«Если он тайно ездил куда‑то, значит, вызывал для этой цели такси, – рассудил Глеб. – Притом не из ближайшего к офису таксопарка». Генерал Потапчук передал ему номера всех телефонов – обычных и сотовых, домашних и рабочих, с которых Абросимов‑старший мог звонить. ФСБ не занималась прослушкой олигархов, но на всякий случай собирала информацию и регулярно ее обновляла.
Глеб знал, что в самых разных службах вызова такси работа организована примерно одинаково. Звонок регистрируется в компьютере и только потом передается на исполнение. Туда же, в компьютер, заносятся время поступления заказа, телефон клиента и номер такси.
Иногда человек отказывается от вызова, утверждая, что вообще никуда не звонил. Иногда ложный вызов оказывается шалостью подростков. За езду вхолостую кто‑то должен платить, поэтому и необходим телефонный номер.
Информация о вызовах сохраняется в компьютерах в среднем неделю, потом стирается. Конечно, доступ к базе данных по вызовам защищен паролем, но она по большому счету не содержит коммерческой тайны.
Через Федора Филипповича Глеб получил распечатку – ни по одному из десяти телефонов никто не заказывал такси. Почему бы не допустить, что Никита Анатольевич был не просто осторожен, а осторожен вдвойне, втройне? Но тогда задача становится почти неразрешимой.
Он мог позвонить с любого телефона в огромном головном офисе, мог воспользоваться сотовым шофера или охранника. Мог, в конце концов, утром по дороге на работу попросить остановить машину, выйти к телефону‑автомату и заказать такси на вечер.
Мог или нет? По‑настоящему осторожный человек вряд ли станет так поступать. Откуда ему удобно было позвонить, никому не попадаясь на глаза? Например, из собственного дома. В таких элитных домах обязательно есть телефоны общего пользования.
|
|
Оказавшись дома, Никита Анатольевич вполне мог выйти на пустую лестничную площадку, отделанную мрамором и украшенную какой‑нибудь модерновой скульптурой. Позвонить, сделать заказ и вернуться в квартиру.
Кроме квартирных телефонов, жилому дому на набережной принадлежало десять номеров охраны и других служб и пять номеров телефонов‑автоматов. В дни предшествующие похищению с этих пяти номеров было сделано несколько вызовов такси. Два из них – ночью, их Глеб сразу отмел. Больше всего его заинтересовал предварительный вызов – некто заказал машину на следующий день. Выяснив номер такси, он дождался начала ночной смены и подошел к коренастому коротышке с аккуратно подбритыми бачками, в франтоватой ярко‑красной сорочке. Перед выездом на работу коротышка доливал в свою машину жидкость для стекол.
– Вспомнил анекдот, – сказал Глеб вместо приветствия.
Не будучи большим любителем анекдотов, он знал их достаточно. В некоторых ситуациях они помогают быстро наладить дружеский контакт. Теперешний случай представлялся именно таким.
Скоро Глеб сидел впереди, рядом с водителем. Тот сам уже рассказывал анекдот, добираясь к нужному месту по узким улочкам и переулкам, не забитым транспортом.
Подобрав в назначенном месте заказчика, он предложил мужчине сесть сзади, выслушал от него адрес и снова вернулся к анекдотам. Тем временем сквозь помехи и треск эфира поступил очередной заказ.
|
|
Как только они с Глебом остались вдвоем, водитель спросил тем же веселым тоном, каким рассказывал анекдот:
– Так что тебе надобно, мил человек?
Глеб показал фотографию.
– Прикинь, сколько у меня клиентов. Например, на этого я вообще не посмотрел.
– Пять дней назад, восемь вечера. Напрягись, будь другом. Люди попали в беду, и нужно их выручить.
Продолжая рулить по маршруту, известному ему одному, водитель обернулся к Сиверову:
– Ну, помню, было дело. Молчал мужик, ни слова лишнего не сказал. Машина после него до конца смены пахла дорогим одеколоном. Все женщины, какие садились, просто таяли.
– Как он держался, напряженно?
– Да никак. Просто сидел и ждал, когда доедем.
– И куда ты его подбросил?
– В этом я тоже обязан отчитаться?
– Нет. Прошу по‑дружески.
Коротышка потер мизинцем краешек глаза:
– Он мне адреса не называл. Терпеть не могу такие дела. Велел пилить в Люблино, а там уже показывал, где и куда свернуть.
