Гермиона чувствовала странное опустошение за те долгие минуты, что отчаянно цеплялась за Гарри. Вдруг все присутствующие разом раскрыли рты и начали что-то кричать. Кингсли Шеклболт и другие члены Ордена Феникса, включая Дамблдора, спохватились и принялись обездвиживать Пожирателей, пока они не аппарировали под шумок.
Гермиона оторвалась от Гарри и кинулась сломя голову через зал, перепрыгивая через чьи-то тела. Она рухнула на колени перед Северусом, вцепилась в окровавленные ошметки его мантии и закричала так громко, что каждый, кто был в этом печальном месте повернулся в ее сторону. Слезы хлынули из ее глаз и скомканное дыхание, с трудом прорывающееся через поток рыданий, было наполнено болью и отчаянной скорбью.
- Северус! - кричала она так, что звук ее голоса отражался от стен и потолка, - Северус!
Гермиона приподняла его и встряхнула за плечи, но голова безвольно откинулась назад.
- Ты сейчас же очнешься. Ты сейчас же откроешь глаза и произнесешь мое имя!
Надтреснутый голос девушки дрожал, она плакала и даже не думала стирать слезы. Вокруг них уже собрался народ, Драко Малфой, которого за шкирку держала Тонкс, высвободился, пожал плечами в ответ на шокированный вид родственницы и опустился на колени рядом с сотрясающейся от рыданий Гермионой. Она посмотрела на него заплаканными глазами, и хоть мало что видела через пелену слез, но смесь печали и горя рассмотреть могла на испуганном лице Малфоя. Они сидели и смотрели друг на друга. Что они видели?
Кто-то положил на ее плечо руку, кто-то что-то сказал и Гермиона отстранилась. Как в тумане она увидела Молли, безнадежно водящей палочкой над Северусом. Внезапно пришло осознание, кто ее уводит от любимого человека – Рон и Джинни - но и сил бороться уже не было.
- Он жив, - сухой восклик сработал, как включатель, и развеял давящий шум. Молли убрала палочку от груди Северуса и с надеждой взглянула на Дамблдора, - нужно его отправить в Мунго.
Гермиона вырвалась из объятий друзей и кинулась к Северусу, которого уже левитировал Дамблдор.
- Я иду с вами, - твердо заявила Гермиона, взяв бесчувственного профессора за руку и взглянув в его белое лицо. Директор обменялся с Молли напряженными взглядами, потом коротко кивнул гриффиндорке. Молли ухватилась за Северуса, а Дамблдор протянул руку Гермионе, и они исчезли с мягким хлопком аппарации.
***
Гарри стоял возле тела Волдеморта, его била мелкая дрожь. Артур подошел к парню, и они помолчали несколько минут.
- Мистер Уизли? – начал Гарри, не имея на самом деле ни одной мысли в голове.
- Гарри, я думаю, тебе стоит звать меня Артур, - слегка неровно произнес мужчина, хотя он безуспешно пытался изобразить ободрение. Гарри проигнорировал его старания, он ощущал холод внутри. Не было смысла вести светскую беседу.
- Почему вы сделали это? – спросил парень.
- Это нужно было сделать, - просто ответил Артур.
- Вы знали о пророчестве? – безликим голосом спросил Гарри, все еще не отрывая глаз от повершенного врага.
- Ремус рассказал мне после Нового Года… Гарри, - запнулся Артур и повернулся к нему лицом. Гарри покосился на отца своего лучшего друга и обнаружил в его глазах большое облегчение, - пророчества… с ними все сложно. Они вынуждают нас действовать совсем не так, когда мы пытаемся следовать им.
Гарри опустил голову, раздумывая. Действительно, он ведь места себе не находил с тех пор, как узнал, что должен убить Волдеморта. Сам Дамблдор из раза в раз продолжал настаивать на этом пророчестве и неукоснительном его выполнении. Даже Гермиона была согласна с директором и провозилась столько времени над этим чертовым зельем, стараясь хоть как-то облегчить его задачу.
Парень одновременно дрожал от ярости и сдерживал слезы. Артур крепко обнял его и похлопал по спине. Такого облегчения Гарри не ощущал, наверное, никогда. И, как бы ни была велика благодарность, его не оставляли мысли о том, что Артур стал убийцей вместо Гарри.
