Холодным ветреным утром 7 февраля 1946 года в Бруклинском порту собрались нью‑йоркские гангстеры. Здесь, у девятого пирса, готовилось к отплытию судно «Лаура Кин», на борту которого должен был отправиться в Италию Чарли Лучано. Депортируемый из США король Мафии не пожелал давать интервью. Когда представители прессы попытались проникнуть на борт «Лауры Кин», дорогу им преградили плечистые гангстеры. Журналистам оставалось только наблюдать издали, как мимо них проезжали черные лимузины с зашторенными окнами. Их пассажиров беспрепятственно пропускали к трапу. Темные очки, надвинутые на лоб шляпы мешали репортерам узнать провожающих. Но позже станут известны их имена: Лански, Костелло, Сигел, Цвиллман, Адонис, Луччезе, Бонанно, Анастасиа, Гамбино, Далитц – вся элита преступного мира. По традиции каждый оставлял на прощание конверт с деньгами. Их оказалось 165 тысяч долларов.
Проститься с бывшим заключенным тюрьмы «Грейт Медоу» и пожелать счастливого плавания прибыли и некоторые политические деятели. Затем провожающие сошли на берег. «Ты еще вернешься, Лакки»,– кричали они боссу, одиноко стоявшему на борту «Лауры Кин», медленно удалявшейся от берега.
Внезапно судно остановилось. К нему подошел военный катер. На борт «Лауры Кин» поднялся мэр города Нью‑Йорк Уильям О’Двайер.
– Всему, чего я достиг, я обязан вам, Чарли. Вы понимаете, я не мог провожать вас вместе со всеми, но я не мог себе позволить не проститься с вами, не пожать руку и не пожелать всего наилучшего. Арривидерчи.
С этими словами мэр Нью‑Йорка пожал руку человеку, которого десять лет до того судья Маккук назвал «одним из самых злостных преступников, представавших перед судом». Приговаривая Лучано к тюремному заключению на срок от 30 до 50 лет, Маккук считал, что это заключение фактически окажется пожизненным. Так бы оно и было, если бы неписаные законы американской политической жизни не брали верх над статьями уголовного кодекса. Прошло десять лет, и тюремные ворота открылись перед Лучано.
|
|
Судьба Лучано неразрывно связана с ростом организованной преступности в США. Она как нельзя лучше раскрывает ее внутренние пружины, источники ее живучести и силы, ее связи с господствующими политическими институтами и моралью.
Еще в детстве сын итальянского иммигранта Сальваторе Луканиа (таково настоящее имя будущего босса Мафии) познал разницу жизни «людей, которые имеют деньги, и людей, у которых их нет». «Быть богатым– вот что действительно важно» – таков был первый жизненный вывод, сделанный подростком. Вместе с несколькими сверстниками – среди них были Франческо Кастилиа (в будущем – Фрэнк Костелло), Майером Лански и Бенни (Багси) Сигелом – он образует воровскую шайку. «Когда я смотрел на то, что происходило вокруг,– вспоминал он позже,– я обнаруживал, что воровством занимались не только мы. Мы были окружены ворами и жуликами, многим из которых, казалось бы, полагалось соблюдать законы,– это землевладельцы, лавочники, политические деятели, полицейские. Но все они что‑то воровали у кого‑то».
Девятнадцатилетнего Сальваторе Луканиа сажают на год в тюрьму за торговлю наркотиками. Выйдя на волю, он вместе с Лански, Костелло и Сигелом участвует в ограблении банков, складов и магазинов. Часть добытых денег они вкладывают в организацию незаконных азартных игр.
|
|
Процветание игорного бизнеса стало возможным в США благодаря тесному альянсу между преступниками, с одной стороны, местными властями и полицией – с другой. Молодой Луканиа воочию убеждается, по словам его биографа, в том, что «за деньги можно приобрести покровительство полиции и представителей властей, чтобы обеспечить беспрепятственное продолжение нелегальных операций и получение доходов; азартные игры дают неограниченные возможности и те, кто занимались ими профессионально, получали, как это ни парадоксально, определенное положение и власть в обществе» Примером ему служил Арнольд Ротштейн, ставший миллионером.
Во все более широких масштабах Лучано и его сообщники занимались «акульим промыслом», то есть давали деньги под большие проценты. Особенно много среди их должников было владельцев швейных фабрик. В случае, если долг или проценты по нему не уплачивались в срок, гангстеры принуждали хозяев делать их своими партнерами. Так развивалась инфильтрация преступного мира в легальный бизнес. Одновременно происходило и проникновение в профсоюзы. Лучано и другие гангстеры помогали создавать фиктивные профсоюзные организации, присваивали себе значительную часть членских взносов. Вместе с тем они взимали определенную мзду и с предпринимателей, гарантируя им, что на их предприятиях рабочие не будут бастовать и требовать повышения заработной платы.