– Где ж ты его высадил? – Слепой тоже продолжал улыбаться, как будто приближался к соли анекдота.
– Недалеко от метро. На углу Новороссийской и Краснодарской.
– А дальше?
– Дальше у меня нет привычки пялиться человеку в спину. «Мани» надо зашибать. Вроде спустился в подземный переход. Может, вообще сел на метро и проехал еще одну станцию.
– Может, и так. Вон, кстати, и метро. Спасибо тебе, будь здоров.
– С тебя еще анекдот напоследок.
Глава восемнадцатая
«Восьмерка» выглядела настолько грязной, что какой‑то шутник успел вывести пальцем на пыльном заднем стекле: «Помой меня». Впрочем, на лобовом стекле «дворники» уже очистили пространство. Через это «окно в мир» Брателло наблюдал за событиями.
|
|
Он испытывал некоторую эйфорию после сидения взаперти, в напряженной атмосфере. В машину просачивалась свежесть летнего вечера, и он с удовольствием вдыхал ее после спертого прокуренного воздуха убежища.
Микроавтобус, на котором они привезли заложников, Брателло в тот же день отогнал в гараж за полсотни километров. Вернулся на электричке и на своих двоих, пролез в убежище по подземной трубе.
Сразу после обнаружения «глаза» Плащ велел поставить в трубу старого газопровода пару микрофонов. Акустика внутри трубы была хорошей; сидя в убежище, можно было заранее расслышать любой шорох. Пока не было ни звука, поэтому Брателло отправился на «Большую землю» обычным, испытанным путем.
Задача была поставлена четкая. Засечь момент смены наблюдателя, незаметно «приклеиться» к машине, запомнить ее приметы и маршрут. Брателло понадобилось полтора часа, чтобы дождаться чужой, гораздо более чистой «восьмерки». Сомнений, та машина или нет, у него не возникло. Закрыв тачку, водитель вошел в подъезд, а вышел с ключом совсем другой человек. Противник не слишком маскировался, никак не предполагая слежки.
Выдержав паузу, Брателло тихо тронулся с места. В половине одиннадцатого вечера на улицах городишка было не так уж много машин – пришлось держать чужую «восьмерку» на длинном поводке.
Брателло предполагал, что наблюдатель, отработавший смену, будет держать курс в сторону Москвы. Так оно и было первые двадцать километров. Но на развязке «восьмерка» свернула. Проехав еще километров десять, свернула еще раз – с главной дороги на более узкую, второстепенную, с неважным покрытием. Здесь ни встречного, ни попутного транспорта почти не попадалось.
Брателло отстал еще больше, увеличив разрыв до максимума. Он стал уже сомневаться, стоит ли продолжать преследование с риском себя обнаружить. Некий ориентир уже получен, конечный пункт чужой «восьмерки» где‑то недалеко. Хотя все возможно, когда имеешь дело с живыми людьми. Вдруг водитель свернул к теще забрать пирог с капустой, а потом снова вернется на шоссе?
В зеркальце Брателло заметил сзади еще одну машину и вздохнул с облегчением. Сейчас он чуть сбросит скорость, пропустит ее вперед, чтобы его неряха не маячила постоянно позади чистенькой «соотечественницы».
Скорость он слегка сбросил, но черный «фольксваген» сохранял дистанцию. На спидометр Брателло, как бывалый водитель, не имел привычки смотреть. Можно было подумать, что тормоза не сработали.
Но они сработали. Сразу все стало ясно: его взяли в клещи и специально увели на пустынную дорогу. Он не учел, что следом за «восьмеркой» может ехать чистильщик. Похоже, каждый раз при смене персонала на пункте наблюдения поступали таким образом.
И вот – сработало. Его заметили и просто так уйти уже не дадут. Хорошо хоть водила «фольксвагена» слегка дал маху, слишком уж явно повторил торможение и засветился. Сколько там в салоне народу? Не меньше трех человек.
Просунув руку под сиденье, Брателло достал «TT» и заткнул за пояс – обе руки ему понадобятся на ободе руля.
Преследование потеряло всякий смысл. Из «фольксвагена» туда давно уже позвонили – согласовать ложный курс и другие действия. Брателло мог только спасать собственную шкуру, все остальное уже неважно.
