До сих пор мы говорили о светлых сторонах нашей адвокатуры и о выходящих из общего уровня представителях ее. Теперь необходимо подробно рассмотреть, к каким результатам привел каждый из принципов организации института присяжных поверенных, и как отразились эти принципы на всем сословии.
Совмещение правозаступничества с судебным представительством повредило достоинству профессии.
"Наш адвокат", говорит г. Обнинский: "поставлен в необходимость слишком часто выходить на улицу, вступать с нею в непосредственные сношения и постоянно якшаться с зачумленными. Тогда как французский адвокат, не спускаясь со своего традиционного пьедестала, работает в кабинете и появляется в суде лишь для того, чтобы в день публичного заседания произнести свою речь, оставляя всю подготовительную черновую (у нас очень часто и черную) работу на обязанности стряпчего (avoue), наш присяжный поверенный обязанности эти несет сам, и по прискорбным свойствам такой миссии, она оказывается в известной цели до того заманчива, что оттесняет собой целомудренный, но малоприбыльный кабинетный труд и не для всех учебные судоговорения" *(991).
"На нашу адвокатуру", говорит г. Вильский: "возложена законом не одна чистая работа, как на французскую, но и черновая, даже черная. А что такое эти конкурсы и аукционы, как не самая черная работа, до того черная, что как бы кто чисто и осторожно ею ни занимался, в конце концов его все-таки запачкают, если не противники, так союзники. Конкурс и аукцион - ведь это способы взыскания, которые лежат на обязанности того же поверенного, которому поручено ведение судебного дела; попробуйте-ка объявить, что вы берете дела только до получения исполнительного листа, что ни понудительного взыскания, т. е. аукционной продажи имущества должника, ни конкурсного процесса вы на себя не берете, и вы останетесь без всякой практики" *(992).
"Французский адвокат", замечает г. Гребенщиков: "пришел бы в ужас, если бы его собрат принялся за розыск должника, занялся вручением повесток через полицию или принял участие в выселении из квартиры и продаже последнего имущества ответчика, так как подобные действия запрещены ему и законом, и сословными правилами, и обычаями. Русскому же адвокату чаще всего приходится заниматься именно этим делом и гораздо реже произносить серьезные судебные речи и составлять юридические бумаги, если не понимать под таковыми, конечно, исковых прошений по бесспорным документам. В силу этого, в России явилась целая масса присяжных поверенных и их помощников, которые пледируют только иногда по назначению от суда, а главным образом действуют в конкурсах, занимаются взысканием по бесспорным документам и другими тому подобными вещами, требующими не столько познаний в области юридических и общественных наук, сколько известной ловкости и юркости. Это, конечно, изменяет задачи нашей адвокатуры и самый ее характер сравнительно с западной. В силу закона, в силу необходимости, русский адвокат должен быть менее брезглив, менее обладает свободным временем для серьезных юридических занятий, нежелиего западный собрат. Среднему русскому адвокату при настоящих условиях большую часть времени приходится проводить в канцеляриях различных присутственных мест, в нотариальных конторах, на описях и продажах имуществ, рыскать по городу, скакать на курьерских поездах и почтовых кибитках, дежурить в полицейских участках, банках и просиживать с нужными людьми в ресторанах и гостиницах. Все это de facto и de jure составляет главную часть адвокатской деятельности, сущность ее, от которой избавлены лишь звезды первой величины, присяжные поверенные, ведущие лишь оплачиваемые тысячными гонорарами дела и имеющие в своем распоряжении нескольких фактических помощников. Вот чем объясняется то, что наши адвокаты сравнительно мало занимаются наукой, мало читают, еще меньше пишут" *(993).
Проф. Фойницкий тоже удостоверяет, что ему известны случаи, когда люди весьма талантливые, переходя из судебного ведомства в адвокатуру, решительно забрасывали книгу, говоря: "на наш век хватит и тех знаний, которые мы имеем" *(994).
