И тем не менее есть что-то жизненно важное и даже необходимое для мужской души, что можно найти только на природе. Позвольте мне вам это пояснить.
Во-первых, стоит вспомнить, что природа — это тот самый мир, который создал Бог и в который Он поместил человека. Он сотворил Адама не из полиэфира, а из «праха земного» и предначертал ему жить не в торговом центре, а на открытом воздухе, на природе. Сотворенный мир природы со всей ее красотой, и разнообразием, и дикостью — это мир, во взаимодействии с которым нам предназначено жить Богом.
В Писании ясно сказано, что в самой ткани существования этого мира содержится много уроков, которые, по замыслу Бога, должна преподнести нам природа. Как сказал Павел, «ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы, так что они безответны» (Рим. 1:20).
Как вы можете вспомнить, когда Бог нисходит до непосредственного общения с Иовом, то в ответ на все его сомнения и вопросы указывает ему на природу:
Давал ли ты когда в жизни своей приказания утру и указывал ли заре место ее?.. <...> Входил ли ты в хранилища снега и видел ли сокровищницы града?.. <...> Кто проводит протоки для излияния воды и путь для громоносной молнии?.. <...> Знаешь ли ты время, когда рождаются дикие козы на скалах, и замечал ли роды ланей? <...> Твоею ли мудростью летает ястреб?.. <...> Можешь ли ты удою вытащить левиафана?..
Иов 38:12, 22, 25; 39:1, 26; 40:20
Есть свои смирение и зрелая мудрость в том, чтобы учиться у природы, усваивать ее уроки, которые нельзя получить ни в какой другой школе. Согласен: сидя за компьютером, я тоже учился смирению, но все это бледнеет по сравнению с тем, чему я учился в горах. А там можно получить еще много других уроков.
Приклоните ухо, и послушайте моего голоса; будьте внимательны, и выслушайте речь мою. Всегда ли земледелец пашет для посева, бороздит и боронит землю свою? Нет; когда уровняет поверхность ее, он сеет чернуху, или рассыпает тмин...
И такому порядку учит его Бог его; Он наставляет его. Ибо не молотят чернухи катком зубчатым, и колес молотильных не катают по тмину; но палкою выколачивают чернуху, и тмин — палкою.
Ис. 28:23-27
Исайя говорит здесь о земледельце — о человеке, работающем в мире природы, — чтобы напомнить нам о том, что существует естественная логика вещей. Для нас это один из величайших уроков природы. Существует естественная логика вещей. В нашем мире нельзя действовать как кому заблагорассудится. Поставьте каноэ бортом к волне, и оно опрокинется. Попробуйте подобраться к вапити с наветренной стороны, и только вы его и видели. Проведите ладонью по неструганой доске, и в кожу вонзятся занозы. Существует естественная логика вещей. И какой же это важный урок для человека! В царстве природы невозможно взять и заказать в номер завтрак, или переключиться на другой канал, или поставить новую версию операционной системы. Вы не можете игнорировать естественную логику вещей — вы должны усваивать ее уроки. Смирение и мудрость приходят к человеку, когда он эти уроки усвоит, когда научится в соответствии с ними строить свою жизнь. Бог наставляет человека с помощью мира природы.
С другой стороны, искусственный мир — это мир, который в основном находится под нашим контролем. Именно поэтому он нам и нравится — мы, мужчины, любим, когда у нас все под контролем. И хорошо, чтобы контроль был дистанционным. Но нет, для мужской души это не благо, и это не благо для его духовности. Бог не находится под нашим контролем, и мир природы помогает мальчику и юноше это осознать. Он достаточно велик, достаточно могуч, достаточно грозен, чтобы вынудить вас перестроиться. Вы — не центр вселенной. В ней есть силы, требующие от вас уважения. Умение жить в гармонии с ними существенно для вашего выживания, не говоря уже о том, чтобы вы могли чувствовать себя счастливым. Таким образом, вполне понятно, что на протяжении столетий совершаемая инициация мужчины почти неизменно выводит его в мир природы, и на долгое время.
