– Я пришла, чтобы выполнить твою просьбу, – сказала Масури. От нее пахло насмешкой. – А ты говоришь мне, что не позволить оказать тебе эту услугу, пока я не отвечу на твои вопросы?
– Почему ты это делала, Масури? – повторил Перрин. – Довольно с этим.
– Я планировала использовать его, – сказала стройная Айз Седай.
– Использовать его.
– Влиять на того, кто звал себя Пророком Дракона, могло бы быть полезным. – Она пахла смущением. – Это было другое время, Лорд Айбара. До того, как я узнала Вас. До того, как любой из нас узнал Вас. – Перрин хмыкнул.
– Я была глупа, – сказала Масури. – Это ты хотел от меня услышать? Я была глупа, и с тех пор я многому научилась.
Перрин посмотрел на нее, потом вздохнул, протягивая руку. Это было ответ Айз Седай, но один из самых откровенных, которые он слышал. – Сделай это –, сказал он. – И спасибо тебе".
Она взяла его руку. Он чувствовал, что его усталость испарилась – чувствовал, что её оттолкнуло назад, как старое стеганое одеяло, засунутое в маленькую коробку. Перрин чувствовал себя подкрепленным, усиленным. Сильным снова. Он практически подпрыгнул, вставая на ноги.
Масури осунулась, садясь на его кровать. Перрин согнул свою руку, глядя вниз на кулак. Он чувствовал, что мог бросить вызов любому, даже самому Темному.
– Эти ощущения замечательны.
– Мне говорили, что я хороша в этом виде плетения, – сказала Масури. Но будь осторожен, оно…
– Да, – сказал Перрин. – Я знаю. Тело все еще уставшее. Я, просто этого не чувствую.
И, как он считал, эта последняя часть была не совсем верной. Он мог чувствовать свою усталость, как змею глубоко в норе, затаившуюся и ждущую. Она снова поглотит его.
Это означало, что он должен закончить свою работу первым. Он глубоко вздохнул, а затем призвал к себе свой молот. Тот не двигался.
|
|
Верно, подумал он. Это реальный мир, а не волчий сон. Он подошел и сунул молот в петли на его поясе, новые, которые он сделал, чтобы держать более крупный молот. Он повернулся к Чиад, которая стояла в дверном проеме; еще он чуял запах Байн вне комнаты, там, куда она отступила. – Я найду его, – сказал Перрин. – Если он будет ранен, то я принесу его сюда.
– Сделай это, – сказала Чиад, – но ты не найдешь наш здесь.
– Вы собираетесь в Меррилор? – удивленно спросил Перрин.
– Кто‑то из нас, – ответила Чиад, – должен приносить сюда раненых для исцеления. Это не то занятие, которым могли бы заниматься гай'шайн раньше, но это то, что мы должны сделать сейчас.
Перрин кивнул, а затем закрыл свои глаза. Он представил себя близким ко сну, скользящим. Время, проведенное им в волчьем сне хорошо натренировало его разум. Он мог одурачить себя, концентрируясь. Это не меняло мир здесь, но меняло его восприятие.
Да…. скользить близко ко сну … и здесь был путь. Он выбрал ответвление в сторону волчьего сна во плоти, и поймал лишь намек на то, что у Масури перехватило дыхание, когда почувствовал себя переходящим между мирами.
Он открыл глаза и рухнул в порывы ветра. Он создал карман спокойного воздуха, а затем приземлился на окрепшие ноги. Только несколько кривых стен напоминали о дворце Берелейн на этой стороне. Одна из них развалилась, камни разбило и унесло в небо ветром. Город перед ним практически исчез, груды камня здесь и там указывали на места, где когда то стояли здания. Небо стонало как гнущийся металл.
|
|
Перрин сжал молот в руке и вышел на охоту. В последний раз.
Том Меррилин сидел на большом, почерневших от сажи валуне, покуривая трубку, смотря на конец мира.