Наконец, присяжные поверенные, являясь судебными представителями тяжущихся и действуя на основании договора доверенности, не видят ничего предосудительного в том, чтобы принимать на себя однородные внесудебные поручения и вообще исполнять обязанности посредников между заинтересованными лицами. Так, они не отказываются от звания агентов разных обществ, берут на себя хлопоты по приисканию денег под закладные, посредничество при совершении сделок и другие чисто маклерские функции. Органы сословного самоуправления, не решаясь восполнять пробел в законе, только в редких случаях, как мы уже видели, вмешиваются в эту сферу деятельности присяжных поверенных и даже не запрещают им занятия торговлей.
Таким образом, исполнение адвокатами функций судебного представительства приводит у нас к тем же результатам, какие мы наблюдаем в других странах (Германии, Австрии, Италии и Соединенных Штатах), именно адвокаты употребляют большую часть времени и труда на занятия, не имеющие ничего общего с истинными задачами адвокатуры, в смысле правозаступничества, становятся менее разборчивы и щепетильны, имеют в виду, главным образом, приобретение денежных выгод, мало занимаются наукой, словом, из представителей благородной профессии стремятся обратиться в обыкновенных рутинеровремесленников.
Относительная свобода профессии, т. е. допущение к присяжной адвокатуре лиц, удовлетворяющих определенным в законе условиям, без ограничения комплектом и без локализации, до сих пор не привела к сколько-нибудь неблагоприятным последствиям. Хотя число присяжных поверенных и их помощников возрастает с каждым годом, но не только еще очень далеко до переполнения, а, наоборот, во многих округах замечается положительный недостаток в адвокатах. "В виду малочисленности их", говорит проф. Фойницкий: "уголовное правосудие наше доныне представляет весьма печальную картину беззащитности подсудимых. Даже по весьма серьезным делам уголовному кассационному департаменту сената приходится получать кассационные жалобы, безграмотно составленные; нередко только неумение изложить их лишает возможности отменить обвинительный приговор, с существенными нарушениями постановленный. При этих условиях не может быть и речи о достаточности числа присяжных поверенных для нужд населения, и вопрос о табели едва ли будет своевременно ставить раньше, чем по достижении в каждом округе судебной палаты числа присяжных поверенных до тысячи человек" *(995). Между тем, по сведениям "Юридического календаря на 1892 г." (Острогорского) во всех десяти судебных округах европейской России насчитывается всего 1830 присяжных поверенных и 1052 помощника. Только в наиболее населенных городах, каковы С.-Петербург, Москва, Варшава, Киев, Одесса, Харьков, число присяжных поверенных вполне достаточно и даже, быть может, чересчур велико. В виду этого, жалобы на недостаток заработка, раздающиеся со стороны адвокатов таких городов, должны быть отнесены на счет неравномерного распределения адвокатуры по отдельным округам, а также конкуренции частных поверенных.
В уездных городах, где нет окружных судов, присяжные поверенные почти совсем отсутствуют, и на выездных сессиях подсудимые вопреки ст. 566 Устава уголовного судопроизводства, остаются зачастую без защитника. "Одно из самых печальных явлений в деятельности новых судов", замечает один судья: "составляет то, что в провинции, особенно по делам, которые слушаются не в месте нахождения окружного суда, подсудимые почти никогда не имеют защитников" *(996). Пока существуют подобные явления, до тех пор не может быть и речи о переполнении.
