Леонид Тимофеевич сбросил пенсне, улыбнулся, сбежал с горки:
– Здравствуйте, здравствуйте! Пришли?.. Ну, молодцы! Ведь я ещё не видел вас, вот девочек только…
Он обеими руками пожимал ребятам руки, глядел на них помолодевшими, весёлыми глазами.
– Леонид Тимофеевич, мы будем работать! Мы изо всех сил будем работать! – кричали ребята.
Круглов звучно расхохотался, откидывая назад голову и разводя руками:
– А мы тут толкуем, где рабочую силу взять!
– Вот вам и наши школьники! – шепнул ему товарищ из роно.
– Подождите… в этом ещё нет ничего реального. Это помощники, а здесь нужна основная рабочая сила.
Круглов подошёл к ребятам и, притаив усмешку в чёрных глазах, серьёзно спросил:
– Ну как, пионеры: если мы поручим вам отремонтировать этот дом под школу – возьмётесь?
– Возьмёмся! – хором ответили ребята.
– Хорошо! – Круглов вынул из портсигара папиросу, не спеша зажёг спичку, затянулся дымом. Указал глазами на дом: – А ведь порядочно тут работы, верно? И работа нелёгкая. Надо уметь связать рамы, надо наново сложить печи, подправить двери, оштукатурить стены. А? Ну как, берётесь?
Ребята переглянулись.
– Пообещать легко, но обещанное надо выполнить. Подумайте хорошенько!
Леонид Тимофеевич мельком взглянул на товарища из роно, и оба они украдкой улыбнулись.
– Мы уже всё обдумали, – смело сказал Васёк. – Как бы там ни было, а нам нужна школа. Летом ещё наши ребята приедут, тоже будут помогать. А если мы что не сумеем, тогда Леонид Тимофеевич…
– Леонид Тимофеевич не столяр и не плотник – он директор. Он будет только распоряжаться, – поддразнивая ребят, улыбнулся Круглов.
– Ничего! – вдруг выступил Мазин. – Мы, если надо, всех достанем. В райком комсомола пойдём! – Мазин выпятил нижнюю губу и важно добавил слышанную где-то фразу: – Мы общественность привлечём!
Секретарь райкома сузил чёрные глаза, усмехнулся:
– Ого, да вы все дороги знаете! Ну, тогда и говорить не о чём!
Он обернулся к Леониду Тимофеевичу и что-то сказал ему. Взрослые долго смеялись. Ребята стояли в стороне и ждали.
Уходя, товарищ Круглов ласково и серьёзно сказал им:
– Школа, конечно, нужна, и всё, что можно, мы сделаем. Только уж помогать придётся на совесть, на пионерскую совесть, понятно?
– Понятно!
– Ну, я к вам ещё загляну как-нибудь. До свиданья, пионеры!
Ребята ликовали.
– Нам хоть бы одного плотника, и столяра, и печника – лишь бы посмотреть, как и что. А то мы и сами научимся! – захлёбываясь, говорил Петя Русаков.
Проводив своих гостей, Леонид Тимофеевич вернулся к ребятам. Грозный тоже подсел к ним.
– Ну, теперь рассказывайте! – сказал директор.
Ребята замялись, не зная, с чего начать.
– Столько всего было, Леонид Тимофеевич!.. – покачала головой Лида.
Мальчики начали рассказывать. Вспомнили тяжёлые дни, проведённые на Украине, своих далёких друзей, вспомнили Макаровку… И, опустив головы, замолчали.
– А берёзку Валину мы из той школы перенесём и посадим тут, под окошечко, – тихо сказала Нюра.
– Это хорошо. Как раз внизу у нас будут старшие классы, – заметил Леонид Тимофеевич.
Разговор снова вернулся к ремонту дома. С чего начинать?
– Начинать надо с уборки мусора, – сказал директор. – Причём это нужно делать с толком, так как среди битого кирпича попадаются целые кирпичи и половинки – они могут пригодиться. Большие куски стекла тоже пойдут в дело. Вот и начинайте с разборки. Щебень в яму закопаем где-нибудь подальше… По уборке двора и дома назначим руководителем Ивана Васильевича.