Он знал способ или два как найти лучшее место, чтобы смотреть представление. Он рассудил, что здесь было самое прекрасное место в мире. Его валун был прямо перед входом в Бездну Рока, настолько близко, что, если бы он откинулся назад и прищурился, то смог бы всмотреться и уловить немного огней и теней, играющих внутри. Он поглядел туда. Ничего не изменилось.
Оставайся в безопасности там, Морейн, подумал он. Пожалуйста.
А еще он был достаточно близок к краю пути, чтобы обозревать долину внизу. Он пыхтел своей трубкой, крутя свой ус.
Кто должен был это записать. Он не мог провести всё время, беспокоясь о ней. Поэтому, он искал в своем уме правильные слова для описания того, что видел. Он отбросил слова вроде "эпический" и "знаменательный". Они были затерты от чрезмерного использования.
Волна ветра дула через долину, развевая кадин'сор айильцев, сражающихся с врагами в красных вуалях. Молнии выросли, ударив в линию Принявших Дракона, удерживающих путь к входу в пещеру. Эти вспышки отправляли людей в воздух. Затем, вместо этого, молнии стали бить по троллокам. Облака метались взад и вперед, как будто Ищущие Ветер захватывали контроль над погодой, а Тень возвращала его обратно. Ни одной из сторон пока не удалось обладать явным преимуществом надолго.
Громадные темные звери опустошали долину, убивая с легкостью. Гончие тьмы не падали, несмотря на совместную работу дюжин. Правая часть долины была покрыта густым туманом, который, по каким‑то причинам, штормовые ветры не могли сдвинуть.
|
|
"Кульминационный"? думал Том, жуя кончик своей трубки. Нет, слишком ожидаемо. Если ты используешь слова, которые люди ожидают, они начинают скучать. Великая баллада должна быть неожиданной.
Никогда не будь предсказуемым. Когда люди начинают предсказывать твои действия, когда начинают предугадывать твои взмахи, искать мячик, который ты спрятал ловкостью рук, или улыбаться до того, как ты добрался до поворотной линии в своем рассказе – приходит время упаковать свой плащ, поклониться еще раз для хороших манер, и убраться подальше. В конце концов, этого они ожидают от тебя меньше всего, когда все идет хорошо.
Он откинулся назад снова, всматриваясь в туннель. Он не мог видеть ее, конечно. Она была слишком далеко внутри. Но он мог чувствовать ее, в своем уме, из‑за связи.
Она смотрела на конец света, упорно и решительно. Не удержавшись, он улыбнулся.
Ниже, битва крутилась, как мясорубка, разрывая мужчин и Троллоков на куски мертвой плоти. Айил воевали на периферии поля боя, занимая своих захваченных Тенью кузенов. Казалось, что они равны, или были равны пока не прибыли Гончие Тьмы.
Они были неустанными, эти Айил. Они казались совсем не уставшими, хотя уже прошло… Том не мог положить палец на то, сколько времени прошло. Он спал возможно пять или шесть раз, после того, как они прибыли в Шайол Гул, но он не знал, отмечало ли это дни. Он проверил небо. Никакого признака солнца, хотя направляющие Ищущих Ветер – и Чаша Ветров – вызвали большую линию белых облаков, которые врезались в черные. У облаков, казалось, было собственное сражение, обратное изображение борьбы ниже. Черное против белого.
"Коварные?" – подумал он. Нет, это не то слово. Он создаст балладу, это уж наверняка. Ранд это заслужил. Морейн тоже. Это будет ее победа настолько, насколько и его. Он нуждался в словах. Правильных словах.
Он искал их, когда слышал айильцев, бьющих копьями о щиты, когда они бежали в битву. Когда он слышал воющий ветер в туннеле, и когда он мог чувствовать, что она стоит до конца.
Внизу, Доманийские арбалетчики отчаянно заряжали. Когда то тысячи их стреляли. Теперь осталась только часть их.
"Возможно… неустрашимые".
