Хм. Я все еще была собой, и эта "я" говорила как Кейт.
- Спасибо.
- Пожалуйста.
Придется следить за своими речевыми оборотами в кругу людей, которые знали меня раньше.
- Могу ли я увидеть на мгновение твою мощь в полную силу? Преграда закрывает вид.
Завеса как раз и должна скрывать определенные вещи. Вот почему я кропотливо соткала ее и практиковалась удерживать, пока это не стало моим вторым "я". Если я позволю ему увидеть свою магию, он узнает обо мне слишком многое. Если я продолжу ее скрывать, то могу попрощаться с надеждой завоевать его доверие, в котором я нуждалась. Я должна убедить его сохранить мой секрет.
Я посмотрела ему в глаза.
- Есть причина, почему моя семья не знает о моем визите. Я объясню вам, почему, если пообещаете им ничего не рассказывать.
- Значит, я узнаю что-то, о чем не знают Леннарты? - Лютер улыбнулся. - Мой рот на замке, если причина того стоит.
Я опустила завесу.
Лютер замер.
Мы молча сидели, глядя друг на друга. Когда Эрра помогла мне раскрыть мой внутренний резервуар магии, она сказала, что я сияла, будто звезда. А затем заставила меня пообещать, что я никогда не покажу его моему деду.
Лютер встрепенулся, словно проснувшись, прочистил горло и потянулся ко мне.
- Можно?
- Да.
Он мягко взял меня за подбородок и наклонился вперед, изучая мое лицо.
- Завораживающе. Что произошло?
- Метаморфоза посредством магической ассимиляции. Я забрала у кое-кого часть тела и внедрила ее в себя.
- Невероятно рискованная затея, но судя по всему, себя окупившая. Это был глаз?
- Да.
- Физически они выглядят идентично, но концентрация магии в левом глазу намного выше. - Лютер кивнул и сел обратно. - Прекрасный оттенок зеленого. Боль должна была быть невыносимой.
- Это правда.
- Как долго?
- Сначала около двух месяцев, а затем я отправилась в магическую кому еще на девять.
- Удивительно, что ты выжила. - Лютер подался вперед, не сводя с меня пристального взгляда. - Что толкнуло тебя на подобное?
- Страх. - Я вернула завесу на место.
- Превосходный мотиватор. Продолжай рассказ.
- Вы знаете Молоха?
- Бог ханааней, неприятный тип. Известен своим повелеванием огнем и любовью к жертвоприношению детей. Насколько я припоминаю, он предпочитает, чтобы подношения ему сжигали живьем. У его имени нет однозначного толкования.
- Это не имя, а титул - бог-повелитель. Он использовался наследными правителями, ведущими свой род от Садуна ибн Ханаана[6], основавшего город Сидон около семи тысяч лет назад. Они правили народом, позднее известным как финикийцы, а их царство тянулось через территорию современного Израиля вплоть до южного Иерусалима.
- Современники Роланда, - поморщился Лютер.
- Не совсем. Правление Молоха официально окончилось еще во времена деда Роланда. Он был последним в своей династии.
В древние времена, войны могли решаться одним-единственным поединком между могущественными магами. Правители стран должны были выступить на поле боя и защитить свою землю и народ. Ради увеличения своих сил они шли на многое. Для моей приемной семьи это означало противостояние "шар", непреодолимому желанию обладать землей и защищать ее. Молох же заплатил другую цену.
- Семья Молоха страшилась смерти, - продолжила я, - поэтому они сосредоточились на регенерации. Они хотели стать неубиваемыми, и когда их естественной магии стало недостаточно, они потянулись к божественной силе. Они позволили, чтобы им поклонялись, словно богам.
Лютер нахмурился.
- За божественность платят огромную цену.
