- Все-таки мне не очень понятно, почему фраза о «радостях и печалях» должна трактоваться с догматической точки зрения как ересь, а не просто как очередное превышение прав.
- Давай разберемся. Для начала ответь мне на вопрос: что такое ересь, как ты думаешь?
- Вот так вопрос! Ересь – это ложное учение о православной вере. Или, по-другому – ложное, неправославное исповедание веры, ложный догмат.
- Совершенно верно. И ты говоришь, что никакого ложного догмата в сергиевской Декларации не видишь?
- Ну да, никаких догматов – ни истинных, ни ложных – я там не заметил. Излишняя лояльность – это, конечно, нехорошо. Но это, наверняка, очередное превышение полномочий и только! Да там вообще речь не о догматах и не о богословии шла!
- То есть ты считаешь, что документ, чтобы быть еретическим, обязательно должен вести речь о догматах веры, провозглашать какие-то доктринальные, богословские формулировки.
- Ну да, а как же иначе? По-твоему, я ошибаюсь?
- Как тебе сказать… нет, в чем-то ты не ошибаешься – документ должен иметь богословский характер. И в то же время ты ошибаешься, так как под богословским характером документа ты имеешь в виду непременно открытые, «официальные» доктринальные формулы. Основание ереси – в другом.
- В чем же?
- В отречении от веры, приводящей к лжи, клевете на истину, когда грех объявляется добродетелью (или, наоборот, добродетель – грехом).
- Поясни это подробнее.
- В своем «Первом каноническом послании к Амфилохию» святитель Василий Великий обозначает еретиков как совершенно отторгшихся, и в самой вере отчуждившихся. Если следовать этому святоотеческому определению, то надо признать, что в основе любой ереси лежат не просто какие-то ложные теоретические, словесные формулировки, – а отторжение и отчуждение от веры, вероотступничество, отказ от исповедания Христова.
|
|
- То есть в основе ереси лежит волевое уклонение от истины?
- Да. При этом оно в своем изначальном виде вообще может быть бессловесным и с богословскими теориями никак не связанным. Например, бросание ладана на алтарь римских богов, наверное, могло быть сделано молча, но от этого не утратило своего значения вероотступничества.
В связи с этим вспоминается высказывание Сергия, переданное сщмч. Андреем (Ухтомским): «главный догмат для меня – не сидеть в тюрьме». Здесь начало всего сергианства как ереси, – в отступничестве.
- Выходит, ересь и вероотступничество – это одно и то же?
- Не совсем. Любая ересь имеет в своей основе всегда вероотступничество, но не ограничивается им. Например, тех древних христиан, которые под пытками или иным давлением чиновников Римской империи отрекались от исповедания Христова, КиприанКарфагенский и другие древние писатели называют «отступниками», но не «еретиками». Ересь идет дальше – она начинает обосновывать и оправдывать отступничество в виде всяких лукавых измышлений, плотского мудрования. Таким образом, отрицание веры у еретика происходит не только на уровне поступка, но и на уровне слова, когда ложь выдается за истину, а грех – за добродетель. А дальше отказ от истины переходит в стадию проповеди. И вот здесь ересь уже начинает формироваться (и формулироваться) как ложное вероучение и богословие.
- В связи с тем, что ты сказал, мне тут вспомнилось: у преп. Симеона Нового Богослова в одном месте говорится о неких «тайных» еретиках, которые выглядят христианами, то есть по виду еретиками не являются и не исповедуют ни одной ранее известной Церкви и осужденной Ею ереси, – но при этом св. Симеон утверждает, что ересь, распространяемая ими, хуже любых других ересей и содержит их все в одной себе. Суть ее заключается в том, что они отрицают саму возможность исполнения евангельских заповедей спасения и оБожения еще в этой жизни.
|
|
- Да, тут как раз об этом. В основе любой ереси лежит малодушие и гордость, приводящие к отрицанию дерзновения в вере, а потом и ко лжи на истину, то есть к богохульству.
Например, Сергий не хотел сидеть в тюрьме – и поэтому дал свое согласие на антиканоническое учреждение «Синода» и поддержку политики большевиков. Это была еще стадия вероотступничества, уже сопряженная, правда, с превышением власти и бесчинием. Однако издание Декларации, в которой он объявил, фактически, о соединении Церкви и богоборческого режима большевиков в одно целое, обосновывая это необходимостью лояльности, – было уже выдачей лжи за истину, то есть теоретическим оправданием отступничества, которое можно назвать ересью. Основой же является гордыня, проявляющаяся в словах Сергия: «я спасаю Церковь». То есть он допустил, что может спасти Церковь своими человеческими усилиями и ухищрениями, через бюрократию, синодальщину и т.д.
Поэтому священномученик Серафим Угличский прямо написал, имея в виду сергиеву Декларацию: «Своим деянием м. Сергий исказил учение о Спасении по Церкви, находя спасение только в видимой организации Церкви, таким образом, отвергая внутреннюю силу Благодати Божьей, при которой Церковь может существовать и в пустыне».