Слово было верным, но и неверным. Оно не будет неожиданным, хотя и очень, очень правдивым. Он чувствовал это в собственных костях. Его жена сражалась за свою жизнь. Силы Света бились на грани смерти. Свет, но он боялся. За нее. За них всех.
Но слово было переходным. Ему нужно было что‑то лучше, что‑то совершенное.
Ниже тайренцы отчаянно разили копьями атакующих троллоков. Принявшие Дракона сражались разнообразным оружием. Последняя паровая повозка, перевозившая стрелы и болты через врата из Байрлона, лежала неподалеку разбитая. Им не подвозили припасы уже много часов. Искажение времени здесь, бушующая буря, была порождением Единой Силы.
Том особо отметил вагон – он должен придумать, как передать его диковинность, показать, как его холодные железные борта отбивали стрелы, пока он не разрушился.
В каждой линии здесь был героизм, в каждой руке, натягивавшей тетиву или сжимавшей оружие. Как описать это? Но как описать также страх, разрушение, странность всего этого? В прошлый день – день странного кровавого перемирия – обе стороны прервали бой, чтобы убрать тела.
Ему нужно слово, которое передаст это ощущение хаоса, смерти, какофонии, чистой доблести.
Ниже группа усталых Айз Седай двигалась по пути, где ожидал Том. Они миновали лучников, бдительно осматривающих поле боя в поисках Исчезающих.
"Изысканный", – подумал Том. Вот хорошее слово. Неожиданное, но истинное. Величественно изысканный. Нет, не "величественно". Лучше оставить слово само по себе. Если слово верное, его не нужно подчеркивать. Если неверное, добавляя другие слова, ты только сделаешь его еще хуже.
Вот на что должен быть похож конец. Небо, разорванное на части, пока соперники борются за контроль над самими элементами, люди из разных наций, которые держатся из последних сил. Если Свет одержит победу, это произойдет на грани поражения.
Конечно, это приводило его в ужас. Хорошая эмоция. Это нужно включить в балладу. Он затянулся трубкой, понимая, что делает это, чтобы унять собственную дрожь. Неподалеку взорвалась вся скальная стена долины, осыпав камнями людей, сражавшихся ниже. Он не знал, кто из направляющих это сделал. На этом поле боя были Отрекшиеся. Том старался на попадаться им на пути.
Вот что ты получил, старик, напомнил он себе, за то, что не знал, когда уйти. Он был рад, что не имел возможности бежать, что его попытка оставить Ранда, Мэта и прочих оказалась неудачной. Неужели он правда хотел отсидеться где‑нибудь в тихой таверне, пока идет Последняя Битва. И оставить ее в одиночестве?
Он покачал головой. Он был так же глуп, как и любой мужчина или женщина. Он просто был достаточно опытен, чтобы распознать это. Прошлое несколько сезонов, прежде чем он сложил воедино все части головоломки.
Приближающиеся Айз Седай разделились, некоторые остались ниже, а одна направилась прямо в пещеру. Кадсуане. Теперь здесь было меньше Айз Седай, чем прежде – они понесли потери. Конечно, большинство из тех, кто пришел сюда, знали, что их ждет смерть. Эта битва была самой отчаянной, и те, кто тут сражался, имели небольшие шансы уцелеть. Из каждых десяти, кто пришел к Шайол Гул, еще стоял только один. Том знал, что старый Родел Итуралде, прежде чем принять командование, написал прощальное письмо жене. Так же, как и он сам.
Кадсуане кивнула Тому, затем продолжила путь в пещеру, где Ранд сражался за судьбу мира.
Как только она повернулась к Тому спиной, он достал один нож – в другой руке он все еще держал трубку у губ – и метнул. Нож вонзился Айз Седай в спину, точно посередине, перебив позвоночник.
Она упала, как мешок с картошкой.
Нет, это слишком затасканный термин, подумал том, попыхивая трубкой. Мешок картошкой? ТЕБЕ нужно какое‑то другое сравнение. Кроме того, как части падают мешки с картошкой? Не часто. Она упала как… как что? Как ячмень из драного мешка, высыпавшийся в кучу на полу амбара. Да, так лучше.
