– Ага, так и знал! – Потемкин достал сигарету. – Вы уже второй человек за день, который пытается мне что‑то объяснить по поводу предстоящей поездки, но толком ничего сказать не может.
На лице Андриякина появился неподдельный интерес.
– А кто же был еще?
– Этот человек уже мертв, – ответил Кирилл. – Убил себя несколькими выстрелами в голову.
– Может быть, ему повезло, – загадочно улыбнулся Андриякин.
– Николай Владимирович, вы же меня знаете как облупленного, – Потемкин рассматривал тлеющую сигарету, – и прекрасно понимаете, что в такой ситуации я не могу пойти вам навстречу. Но у меня в связи с этим простой вопрос: почему вы или ваши коллеги, которые так же озабочены этой ситуацией, попросту не убьете меня? Это же элементарно. Нет человека – нет проблемы.
Подполковник задумался.
– Потому что, – он медленно подбирал слова, – мы пока не уверены, что такой вариант не приведет к еще более ужасному финалу.
Обдумывая услышанное, Кирилл посмотрел по сторонам. Бар уже был забит под завязку. Здесь обычно собирался средний класс и менеджеры иностранных компаний из окрестных офисов. В полупьяном многоязычном гаме завсегдатаи бурно обсуждали последние новости. Потемкин вдруг увидел все это как бы со стороны, будто он не сидел внутри, а, проходя мимо, замедлил шаг у окна. Приглядевшись, он обратил внимание, что одиноко сидящий за барной стойкой бородатый человек в тюрбане – с виду, пакистанец – время от времени заинтересованно поворачивает в их с Андриякиным сторону свое шафрановое лицо. «Ну вот, только мании преследования не хватает, – подумал Кирилл. – Пора на воздух».
– Знаете, Николай Владимирович, я пойду, наверное. – Кирилл положил на стол тысячерублевую ассигнацию. – А то мне еще вещи в дорогу собирать.
– Не смею вас задерживать. – Андриякин привстал и пожал ему руку. – Берегите себя.
«Да что ж такое‑то!» – вскипел Потемкин. Он взял себя рукой за горло, кивнул на тарелку с мясом и подмигнул:
– Вы тоже, Николай Владимирович.
Выйдя на улицу, он остановился в нерешительности – Проспект мира наглухо стоял в обе стороны, воздух разрезали гудки нетерпеливых водителей. Кирилл подошел к своей машине.
– Как думаете, Михаил Сергеевич, сколько будем до дома ползти?
– При таком раскладе не меньше трех часов, Кирилл Ханович, – ответил водитель.
– Тогда вот что. Вы на сегодня свободны. Завтра часам к шести‑семи вечера подъезжайте в Ясенево.
Попрощавшись, Кирилл двинулся к входу в метро. Отсюда по прямой ему было не больше сорока минут. К тому же в это время поезда в нужную ему сторону шли уже полупустые. Потемкин купил одноразовую магнитную карточку и прыгнул на эскалатор. Спускаясь в подземелье, он с любопытством рассматривал рекламные баннеры на своде пологой шахты. Неожиданно мимо него на противоположной стене проплыл тот самый примелькавшийся конфуцианский плакат. На сей раз надпись гласила: «Человек расширяет ПутьУТЬ, а не ПутьУТЬ расширяет человека». Под нею красовался логотип интернет‑гиганта Google, который давно вел ожесточенную информационную войну с правительством Китая. «Ага, теперь все ясно, – догадался Потемкин. – Значит, это новая рекламная кампания „Гугла“, построенная на афоризмах Конфуция. Креативненько».
Он вышел к платформе, проследовал вдоль ограничительной линии до середины и остановился в ожидании поезда. В нескольких шагах от него, на скамейке, сидел довольно живописный тип – смуглый бородач в шароварах и кожаных шлепанцах с загнутыми вверх носами, как у старика Хоттабыча. Голову его украшала белоснежная арабская тюбетейка, на косоворотку была накинута шелковая жилетка. Слуга Аллаха прикрыл глаза и прислонился к мраморной колонне, бормоча что‑то себе под нос. «Интересно, сколько раз на день этого урюка тормозят менты для проверки документов? – попытался представить себе Кирилл. – Это же какое количество наличности надо с собой носить, чтобы на каждом углу отмазываться…» После памятных кровавых столкновений с футбольными фанатами представители так называемой «неславянской» части населения столицы стали вести себя гораздо скромнее и старались излишне не демонстрировать свою идентичность. Впрочем, в появлении такого персонажа именно здесь не было ничего необычного – рядом с метро «Проспект мира» располагалась московская соборная мечеть. На платформе было немноголюдно: чуть дальше по ходу стояла грузная мамаша, держащая за руку белокурую девочку лет пяти в розовом летнем платьице, с другой стороны увлеченно строчил эсэмэски на мобильнике словно сошедший с рекламных буклетов высокий худощавый парень с набриолиненным коком и серьгой в ухе.