Все живые существа порождали магию, но люди с нашим интеллектом и эмоциями были особенно искусны в ее управлении. Человеческие мысли несли в себе силу, особенно когда смешивались с эмоциями, и мало что было более эмоциональным, чем молитва. Каждая мольба к Богу посылала часть человеческой силы, особенно когда она была произнесена вслух. Вместе верующие приводили в действие своих божеств, как заряжают аккумулятор. Чем больше собрание, тем больше власть. Теоретически, это было безгранично. Но Лютер был прав. Договоренность обошлась дорого.
- Именно поэтому царство Молоха пало, - продолжила я. - Он стал богом, одержимым накоплением силы через жертвоприношения и молитвы. Он утратил связь с физическим миром. Обычные человеческие нужды и потребности его больше не волновали. Из-за его бездействия его родное царство пало и было разорвано на куски. Пока захватчики продолжали ему поклоняться, ему было все равно.
- Отказ от человечности не был бы для него большой проблемой, - сказал Лютер. - Как только вы решаете, что сжигание крошечных людей заживо - вполне приемлемый метод улучшения, вы перестаете быть человеком, делая переход к божественности намного проще.
Я кивнула. Я видела внутренности цитадели Молоха вблизи. Нет слов, способных описать подобные страдания. Я не знала, что люди вообще способны вынести такую боль и отчаяние.
После того, как магическая цивилизация рухнула, и технологии волнами затопили мир, Молох должен был исчезнуть, как и другие древние боги, без стойких мифов. Но он получил толчок от Ветхого Завета. Он упоминается пять раз в книге Левит, один раз во Втором Царстве и один раз в Иеремии, не считая намеков во Второзаконии и Иезекииле. Когда-то в средние века христиане были немного одержимы им, и, он совершил переход в демоническое состояние.
Лютер вздохнул.
- Христианство, самая смешанная из всех религий. Зачем позволять богу-противнику, даже мелкому, умереть, когда можно превратить его в демона и перерыть все его ритуалы и праздники ради тех крох, которыми можно привлечь его почитателей?
- Именно.
После первого Сдвига, магия не исчезла полностью. Она опустилась слишком низко, чтобы быть полезной, но все равно осталась. Каждый раз, когда имя Молоха упоминалось, он получал частичку силы. Эта струйка удерживала его живым, как капельница удерживает жизнь в коматозном пациенте. Затем второй Сдвиг наполнил мир магией и отправил укол адреналина в запас магических сил Молоха. Он принялся набираться сил, пока не накопил их достаточно.
- Четыре вспышки назад, Молох решил переродиться.
Лютер откинулся назад.
- Аватар?
- Да.
- Вспышки происходят каждые семь лет, значит ему немногим за тридцать. Куча времени для создания силовой базы.
- У него есть цитадель в Аризоне. Он практически неуязвим. Я расчленила его, отрезала ему голову и швырнула тело в печь, а он вернулся обратно менее, чем за два года. Практически идеальная регенерация - не единственный его трюк. Он почти не восприимчив к огню. Он использует его, как оружие, и мастерски разбирается в металлургии. Молох совпадает по силам с Гефестом, и потому не гнушается использовать подвернувшихся ему греческих нео-язычников, желающих послужить богу кузницы.
В глазах Лютера промелькнула тень.
- Почему Аризона?
- Пояс металлической минерализации. Он добывает медь, золото, серебро, свинец и цинк. Это дает ему доступ к некоторому железу, а также вольфраму, перидоту и азуриту, которые он использует для создания зачарованного оружия. Он создает армию. Кроме того, территория, на которой он находится, в основном пустынна и жарка, как в аду.
- Ха-ха. Я понял. Ад, как в Тофете, - сказал Лютер. - Левант сейчас довольно многолюдное место. Ты не можешь замахнуться жертвенным ягненком, не задев какого-нибудь старого бога.