Когда Айз Седай упала на землю, ее плетения исчезли, явив другое лицо за маской Кадсуане. Он смутно помнил эту женщину. Доманийка. Как там ее звали? Джини Кайд. Да, так. Она была симпатичная.
Том покачал головой. Ее походка была совершенно неправильной. Неужели никто из них не понимает, что походка является более важной отличительной чертой любого человека, чем нос на лице? Всякая женщина, которая старалась проскользнуть мимо него, полагая, что сменив лицо и платье – может быть, еще голос – может его одурачить.
Он слез со своего места, подхватил тело и поместил в расщелину неподалеку – там уже было пять тел, так что она потихоньку наполнялась. Он набил свою трубку, а затем снял свой плащ и накинул его на Черную сестру, прикрывая также ее выглядывающую руку.
Он еще раз посмотрел в глубину тоннеля – хотя он и не видел Морейн, это его успокаивало. Затем он вернулся на свое место и достал лист бумаги и карандаш. И – под гром, крики, взрывы и завывания ветра – он начал слагать.
Глава 45
Щупальца тумана.
Кости стучали в его голове, когда Мэт нашел на Высотах Грэйди с Олвером и Ноэлом. В руке он нес треклятое рандово знамя, завязанное в небольшой узелок. Вокруг лежали тела, оружие и обломки доспехов, и кровь покрывала скалы. Но битва здесь закончилась, врагов уже не осталось.
Ноэл, сидевший на лошади, улыбнулся Мэту. Олвер сидел в седле перед ним, сжимая Рог. Олвер выглядел истощенным из‑за Исцеления Грэйди – Ашаман стоял перед лошадью – но также и гордым.
Ноэл. Один из героев Рога. Проклятье, это имело смысл. Сам Джейин Далекоходивший. Что ж, но Мэт не стал бы пытаться занять местечко рядом с ним. Ноэлу это, может, и нравилось, но Мэт никогда не станет танцевать под чужую дудочку. Не станет даже за само бессмертие.
– Грэйди! – сказал Мэт. – Ты славно поработал на реке. Вода вернулась точно тогда, когда была нам нужна!
Лицо Грэйди было пепельно‑бледным, словно он увидел нечто, чего не хотел видеть. Он кивнул:
– Что… Что это…
– Объясню в другой раз, – ответил Мэт. – А сейчас мне нужны проклятые врата.
– Куда? – спросил Грэйди.
Мэт глубоко вздохнул, сдерживая себя.
– Шайол Гул. И обругайте меня дурнем.
Грэйди покачал головой.
– Это невозможно, Коутон.
– Ты слишком устал?
– Я устал, – согласился Грэйди. – Но дело не в этом. Что‑то случилось у Шайол Гул. Врата, которые пытаешься там открыть, искажаются. Сам Узор… искривился, если в этом есть какой‑то смысл. Долина теперь – лишь одно из многих мест, где нельзя открыть врата.
– Грэйди, – сказал Мэт. – Для меня в этом столько же смысла, сколько в игре на арфе без пальцев.
– Нельзя Переместиться к Шайол Гул, Коутон, – раздраженно сказал Грэйди. – Попробуй что‑нибудь еще.
– Как близко ты можешь меня переправить?
Грэйди пожал плечами.
– В один из лагерей разведчиков, в дне пути, вероятно.
Целый день пути. Эта тяга внутри Мэта становилась все сильнее.
– Мэт? – спросил Олвер. – Я думаю, мне нужно пойти с тобой, верно? В Запустение? Герои ведь нужны, чтобы драться там?
Это было похоже на правду. Притяжение становилось невыносимым. Кровавый пепел, Ранд, оставь ты меня в покое, ты…
Мэт остановился. Его внезапно осенило. Лагерь разведчиков.
– Ты имеешь в виду один из этих шончанских патрульных лагерей?
