Глава 1
Опасность Танк почувствовал за несколько минут до того, как все случилось. Он не мог сказать, что именно его насторожило. Вроде бы, все было как обычно – вечер, фонари, густые тени за деревьями, редкие прохожие, идущие навстречу, старик, выгуливающий пикинеса, гул невидимой дороги, проблески фар… Малыш вел себя спокойно, обнюхивал знакомые кусты, привычно задирал лапу. Странные люди, старающиеся быть незаметными, тоже находились где‑то поблизости, но Танк уже свыкся с их постоянным присутствием.
Если корпорация не разобралась с соглядатаями, значит они на нее работают.
Он тоже работал на нее.
Пока что…
И все же неясная тревога заставила его замедлить шаг и сунуть свободную руку в карман, где болтался увесистый пистолет. Невесть откуда взявшееся чувство близкой опасности заставляло всматриваться во тьму за стволами деревьев, приглядываться к контурам теней и напряженно вслушиваться в окружающие звуки…
Только благодаря этому он заметил, как во мраке шевельнулась темная фигура; только поэтому он услышал тихий острый щелчок.
Танк остановился.
Поводок натянулся, и Малыш недоуменно оглянулся на хозяина.
Фигура шагнула на свет. Это был высокий мужчина в кожаной куртке. Он смотрел себе под ноги, нижнюю часть его лица закрывал поднятый воротник, на глаза спадали темные волосы. Двигался он легко и стремительно; в его действиях чудилось нечто механическое и неживое.
Танк выхватил пистолет.
Человек вскинул правую руку.
Малыш фыркнул – он так лаял – и рванулся вперед, на незнакомца, от которого исходила угроза.
Тусклая вспышка была не страшней огонька зажигалки. Хлопок выстрела был похож на звук, с которым перегорает лампочка, когда внутрь колбы попадает воздух.
|
|
Пуля прошла около виска Танка – он почувствовал ее, и понял, что если бы не пес, если бы не его мощный рывок – лежать ему с дыркой во лбу.
Газовый пистолет слабо трепыхнулся в руке. Потом еще раз, и еще.
Человек в кожаной куртке словно запнулся.
Еще одна пуля свистнула рядом, ударилась в фонарный столб. Неудавшийся убийца выругался, схватился левой рукой за лицо, чихнул.
Танк что было силы дернул поводок и бросился в кусты, волоча за собой Малыша.
Последняя пуля срезала над ними тяжелую ветку…
Далеко Танк не убежал – с грузным Малышом это было невозможно. Сразу за кустами он метнулся в сторону, нырнул за ствол тополя и затаился в траве, подтянув к себе пса и крепко сжав ему челюсти.
За кустами нарастал шум. По кронам деревьев скакал луч ручного фонаря. Прорычал двигателем автомобиль, взвизгнул тормозами.
Танк не выдержал неизвестности, пополз вперед, приподнялся, чтоб осмотреться…
Обезоруженный убийца, хрипя, глухо ругаясь и отплевываясь, катался по земле. Его руки были заломаны за спину, на запястьях блестели наручники. Три человека стояли над ним; один держал в руках пластиковый пакет с пистолетом, другой разговаривал по телефону, третий легко помахивал блестящими нунчаками. Этого – с нунчаками – Танк узнал. Он несколько раз встречал его на лестнице, а однажды видел в магазине. Да и другие казались смутно знакомыми. Старичок с пикинесом исчез, зато появилось много новых действующих лиц. Танк не успел их как следует рассмотреть – Малыш заворчал, и в ту же секунду позади треснула ветка.
|
|
Танк резко повернулся, держа перед собой пистолет.
– Не стреляйте. Мы на вашей стороне… – От ствола тополя отделилась тень, шагнула вперед. Ярким глазом вспыхнул фонарь, тонкий луч прыгнул вверх, подсветил снизу незнакомое лицо. – Все в порядке, не волнуйтесь. Можете возвращаться домой. Если хотите, мы вас проводим.
– Спасибо, не надо… – Танк уже справился с собой, даже рука с пистолетом почти не дрожала. – А что будет с этим?.. – Он большим пальцем показал себе за спину.
– Не берите в голову… Им займемся мы…
Он вылез из земли подобно червю. Он был столь же безмозгл – но лишь первые секунды своей новой жизни. Потом появились ощущения и разбудили дремлющий разум.
Он произнес первое слово.
Потом он поднялся на ноги и сделал первый шаг.