Теперь он как следует ударил по тормозам. Настолько резко, что «фольксваген» чуть не стукнул «неряху» в зад. Водителю «немца» пришлось вывернуть на обочину. Выкручивая руль вправо, он рисковал въехать в одну из берез, растущих недалеко от края асфальта. Поэтому он заложил влево. Там обочина имела вид пологого уклона. Попытка сразу выехать обратно на дорогу не удалась – «фольксваген» снесло еще дальше, машина боком вломилась в кусты.
Тем временем Брателло успел развернуться и стартовать в обратном направлении. Из «фольксвагена» дважды выстрелили, но только проштамповали заднюю дверцу. Отвечать Брателло не стал, предпочел полностью вложиться в рывок.
Ситуация выровнялась, противник упустил момент для внезапного нападения. Если б перед экипажем «фольксвагена» стояла задача убрать Брателло, это можно было бы сделать без проблем едва только три машины оказались на пустой дороге. Но водителя чумазой «восьмерки», очевидно, велели взять более или менее живым.
Потеряв несколько секунд, «фольксваген» пустился вслед. Второй машины Брателло не видел – ей не имело смысла участвовать в гонках, поскольку разрыв был слишком велик.
Брателло не сомневался в своем водительском мастерстве. Пусть даже его движок и ходовая часть послабее, он выжмет из них все до последнего. Лишь бы только по колесам не попали. Не успел он подумать об этом, как сзади снова выстрелили. Ни одно из колес не спустило, пули снова попали выше, в корпус.
Зеркальце заднего вида отражало слепящий дальний свет чужих фар. Брателло смог различить темную блестящую змею сзади на дороге. Ему продырявили бак, и бензин вытекал тонкой, но непрерывной струйкой. Весь вопрос заключался в том, на каком уровне выстрел пробил бак – выше, ниже; сколько литров останется в его распоряжении через несколько минут.
Высунувшись наружу, чтобы не крошить заднее стекло, он трижды выстрелил в ответ. Лобовое стекло «фольксвагена» покрылось паутиной трещин, но никто, кажется, не пострадал. Что‑то нужно было срочно предпринимать. Даже если бензин еще останется в запасе, с каждой минутой возрастает риск нарваться на перехват.
Вот и выезд на дорогу с приличным покрытием – ту, с которой они свернули совсем недавно. Здесь уже есть движение и должно сработать преимущество в классе.
Брателло помчал по разделительной полосе, обгоняя одну машину за другой. Скоро увидел впереди три трейлера, идущих навстречу друг за другом. Прошмыгнул перед носом у первого через встречную полосу на обочину, надеясь, что преследователи не решатся повторить маневр. Но черное авто тоже перескочило следом, снова вызвав возмущение дальнобойщика.
Брателло чувствовал, как мелкие камушки перекатываются под колесами, видел за собой пыльный шлейф. Трейлеры остались позади, новые встречные машины при виде его уступали дорогу. Он повторил маневр, пересекая встречную полосу в обратном направлении. Водитель «фольксвагена» решительно последовал за ним, но на этот раз уберегся только чудом. Встречная легковушка даже сигнала не подала, только судорожно вильнула, уходя от столкновения.
Теперь преследователи стали осторожнее. В третий раз они уже не решились повторить маневр и продолжали следовать параллельным курсом.
Скоро ожидалась развязка с федеральной трассой. Брателло мог уйти влево и выскочить на трассу по кратчайшему пути, в то время как «фольксвагену» пришлось бы описать дугу намного длиннее, большего радиуса.
Лишь бы не нарваться на ДПС. «Пушку» придется выкинуть, но это могут заметить. Если менты ее найдут и начнут активно копать насчет машины, кое‑что могут нарыть. Конечно, это не выведет их на Абросимова или предыдущие похищения, не наведет на след убежища. Но запах жареного они, безусловно, почуют.
* * *
Перед Глебом стояла непростая задача. Жилые дома возвышались со всех сторон. С магазинами, кафе, обменником и почтой на первых этажах. Куда втайне от всех направлялся Никита Абросимов? Он мог держать путь в частную квартиру и в любую из подсобок перечисленных заведений.
Даже если эти поездки и были систематическими, трудно рассчитывать, что кто‑то его запомнил. В Москве незнакомые люди на улицах и в магазинах не смотрят друг другу в лицо. Вдобавок нет никакой гарантии, что осторожный Абросимов не проехал две остановки на автобусе или одну на метро.