– Да, – сказал Грэйди. – Теперь, когда врата не действуют, они докладывают нам о том, как там проходит битва.
– Ну, что ж, не будем просто сидеть здесь с глупым видом, – сказал Мэт. – Открывай врата. Пойдем, Олвер. У нас еще осталась работа.
– Ааах… – Шайсам ворвался на поле бое в Такандаре. Так безупречно. Так приятно. Его враги убивали друг друга. И он… он вырастал все больше.
Его разум был в каждом туманном щупальце, что катились сейчас по долине. Души троллоков… ну, не удовлетворяли его. И все же, даже простым зерном можно насытиться, если его много. И Шайсам поглощал их во множестве.
Его марионетки брели вниз по склону холма, окутанному туманом. Троллоки с их кожей, лопнувшей, словно она кипела. С мертвыми белыми глазами. Едва ли они ему еще нужны, после того как его души дали ему материал, чтобы восстановить себя. Его безумие отступило. В основном. Ну, не в основном. В достаточной мере.
Он шел в центре туманного сгустка. Он еще не возродился, не полностью. Ему нужно место, которое можно заразить, место, где барьеры между мирами истончились. Там его сущность может впитаться в камни и принести в это место его осознание. Этот процесс займет годы, но когда это случится, его станет труднее убить.
Прямо сейчас Шайсам был хрупок. Эта смертная оболочка, которая шла в центре его разума… он бы связан с ней. Он был Фейном. Паданом Фейном.
И все же он был огромен. Эти души позволили поднять еще больше тумана и – в свою очередь – туман находил новых, чтобы пожирать. Перед ним люди сражались с порождениями Тени. Все они дадут ему силу.
Его рабы вышли на поле боя, и немедленно обе стороны схватились с ними. Шайсам задрожал от радости. Они не видели. Они не понимали. Рабы были здесь не для боя.
Они были там, чтобы отвлечь.
Пока продолжался бой, он переслал свою сущность в туманные щупальца, затем вонзил их в тела дерущихся людей и троллоков. Он захватил Мурддраала. Обратил его. Использовал.
Вскоре, вся эта армия будет его.
Он нуждался в силе, если его древний враг. его дорогой друг решит атаковать его.
Те двое друзей‑ врагов были заняты друг другом. Отлично. Шайсам продолжал свои атаки, атаки на врагов с обеих сторон, и их последователей. Некоторые пытались напасть на него, попав к ему в туман, в его объятия. Конечно он убил их. Это была его истинная сущность. Он пытался создать этот туман еще будучи Фейном, но тогда он не был достаточно зрелым.
Они не дотянутся до него. Ни один живой не мог выжить в его тумане. Когда‑то это была просто безмозглая тварь. Она не была ИМ. Но теперь она поймана в нем, он унес в себе ее семя, и этой смерти – этой чудесной смерти – была дарована плодородная почва в человеческой плоти,
Три сущности слились в нем. Туман. Человек. Хозяин. Этот прекрасный кинжал – сейчас кинжал несла его физическая оболочка – взрастил нечто восхитительное, новое и древнее одновременно.
Итак, туман был им, но также и не был им. Безумный, но он был его телом, и он нес его разум. Чудесно, что с этими облаками в небе не нужно беспокоиться, что солнце не прогонит его.
Так прекрасно, что его старый враг так приветствует его. Его физическая оболочка в сердце ползущего тумана рассмеялась, пока его разум – сам туман – гордился тем, как все идеально.
Это место будет принадлежать ему. Но только после того, как он поглотит Ранда ал'Тора, сильнейшую душу из всех.
Какой замечательный праздник!
Гаул цеплялся за скалы у Бездны Рока. Ветер рвал его на части песок и осколки скал впивались в его тело, оставляя царапины на его коже. Он рассмеялся в водоворот тьмы.
– И это все? – закричал он наверх. – Я жил в Трехкратной Земле! Я слышал, что Последняя Битва должна быть великой, а не сбором цветов под кровом моей матери!