Грозный весело подмигнул ребятам:
– Это мы сделаем, сделаем!
Уходя с зелёного пустыря, ребята уже чувствовали себя хозяевами будущей школы.
– Вот кусок стекла… осторожно! Откладывайте сразу в сторону! Не наступите! – кричали они друг другу. – Эх, запереть бы ворота, да ворот нет…
* * *
Через несколько дней к Трубачёвым зашёл Иван Васильевич. Тётя Дуня не знала, куда усадить старика. Но у Грозного был деловой вид, он решительно отказался от чая и с важностью заявил Ваську:
– Завтра свою бригаду посылай на пустырь, а сам пойдёшь с Леонидом Тимофеевичем по делам хлопотать.
– Куда? – не понял Васёк.
– Куда – это мне не доложено, это сам директор знает. А только не опаздывай, к девяти часам будь в старой школе обязательно. Леонид Тимофеевич туда зайдёт… До свиданья, Евдокия Васильевна, привет и почтение!
– Ишь, форсу набрался старик, – добродушно сказала тётя Дуня, глядя, как Грозный, опираясь на суковатую палку, шёл по двору.
– Да как же! Ведь ремонт дома начинается. А ещё он у нас главный по уборке мусора, – рассеянно сказал Васёк, думая о приглашении директора.
– Оденься получше: рубашечка белая у меня на случай заготовлена, галстук шёлковый возьми – с ответственными людьми разговаривать будешь, – забеспокоилась тётя Дуня.
Глава 24
Сын генерала Кудрявцева
Васёк ходил за директором, не понимая, зачем Леонид Тимофеевич взял его с собой. Они деловито шагали по улицам, заходили в разные учреждения, знакомые Ваську только по названиям: «Райисполком», «Райсовет», «Роно». Леонид Тимофеевич вёл длинные разговоры с разными людьми, потом бегло кивал головой Ваську:
– Посиди здесь! – и исчезал за дверью какого-нибудь кабинета.
Там он снова с кем-то разговаривал, а Васёк от нечего делать разглядывал сидевших тут людей; все они чего-то ждали, рылись в своих портфелях, перебирая какие-то бумажки.
Леонид Тимофеевич выходил озабоченный, вытирал платком лысину и снова кивнув Ваську, шёл дальше по длинному коридору, в следующий кабинет.
Один раз через неплотно прикрытую дверь Васёк услышал его раздражённый голос:
– Товарищ, я ничего не прошу лично для себя – я прошу для школы! Отремонтировать дом голыми руками нельзя…
Кто-то закрыл изнутри дверь, и Васёк не слышал продолжения разговора. Он сидел и беспокоился за Леонида Тимофеевича, чувствуя обиду за него и недовольство человеком, который чего-то не хотел сделать для ремонта их школы. Но когда дверь снова открылась, из неё выглянул военный с серым усталым лицом и, пропуская вперёд директора, крепко пожал ему руку со словами:
– Ну, хлопочите, хлопочите! Что могу, то сделаю!
Леонид Тимофеевич весело улыбнулся Ваську:
– Ну, кажется, мы с тобой кое-чего добились. Пойдём закусим и обдумаем, как дальше действовать.
Они зашли в столовую. Девушка-подавальщица брала обеденные талончики и быстро говорила:
– На первое – борщ, на второе – пшённая запеканка.
Васёк проголодался и ел за двоих. Леонид Тимофеевич вынул какое-то письмо:
– Ну, вот тебе поручение. Это надо передать директору лесопильного завода. Здесь есть адрес и фамилия. Смотри не потеряй и добейся во что бы то ни стало, чтобы письмо было передано. Там, кажется, не пускают без пропуска. Ну, спроси дежурного. В общем, сообразишь на месте. А мне надо сходить относительно рабочих. С большим трудом уговорил дать мне кровельщика и плотников, а вот печника не достал…
Ваську нравилось, что директор говорит с ним как со взрослым. Он взял письмо и, прощаясь, сказал по-военному:
– Есть доставить директору завода!
– Смотри не запутайся, это на краю города, – предупредил его Леонид Тимофеевич.