Итак, я утверждаю, что столкновение с миром природы — с миром, в который нас поместил Бог, — существенно для мужской инициации. При этом я не считаю, что каждый мужчина должен любить охоту и рыбалку. И все же у природы можно научиться таким вещам, получить от нее такие уроки, которые просто нигде больше не получить. Речь может идти о плавании в открытом море. Речь может идти о езде по проселку на велосипеде. Так означает ли это, что мужчина, предпочитающий городскую жизнь, не в состоянии пройти инициацию и достичь зрелости? Ни в коем случае! К. С. Льюис не был альпинистом или лесовиком. Он проводил свои дни, сидя над книгами, в кабинете и библиотеках. Но для меня важно, что день, прожитый без прогулки, он считал неполным. Нет, не без пятидесятимильного турпохода. Без прогулки в роще. Или в полях. Кстати, стоит попробовать, и я обещаю, что там вас встретит Бог, если только вы от Него не отвернетесь.
Инициация
Прошлой зимой мы, наконец, купили ранчо — это была кульминация эпопеи, на подробное изложение которой здесь места нет. Скажу только, что началась она лет двадцать назад. Одной из решающих причин вложения почти всех наших многолетних сбережений в недвижимость, расположенную в некотором отдалении даже от захолустья, стала забота о благе наших сыновей, которые уже перешли на стадию Ковбоя, и понимание того, что в начавшие быстро улетать годы нашей жизни нам может больше никогда не встретиться столь подходящий вариант. Время пришло — нас просили об этом сердца сыновей. А о чем еще так сильно может мечтать мужчина, как не о том, чтобы быть на коне? Собственно, ранчо продавалось вместе с несколькими лошадьми, которые годами не ходили под седлом, поэтому прошлым летом я попросил одного моего друга, профессионального лошадника, заехать к нам и оценить, что же мы в результате приобрели.
Была там одна лошадь, которую мы никак не могли поймать. Этого не смог сделать даже мой друг Джим, творящий с лошадьми чудеса. В конце концов мы от нее отступились и стали работать с теми, которых сумели загнать в наш круглый кораль. Люк, которому тогда исполнилось двенадцать лет, проникся симпатией к этому неукротимому жеребцу по кличке Мо-Джо и часа два потратил на бесплодные попытки его приручить, делая это при помощи морковки и ласки. У Мо-Джо была эта иногда встречающаяся у лошадей блажь, когда им кажется, что все и вся против них. Он нас просто боялся. Маленький и кроткий Люк выглядел прекрасным решением проблемы, и спустя какое-то время Мо-Джо последовал за ним в кораль. «Да, Люк, — сказал тогда Джим, — похоже, мы уже знаем, чья это будет лошадка».
Ради связности рассказа сразу перескочу вперед. После долгих тренировок по приучению одичавших лошадей к человеку, к узде, к выездке мы в конце концов оседлали Мо-Джо и Люк на него взобрался. Конь рысцой пошел было за Джимом внутри загона, как вдруг резко подался влево — он не взбрыкнул и не попытался сбросить Люка, но Люк полетел на землю. Ох! Это больно, и легко понять, что Люку хотелось заплакать. Кроме того, он был напуган, а Мо-Джо нервничал еще больше. Наступил критический момент. Что бы вы сделали, чтобы в сердце мальчишки не осталось раны? (Стейси все видела и позже мне призналась, что хотела броситься в кораль и утешить Люка.) Помните, я говорил, что в сердце Ковбоя появляется рана, если он постоянно терпит поражения или если никого нет рядом, чтобы объяснить ему причины его неудач и помочь снова сесть в седло? Люк колебался, не зная, на что решиться. Джим подошел и положил ему руку на плечо, сначала чтобы убедиться в том, что Люк расшибся несильно, а потом чтобы дружески ему объяснить, что произошло:
— Ты все делал правильно. Он не хотел тебя сбрасывать. Он слишком резко повернул, вот и все. Мо-Джо тебя любит, Люк, и знаешь, что тебе нужно сделать? Тебе нужно снова сесть в седло. Прямо сейчас. — Долгая пауза. — Ты сможешь, Люк. Пора становиться ковбоем.
