– Кажется, кость задета… – Жила поднял голову и заорал: – Я вас на куски порву!
– Иди сюда, падла! – донеслось в ответ. – Я тебе рвалку набок поверну, сучара жирная!
– Мне надо в больницу, – сказал Жила. – И ментам позвонить.
Я осторожно выглянул из‑за машины. Петруха, стоя на балконе, целился из обреза в машину.
– И что мы скажем? Что вломились в чужую хату, избили хозяев…
Спрятавшись за кабину, я осмотрелся. Улица была безлюдной, на выстрелы никто не вылез. Похоже, что для Маковска стрельба из обрезов средь бела дня – вполне обычное дело. Мне захотелось домой. В смысле, в родной город. Туда, где на улицах не стреляют.
Я достал трубку, вызвал Ростика и через пару секунд услышал знакомую мелодию, доносящуюся из штанов Жилы.
– Я брал позвонить, на моем деньги закончились… – извиняясь, сказал Жила. – Сразу не дозвонился, поэтому…
– Валим отсюда. Побежали!
Крикнув, я рванул первым. Жила устремился за мной. Каждую секунду мы ожидали выстрелов, но больше их не было. Мы остановились, только когда пробежали несколько кварталов и увидели машину Ростика. Она стояла себе, припаркованная у разбитого ларька, и из нее доносились слабые звуки музыки.
Когда мы подошли к машине, то некоторое время наблюдали за тем, как Ростик исполняет стриптиз перед Дашей под рамштайновский «Sonne».
Они опустили водительское кресло. Ростик всегда говорил, что только в «бумере» удобно заниматься сексом на переднем сиденье, и именно поэтому он купил себе БМВ. Но сейчас секса не было, зато были прелюдии к нему. Ростик старательно стягивал с себя рубашку и при этом тряс головой…
Даша увидела нас. Ростик‑то к нам спиной был, а Даша, получается, лицом, а когда заметила, что мы вернулись, то что‑то воскликнула и Ростик подскочил, ударившись головой о потолок машины.
Мы с Жилой засмеялись. Ростик вылез из машины, и я сразу же поинтересовался:
– А ты делал так? – Я послюнил палец и потер сосок.
Вопрос был проигнорирован.
– Чё с рукой? – спросил Ростик, и Жила сразу же прекратил смеяться. Вспомнил, так сказать, о наболевшем.
– Братан, ранили меня. В нас стреляли!
– Кто? – Ростик смотрел на ранку, что‑то там высматривая.
– Алкаш тот, – ответил я.
– В больницу мне надо, Ростик, – сказал Жила. – Поехали в больницу…
– А вы этап прошли? – перебил его Ростик. – Да.
– Когда следующий? – Ростик смотрел на меня.
– Ну, они должны позвонить. Мы либо забираем деньги, либо играем дальше. – Я с подозрением посмотрел на Ростика. – А ты что, хочешь…
– Я сейчас перечитывал правила… – Ростик замялся. – Третий этап – десять тонн. Десять тысяч долларов.
Ростик знал, что я соглашусь, и не удивился, когда я кивнул.
– Будем играть дальше? – спросил Жила.
– Будем играть дальше, – твердо подтвердил Ростик.
– Мы не будем забирать пять кусков?
– Мы заберем десять.
Жила вздохнул, потом кивнул.
– Мне надо в больницу. Если дробина кость зацепила, то…
– У тебя будет самый лучший хирург в области, – пообещал Ростик.
И мы поехали лечить Жилу.
Но мы не вернулись в город. Самый лучший хирург в наших краях работал в Маковске, в травмпункте номер четыре. Так сказал Ростик, объяснив это тем, что этот спец оперирует всяких криминальных элементов и поэтому не афиширует себя.
Жила вяло спорил с ним всю дорогу, Даша в спор не вмешивалась – боялась насмешек насчет стриптиза и сидела тихо, как мышь.
Наверное, я должен был использовать момент и поставить Дашу на место раз и навсегда. Но сейчас мне было не до того: я уткнулся в правила и в сотый раз перечитывал пункт «форс‑мажорные обстоятельства».
Я пытался понять, что означает единственное предложение, которое было в этом пункте: «Форс‑мажорные обстоятельства освобождают организатора от ответственности». Я определенно чувствовал, что здесь какой‑то подвох.