Он чувствовал, что болен, но пока не понимал, в чем заключается его болезнь. Он ощущал себя странно, и что‑то не в порядке было с его памятью.
Но главное – имя своего врага – он помнил…
Теперь он спешил. У него было то, ради чего стоило жить, к чему можно было стремиться.
И он ушел – не заметив проходящей рядом дороги, он углубился в лес.
Лес был жуткий – тихий, сырой, темный. Искореженные деревья больше походили на изуродованных злой магией людей; они поскрипывали и постанывали, когда Глеб проходил рядом. С корявых сучьев лохмами свисала какая‑то белесая плесень. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, что от плесени этой лучше держаться подальше.
Ни одной зверушки не встретил Глеб за время своего блуждания. Он не слышал птиц, и даже насекомые не донимали его. Здесь водились лишь пауки, да древесные пиявки – первые обитали в кронах деревьев, вторые ползали по корням и прятались на стволах в неровностях коры. Чем они питались? Наверное, друг другом.
|
|
И забредшими путниками…
Впрочем, жил здесь и еще кто‑то. Глеб то и дело натыкался на разнообразные следы, оставленные местными обитателями. Таких следов он не видел никогда раньше: глубокие идеально круглые ямы, полные зеленоватой слизи, взрытый будто культиватором дерн, поваленные и изодранные когтями деревья, клочья шерсти, больше похожей на проволоку…
Иногда лес менялся – на смену угрюмой чаще приходили светлые пространства, заросшие невысокими кустами и чахлым березняком. Это были болота – почва под ногами покачивалась, потрескивали сплетенные корни, порой подо мхом вдруг всхлюпывала маслянистая жижа, и тогда от земли поднимался удушающий запах гнили…
Глеб стремительно уставал. Он думал, что это один из симптомов его странной болезни, и сердился на собственную слабость.
Ему казалось, что каждый раз, когда он опускает ногу на землю, она отбирает у него толику силы.
Он не подозревал, что так это и есть.
На небольшой поляне, окруженной замшелыми дубами, Глеб столкнулся с врагами. Он не сразу их опознал, сперва ему показалось, что это обычные люди. Они тесным кругом сидели на краю поляны, словно бы грелись у костра.
Но костра не было – Глеб заметил это несколько позже. Обрадовавшись встрече, он вышел на открытое место и крикнул:
– Эй! Я никак не выберусь из этого леса…
Они повернулись к нему, приподнялись. В их движениях была странная, нечеловеческая пластика.
Глеб похолодел.
Черные лица словно раскололись пополам – упыри распахнули пасти.
– Вот, черт, – Глеб понял, что без драки не обойтись, и неожиданно ощутил, как улетучивается слабость. Он быстро наклонился, вывернул из земли увесистую валежину, подкинул ее, перехватил обеими руками.
Упыри зарычали.
Глеб не стал терять времени. Он первым перешел в наступление, рассчитывая уложить хотя бы одного, прежде чем остальные навалятся на него всей кучей.
И тут случилось то, что удивило его и заставило остановиться.
Упыри пронзительно завизжали, их рожи перекосились. Миг – и они, толкаясь, сорвались с мест. Но бросились они не на Глеба, как тот ожидал, а в лес.
Они исчезли за деревьями – но вопли и треск валежника были слышны еще несколько минут…
Глеб мог поклясться, что упыри перепугались.
Это он их напугал.
Схватка не состоялась, но Глеб чувствовал себя обессиленным. Усталость навалилась в тот самый момент, когда он осознал, что опасность миновала.
Он выронил вмиг потяжелевшую валежину, прислонился к дереву.
Кружилась голова, немного подташнивало.
Хотелось лечь на землю, закрыть глаза и просто дышать – тяжело, как измученная бегом собака.
Но нельзя. Сперва надо выбраться из опасного леса…
Он огляделся в поисках чего‑то, хоть немного напоминающего оружие. Полутораметровая валежина, конечно, вполне бы его устроила, но он сомневался, что сможет еще раз ее поднять.
Взгляд его остановился на остром сосновом сучке, на вид довольно крепком, похожим на штык. Если таким ткнуть в глаз – то врага можно не только зрения лишить, но и жизни.
В руку сучок лег удобно. Он казался теплым, поверхность его была гладкая, словно отполированная.
Глеб кольнул острием ладонь – убедился в его прочности и остроте. Укол немного привел его в чувство, и он, чуть поколебавшись, ткнул сучком в ногу. Капелька крови выступила на коже, вспухла шариком – Глеб раздавил ее пальцем.