Усевшись за столик кафе, Слепой взял двойной эспрессо и закурил, подперев рукой подбородок. На торг с шантажистом, на разговор с теневыми партнерами владелец «Сибстали» вряд ли отправился бы без охраны. Один он мог поехать к любовнице, гадалке, психоаналитику, ведущему прием на дому. К кому еще?
Слепой вовсе не был уверен, что тайный визит Абросимова связан с последовавшим вскоре похищением. Но он должен был пролить свет на фигуру олигарха, казавшуюся пока плоской, блеклой.
После второй чашки кофе и следующей сигареты ему пришла в голову неожиданная мысль. Что, если кто‑то узнал адрес гораздо раньше его? Готовясь к захвату, вычислил маршрут Никиты Абросимова, несмотря на все ухищрения владельца «Сибстали»? Поставил наблюдение.
Последнее время Глеб носил с собой небольшое устройство размером с калькулятор – подарок от генерала Потапчука. Работающий от батарейки‑«таблетки» микрочип – последняя находка умельцев ФСБ – анализировал радиоволны в том спектре, в котором обычно транслировали сигнал скрытые камеры и «жучки». Полной гарантии обнаружения «глаза» или «уха» он не давал, но помощь мог оказать существенную.
Наличие за закрытой дверью электронной «нечисти» еще не доказывало, что Никита Анатольевич наведывался именно сюда. Но почему бы не проверить?
Результат Глеб получил не скоро, в шестом по счету жилом доме. Вскоре он уже выяснил, что в квартире под номером семьдесят восемь проживает у родной тетки студентка МЭИ Вика Мальцева, уроженка Смоленска.
Глава девятнадцатая
На обочину выскочила собака. Людей Брателло презирал, но ко всем собакам, даже бродячим, относился с уважением.
Времени почти не оставалось. Вывернуть на встречную полосу он не мог – неминуемо столкнулся бы с рефрижератором. Объехать по обочине тоже нереально – совсем рядом закрытая на ночь шашлычная.
Перебросив весь свой вес на дверцу, Брателло каскадерским приемом задрал правую сторону машины. Снес две опоры, которые поддерживали навес шашлычной, разбил себе фару, разлил еще бензина из скудного остатка в баке, но все‑таки не задел облезлую псину.
Судьба редко воздает за доброту. Прежде чем машина вернулась в нормальное положение, левое переднее колесо нырнуло в рытвину. Неустойчивый баланс мгновенно нарушился, «восьмерка» перевернулась на крышу. Ее понесло в сторону от дороги, машина пробила жидковатую стенку следующего за шашлычной павильона, жмущегося поближе к развязке, и застряла в куче коробок, набитых каким‑то тряпьем.
Брателло приложил все силы, чтобы быстро выбраться из гроба, в который обратилось средство передвижения. Утирая кровь с лица, посеченного осколками стекла, он осознал, что случилось самое худшее.
Его талант теперь бесполезен, и преимущество утрачено. Он не умеет ни резво бегать, ни метко стрелять. Не смог оторваться, имея тачку под задницей, а теперь и подавно будет трудно.
Выглянув из окна торгового павильона, он выстрелил в тормозящий рядом «фольксваген». Стекло в паутине трещин только и ждало очередного сотрясения, чтобы осыпаться мелкой крошкой. Чье‑то лицо упало вниз, как мишень в тире.
Выскочив через дыру, пробитую собственной машиной, он в три судорожных неумелых прыжка преодолел расстояние до края склона. Приготовился кубарем скатиться вниз, но в последний момент заметил, что склон укреплен бетонными плитами, и просто сел, вытянув ноги вперед. Раньше, чем он доехал таким макаром до конца, кто‑то из противников оказался наверху, у края, и выстрелил ему в спину. Пуля попала в плечо. Но вместо того, чтобы притормозить Брателло, ранение еще больше его подхлестнуло.
Никогда в жизни он так не боялся, никогда так не выкладывался. Ноги вязли в грязи, заросшей высокой травой. Омерзительный запах собственной крови забивал все остальные.
Из‑за этого запаха и боли Брателло чувствовал себя на пограничной полосе между жизнью и небытием. Его уже начали выпихивать на ту сторону, и сейчас нужно было нелегалом прорваться обратно.
Сзади продолжали стрелять. Он нагнулся так низко, как только мог. Иногда упирался в грязь руками и передвигался на четвереньках. Страх словно отбросил его на миллионы лет назад, и такой «бег» оказался вполне нормальным.