Logged Псих
От админа, что стоял на ресепшене, исходили волны недовольства. Ему не нравился постоялец, который переобувался в ролики, сидя на табурете лифтера. Когда Псих, почувствовав его взгляд, поднял глаза, админ отвернулся.
В этот момент запищал ориентир. Текст на электронном табло сообщил о прохождении Курьерами второго этапа. Псих засмеялся, админ и несколько человек в холле посмотрели на него.
Итак, впереди третий этап, а пока перерыв. Псих встал со стула; его кроссовки, связанные шнурками, висели на плече, словно автомат. Посмотрев на людей, Псих неожиданно двинул предплечьем, сбрасывая одну кроссовку в руку, направил его на людей и крикнул:
– Лежать, это ограбление!
Парочка особо впечатлительных отшатнулась – чего Псих и добивался. Расхохотавшись, он выкатил из холла.
Закатное солнце и теплый вечерний воздух ударили ему в лицо. Третий этап – это всегда интересно.
БИГ БРАЗЕР ИЗ ВОТЧИНГ Ю
Пока Жиле вытаскивали дробину, Ростик сходил в обменник и обратил все наши доллары в рубли. Все – это я имею в виду всю тысячу долларов. Возвращать деньги Ростик не стал. Он назвал это общаком и предложил хорошенько подкрепиться перед третьим этапом. При этом жестами показал, что у него есть отличная идея, но сейчас об этом пока лучше молчать. То, что у Ростика созрел какой‑то план, обнадеживало. У меня тоже были кое‑какие мысли.
Мы не стали возвращаться в родной город, чтобы не уезжать далеко от Маковска, а тормознулись около местной забегаловки.
Когда мы выходили из машины, Ростик знаками показал мне, чтобы я оставил Стек в машине. Что я и сделал, понимая, к чему клонит мой приятель. Едва мы сели за стол, он сразу перешел к делу.
– Теперь вы поняли, что они нас пасут? – сказал Ростик. – Через Стек, в котором находится какой‑то датчик типа спутникового. Они засекают все наши переговоры, наши передвижения.
– Вот палево! – воскликнул Жила, одновременно рыская по залу в поисках официантки. Когда та поспешила к нам с меню, Жила несказанно обрадовался.
– И что делать? – спросила Даша.
Ростик дождался, когда официантка отойдет на приличное расстояние, а затем негромко сказал:
– Его надо заэкранировать.
– Это как? – поинтересовался Жила, ненавязчиво изучая меню. – В сейф его запихнуть, что ли?
– Свинцовый ящик или что‑то в этом роде, – ответил Ростик. – Прячем туда Стек, а когда прибываем на точку, открываем сундук и звоним. Ну что, как вам?
Он откинулся на спинку стула, довольный собой. Казалось, он ожидает оваций за столь гениальную идею.
Мы переглянулись. Все, кроме Жилы, конечно. Тот ждал, пока другие выскажутся, при этом продолжая изучать меню.
– А если организаторы догадаются? – спросила Даша. – Нас не дисквалифицируют?
– Да не должны, – сказал Ростик, но как‑то уж слишком неуверенно.
Некоторое время мы молчали.
– Кстати, насчет звонков, – произнес я. – Что, если нам скажут позвонить из квартиры мэра, например? У него же в квартире нет пропускной системы? Думаю, надо пробить всех знакомых на АТС и, если что, может…
Вот тут у меня и зазвонил телефон. Это было настолько неожиданно, что я аж вздрогнул. Все замерли, и даже Жила оторвался от своего чтива и смотрел, как я достаю трубку.
Номер не определен.
– Алё.
– Вам не стоит пытаться обмануть организатора, – сказал в трубке застенчивый женский голос.
Голосок‑то застенчивый, но что‑то в нем такое неприятно‑опасное чувствовалось.
– Мы не пытаемся обмануть… – начал мямлить я, но меня прервал мужской голос, который неожиданно влез в беседу. На этот раз слова звучали более жестко:
– Сконцентрируйтесь на игре. Следующий этап начнется не позднее чем через четыре часа. – И отбой.
Я растерянно посмотрел на всех и произнес:
– Нас, по ходу, прослушивают. Они знают, о чем мы сейчас говорили. И Стек тут совершенно ни при чем.
– Вот суки! – воскликнул Жила и снова потянулся к меню.
– Big Brother is watching you, – сумничал Ростик.
– В забавную игру ты нас затянул, Александр, – медленно протянула Даша. И мило улыбнулась.