«Еще в ту пору, когда мы были ребятами,– вспоминал позже Лучано,– мы уже хорошо знали, что людей можно купить. Вопрос заключался лишь в том, сколько придется заплатить. Мы видели, как это происходило повсюду вокруг нас». Особенно отличался на поприще подкупа нужных людей молодой Костелло. Лучано и другие члены банды специально снабжали его деньгами на эти цели.
|
|
К середине 20‑х годов Лучано, еще не достигший тридцати лет, добился всего, о чем когда‑то мечтал. Он стал богатым и становился богаче с каждым годом. Он жил в просторной, обставленной дорогими вещами квартире, шил костюмы у лучших портных, имел несколько автомашин последних марок. Его принимали в качестве уважаемого гостя представители нью‑йоркской элиты – политики, бизнесмены, актеры.
Члены его банды продолжали заниматься грабежами и воровством. Но Лучано стремился, по его словам, превратить преступную деятельность «в настоящий бизнес, наподобие крупной корпорации». Распространяя свое влияние за пределы Манхэттена – этого центрального района Нью‑Йорка, он стал создавать свою букмекерскую империю. Главным же источником дохода была нелегальная торговля спиртными напитками. Часть доходов, иной раз половина, уходила на «подмазку» политиканов и полицейского начальства. На это Лучано и его сообщники тратили более пяти миллионов в год. Опыт коррумпирования учил Лучано – «смазывать» надо в первую очередь не разную чиновничью мелкоту, а вышестоящих должностных лиц. Чем выше поднимаешься по иерархической лестнице, тем больше дивидендов приносят капиталовложения. «Важные шишки,– говорил он своим дружкам,– сделаны из того же теста, что и те, кто у нас уже в кармане. Просто надо уметь найти к ним подход. И предложить столько, сколько надо». С городским комиссариатом полиции сошлись на десяти тысячах в неделю. Каждый понедельник рыжеволосый веснушчатый ирландец Джо Куни, доверенный Лучано, приходил в комиссариат одетым в спецовку под видом рабочего по ремонту. В руках у него был бумажный пакет, в котором обычно носят ланч. Но вместо сандвичей или франкфуртских сосисок в нем лежали ассигнации... Затем Лучано поднялся еще на несколько ступенек выше. Нужные контакты были установлены с боссами демократической партии и даже с губернатором штата Альфредом Смитом. Большое искусство в установлении этих связей с сильными мира сего проявлял Фрэнк Костелло, правая рука Лучано.
За эти годы Лучано укрепляет личные и деловые отношения с главарями других банд, независимо от их национальности. Он один из организаторов «Большой семерки» – объединения крупнейших бутлегеров 20‑х годов. Затем он устанавливает сотрудничество в деле нелегальных закупок, перевозок, охраны и продажи спиртного с еще 22 другими бандами. Лучано также вступает в сотрудничество с Мозесом Анненбергом, создавшим крупнейший в стране игорный синдикат.
Джузеппе Массериа, в ту пору некоронованный король нью‑йоркской Мафии, с возрастающим неудовольствием смотрел на быстро растущее влияние Лучано. Он требовал от него беспрекословного подчинения и полной подотчетности. Со своей стороны и у Лучано вызывали раздражение и диктаторские замашки главы «семьи», и его устаревшие взгляды. Назревал конфликт. Вскоре перевес сил оказывается у противников Массериа. Их возглавляет Маранца‑но, намеревавшийся занять его место. Маранцано предлагает Лучано убить Массериа – тот категорически отказывается: согласно традициям сицилийской Мафии, тот, кто лично убил главу организации, не может занять его место. Но именно поэтому Маранцано и настаивал, хотел устранить саму возможность того, что Лучано станет боссом. И Лучано это понимал. Вместе с несколькими гангстерами Маранцано до полусмерти избил Лучано. След от его ножа навсегда остался на лице непокорного. Затем его почти бездыханное тело выбросили на дорогу. Но вопреки ожиданиям Лучано выжил. В больнице на него наложили 55 швов. Майер Лански, поспешивший навестить чудом уцелевшего Лучано, назвал его «счастливчиком». Эта кличка закрепилась за ним. С той поры его так и называли: «Счастливчик (Лакки) Чарли».
