
Воротившись, передал
И сам тут же, недалёко,
В чью-то нору забежал.
Вот действительно к обеду
Кот с Лисицей собрались.
И, как только вперегонку
Прибежали, принялись:
Лиска красна за Барана,
Кот-Мурлыка за Быка;
Лиска гложет, что послаще,
А Мурлыка-Кот – бока.
Ест бурмистр за обе щёки,
Шерсть поставил, хвост торчит,
Сам же страшно: «Мау, мало!»
Всё бормочет и урчит.
«Ну,- подумал Волк в испуге:
«Как прожорлив, ай-бай-бай!
Ну как он меня заметит
И вдруг гаркнет: вылезай!
Съест, сожрёт… пропал навеки!
Вот так будет Юрьев день!»
В это время Волка в морду
Вдруг куснул один слепень.
Волк встряхнулся: хворост хрустнул;
Кот как рыснет, думал –мышь;
Волк от Васьки, Кот от Волка,
Лиска манит: «Кыс, кыс, кыс!»
А бурмистр жены не слышит,
Сам со страха одурел,
И от Волка, словно белка,
К Мишке на дуб прилетел.
Мишка с дуба торопливо
Вниз попятился, как рак,
Но клюка его не цепка, -
Не сдержала, и он бряк.. 
Встал Медведь да с Волком драла
(Жаль, что бегать не горазд),
А Лисица их со смехом
Взад стращает: «Он задаст!»
Зайчик выскочил из норки
Да вдогонку, сам кричит:
«Братцы, братцы! Погибаю!
Он нагонит, чу, фырчит!»
Вот и Кот-Мурлыка с дуба,
Как опомнился, спрыгнул.
Он взвалил вину на Лиску
И навек от ней ульнул.
«Вот так славно! Ну не ждала!
Ай, Мурлыка! Ай, бурмистр!»
Так Лисица волновалась,
И рвала от злости лист.
«Ну, ошиблась: если б знала,
Что Мурлыка жалкий трус,
То, клянусь своим хвостищем,
Не прельстил меня бы ус.
Ах я старая дурёха!
Осрамилась: шла зачем,
Что сама его боялась,
Угождать старалась всем,
И…и что же? Тьфу! Бесстыдник!
Не хвалился б хоть всегда,
Что ни Волка, ни Медведя
Он не трусит никогда.
Чтоб-те пусто было, варвар!
Чтоб-те сдохнуть, подлый трус!
Чтоб-те мыши задавили
И повесили на брус!
Впрочем, что я так волнуюсь,
Убежал, так и плевать:
Дом-то мне теперь достался,
Я не буду кочевать.»
Баснь 30.
Туру-туру, бабушка!
Убил тебя дедушка!
Как-то дедушка наш Сила
Со старухой ел горох
И ронял его сослепа
В щели, на пол и у ног;
Две горошинки скатились
Прямо в подпол, на песок,
Там ростки они пустили –
Листья, ус и стебелёк.
Дед с старухой оба стебля
Разделили меж собой
И в сумерки от безделья
Поливали их водой.
Вот старухин стебль до пола
Как добрался, так завял;
Стебль же деда из подполья
Чрез творило вырастал.
Как добрался он до крыши,
Дед просёк на ней дыру. 
Стебль тянулся выше, выше,
Прибавляя тень двору,
И в конце концов верхушкой
Он дорос до облачков;
Там отцвёл он, и на небе
Пропасть выросло стручков.
Дед, стручки увидев, тотчас
Влез по стеблю и поел,
А старуха побранилась:
«Ты везде один поспел!»
Вот вдругоряд дед старухе
Сесть велел в большой мешок,
Взял мешок с старухой в зубы
И полез. Один вершок
Только кверху лезть осталось,
Но старик разинул рот:
«Кхи-кхи-кхи»; мешок сорвался,
Вниз слетел и в крышу – боть.
Чуть живёхонька старуха,
Стонет: «Батюшки, ох, ох!»
Сам старик с такой печали
Чуть в постелюшку не слёг.
Он, сугорбившись, чрез силу,
С длинным, белым батогом,
Потрусил искать лекарку
И куксился кулаком.
Лишь вошёл он в лес дремучий,
Повстречалась с ним Лиса.