Внутренняя организация нашей адвокатуры, как мы видели, двойственна: в большинстве судебных округов присяжные поверенные находятся в прямой подчиненности судам, в меньшинстве образуют самоуправляющиеся коллегии. 25-летний опыт несомненно показал громадное преимущество второй формы организации. Отчеты о деятельности сословия, появлявшиеся от времени до времени на страницах периодических изданий и в виде отдельных брошюр, сведены в последнее время гг. Макалинским и Носом. Просматривая их почтенные компиляции, можно убедиться, что сословные учреждения принесли во многих отношениях несомненную и большую пользу. Они не только следили за точным применением действующего законодательства к возникавшим на практике вопросам адвокатской деятельности, но и, следуя по пути, указанному составителями судебных уставов, издавали со своей стороны правила и распоряжения с целью поддержать внутренний порядок среди членов профессии и возвысить ее достоинство. Прежде всего, советы старались восполнить пробел, существующий в законе относительно практической подготовки помощников присяжных поверенных к адвокатуре. С этой целью они приняли ряд мер к тому, чтобы помощники фактически занимались практикой под руководством своих патронов, чтобы они были назначаемы на бесплатные защиты по уголовным делам и допускались к практике при коммерческом суде, а также чтобы участвовали в консультациях присяжных поверенных. Затем, следуя примеру французской адвокатуры, советы организовали конференции, т. е. юридические беседы по разным вопросам права и судопроизводства. Для этого помощники распределялись по группам (колоннам), во главе которых стояли члены совета, наблюдавшие за составлением рефератов и ходом беседы. Таким же точно образом советы распространяли и дополняли постановления закона относительно допущения к адвокатуре и исполнения адвокатами своих обязанностей. Далее, благодаря инициативе советов возникли различные общесословные учреждения, как то, кассы пособий, библиотеки, консультационные бюро и т. п. Кроме того, заботясь об улучшении состояния сословия, они вырабатывали проекты реформ и знакомили высшую власть с нуждами и желаниями своих членов. Наконец, ими установлены некоторые правила профессии.
Ничего подобного не сделано в тех округах, где исполнение обязанностей советов возложено на суды. Корпоративной связи между адвокатами там почти не существует. Каждый занимается практикой на свой страх и риск; никаких общесословных интересов нет, и деятельность судов ограничивается привлечением к дисциплинарной ответственности присяжных поверенных на основании жалоб частных лиц или по собственному усмотрению. Лишь несколько окружных судов (одесский, варшавский) издали правила для помощников присяжных поверенных *(997). Кроме того, дисциплинарный надзор судов является крайне поверхностным и слабым в сравнении с надзором советов. Суды, по справедливому замечанию проф. Фойницкого, могут преследовать только такие действия адвокатов, которые "составляют прямое нарушение их юридических обязанностей; нарушение же обязанностей нравственных недоступно органу, стоящему отдельно от адвокатской корпорации" *(998).
"Отчеты советов", говорит г. Вильский: "главным образом, наполнены сведениями о дисциплинарных делах и служат несомненным доказательством существования не только чувства чести и долга, но даже и излишней щепетильности, доходящей до того, что советы делают замечания и выговоры присяжным поверенным за то, что тот или другой из них не ответил своевременно на письмо своего клиента. Самое количество дисциплинарных дел в связи с поводами к ним служат доказательством не деморализации сословия, а слишком разной чувствительности к малейшим отклонениям от установленных норм; только этим можно объяснить отсутствие дисциплинарных дел в таком количестве в других округах, где нет советов, а никак не лучшим качеством состава присяжной адвокатуры в них: что для совета считается достаточным для привлечения присяжных поверенных к дисциплинарной ответственности, то для окружных судов, заменяющих дисциплинарные советы в других округах, недостаточно" *(999).
