Я предлагаю вам следующее: изменить свой взгляд на свою жизнь мужчины. И свой взгляд на ваши отношения с Богом. Я также хотел бы вам помочь перестроить свое отношение к другим мужчинам, особенно к отцам, недоумевающим, как воспитывать сыновей. Эта перестройка начнется в тот момент, когда мы вдруг поймем, что жизнь мужчины — это непрерывный процесс инициации, перехода к истинной мужественности. Это ряд стадий, в которые мы погружаемся, через которые мы проходим. Что касается Бога, то я убежден в том, что главное для Него в любой момент жизни мальчика или мужчины — это его инициация, поэтому многое из того, что мы неправильно понимаем как проблемы, или испытания, или наши собственные ошибки, на самом деле послано нам воспитывающим из нас мужчин Богом, послано, чтобы нас укрепить, или исцелить, или разоблачить в нас что-то неправедное. Другими словами, чтобы совершить нашу инициацию — специфически мужское дело.
Стадии возмужания
Коль скоро я должен обрисовать вам в общих чертах путь возмужания, полагаю, разворачивается он, точнее — должен разворачиваться, от Возлюбленного сына к Ковбою, потом к Воину, к Любящему, к Царю и, наконец, к Мудрецу. Занимает он в общей сложности лет восемьдесят, и на каждую стадию уходит по десять-двадцать лет.
Позвольте мне сразу добавить, что невозможно предписать каждой стадии определенный возраст. Они накладываются друг на друга, и каждой стадии присущи некоторые черты всех остальных. Понаблюдайте за мальчишкой после уроков (отличная идея, если вы уже вышли из этого возраста), и вы увидите в нем и Воина, и Ковбоя, и Царя. И все же он — мальчишка, и именно мальчишкой он должен прожить эти годы. Мы причиним мальчишке большой вред, если слишком рано предложим ему стать Царем, как это бывает в том случае, когда уходящий из семьи отец переступает порог дома со словами: «Теперь мужчиной в доме будешь ты». Сказать это — жестоко, но еще более жестоко так поступить, ведь мальчишка еще не стал мужчиной, не усвоил всех уроков детства и юности. Он еще не успел побыть ни Ковбоем, ни Воином, ни Любящим и совсем не готов стать Царем.
Когда мы ему это предлагаем, мы его травмируем, и травма эта равносильна проклятию, ведь за одно мгновение он лишается своего мальчишеского детства: от него требуется проскочить ряд стадий возмужания, которые ни один мужчина проскочить не может. Не может, потому что есть путь, который должен быть пройден от начала до конца. Путь возмужания. Это долгий путь. На каждом его этапе свои уроки, которые следует усвоить, но когда каждая стадия рискует быть урезанной, пропущенной, взрослеющий мужчина обречен жить с недоразвитой душой. А потом мы удивляемся, почему он в свои сорок пять вдруг ломается, словно дерево, которое после ночной бури лежит во дворе. Мы подходим к нему и видим, что корни его не вросли глубоко в землю, а может быть, оно, ослабленное засухой или болезнью, стало трухлявым изнутри. Все то же самое бывает с «незавершенными» мужчинами.
Начнем же с начала — с детства мальчишки, времени экспериментов и чудес. Времени деревянных крепостей и комиксов, головастиков и леденцов на палочке. «Змеи, улитки, щенячьи хвосты» — как в известном детском стишке. Но прежде всего это детство Возлюбленного сына, которого как зеницу ока бережет отец. Время полного подтверждения его мальчишеского естества. Я не отказываюсь от сформулированного в книге «Необузданное сердце» тезиса о том, что каждый мужчина ищет ответ на извечный мужской вопрос, звучащий примерно так: «Есть ли во мне то, что нужно?», и убежден в том, что этот вопрос гораздо острее стоит на стадии Ковбоя и на следующих стадиях, чем на стадии Возлюбленного сына. В истоке и в основе этого вопроса, как и всех мужских попыток самоутвердиться, обнаруживается более глубокая потребность мальчишки — знать, что его ценят, одобряют, что он действительно Возлюбленный сын. Это наша потребность в отцовской любви.