Ветер подул сильнее, как будто в наказание, но Гаул вжался в камень, скрываясь от ветра дувшего не на него. Он потерял свою шуфа и привязал часть его рубашки на нижнюю часть лица. У него осталось одно копье. Остальные потеряны или сломаны.
Он подполз к отверстию в пещере, которая лежала перед ним. Тонкая фиолетовая вуаль преграждала путь вперед. Фигура в черном появились перед проходом. Возле нее ветры стихли.
Щуря глаза от ветра, Гаул бесшумно подполз к фигуре и метнул свое копье.
убийца с проклятием развернулся и схватил копье рукой. Он был силен как сталь. Я сожгу тебя! крикнул он Гаулу.
Гаул отскочил назад, Губитель кинулся за ним, а потом пришли волки. Гаул прыгнул и исчез в камнях. Губитель был очень силен здесь, но то, что он не мог видеть, он не мог убить.
Волки нападали на Губителя, пока он не исчез. Там были сотни волков в этой долине. Губитель успел убил десятки волков. Гаул прошептал прощание с друзьями, что пали в этой атаке. Он не мог говорить с ними так, как Перрин Айбара, но они были братьями по копью.
Гаул полз медленно, осторожно. Его одежда и кожа сливалась со скалами это было хорошо. Волки и он, наверное, могли не победить этого убийцы, но они могли бы попробовать. Постараться изо всех сил
Как давно ушел Перрин Айбара? Часа два назад?
"Если Тень захватила тебя, друг мой", – подумал он, – "я прошу тебя успеть плюнуть в глаза Затмевающему Зрение, прежде чем проснуться."
Губитель снова появился среди скал, но Гаул не бросился вперед. Этот человек всего лишь создал обманку перед камнями. Фигура не двигалась. Гаул осторожно, медленно обернулся, а несколько волков появились возле обманки, обнюхивая ее.
Он начал убивать их.
Гаул выругался, выскочив из укрытия. Очевидно, этого Губитель и хотел. Тот метнул копье – одно из копий самого Гаула. Оно ударило Гаула в бок, он охнул и упал на колени.
Губитель засмеялся, потом поднял руки. От него исходили струи воздуха, разбрасывая волков далеко в разные стороны. Гаул едва мог слышать стоны за порывистым ветром.
–
– Здесь, – кричал Губитель сквозь бурю, – я – король! Здесь у меня больше власти, чем у Отрекшихся. Это место мое, и я…
Вероятно, боль затуманила рассудок Гаула – ему показалось, что ветры начали утихать.
– Здесь, я…
Ветра больше не было.
Долина погрузилась в тишину. Губитель застыл, потом беспокойно оглянулся на пещеру, которая была на пределами его видимости. Ничто, казалось, не изменилось.
– Ты не король здесь, – произнес тихий голос.
Гаул усмехнулся. На выступе в скале позади него стояла фигура, одетая в зеленые и коричневые цвета дровосека из Двуречья. Его темно‑зеленый плащ слабо развивался на ветру. Перрин стоял с закрытыми глазами, подбородок приподнят, как будто обращенный к солнцу, хотя, если на небе сейчас и было солнце, то оно было скрыто за облаками.
– Это место принадлежит волкам. – сказал Перрин. – Ни тебе, ни мне, ни одному из людей. Ты не можешь быть королем здесь, Губитель. У тебя здесь нет подданных, и никогда не будет.
– Наглый щенок, – зарычал Губитель. – Сколько раз я должен убить тебя?
Перрин сделал глубокий вдох.
– Я смеялся, когда я обнаружил, что Фэйн убил твою семью, – прокричал Губитель. – "Я смеялся. Я должен был убить его, ты знаешь. Тень считает его безумцем и жуликом, но он стал первым, кто сумел сделать что‑то значимое, чтобы принести тебе боль.
Перрин промолчал.