«Что ты, дедушка, так плачешь?
Ты испортишь все глаза».
«Как мне, Лисынька, не плакать?
Ведь старушка чуть жива:
Седни с неба прилетела,
Как подстрелена сова».
«Ну, так, дедушка, утешься!
Я – лекарка: полечу»,
«Ах, пожалуйста, родная!»-
«Что ж за это получу?»
«Будь спокойна, без сумленья!
Что желаешь, всё отдам,
Только живо собирайся!
Еле дышит… опоздаем».
«Я поспею, не тревожься!
Ты ступай сперва один,
Истопи пожарче баньку,
Как их топят для родин,
И внеси туда старуху,
Кринку масла да муки!
И всё сделай то украдкой,
Чтоб не знали мужики».
Сила всё исполнил точно;
А лекарка, как пришла,
Проскочила прямо в баню,
Дверь ключёчком заперла,
И старуху, чуть живую,
Посадила на полок:
Бабка с жару угорела
И свалилась в уголок.
Улечила Лиска бабку,
А самой как будто жаль:
Причитает и бормочет,
Точно старый пономарь:
«Ту-ру, ту-ру, бабушка!
Убил тебя дедушка!
Поутру ты рано вставала,
Больше простня (веретено, на которое свито два ручника пряжи) пряла;
Щи, кашу варила
Старика кормила.
«Ту-ру, ту-ру, бабушка!
Убил тебя дедушка!»
После этого лекарка.
Отперла дверной крючок,
Захватила мучку с маслом
И вскричала: «Старичок!
Стала бабушка здорова.
Ты отворь-ка шире дверь,-
Хочет выйти – освежиться».
Старый Сила ей поверь,-
Дверку настежь распахнул он
Лиска живо прыг…сбегла.
Дед взглянул, да так и ахнул:
«Бати, бати! Померла!»
Июньская песнь.
Баснь 31.
Старый друг
Лучше новых двух.
Как от Лиски вон из дома
Свинка пёстрая ушла,
Так зашла в одно болото,
В коем тины без числа.
Кочки носом взборонила,
В грязь втесалась до ушей
И прохрюкала: «Здесь мило
Без избы и шалашей!»
Расхваливши так болото,
Свинка в нём осталась жить
И об доме новом, чистом
Не подумала тужить,
Только часто с озлобленьем
Вспоминала про Лису,
От чего у ней являлось
Даже хрюканье в носу.
Так-то было до июня,
А как летичко пришло,
Да жары его настали,
Солнце в макушку зажгло,
Свинка рыло помрачила:
На её болоте грязь
Стала сильно уменьшаться.
И вот жди с часу на час,
Что болото будет сушью,
Вместо тины будет пыль.
Так действительно и стало.
Это правда, это быль.
Свинка в горе и печали
Стала по лесу искать
Снова тинного болота,
Где б понежиться, поспать;
Но при этом отыскала
Только яму сажень в семь.
Вроде старого колодца;
Там на дне стояла темь,
Крутизна ж краёв у ямы
Такова была, что кто
В эту яму провалится,
Вон не выйдет ни за что. 
На краю той самой ямы
Свинка встретила Кота
И вскричала: «Васька! Что ты?
По какого здесь шута?»
Васька, встретившись с товаркой,
Откровенно ей сказал:
«Ах ты, Свинушка, не знаешь:
Брак меня, ведь, наказал».
«Что?» - спросила с удивленьем
Любопытная Свинья.
«Что?! Сгубить было хотела
Лиска-жёнушка меня:
Позвала меня в дуброву,
(Там сготовлен был обед),
Я идти не отказался
И побег за нею вслед.
А сама меж тем пораньше
Призвала туда друзей:
Зайца, Волка и Медведя,
Этих варваров-зверей.
И велела им укрыться,
Чтоб я их не увидал,
Чтоб врасплох меня схватили,
Я ж того совсем не знал;
Как пришёл – увидел туши;
Стяг Барана, стяг Вола:
Глядь-поглядь, а это наши;
Ну, была, мол, не была!
Всё равно они погибли,
Погложу хоть я бока –
И принялся на здоровье
Есть приятеля-Быка…
В это время я заметил,
Лёгкий шорох; думал – мышь,
Вдруг как брошусь: и - и что же?