Дальше, в подростковом возрасте (я бы сказал, что этот переход совершается лет в тринадцать), наступает стадия Ковбоя, которая продолжается до конца второго десятка лет и начала третьего. Это время полевых занятий, время великих приключений и испытаний, а также время тяжелого труда. Юноша учится ходить на охоту, забивать крученый мяч, объезжать мустангов. У него появляется первая машина, а вместе с ней — широкий горизонт. Он один или с несколькими приятелями ходит в дикие леса, путешествует по Европе, становится рейнджером[5] или пожарным-парашютистом. Время дерзаний и опасностей, время узнать, что в тебе действительно есть то, что должно быть в мужчине.
Иногда рождение юного Воина знаменует начало периода, уходящего в третий и далеко в четвертый десяток лет. Скажу еще раз: стадии накладываются друг на друга, и каждой стадии присущи некоторые черты всех остальных. В шесть лет или в шестьдесят мужчина всегда будет Воином, ведь он сотворен по образу и подобию Бога, «мужа брани» (см.: Исх. 15:3). Но есть в его жизни периоды, когда отличительные черты одной из стадий проступают особенно отчетливо. У юного Воина появляется свое дело в жизни, и хорошо бы, чтобы у него появился Царь. Воин поступает на юридический факультет или реализует себя на любом другом соответствующем его призванию поприще. Он лицом к лицу сталкивается со злом и учится его побеждать. Воин усваивает строгую дисциплину — в особенности ту внутреннюю дисциплину и твердость духа, которые мы встречаем у Иисуса, держащего Свое лицо, «как кремень» (см.: Ис. 50:7), так что на Его поприще Его ничто не остановит. Воин может пойти в морскую пехоту или, сражаясь за юные сердца, стать учителем математики в современном гетто. То, что он находит свое призвание, очень важно, но еще важнее то, что он учится сражаться с силами тьмы. Мужественность и пассивность исключают друг друга, в самой своей основе они сочетаться не могут. Чтобы быть мужчиной, нужно научиться жить с отвагой, идти в бой, действовать.
Обычно это время, когда мужчина становится Любящим, хотя для него и для нее было бы лучше, если бы он еще какое-то время побыл Воином. Как я опять же писал в «Необузданном сердце», слишком много молодых мужчин не нашли ответа на свой вопрос в качестве юных Ковбоев, а в качестве неуверенных в себе Воинов они не нашли своего жизненного призвания. В конечном счете все это они перекладывают на женщину, с ее помощью надеясь самоутвердиться и найти смысл жизни (бесплодные поиски, как потом понимают многие мужчины). Любящий приходит предложить женщине свою силу, а не черпать силы в ней. Однако стадия Любящего не связана в первую очередь с женщинами. Это время, когда мужчина открывает для себя путь своего сердца — открывает, что поэзия и страсть гораздо ближе к истине, чем чистый разум и проза. Он просыпается для красоты. Он открывает для себя музыку и литературу. Подобно юному Давиду, он становится романтиком, и это поднимает его на совершенно новый уровень духовной жизни. Служение Богу заслоняется для него близостью к Нему.
Тогда — и только тогда — он готов стать Царем, готов взять власть над царством в свои руки. Кризис руководства в наших церквах, в бизнесе, в правительстве обусловлен главным образом этой проблемой — люди получают власть, но они не готовы ее принять. Власть — суровое испытание для мужчины, ведь Царя ждет жесткая проверка, пользуется ли он властью смиренно, на благо общества или нет. То, что мы называем «кризисом среднего возраста», зачастую случается, когда человек, получивший деньги и влияние, использует их, чтобы вернуться назад и восполнить недополученное им в качестве Возлюбленного сына (покупает себе игрушки) или Ковбоя (пускается в приключения). Это недоразвитый, не прошедший инициацию мужчина.