Logged Псих
Он въехал на роликах на территорию станции техобслуживания и, не снижая скорости, помчался к пятому боксу. Там, прямо возле выхода, стояла его «девятка». Псих ловко притормозил возле машины, объехал ее, придирчиво осматривая, а затем заехал внутрь бокса и негромко свистнул.
Мастер, невысокий мужичонка с маленькими бегающими глазками и сальной улыбочкой, вылез из‑под громадного джипа, посмотрел на своего гостя, задержав взгляд на роликах, и произнес:
– У меня сын все время просит такие купить. Но ведь дорогие, рука не поднимается, столько денег…
– Машина готова? – спросил Псих. – Я тороплюсь.
– Понимаю, – кивнул мастер. – Все торопятся. Я раз сказал, что сделаю, значит, сделаю. Готова машина. Я там радиатор запаял…
– Где ключи?
– Масло пришлось менять…
– Ключи, – повторил Псих и протянул руку.
– Доплатить надо бы, – сказал мастер. – Немного. Я радиатор запаял и масло менял…
– Я заплатил тебе полторы тысячи, и ты сказал, что этого хватит, – напомнил Псих.
– Я ошибся, – невозмутимо ответил мастер. – Все мы люди, и все ошибаемся.
– Ты когда‑нибудь слышал про Союз защиты прав потребителей?
– Ты про этот Союз Васюне расскажи. – Мастер кивнул на сидящего у стены бугая в промасленной спецовке. – Он полдня провозился, чтобы тебе машину хорошо сделать. Чтобы ты ездил и удовольствие получал.
Васюня вертел в руке железный прут и шарил взглядом по сторонам, выискивая, на что бы его применить. Здоровенный такой дурень.
Псих облизал губы. Машину надо забирать. Скоро начнется третий этап, и времени спорить нет.
– Ладно. Сколько я должен? – Рука полезла в карман.
– Две сотни накинь, и мы в расчете.
Мастер обдирал не просто внаглую. Глядя на тощую фигуру Психа, он видел не клиента, а Лоха. Именно с большой буквы.
У «лоха» были деньги. Псих понял, что сам виноват, что рассчитался не торгуясь, да еще и деньги отдал вперед. Мастер был уверен, что этот белобрысый сопляк в бутылку не полезет. Псих не собирался лезть в бутылку и поэтому полез в карман.
– Васюня, Мишаня! – внезапно послышалось у входа.
Голос показался Психу знакомым.
Он медленно повернулся. Псих стоял за чьей‑то машиной, и с улицы его практически не было видно. Зато сам Псих увидел «Мерседес» с транзитными номерами. Вглядевшись, он различил внутри тачки несколько человек, которые, кажется, не собирались покидать ее. За рулем сидел тот самый утренний водитель, который помешал Психу закончить игру уже на первом этапе. Он же и кричал в окно:
– Алё, гараж!
– Секунду! – Мастер обошел Психа и шагнул к выходу. – Почему так поздно?
– Потому что так получилось! Васюня, давай, давай, быстрее! Шевели копытами! Мишаня, помоги ему, у меня времени мало.
Васюня торопливо подошел к открытому багажнику «Мерседеса» и начал выгружать оттуда какие‑то железки.
– Сейчас, иду! – Мастер уставился на Психа. – Двести евро, парень. Цены божеские, качество европейское.
Не было у Психа двух сотен. Рублями по курсу набегало едва ли на половину нужной суммы. Мастер держал в руке всю наличность Психа, и у него было лицо художника, смотрящего на недописанную картину. Как там поется в песне, «только этого мало, мало, мало…».
Тогда Псих положил на стол ролики. Без особого сожаления. Во‑первых, машина готова, а значит, они больше не понадобятся, а во‑вторых…
– Они стоят дороже. Возьмешь? Больше нету.
Мастер словно только этого и ждал.
– В расчете, парень, – подмигнул он и протянул ключи. – Будут проблемы с тачкой, привози, сделаем, как постоянному, со скидкой.
Отвернуться в сторону, поднять воротник, изменить походку – все это произошло на автомате. Быстрым шагом Псих вышел из бокса. Привычка менять куртки после каждого выхода из дома на этот раз пригодилась – водитель «мерса» не обратил на него никакого внимания.
– Ты на запаске, что ли? – донеслось Психу в спину.
– Утром терпила один, сука, вырубил и шину проткнул. Давайте, бля, быстрее!