Поправившись, Лучано решает принять участие в убийстве Массериа. Но только в роли организатора, а не непосредственного исполнителя. Как‑то утром он зашел к боссу и стал развивать планы ликвидации нескольких ближайших сподручных Маранцано. Босс пришел в хорошее настроение. Лучано предложил ему выпить за успех будущей операции. Они отправились в Кони‑Айленд, в итальянский ресторан «Нуово вилла Тампаро». Ехали в бронированном автомобиле Массериа с пуленепробиваемыми стеклами. Босс Джо не подозревал, что на некотором расстоянии следом за его крепостью на колесах следовал «кадиллак» с четырьмя вооруженными пассажирами: Вито Дженовезе, Альбертом Анастасиа, Джо Адонисом и Багси Сигелом. Пообедав, гости пересели за столик для карточной игры. Видимо, многоопытный босс Джо был настолько далек от мысли о возможной опасности, что совершил роковую оплошность: нарушил укоренившуюся среди гангстеров привычку не садиться в ресторанах спиной к входной двери. Когда Лучано, извинившись, вышел в туалетную комнату, Массериа продолжал неторопливо потягивать вино из бокала. Он не видел, как несколько человек вошли в ресторан и немедля обрушили на него град пуль. Прибывшим вскоре полицейским Лучано объяснил: «Вытерев руки, я поспешил из туалета в зал, посмотреть, что там происходит». Изрешеченный пулями, Массериа лежал бездыханно, уткнувшись лицом в скатерть.
Несколько часов спустя на стол начальника шестидесятого отряда полиции Нью‑Йорка легло донесение № 130, в котором говорилось:
«В 3 часа 30 минут после полудня 15 апреля 1931 года Джузеппе Массериа, известный также как босс Джо, проживавший по адресу Вторая авеню, 65, г. Нью‑Йорк, был убит выстрелами в спину и голову, в то время как он находился в ресторане по адресу: 2715 Вест, 15‑я стрит, Кони‑Айленд, Бруклин. Стрелявшие в него неизвестные лица скрылись...»
Теперь на пути к вершине пирамиды у Лучано оставался только Маранцано, поспешивший объявить себя «боссом всех боссов». В зале, где шла коронация, еще стреляли пробки от шампанского, когда Лучано и Лански начали обсуждать план ликвидации новоявленного короля преступного мира. Его осуществление заняло много месяцев. Маранцано был опытный преступник, и поймать его в ловушку было непросто. Но сочетание беспощадной решимости Лучано и изощренного ума Лански породило такой замысел, который оказалось не под силу разгадать Маранцано при всей его постоянной настороженности. Не спасли его и пять телохранителей, которые повсюду сопровождали босса и находились у дверей его офиса. Его роковой просчет был в том, что, по его мнению, убийцами могут быть только сами же мафиози. До сих пор во внутренних войнах Мафии участвовали только сами выходпы из Италии. Поэтому, когда в приемную его офиса вошли четверо людей с ярко выраженной еврейской внешностью и представились детективами, это не вызвало подозрения ни у охраны, ни у самого Маранцано, который вышел им навстречу и пригласил зайти в кабинет. Он находился под следствием и в любой момент ожидал прихода полиции с обыском. Хитроумный замысел Лучано – Лански полностью осуществился.
Эти четверо принадлежали к банде профессиональных убийц «Багси энд Майер моб», созданной и руководимой Лански и Сигелом. В течение нескольких месяцев этих четверых держали в полной изоляции на специально снятой квартире в Бронксе. Их тщательно готовили к предстоящей операции: учили, как вести себя, ходить, говорить, чтобы их приняли за полицейских агентов. Это обошлось Лучано и Лански в восемьдесят тысяч долларов. Но ставка в игре была слишком велика, чтобы скупиться на расходы. Подготовив исполнителей, Лански и Лучано стали выжидать момента для нанесения решающего удара. Неожиданное сообщение ускорило развязку. Лучано стало известно, что Маранцано собирается пригласить его к себе якобы для беседы и прикончить. Позже из показаний Джозефа Валачи, шофера и телохранителя Маранцано, стали известны подробности его плана. 9 сентября 1931 года босс вызвал Валачи к себе домой.
– Нам снова придется спать на матрацах,– предупреждает Маранцано. Это выражение означало – начиналась очередная война.
Маранцано стал перечислять своих врагов. Главными он назвал Лучано и Дженовезе.
– Я больше не могу их терпеть, – признался он Валачи,– и пока мы от них не избавимся, мы не сможем ничего держать под своим контролем.