Истинный Царь, придя к власти, знает, что полученные им привилегии заключаются отнюдь не в том, что теперь он может устроиться с максимальным комфортом. Его могут назначить президентом компании или командиром дивизии; он может стать старшим пастором или школьным тренером по баскетболу. Для него это время править своим царством. Хорошо, если он соберет вокруг себя юных Воинов, ведь он теперь отец для молодых мужчин.
И, наконец, мы видим Мудреца — седовласого отца с его сокровищницей знаний и опыта, чьим призванием становится давать советы. Его царство может уменьшиться — дети разъехались, и он, возможно, перебрался в жилище поскромнее. Он оставил пост президента, а источником его доходов теперь могут стать сбережения и дивиденды от инвестиций, сделанных им на стадии Царя. Но его влияние обязано возрасти. Это не время отправляться на острова Феникс или в мир досуга — его царство нуждается в нем в роли Мудреца. Собственно, он может быть старейшиной в своей церкви или служить на ниве просвещения. Он может проводить свое время, наставляя молодых мужчин, как Мерлин наставлял короля Артура, а апостол Павел — Тимофея. Тот период жизни, когда большинство мужчин ощущает, что их время прошло, может оказаться периодом их наиболее ценного вклада в общественную жизнь.
Теперь позвольте мне еще раз сказать, что все эти стадии в определенной мере присутствуют в любой период жизни мужчины, и все они создают цельного и чистого душой мужчину. В мальчишке есть очень много от царя небольшого царства — своей комнаты, жилого «скворечника» на дереве, крепости, которую он тайком построил в подвале или в лесу. А зрелый мужчина, хотя на деле он уже стал Царем, никогда не должен терять мальчишеской способности удивляться — того, что мы называем «юностью сердца», ведь зрелость вовсе не подразумевает его очерствения и омертвения. Как сказал Джордж Макдональд, «вступающему в жизнь мальчишке нужно бережно хранить в своем сердце ребенка, не давая ему уйти... Этот ребенок не должен умереть, и пусть мальчишка всегда остается "новорожденным"». Об этом говорил и Иисус, когда призывал нас стать как дети, чтобы войти в Небесное Царство (см.: Мф. 18:3).
С учетом всего сказанного мне представляется, что для каждой стадии (или архетипа) есть свой период, когда ей воздается должное, когда она доминирует, имея к этому все основания. Однако я буду говорить о стадиях в обоих отношениях — об уникальности каждой из них и о ее перекличках с другими стадиями.
Иллюстрации стадий возмужания
Давида можно назвать показательным библейским примером для иллюстрации того, чем является путь возмужания. Его жизнь как мужчины, очевидно, заслуживает особого внимания, так как Бог отвел Давиду шестьдесят с лишним глав Своей Книги, а ведь большинство других людей хорошо если удостоены абзаца-другого. Когда мы впервые видим Давида, он находится на стадии Ковбоя — это подросток, кочующий с семейными стадами. Я сначала подумывал назвать эту стадию стадией Пастуха, но это слово настолько безжалостно эксплуатировалось в религиозной символике, что сейчас оно ассоциируется с чем-то диаметрально противоположным тому, что было на самом деле. Наши представления о пастухах связаны с праздником Рождества, с трогательными статуэтками в рождественском вертепе на кофейном столике или, что мне ближе, с соседскими детьми в ночных рубашках и тюрбанах из полотенец, играющими свои роли в самодеятельном спектакле. Эти пастушки — милые и симпатичные. А настоящие пастухи... они грубые.