Псих открыл дверь, невольно прислушиваясь к разговору.
– Ты чего нервный такой?
– Герасима убили.
– Это немого‑то? Кто ж его? За что?
– Ночь длинная, узнаем. Задавай меньше вопросов и выгружай!
Дверь захлопнулась. Двигатель завелся с полуоборота, что не могло не радовать. Псих выехал с территории станции, остановился и посмотрел на таймер. До начала гонки оставалось сорок пять минут.
Мимо проехал утренний «Мерседес»; Псих отвернулся в сторону, размышляя о том, что этот‑то этап наверняка окажется последним. Во‑первых, потому, что Псих снова на колесах. А во‑вторых, потому, что ему надоело сдерживаться.
Когда «мерс» скрылся за поворотом, Псих вышел из «девятки». Двигатель глушить не стал. На сцеплении все равно защита стоит, а оставлять машину заведенной было одной из привычек, не раз выручавших Следопыта в трудных ситуациях.
– О, ты вернулся! Забыл сказать, у тебя там защита стояла на сцеплении, мы ее отключили, когда движок проверяли.
Последние слова мастер произнес вполголоса, видимо уже поняв, что клиент вернулся не из‑за защиты. И даже посмотрел на монтировку, что лежала на столе. А потом он увидел ТТ с глушителем и горестно всхлипнул, понимая, что это конец.
Псих выстрелил в него два раза, затем два раза в бугая Васюню, который успел схватить свой прут и даже замахнуться.
– Почетче надо было тыквой думать, – загадочно произнес Псих и взял с полки ролики.
Деньги забирать не стал. Дело ведь не в деньгах.
Слова, сказанные мастером перед смертью, поселили внутри сознания беспокойство. Псих поторопился вернуться в машину, но бежать не стал.
А зря, потому что, кроме слов мастера, были еще и другие слова, сказанные в этот момент рядом с «девяткой».
– Друг, до парка Островского не по две… Лесь, тут водителя нет!
Машина едва не сбила своего хозяина, совершив немыслимый разворот. И умчалась в сторону автострады.
Псих, отскочив в сторону и упав, сидел на земле и тупо смотрел машине вслед. Он видел того, кто сидел за рулем, он узнал этого ублюдка и сейчас скрипел зубами в бессильной злобе, готовый отдать все, лишь бы добраться до его горла.
Мы поели. Очень плотно. Да так, что захотелось поспать. Не только мне, всем. Ну еще бы. Весь день на ногах, а сейчас уже…
– Полдевятого, – сказал Жила, зевая. – Блин, три часа еще ждать.
– Как вы думаете, в чем смысл этой игры? – неожиданно спросил Ростик.
– Убежать от Следопытов, попасть на точку и позвонить…
– Я не про это, – покачал головой Ростик. – Вот смотрите, есть всякие шоу с призами, которые смотрит куча народа. Там деньги зарабатываются на рекламе. С этих денег дают призы.
– Кроме главного, – дополнил я. – Главный приз всегда остается в конторе.
– Да, – согласился Ростик. – Но тем не менее у них есть расходы и есть доходы. Потому что зрители эти шоу смотрят, эсэмэски шлют, опять же реклама… А нас кто‑нибудь смотрит? На чем они зарабатывают деньги?
Ответа ни у кого не было.
– Ни на чем, – сказал Жила, ковыряясь в зубах. – Может, у них есть деньги и им не надо зарабатывать. А шоу им нужно, чисто чтобы повеселиться. Когда в кого‑то целятся, всегда найдется тот, кто будет смеяться.
– Не дороговато ли такое устраивать чисто для удовольствия? – усомнился Ростик.
– Нефтебаксы, братан. Лимон туда, лимон сюда… У них на десять человек кормушка из одной шестой части суши. Им труднее потратить деньги, чем заработать.
Повисла пауза.
– Нас, кстати, сейчас прослушивают, – напомнил я.
– Да пох, – лениво отозвался Жила. – Господа олигархи, если вы меня сейчас слышите, прошу обратить внимание. У меня завтра день рождения, сделайте мне подарок нормальный. Такой, чтобы запомнился.
– День рождения? – переспросила Даша. – И сколько тебе исполняется?
– Двадцать пять, – ответил Жила, даже глазом не моргнув. – Круглая дата.
Жила соврал, но эта глупая курица ему явно поверила.