Тут откуда ни возьмись,
Страшный Волк с раскрытой пастью
Мне ж навстречу и готов
Был совсем меня растиснуть
Меж ужаснейших зубов.
Я от Волка легче птицы
Отскочил и марш на дуб,
Но (о ужас) с перепугу –
Как же сделался я глуп! –
Из огня да прямо в пламя:
К Мишке в лапы прилетел;
К счастью, Мишка хромоногий,
Только съесть меня хотел,
Как от радости запрыгал,
Да споткнулся и упал.
Так-то, Свинка, через Лиску
Я совсем было пропал!
С той поры я с ней развёлся
И живу где день, где ночь,
И по этой же причине
Я пришёл сюда в полночь.
Здесь с тобою рассуждаю,
Как бы зверям отомстить,
Хоть бы, знаешь, в эту яму
Всех огулом их спустить,-
Здесь они проходят часто:
Днём я видел их следы.
Только как же это сделать?
Не придумаешь ли ты?»
Свинка и радостью сказала:
«Это сделать я берусь.
Дай-ка спрячемся мы оба:
Я в осоку заберусь,
Ты вспрыгни на эту ёлку!
Там мы будем поджидать,
Как пойдут враги, я выйду
И с собой их буду звать
В край обильный, край привольный.
Звери идут, я веду,
Ты ж смотри: престрашно, страшно, Как в великую беду,
Вдруг зафыркай, замяукай,
Зацарапай, зашурши,
С ёлки брось в них градом шишек,
Сам урчи, урчи, урчи!
Все тогда они в испуге
Вслед за мною побегут
И слетят в потёмках в яму,
Где, конечно, и умрут».
Баснь 32.
Гляди прямо:
Впереди яма!
Только Свинушка в осоку,
А Мурлыка-Кот на ель,
Поджидать зверей собрались,
Кто-то близко зашумел:
Им послышалось шептанье
И неровные шаги.
Это шли не кто другие,
Как желанные враги.
Зайчик, Волк и старый Мишка
С той минуты, как их всех
Настращал бурмистр Мурлыка,
Как все бросились в побег,
Сильно струсили и с страха
Выходили только в ночь,
Словно жалкие воришки,
Или беглые точь- в-точь.
Так-то шли они и ныне,
Где-нибудь сыскать еды,
То и дело озираясь,
(Ночью долго ль до беды?)
И вели между собою
Полушоптом разговор:
«Братцы!»- Мишка обратился,
«Что как встретится нам вор,
Иль, чего избави небо!
Сам бурмистр, Мурлыка-Кот?»
Всех зверей при этой речи
Пробрал холод, жар и пот.
«Что?»- несвязанно и невнятно
Повторил за Мишкой Волк,
«Жизнь возьмёт от нас убийством
За грешки, за старый долг».
«Тис-с!» И Мишка продолжает:
«Братцы! Вот что – убежим
Хоть куда-нибудь в пустыню,
Чем мы это дорожим?»
Волк ответил: «Я согласен»;
Зайчик пискнул: «Так и я».
В это время из осоки
Появилась к ним Свинья. 
Звери сильно испугались,
А потом их страх исчез,
И Свинью они спросили:
«Ты зачем не в пору в лес?»
Свинка низко поклонилась
И сказала: «Я иду
В путь далёкий, край привольный,
Где природа вся в меду,
Много пастбищ и скотины,
Много тёлок и овец,
Поле ломится от жита,
Есть жолудки наконец».
Звери радостно вздрогнули
И вскричали все зараз:
«Сделай, Свинка, одолженье:
Проведи туда и нас!»
«Что ж? попутчикам я рада:
Вчетвером короче путь.
Вы ступайте только сзади,
Чтоб не сбиться как-нибудь».
И вот Зайчик, Волк и Мишка
От страшилища-Кота
Пошагали вслед за Свинкой
В чужедальние места;
А страшилище-Мурлыка
Тут как фыркнет, зашуршит,
Замяучит, шишки бросит,
Как ужасно заурчит!
Так не вспомнились три зверя
И пустились без ума
Вслед за пёстрою Свиньёю
Гнаться, голову сломя.
Свинка, как вперёд до ямы
Добежала, так в прыжок
Выше ямы пролетела
И спустилась на лужок.