Мы видим, как Давид — накануне своего перехода от Ковбоя к Воину — предстал в израильском стане перед своим царем, который пытается отговорить юношу от поединка со знаменитым вражеским ратоборцем Голиафом. Давид отвечает: «...раб твой пас овец у отца своего, и когда, бывало, приходил лев или медведь и уносил овцу из стада, то я гнался за ним, и нападал на него, и отнимал из пасти его; а если он бросался на меня, то я брал его за космы, и поражал его, и умерщвлял его...» (1 Цар. 17:34-35). Такой опыт он приобрел на стадии Ковбоя, и мы видим, насколько грубой и опасной обязана быть жизнь на этой стадии. Мы также видим, что ее уроки Давид усвоил очень хорошо. А был ли он когда-нибудь Возлюбленным сыном? Трудно сказать. Сведений о его детстве у нас нет, хотя можно обнаружить два ключевых момента, в известной мере заполняющих этот пробел. Давид был младшим сыном из восьмерых детей, что бывает как хорошо, так и плохо. Обычно, впрочем, младшего сына отец бережет как зеницу ока — вспомним Иосифа и Вениамина. А вот при чтении Псалтири не возникает никаких сомнений в том, что Давид знал — он у Бога Возлюбленный сын. Его псалмы наполнены такой искренней уверенностью в любви и благоволении Бога, которую может выразить только Возлюбленный сын.
Что касается стадии Воина, можно ли усомниться в том, что Давид ее прошел? «...Саул победил тысячи, а Давид — десятки тысяч!» — восклицали израильтянки (1 Цар. 18:7). Он, несомненно, был и Любящим, хотя здесь наши мысли, наверное, сразу переключаются на его связь с Вирсавией. Но именно благодаря Давиду мы знаем, что стадия Любящего вообще не соотносится с женщинами — она соотносится с жизнью сердца, со всем прекрасным, с той глубокой любовью к Богу, которые можно найти в поэзии Давида. И, разумеется, он был в буквальном смысле слова Царем. Стадии можно обнаружить и в жизни Иисуса. Он, безусловно, был Возлюбленным Сыном — как у Своих земных родителей, так и у Бога. Среди имеющихся у нас кратких сведений о Его детстве мы встречаем рассказ о том, как Иисуса не оказалось в караване, с которым Его семья возвращалась из Иерусалима домой после празднования Пасхи. Примечательно, что Мария и Иосиф только на второй день обнаружили отсутствие сына, что свидетельствует либо о вопиющей родительской халатности (данная гипотеза опровергается всем остальным, что нам известно об этой семье), либо об удивительном родительском спокойствии и уверенности за Него. И, конечно же, гораздо ближе к теме нашего совместного путешествия слова Бога Отца, провозглашенные, когда Иисус выходил из вод Иордана, — «...Сей есть Сын Мой возлюбленный...» (Мф. 3:17). Уверенность Иисуса в любви Отца, открытая и неоспоримая близость отношений с Ним характеризуют жизнь Сына, многое в ней объясняют. Он не сомневался в том, что Отец очень любит Его.
Стадию Ковбоя Иисус прошел в мастерской, где Он день за днем учился у Иосифа плотницкому ремеслу, усваивая те уроки, которые упрямая древесина и ручные инструменты должны преподнести будущему мужчине. Для подростка очень хорошо таким замечательным образом провести эту часть своей жизни. Очевидно, Иисусу и в пустыне было привычно и удобно, ведь в годы Своего служения Он часто туда удалялся, чтобы отдохнуть и побыть наедине с Богом Отцом.
Свое земное служение Иисус начал на стадии Воина — это был трехлетний период, характеризующийся интенсивными военными действиями, кульминацией которых становится Его победа над злом, когда Он искупает нас из узилищ мрака, отвоевывая у Своего врага ключи смерти и ада. На протяжении этих лет мы также видим Любящего, Который добивается сердца Своей Невесты (и неплохо, наверное, вспомнить, что Песнь Песней написана по наитию Божьего Духа, а Бог — несомненно, величайшее Любящее сердце во все времена). И, разумеется, Иисус — Царь, Господь неба и земли, и вернется Он тоже как воинственный Царь, Который принесет Своему народу окончательную победу и провозгласит наступление золотого века Своего царствования. Земная жизнь Иисуса завершилась рано, но тем не менее в глубине и прозорливости Его учения мы видим Мудреца. И, конечно же, Он до сих пор наш мудрый Советчик.