Маранцано имел в виду контроль над бутлегерством, азартными играми и другими источниками доходов. «Избавиться» он хотел не только от двух молодых рэкетиров, проложивших ему дорогу к трону, но и практически почти от всех других влиятельных боссов Мафии – Аль Капоне, Костелло, Моретти, Адониса. Свой первый удар он наметил нанести уже на следующий день. Он пригласил к себе в штаб‑квартиру – в контору строительной компании «Игл билдинг корпорейшн», служившей ему «крышей»,– Лучано и Дженовезе. Гости должны были прибыть в два часа дня. На это же время был вызван известный наемный убийца Винсент Колл по кличке Бешеная Собака.
«Следующий день – 10 сентября 1931 года,– по оценке одного из специалистов,– стал водоразделом, возможно, самым важным днем в
истории преступности в Америке, который изменил лицо и будущее Мафии»
...Едва в кабинете Маранцано закрылась дверь за людьми, представившимися полицейскими детективами, как он почувствовал что‑то неладное. Он судорожно кинулся к письменному столу, где хранил пистолет, но было поздно. Затем убийцы поспешно удалились. На лестнице лицом к лицу они столкнулись с Бешеной Собакой, который прибыл в назначенное время...
В протоколе, составленном в полиции, говорилось:
«В 2 часа 50 минут дня 10 сентября 1931 года некто Сальваторе Маранцано, мужского пола, белой расы, подвергся нападению с применением огнестрельного оружия в помещении «Игл билдинг корпорейшн» по адресу: Парк авеню 230, комната 925 – 926. Нападение было совершено четырьмя неизвестными, выдавшими себя за полицейских. Жертве было нанесено четыре огнестрельных ранения и шесть ножевых, в результате чего наступила смерть».
Лучано настоял, чтобы Сальваторе Маранцано воздали традиционные посмертные почести. В последний путь босса провожала длинная вереница черных лимузинов. В надгробных речах превозносились заслуги и достоинства покойника. На могилу возложили гору букетов. Но едва погребли прах «босса всех боссов», как Лучано объявил: вместе с Маранцано отныне похоронена и его система «абсолютной монархии». Лучано хотел быть фактическим главой преступной организации, не присваивая себе формального титула, стать только первым среди равных. Это устраивало руководителей других банд и, по мысли Лучано, обеспечивало ему более прочные позиции.
Теперь, казалось, ничто не угрожало Лучано. Никто из руководителей местных организаций и объединений не имел ни желания, ни достаточных сил бросить ему вызов. Продолжали укрепляться и его связи с местными политическими заправилами обеих партий – демократической и республиканской. Лучано поселился в самом респектабельном и дорогом отеле Нью‑Йорка – «Уолдорф тауэрс». В регистрационной книге он значился как Чарли Росс. Администрация знала, кто скрывается за этим именем, но предпочитала закрывать на это глаза. В годы глубочайшего в истории кризиса, массовых банкротств и крахов надо было дорожить клиентом, который за свои пятикомнатные апартаменты аккуратно вносил ежемесячно восемь тысяч долларов.
И вдруг грянул гром. Честолюбивый прокурор Томас Дьюи, пытавшийся сделать себе политическую карьеру, создав репутацию борца против гангстеров и рэкетиров, 1 апреля 1936 года объявил Лучано врагом общества номер один в Нью‑Йорке. Суд длился несколько недель. «Лучано,– говорил Дьюи,– превратил проституцию в городе в хорошо организованный бизнес, который ведется как деловое предприятие». Выступавшие в качестве свидетельниц девицы легкого поведения рассказывали, что находятся на положении рабынь, сутенеры их избивали, отбирали все полученные деньги. Заставляли заниматься промыслом по четырнадцать часов в день, приучали к наркотикам.
Лучано пытался полностью отрицать все предъявленные ему обвинения. «Я никогда не имел никакого отношения к проституции,– говорил он на суде, обращаясь к присяжным.– Я не получил ни единого доллара от этого рэкета». Однако эти отрицания никого не убедили. 7 июня жюри присяжных вынесло вердикт: «Виновен по всем пунктам» – в организации принудительной проституции, вымогательстве и других преступлениях. Несколько дней спустя Лучано перешагнул двери одиночной камеры тюрьмы в Даннеморе, на севере штата Нью‑Йорк. А торжествующий Томас Дьюи сделал важный шаг к губернаторскому креслу...
Сообщники Лучано начинают изыскивать пути его освобождения. Но проходят годы, а Лучано по‑прежнему смотрит на мир, точнее, на кусок неба из окна тюремной камеры. Похоже, что счастье отвернулось от Счастливчика Чарли. Он, правда, надеется подкупить самого Дьюи. Честолюбивый прокурор намеревался добиваться на выборах 1942 года кресла губернатора штата Нью‑Йорк и, естественно, нуждался в деньгах.