– Ничего, язык до Киева доведёт!
Но спрашивать Васёк стеснялся и потому, расставшись с директором, сразу сделал лишний крюк в сторону. Потом вернулся, прошёл ещё несколько улиц, читая на углах названия. Васёк знал, что лесопильный завод находится на окраине города, далеко за парком, но он никак не мог вспомнить, где начинается Заводская улица. Пришлось спросить. Разузнав хорошенько, Васёк прибавил шагу.
«Как бы не опоздать!» – думал он, минуя парк. Наконец показался серый дощатый забор с будкой около ворот.
В глубине двора под навесом были видны сваленные в кучу доски, брёвна. Через проходную будку входили и выходили рабочие. Сбоку высилось красивое здание, и над входом было написано: «Клуб», «Столовая».
На одной двери висела дощечка с надписью: «Контора».
Васёк остановился у проходной будки:
– Мне нужно передать письмо директору.
– Пропуск? – равнодушно оглядывая его со всех сторон, спросил вахтёр.
– Мне только письмо передать, – сказал Васёк. Сзади мягко зашумела машина и, расплескав застоявшиеся в колеях лужи, остановилась.
– Отойдите в сторонку! – поспешно сказал вахтёр. Из машины вышел генерал и, прихрамывая, направился к будке.
Васёк увидел нашивки на рукаве и густо украшенную цветными ленточками грудь. Он выпрямился, опустил руки. Генерал ласково кивнул ему головой и пошёл в будку.
– Вольно! – раздался над самым ухом Васька насмешливый голос.
Васёк оглянулся. Около машины стоял мальчик в синей суконной курточке. На груди у него узенькой змейкой поблёскивала застёжка-«молния».
– Ты что командуешь? – недовольно усмехнулся Васёк.
Мальчик, не обращая внимания на его слова, подошёл ближе, кивнул головой на проходную будку:
– Видал генерала?
Васёк вспомнил прихрамывающую походку военного.
– Да. Видно, ранений много было. Боевой генерал! – с уважением сказал он.
Мальчик подмигнул:
– Ещё бы не боевой! Это генерал Кудрявцев! – Он заложил назад руки и небрежно добавил: – Мой отец!
Васёк молча разглядывал нового знакомца. Лицо у мальчишки было свежее, чернобровое, с весёлыми, насмешливыми глазами и круглой ямочкой на подбородке.
«Гордится!» – подумал Васёк и, вспомнив о письме, снова подошёл к вахтёру:
– Мне нужно передать спешное письмо директору. Вот оно.
– Пройдите в контору, там есть дежурный. Я писем не передаю, – ответил вахтёр и, высунувшись на улицу, указал на следующую дверь.
Васёк повернулся, чтобы идти, но мальчик в синей куртке тронул его за плечо и тихо шепнул:
– Погоди, я тебя проведу без пропуска. По знакомству.
– Не надо, я и так пройду, – с досадой сказал Васёк и зашагал к конторе.
– Как хочешь. Насидишься без меня! – крикнул ему вслед новый знакомец.
– Подумаешь!
Васёк быстрым шагом прошёл в контору.
За столом сидел пожилой человек и, держа около уха телефонную трубку, что-то записывал на листе бумаги. Васёк с письмом в руке остановился около стола. Разговаривающий по телефону протянул руку к письму, вытащил двумя пальцами из конверта бумагу и между разговором быстро пробежал её глазами. Потом, положив трубку, ещё раз прочитал письмо и, взглянув на Васька, тепло улыбнулся:
– Школу ремонтируете? Ну-ну! Материал кое-какой найдётся. Сейчас передам директору. У директора кто-нибудь есть? – спросил он, приподнимаясь и заглядывая в маленькое окошечко в перегородке.
– У директора мой отец, генерал Кудрявцев, – ответил за спиной Васька знакомый голос.
– Придётся подождать, – бегло взглянув на мальчика в синей куртке и откладывая письмо в сторону, сказал дежурный.
Васёк сел. Сын генерала примостился на ручке его кресла.
– Я говорил – насидишься! – насмешливо улыбаясь, сказал он.