А попутчики, не зная
Ловкой хитрости свиной,
И во тьме не видя ямы,
Все свалились вниз спиной.
Стон и вой поднялся в яме.
А Свинья себе в уме:
«Так и надо вас, уроды!
Помнить будете о мне!
Надо ль было лиходеям
И Барана, и Быка
Так по-варварски зарезать
И одрать у них бока!...
Что, Мурлыка? Хорошо ли?»
«Превосходно! Как я рад!
Вот ещё бы к ним Лисицу,
Это был бы просто клад!»
«Да! Но Лиска похитрее,
Этим дурням не родня.
Ты, Мурлыка, тут не суйся!
Я смастачу всё одна».
«Что ж? и дельно! А покамест
Я пойду ловить мышей,
Что-то сильно захотелось:
Не ловил их пять ночей».
«Можешь, можешь, отправляйся!
Я Лисицу посажу,
Попадись мне только ночью,
Так туда и провожу!»
Ходит Свинушка по лесу
Ищет тины и хрючит,
Вдруг до ней донёсся голос:
Кто-то спереди кричит.
Свинка рыло поднимает
И встречается с Лисой;
Та к ней лапу протянула,
Прохлаждённую росой.
И спросила: «Что за стоны
В лесе слышались в полночь?
Я- бурмистерша-лекарка
Так хотела бы помочь».
Свинка Лиске поклонилась
И смекнула, что сказать:
«Да в полночь случилась драка:
Волк стал Зайца обижать,
За него вступился Мишка,
Волк взял Мишку укусил,
Мишка Волку задал в морду,
Волк Медведю не спустил,-
И пошла у них баталья
Шире, дале; наконец;
Мишка Волка лягнул в спину
И сломал ему крестец».
«Неужель всё это правда?
Не сошли ль они с ума?»
«Вот чтоб сдохнуть здесь на месте!
Я видала всё сама!»
«Где ж теперь? Дерутся? Там же?»
«Там же, там же, но в ладу.
Если хочешь, то, пожалуй,
Я тебя туда сведу».
«Если будешь столько добра,
Сделай милость! Я хочу;
Нагоняй дать Мишке надо,
Кстати Волка полечу».
Повела Свинья Лисицу
К краю ямы на вершок
И столкнула её рылом,
Как какой-нибудь горшок.
«Вот за всё тебе, злодейка!
Посиди-ка тут в яру!
Тут вас четверо – не скучно,
И прохладно так в жару!»
Баснь 33.
Без соли, без хлеба –
Худая беседа.
Свинка злостно отплатила.
Удивительная месть!
Звери в яме изморились,
Где же взять чего поесть?
Вот прошло уж трое суток,
Как они попали в яр,
Но в желудки не был спущен
Даже крошечный комар.
Звери сильно похудели,
Вверх подняли животы,
Стали сумрачны, сердиты
И повесили хвосты. 
Зайчик плачет, Волк всё воет,
Мишка рявкает, ревёт,
Только хитрую Лисицу
Даже голод не берёт.
Лиска, хитрая плутовка,
Протянувши хвост сидит
И товарищам по яме
В утешенье говорит:
«Други! Что вы так кручины?
Будет, полноте тужить!
Если хочется вам кушать,
То позвольте услужить!»
Звери в ноги ей упали:
«Будь нам матушка, спаси!
Будем по смерть благодарны,
Только пищи припаси!»
«Пища, други, здесь готова,-
Эта пища – сами мы».
Звери струсили и в угол
Все подальше от кумы.
«Что ж вы больно напугались?
Это только мой совет;
Как хотите, но превкусный
Вы теряете обед.
Пусть один из нас, несчастных,
Лишь один из четверых,
Будет жертвой избавленья
От погибели других».
Мишка рявкнул: «Не желаю»,
Волк: «Я лучше удавлюсь».
Зайчик, мордочкой моргая,
Пискнул тихо: «Я боюсь».
Так ещё проходят сутки
Двое-трое. Звери мрут
И с часу на час мучений
От голодной смерти ждут.
Лиска снова к ним с советом:
«Други, что же? Так и нет?
Эх, вы трусы! Как не стыдно?
А какой бы был обед!