– Я пришел к выводу,– говорит Лучано своему адвокату Полакоффу,– что Дьюи был не лучше меня, с той лишь разницей, что он являлся как бы легальным гангстером, а я нет... Я считал, что Дьюи можно было бы подкупить, если бы за это дело взялся хороший посредник.
Но Лучано заблуждался. Момент для помилования главаря гангстеров был неблагоприятным. Дьюи не собирался рисковать своей политической карьерой даже ради крупной взятки.
– Если вы надеетесь,– разъяснил ему адвокат,– что, после того как Дьюи станет губернатором, он вас помилует, вы делаете большую ошибку. Его отстранят от должности, если он это сделает. Это лишит его всех шансов стать президентом, и он не намерен подвергать себя опасности независимо от того, будете ли вы оказывать ему поддержку на выборах или нет.
И тем не менее положение не было безвыходным. Надо было дать властям веские основания, точнее, видимость таковых, которые бы могли позволить им открыть двери тюрьмы Даннеморы перед Лучано. У заключенного и его дружков рождается, казалось бы, фантастический план сделать из короля гангстеров героя‑патриота. В то время американские военно‑морские власти опасались, что фашистские государства, используя «пятую колонну», будут устраивать акты саботажа в нью‑йоркском порту. Поэтому план, разработанный в Даннеморе, предусматривал: усилить эти опасения военно‑морских ведомств, организовав крупную диверсию, затем побудить их обратиться к Лучано с просьбой о помощи. Всем было хорошо известно, каким влиянием пользовались гангстеры в нью‑йоркском порту. Брат одного из боссов Мафии, Альберта Анастасиа, Тони Анастасиа фактически заправлял профсоюзом портовых рабочих. Братья предложили устроить диверсию на стоявшем в порту французском пассажирском судне «Нормандия». Лучано одобрил эту «замечательную идею». «Несколько дней спустя я услышал по радио сообщение о пожаре на «Нормандии»,– вспоминал Лучано,– это была работа Анастасиа».
Вскоре штаб‑квартира военно‑морских сил поручила капитан‑лейтенанту Чарльзу Хоффендену вступить в контакт с главарями Мафии. Так началась так называемая «Операция: преступный мир». В полночь в уединенном месте городского парка Хоффенден встретился с «царем» фултонского рынка Чарльзом Ланца. Тот обещал помочь в борьбе с «пятой колонной», но предупредил, что его влияние не выходит за пределы рынка и рыбаков, которые доставляют туда свой улов. Единственный человек, который мог бы повлиять на американцев итальянского происхождения, работавших в доках,– это Лучано.
Но Лучано решает не торопиться со встречей с представителями военных властей. Он знает: в нем заинтересованы и теперь можно набить себе цену. Для начала он требует перевода в другую тюрьму – поближе к Нью‑Йорку и с лучшими условиями. Власти соглашаются – его переводят в тюрьму «Грейт Медоу», вблизи столицы штата – Олбани. Здесь Лучано предоставляют возможность обставить камеру мебелью по своему вкусу, питаться не тюремной похлебкой, а едой, присылаемой дружками, и даже иной раз совершать вечером прогулки в сопровождении охранника по улицам Олбани.
Первая встреча Лучано с представителями властей была довольно своеобразной. Лански позаботился о том, чтобы стол был уставлен яствами. «Ребята,– развязно обратился Лучано к прибывшим,– вам придется извинить меня. Прежде чем мы начнем разговор, я хотел бы малость закусить».
Капитан‑лейтенанту Хоффендену ничего не оставалось, как ждать, пока Лучано, не торопясь, поглощал свои любимые пикули и другие деликатесы. И только насытившись, он переговорил с Хоффенденом.
Теперь у Лучано началась новая жизнь. Его тюремная камера напоминает номер в отеле. Ему выделяют комнату для встреч, где он имеет возможность конфиденциально беседовать с посетителями. В любое время ему разрешают встречаться с Лански, Костелло, Адонисом, Луччезе, Миранди и другими главарями нью‑йоркских гангстеров под предлогом того, что они обсуждают планы борьбы с саботажем в порту. «Но в первую очередь, – пишет специалист по истории Мафии Р. Хаммер,– они были обеспокоены делами своего преступного синдиката, поисками новых источников обогащения во время войны. Это были самозваные патриоты, в их понимании патриотизма не было ничего, что мешало бы им наживаться на войне. И в этом отношении они мало отличались от многих бизнесменов». Р. Хаммер скептически оценивает реальную роль Лучано и других гангстеров в предотвращении актов саботажа в портах. «Лучано дал команду докерам и гангстерам сотрудничать с военными... Но была ли действительная необходимость в этих распоряжениях Лучано? Трудно себе представить, что докеры, главари организованной преступности или рядовые гангстеры стали бы оказывать помощь врагам государства, чья победа могла принести им лишь беды. Действительно, в течение многих лет мало кто пожинал столько плодов от американской системы, сколько гангстеры».