– Люк хотел стать частью чего‑то важного, – прокричал Губитель, – в этом мы с ним похожи, хотя я искал возможности научиться направлять. Темный не может дать ее, но он нашел для нас что‑то другое, что‑то лучшее. Что‑то, что требует, чтобы душа объединилась с чем‑то другим. Примерно как то, что произошло с тобой, Айбара. Как с тобой.
– Мы не похожи с тобой, Губитель, – мягко сказал Перрин.
– Нет, мы похожи! Вот почему я смеюсь. А знаешь, есть пророчество о Люке. Поэтому он важен для Последней Битвы. Вот почему мы здесь. Мы убьем тебя, затем убьем ал'Тора. Так же, как убивали твоих волков.
Стоя на скалистом выступе, Перрин открыл глаза. Гаул отстранился. Эти золотые глаза сияли как маяки.
Буря началась вновь. Но все же, эта буря могла показаться мягкой в сравнении с той, что Гаул видел в глазах Перрина. Гаул чувствовал давление со стороны друга.
Словно давление солнца в полдень, после четырех дней без воды.
Несколько мгновений Гаул смотрел на Перрина, затем зажал рану рукой и побежал.
Ветер хлестал Мэта, он вцепился в седло крылатого зверя в сотнях футов над землей.
Кровь и проклятый пепел! – воскликнул Мэт, придерживая одной рукой шляпу, а другой хватаясь за седло. Он был привязан какими‑то ремнями. Два небольших кожаных ремешка. Слишком тонких. Почему бы не использовать ещё? Десять или двадцать? Сто ремней – это было бы замечательно!
Морат’то’ракен был проклятым безумцам. Все они! Они делали это каждый день! Может с ними было что‑то не в порядке?
Привязанный к седлу перед Мэтом, Олвер весело рассмеялся.
Бедный парень – подумал Мэт. Ему так страшно, что он сходит с ума. Здесь, наверху не хватало воздуха.
Это здесь, мой Принц! – морат’то’ракен Сулаан обратилась к нему со своего места впереди летящей твари. Она была хорошенькая. Тоже сумасшедшая. – Мы достигли долины. Вы уверены, что хотите здесь приземлится?
Нет! – прокричал Мэт.
Хороший ответ! – Женщина направила своего зверя вниз.
Кровь и пепел ‑
Олвер рассмеялся.
То’ракен пронес их над длинной долиной, заполненной яростной битвой. Мэт попытался сосредоточить своё внимание на битве, а не на том, что он летел по воздуху на ящерице с двумя проклятыми сумасшедшими.
Кучи троллоковых тел показывали ситуацию не хуже чем карта. Троллоки прорвали оборону у входа в долину позади Мэта. Он летел в сторону горы Шайол Гул, справа и слева были горы окружающие долину.
Внизу был хаос. Отдельные отряды Айил и Троллоков передвигались по долине, сражаясь друг с другом то здесь, то там. Какие‑то солдаты, не Айил, защищали подходы к Бездне Рока, но как видел Мэт, это были единственные организованные формирования.
Вдоль одной стороны долины плотный туман начал разливаться над землей. Вначале Мэт пришел в замешательство, думая, что прибыли герои Рога. Но нет, Рог был привязан к седлу рядом с ашандареем Мэта.
И этот туман был слишком… серебристый. Если это наиболее подходящее слово. Казалось, он видел такой туман прежде.
В это время Мэт почувствовал что‑то. От этого тумана. Покалывание, ощущение холода, а затем, он мог поклясться – шёпот в его голове. Он сразу понял, что это такое.
О, Свет!
Мэт смотри! – показал Олвер, – Волки!
Группа стремительных черных зверей, размером почти с коня, атаковали солдат, защищающих путь в Шайол Гул. Волки быстро разбирались с людьми. Свет! Как будто все и так не было достаточно трудно!
– Это не волки, – мрачно сказал Мэт. Дикая охота пришла в Такан’дар
Может быть они и Машадар уничтожат друг друга? Или это слишком хорошо, чтобы надеяться? С костями, крутящимися в голове, Мэт не собирался делать ставку на это. Силы Ранда, те что остались от прибывших сюда айил, доманийцев, принявших Дракона и тайренских солдат, были бы уничтожены Гончими Тьмы. Если бы они выжили, Машадар забрал бы их. Они не могли сражаться ни с этим, ни с тем.