Слышьте! Кто из нас на жертву
Обречён узнаем так:
Все мы голос в раз затянем».
Мишка рявкнул: «Это как?»
«Так затянем да потянем,
Кто как может так и пой!
Только, чур, без передышки,
Хоть устанешь, а не стой!
Кто устанет, первый бросит,
Тот на жертву обречён,
Будет тотчас же поделен
И потомством похвалён».
Стало мёртвое молчанье,
А внутри зверей борьба:
Каждый думал, что-то будет,
Какова его судьба.
Вот потом они решились
Тот совет Лисы принять,
И все начали прощаться
Да друг дружку целовать.
«Стойте!» Лиска закричала:
«Будет, тише, начинай!»
И вдруг урево поднялось,
Что хоть уши затыкай.
Кум-Медведь орал: «О-о-о»,
Серый Волк выл: «У-у-у»,
Лиска с визгом пела: «И-и»,
Зайчик с плачем вёл: «Ю-ю».
Вдруг ююканье у Зайца
Для отдышки прервалось.
Лиска вскрикнула: «Попался!»
И царап его за нос.
Тут они все трое Зайца
Стали так усердно есть,
Что лишь косточки хрустели,
Да в клочки летела шерсть.
Так-то Зайчика не стало
Что-то жалко мне его:
Был он кроткий и худого
В жизнь не сделал ничего.
Зайчик съеден, а на утро
Звери снова голодны.
Так сморились, что и с Зайца
Все ни к шуту негодны.
Хромоногий да бесхвостый
Рты разинувши лежат,
И от холода да жажды
Лихорадочно дрожат.
Лиска только не горюет
И опять даёт совет:
Чтоб двоим из них покушать
Мясом третьего; да нет:
Ни безногий, ни бесхвостый
Ей согласья не дают,
Только жмурятся да стонут,
Позевают и ревут.
Лиска сутки переждала
И опять тростит про то ж:
«Други, что же? Ну, решайтесь!
Ну, к чему такая дрожь?
Слышьте! Мы теперь положим
Съесть того, который сам
Хоть прекрасен, да прозваньем
Никуда не годен, - срам».
Старый Мишка в знак согласья
Тут кивнул ей головой.
Лиска рыльце облизала
И сказала стих такой:
«Я -Лиса-Лисынька,
Ты -Медведь-Мишенька,
А Волк - серый бок,-
Хвать его за клок!»
И мгновенно вместе с кумом
Волка ляпнула в висок,
Тот несчастный повалился,
Будто сосна на песок.
Волка Лиска с кумом Мишкой
Разделили пополам
И расселись есть делянки
По своим глухим углам.
Хромоногий всю делянку
Съел до крошечки зараз,
А кума его хитрее:
Часть зарыла про запас.
Вот когда Лисицу снова
Пробрал голод, то она,
Из запаса, взяв кишочки,
Ела радости полна;
А Медведь, глядя на Лиску,
Был печален и грустил,
Он не вытерпел, однако,
И куму свою спросил:
«Что ты, кумушка, достала?»
«Да кишочки, милый мой».
«Дай-ка мне одну отведать!»
«Вишь ты ловкий, кум, какой!
Сам своих достань и кушай!»
«Как же, кумушка, отколь?»
«Как отколь? Из брюха, ясно.
Не ахти какая боль!
Вот возьми его когтями,
Распори, задень кишок,
И тащи нутро наружу,
Как какой-нибудь мешок!» 
Мишка кумушки послушал:
Когти в брюхо засадил,
Но задрыгал, завертелся
И упал, лишившись сил.
Трои сутки он томился,
Страшно охал: «Ох-ох-ох!»
Наконец, оскалив зубы,
Испустил последний вздох.
Июльская песнь.
Баснь 34.
Птичка невеличка,
Да ноготок востёр.
Как Медведь в яру погибнул,
Лиске было что поесть,
Но соскучилась жить в яме:
Стала думать, как улезть.
К счастью близко к этой яме
Жил с детьми на дубе Дрозд.
Лиска, птичку подглядевши,
Подняла пушистый хвост.
И вскричала, что есть мочи:
«Дрозд! Послушай, будь умён!
Наноси-ка в яму прутьев,
Чтоб по ним мне вылезть вон.