Васёк молча отодвинулся.
Мальчик помотал ногой, несколько раз нетерпеливо взглянул на занятого своим делом дежурного, потом вскочил и подошёл к телефону:
– Разрешите позвонить папе?
Дежурный молча взял у него из рук трубку:
– Дома с папой наговоришься. Генерал занят.
«Вот тебе и по знакомству!» – усмехнулся про себя Васёк.
Мальчик заметил его усмешку и, прищурившись, сказал:
– Тебе же хотел помочь…
Ваську стало неловко, захотелось поговорить с ним по-дружески.
– Как тебя зовут? – спросил он.
– Алёша.
– Ты пионер?
– Пионер, конечно. – Алёша потянул вниз молнию – на шее под курткой заалел пионерский галстук.
– В каком классе учишься?
– В шестой перешёл. Отличник. Мы из Молотова с мамой приехали. Папа после госпиталя сюда назначение получил. Вот мы к нему и приехали. А какие у вас школы есть? Я ещё не знаю, где буду учиться.
Васёк стал рассказывать о будущей школе, о пропущенном годе учёбы, о предстоящем ремонте и о том, что он и его товарищи тоже будут работать вместе со взрослыми.
– Сами ремонтировать будете? Вот это здорово! Я, пожалуй, тоже к вам приду. Я там быстро всю работу налажу. Организую ребят – я это умею. Обязательно приду.
– Приходи, – сухо сказал Васёк и вдруг, не удержавшись, добавил: – Только ты хвастун. У нас таких не любят.
– Я – хвастун? – Алёша вскочил, подошёл вплотную к Ваську, смерил его презрительным взглядом. – Да ты просто мне завидуешь! – покраснев, сказал он.
Васёк возмутился:
– А чему мне завидовать? Ты такой же, как и я, только много воображаешь о себе.
Дежурный неожиданно поднял голову:
– Это верно. И лучше тебе не болтаться тут зря. Пионер по делу пришёл, а ты чего?
– Я тоже по делу. Я с отцом приехал! – дерзко ответил Алёша и, посвистывая, вышел за дверь.
Ваську стало не по себе. «Зря я его так сразу хвастуном обозвал, всё-таки он хотел помочь мне», – подумал он.
Дежурный прибрал свои бумаги и, взяв письмо, сказал:
– Посиди тут. Я сейчас сам зайду к директору.
Васёк ждал долго. В конторе набрались какие-то люди. Тоже ждали. На улице загудела машина. Васёк выглянул в окно – Алёша стоял у машины.
Генерал, нагнув голову, не спеша усаживался на мягкое сиденье. Алёша захлопнул за ним дверцу, вскочил в шофёрскую кабину. Шофёр тронул руль – машина умчалась.
В контору то и дело входили люди, но дежурного не было. За его столом уже сидел другой и принимал посетителей.
Васёк начал сильно беспокоиться. Он боялся за письмо, которое дал ему Леонид Тимофеевич. Но дежурный наконец появился с целой папкой каких-то дел.
– Сейчас, сейчас! – кивнул он Ваську. – Заждался? Ну, зато всё уже сделано. Материал вам отпустят. Приезжайте завтра до трёх. Вот разрешение. Не потеряй!
– Спасибо, товарищ дежурный! – Васёк схватил разрешение и побежал к двери. Он был счастлив и горд, что ему удалось исполнить поручение директора. – До свиданья! Спасибо! – крикнул он ещё раз у порога.
«Сейчас прямо на пустырь! Леонид Тимофеевич, верно, уже там. И ребята там… Вот обрадуются!» – думал он, на бегу читая напечатанную на машинке бумагу: «Отпустить для школы № 2…»
Буквы прыгали, из них складывались непонятные слова: обаполки, шляховки, штакеты… Эх, здорово вышло!
Глава 25
Ремонт начался
Когда Васёк, сжимая в руках драгоценную бумагу, подбежал к пустырю, он увидел свежеврытый в землю столб и на нём прибитую доску с надписью:
ШКОЛА № 2
Школа! Какая же это школа! Ещё нет даже забора, отделяющего пустырь от улицы, ещё каждому прохожему видны кучи мусора! Васёк вспыхнул от обиды. Насмешка, что ли? Он хотел снять доску, но не решился, опасаясь, что прибить её приказал Леонид Тимофеевич.