* * *
– Что ты делаешь?
Дверь в санузел не запиралась изнутри. Напуганная слишком долгим отсутствием мужа, Ольга постучала и окликнула его.
– Все хорошо. Оставь меня в покое, – ответил Никита Анатольевич каким‑то чужим сдавленным голосом.
«С сердцем стало плохо на нервной почве? – забеспокоилась жена. – Ушел с глаз, чтобы нас не тревожить?»
Проблем с сердцем у Абросимова‑старшего до сих пор не было. Но ведь и семью никто до сих пор не похищал. От такой напасти кого хочешь может прихватить.
Ольга не торопилась возвращаться на диван. Постояла немного и тихонько приоткрыла дверь. Муж стоял на коленях перед унитазом, почти упершись лбом в деревянный стульчак.
– Господи, Никита, – шагнула к нему Ольга. – Тебе плохо, тебя тошнит?
Абросимов поднял на нее странный, никогда прежде не виденный ею взгляд и медленно, будто нащупывая звуки, произнес:
– Я ведь просил не входить.
– Надо потребовать у них лекарство – в конце концов, они ведь очень даже заинтересованы в твоем здоровье. Пусть съездят в дежурную аптеку.
– Со мной все в порядке, – в полном противоречии со своими словами Абросимов‑старший тяжело поднялся с колен.
– Ты уверен?
Он кивнул, глядя на жену с откровенной неприязнью. Ольга и раньше подозревала, что Никита стал относиться к ней более чем прохладно. Это вполне ее устраивало, поскольку ее собственное отношение к мужу было таким же. Год за годом оба вели себя достойно, не опускаясь до мелких стычек и ссор. Но теперь Ольга невольно поежилась от недвусмысленного взгляда супруга.
– А я вот не уверена, – продолжила она по инерции. – Мы не должны ничего друг от друга скрывать, нам сейчас важно…
Неожиданно он взял ее руку и поднес к губам.
– Прости.
Никогда в жизни он не просил прощения и не целовал ей руку. Если бы Абросимов сейчас дал жене пощечину, она бы испытала меньший шок.
Ольга попыталась вырвать руку, но он держал ее крепко.
«Господи, неужели все так плохо?» – с ужасом подумала она.
Муж снова опустился на колени, обхватил руками ее ноги и уткнулся лицом в платье.
– Что там у вас? – с деланым равнодушием осведомилась из комнаты Даша.
– Ничего особенного. Папа говорит, что с ним все в порядке.
Ольга знала мужа как человека твердого, практически лишенного слабостей, на которых можно было бы сыграть. Часто она досадовала по этому поводу, но в целом уважала такое мужское качество. Понимала, что без спокойной, лишенной эмоций твердости муж никогда бы не состоялся как крупный бизнесмен.
Подсознательно она еще с прошлого года, с начала черной или по крайней мере темно‑серой полосы, ждала срыва. Временами сдержанность Никиты давила, от его спокойствия становилось не по себе. Ольга почувствовала бы облегчение, если б он однажды взорвался и, краснея и брызгая слюной, швырнул что‑нибудь о стену.
Но такого, как теперь, она не ожидала от мужа ни при каких обстоятельствах. Самое ужасное – его поведение не выглядело истеричным припадком. Он казался спокойным, не плакал, ничего не говорил. Все выглядело так, словно он знает: через час‑другой их придут убивать.
– Прости и ты меня, – произнесла она, как отвечают приветствием на приветствие. – Может быть, вернемся в комнату? Или ты пока не хочешь?
– Конечно, вернемся.
На этот раз он встал с колен гораздо живее и стал зачем‑то мыть руки, будто испачкал их о платье жены.
* * *
Хозяин крайнего дома на улице услышал, как громко залаяла его собака. Она рванулась вперед, звякнув своей длинной цепью, но неожиданно перешла на настороженное ворчание. Хозяйка давно выказывала недовольство по поводу этого огромного лохматого существа. Жрет в день по полведра, а толку? Собака не должна быть такой добродушной. «Не надо ей быть злой, – отвечал хозяин. – И так одним своим видом отпугнет».
Встав с кровати, он сделал два шага к окну, ступая босыми ногами по половицам. Увидел у крыльца темный силуэт человека, присевшего перед носом у собаки на корточки. Лица незнакомца не было видно, левый бок был испачкан чем‑то темным.