Он не ошибся. Любой из плодородных регионов, где процветали древние цивилизации, становился горячо оспариваемыми территориями, когда дело касалось божеств. В отличие от этого, континентальная часть США была обширной и относительно малонаселенной территорией, особенно с тех пор, как Сдвиг уничтожил население по всем направлениям. Многие районы превратились в дикую местность. Идеальное место для аватара, чтобы спрятаться и спокойно наращивать свою силу.
Лютер потер подбородок, размышляя.
- Итак, Молох свободно правит в Аризоне? Ничто из этого не вызывает у меня теплых чувств, но до сих пор все плохие вещи, которые ты описывала, находятся там. - Он неопределенно указал на запад. - Я представляю, что ты собираешься сказать мне что-то, что сделает это актуальным и намного хуже.
- У пифии было видение.
- О боже. У них все время видения, которые всегда неразборчивые и всегда плохие. Как бы мне хотелось хоть раз услышать пророчество, вещающее, что все и вправду будет хорошо.
Я ждала, когда он снимет камень с души. Когда я училась в школе, меня учили принципу неопределенности Гейзенберга, который, по сути, утверждал, что единственный способ определить положение и скорость субатомной частицы - это ударить ее другой частицей. Вы бы знали, где находилась целевая частица в момент столкновения, но удар изменил бы курс и скорость этой целевой частицы, и ее новые параметры снова были бы неизвестны.
Пророчества работали точно также. Само знание того, что может случиться, меняло будущее запутанным образом. Поэтому все, о чем поведала Сиенна, было тщательно просчитано. Лютер знал об этом. Он просто откладывал принятие неизбежного.
Лютер драматично вздохнул и указал на меня.
- Выкладывай. Я собрался с духом.
- Когда магия достигнет своего пика, Король огня покинет свою цитадель страданий в Западной пустыне и отправится на восток, чтобы поглотить королеву, которая не правит, и разорвать возрожденную родословную. Только тот, кто разделяет его силу, может противостоять ему.
Лютер моргнул.
- Молох собирается убить Кейт во время вспышки.
- Да. Они встретятся, Кейт умрет. Мир сгорит и наступит тьма.
- Подобное... странным образом присуще Сиенне.
- Это было очень красочное видение. После него ее пришлось накачать успокоительным.
- Будущее не определено, и Сиенна видит лишь наиболее осуществимую его вероятность, - подумал Лютер вслух. - Есть ли другие вероятности, в которых Кейт выживет?
- Пока что все ее видения были одинаковыми. Если Кейт каким-либо образом встречается с Молохом, они сражаются, она проигрывает, он ее убивает. Если я войду в непосредственный контакт с Кейт, видение станет четче и яснее.
- Твоя встреча с Кейт сделает ее смерть более вероятной.
- Да.
Долгое мгновение Лютер меня разглядывал.
- Сколько лет этому пророчеству?
- Четыре года.
- Все это время ты пыталась предотвратить его и не преуспела?
Я кивнула.
- Бывшая божественная природа Молоха - главная преграда, не так ли?
Я снова кивнула.
- Так я и думал. - Взгляд Лютера помрачнел. - Если бы он был просто человеком, была бы возможность что-то изменить, но он аватар, бог из плоти и крови. Это не просто наиболее вероятная версия будущего, это сама божественность, диктующая свою волю и намерение сквозь время. Такое будущее невероятно устойчиво к изменению.
- Да.
Лютер посмотрел на потолок. Я практически слышала, как в его голове крутятся шестеренки.
- Он знает о пророчестве?
- Знает. Сиенна касалась его разума.
- Рискованно. Почему Кейт?
- Он боится Шинара. Семье удалось отразить его вторжения в прошлом. Его беспокоит воссоединение Кейт и Эрры. По его мнению, каждая из них сама по себе королевство, и их влияние будет расти, пока он не окажется в ловушке между ними. Кейт более легкая цель, чем бабушка.
- Отсюда следующий вопрос: почему ты?
- Не знаю. По словам Сиенны, я темная лошадка. Возможно, потому что я обучалась в Шинаре, но сила моей крови фундаментально отличается от его. Он не сражался с моими предками. Он не знает, на что я способна.