Но хотя сословное самоуправление принесло на практике несравненно более благотворные результаты, чем формальный надзор со стороны судов, тем не менее и оно во многих случаях оказывалось недостаточным. Не только враги корпоративного устройства *(1000), но и защитники его *(1001) признают, что советы склонны иной раз слишком снисходительно относиться к проступкам членов профессии. Для примера укажем несколько выдающихся случаев. За неявку на защиту по назначению суда, т. е. за нарушение одной из важнейших общественных обязанностей адвоката, петербургский совет налагает только предостережения и выговоры. Один присяжный поверенный, ничего не сделавший по принятому делу, доставивший доверителю ложные сведения о положении процесса, требовавший денег для мнимых расходов и, к довершению всего, неявившийся в заседание, следствием чего был проигрыш дела, подвергся всего-навсего запрещению практики на месяц. К такому же наказанию был приговорен другой присяжный поверенный, совершивший целый ряд обманных действий по отношению к своей доверительнице. Предложение судебному приставу взятки за промедление в составлении описи имущества, предложение коллег согласиться на изменение в повестке числа с целью восстановить истинный срок, участие в совершении фиктивных сделок доверителем, заведомо ложные заявления на суде, сообщение доверителям ложных сведений о положении дела с целью получить гонорар, неразборчивость в способах ведения дел, даже присвоение денег доверителя *(1002) и тому подобные крайне неблаговидные и позорящие достоинство сословия поступки наказывались предостережениями, выговорами и запрещением практики *(1003). Рассматриваемая с принципиальной точки зрения, сословная организация в теперешнем ее виде тоже не может быть признана совершенной. Главным недостатком ее является то обстоятельство, что закон допускает вмешательство в дисциплинарные дела сословия посторонней власти: именно апелляционной инстанцией для совета служит судебная палата. Такой порядок вещей представляет двоякое неудобство.
Во-первых, палата может расходиться с советом во взглядах на профессиональные обязанности адвокатов и, вследствие этого, приговоры органа самоуправления, имеющие в виду поддержание чести и достоинства сословия, могут быть изменяемы и отменяемы чуждой сословию властью, нисколько не заинтересованной в таком поддержании. И, действительно, мы видим, что например, в Петербурге из 74 обжалованных в течение 22 лет постановлений совета только 35, т. е. менее половины оставлены палатой в силе, остальные же отменены или изменены. Притом, в двух случаях палата совершенно отменила наложенные советом исключения из сословия, а в двух других заменила его запрещением практики, т. е., другими словами, заставила сословие терпеть в своей среде четырех таких лиц, какие по мнению его органа были этого недостойны; наоборот, в двух случаях палата приговорили к исключению взамен наложенного советом низшего наказания, т. е. устранили из сословия двух членов, которые, по мнению органа сословия, не заслуживали такой кары *(1004). Благодаря такому вмешательству судебных палат во внутренние дела сословия, некоторые благие начинания советов присяжных поверенных были парализованы и остались без результатов. Так, харьковский совет признал несовместимым с званием присяжного поверенного занятия торговлей и должность начальника коммерческого отделения в правлении железной дороги, а палата отменила эти постановления *(1005). Точно так же петербургская судебная палата систематически отменяла постановления совета относительно дисциплинарного надзора за помощниками присяжных поверенных на том основании, что в законе ничего не сказано о таком надзоре *(1006).
Во-вторых, совет сословия, а следовательно и палата может приговаривать присяжных поверенных в дисциплинарном порядке к исключению из сословия, т. е., другими словами, к лишению всех прав состояния. Предоставление столь обширной власти совету, как товарищескому суду чести, вполне разумно, так как только сами члены сословия в состоянии судить, достойно ли данное лицо оставаться среди них или нет. Но давать такое право постороннему органу, с которым, вдобавок, члены адвокатуры могут иметь частые столкновения при исполнении своих обязанностей и, притом, давать его без права дальнейшего обжалования в кассационном порядке, значит ни более, ни менее, как подрывать независимость сословия *(1007).
Отсутствие связи между сословием адвокатов и магистратурой, выражающееся в том, что адвокаты только в редких случаях переходят в прокуратуру или заканчивают свою карьеру на местах судей, оказывает неблагоприятное влияние на отношения между этими классами судебных деятелей и обусловливает собой весьма вредный для интересов правосудия антагонизм. "Едва ли", говорит проф. Фойницкий: "следует скрывать от себя, что если не все, то многие председательствующие видят в адвокатах не помощников правосудия, а его противников. По вине ли самих адвокатов появился этот взгляд, или по иным причинам, для нас не представляет интереса; бесспорно, однако, что он пускает прочные ростки, и что председательствующие одной из своих главнейших обязанностей считают удерживать защитников в тесных границах, воспрещать им касаться тех или иных предметов и останавливать их строгим замечанием при первой попытке исследовать или высказать что-либо, по мнению их, не относящееся к делу или уже достаточно разъясненное" *(1008).