Эти стадии бы обнаружите во всех великих сюжетах
Теперь, получив общее представление о стадиях возмужания, вы будете узнавать их во всех знаменитых сюжетах.
Наш первый пример — фильм «Принц Египта», основанный на событиях из жизни Моисея. В начале истории Моисей находится на стадии Возлюбленного сына — испорченного, конечно, и сильно нуждающегося в переходе на стадию Ковбоя. Его родители видели в нем особенного ребенка и рисковали своей жизнью, чтобы его спасти. Моисей стал приемным сыном в семье фараона и, воспитываясь в ней, находился в привилегированном положении. Затем он оказался буквально вышвырнутым на стадию Ковбоя и вел в пустыне жизнь пастуха (которая, как я говорил, была грубой и суровой, полной опасностей и приключений). Призванный Богом освободить свой народ, Моисей становится Воином, а потом Царем и Мудрецом, который ведет израильтян к земле обетованной.
Обратимся к трилогии Джона Р. Р. Толкиена «Властелин колец»[6]. В ней образ жизни каждого героя служит иллюстрацией к какой-либо стадии или нескольким стадиям возмужания. Хоббиты — особенно Фродо — воплощают образ Возлюбленного сына. Арагорн по прозвищу Бродяжник — непревзойденный Ковбой (или Рейнджер; это слово вы можете смело подставлять вместо слова «ковбой» всякий раз, когда я упоминаю эту стадию), преображающийся в Воина, который затем становится Царем. Гэндальф — их Мудрец. Пристальнее вглядевшись в героев повествования, вы на примере происходящего с хоббитами, нелегкому пути которых посвящено повествование, сможете разглядеть стадии превращения мальчика в мужчину. Когда мы впервые видим хоббитов, они находятся на стадии Возлюбленного сына — вьющиеся волосы, добросердечие, склонность к озорству. Мир своего Удела они могут исследовать без опаски. Пустившись в путь, хоббиты переходят на стадию Ковбоя. Да, у них есть свое призвание, своя миссия, но они не полностью осознают ее тяжесть. Сначала им интересно путешествовать, открывать новые места, разбивать лагерь, узнавать, как живется без пуховых подушек. Но Арагорн ведет их в пустыню, где и начинаются трудности: приходится спать на земле, преодолевать невзгоды, сталкиваться с опасностями, совершать изматывающе долгие переходы. Они продолжают становиться Воинами — учатся драться, вступать в бой и побеждать. Переходы со стадии на стадию формируют также сюжетную линию анимационного фильма «Король Лев». В первой сцене возвещается рождение львенка Симбы. Он — Возлюбленный сын львиного царя Муфасы, который, очевидно, бережет его как зеницу ока. Но детство Симбы внезапно обрывается, что испытало на себе так много мальчишек, он переброшен на стадию Ковбоя, и его ждет путь. Однако у Симбы нет своего Арагорна, способного указывать направление, и его пребывание на этой стадии испорчено тем, что он на ней застрял — живет только сегодняшним днем. Так бывает со многими молодыми мужчинами, взрослеющими без отцов, ищущими приключений ради самих приключений: они занимаются сноубордингом или серфингом и отказываются взрослеть. Симба переходит на стадию Любящего, когда в лесу его встречает Нала и в их отношениях начинается почти что райская идиллия. Но Симба живет без цели, как и многие молодые мужчины, предварительно не прошедшие стадию Воина, и все больше раздражает Налу, как и многих молодых женщин начинают раздражать мужчины, которых они полюбили, но которые явно не могут разобраться в собственной жизни.