- Мне не кажется это слишком убедительным. - Лютер нахмурился. Он побарабанил пальцами по подлокотнику и, похоже, пришел к решению. - Итак, ты не можешь отправиться домой.
- Нет.
Он откинулся назад и сцепил руки в замок.
- Скажи, как я могу тебе помочь.
Я рассказала о магическом артефакте, хранителе и ма’авирах.
- У этого убийства тот же почерк, что и в деле пастора Хейвуда. Мне нужен доступ и поддержка.
- Само собой. Также этот разговор останется между нами. Кто еще знает о тебе?
- Моя бабушка и Конлан. Кейт и Кэрран не видели меня с тех пор, как изменилось мое лицо.
- Хорошо, - кивнул он. - Давай постараемся, чтобы все так и осталось.
Глава 10
| Я |
сидела за столом в кабинете Алисии Уолтон. Дверь была открыта, и свет от фейри-фонарей в коридоре вырисовывал на полу длинный прямоугольник. Остальное пространство комнаты оставалось в тени, и я погрузилась в нее, укутываясь ей, словно одеялом.
Мы с Лютером заключили соглашение. Я буду держать его в курсе, а он позволит мне самостоятельно исследовать места преступлений, если я посчитаю их причастными к моему расследованию. Вскоре прибыла женщина из Биозащиты, и Лютеру нужно было идти. Полиция с Биозащитой закончили обработку места и тоже уехали, забрав тело с собой. Осталась только я, ожидая.
Жрецы Молоха скоро явятся. Ма’авиры были фанатично целеустремленными, так что это был просто вопрос времени.
На этот раз, мне требовались ответы. Чем дольше я не двигаюсь с места, тем больше вероятность, что Молох убьет Кейт. Каждый раз, когда я думала об этом, мое горло будто сжимал стальной кулак.
Меня потянула магия, и я увидела мир глазами Тургана. Орел взгромоздился на верхушке дуба напротив входа в корпус Боудена. Три человека быстро бежали через лужайку к зданию, низко пригнувшись. Один бросился ко входу, а двое других свернули за угол.
Я оборвала связь. Как раз то, что мне сейчас нужно.
Приглушенные звуки раздались с улицы. Легкое шуршание живой изгороди, царапание по камню. Три, два, один...
Асканио запрыгнул через открытое окно и приземлился у ковра.
- Что, даже кувырка не будет? - поинтересовалась я.
Он зыркнул на меня, и его глаза сверкнули красным, отразив свет из коридора. Какое-то мгновение казалось, что он вот-вот набросится на меня, но затем он выпрямился с абсолютно невозмутимым видом.
- Опять ты. Снова встречаемся вот так. Похоже, это судьба.
О нет, снова возвращение ловеласа.
- Что тебя интересует в убийстве пастора Хейвуда?
Асканио подхватил стул, поставил его перед столом, развернув к себе, и оседлал его, сложив руки на спинке стула.
- Мой интерес личный. Меня можно убедить обменяться информацией, но у тебя нет права меня допрашивать.
- А у тебя нет права здесь находиться.
- Как и у тебя.
Я удостоила его лёгкой улыбки.
- Тут ты ошибаешься.
Асканио улыбнулся в ответ.
- Ладно, допустим. Скажешь, кто?
- Лютер Диллон, заместитель директора Биозащиты.
Асканио опустил подбородок на руки.
- Если это правда, то я вторгся на твое место преступления. Как планируешь меня отсюда выгнать?
В его устах это прозвучало как предложение.
- Ты меня утомляешь.
- Мой промах. Мне говорили, что я могу здорово подбадривать в правильных обстоятельствах.
Не сомневаюсь.
- Царь Зверей знает, что ты здесь?
- Это дело клана.
У него было одобрение Андреа и Рафаэля, и он был уверен, что его прикроют в случае чего.