— Ладно.
Окруженный любовью и поддержкой, но не избалованный жалостью и телячьими нежностями, Люк вернулся в седло. Остаток дня прошел хорошо, и, когда мы вечером за ужином обсуждали случившееся, Люк воскликнул:
— Я чувствовал себя победителем!
Вот оно! Именно к этому и стремишься на стадии Ковбоя. В тебе есть то, что нужно. Мне понравилось выражение лица Люка, когда он сказал «...победителем!». И это заставляет меня задуматься о том, какое неоконченное дело Бог хочет довести до конца в нас, мужчинах, подняв нас там, где мы упали? Может быть, приступить к инициации, которая так и не начиналась?
Вы, наверное, помните, какое большое значение имело для меня ранчо моего деда на стадии Ковбоя. Оно было для меня даром, и, подобно многим дарам, этот был в конце концов похищен. Когда мне было восемнадцать лет, дед заболел раком и довольно скоро умер. Для меня его смерть оказалась такой мучительной, что я даже не смог заставить себя прийти на его похороны. Тот год ознаменован концом моей истории с ранчо и лошадьми. Перенесемся на два с половиной десятилетия вперед. Друзья, имеющие здесь, в Колорадо, ранчо, пригласили меня на денек покататься на лошадях. О, как я этого ждал! Хотя тем холодным днем в конце января на земле лежал снег, мне не терпелось промчаться по окрестностям. Мне, но не лошади.
У лошадей на ранчо сезон выездки закончился уже пару месяцев назад, и мой конь не был счастлив куда-то там скакать, причем в одиночку и с незнакомым всадником. Он все норовил повернуть назад, к конюшне. Мы начали с ним сражаться, и я совсем было пал духом. «Сделай что-нибудь, Боже. Ты знаешь, как много это для меня значит. Неужели все должно быть так плохо?» Лошадь становилась неуправляемой, и мне это начало казаться символом всей моей жизни. «Почему для меня все должно быть таким трудным?» (А много ли среди нас найдется мужчин, которые хотя бы раз в жизни не говорили себе нечто подобное?) Я боялся, что в любой момент прогулка может превратиться в родео, поэтому готов был уступить, сдаться, свернуть. Но что-то толкало меня вперед. Когда я стал понуждать упрямую лошадь двигаться по трудному для нее рельефу — мы, то и дело чуть-чуть оскальзываясь, поднимались и спускались по крутым заснеженным тропам, — у меня забрезжил вопрос: «Отец, так Ты здесь?»
Одна из форм, в которой запечатлен в моем сердце главный мужской вопрос, — «Есть в тебе то, что нужно, чтобы быть хорошим наездником?». Для другого человека лошади могут мало что значить. Наш вопрос настигнет его в другом месте — на работе, или на спортивной арене, или вообще в сфере финансов. Но для меня вопрос упирается в них, в лошадей. И в тот день, поднявшись на гребень, полностью взяв под контроль лошадь и покорив все трудные тропы, я в глубине души ощутил удовлетворение иного, совершенно неожиданного рода. Бог хотел дать мне ответ на мой вопрос крупицей моего же личного опыта, и только день, подобный сегодняшнему, позволил Ему это сделать. По пути домой я задумался: «А сколько вообще в моей жизни было такого, что я понимал неправильно? Такого, что я списывал на обычные проблемы, на „жизнь трудна", а то и на враждебность ко мне мира, тогда как рядом со мной был Бог, Который в этих испытаниях хотел стать для меня истинным Отцом?»