На пустыре суетились ребята. Грозный собирал сломанные рамы, складывал их в одну кучку около дома. Какой-то седой бородатый старик сооружал козлы для верстака.
«Рабочий!» – с волнением подумал Васёк и, проходя мимо, вежливо поздоровался:
– Здравствуйте, дедушка!
У дома стояла длинная железная лестница.
Откуда-то с крыши доносился голос Леонида Тимофеевича. Васёк поднял голову и увидел около водосточной трубы человека. Он что-то объяснял директору, постукивая молотком по задранному вверх куску железа.
«Кровельщик пришёл!» – догадался Васёк и, приподнявшись на цыпочки, замахал бумагой:
– Леонид Тимофеевич!..
Директор увидел, кивнул головой.
В углу пустыря Мазин и Русаков старательно рыли большую яму. Саша, Сева и Коля Одинцов сносили туда мусор. Девочки отбирали годные куски стекла и складывали столбиками половинки кирпичей.
– Васёк пришёл! Эй, Трубачёв! – К Ваську подбежали Саша и Мазин. – Ну как, дали материал?
– Дали! Дали!
– Эй, ребята! Материал дали! – весело разнеслось по пустырю.
К Ваську подошёл Леонид Тимофеевич:
– Ну, как наши дела?
Васёк протянул ему разрешение.
– Говорят, завтра брать можно, с утра лучше. Надо машину раздобыть, – объяснял он скороговоркой. – А доски есть, много. И штакеты и обаполки.
– Хорошо, хорошо, завтра поедем, – читая бумажку, кивал головой Леонид Тимофеевич. Потом, бегло похвалив Васька, пошёл к плотнику.
Из дома вышел ещё один рабочий и остановился около директора, деловито разглядывая бумагу.
– Ух, работников сколько нагнали! – с восторгом сказал Васёк и, вспомнив прибитую на столбе доску, сердито напал на ребят: – Кто это велел вам? Чтобы люди смеялись? Хоть бы немного отремонтировали, а тогда бы и называли школой!
– Да это Мазин прибил, – пожал плечами Одинцов.
– Ты что же, Мазин, не сообразил? – удивлённо спросил Васёк.
– Очень хорошо сообразил, – вытирая о штаны пыльные руки, заявил Мазин.
– Как это?
– А так. Кому работать? Нас мало. А ребят в городе порядочно. Как их собирать? На готовое-то всякий потом придёт! А здесь каждый человек нужен. Понятно?
Он обтёр ладонью побелевшие от извёстки щёки и махнул рукой на столб:
– Школа номер два. Далеко видно! Завтра от работников тесно будет. И сегодня один уже пришёл, вон стоит. Пятиклассник. Брат черноморского моряка. Помнишь, в райкоме мы его видели… Э-эй! Витя Матрос! Иди-ка сюда.
Крепкий, загорелый мальчуган в вылинявшей тельняшке подошёл к мальчикам. Чёрные глаза его с лукавыми искорками быстро пробежали по лицам ребят.
– Кто у вас тут главный? – бойко спросил он.
– Среди ребят Трубачёв у нас главный, – сказал Саша, указывая на Васька.
Мальчуган подтянулся, опустил руки по швам.
– Виктор Бобров, по прозвищу Матрос! – лихо отрапортовал он, поворачиваясь лицом к Трубачёву.
– Здорово! – с большой симпатией глядя на него, ответил Васёк. – Работать будешь?
– А как же! – усмехнулся Витя. – Затем и пришёл! Говори, что делать?
– Вот мы сейчас мусор убираем. Яму ребята копают – становись помогай!
– Ладно! – кивнул головой Витя. – Я без дела не буду!
– Давай, давай, работай! – послышался издали оклик Ивана Васильевича.
Витя подхватил с земли чью-то лопату и помчался на зов.
– Быстрый парень, живо определился, – с удовольствием сказал Одинцов.