- Какое клану буда дело до этих убийств?
- Ты все еще не хочешь торговаться. Давай так: я открою мои карты, если ты раскроешь свои?
Я притворно вздохнула.
- Ты, видимо, считаешь, что у тебя очаровательная улыбка.
- Разве это не так?
- Знаешь, что я вижу, когда ты улыбаешься? Зубы. Зубы, которые могут вырасти в огромные, жуткие клыки. Мы оба знаем, что это угроза.
Он оттолкнулся от пола, и стул кувыркнулся назад вместе с ним.
- Теперь ты меньше чувствуешь угрозу?
- Не совсем. Продолжай катиться. Через дверь, дальше по коридору и вниз по лестнице...
Он склонил голову набок. Асканио и вправду был привлекательным, особенно, когда он улыбался как сейчас.
- Почему я тебе не нравлюсь?
- Ты угрожал мне на мосту, без приглашения заявился в мой дом, сыпал завуалированными угрозами и пытался меня подкупить, а теперь соришь на моем месте преступления.
- На мосту случилось недоразумение. Я пришел к тебе домой извиниться и предложить помощь, а насчет места преступления - то я занимался этим делом еще до тебя. - Он развел руками - ну просто сама невинность. - Я ни в чем не виноват.
Я рассмеялась. Просто не смогла сдержаться.
Асканио наклонился вперед, всем своим видом выражая беспокойство.
- Ты на секунду перестала хмуриться. Ты себя хорошо чувствуешь?
- Чу...- Я прикусила язык, чуть не выпалив "чудненько", и стоило бы ему это услышать, как игре пришел бы конец. Это было любимое словечко моей матери. - Чудеснее некуда.
По моему телу разлилось теплое покалывание, а в ушах зазвучали фантомные причитания. Ноздри уловили запах горящих трав и человеческой плоти. Все это должно было вызывать отвращение, и с разумной точки зрения, так и было, но какая-то часть меня находила в этом утеху. Вкрадчивый, тихий шепот прошелестел в моей голове: «Все верно, это то, что и должно тебе причитаться».
Прибыл ма’авир.
Плач и стенания эхом прозвенели в моей голове. Мой пульс подскочил. Я не смогла даже почувствовать ма’авира на месте первого убийства, пока не сконцентрировалась на глифе. Этот же излучал магию, и она давила на меня, будто горячий пресс, выталкивая воздух и не давая дышать.
Это будет совершенно другая битва. Мне нужно заставить Асканио уйти. Еще не хватало, чтобы его ранили.
- Так мы никуда не придем, - сказал он. - Попробуем по-другому. Каждый из нас задает один вопрос, а другой дает честный ответ?
- Затем ты уходишь.
- Идет. Девочки первые.
Я откинулась на спинку кресла.
- Какое преимущество получишь ты лично и/или клан буда, если удастся связать это убийство с Десандрой Крал?
Очаровательная улыбка испарилась. Мужчина, плавно вставший со стула, был смертоносным и опасным. Он пересек комнату, положил обе ладони на стол и наклонился вперед, глядя на меня красными, слово подсвеченные огнем рубины, глазами. Это был взгляд, ясно говоривший, что я еда.
Холодок пробежал по моей спине. Асканио был прав. Когда он угрожал кому-то, это было ясно без вопросов. Внезапно, кабинет стал слишком тесным, а мне стало слишком очевидно, что он преградил мне путь к двери.
- Ты заключил сделку, - холодно отчеканила я. - Держи свое слово или проваливай.
Красный свет в его глазах стал ярче. Его взгляд было тяжело выдержать. И это уже второй раз за ночь. Сначала Дерек, теперь он. В этот раз, я уже не сбегу.
Секунды тикали одна за другой.
Асканио раскрыл рот. Его дикция была безупречной, но голос был соткан из рыка.
- Будь очень осторожна. Ты играешь в опасную игру.
- Это не ответ.