В обществе мужчин
Для меня, как и для моих сыновей, многие из подобных историй сначала рождались — а теперь рассказываются — в компании мужчин, которые каждый год выезжают в гористые пустоши, расположенные в окрестностях города Моаб (это уже штат Юта), чтобы в свои выходные заняться альпинизмом, ездой на горных велосипедах и всеми теми безумствами, которые почему-то начинаются, когда сугубо мужская компания вырывается в какие-нибудь глухие места на свободу. Утром мы обычно катаемся, потом, в послеполуденную жару, отправляемся к реке Колорадо, чтобы окунуться в нее (единственная наша «ванна» за пять дней), потом возвращаемся на склоны каньона, чтобы лазать по ним до ужина. Наше сообщество включает в себя два поколения — в нем есть подростки, есть молодые люди уже за двадцать и есть мы, их отцы. В общей сложности от десяти до двадцати человек. И это очень плодотворное время, потому что молодые люди сглаживают барьер между отцами и детьми: мальчишки смотрят на них и рады находиться в их обществе, а им, в свою очередь, нравится быть рядом с нами, старшим поколением.
Это имеет большое значение для инициации мужчины. В одиночестве отцу пришлось бы взвалить на себя слишком тяжелое бремя. Нужно мужское сообщество, чтобы ввести мальчишку в мир мужчин и сопровождать молодых людей в их взрослении. Впрочем, на пустошах близ Моаба ни о чем таком не говорят — там просто парни вместе участвуют в приключениях. «Эй, Ник, разведи-ка нам костер». «Эй, Блейн, на этом восхождении ты пойдешь впереди». У нас есть свои ритуалы, например, возле родника мы присуждаем звание «Обнаженный мужчина Холодного ключа» (не нужно много воображения, чтобы понять, почему). Мы разрешаем мальчишкам гонять по грунтовым дорогам, и они просто счастливы. Но главным событием во время этой поездки в окрестности Моаба становятся для них вечерние костры, когда рассказываются разные истории. Не могу дождаться, когда в этом году услышу рассказы Джесса об Испании. Он перешел из категории слушателей историй в рассказчики, так как на своем пути уже давно достиг стадии Ковбоя.
Мне очень понравилась книга «Вечный поток», автор которой — известный в прошлом репортер газеты «Washington Post» Уолт Харрингтон. Это прекрасно написанный рассказ о его пути возмужания, об освобождении, а лучше сказать о спасении, от той жизни, которую большинство мужчин ведет в нашей столице, «городе, где у людей нет друзей — только знакомые. Это город бешеной спешки, где работающие мамы и папы мчатся в детские сады, чтобы успеть туда до шести часов вечера, ведь с этого момента им придется платить доллар за каждую минуту опоздания. Это город, где работа и достижения ценятся превыше всего», город, как мы убеждаемся, фактически убивающий в мужчине душу. Мне знакома эта история. Когда-то я сам там работал. Это город, где полно мужчин, претендующих стать Царями, но никогда не бывших ни Ковбоями, ни Воинами, ни Любящими. Как предостерегает Харрингтон, «Вашингтон — это будущее Америки».