Определенно, боль придавала ему сил…
Первый шаг дался нелегко. Второй был еще тяжелей.
Но теперь он знал, как бороться со слабостью.
Да, земля отнимала у него силу.
Но боль и злость придавали ему сил.
К концу дня Глеб едва держался на ногах. Он потерял счет времени, мысли его были вялы и рассеяны, он уже мало что замечал из происходящего вокруг.
Он не видел двух косматых чудищ, поспешивших убраться в бурелом при его приближении. Он прошел мимо черной дыры, ведущей в подземелье, и не обратил внимания на доносящееся из темноты глухое рычание. Он не заметил, как по макушкам деревьев, сгибая их и ломая ветви, проскакал всадник с медвежьей головой, оседлавший крылатого коня.
Глеб запинался, падал. Где‑то полз на животе, словно ящерица. Где‑то двигался на четвереньках, словно зверь.
Когда начало темнеть, он вышел к ручью, больше похожему на сточную канаву. Ему вспомнился совет из какой‑то книги – если вы заблудились и вышли к реке, двигайтесь вниз по течению; рано или поздно река приведет вас к людям.
Но течение в ручье отсутствовало. Тухлая жижа, которую назвать водой не поворачивался язык, просто не умела течь.
Какое‑то время Глеб сидел на берегу, пытаясь по вялому шевелению пузырящейся тины определить, куда ему двигаться. Потом он заметил на дне канавы нечто белое и плоское, похожее на утонувшую в грязи маску. Он наклонился, потянулся к ней – и, потеряв равновесие, свалился в ручей.
Это была не маска.
Пальцы его только ощупывали находку, а он уже точно знал, что это такое.
Это было лицо.
Голова.
Тело…
Он закричал от омерзения – труп был скользкий, на коже шевелились разбухшие пиявки, под кожей ползали черви. Но не это было самое страшное.
Глеб узнал это лицо, похожее на мраморную маску.
Он опознал покойника.
На дне ручья тонул в смердящей тине он сам.
Это под его кожей ползали отожравшиеся черви…
Убежать далеко Глеб не смог. Он, задыхаясь, упал под елкой, что росла здесь же, на берегу. Узловатые, выпирающие из земли корни и низко нависающие еловые лапы образовывали подобие берлоги. Ковром стелился теплый сухой мох. Наверное, здесь было самое уютное место во всем лесу – но Глеб был не в состоянии оценить это.
Он знал, что умрет.
Он чувствовал, что умирает.
Ему хотелось выть и кричать, но у него не хватало сил даже на стон.
Он был пуст, словно разбитый сосуд…
Откуда‑то издалека доносился шум. Глеб знал, что это спешат у нему упыри, – но ему было все равно.
Ночь спускалась на лес.
Тьма заволакивала сознание.
Лишь одна мысль теплилась слабо, будто единственный уголек в пепле погасшего костра: смерть – это просто переход в другой мир.
Смерть – это возвращение в реальность…
Упыри приближались. Подкрадывались.
У них были тихие голоса.
Даже сейчас они боялись его…
Глеб надеялся, что не почувствует, как они станут рвать его тело.
А впрочем, не все ли равно…
Упыри уже лезли под елку. Вздрагивали, роняя хвою, еловые лапы. Трещали тонкие сухие ветки.
Глеб почувствовал, как его схватили за ноги и поволокли наружу.
Ему это было безразлично. Он с нетерпением ждал смерти…
Что‑то жгучее лилось в глотку. Стучал о зубы холодный металл.
– Эй, ты как?!.
Его тормошили, его шлепали по щекам.
– Вроде бы живой…
– Давай, лей еще…
Упыри не могли разговаривать. Упыри ни стали бы его отпаивать.
Значит, все в порядке. Значит, он вернулся домой – в настоящий мир.
Вернулся через смерть, как всегда, как обычно…
Но почему так неудобно, откуда эта боль?
Ах да, он же нездоров.
Но кто эти люди? – врачи? И что это? – спирт?..
Разомкнуть веки было невозможно. Шевельнуться не получалось. Глеб чувствовал себя совершенно беспомощным, он был как кукла – кукла, наделенная разумом, но лишенная костей и мышц. Его тело было словно ватой набито.
– Ты нас слышишь, Богоборец?
– Он дышит.
– Скорей, задыхается.
– Танк говорил, это снадобье и мертвого поднимет.