– Ну и хитрец ты. Мазни! Не зря объявление повесил! – засмеялись ребята.
– Пошли и мы работать! – сказал Васёк, сбрасывая рубашку. На его загорелых руках проступали крепкими бугорками мускулы.
Издали донеслась песня девочек: «Смелого пуля боится, смелого штык не берёт…»
В первый день работали без перерыва. Сгоряча пропустили обед, домой возвращались голодные, усталые, но довольные собой. Делились способами быстрой уборки:
– Кирпичи можно конвейером подавать и ближе к дому складывать!
– А мусор я просто мешком таскал, – заявил Мазни. – Носилок мало. Пока-то их дождёшься, а тут: раз-раз!..
– Стёкол крупных на все форточки хватит, – деловито рассуждала Лида Зорина. – И одну раму из нижнего этажа мы нашли почти целую. Плотник Фёдор Мироныч как увидел, что мы её тащим, так обрадовался даже!
– А вот этот, с бородой дедушка, – столяр. Весёлый такой! Он нам всё объяснял, как рамы связывают, – улыбнулась Нюра.
Всю дорогу домой говорили о работе. Потом Петя Русаков озабоченно сказал:
– Ремонт ремонтом, а вот как с учёбой, ребята? Ведь мы уж два дня пропустили! – Он поглядел на товарищей усталыми серыми глазами. – Как завтра будет? Опять с утра работать? А учиться когда?
Ребята сразу встревожились.
– И верно, два дня пропустили! Да раньше ещё… – сказал Одинцов.
– И вообще надо как-то распределить время. У нас и в госпитале дежурства, и учёбу пропускать нельзя, и ремонт теперь. Как же это всё будет? Дома тоже надо помогать. Давайте посоветуемся, Васёк, – предложила Лида.
Васёк мысленно подсчитал время. Если с утра на учёбу, то кому же работать?
– Если ходить на работу по очереди, то пас мало, – вслух сказал он и, вспомнив прибитую Мазиным лоску, ободрился: может, и правда объявление соберёт всех вернувшихся из эвакуации школьников? А посоветоваться всё же надо. – Ты, Петя, скажи матери, что мы ещё только эти дни пропустим. Завтра Леонид Тимофеевич за материалами поедет, может, мы понадобимся, да и при разгрузке придётся помочь. А потом мы всё нагоним.
– У нас в госпитале сейчас дела неважно идут, – покачал головой Одинцов. – Васю мы совсем бросили, одни девочки дежурят.
– Так надо что-то придумать. Ты бы распределил всех, Васёк, – предложил Саша. Васёк задумался.
– Ну ладно. Завтра в восемь часов Мазин и Булгаков пойдут со мной на пустырь. Лида – с утра в госпиталь одна, а после обеда до восьми – Нюра одна. Остальные с утра пойдут заниматься, а после обеда все, кроме Нюры, на работу, – распорядился Васёк, не совсем точно понимая, что даст это наспех сделанное распоряжение.
Дома Васёк долго не мог заснуть – дела, большие и малые, нагромождались друг на друга и вырастали перед ним, как огромная гора.
«Учёба – это главное, её никак нельзя пропускать, – думал Васёк. – Работа – тоже главное, иначе ремонт задержится. А госпиталь бросать тоже нельзя, это наше пионерское дело… И Петька Русаков расстроен. Конечно, ему перед матерью неприятно за нас. Учёба – это всё-таки главное…»
Думая так, Васёк вспомнил, что сегодня вечером не заглянул к тёте Дуне, и, тихо ступая босыми ногами по полу, пошёл через кухню к её комнате. Но лампочка у тёти Дуни была погашена, а в кухонное окно глядел серый рассвет. Васёк вернулся к себе. Было два часа ночи.
«Ну и время! Не успеешь оглянуться, как оно убежит вперёд!» – с досадой подумал Васёк, укладываясь на свою постель и подминая пол голову подушку. Но сон не шёл…
«Ведь мы ни одного дела толком не делаем! Всё беготня какая-то. Даже Васю после операции не смогли навестить. Что ж это такое? Надо всё сначала передумать, всё сначала распределить… Если б папка был со мной!.. Эх!..»