К счастью для Симбы и всего царства, в этот момент он встречает Мудреца — старого бабуина Рафики, который возвращает его назад, и с этого возвращения начинается осознание им своего подлинного «я» и своего призвания. Для Симбы возрождается мир, в центре которого находится отец. Именно в таком возрождении нуждаемся и мы. Для Симбы приходит пора завершить свой путь возмужания в качестве Воина и Царя. Отыскав врага, он побеждает зло, восходит на престол и провозглашает в царстве наступление золотого века.
Начиная поиск
Таковы стадии нашего пути возмужания. Однако мы мало что знаем об этих стадиях в нашей экспресс-культуре. Кто-то уже приготовил для нас наш быстрорастворимый кофе. Нам больше не нужно ждать проявки наших фотографий, потому что теперь у нас есть цифровые камеры. Нам больше не нужно ждать, пока нам удастся с кем-то обменяться информацией, — мы просто посылаем электронную почту, звоним на пейджер или мобильный телефон и мгновенно связываемся с нужным нам человеком. Нам больше не нужно ждать, пока наши кожаные куртки, или джинсы, или кепки достаточно износятся, чтобы приобрести модный вид, — теперь они продаются уже потертыми, потому что искусственно состарены. Купил и сразу носи «старое».
Но Бог — это Бог процесса. Если вам нужен дуб, Бог предлагает начать с желудя. Если вам нужно Священное Писание, что ж, Он свыше тысячи лет будет заниматься его созданием. Если вы хотите воспитать мужчину, начинать нужно с мальчика. Бог предопределил стадии возмужания. Они составляют самую ткань нашего бытия, как законы природы составляют самую ткань бытия мира. В самом деле, те, кто живет ближе к природе, из века в век признавали и радостно принимали эти стадии. Мы можем считать их древними путями. Лишь недавно мы потеряли их из виду. Променяли на кофе без кофеина и сахара, зато с обезжиренным молоком. В итоге забвения мужской инициации мы получили мир «незавершенных», не прошедших инициацию мужчин.
Но так быть не должно. Нам не нужно блуждать в тумане. Мы не должны жить в одиночестве, мрачнеть, мучиться, злиться. Нам не нужно самостоятельно постигать жизнь. У нас есть другая возможность. Как только мы пустимся в путь, может всерьез начаться наша инициация. Гораздо лучше для нас — и для тех, кому приходится жить рядом с нами, кто смотрит на нас, — вновь открыть для себя эти стадии, радостно их принять, пройти их самим и помочь это сделать нашим сыновьям. Но это возвращает нас все к той же проблеме: кто нам в этом поможет?
НАСТОЯЩИЙ СЫН
НАСТОЯЩЕГО ОТЦА
И буду вам Отцом, и вы будете Моими сынами...
2 Кор. 6:18
Время действия — средневековье, 1184 год от Рождества нашего Господа Иисуса Христа. Период между вторым и третьим крестовыми походами. Молодой мужчина, кузнец по имени Бальян, одновременно потерял жену и сына. Из-за их трагической гибели он утратил веру. Он совсем пал духом. Однажды, когда он стучал молотком в своей маленькой кузне, к ней верхом на коне подъехал загадочный незнакомец в доспехах и с оружием, по виду — знатный рыцарь, и попросил подковать несколько лошадей из возглавляемого им отряда. Он пытливо смотрел на мрачного кузнеца, пока тот работал, затем сказал Бальяну, что он — Годфруа, барон де Ибелин, — его настоящий отец, прославленный паладин, возвращающийся со своими воинами в Иерусалим. Годфруа предложил Бальяну присоединиться к отряду.
Сначала Бальян отказался. Почему? Потому, возможно, что утратил способность надеяться. Годы безотцовщины породили в нем недоверие к этому самозваному отцу. Вы можете сами за него ответить, ведь его история во многом похожа на наши истории. Мужчина, выросший без отца, одиноко трудится, вынося на своих плечах все горести жизни. К нему приходит его настоящий отец, личность несколько загадочная, но внушительная, и зовет с собой в путь. Юноша колеблется, как колебались бы и мы, не будучи уверенными в намерениях самозваного отца. Как поступили бы в этом случае вы? Задумайтесь об этом. Вероятно, это поможет вам понять, как вы ответите на предложение, которое делает вам Бог.