– Пока что мы получили тысячу долларов, но, с другой стороны, разбили машину, попали в две перестрелки, а Жила еще и был ранен, – сказал Ростик изменившимся тоном. – Саня, ты уверен, что нас не кинут?
Сейчас Ростик играл на публику. Я сразу это понял. Вопрос был задан не мне, а тем, кто нас слушал. По идее, нам сейчас должны позвонить олигархи и убедить, что кидалова не будет. И для этого мне надо было подыграть Ростику.
– Вообще‑то не должны… Но я не уверен… – затянул я песню, одновременно доставая телефон и готовясь сразу ответить на звонок.
Но мне никто не позвонил. Никакой реакции.
– Эй! – громко сказал Ростик в пустоту. – Если вы нас сейчас слушаете, позвоните нам, пожалуйста. Есть разговор.
Тишина. Жила хмыкнул.
– Разговор по поводу правил, – уточнил Ростик. – Просто там много непонятного, хотелось бы некоторые детали уточнить при личном общении.
Не позвонят, подумал я, но все же решил добавить:
– А еще надо…
Телефон зазвонил так неожиданно, что я его едва не выронил. Приятный женский голос настойчиво попросил передать трубку Ростиславу. Я передал. Ростик откашлялся и начал:
– Здравствуйте. Да… Нет… Я хотел спросить насчет призов. Понимаете, не исключено, что мы пойдем до конца, и поэтому хотелось бы получить гарантии, что в случае победы мы получим свои деньги. Да, я понимаю… Но мы будем почти сутки на ногах, в чужом городе… Мы ведь люди, а не машины… Да, конечно. А можно узнать, каким образом…
Ростик умеет разговаривать, когда нужно. Его просто так не поймать на слове.
Он задавал вопросы несколько минут. Про деньги, про Маковск, про правовую систему. После вопроса о правовой системе Ростик долго что‑то слушал и кивал с умным видом, потом сказал: «О’кей», – и почему‑то протянул трубку Жиле:
– Тебя.
Жила что‑то выслушал, с вытянувшейся мордой произнес: «Угу, я в курсе», – еще что‑то выслушал и передал трубку Даше.
– Нет. А вы откуда знаете? Что?! Да что вы себе позволяете?!
Потом она еще какое‑то время слушала, прежде чем передать трубку мне.
– Здрасте, я хотел… – начал я, но меня перебил какой‑то мужик.
– Почему на твоем компьютере значок «Свернуть все окна» вынесен на рабочий стол?
– Что‑что?
– Почему на твоем компьютере значок «Свернуть все окна» вынесен на рабочий стол? – повторил мужчина медленнее.
Мелькнула мысль, что я разговариваю с настоящим олигархом, и это круто. Только зачем ему мой компьютер сдался?
– Ну не знаю, как‑то не задумывался. А зачем…
В трубке отключились. Я опустил телефон, и Ростик сразу же спросил, что нам всем сказали.
– Девятого октября, – удивленно сказал Жила. – Он знает, когда у меня днюха. И знает, что сейчас мне двадцать три.
Даша сказала, что у нее был вопрос личного свойства, я тоже не стал вдаваться в подробности. Дольше всех по телефону разговаривал Ростик, поэтому мы ждали, что скажет он.
Оказалось, что нам не надо сидеть в Маковске. Третий этап будет в городе. В связи с какой‑то херней в правила вносятся дополнения, и теперь мы можем раз в сутки получить перерыв на восемь часов, помимо обычных тайм‑аутов между этапами. Другим словами, мы сейчас могли спокойно ехать домой и спать до восьми утра. А главное…
– Это не разводка, – сказал Ростик. – Кидать не будут, у них все по‑честнаку. Не те деньги. Не тот уровень.
Сказал уверенно, твердо. Словно точку поставил в разговоре. И я поверил в то, что разговаривал с олигархом.
Logged Псих
Они перенесли третий этап на следующий день. Такого раньше никогда не было. В связи с регрессионным тестированием в правила вносятся дополнения, сообщили ему. Псих не знал, что это такое, и не хотел знать. Задержка была ему только на руку. За это время можно успеть найти машину…
Ему сказали, что машину нашли в парке Островского. В фонтане.
Дело не в машине. Ее не жалко. Дешевка, купленная только из‑за того, чтобы не выделяться в подобных городах, где одна нормальная тачка на весь курятник, да и та с транзитными номерами.