– Вон он там мертвый плавает. Хочешь, попробуем поднять его, а этого оставим…
Собеседники одинаково хмыкнули. Кажется, они не слишком серьезно относились к происходящему. и Глеба это почему‑то задело. Задело настолько, что он сумел разлепить веки.
Он увидел лошадиные морды.
И высокие кроны деревьев.
И небо за ними – темное, как глубокая вода поздней осенью.
– Ожил!
В поле его зрения появилось незнакомое человеческое лицо. Металлическая фляжка вновь стукнула по зубам, и жидкий огонь потек в горло.
– Ты понимаешь нас, Богоборец? Слушай внимательно: я – Ирт, твой старый друг, это Горр, наш товарищ. Ты потерял память, но это сейчас не важно. Сейчас нам надо отсюда выбраться. Ты ведь тоже хочешь этого? Так что успокойся и доверься нам. Лежи, не дергайся и набирайся сил. Мы тебя вывезем в безопасное место… Ты слышишь? Подай какой‑нибудь знак, если все понял.
Глеб прикрыл глаза.
– Ну вот и замечательно, – обрадовался Ирт. – И, забыл сказать… Мы рады твоему возвращению, Богоборец…
Глеб не знал, почему его именуют Богоборцем. Возможно, его приняли за кого‑то другого. Но он не собирался сейчас ничего выяснить – даже если бы и мог.
Главное – выбраться из леса.
Все остальное – потом…
Пони шли споро, но Ирт уже не рассчитывал, что им удастся покинуть Черное Урочище до темноты. Впрочем, особо он не волновался. Танк сделал все возможное, чтобы максимально их обезопасить – так он, по крайней мере, утверждал, и Ирт был склонен ему верить.
А как не верить, если Полог Света действительно отвел глаза всей нечисти, а Луч Из Коробки отогнал вставших на пути живых мертвецов?
Ночью, конечно, здесь во сто крат опасней, но ведь есть еще в запасе Боб, Веревка и Святая Курильня. Танк, когда снаряжал их маленький отряд, называл эти магические предметы как‑то иначе, длинно и сложно, но Ирт полагал, что главное в вещи – суть, а название может быть любым – лишь бы оно было удобное.
Боб, Веревка и Святая Курильня – это удобные названия. И отражающие суть.
А еще у него были припасены Крик Дракона, Огонь Мертвых Душ и Карманное Солнце – но это уж совсем на крайний случай, так сказал Танк.
Где только он раздобыл все эти вещи? Каждая, наверняка, стоит кучи золотых. Каждая, наверное, единственная в своем роде.
Как и Крыло Перемещения…
Ирт вздохнул:
– Давай скажем Танку, что Крыло у нас отобрал всадник с медвежьей головой. Он ведь прямо над нами пролетел. Скажем, спикировал, схватил – и был таков.
– Не поверит, – сказал Горр.
– Не поверит, – согласился Ирт.
Крыло Перемещения он потерял. Вертел в руках, вспоминая, как нужно с ним обращаться, потом сунул в сумку, да, видно, неглубоко. А может и вовсе промахнулся; уронил и не заметил этого.
Было бы Крыло, разве ж тащились они сейчас через лес? Мигом бы перелетели, куда надо.
Если б удалось вспомнить, как с ним обращаться…
Может, все же, стоило взять Танка с собой?
Может, конечно, и стоило…
Но с другой стороны…
Нет! Незачем ему знать точное место, где появляется Богоборец. Наверное, и про Черное Урочище говорить не стоило, но так уж вышло… Если он выяснит все – тогда ни Ирт, ни Горр ему больше не потребуются. Что ему до них, Одноживущих? Ему только Богоборец нужен. Без свиты.
Нет, пусть лучше Танк как можно дольше пребывает в неведении. Так он будет заинтересован в том, чтобы сохранить их жизни. Деньги, магические артефакты – он ничего не пожалеет…
– А может зря мы согласились? – вслух проговорил Ирт.
– Ты о чем? – спросил Горр.
– Может, не стоит нам сводить Танка и Богоборца?
– Почему это?
– Как бы он его от нас не увел.
– Кто кого? – не понял Горр. – Куда?
– Вообще… Ладно, забудь. Я так – размышляю…
Из‑за ствола искореженной липы вышел мертвец. Остановился, опустился на четвереньки, выгнул тощую спину. Ноздри его раздувались, голова медленно поворачивалась – кажется, он что‑то чуял. Пони прошли в пяти метрах от него. Мертвец несколько раз посмотрел в их сторону – но не заметил.