На эти печальные явления не раз обращала внимание и периодическая печать. "С наступлением эпохи "192"новых веяний"169" в общественной жизни и в судебном мире", читаем мы в "Судебной газете": "стали раздаваться новые песни. Явился невиданный дотоле тип судебного помпадура, все чаще и чаще стали повторяться так называемые судебные "инциденты" в виде столкновений между судьями и защитой... Оборвать защитника, сделать ему замечание или внушение в строгом начальническом тоне, пригрозить ему "лишением слова" и даже удалением из залы суда, все это такие вещи, которые теперь сплошь и рядом встречаются, радуя одних,- недругов адвокатуры, и глубоко огорчая других, памятующих, что адвокат есть, прежде всего слуга и помощник правосудия, своим участием в деле содействующий его интересам" *(1009).
Благодаря этому же отсутствию связи между адвокатурой и магистратурой случаются такие печальные и неслыханные в жизни других государств факты, как например, приказание со стороны председателя суда вывести из его кабинета вошедшего туда за справкой по делу присяжного поверенного *(1010). Гонорар. Размер вознаграждения присяжных поверенных определяется обыкновенно ими по соглашению с клиентами. Это привело на практике к тому, что присяжные поверенные стали заключать условия, не соответствующие достоинству их звания. Так, они нередко соразмеряют размер вознаграждения с исходом дела. В гражданских делах такой способ исчисления еще допустим в виду того, что выигрыш процесса приносит клиенту известные имущественные выгоды и дает ему возможность уплатить своему адвокату большее вознаграждение. Но в уголовных делах заключение подобных условий равносильно торговле правосудием, так как адвокат является здесь не представителем частных интересов клиента, а органом общественного служения, и, ставя гонорар в зависимость от исхода процесса, как бы обязуется во что бы то ни стало "обелить" подсудимого. Однако, советы сословия не видят в этом образе действий ничего предосудительного. "Председатель с.петербургского столичного мирового съезда", говорит проф. Фойницкий: "препроводил совету такую копию условия, заключенного помощником присяжного поверенного с одним из подсудимых: "я нижеподписавшийся получил от NN (подсудимого) 15 руб. и обязуюсь принять на себя защиту по обвинению его в обмане, как у мирового судьи, так и в мировом съезде, и в случае оправдания, а равно если наказание будет понижено до одного месяца, имею право получить еще 15 руб.". Председатель съезда справедливо полагал, что такое условие едва ли соответствует званию помощника присяжного поверенного. Но совет, вместо того, чтобы направить молодого человека на истинный путь и внушить ему крайнюю неуместность торговать правосудием, притом от него независящим, нашел, что "вследствие установившихся в нашем обществе взглядов и по принятой практике, адвокатский гонорар нередко определяется не только потерей необходимого для защиты дела времени и труда, но и большей или меньшей успешностью защиты, т. е. исходом дела; такое раздробление гонорара представляется естественным, ибо для доверителя важно не количество потраченного адвокатом времени и труда, а результат ходатайства и защиты. Посему не усматривая в заключении означенного условия чего-либо предосудительного, совет постановил: помощника присяжного поверенного взысканию не подвергать". Однородный случай доведен был до сведения совета Московского округа, где один из присяжных поверенных заключил с подсудимым условие в том, что принимает на себя ходатайство по уголовному делу его, за что подсудимый обязуется выдать присяжному поверенному 500 р., затем при освобождении его из тюрьмы под домашний арест 1500 р. и при поступлении дела в судебную палату 1000 р., если же освобождение из тюрьмы не последует, то 1500 р. платятся при поступлении дела в палату, а 1000 р.- при прекращении дела или поступлении в окружной суд; затем в суде присяжный поверенный этого дела не вел, а предъявил к подсудимому иск в 3000 р., который и выиграл. Жалобу подсудимого на неблаговидные действия присяжного поверенного московский совет оставил без последствий, признав, следовательно, законным получение гонорара за защиту на предварительном следствии, где ее не допускает сам закон. Еще шаг по этой наклонной плоскости, и трибуна адвоката превратится в лавочку торговца товаром, доставить который покупателю не в его силах, но который, тем не менее, продается им по весьма высокой и отяготительной для населения цене" *(1011).