Этот голос там … Это был не просто Машадар, бездумный туман. Фейн тоже был где‑то здесь. И кинжал.
Шайол Гул нависал над ними. Высоко в воздухе кипели облака. Удивительно, но с юга катились белые тучи, сталкивались с черными и вращались вместе. Собственно, белые и черные вместе выглядели жутко похоже на…
То'ракен развернулся и взмахнул крыльями, затем полетел ниже, быть может, всего в сотне футов от земли.
– Осторожнее! – крикнул Мэт, придерживая шляпу. – Проклятье, ты пытаешься нас угробить?
– Извините, мой принц, – закричала женщина назад. – Мне просто нужно найти безопасное место, чтобы высадить вас.
– Безопасное место? – сказал Мэт. – Удачи в этом.
– Кажется, это будет непросто. Дана сильная, но я…
Стрела с черным оперением, запущенная откуда‑то снизу, вонзилась в голову Сулаан. Десяток других просвистел возле Мэта, а одна ударила в крыло то'ракена.
Мэт выругался, отбросил шляпу и потянулся к Сулаан, когда Олвер вскрикнул в шоке. Сулаан обмякла, выпустив поводья. Внизу группа Айильцев в красных вуалях приготовилась в новому залпу.
Мэт отцепил ремни и прыгнул – ну, скорее прополз – над Олвером и потерявшей сознание женщиной. Он схватил поводья запаниковавшего то'ракена. Это же не намного труднее, чем править конем, верно? Он натянул поводья так же, как делала Сулаан у него на глазах, развернув то'раекна, когда стрелы прошли в воздухе позади них, а несколько воткнулись в крылья зверя.
Они свернули в скалистой стене, и Мэт обнаружил себя стоящим на ногах в седле и крепко сжимающим поводья в попытке не дать раненому зверь, проклятье, поубивать их всех. Когда то'ракен развернул, Мэта чуть не сбросило, но он удержался на месте, с задеревеневшими ногами, сжимая поводья еще крепче.
Поток воздуха, когда они развернулись, унес следующие слова Олвера. Тяжело раненая тварь дико хлопала крыльями и жалобно кричала. Мэт не был уверен, что они могут управлять то'ракеном, когда зверь устремился к земле.
Они грудой рухнули в долину. Треснули кости – Свет, Мэт надеялся, что это были кости то'ракена – и тут он покатился по истерзанной земле.
Наконец он остановился и плюхнулся вниз.
Он тяжело переводил дыхание, ошеломленный всем этим.
– Это, – наконец, заявил он, – проклятье, была самая худшая идея, какая когда‑либо приходила мне в голову. – он помедлил. – Ну, может, почти худшая, – все‑таки, он же решился похитить Туон.
Он поднялся и убедился, что его ноги еще слушаются. Не так уж сильно он хромал, когда бежал к разбившемуся то'ракену.
– Олвер? Олвер!
Мальчишку он нашел еще привязанным к седлу, моргающего и трясущего головой.
– Мэт, – сказал Олвер. – В другой раз, я думаю, ты должен будешь дать мне полетать. По‑моему, у тебя это не очень получается.
– Если будет следующие раз, – сказал Мэт, – я сожру целый кошель Тар Валонских золотых. Он распутал веревки, державшие его ашандарей и Рог Олвера, затем вручил инструмент мальчику. Он потянулся к мешку с Рандовым знаменем, который привязал к поясу, но тот пропал.
В панике Мэт озирался вокруг.
– Знамя! Я выронил треклятое знамя!
Олвер улыбнулся, глядя на узор, образованный закрутившимися облаками.
– Это не страшно, – сказал он, – мы уже под знаменем.
Затем он поднял Рог и протрубил прекрасную ноту.
Глава 46
Пробуждение