***
Гермиона, не двигаясь, пристально следила за тем, как целители окружили Северуса, слышала, как поток вопросов обрушился на директора, ощущала, как рука Молли покровительственно лежит на ее плече. И это все. Девушка не могла ни думать, ни говорить, только смотреть на колдовство других. Где-то, на задворках сознания, колыхалась одинокая скромная мысль, которой все никак не удавалось вырваться наружу. Наконец, Гермиона зацепилась за эту мысль и с ужасом осознала ее суть.
- Ататковал тот же, кто угрожал мне самой в Отделе тайн год назад, - тихо пролепетала она, и потрясла головой, пытаясь еще раз осмыслить сказанное.
- Гермиона, ты что-то сказала? – встрепенулась Молли, обняв по-матерински ее за плечи.
- Долохов. Он уже поражал меня этим проклятьем. Ха! – нервно рассмеялась она. Горькая ирония промелькнула на ее усталом лице. - Поговорите с мадам Помфри, она лечила меня после такого же проклятия! – истерично закричала девушка, так, что ее слышно было, наверное, даже на другом этаже.
Одна из медиковедьм остановилась, как вкопанная, потом, бросив понимающий взгляд на Гермиону, бросилась к двери. Дамблдор пристально смотрел на Гермиону, и, хоть она чувствовала этот взгляд, ей было плевать. Главное сейчас – спасти Северуса.
Прошло уже несколько часов. Гермиона и Молли сидели в приемной и сверлили взглядом дверь, за которой был Северус. Никто не задавал вопросов, не спрашивал, почему она здесь и почему так переживает за преподавателя. Возможно, они довольствовались тем, что Гермиона много времени провела рядом со Снейпом, пока они работали над зельем, и это объясняет ее тревогу за учителя.
То и дело появлялись знакомые лица. МакГонагал аппарировала со сломанной рукой, доставили Мугундуса и других пострадавших, в том числе и нескольких Пожирателей Смерти. Кто-то из Ордена пришел переговорить с Дамблдором и навестить Ремуса, который оставался все еще в больнице.
Потом появился Фадж и принялся горячо о чем-то спорить с директором. Гермиона не слышала всего, но сложилось впечатление, будто Министр крайне недоволен решением Дамблдора действовать в одностороннем порядке. Воспаленный мог Гермионы воспринимал спор со стороны, как дикую пляску Хагрида и Грокха, или, может, когда дементоры окружают тебя со всех сторон своим «заботливым» вниманием. Она не думала о том, что некоторым Пожирателям удалось сбежать, только безотрывно смотрела на маленькое круглое окошко над дверью палаты.
Неожиданно дверь открылась и вышел усталый волшебник, вытиравший пот со лба. Он оглядел троицу перед ним в поисках того, с кем можно поговорить. Гермиона подскочила к нему.
- Вы его родственница? – спросил целитель, глядя с недоумением.
- Нет, - призналась гриффиндорка, - у него нет родных.
Дамблдор подошел ближе и покровительственно положил костлявую руку на плечо своей ученицы. Гермиона стряхнула его руку, чувствуя, что от такой поддержки ей только хуже.
- Как он? – спокойно спросил Дамблдор.
Целитель склонил голову набок и вздохнул.
- Ну, у него много повреждений и большая кровопотеря. Сейчас его состояние стабилизировалось, но нужно время, чтобы узнать, сможет он выкарабкаться или нет.
Гермиона просто кивала в ответ и судорожно втягивала воздух. Щеки уже болели от слез.
- Могу я увидеть его? – выпалила она.
- Да, хотя я не могу сказать точно, как он вас примет. Он упирался, требуя, чтобы мы оставили его в покое. Говорил, что сам себя осмотрит и вылечит. Упрямый болван.
Дамблдор хмыкнул, а Гермиона, растолкав волшебников, ворвалась в палату. Она схватила Северуса за руку, и предательские слезы вновь хлынули из ее глаз.
- Северус. Я здесь. Они не пускали меня.