Собака испуганно и униженно ворчала, а незнакомец протянул руку, которую она могла бы запросто перекусить клыками. Погладить себя она не дала – забилась в конуру.
Хозяин толкнул жену в плечо и стал оглядываться в поисках чего‑нибудь тяжелого. Топор и вилы в сарае, инструменты в гараже, в том числе разводной ключ и тяжелый молоток. Ничего подходящего не нашлось.
Снова выглянув в окно, хозяин не увидел незнакомца, заметил только краешек его быстро движущейся тени. Тень скользнула в сторону дома. Тут же хрустнуло стекло на кухне, чужая нога тяжело ступила на пол. Проснувшаяся жена истошно завопила, но вопль этот продлился долю секунды.
Распахивая дверь спальни, распрямилась рука с пистолетом. Вместо громкого выстрела раздался хлопок, и тут хозяин понял, почему дуло у пистолета такое уродливо‑длинное. Глушитель…
Он вдруг осознал, что держит в руке стул. Хочет им замахнуться, но не может.
– Где аптечка? – спросил ночной гость так спокойно и деловито, будто не убил только что женщину в постели. – Неси сюда.
Хозяин сдвинулся с места. Стул пришлось оставить, хотя незнакомец этого не требовал.
Все лекарства лежали на кухне в выдвижном ящике буфета. Убийца, конечно, не оставил хозяина без внимания, стоял у него за спиной. Сквозь пустой проем с высаженным стеклом доносилось непрерывное ворчание озадаченной собаки.
– Бинт, вата, перекись водорода. Обезболивающего точно нет? Бери и пошли к столу, сделаешь мне перевязку.
Хозяин дома поразился уверенности незнакомца. Спокойно требовать услуг от мужа меньше чем через минуту после убийства его жены? Откуда раненый знает, что потрясенный горем человек не кинется на него с остервенением, не вцепится в горло?
Специалистом по перевязке ран хозяин не был, но, следуя указаниям ночного гостя, сделал все как положено. Кровотечение остановилось.
– Тачка на ходу? – спросил незнакомец.
Хозяин хотел ответить отрицательно. Своей «копейкой» он очень дорожил, и выглядела она у него почти как новенькая – не только снаружи, но и под капотом. Однако по голосу незнакомца хозяин понял: положительный ответ будет принят как должное, отрицательный подвергнется немедленной проверке, обман будет наказан…
– Более или менее, – ответил он, глядя в пол. – Капризничает часто, может встать посреди дороги.
– Как говорит один мой знакомый, карта не лошадь, к утру повезет. Ехать‑то все равно нужно.
Войдя в гараж, хозяин сразу вспомнил про тяжелый молоток. На глаза попался и лом в углу. Ладонь стала зудеть, но в сердце была тишина.
Жену не вернешь. Грабить дом никто не собирается. Машину забирать, по‑видимому, тоже, если сажает за руль. Ему просто надо доехать куда‑то и там сойти. Нет надежды проломить ему голову с одного удара. Прежде чем удастся нанести второй, он выстрелит в упор. Или еще раньше нажмет на спусковой крючок…
По дороге Брателло объяснил:
– Она сама виновата. Зачем было рот открывать, не разобравшись?
Он не собирался оправдываться перед хозяином. Просто боль в плече немного отпустила, и настроение поднялось. Не хотелось выглядеть перед самим собой беспричинно злым и жестоким.
– Одну ее оставлять я, конечно, не стал бы. Сейчас бы просто села в машину и проехалась вместе с нами.
Водитель едва заметно шмыгнул носом.
– Да все ты сделал правильно, – успокоил Брателло. – Не стоило рисковать. Вернешься домой, вызовешь мусоров и подробно расскажешь про мои приметы. Глядишь, поймают, будет твоя душенька спокойна.
– Не стану я никому болтать лишнего. Скажу, приходил человек в маске.
– Тоже разумно. Просечет ведь кто‑то из ребят, с чьих слов меня захомутали. Может наведаться.
Чем ближе они подбирались к городку, недавно покинутому на чумазой «восьмерке», тем больше Брателло сомневался, стоит ли сейчас туда возвращаться. Конечно, он подъезжал с другого конца, на другой машине, не водителем, а пассажиром. И куртка на нем была другая – «одолжил» у хозяина дома.
Допустим, в город он кое‑как сумеет въехать незамеченным. Но подходы к убежищу теперь точно будут пасти. Возвращаясь тем же путем, через трубу старого газопровода, он рискует засветить аварийный вход‑выход.