– Танк предупреждал, что после полуночи от Полога Света будет мало толку, – шепотом поделился Ирт. – Надо искать место для привала.
– После полуночи толк будет от меня, – Горр усмехнулся, посмотрел на тающие во тьме кроны деревьев.
Ирт обернулся, кивнул на волокушу, в которой на волчьих шкурах лежал не подающий признаков жизни Богоборец, сказал негромко:
– К тому времени, может, будет толк и от него. Но привал, все‑таки, нужен…
Глебу казалось, что он вернулся в детство.
Его, спеленав, куда‑то везли на санках. Под полозьями хрустело и поскрипывало; санки шли неровно, они проваливались, подпрыгивали, покачивались – и это ему очень нравилось.
Он не думал о том, кто его везет, куда – ему было все равно. Он получал удовольствие от езды.
Иногда он открывал глаза и смотрел, как медленно убегают назад нависающие ветви деревьев.
Нет, конечно же, он помнил все, что с ним произошло. Он знал, кто он такой, понимал, где сейчас находится.
Но все мысли о реальности он загнал в дальние закоулки своего разума.
Ему нравилось быть в детстве.
Здесь было так спокойно…
Место для ночлега Ирт выбрал не самое удачное – кочковатую полянку возле дышащего тяжелыми испарениями болотца. Но других вариантов не было, ночь уже опустилась в лес, и следовало торопиться.
Из кожаного мешочка, перетянутого серебристой тесьмой, Ирт достал продолговатый, фиолетового цвета боб. На его круглом боку, если присмотреться, можно было различить небольшой значок: неровный квадрат с нахлобученным треугольником крыши, прямоугольник окна с вписанной крестовиной – домик, как его обычно рисуют дети.
Ирт мыском сапога расковырял землю. В образовавшуюся ямку осторожно – домиком кверху – опустил волшебное семя, засыпал его, притоптал. И торопливо отошел к стоящим в стороне пони, забрался в седло.
Лишь минуту Ирт касался ногами земли Черного Урочища, а усталость навалилась такая, будто он с тяжелой ношей на плечах преодолел быстрым шагом десяток километров.
Это сколько же сил перешло к местным тварям от Богоборца?..
– Ну? – Горр вопросительно посмотрел на Ирта.
– Сейчас… – Ирт хлебнул волшебного снадобья, восстанавливающего силы. – Следи внимательно…
Долго ждать не пришлось. На месте, где Ирт оставил семя, земля начала медленно, словно квашня, приподниматься. Она вспухала и выравнивалась; все, что на ней росло – трава, невысокие кусты, мох – все это обращалось в мертвую серую пыль. Вылезли на поверхность черные столбы – и потянулись вверх, одновременно разворачивая сложную сеть балок.
Через пять минут всякое движение остановилось. На идеально круглом возвышении в облаке пыли стояла небольшая, крепко вросшая в землю избушка – без окон, с единственной дверью, с плоской крышей и крыльцом‑приступкой.
– Вот! – сказал Ирт горделиво, словно это он сам, своими руками за считанные минуты выстроил крепкое убежище. – Давай устраиваться…
В избушке было совершенно темно. Товарищи остановились на пороге. Ирт достал из кармана стеклянную бусину – еще один подарок Танка – и щелкнул по ней пальцем. Синяя искорка затеплилась в глубине стекла. Ирт потряс волшебную лампу, и свет растекся по комнате.
– Заводи животных, – Ирт бросил светильник на пол. – А я еще кое‑что доделаю.
Горр кивнул, уже прикидывая, как лучше разместить пони в тесной избушке, чтоб и им было хорошо, и людям удобно.
– А с Богоборцем что?
– Попробуй затащить на волокуше.
– Она сюда не войдет.
– Тогда подожди меня, занесем так, на шкурах…
– Не надо… – Им на плечи легли тяжелые руки. – Я и сам не разучился ходить.
Они обернулись.
Глеб улыбнулся, увидев их вытянувшиеся лица:
– Что, не ждали? – Он с интересом заглянул внутрь пустой избушки. Хмыкнул, сказал: – Похоже на ловушку.
– Это не ловушка, – ответил Ирт и посторонился, позволяя Богоборцу войти. – Это наша крепость…
Веревку Ирт уложил точно по периметру круглого холмика, как и советовал Танк. Магия начала действовать, стоило только связать концы.
– Вы посмотрите на это! – крикнул Ирт, и его спутники тут же выглянули на зов.