Институт помощников присяжных поверенных. Уставы 1864 г., как мы видели, только вскользь упомянули о помощниках, не определив их внутренней организации, а закон 1874 г. уравнял их с частными поверенными. Вследствие этого, положение помощников приобрело двойственный характер: с одной стороны, они "стажиеры", кандидаты в адвокатуру, занимающиеся практикой под руководством присяжных поверенных". (Ст. 354, у. с. у.), а с другой стороны, в качестве частных поверенных, настоящие адвокаты, имеющие право самостоятельно вести дела. Само собой понятно, что при таких обстоятельствах подготовка к адвокатуре свелась почти к нулю. В западноевропейских государствах для доступа к адвокатуре нужно кроме окончания университета, отбыть определенный стаж. У нас, наоборот, помощники могут немедленно по вступлении в это звание получать свидетельство от судов и, числясь номинально помощниками какого-нибудь присяжного поверенного, заниматься практикой на правах частных поверенных, а по прошествии пяти лет переходить в присяжную адвокатуру.
Будущие присяжные поверенные, таким образом, не проходят никакой "школы" адвокатуры; никто не заботится об их практической подготовке, никто не внушает им обязанностей и правил той профессии, которой они себя посвящают. В тех местах, где существуют сословные учреждения, советы присяжных поверенных еще принимают кое-какие меры в это направлении *(1012). Но в большинстве округов помощники оставлены совершенно на произвол судьбы. "Каждый из наших адвокатов, как специалист, есть чистокровный самоучка", говорит г. Вильский: "у него нет ни школы, ни истории, ни установленных принципов. В университете, при изучении судоустройства и судопроизводства, молодому юристу приходилось мимоходом слышать о присяжной и частной адвокатуре; но чтобы кто-либо потрудился изложить перед ним принципы адвокатской деятельности, отнестись к ней с должным вниманием и уважением, это считается излишним и как будто ниже достоинства той науки, которая соприкасается с адвокатурой. В нашей юридической литературе тоже нет ни одного сочинения, которое могло бы пополнить этот пробел... Я лично пережил это состояние. Я слушал римское право, изучал гражданское и уголовное право, гражданское и уголовное судопроизводство, знал лицей энциклопедии и философии права, государственное финансовое, международное права и многое другое, с чем впоследствии мне ни разу не пришлось иметь дела, но я не имел ни малейшего понятия об адвокатуре, о той профессии, которой я себя посвящал, несмотря на то, что гражданское судопроизводство нашему курсу читал один из московских присяжных поверенных. Правда, будучи студентом, я имел случай слышать в суде защиту некоторых из лучших московских присяжных поверенных, но этим и ограничивалось мое предварительное знакомство с практикой адвоката. Едва ли не каждому из нас приходилось точно таким же образом начинать свою деятельность, т. е. при отсутствии всякой специальной подготовки, при наличности только общего юридического образования. Этот пробел так и остался пробелом, несмотря на то, что существует звание помощников присяжных поверенных, потому что в этом звании молодой юрист непосредственно выступает на практическое поприще, причем ему приходится переносить массу всевозможных неприятностей, пока он достаточно привыкнет и освоится с публичной деятельностью. В большинстве случаев помощнику присяжного поверенного приходится действовать по своему усмотрению и на свой риск, так как патрон его не всегда в состоянии передать ему какие-либо особые руководящие начала деятельности, кроме указанных в законе; в университетских городах еще возможно кое-что узнать в этом роде, но в других - решительно ничего" *(1013).