- Это бесплатный совет. У тебя уже была стычка с одним переростком. Я же так легко не сдамся.
Ну, все, достаточно. Еще немного, и он окажется втянут в заварушку. Пора заставить его уйти.
- Я не услышала ответа.
Асканио развернулся и выпрыгнул из окна. От внезапной пустоты мне стало не по себе.
Я подняла подбородок. Пора повеселиться.
- Теперь мы одни. Покажи себя, пиявка. Я не буду ждать всю ночь.
* * *
ТЬМА, заполнявшая угол комнаты, зашевелилась.
Она потекла с потолка и пола к центру, будто кто-то подхватил крюком огромный кусок тончайшей черной марли и потянул его ко мне. Я заставила себя сидеть смирно, опустив руку на древко копья.
Тьма слилась в человеческий силуэт высокого худощавого мужчины, сотканного из огня. Дым клубился вокруг него, превращаясь в объемную черную мантию и длинный плащ. Человеческая кожа цвета алебастра обтягивала его, скрывая огонь, но не полностью. Пламя осталось, облизывая его кожу изнутри и согревая ее мягким персиковым свечением тут и там.
Не просто ма’авир. Один из главных жрецов. Дерьмо. Хорошо, что я хотя бы успела выдворить отсюда Асканио.
Ма’авир сложил руки перед собой - левая ладонь кверху, правая поверх нее. Он был безволосым. Ни щетины, ни бровей или ресниц. Только гладкая кожа, обтягивающая угловатые черты. Его светлые голубовато-зеленые глаза буравили меня колючим взглядом. В них не было удивления, а лишь узнавание. Он пришел сюда специально ради меня.
Количество магии, нужное ему для поддержания человеческого облика, было невероятным. Я уже не была уверена, что смогу его одолеть.
Верховный жрец удостоил меня легкого поклона, скорее даже кивка.
- Мы наконец-то встретились, Данану.
- С чего мне встречаться с убийцей детей?
Левит 18:21 запрещал верующим жертвовать своих детей. Конкретная строчка гласила: «И не позволяйте ни одному из семян своих проходить сквозь огонь к Молоху». Отсюда ма’авиры и получили свое имя. Они были теми, кто взял живых детей, и помог им «пройти сквозь огонь» к их богу. Невозможно стать верховным жрецом, не отправив на тот свет сотни детей.
- Я хорошо спрятался, но ты все равно узнала, что я здесь. Скажи мне, Данану, моя магия зовет тебя? Жертвенный огонь пахнет сладостью? Его сила искушает тебя?
- Нет. Меня от него тошнит.
- Неужели? - Он склонил голову набок, словно сбитая с толку собака. - Я думаю, он тебя манит. Это неудержимая, снедающая изнутри потребность, которую удовлетворить сможет только жертвоприношение. Представь, каково попробовать его. Представь поток силы, наполняющий твои пульсирующие вены.
- Пульсируют не вены, а артерии.
- Почему ты отказываешь себе в блаженстве?
- Не знаю, наверное, это как-то связано с горящими заживо младенцами.
- Жизнь - это боль и страдания. Мерзкий и жестокий путь, полный тяжкого труда и сожалений. - Его магия давила на меня, словно тяжелый груз.
- Звонил Томас Гоббс. Просил вернуть его тезис.
- Дети невинны и чисты. Мы лишаем их ничтожества жизни. Сквозь короткую вспышку боли, их души присоединяются к нашему богу в великолепной вечности загробной жизни.
- Как благородно. Твой бог питается страданиями.
Ма’авир одарил меня снисходительной улыбкой.
- Все боги питаются страданиями. Без них не будет ни молитв, ни подношений. Род людской эгоистичен. Люди дают только тогда, когда они должны давать. Если бы мир был идиллией, и жизнь была проста, то зачем тогда нужны боги?