Глава 26
Васин герой
С тех пор как Вася пошёл на поправку и ощутил под солдатским одеялом обе ноги, в палате как будто наступил праздник. – Да… задал я тут работы докторам, это верно, – говорил товарищам Вася. Благодарная и смущённая улыбка растягивала его большой рот, на худых щеках появлялись ямочки. – Только не напрасно они хлопотали. Я – боец, все мои мысли на фронте. – Вася вытягивал худые, длинные руки и пробовал мускулы. Теперь бы только встать скорее! А что, не говорили врачи, когда встану? Про меня то есть, когда, значит, на выписку? – жадно вглядываясь в лица товарищей, спрашивал Вася.
– Лежи уж, какая тебе выписка… Чуть живого из операционной принесли, а он – выписка… – добродушно ворчал Егор Иванович. – На всё, брат, и терпение и время требуются.
– Нет у меня терпения, это верно, – соглашался Вася. – Ещё мой командир, бывало, перед боем положит этак мне руку на плечо и скажет: «Терпение, Вася!» А я еле на месте стою, все поджилки у меня ходуном ходят… Эх, вот командир был, насквозь каждого человека видел!
– Да что за командир-то? Весь твой разговор к нему сводится. Герой, что ли? – откликается молодой, безусый боец, только недавно прибывший в госпиталь.
– Герой! – убеждённо говорит Вася. – Я с ним недолго находился, но на всю жизнь его запомнил. Особенный человек. Людей жалел, а о себе не думал. Один раз в бою ранило его осколком в плечо – так он до конца боя никому ни слова не сказал. Терпеливый! Кто его знает, как он терпел. Рождаются же такие люди! – Вася глубоко вобрал воздух и замолчал.
– Бывалый, видно, командир, с выдержкой, – сказал кто-то в палате.
– Да не так-то бывалый – молодой ещё, только виски седые. На глазах у нас поседел командир наш… Было это в одном селе, – снова начал рассказ Вася. – Только что выбили наши оттуда фашистов. И мы, значит, подошли как раз. Видим – там изба горит, там другая, сараи пылают… Идёшь – в лицо тебе жар, и люди тут же убитые валяются… А зима, мороз! Кровь на снегу так и дымится. Живых не видно, только женщина одна бежит к нам навстречу. «Миленькие, – кричит, – голубчики! – и на пожарище рукой машет. – Дети наши в школе горят, весь народ туда палачи согнали и подожгли!» Мы – к школе. Л от школы уже одни стропила остались да головни валяются. Ну, всех за сердце взяло. Постояли мы, сняли шапки. Потом разошлись. А командир до утра не приходил. Бойцы говорили – всю ночь он просидел один на этом пожарище. А вышли мы утром из села – глядим, виски у него седые, словно иней на волосах осел.
Молодой боец, сосед Васи, беспокойно заворочался на койке.
– Э, встать бы скорее! Душа у меня горит, когда я такое слышу, – сказал он, отворачиваясь к стене.
Раненые с сочувствием оглянулись на него, и Егор Иванович, понижая голос, спросил:
– А ты, Вася, говорил, у него своя семья погибла? На родине, что ли?
– Да, говорили хлопцы, семья у него была, дети… Только он про своих молчит. Сядет, бывало, с нами к огоньку, про всех расспросит – у кого жена, у кого мать. Фотографии поглядит, а про своих – ни слова. И мы молчим – страшно человеку душу разбередить. Так пошутит он с нами, попьёт чайку и начнёт рассказывать, как после войны жить будем, как коммунизма достигнем. Встанет перед нами мирная, счастливая жизнь, и такая ненависть к фашистам за сердце возьмёт, что в бою каждый за десятерых бьётся… Какой человек был! Кто его знал, тот не забудет. Вечный человек!
Глаза у Васи делались большие и ярко блестели. Постепенно любовь Васи к своему командиру передалась и его слушателям; судьба Васиного героя волновала всех раненых. Но судьба эта терялась в снежном поле, где выдержала тяжёлый бой 4-я батарея.