Если это ты исполнишь,
То хвостом тебе клянусь,
Что со временем в несчастье
Я не меньше пригожусь». 
Дрозд послушался Лисицы:
Стал таскать в носу щепы,
Чурки, прутья, хворост, палки,
Кости, лапти и снопы,
И в три дня, никак не больше,
Он сметал в яру бугор.
Лиска вылезла из ямы
И пустилась прямо в бор.
Вот спустя потом неделю,
Как уж начали косить,
В жаркий полдень захотелось
Лиске сильно есть и пить.
Лиска тотчас побежала
До дроздового гнезда:
Съесть детей, невинных птичек,
Мать малюток и Дрозда.
Прибежав к гнезду, Лисица
Закричала: «Дрозд! А, Дрозд!
Так как больно ты услужлив
И до глупости был прост:
Выйти мне помог из ямы,
То за то тебя я съем,
И детей твоих и самку
И с костями, и со всем». 
Дрозд, понятно, испугался,
Стал он Лиску умолять,
Деток с матерью не трогать
И гнезда не разорять:
«Ой, бурмистерша, помилуй!
Не губи жены, детей!
Я за то тебе промыслю
Много пищи и питей».
Лиска питьями прельстилась
И сказала: «Так и быть,
Пощажу твоё семейство,
Только дай скорее пить!»
Дрозд бурмистершу учтиво
Попросил бежать за ним,
Сам наверх тотчас поднялся,
Усмотрел оттуда дым,
И к нему тихонько, плавно
Полетел в глазах Лисы. 
А Лиса пустилась на вскачь,
Будто гнались сзади псы.
Дым тот вился над лугами
От горящих головней;
Разведён он был косцами
От мушкарок и слепней.
На лугах в ту пору были
Помочане из чуваш.
Травки много подкосили
И забились в свой шалаш,
Чтоб дождаться в нём обеда
От хозяйки с Островка:
Дарья к ним прислать хотела
С пирогами дурака.
Ждут чуваши не дождутся,
Скоро ль будет им обед,
А Ивана как нарочно
С пирогами так и нет.
Что ж так долго он не едет
И морит чуваш, как в пост?
Нет, он ехал, да попался
Близ дороги Ване Дрозд,
Ваня птичкой соблазнился,
Вздумал он её поймать:
Слез с телеги, вот подкрался,
Вот накрыть бы только…хвать!
Дрозд - вспорхнул, но скоро снова
Сел подальше на сажень.
Ванне сделалось досадно,
Но ловить ничуть не лень.-
Он опять к Дрозду подкрался,
Дрозд ещё подальше сел.
Ваня вовсе рассердился:
«Ну, постой – сказал, - пострел!»
И опять ловить принялся.
Дрозд всё дальше, он за ним;
И ползёт Иван на брюхе,
Как по дну плывёт налим.
Так Дрозд хитростью Ивана
Заманил в густущий лес.
Меж тем хитрая Лисица,
Как дурак из глаз исчез,
Живо к возу подбежала,
Где лежали пироги
Да привязан был бочонок
С пьяным пивом у слеги,
Пирогов с мясцом наелась,
С пива пьяной напилась,
Плёткой лошадь нахлыстала,
В дом пришла и разлеглась. 
Дрозд, как Лиска угостилась,
Порх – и к детям улетел.
Ваня всхлопнулся руками
И отдулся: «Ух, вспотел!»
Тут взглянул он на дорогу:
Где телега, где узда,
Лошадь скрылась, - и промолвил:
«Всё пустое…жаль Дрозда!»
И пешёчком невесёлый
Ваня к дому повернул,
Где отец, про всё узнавши,
Ваню крепко припугнул:
«Если лошадь не найдётся
(Пригрозил Ванюше он),
То возьму тебя за ворот
И турну из дома вон!»
Лошадь к счастью не пропала:
Добежала до чуваш,
Те, поймав её за гриву,
Привязали за шалаш;
Но обеда так лишились
И проспали целый день,
И коса их не звучала
Под точилкой «дзинь-дзень».
Баснь 35.
Вы, глазка, рады,
Что я убежала? Рады.
С половины ли июля,
С Ильина ли дня, в полях
У крестьян идут работы:
Жнут, молотят второпях.