Офицер военно‑морской разведки Ч. Хоффенден позже признал: «Лучано был таким же осведомителем, как и многие другие, которых мы использовали в разведывательной работе... Я не могу поставить его на пьедестал как человека, сделавшего что‑то особенное, поскольку это было обычным сотрудничеством». Но тот же Хоффенден вскоре после окончания войны утверждал, будто бы Лучано внес «великий» вклад в победу. Такого рода инспирируемые и, видимо, хорошо оплаченные заявления являлись частью операции по созданию образа Лучано – «патриота Америки». Славословие по его адресу не содержало ничего конкретного. «Подобная завеса секретности была очень полезной для Лучано,– отмечал Р. Хаммер,– она позволила досрочно его освободить».
Р. Хаммер и многие другие исследователи организованной преступности скептически относятся и к утверждениям о неких «заслугах», якобы оказанных Лучано американским войскам при высадке на Сицилию. «Утверждают,– пишет он,– что Лучано убедил руководителей сицилийской Мафии помогать союзным войскам в 1943 году во время их высадки на остров. Однако сам он уехал с Сицилии в 1906 году девятилетним мальчиком. Если сицилийские преступники и оказывали помощь союзникам, они делали это в собственных интересах».
Действительно, что является вполне достоверным, так это широкое использование американским командованием сицилийских мафиози. В секретном правительственном документе (под шифром 3701х/9867) 28 апреля 1943 года американским вооруженным силам предписывалось после высадки на Сицилию «установить контакт и связи с лидерами тайных радикальных групп, например Мафии, и оказать им всю возможную помощь» 3. Уже в первые же дни после высадки состоялись встречи американских офицеров с главой сицилийской Мафии Кало Виццини, проживавшим в городе Виллалба. Американские военные власти назначили его мэром города, разрешили членам Мафии носить оружие. Мафия пошла на сотрудничество с американцами, видя, что режим Муссолини был обречен. Американцы же решили использовать Мафию, как и другие реакционные силы, для борьбы против демократических, прогрессивных сил. Общий язык обе стороны нашли без труда. Кало Виццини передал американцам список «надежных» кандидатов в мэры для всей Западной Сицилии. «Он изображал их жертвами фашизма, хотя это были настоящие бандиты, многие из которых сидели в тюрьмах. Тем не менее через несколько дней в половине городов Сицилии мэрами стали члены Мафии или их ставленники» 4.
Незадолго до своей смерти, Лучано признался, что утверждения, будто бы он «помог американским войскам при вторжении на Сицилию, обеспечив сотрудничество со стороны членов Мафии, не стоят и выеденного яйца». Но, как бы то ни было, для заключенного тюрьмы «Грейт Медоу» такие заявления были крайне необходимы – они помогали властям штата Нью‑Йорк создать видимость обоснованности своего решения о досрочном освобождении короля организованной преступности. Но движущим мотивом властей было отнюдь не бескорыстное желание воздать должное «патриотическим заслугам» Лучано. Шестерни губернаторской машины завертелись только тогда, когда их хорошо смазали. По мнению многих специалистов, между представителями Лучано и Дьюи была заключена секретная сделка: Лучано обещал не добиваться пересмотра своего дела и не использовать показания свидетелей, могущие бросить тень на Дьюи, повредить его борьбе за президентское кресло; Мафия передавала в секретный избирательный фонд Дьюи 315 тысяч наличными (90 тысяч Лучано внес из своих личных средств); со своей стороны Дьюи обязался помиловать Лучано после окончания войны. При этом многоопытный и осторожный губернатор хотел не только приобрести капитал, но и соблюсти политическую невинность: после освобождения Лучано подлежал немедленной высылке в Италию. Тщетно пытались представители Мафии уговорить Дьюи оставить Лучано в США. Губернатор остался непоколебим – он не желал рисковать своей репутацией и карьерой.