После того как Годфруа уехал, Бальян передумал и догнал в лесу отряд, надеясь обрести в Иерусалиме — а он слышал, что такое возможно, — прощение своих грехов. Шаг в верном направлении! Бальян следует за своим отцом ради отпущения грехов, как и множество хороших людей верует в Бога ради прощения. Но намерения отца простираются гораздо дальше. Годфруа пестует Бальяна как Возлюбленного сына, своего наследника (см.: Рим. 8:17). Он отдает своих людей за его жизнь (см.: Ис. 43:4). Они вместе пускаются в путь — для Бальяна это стадия Ковбоя. Отец воспитывает в нем Воина и посвящает его в рыцари. Он отечески наставляет Бальяна в его великом жизненном призвании — в служении истинному иерусалимскому Царю.
Небесное Царство — это вдохновенный образ пути возмужания, и подобные образы могут нам очень помочь. Как пишет Норман Маклин, «самое лучшее, что в любом возрасте человек может сделать в поисках самого себя, — это найти историю, которая что-то ему расскажет о нем самом». Для начала вполне подойдет эта история. А будет еще много других.
Безотцовщина
Вы — сын доброго, сильного и участливого Отца, достаточно мудрого, чтобы руководить вами на вашем пути, достаточно заботливого, чтобы обеспечивать вас всем необходимым, предлагающего пройти вместе с вами шаг за шагом весь путь.
Возможно, вот в это-то нам труднее всего поверить — действительно поверить, поверить всем сердцем, так чтобы это навсегда нас преобразило, изменило наше отношение к каждому дню прожитой нами жизни.
Исходя из тысяч разговоров, которые долгие годы я вел с разными мужчинами в своем кабинете или у лесного костра, и из тех внутренних конфликтов, которыми заполнены страницы моих дневников, я убежден в том, что это корень нашей общей проблемы. Мы, мужчины, просто в это не верим. Наше основополагающее представление о мире сводится к следующему: нам нужно строить жизнь своими силами. За нами никто не наблюдает. О нас никто не заботится. Чем бы ни обеспечивали нас наши отцы, мы не слишком отличаемся от Бальяна в начале его истории. Когда мы сталкиваемся с проблемой, мы должны решить ее самостоятельно или просто держать удар. Если с нами и может произойти что-то хорошее, позаботиться об этом нам придется самим. Многие из нас взывают к Богу как к Отцу, но, честно говоря, Он, похоже, нас не слышит. Мы плохо понимаем, почему. Может быть, мы что-то делаем неправильно? Может быть, Он занят более важными делами? Какой бы ни была причина, нажитый нами в этом мире опыт формирует наше отношение к жизни: мы уверены в своем сиротстве.
Не далее как вчера я разговаривал по телефону с одним моим юным другом, которого ждет последний год обучения в аспирантуре. Мы обсуждали с ним все трудности и проблемы, возникающие в этот период жизни — особенно если добавить сюда его недавнюю женитьбу, — когда я задал ему простой вопрос, чтобы несколько изменить тональность разговора, помочь юноше увидеть дальние горизонты:
— Сэм, а что тебя радует в эти дни?
Минутная пауза. Потом он начал рассказывать мне
о каяке, на который он копит деньги, надеясь купить его в приближающемся сентябре.
— Но у меня такое чувство, что Бог против этого, — добавил он.
Это замечание чем-то насторожило меня. Точнее, оно меня озадачило.
— Почему же? — спросил я.
— Не знаю, — ответил он. — Кажется, мне вообще трудно поверить в то, что Бог желает мне чего-то хорошего.
Ах, ну да. В подобном подозрении этот юноша не одинок.