– Тормози‑ка, – попросил почти дружески. – Отлить не хочешь?
Хозяин понял, что одного в машине его все равно не оставят, и кивнул.
Встали рядом. Брателло в задумчивости поднял глаза к ночному небу. Казалось, его ничто особо не заботит. На самом деле он напряженно думал об очень важных вещах.
Муж покойной женщины из‑за стресса не мог ничего из себя выжать. Ему казалось, что этот знак внутреннего напряжения может быть нехорошо истолкован преступником. Напряжен обычно тот, кто держит камень за пазухой.
Владелец «копейки» настолько зациклился на мочеиспускании, что не заметил, как Брателло застегнул «молнию» на брюках, снял «TT» с предохранителя и направил ему в голову. Хлопнул выстрел. Выйдя из кустов, Брателло сам сел за руль и свернул на ближайшем повороте, руля одной правой.
Глава двадцатая
По указанию Андрея Абросимова «жучок» в Викину квартиру установил Сергей Крупенин – дождался, когда больная Викина тетка выползет во двор погреться на солнышке. Данное себе обещание не видеться больше с «этой мразью» Абросимову‑младшему уже на следующий день безумно захотелось нарушить.
«Жучок» работал уже второй день, только Андрей самолично знакомился с результатами прослушки. Звук писался на компьютер в его кабинете, это давало возможность сэкономить потом время – заранее определять свободные от речи куски и проскакивать их один за другим.
Голосов обнаружилось всего два – студентки Вика и ее тетки. Та большую часть времени, судя по всему, проводила у телевизора в сидячем или лежачем положении. Ситуация выглядела вполне понятной: тетка не брала со смоленской племянницы денег за проживание, зато пользовалась ее услугами по хозяйству. Данные прослушки вполне соответствовали нехитрой схеме родственного сосуществования пожилой больной москвички и молодой провинциалки.
Еще не так давно Андрей очень тесно и разнообразно общался с женщинами, вся жизнь которых вертелась вокруг секса. С теми, кто не вылезал из постели ради денег или «из любви к искусству». Повадки дам такого пошиба он знал достаточно хорошо.
В речах Вики характерных интонаций не проскакивало. Даже если бы она взяла на себя ежедневный труд играть перед теткой роль примерной студентки, ей бы давным‑давно осточертело следить за каждой своей фразой ради женщины с явными признаками склероза.
«Или с Викой случилось то же самое, что со мной, – внезапное помешательство, затмение? – предположил Андрей, вспоминая их близость при первой же встрече. – Что же тогда произошло между нею и Никитой? Еще одно затмение – два затмения с двумя братьями? Или все‑таки страсть по расчету?»
Теперь Абросимову‑младшему казалось, что его тянет к Вике вовсе не как к женщине. Ему просто важно разрешить для себя недоразумение, разобраться во всем до конца. С расчетливой любовницей олигарха, страстной и импульсивной натурой и с милой студенткой, которая ухаживает за больной полоумной родственницей.
Андрей знал, что никто не получит без его ведома доступ к материалу прослушки. Но все же, отправляясь к Вике, заблокировал с компьютера работу «жучка».
На этот раз он отправился один, без охраны. Поехал с пустыми руками – не взял ни шампанского, ни цветов, ни торта. В отношениях с женщинами он всегда воздерживался от стереотипов. Сейчас, когда за брата и его семью затребовали выкуп, такие атрибуты тем более были бы неуместны.
Три миллиона евро. Откуда у них перед глазами нарисовалась именно такая сумма? Не два миллиона и не десять. Они хоть представляют себе все проблемы со сбором наличных денег?
У Никиты нет ни яхты, ни личного самолета, ни замка на юге Франции – ничего, что можно было бы быстро продать, спустив цену чуть ниже реальной стоимости. Только необходимые блага, остальное вложено в дело. Единовременно изымать три миллиона из дела означает своими руками мастерить пробоину в днище корабля. Ее будет трудно залатать, но и сделать ее тоже совсем не просто.
Если бы собеседник не дал мгновенно отбой, с ним о многом можно было бы поговорить. Заверить в своих мирных намерениях, убедить, что цифра выкупа взята с потолка. Если они не верят, пусть проконсультируются через посредника с брокером на бирже или с любым независимым экспертом, который представляет себе ситуацию в российской экономике и место «Сибстали» в общей картине.