7 мая 1945 года Лучано подал на имя губернатора ходатайство с просьбой о помиловании. 3 января 1946 года Дьюи объявил о его досрочном освобождении, но без права оставаться в США. В своем заявлении он напомнил о «сотрудничестве» Лучано с вооруженными силами «в деле получения информации о возможном нападении противника» и о «полностью удовлетворительном» поведении заключенного в тюрьме. Пять недель спустя с борта «Лауры Кин» Лучано бросил прощальный взгляд на американскую землю, на которую ему уже было не суждено вновь ступить.
...Жизнь в захолустном родном городишке Леркара‑Фридди показалась Лучано невыносимой5. Ему удается получить заграничный паспорт. В конце октября 1946 года в Гаване в отеле «Насиональ» появился новый гость, зарегистрировавшийся под именем Сальваторе Луканиа. Вскоре четыре верхних этажа отеля оказались заняты прибывшими из США именитыми боссами организованной преступности: Адонис и Анастасиа, Боннано, Костелло, Луччезе, Профачи представляли Нью‑Йорк и Нью‑Джерси, из Буффало прибыл Магаддино, из Чикаго – Аккардо, из Нового Орлеана – Марчелло, из Флориды – Траффиканте. Естественно, на встрече присутствовал и Майер Лански. Он не только был ее организатором, но и мог выступать в роли гостеприимного хозяина – отель «Насиональ» принадлежал ему на паях с Батистой, в то время проживавшим во Флориде. Официальным поводом сборища было чествование певца Фрэнка Синатры, с которым Лучано и некоторые другие присутствовавшие были на дружеской ноге. Но действительной его целью было показать всем боссам организованной преступности, что Лучано вновь практически брал на себя роль главы синдиката. Ведь от США его теперь отделяло только девяносто миль Флоридского пролива...
Пребывание Лучано в Гаване оказалось непродолжительным. Американские власти добились его высылки в Италию. Это было тяжелым ударом по планам Лучано. Но он еще не оставлял надежды на возвращение в США. А пока он начал разворачивать активность на новом месте. Судя по некоторым источникам, Лучано возглавил оптовую торговлю наркотиками. Ф. Сондерн в книге «Дьявольское сообщество» 6 пишет, что он действовал с особой осторожностью, боясь «вновь обжечь себе пальцы». Все операции были организованы так, что сам Счастливчик Чарли не вступал в контакты ни с кем, кто лично занимался закупкой и перевозкой наркотиков. Не вел по этому вопросу никаких телефонных разговоров, не посылал писем, не составлял каких‑либо документов. В Сицилии ответственным за все операции был высланный из США гангстер Джузеппе Пичч, в Неаполе – тоже депортированный сообщник Лучано – Ральф Линьори.
В первые годы пребывания Лучано в Италии в преступном мире США его еще продолжали считать своим главой. К нему приезжали за советом, испрашивали его согласия. Затем визиты стали реже. Власть главы синдиката основывалась не только на его личном авторитете, но и на реальной силе его «солдат», его капитале и политических связях. Всего этого Лучано был лишен. Он стал генералом без армии. Чем яснее становилась нереальность его возвращения в США, тем настойчивее предъявлял право на фактически вакантный трон Вито Дженовезе. Одного за другим устранял он со своего пути преданных Лучано боссов. Первыми жертвами оказались братья
Моретти: Уилли застрелили в ресторанчике, Солли – в тюремной камере. Настала очередь Фрэнка Костелло. Поздно вечером 2 мая 1957 года он возвращался из ресторана домой в отель «Мажести» на Сентрал‑парк‑вест. За ним на расстоянии неотступно следовал черный «кадиллак». У отеля из него вышел грузный мужчина и последовал за Костелло. Направив на него пистолет, он крикнул: «Это тебе, Фрэнк» – и нажал на спусковой крючок. Костелло стремительно оглянулся, и это спасло ему жизнь – пуля только задела висок. Костелло узнал покушавшегося – бывшего боксера‑тяжеловеса Кармине Таланте, но решил помалкивать. Выстрел, едва не ставший роковым, прозвучал для него ясным предупреждением. Он отошел от всех дел в Мафии, за исключением своего личного бизнеса. Теперь настал черед Анастасиа, которого называли «лордом‑палачом» из «корпорации убийц». Он знал о готовящемся покушении, но в тот день, как обычно, зашел побриться в парикмахерскую на Бродвее. «Он хотел продемонстрировать Дженовезе, что его нельзя запугать». Но эта неосторожная бравада ему дорого обошлась. Парикмахер еще не успел намылить щеки клиента, как в помещение вошли двое неизвестных, их лица прикрывали катттне. Через несколько секунд Анастасиа лежал мертвый на полу. Убийцы скрылись в ближайшей станции метрополитена.