День и ночь кипит работа;
Два-три месяца страда:
Чуть забрезжет – люди в поле,
Возвращаются в стада.
Сколько поту, сколько силы,
Истощит в страду мужик!
А нельзя: работать надо:
Год-то годенский велик.
Много просит он на пищу,
Много просит на оброк:
Нужно сделать всё во время
Да притом в короткий срок:
Не скоси мужик за вёдро
Раззелёные луга:
Смотришь – сено-то гнилое
И черным-черны стога;
Не пожни крестьянка сутки:
Смотришь – колос-то пустой:
Жар разбил его головку,
Зёрна сбило полосой.
Да, недаром поговорку
Про страду сложил народ,
Что один-де день работный
Может выручить весь год.
Вот июля половина.
Рожь поспела: стали жать.
Наша Дарья с утра в поле
Жнёт, не думая лежать,
Будто сон её не клонит,
Жар лица её не жжёт,
Серп руки не отягчает
И спины её не гнёт.
Вукол Силыч да Пегашка
Также трудятся давно:
Он на сытенькой лошадке
Возит копны на гумно. 
На гумне своя работа:
Там дед Сила да Иван,
Что есть мочи, рожь молотят,
Бьют, как будто в барабан.
«Торопись, Ванюша, к ночи
Рожь на мельницу свезём.
Как пошлёт Господь Бог ветер,
В праздник пышек напечём.
Ими бабушку помянем:
Баба часто их пекла».
Тут наш дедушка заплакал,
И слезинка потекла.
«Чем бы, дедушка, жалеть-то,
Умирал скорее сам,
Мне наследство бы оставил,
Я б причислился к купцам!»
«Эх, ты, внучек, глупый, глупый!
Разве можно так болтать?!»
Аль от слова что случится?
Ведь, не всё же мне свистать!»
Здесь пока идёт работа,
Мы отправимся в леса;
Как-то чувствует с похмелья
Самоё-себя Лиса?
Лиска стала хмурой, мрачной
И с больною головой,
День и ночку простонала:
«Ой, головушка, ой-ой!»
Через сутки стало легче.
Но так мучила тоска,
Что хотела утопиться,
И к тому была близка.
Так-то Лиску раздражило
Горькохмельное пивцо!
Лиска в этом состоянье,
Хмурясь, вышла на крыльцо.
И, увидевши, что близко
От неё летает Дрозд,
Тотчас с сердца закричала:
«Эй, послушай-ка, прохвост!»
«Что, бурмистерша, угодно?»
«Расхмели меня, дурак!
Разгони тоску и злобу,
Развлеки! А так не так,
Съем детей твоих и самку:
Ты виновен предо мной,-
Разве можно было выпить
Весь бочёнище пивной?
Ты ж об этом ни полслова,
Вот от хмеля я больна!»
Дрозд на это ей заметил:
«Ты сама была вольна».
«Цыц, молчать, без разговору!
Развлеки! Тебе приказ.
Так не эдак, убирайся.
Я сама потешу вас!» 
Дрозд, ослушаться не смея,
Попросил Лисицу встать
И кружить за ним повсюду,
Где ни будет он летать.
Дрозд поднялся, покружился,
Вправо, влево поглядел,
Ваню с дедушкой увидел
И в деревню полетел.
Лиска хмурая за ним же,
Дрозд летит, она бежит;
Вот завился Дрозд над дедом.
Лиска к пряслу (загородь из жердей)и глядит.
Вился, вился Дрозд над дедом,
Да и сел к нему на лоб,
А Иван цепом на птичку
Размахнулся – да и цоп!
Сила замертво свалился,
Дрозд, конечно, улетел,
Лиска с пряслица смеётся:
«Ну, потешил! Ах, пострел!»
А Иван дурак на дудке
Стал присвистывать Дрозда:
«Фю-фю-фю! Как жалко птицу!
Дед хоть помер – не нужда». 
Вукол едет со снопами,
Смотрит – дедушка убит,
А Иван дурак над мёртвым
«Фю-фю» в дудочку дудит.
Вукол сына взял за вихор
И давай его возить!
«Тятя! Ох! Краул! Родимый!
«Я Дрозда хотел убить!»
«А! Исчадье! Ты убийца?!
Прочь проклятый, с глаз долой!
Провались хоть в три исподни!