Слезы капали на бледную грудь мужчины, когда девушка склонилась над ним. Его укрыли тонкой простыней, которая неровно поднималась и опускалась от дыхания профессора. Несколько пузырьков с зельями стояли рядом на столике, и, глядя на них, Гермиона почувствовала легкое пожатие руки. Северус приоткрыл глаза. Он был бледнее обычного, страшно бледен, и девушка подавила рыдание.
- Гермиона? – голос сухой, почти каркающий.
Дверь открылась и Гермиона резко повернула голову – вошел Дамблдор. На его губах играла легкая улыбка. Девушке было все равно, что он подумает, она только сильнее сжала слабую руку зельевара и поцеловала его в щеку.
- Все будет хорошо. Я знаю. Долохов уже насылал на меня это проклятие. Мне всего лишь пришлось попить около десятка зелий в день, но… верь мне, все будет хорошо.
Она прижала его ладонь к своей щеке и шептала, потом легко поцеловала его лоб. Северус поднял глаза на фигуру, стоящую в ногах его кровати и криво усмехнулся. Гермиона гладила его по волосам, пытаясь тем самым успокоить, и вовсе не думала о директоре, который теперь слишком много видел и знал.
- Северус, - голос Дамблдора был ровным, будто ничего не произошло, - хорошая работа.
Девушка медленно перевела взгляд на директора, который пристально смотрел на мужчину, изнывающего от боли. Лицо Дамблдора было очень серьезным, несмотря на мягкий тон, а голубые глаза пронизывали, выворачивая наружу то, что зельевар уже не мог скрыть. Гермиона ничего не могла сделать, она даже не знала, как можно остановить этот процесс, но директор, удовлетворенно кивнув, вышел за дверь. Северус молча позволил старику увидеть все то, что он хотел, молча открыл свой взор, слегка подернутый от влаги.
Гермиона обхватила лицо своего любимого и повернула к себе. Он слабо улыбнулся и одинокая, незаметная слезинка скатилась по его щеке.
- Нет больше тайн, - с трудом выговорил он и осторожно сжал девичью руку.
Девушка с нежностью убрала прядь волос с его лба и мягко поцеловала в губы. Северус не вернул поцелуй. Гермиона застыла, прислушиваясь к дыханию мужчины, но не чувствовала ничего.
- Нет! – закричала она. Она схватила его за плечи и встряхнула. - Северус!
Гермиона вновь затрясла бесчувственного профессора, но с каждой секундой ее все больше поглощал липкий страх. Дверь за спиной распахнулась и вбежала медиковедьма, которая ранее отправилась за мадам Помфри. За ней торопливо прошел целитель. Они применили целую серию заклинаний и Гермиона, наверное, впервые в жизни не пыталась их запомнить или повторить. Она отошла в сторону, чтобы не мешать и следила за происходящим, словно сквозь туман. Когда волшебники опустили палочки и покачали головами, разум прояснился, но его тут же ослепила ярость на то, что никто ничего не делает:
- Сделайте же что-нибудь!
Но целители избегали ее взгляда. Все кончено. Девушка рухнула на пол и зарыдала, содрогаясь от боли и скорби. Кто-то звал ее по имени, кто-то увел из этой злополучной палаты, а она все никак не могла поверить в то, что произошло.
***
Время превратилось во что-то абстрактное. Гермиона периодически, когда наступали моменты просветления, осознавала, что лежит на больничной койке и вокруг ходят какие-то люди. Потом она снова засыпала, и все ее мысли сводились лишь к ощущениям. Все вокруг, казалось, движется с бешеной скоростью, а открыть глаза и сверить происходящее в реальности с тем, что чудилось, не было ни сил, ни желания. Иногда до нее доносился голос мадам Помфри, иногда казалось, что кто-то держит ее за руку. Не хотелось ни думать, ни осязать что-либо. Просто не открывать глаза и не видеть мир вокруг.
Наконец, сон перестал быть спасительной гаванью, и пришлось открыть глаза. Первое, что увидела девушка – знакомые стены больничного крыла в Хогвартсе. Во рту пересохло и, судя по ощущениям, еще неделю назад. Тело по-страшному болело, а в голове дико стучало набатом. Сизый свет от луны лился из окна, и было похоже, что все, даже это время суток настроилось против нее.