Чтобы «проложить себе путь», что пытается сделать большинство мужчин, Харрингтон работал по семьдесят часов в неделю без выходных. Работал он и во время отпуска, все писал и писал. Работал в Рождество. Жил на «острие современной жизни», что означает — он и его жена работали в сумасшедшем режиме, их дети практически жили в детском саду, счета за мобильники были астрономическими. «Сейчас это звучит ужасно, но пока мы, словно безжалостные специалисты по организации труда, строили свою жизнь, мы считали, что у нас все в порядке». Внутреннее освобождение Харрингтона происходило преимущественно в сельской местности штата Кентукки, где он со своим тестем и его приятелями в каждый День благодарения охотился на кроликов. Когда тесть в первый раз позвал Уолта пойти с ними на охоту, тот хотел было отказаться, считая это варварским занятием, но все-таки пошел и в тот день подстрелил своего первого кролика. В этот момент, признается Харрингтон,
...моя жизнь полностью изменилась, хотя я этого сразу не осознал. Лишь на следующий год я понял, что в тот день мне лучше было стрелять из дробовика не с таким сильным дульным сужением ствола, а с умеренным, при котором кучность боя меньше, что повышает шансы попасть в цель. И лишь через несколько лет я дошел до того, что сменил ружейную дробь номера 7.5 на дробь 6-го номера, у которой убойная сила больше. Но только через пять лет я научился делать то, что Алекс, Бобби, Льюис и Карл делали запросто, — они давали вспугнутому кролику отбежать ярдов на двадцать пять, прежде чем выстрелить в подпрыгнувшее животное несколько выше «центра мишени», так чтобы разлетающиеся дробинки накрыли только голову и переднюю часть тела, а мясистая задняя часть не оказалась испорченной для еды. И самое главное — прошло чуть ли не десятилетие, пока я осознал, какую честь оказали мне эти люди, приняв меня в свой круг, и тогда я начал записывать их историю, к тому времени ставшую уже и моей историей. Иногда я задумываюсь над тем, как сильно отличалась бы моя сегодняшняя жизнь, если бы тот кролик не заскочил в штабель кедровых бревен, если бы Карл не устоял перед искушением выстрелить из своего ружья, если бы я вообще не познакомился с Алексом, Бобби, Льюисом и Карлом.
Общение с этими старыми охотниками изменило жизнь Харрингтона. Оно его просто спасло. И он первый признаёт, насколько редко встречается такое сообщество мужчин. Я годами упорно завоевывал дружбу мужчин — приходится быть упорным, чтобы найти друзей и поддерживать с ними дружбу, — и буквально двумя руками держался за наши вылазки в окрестности Моаба и охоту на вапити, когда мужчины, мальчишки и юноши собираются вместе. Я знаю, это редкость, но этого можно добиться. Это нужно вам, и это нужно вашим сыновьям.
Тяжелый труд
Должен сказать, что есть свой ритм у нашей планеты и свой ритм у живущего на ней мужчины. В наилучшем своем проявлении этот ритм — гармония дисциплины и свободы. Будни и выходные. Учебный год и летние каникулы. Утро понедельника и вечер пятницы. Убери в своей комнате и можешь идти гулять. На стадии Ковбоя мы обучаем мальчишку — причем мы, тоже проходящие инициацию, сами извлекаем из этого наиважнейший урок — сочетать приключения и тяжелый труд.
У нас в окрестности живет достаточно много одиноких женщин, и, похоже, за последние несколько лет каждая из них раза по три переезжала с места на место. Это было хорошо для мальчиков — мы подключали их к процессу перетаскивания вниз по лестнице диванов и холодильников и погрузке ящиков в арендованные фургоны. Разумеется, иногда они жаловались, как это свойственно всем мальчишкам: «Мы рабы наших соседей», но на более глубоком уровне это шло им на пользу, что они и сами понимали.