– Подобрали меня наши люди. Может, и его нашли Толь ко вот фамилии его я никогда не спрашивал, ни к чему как-то было. «Товарищ комбат» да «товарищ комбат»! Если б из нашей части кого найти, может, знают, – говорил Вася.
– Трудно искать, если из части своей выбыл. Война – это бурное море, – вздыхал сосед по койке.
– Живого или мёртвого – найду! – упрямо и тоскливо говорил Вася. – Мне бы встать только. – Он тихо шевелил под простынёй ногами. – А на фронте буду – рассчитаюсь с фашистами! Всё им припомню!
Красноармейцы сочувственно глядели на бледное безусое лицо, на тонкие мальчишеские руки, перебирающие край простыни…
Вася ждал ребят. Их давно не было, а ему хотелось поделиться с ними своей радостью, рассказать о своих надеждах, о том, что он, Вася, скоро встанет и попросится в самый горячий бой.
Никто не умел так сочувствовать Васе, слушать с таким восторгом, никто не умел так понимать и разделять мечты комсомольца, как ребята.
Неведомый Васин герой – бесстрашный командир вставал перед ними во весь рост, напоминая то Митю, то учителя, то Степана Ильича.
И, присев на табуретках около Васиной кровати, они, в свою очередь, в сотый раз пересказывали молодому бойцу всё, что видели и пережили на Украине.
– Не один у нас герой – весь наш народ герой, – вмешиваясь в их жаркую беседу, басил из своего угла Егор Иванович.
Поджидая своих друзей, Вася поминутно взглядывал на дверь.
– Придут! – утешала его Нина Игнатьевна. – Об операции они уже знают, а проведать прибегут. А впрочем, с дежурством у них что-то неладно последнее время. Всё больше девочки приходят. Ведь к ним директор бывший приехал, дом под школу будут ремонтировать. Вот и хлопочут. Ты не скучай, прибегут!
Но перед обедом забежала одна Лида. Узнав от неё, что все заняты на работе, Вася сначала опечалился, потом расспросил обо всём и, загоревшись общим настроением ребят, сказал:
– Эх, и я бы сейчас вам помог по-комсомольски!
Глава 27
Ненастоящая учительница
Пока ребята, увлечённые новыми делами, пропадали на пустыре, Екатерина Алексеевна нервничала и сердилась на себя за то, что взялась за такое трудное дело, как подготовка ребят к шестому классу.
«Нет, подумать только! И как это я взялась, сама не понимаю. Просто стало жалко ребят. Но какой же толк из всего этого? Почему они не ходят? Это просто возмутительно!»
Нервничая сама, она нападала на Петю:
– Что вы думаете, на самом деле, Петя? Уже июнь кончается, а мы и так ощупью движемся вперёд. Ведь я всё-таки не учительница, мне самой приходится всё повторять заново. Теперь ещё географию надо закончить, а вы стали небрежно относиться к занятиям. Где твой Трубачёв? Что это, на самом деле? Чем вы целые дни заняты?
Петя, сильно вытянувшийся и похудевший за это время, хлопал ресницами, глядя на мать умоляющими глазами:
– Мамочка, мы тоже беспокоимся, но у нас теперь самое горячее время. Ты знаешь, вчера мы с рабочими за материалом ездили на лесопильный. Там столбов нет, одни обаполки… Леонид Тимофеевич делянку выхлопотал. Сами будем деревья пилить. Нам лесовоз нужен… – расстроенно бормотал Петя. – Ты подожди, вот уже нам рабочих дали. Мазин объявление повесил, и бывшие ученики собираются. Сейчас уже из седьмого класса трое ребят пришло…
– Значит, Леонид Тимофеевич надеется закончить ремонт к осени?
– Да, конечно! Первого сентября начнутся занятия. Это точно, мама!
Екатерина Алексеевна опять заволновалась:
– Так вот, предупреждаю: если всё будет так продолжаться, вы сядете в пятый класс. И вообще, Петя, надо посоветоваться с директором, может, он найдёт вам настоящую учительницу – здесь нужен опытный человек. Надо пойти к Леониду Тимофеевичу, вот что!