Это было 25 октября 1957 года. Дженовезе стал фактическим главой Мафии. Чтобы другие боссы формально признали его в качестве «каподи капи», он собирает очередное сборище. Место для его проведения было выбрано неудачно – в доме некоего Джозефа Барбара, проживавшего в небольшом городке Апалачин, в северной части штата Нью‑Йорк. Г остеприимный хозяин, естественно, не мог разместить всех многочисленных гостей и зарезервировал для них свыше ста комнат в округе. Когда к дому Барбара потянулась длинная вереница лимузинов, у местных полицейских это вызвало подозрение. Они нагрянули с обыском, некоторым гостям удалось скрыться. Но среди задержанных оказалась почти вся верхушка Мафии. Впрочем, за отсутствием каких‑либо улик в совершении преступных действий (в один голос они все утверждали, что приехали навестить больного друга) их пришлось отпустить. Противники Дженовезе не сложили оружия, но решили не прибегать к пистолетам. Они заплатили мелкому уголовнику, некоему Кантелпорсу, сто тысяч долларов за согласие... дать в суде показания против Дженовезе. В итоге Дон Витоне был приговорен к пятнадцати годам за торговлю наркотиками. Но и находясь в тюрьме, Дженовезе продолжал формально оставаться главой Мафии. И он оставался им до своей смерти в 1969 году, когда его место занял Карло Гамбино.
Сообщение о том, что ненавистный Дон Витоне оказался за решеткой, было, пожалуй, последним радостным известием, полученным Лучано из США. Кроме злорадного удовлетворения, оно не принесло ему ничего. Главари Мафии не собирались возвращать трон далекому изгнаннику. Созданная под его руководством организация вступила в пору зрелости. Но в ней действовал прежний закон – право сильного. Лучано пережил самого себя. Постаревший и больной, он был обречен доживать свой век в глухомани. Счастье полностью отвернулось от Лакки Лучано.
Ровно через 16 лет после того, как Лучано вступил на борт «Лауры Кин», покинув американскую землю, 9 февраля 1962 года, грузовой самолет компании «Пан‑Америкэн» доставил в нью‑йоркский аэропорт гроб с его останками. Его встречали только два брата покойного да несколько хроникеров и агентов ФБР. Катафалк на большой скорости направился на кладбище Святого Джона. Здесь гроб поместили в склеп, на котором было начертано одно слово – «Луканиа»: король Мафии отправлялся на тот свет под тем же именем, под которым появился на этом шестьдесят два года назад.
Человек в тени
Шесть часов утра. Коллинз авеню в знаменитом курортном центре Майами‑Бич в эту пору обычно пустынна: туристы спят после увеселений в ночных барах, ресторанах и работающих круглые сутки казино. Из дома 5001, расположенного невдалеке от отеля «Фонтенбло», выходит невысокого роста, седой, пожилой человек. Загорелый, крепкий для своих лет, с ястребиным профилем, жестким взглядом, он держит на поводке небольшого лохматого тибетского пса по кличке Брюзер. Их прогулка длится несколько минут, причем хозяин никогда не удаляется слишком от дома. Рядом с ним
– телохранитель Фил Ковалек (по кличке Дубина), который еще в 20‑е годы был членом знаменитой нью‑йоркской банды «Багси энд Майер моб», или кто‑нибудь из более молодых гангстеров.
Так начинает свой день Майер Лански.
Позже Ковалек повезет босса в мотель «Сингапур», который принадлежит его школьному приятелю. Сюда же постоянно наведывается из расположенного в девяти милях Холливуда Винсент Ало (Голубоглазый Джимми) – главный связной между Мафией и Лански. Неизменный участник встреч – брат и ближайший помощник Майера Лански Джейк. Часто приезжает сюда Моу Далитц, представляющий интересы организованной преступности в Лас‑Вегасе. После обсуждения неотложных дел играют в гольф, принимают солнечные ванны.
К пяти часам Лански обычно дома – пора снова выводить Брюзера на прогулку. Вечерами он смотрит телевизор, никогда не пропуская свою излюбленную программу «ФБР». С экрана ревут мощные машины, догоняющие грабителей и убийц, гремят выстрелы, вездесущие агенты ФБР легко распутывают самые сложные преступления и в последних кадрах неизменно надевают наручники на, казалось бы, неуловимых бандитов... А человек, который считается отцом организованной преступности в США, ее фактическим главой на протяжении полувека, сидит в своем особняке, не торопясь потягивает коктейль (его всегда отличала умеренность в употреблении спиртного) и с легкой усмешкой смотрит на телевизионные подвиги ФБР.