По правилам он не мог менять автотранспорт. В игре разрешалось передвигаться только на той тачке, которая была зарегистрирована в начале. Псих помнил, что это требование появилось после того, как один из Следопытов пересел с машины на боевой вертолет.
Ролики не требуют регистрации. Можно еще велосипед. Самокат. Или скейтборд. Или джолли‑джамперы. Что из себя представляют последние, Псих не знал и не хотел знать.
Бутчер покинул игру. Как – неизвестно. Организатор не стал вдаваться в подробности. Зато поинтересовался, почему Псих пропустил второй этап, не делая попытки выиграть гонку.
Псих не собирался рассказывать этому болвану про свою первую встречу с Бутчером. Сказал лишь, что он так захотел. Нет, он не отказывался от участия в гонке. Да, он пропустил только второй этап. Нет, он не собирается сдаваться. Какое, к черту, сдаваться!
У него есть ролики. Есть ТТ. Есть ориентир, на который ему только что загрузили обновления, – приз Психу за победу в последней гонке.
На третьем этапе в игру вступит Авира. Знаменитая виртуальщица, которая больше болтает, чем делает. Кажется, когда‑то она выиграла одну игру – и теперь у нее понтов больше, чем постов в Лайвджорнале да на приватке. Она не конкурент. Может послужить инструментом, не более того.
Вычислить точку, закончить игру победой, а потом найти эту проклятую парочку с котом – и на куски, в тряпки их! Псих аж зубами заскрежетал, когда представил, что с ними сделает. Он готов был отдать все, чтобы найти их.
Псих вернулся в номер, лег на кровать, включил телевизор. Местные новости рассказывали о жестоком столкновении наркоторговцев, которое закончилось убийством одного и тяжелым ранением другого.
– Два с половиной килограмма героина и две человечески… ой, простите, одна человеческая жизнь – вот цена…
Псих переключил канал. Повтор таиландской хроники задержал его на несколько минут. Потом реклама, и он снова переключил канал. Нефть. Киллеры. Миллиарды. Политика. Скука смертная.
Телевизор погас. Псих заснул почти сразу.
ТРЕТИЙ ЭТАП
Колонки выплевывали в салон «Links 2 3 4». То есть сначала они выплевывали «Sonne», но уж слишком сильно мы с Жилой стали ржать, вспоминая недавний стриптиз. Ростик сменил трек.
Когда мы проезжали мимо «Му‑Му», то нашему взору предстала куча машин, причем не только милицейских, но и явно криминальных: тонированные «девятки», «мерсы» с транзитными номерами – вот такого типа. Несколько собак – то ли таксы, то ли спаниели… И какая‑то суета.
– Сань, ты анонимку отправлял в милицию? – спросил у меня Ростик.
– Нет, – ответил я, прильнув к стеклу.
– Ну и правильно, – сказал наш рулевой после паузы. И поддал газу, едва мы проехали кафе.
Мы поехали к Ростику домой. Он живет один в трехкомнатной квартире, которую снимает за сущие копейки. Хозяин квартиры уверен в том, что Ростик – внештатный сотрудник ФСБ или что‑то в этом роде. Поэтому с пониманием относится ко всем видам его «оперативной работы» и деньгами особо не душит.
С хозяином мы, кстати, встретились в подъезде – он живет тремя этажами выше Ростика. Толстячок‑боровичок окинул нас взглядом и отозвал «сотрудника ФСБ» в сторону. Вид при этом у него был как у матерого шпиона.
Я услышал что‑то про Березовского и Грузию. Потом Ростик какими‑то только им понятными знаками заставил соседа заткнуться и шагнул с нами в лифт. Сосед остался на площадке, делая вид, что рассматривает надписи на стенах. Когда двери закрывались, он все‑таки не удержался и посмотрел в нашу сторону.
– Стучит? – спросил я.
– Ну так, постукивает… – отмахнулся Ростик. – Я ему денег за два месяца должен, так что особо не выеживаюсь.
Сколько помню Ростика, он все время жил в этой квартире и все время был должен за один‑два месяца. Думаю, это над ним такое проклятие висело – Проклятие Вечного Должника. И тем не менее…
Три комнаты – это лучше, чем две или одна. Это оптимальный вариант для того, кто живет один. Одна комната – спальня, одна для всяких движений, типа потусить‑пообщаться, а третья – кабинет. Ну там, где компьютер, книги и все такое.