Гермиона вспомнила последние мгновения рядом с Северусом, и ее душу тут же затопила гнетущая печаль и горькое одиночество. Он ушел. Теперь ей придется в одиночку столкнуться со всеми, кто узнал об их отношениях. Девушка всхлипнула, и слезы вновь хлынули из глаз.
***
Гермиона задумчиво вытянула ниточку из подушки, которую держала на коленях. В общей гостиной было тихо – студенты затихали в ее присутствии с тех пор, как мадам Помфри выпустила ее из больничного крыла. Рон и Джинни сидели рядом и молчали. Девушка уже рассказала друзьям все, что надо, желая положить конец сплетням, которые разлетелись и обросли подробностями за время пребывания в больнице.
- Ну… - Джинни пробормотала наконец, - в какой-то степени я могу тебя понять. Он был гением, конечно, и вы столько вместе работали весь этот год. Но я не могу понять, как вообще это произошло…
- Джинни! – воскликнул Рон.
- И я не понимаю! Как ты вообще могла это сделать? – голос Гарри был низким и злым. Он говорил сквозь зубы и старался не смотреть на подругу.
- Я и не ждала, что кто-то из вас меня поймет. Мне достаточно того, что я сама знаю и чувствую. Хотя я надеялась на вашу поддержку.
Гарри поднялся с дивана и вышел. Гермиона проводила его печальным, но вовсе не удивленным взглядом.
- Он вернется, - сделал неуверенную попытку Рон и неловко похлопал Гермиону по плечу. Джинни согласно закивала, стараясь изо всех сил улыбаться искренне.
***
Профессор МакГонагал поцокала языком и даже сделала несколько глубоких вздохов. В последний раз подобное было лет десять назад. Ремус поерзал на своей постели и откашлялся.
- Хорошо, Ремус, - она медленно сняла верхнюю карту и, не торопясь, поднесла к себе, все еще держа ее под ладонью и хитро поглядывая на своего молодого друга. Самодовольная улыбка все-таки проскользнула на лице женщины, когда она наконец перевернула карту и небрежно бросила ее поверх остальных. Четверка червей. МакГонагал расслабленно выдохнула и по девчоночьи хихикнула. Ремус улыбнулся в ответ и не тяня, бросил свою карту. Шестерка пик.
- Чем занята Гермиона? – спросил Ремус, впервые за три дня затронув эту тему.
Минерва склонила голову и задумалась, что ответить.
- Спит по большей части, когда нет уроков. Поппи поит ее успокаивающими, чтобы снова не было срыва, - вздохнула декан Гриффиндора, на самом деле сильно обеспокоенная.
Казалось настолько вопиюще несправедливым то, что человек отдал двадцать лет своей жизни на обман и шпионаж, а в такой мелочи, как любовь и долгожданная свобода, судьба ему отказала.
– Это не очень хорошо, - добавила Минерва и положила свою последнюю карту – королеву червей.
- Они меня все не выпускают. Из-за этих незаживающих язв я заперт здесь, но так хотел бы помочь ей. Она успела стать мне хорошим другом. Я должен быть рядом.
Ремус снова поерзал на кровати, очевидно, устав. Минерва заметила, как побледнел Ремус, и со страхом представила, каково ему будет в следующее полнолуние. Кто сварит аконитовое зелье? Поначалу, когда он еще был ребенком, его поили седативными средствами.
- Может, нам сделать перерыв? – улыбнулась Минерва, игриво хлопнув Ремуса по коленям. Сейчас она чувствовала себя гораздо моложе, будто тяжкий груз свалился с ее плеч. Да, были, конечно, и смерти, и ранения среди ее близких и знакомых, и, безусловно, это давило. Но сейчас… Она бросила последнюю карту на стол:
- Та-дам!
Червовый туз лег поверх слабых карт Ремуса, после чего наколдованный накроватный столик со звоном растворился в воздухе.
***
Гермиона стеснительно помялась в кресле, чувствуя себя нашкодившей первоклашкой. Дамблдор сидел за своим столом в привычной для него позе – руки сложены домиком, а голубые глаза внимательно за ней наблюдают поверх очков-половинок. Только раньше этот блеск завораживал, а сейчас Гермиона ощущала лишь холод от этих глаз-льдинок.