Наконец послышался гул, черное жерло тоннеля озарилось электрическим светом, и показался состав, который быстро приближался, притормаживая. В этот момент Кирилл, стоявший лицом к поезду, почувствовал, будто его кто‑то тронул за плечо. Он резко развернулся и обомлел: только что мирно медитировавший «хоттабыч» с криком «Аллаху акбар!» бежал к нему, размахивая длинным кинжалом. В голове Потемкина вновь, как давеча на теплоходе, включился замедленный просмотр. Он успевал не только анализировать происходящее вокруг, но и осмыслить свои действия. Кирилл как‑то хитро изогнулся – уйдя вправо и одновременно вниз, он присел на одну ногу, оставив вторую вытянутой поперек движения нападавшего. Тот уже превратился в комок кинетической энергии и летел наперерез поезду, не в силах остановиться. Споткнувшись о подставленную ногу, он вытянулся в воздухе и нырнул на полотно. Раздался смачный шлепок, состав жутко заскрежетал тормозами, но было поздно. Перекрывая этот скрежет, истошно завизжала девочка в платьице. Потемкин уцепил взглядом белое как бумага лицо машиниста, и в следующее мгновение первый вагон с хрустом перемолол незадачливого киллера. Проехав еще полтора десятка метров, поезд зашипел и остановился. Внутри мелькали испуганные пассажиры – видимо, внезапное торможение не обошлось без последствий в виде сотрясений мозга и переломанных ребер.
Кирилл сделал несколько шагов назад, озираясь по сторонам. Состав стоял с закрытыми дверьми. Машинист высунулся из кабины, пытаясь оценить, сколько вагонов еще остаются в тоннеле. Юноша из рекламы с интересом подошел к месту падения и что‑то рассматривал между вагонами, снимая происходящее на камеру телефона. Никакого желания давать объяснения и попадать в сводки происшествий у Кирилла не было, да и вообще торчать здесь неизвестно сколько не хотелось. «Пока эксперты работают, пока то да се, поезда в сторону Ясенева пойдут не скоро», – подумал он. Потемкин, конечно, понимал, что потом наверняка найдется видеозапись, которую выложат на Lifenews. Но, во‑первых, его надо еще опознать. А во‑вторых, ничего противоправного он не совершал. То, что по платформе бегают террористы с кинжалами – не его проблемы. Вооружившись этой парадигмой, Потемкин нацепил солнцезащитные очки и быстро ретировался. Когда он поднимался на эскалаторе, по встречной ленте, расталкивая пассажиров, уже спускался наряд полиции – трое дюжих красномордых молодцев, один из которых был почему‑то в зимней шапке‑ушанке, и пышногрудая девица в пилотке. Кажется, они тащили с собой еще и собаку, но ее не было видно за перилами. За ними, подпрыгивая на ступеньках и придерживая красную шапочку, неслась дежурная по станции.
Кирилл не испытал в связи с чрезвычайным по меркам Московского метрополитена происшествием никакого стресса. Смерть сопровождала его по жизни, как настырная нянька. Она могла его испугать, как вчера, но удивить – вряд ли. Однако инцидент требовал научного объяснения, которое было незамедлительно найдено. Он вспомнил Теодора Ван Гога, которого посреди бела дня в центре Амстердама зарезал мусульманский фанатик. Тео, кстати, тоже был голубоглазым блондином, правда, лет на двадцать постарше. «Вероятно, этот шахид принял меня за какого‑то известного врага ислама, и его заклинило», – подумал Потемкин, выходя из метро на улицу. Пробка на Проспекте мира все еще стояла, но Гаврилова, конечно, уже и след простыл. Кирилл задумался: надо было либо возвращать водителя обратно, либо ловить тачку. Второе показалось более простым способом побыстрее покинуть это место.