У Ростика как раз было три комнаты. Правда, использовал он их немного не так. Для движений у него была кухня, в спальню можно было заходить либо ему, либо его телкам, а две комнаты были завалены каким‑то хламом и рухлядью.
К счастью, в этой рухляди нашлись сломанная кровать, которая вместо ножек стояла на стопках книг, и чуть погнутая раскладушка. Жила тут же заявил о своих притязаниях на кровать, а я, посмотрев на его выбор, спорить не стал и подтвердил, что сплю на раскладушке.
А потом мы пошли на кухню, к несомненному удовольствию Жилы.
Наш разговор начался с предстоящего этапа, третьего по счету, с призом в десять тысяч долларов. Однако к тому времени, как Жила съел свой первый бутерброд, мы поняли, что нечего обсуждать приз, пока неизвестно даже задание. Ну и как‑то незаметно мы переключились на четвертый этап, за победу в котором можно было получить двадцать пять тысяч.
Не стоит слушать тех, кто говорит, что двадцать пять плохо делится на четыре. Все прекрасно делится. По шесть с четвертью. Шесть тысяч двести пятьдесят долларов каждому. А у меня зарплата двести баксов. Была. Так что на четвертом этапе нас ждали деньги просто огромные.
Тут я волей‑неволей вспомнил про Дашу. То есть подумал про то, что в другой ситуации двадцать пять можно было бы разделить на три. Причем так же легко, как и на четыре. Меня вполне устраивало присутствие этой блондинки в нашей компании. Я с симпатией и уважением отношусь ко всем телкам Ростика, но только до тех пор, пока они не лезут в мою долю… в смысле, в мои дела.
И смысл тут не в деньгах, а скорее, в справедливости, которая на этот момент стоила уже больше двух тысяч долларов. От этой девки ведь пользы не было никакой, и свою долю она получит только потому, что вчера случайно встретилась с Ростиком. За что ей столько денег отдавать?
Деньги, деньги, деньги…
Пока я об этом думал, Ростик рассказывал про олигархов. Причем говорил о них так, словно он вместе с ними качал нефть, продавал телеканалы и покупал футбольные клубы и алюминиевые месторождения. Жила уже набил себе желудок (да благословен он будет во веки веков!) и теперь сыто слушал рассказы Ростика. Мирное и медленное причмокивание Жилы означало, что он не прочь сейчас и прикемарить на выбранной им кроватке. Но из‑за уважения к хозяину Жила этого не делал, а слушал.
По мнению Ростика, только олигархи и транснациональные корпорации могут спасти мир от экономических кризисов, потому что якобы только они теряют из‑за кризисов деньги. Подобная чушь сыпалась из Ростика пару раз в неделю, и повторялась в этих рассказах только фамилия Абрамовича.
– Абрамович с нуля поднялся, потому что креативный. Я тоже креативный, просто у меня все впереди… – разглагольствовал Ростик. – Сейчас хочу одну тему провернуть, две фуры томатной пасты есть, за шапку сухарей отдают. Там, значит, схема такая…
От финансовых схем Ростика у меня началась зевота. Глаза слипались, я хотел спать и, выйдя на автомате из кухни, пробрался в одну из комнат. Там я приземлился на раскладушку и моментально вырубился.
Проснулся я от того, что приснилась какая‑то херня. Причем я не помнил, что именно, – просто проснулся, открыл глаза и лежал. В полной темноте и полной тишине.
Прошлый день промелькнул перед глазами в режиме ускоренной перемотки. Как‑то многовато оказалось событий, которые я называю нестандартными.
Из комнаты напротив доносился храп Жилы. Ну, не то чтобы храп, скорее основательное посапывание. Больше никаких звуков, типа стонов, поскрипывания, слышно не было. То ли в спальне у Ростика хорошая звукоизоляция, то ли…
На кухне горел свет. Я вышел туда покурить – Даша сидела за столом и читала правила.
Я закурил, стал у окна и уставился на ночную улицу. Несколько фонарей освещали детскую площадку с песочницей и ряд машин у дома напротив. Где‑то среди них – плохо было видно – стояла и «бэха» Ростика. Вообще‑то у него есть гараж, но он находится так далеко, что, думаю, Ростик сам про него давно забыл.
У них во дворе, утверждает Ростик, все под контролем. Поэтому на его машине нет сигнализации. Точнее, есть, но она никогда не работает.