- Я знаю, что вы не хотите говорить со мной об этом. И настаивать я не буду, мисс Грейнджер, - миролюбиво улыбнулся Дамблдор, но Гермиона мысленно закатила глаза. Как же. – Я просто хочу знать, что вы делали все это время? Когда вернулись в школу и к нормальной жизни?
- Нормальной? – усмехнулась она, стараясь не смотреть в холодные глаза. - Я в порядке, сэр. Просто прекрасно.
- Вы ни в чем не виноваты. Я уверяю вас, что на вашей учебе это ни коим образом не скажется, - пообещал директор, наклоняясь вперед и упираясь локтями в колени.
Со стороны это выглядело весьма дружелюбно, и даже несколько по-отечески, но девушка почувствовала лишь презрение. Гнев на слова Дамблдора только нарастал, поэтому девушка напряженно уставилась на край стола, чтобы не вспылить. Не особо действенная попытка затушить злость. Директор продолжал:
- Иногда люди сбиваются с верного пути, попадая под влияние эгоистичных нечестивцев.
Девушка стиснула подлокотник кресла и яростно вскинула на директора взгляд.
- Вы не знаете, о чем говорите! - выпалила она и, встав, отпихнула кресло, одарила профессора ненавидящим взглядом и выскочила за дверь.
В груди было так пусто, одиночество навалилось с такой силой… так бывает только тогда, когда никто вокруг не понимает тебя, когда разочаровываешься в людях. Девушка больше часа бездумно бродила по коридорам замка, ориентируясь скорее по памяти – слезы заволокли глаза. Она отворила дверь лаборатории и шагнула внутрь. Факелы на стенах зажглись, как по команде, и осветили сгорбленную фигуру, сидящую прямо на столе. Человек подпрыгнул от неожиданности.
Малфой, а это был он, выглядел неважно – еще бледнее обычного, а в глазах был подозрительный блеск. Гермиона с шумом выдохнула и закрыла дверь, неслышно прошла к столу и села рядом с парнем.
- Грейнджер, - последовало тихое приветствие.
- Малфой, - пробормотала девушка в ответ.
Гермиона вспомнила, что творилось на этом столе в последний раз, когда она была здесь. Невозможно было не улыбнуться.
- Тебе разрешили вернуться в школу?
- Да. И тебе?
Гермиона кивнула.
- Ты и вправду любила его? – спросил парень, склонив голову набок.
- Да. Очень сильно. Ты вычислил нас первым, не так ли? – Гермиона внимательно разглядывала парня. С трудом верилось, что поговорить об этом она сможет только с ним, к тому же, это оказалось так просто.
- Конечно.
Девушка думала, что сейчас последует какая-нибудь издевка или оскорбление, но Малфой молчал.
- И? Никаких едких комментариев? – неверяще уточнила гриффиндорка.
Малфой хмыкнул и покачал головой.
- Не сейчас. Но я могу придумать что-нибудь позже, - мило пошутил он.
Со стороны приоткрытой двери в кладовку потянуло холодом и двое учеников обернулись в ту сторону. Гермиона достала палочку и молча заперла дверь заклинаниям. Теперь, когда Северуса нет, некому охранять его запасы от студентов, желающих сварить что-нибудь редкое и недоступное в обычных аптеках. Ребята сидели рядом и думали каждый о своем, каждый из них вспоминал что-то доброе и радостное, что было связано с Мастером Зелий Северусом Снейпом. Где-то в голове блуждала мысль, обещающая, что все будет хорошо. Странно, что звучала она таким знакомым, родным голосом. Голосом, который навеки будет запечатлен в ее памяти.
***
Северус глядел на спины Драко и Гермионы, сидящих рядышком в полной тишине холодной и темной лаборатории подземелья. Никогда в своей жизни он не мог даже предположить, что эти двое будут находиться в одном помещении и не проклянут друг друга. Секундное веселье ушло и возникла надежда, легкая и ненавязчивая, что они смогут понять друг друга, хотя бы чуть-чуть. На этих мыслях он почувствовал, как становится все легче и невесомее, взглянул вниз и увидел, как его сизое, полупрозрачное тело растворяется и исчезает. Бросив последний взгляд на кудрявую голову, он растворился в воздухе и перестал существовать.
~Конец~