Чем больше он болтает, тем выше мои шансы узнать, что он делает в Атланте. Но он был слишком высоко в пищевой цепочке, чтобы позволить себе проговориться, если я его не спровоцирую. Нужно бросить ему наживку.
- Христианский бог не требует кровавых жертв.
Ма’авир тихо рассмеялся.
- О, еще как требует. Он жаждал крови и требовал ее, а когда его популярность стала угасать, спрятался за добренькой, более мягкой версией самого себя. Сколько умерло во имя этого скромного бога? Сколько пало невинными жертвами? Ведь им так ценились сыновья-первенцы.
Молодец. Продолжай трепаться.
- Но его последователи все равно процветают.
Ма’авир презрительно усмехнулся.
- Да узрят правду легковерные, что добровольно поглощают ложь и слепцы, что закрыли свои глаза от страха. Культы Авраама. Наибольший обман современного мира.
Как оскорбить иудаизм, христианство и ислам в трех предложениях.
- Скажи мне, когда я тебя убью, ты отправишься в великолепную вечность загробной жизни и будешь греться в лучах любви своего бога?
Он улыбнулся.
- В конечном итоге, когда я умру, да. Но это случится не сегодня и не от твоей руки.
Он был в этом так уверен. Я наклонилась вперед.
- Меня кое-что смущает. Возможно, ты сможешь меня просветить, учитывая твои обширные познания.
- Я постараюсь.
- Эти презираемые тобой авраамические религии постарались искоренить твоего бога, ведь никто не хочет приносить в жертву своих детей и свое будущее в угоду осатаневшему прожоре, только и ждущему следующей подачки с жертвенного алтаря. Молох жаждет новых приверженцев, но его никто не знает, и ему пришлось переродиться. Во плоти.
Ма’авир уставился на меня. Потерпи, сейчас будет самый цинус.
- Так ответь же мне, верховный жрец. Если я убью тебя сейчас, и ты пройдешь через смертную завесу, что ты найдешь по ту сторону? Твоя прекрасная вечность пуста. Твоего бога там нет, ведь он копается в земле в Аризоне. Твоя душа будет парить в ничто, потерянная и одинокая. Знаешь, что такое ад? Ад - это отсутствие бога.
Его лицо зарябило. Ха! Прямое попадание. Я потопила его боевой крейсер.
Ма’авир раскрыл рот.
- Говори, что хочешь. Борись всеми силами. Сопротивляйся, пинайся, кусайся - все бестолку. Он хочет заполучить тебя, и ты придешь к нему. Ты посвятишь себя ему, и когда этот момент наступит, ты будешь умолять преподнести ему голову своей матери на серебряном блюдечке. Ты будешь утирать слезы благодарности, когда он станет поглощать ее глаза.
- Прекрасная речь, обязательно ее запиши. Если мое путешествие настолько неизбежно, тогда что ты делаешь здесь, в Атланте? Почему бы просто меня не подождать?
Он наклонился, и пламя внутри него всколыхнулось.
- Я разрежу тебя на кусочки и принесу их моему богу. Капля украденной тобой силы сохранит тебе жизнь, и когда ты очнешься спустя полвека в его пламенных объятиях, мы поговорим снова.
Страх пронзил мое сердце холодной стрелой. Я ясно видела то, о чем он говорил - мое изрубленное, цепляющееся за жизнь тело бессильно наблюдает, как все мои близкие умирают один за другим. Я должна его убить. Если он победит, то в каком мире я тогда очнусь?
Верховный жрец показал мне зубы - кроваво-красные клыки из огня.
- Я слышу, как трепещет твое сердце. Я наблюдал, как ты ходишь по этому городу, который ты когда-то называла домом, облачившись в напускное высокомерие, будто в броню. Теперь ты понимаешь. Он - бог, а ты все тот же брошенный ребенок, жаждущий одобрения и дрожащий в темноте.
Страх кристаллизировался в новую эмоцию, и я позволила ей подпитать меня.