На этой стадии идеальными были бы миссионерские поездки. Для становящегося мужчиной мальчика увидеть, как живут в развивающихся странах, вплотную столкнуться с бедностью, помогать строить дома, кормить голодающих, обучать их английскому языку — это урок, который он никогда не забудет. Как и вы. После состоявшегося у меня несколько недель назад разговора с группой мужчин о стадиях возмужания один из них, лет шестидесяти с лишним, мне сказал, что во время своей недавней недельной миссии в Коста-Рику словно прошел все стадии инициации. «Сначала я чувствовал себя Возлюбленным сыном, просто отправившимся в путешествие. Там была красивая природа, и меня не раз охватывало чувство землепроходца. Ощущая отеческую любовь к местным ребятишкам, я понимал, что наш Отец любит меня. Потом, когда началась работа (мы строили здание школы), я чувствовал себя юным Ковбоем, который впервые в жизни учится работать». Этот мужчина сиял. Изыщите способы привлечь ребенка к самостоятельному труду. Блейн хотел повесить у себя в комнате несколько полок. Когда мы с ним этим занялись, я протянул ему дрель со словами: «На вот, сверли». Смысл ясен: ты в силах это сделать. Поэтому меня не удивило, когда этим летом сыновья решили построить у нас на ранчо крепость и не захотели принять от меня помощь. Я почувствовал легкое разочарование, но радость за них была сильнее. Они выслушали только самые необходимые советы, а потом все делали сами, построив свою крепость (конечно же) так высоко на дереве, как только смогли. Лесенки, электроинструмент, самые разные пиломатериалы, входной люк на петлях. Если вы предоставите молодому человеку широкие возможности, он, скорее всего, даже не посчитает то, чем занят, работой.
Тем временем я сам прошел некую часть инициации, решив перекрасить крыльцо. Я купил краску, которая мне понравилась, с учетом надежности марки, и в магазине проверил оттенок цвета. Когда я вылил ее в корыто, чтобы начать красить валиком, мне показалась, что она немного темновата, но я подумал, что, может быть, она посветлеет, когда впитается и высохнет. Не посветлела. Теперь у меня почти все крыльцо имеет цвет, который мне не по душе. И опять же во мне проснулось это чувство безотцовщины. Почему Бог меня не предостерег? Почему я не последовал написанному на этикетке совету — попробовать краску где-нибудь в уголке, прежде чем окрашивать большие площади, а также не красить в такие жаркие дни, когда на крыльце можно зажарить кабана. Мне не хотелось тратить время на проверку. Я хотел сделать все быстрее. Хотя день был именно таким — жарким. Все тот же старый принцип «семь раз отмерь...» Я не подчинился дисциплине и поплатился. Понимаете, нам много чему нужно научиться, прежде чем мы станем по-настоящему сильными людьми. Существует естественная логика вещей.
Эта мудрость годится и для приключений. Есть в мальчишке или мужчине нерешительность? Займитесь этим. Что порождает в нем ощущение своей силы, храбрость и уверенность в себе? Займитесь этим. И, наконец, как вы будете противостоять этому врожденному себялюбию мужчины, как вы научите его служить людям? Займитесь этим. Моргана, кстати, никто не учил ремонтировать автомобили или что бы то ни было еще. В такой семье, как его, принадлежащей к верхушке среднего класса, вы просто звоните ремонтнику. Поэтому несколько лет назад в возрасте двадцати двух лет он в качестве этапа своей инициации пошел работать в мастерскую по ремонту автомобилей. Точно так же Аарон, которому тоже за двадцать, на протяжении года занимался чисткой ковров на дому. Это хорошая работа для Ковбоя. Между прочим, вы, те, кто постарше, в качестве очередного этапа инициации можете для начала почистить собственные ковры, а не просто заплатить кому-то, кто сделает это за вас. Когда Харрингтон усвоил некоторые уроки стадии Ковбоя, он начал понимать, сколько самых разных возможностей инициации упустил в течение своей взрослой жизни:
Я даже не знал, как поменять глушитель в собственной машине. Когда я обзавелся своим домом, я тратил деньги на водопроводчиков, которые чинили подтекающие краны, и электриков, которые меняли сломанные выключатели. Я нанял дизайнера для благоустройства участка и садовника, чтобы дважды в год подстригать кусты и чистить газоны. Мой отец, даже если бы мог себе это позволить, ни за что бы не отдал такие значительные дела в собственном хозяйстве в наемные руки. Но я делал то, что и полагается делать молодым людям в Америке. Я вращался в высшем обществе. Я обедал с президентом. Странно, но, несмотря на мое восхождение по социальной лестнице, моей самой простой и самой заветной мечтой было научить Мэтта [сын Харрингтона] хоть чему-то из того, чему научил меня отец. Отец научил меня, что мужчина убивает животных и их ест. Из животных течет кровь. Умей с этим жить. Он научил меня, что мужчина стремится покорить свой мир, каким бы этот мир ни был. Мужчина не сидит и не хнычет — он действует. Самое главное, мужчина никогда не бессилен, каким бы бессильным он ни был. Может быть, эта философия проистекала из тяжелых обстоятельств его жизни, но такие ее благородные качества, как доброта и сила, жизнеспособность и самобытность, очевидны.