Сэм начал вслух высказывать свои сомнения:
Мне как раз сейчас вспомнилось... что мой отец никогда со мной не играл. Никогда. Я шел на улицу, а он никогда ко мне не выходил. — Сэм начал что-то понимать. В его истории забрезжил свет. — В детстве я всегда хотел построить себе на дереве крепость. Но мы жили в городе. Потом, когда мне исполнилось тринадцать, мы переселились подальше от города, и это было так здорово! Все деревья были моими. Я начал строить эту крепость, но отец, хотя и работал на стройке, ни разу мне не помог. Раз пять или шесть я занимал в ней оборону. Отец так ко мне и не вышел. Помню, я сидел и думал: «Вот пакость! Ну и кто увидел мою победу?» Печальная история. Меня не удивляло, что Сэму было трудно поверить в то, что Бог желает ему чего-то хорошего. Я сказал:
— Сэм, мне так нравится твоя идея насчет каяка — думаю, что и Богу она тоже нравится.
Долгая пауза, и Сэм ответил за многих мужчин сразу:
— Для меня это звучит так, будто вы говорите по-французски. Я этого не понимаю.
Казалось бы, простая история о мечте купить каяк. Я уже сотни, если не тысячи раз слышал ее от разных мужчин на разных стадиях их жизни, и повествует она все о том же великом сомнении, угнездившемся в наших сердцах. Конечно, каждая из поведанных мне историй гораздо более «глубоководна», нежели бесхитростный рассказ о лелеемой покупке каяка, ведь речь в них идет о погибшей мечте, о жизни, которая по большей части состоит из трудностей и разочарований. Чему бы ни учила нас жизнь, мы — хотя, возможно, и не формулируем это точно такими же словами, — чувствуем себя одинокими. Просто взгляните, из чего состоит жизнь мужчин. Если предложить мне честно оценить свою жизнь за последние тридцать лет, я признаюсь, что основу ее составляли борьба и гульба. Я мучительными трудами продвигаю себя к намеченной цели, в свои сражения вступаю не просто с решимостью, но с порожденной страхом маниакальностью, глубоко внутри себя ощущая, что мне некому доверить что-то делать со мной или за меня. Борьба. А попутно я себе позволяю маленькие удовольствия, чтобы смягчить муки одержимости и одиночества. Рестораны, поиски приключений. Гульба. Жизнь без отца.
Как прав был Макдональд, когда сказал: «Самая трудная и самая радостная вещь на свете — от полноты сердца вскричать „Отец!”... Отказ видеть в Боге своего Отца есть главное зло во всех человеческих делах; неспособность сделать это — наша главная беда». Это наша главная беда. Об этом стоит задуматься. Раньше я и сам не верил в это по-настоящему. Понимаете, безотцовщина стала настолько нормальной — нормальной для нас, — что мы даже особо о ней не задумываемся.
Истинные сыновья истинного Отца
Именно поэтому Иисус снова и снова возвращается все к той же главной теме, подводит к ней Свое учение, Свои притчи, Свои проникающие в глубины сердца вопросы. Если присмотреться — сквозь призму того, что для большинства из нас это ощущение безотцовщины глобально, — думаю, вы обнаружите, что это и в самом деле чрезвычайно близко к средоточию служения Иисуса. «Есть ли между вами такой человек, который, когда сын его попросит у него хлеба, подал бы ему камень? и когда попросит рыбы, подал бы ему змею?» (Мф. 7:9—10). Так как же? Мы спешим дальше читать текст, но я уверен в том, что Иисус задает настоящий вопрос и ждет настоящего ответа. Полагаю, Он сделал здесь паузу и Его проницательные сочувствующие глаза пытливо вглядывались в слушателей. Так как же? Я в нерешительности. Думаю, вы правы. Я бы так не поступил, и, думается мне, за исключением особо порочных людей, ни один отец — даже если он эгоцентрик — так бы не поступил. Иисус продолжает: «Итак, если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него» (ст. 11).