- Страх не единственное, что может заставить сердце трепетать.
- Что еще есть в твоем сердце, осиротевшее дитя?
- Ярость.
Я выпалила слова силы, приказ из языка настолько древнего, что он сам по себе был магией.
- Серт ранам гирре! - Закрыть городские ворота.
Магия ударила из меня вспышкой ослепительной боли, разбиваясь о границы комнаты и превращаясь в невидимую стену, отрезающую нас от реальности. Моя бабушка использовала это заклинание тысячелетия назад, когда вражеская армия осаждала города Шинара.
Ма’авир отпрянул.
Я перепрыгнула через стол с «Дакканом» в руке, и пырнула жреца, целясь ему прямо под ключицу. Острие сверкнуло красным, разрезая воздух. Я принесла две полных фляги вампирской крови, смешанных с моей собственной. Час назад, заняв свой пост за столом, я покрыла «Даккан» кровяной смесью и закрепила ее, превратив металлическое острие в бритвенно-острое кровавое оружие.
Ма'авир превратился в дым, и копьё прошло сквозь него, не встретив никакого сопротивления.
Вихрь дыма устремился к окну и ударился о невидимую магическую стену, став материальным на миллисекунду. Магия загудела в моей голове, словно гигантский колокол, по которому ударили молотом.
Я пырнула его, а он снова превратился в эфир. Острие копья разрезало дым.
Верховный жрец ринулся к двери и снова врезался в мою стену. Я ударила его до того, как через меня прокатился звон от его касания. «Даккан» разрезал воздух. Опять промах. Черт. Я не могла заколоть дым, а он не мог проломить стену, будучи бесплотным. Ладно. Продолжим, пока он не устанет или же мне не повезет.
Мы танцевали по комнате – ма’авир пытался улизнуть сквозь границу, а я пыталась приколоть его к ней своим копьем. Мир сузился до облачка дыма и кончика моего копья.
Где же огонь? Поглощение глаза Молоха даровало мне определенный иммунитет, но у него были свои пределы, и верховный жрец преодолеет их одним ударом. Почему в этой комнате до сих пор нет моря огня?
Использование языка силы забрало огромный кусок моей магии. Я могла ударить его другим заклинанием - их в моем распоряжении был целый арсенал - но не было никакой гарантии, что оно сработает. Он не спешил нападать, и пока я не знаю полной мощи его силы, я буду поступать так же. Кровавого копья пока будет достаточно.
Удар. Удар. Удар.
Копье прошло сквозь твердую плоть. Огонь выплеснулся на магическую стену, а затем ма’авир снова стал дымом. Я его достала. Мне просто нужно быть чуточку быстрее.
Дым превратился в огонь. Сияющая туманность из света и жара разлилась под потолком и сжалась, словно коллапсирующая звезда, в крохотную раскаленную добела точку. Ослепительная искра света пронеслась через комнату, словно пуля, и впилась в мою стену.
Раскаленная игла боли пронзила мой череп от виска к виску и испарилась. Он прошел сквозь. Дерьмо.
За окном взорвался вихрь огня, превращаясь в ма’авира. Я бросилась к столу, на ходу опуская стену, схватила лук, развернулась и выстрелила. На все ушло полсекунды. Стрела прошла сквозь ма’авира и исчезла в ночи.
Никакого вреда.
Верховный жрец рассмеялся.
- Догони меня, дочь Шинара. Поймай. Увези меня из своего города, пока я не устроил пир на глазах твоих близких. Покажи мне, на что ты способна.
Пронзительно свистнув, я подхватила копье со стола и побежала вниз по лестнице. Ма’авир бросил мне вызов поймать его, а значит, он постарается заманить меня в заранее приготовленную ловушку. Таков был план, и я последую за ним в западню. У меня не было выбора. Он видел Асканио, и возможно, Лютера. Если он не блефовал, то он мог видеть и других. Стеллу. Куницу. Ника. Мою семью.