«Вечный поток»
Наставники и советчики
Да, я согласен, согласен. Если этого еще не произошло, он скоро снова застучит, и сильно застучит, в одиноком уголке вашего сердца. Он — это все тот же вопрос: «Но кто это сделает для меня? Для моего сына? Где мне это теперь искать, когда мне уже тридцать восемь... шестьдесят два?»
Мой ответ многих мужчин рассердит, даже не знаю, почему. Ответ — Бог. Это для вас сделает ваш Отец.
Я так много видел мужчин, уходивших в разочаровании после того, как я им это говорил. Может быть, это связано с какой-то неисцеленной раной, нанесенной их отцами. Или они не сознают, что возможна близость к Богу более проникновенная и задушевная, нежели все испытанное ими до сих пор. Но не отчаивайтесь, братья мои. Бог хочет быть вашим Отцом. И в какие-то моменты вашей жизни Он отечески вас наставлял, а у вас просто не было глаз это увидеть. По сути, даже самый лучший земной отец не смог бы сделать для вас больше. Он и не предназначался быть для вас всем. Нет, он просто должен был привести вас к истинному Отцу.
Бог иногда присылает в нашу жизнь нужных мужчин, чтобы «заполнить пробел». Та история с рыбной ловлей на Саут-Платте — лишь одна из сотен, которые я мог бы вам рассказать. Я научился чинить свой «фольксваген», понаблюдав за механиком, к которому обратился по этому поводу, и поговорив с ним об автоделе. Скалолазанию я научился еще от одного человека, а любить Шекспира — благодаря моему школьному учителю драматического искусства. Некоторые из моих нынешних наставников давно умерли — Клайв Льюис и Джордж Макдональд, Иоанн Креста и Фома Кемпийский. Я так многому от них научился!.. Бесценный урок может быть преподан нам самым неожиданным образом. Мы можем найти наставника, который проведет нас через многие стадии, но все мы теперь понимаем, как трудно его найти. Не требуйте, чтобы все свелось к одному-единственному человеку.
Вы, мамы, если у вас в доме нет для этого мужчины, сами отведите сына в бойскауты или в церковную организацию, где предлагаются реальные приключения. Пусть он займется спортом — не обязательно с напряженным графиком тренировок в клубной команде, а чем-то для него увлекательным и не слишком обременительным, скажем в группе отдыха и туризма, как правило, существующей где-нибудь поблизости. Пусть в школе он пройдет курс обучения в столярной мастерской. Отправьте его в летний лагерь, а когда он станет чуть постарше, пусть сам работает в таких лагерях. Возможно, на протяжении нескольких лет рядом с вашим сыном не было мужчины, чтобы взять его под свое крыло, — то, о чем сейчас горестно вспоминают многие мужчины, читающие эту книгу. Но им Отцом будет Бог. Если мы не можем на Него уповать, то я не знаю, что и сказать. Мы все погибнем.
По моему опыту, подтвержденному историями, которые рассказывали мне многие мужчины, Бог хочет совершать нашу инициацию непосредственно, лично, Своей рукой. Он стремится к таким же отношениям с нами, в каких был с Ним, свершая Свой земной путь, Иисус. Помните, вы — сын доброго, сильного и участливого Отца, достаточно мудрого, чтобы руководить вами на вашем пути, достаточно заботливого, чтобы обеспечить вас всем необходимым, предлагающего делать на этом пути вместе с вами каждый ваш шаг. Что бы еще ни казалось вам истинным, это — самое истинное.