"Всем юристам хорошо известно", замечает г. Сулиговский: "какую подготовку к настоящей адвокатуре дает у нас университет с его тощим изложением действующего права, без более глубокого изучения римского права, без изложения в более пространном виде отдельных предметов или их составных частей. Что касается теории, то, без сомнения, там можно найти опору для дальнейших занятий, но для практики ничего... Не менее тяжело положение молодого адвоката в сфере морального поведения. В свойственной адвокатской профессии ежедневной борьбе между дозволенным и недозволенным, полезным и вредным, стоит он без компаса, которым еще не овладел, без точки опоры, которой не получил, так как не имел ни времени, ни возможности получить, стоит, неуверенный и колеблющийся, как корабль, отданный игре ветров. Легко переступает он границы дозволенного, быть может, с угрызением совести, но уже запоздалым. Понятия fas и nefas смешиваются, границы из суживаются или расширяются. Предоставленные званию защитника привилегии, как то право независимого совета, право адвокатской тайны, право свободного соглашения о гонораре и т. п., все это, как нож в неосторожных руках, начинает приносить вред, ранит и изувечивает *(1014).
Таким образом, практическая подготовка к деятельности, столь же нужная в адвокатуре, как и во всякой другой профессии, если даже не больше, почти совсем отсутствует *(1015).
Далее, дисциплинарный надзор за помощниками весьма недостаточен. В тех округах, где нет сословных учреждений, он принадлежит судам, которые, само собой разумеется, относятся к нему совершенно формально. Там же, где действуют советы, помощники подчинены и судам, и советам. Но, по справедливому замечанию г. Баудера, "та истина, что у двух нянек дитя кривое, сказалось и сказывается на положении помощников". Суды ограничиваются формальным надзором, а советы постоянно встречают энергическое противодействие в своих мероприятиях со стороны судебных палат. Так, с.петербургская судебная палата, рассматривая жалобу одного помощника, исключенного советом из списка, нашла, что "в учреждении судебных установлений нигде не проведена мысль ни о том, чтобы помощники присяжных поверенных составляли особую корпорацию, тесно связанную и вполне солидарную с сословием присяжных поверенных, ни о том, чтобы помощники входили, как часть целого, в самый состав общества поверенных, из чего следует заключить, по мнению палаты, что предположение Совета о безусловном праве его иметь прямой и непосредственный за помощниками надзор и об обязанности помощников подчиняться, наравне с присяжными поверенными контролирующей и дисциплинарной власти Совета, не имеют твердой точки опоры в действующем законе" *(1016).
На этом основании, судебная палата отменила много постановлений петербургского совета присяжных поверенных об исключении провинившихся помощников, так что совет должен был приводить свои приговоры в исполнение окольным путем, предписывая присяжным поверенным отчислять от себя обвиненных помощников *(1017).
Если еще принять во внимание другие второстепенные недостатки института помощников, как то совместимость этого звания с государственной службой *(1018), обременительный для начинающий адвокатов сбор за свидетельства на право ведения дел, и заметить что сами советы присяжных поверенных порой исполняют роль мачехи по отношению к помощникам *(1019), то можно сказать вместе с г. Баудером, что "с какой бы стороны мы ни посмотрели на положение помощников, оно предоставляется одинаково безотрадным, а потому и требующим по возможности неотложных реформ" *(1020).
Институт частных поверенных признается всеми компетентными лицами язвой современной адвокатуры.
Его организация крайне несовершенна. Она не гарантирует в достаточной степени ни юридических познаний, ни нравственных качеств, ни независимости частных поверенных. По закону "судебное место имеет право удостовериться в надлежащих познаниях желающего получить свидетельство на хождение по делам", а, следовательно, имеет также право не удостоверяться в этом (ст. 406/6 уголовного судебного устава). Далее, судебное место принимает в соображение "все сведения, которые оно признает нужными", (ст. 406/7), т. е. если не признает нужными никаких, то может ничего не принимать в соображение.