Не просто испытание
Вот еще одна история об инициации. В прошлом году Сэм, Морган, Пи-Джей и я охотились на вапити, одновременно исследуя новый для нас горный склон в северно-западной части штата Колорадо. Когда день стал клониться к вечеру, мы с Сэмом спустились к машине — отчасти потому, что я собирался еще немного поизучать окрестности, отчасти потому, что не хотел всю дорогу идти в темноте (почему — вы поймете из следующей главы). Морган и Пи-Джей остались на горе, надеясь в сумерках наткнуться на добычу, а потом идти вниз уже в полной темноте. Пытаясь обогнуть несколько каменных круч, они проскочили слишком далеко вправо, мимо ведущей по восточному каньону тропки к машине. Положение менялось от плохого к худшему. Морган потерял свой компас и рацию. В рации Пи-Джея начали садиться батарейки, и мы лишились связи. Они ошибались относительно того, в каком месте дорога упирается в гору, и после двух часов блужданий вслепую поняли, что окончательно заблудились.
Это ужасное ощущение — вдруг понять, что ты заблудился, особенно если ты новичок в горах, как Морган. Впрочем, головы они не потеряли и продолжали двигаться на юг, зная, что рано или поздно выйдут на берег реки Колорадо. Воду они нашли в каком-то ручейке, благо у Моргана были дезинфицирующие таблетки. Через четыре часа — им показалось, что ночь уже прошла, — они снова смогли связаться с нами по рации. Сквозь шум и треск донесся слабый сигнал, тогда они для ориентировки выстрелили, и мы им сообщили, что их услышали. В общем, они смогли выйти к дороге и мы с ними встретились за несколько миль от предполагавшегося места встречи. В тот вечер уже в лагере Морган отошел в сторонку, пытаясь разобраться в случившемся. И вот что, с его точки зрения, произошло: Меня, словно осиный рой, донимали обвинения: «Ты кретин. Ты поддался панике. Тебе здесь не место». Я рискнул спросить у Бога: «А что Ты обо мне думаешь?» И Он ответил даже более ясно, чем всегда: «Все это устроил для тебя Я. Ты со всем справился. Я горжусь тобой. Ты молодец». Тогда-то я и подумал обо всем, что было сделано хорошо... о том, что у меня не было наставника в занятиях охотой, но благодаря книгам и прошлому опыту я кое-чему научился. У меня был компас, были на всякий случай дезинфицирующие таблетки, были хорошая карта местности и аварийный комплект снаряжения, чтобы продержаться ночь в горах. Потом я осознал, что Бог говорит со мной о чем-то большем, чем просто охотничья вылазка. У меня только что закончились едва ли не самые трудные месяцы в моей жизни, во всяком случае — самые трудные в моей семейной жизни. Новые, родительские обязанности потребовали от нас огромных усилий — и от меня лично, и от нашей семьи, — и вот нашему Джошу уже пять месяцев. Я почувствовал, что Бог говорит: «В данный момент и в данных обстоятельствах ты просто не смог бы лучше выстроить свою жизнь. Я доволен тобой, Я очень за тебя рад».
То, что выглядело неприятным ночным происшествием, случившимся из-за недостатка мужской мудрости и силы, оказалось актом инициации, подтверждением мужественности. Это было не просто испытание, не просто трудности. В этом участвовал Бог, и благодаря Его истолкованию произошедшего молодой человек услышал слова, которые все мы жаждем услышать. Убежден, что такого рода вещи происходят в нашей жизни чаще, чем мы думаем, и будут происходить с еще более отчетливым пониманием нами происходящего, когда мы доверим Богу снова провести нас через пропущенные стадии, такие как стадия Ковбоя, чтобы завершить в нас то, что еще не завершено.