Веревка набухала; толстые узлы рвались, выпуская зеленые побеги. Укоренившаяся нежная поросль стремительно росла и грубела. Все выше тянулись ровные, тесно сомкнувшиеся стволы, теряя листву и тонкие ветви, обрастая длинными шипами.
– А как мы потом отсюда выберемся? – спросил Богоборец.
Несомненно, отдых пошел ему на пользу, но все же он был еще очень слаб. Осунувшееся лицо, поникшие плечи, невнятный голос, тусклый взгляд и вялая мимика – как бы ни старался Богоборец показать, что он в порядке, эти приметы с головой выдавали его состояние.
– Дневной свет разрушит частокол, – ответил Ирт. Он уже привык быть соратником Богоборца. Но оказаться в роли его наставника!.. – И эту избушку тоже… По крайней мере, так мне объяснял Танк.
– Кто? – спросил Глеб.
– Пошли в дом, – сказал Ирт. – Я должен многое тебе рассказать.
Глава 2
Танку так и не сообщили, что за человек напал на него в парке. Более того – его запросы были проигнорированы, его недоуменные письма остались без ответа. Даже услужливый и многословный Ли Суань на этот раз отделался короткой пустой отпиской.
И лишь когда Танк, разозлившись, отправил одинаковые письма сразу нескольким адресатам, пригрозив все к чертям бросить, – только тогда он получил ответ.
Ему советовали успокоиться и довести работу до конца. Ему доказывали, что покушение никак не связано с проводимым расследованием. Его уверяли, что досадное происшествие в парке было случайностью…
Танк громко смеялся, читая полученное письмо.
Лежащая на полу бусина источала яркий голубоватый свет. Порой сияние начинало меркнуть, и тогда Ирт поднимал стеклянный шарик и несколько раз сильно его встряхивал.
Уставшие пони дремали в углу, опустив головы к большой охапке травы, но сон их был чуткий. Незнакомые запахи тревожили животных, жуткие звуки, доносящиеся с улицы, пугали. Пони вздрагивали, вскидывали головы, косились на людей. Успокаивались немного, видя, что хозяева спокойны, и, похрумкав травой, вновь забывались дремотой.
Ирт, скрестив ноги, сидел на вытертой волчьей шкуре и коротким ножом, не торопясь, обстругивал осиновую плашку. Горр спал. Он закутался в одеяло и накрыл голову грязной попоной – наверное, чтобы свет не мешал. Укладывался он долго – ворочался в углу, всхрапывал, вздыхал тяжело – и вот наконец‑то притих.
Глеб, стараясь не шуметь, взялся разбирать вещи. Ирт сказал, что все это принадлежит Богоборцу, – то есть ему, – и в подтверждение своих слов протянул копье, на древке которого были вырезаны знакомые буквы. Глеб копье принял и некоторое время внимательно его рассматривал, пытаясь вспомнить, когда же он оставил на древке свою метку.
Может, подделка?..
Отложив копье, он открыл ранец и вынул несколько книг. Удивился: а они‑то ему зачем? Он же никогда не занимался магией.
Из одного тома выпало несколько исписанных листов. Ирт тотчас встрепенулся, сказал:
– Прочти их.
– А что это?
– Твое письмо. Ты его написал для себя…
Глеб собрал листы. Они перемешались, но на каждом внизу стоял номер, и он принялся раскладывать их по порядку.
«…Все вокруг словно сговорились. Всё вокруг заставляет меня поверить в невозможное…»
Да, почерк очень похож на его. Но что за странная идея – писать письмо самому себе?
«…Все это может оказаться чудовищным обманом, психологическим экспериментом, программным сбоем, болезнью, кошмаром – чем угодно…»
Взгляд его выхватывал отдельные фразы. Они были совершенно незнакомы – он не помнил, что писал их когда‑то…
Неужели подделка? Но для чего она?..
«Я, Глеб Истомин, настоящим письмом обращаюсь к себе…»
Он прочел первые строки, и уже не мог оторваться. Он читал, а в груди словно лед намерзал.
«…Епископ мертв. Ты тоже мертв. Вот уже несколько лет…»
Невозможно! Невероятно!..
«…Я точно знаю лишь то, что не могу заснуть и вернуться в реальность…»
Глеб задыхался.
Ему было невыносимо страшно.
Ирт с тревогой смотрел на побледневшего Богоборца.
Что творится к него в душе? Чего от него ждать?..
Он отложил недоструганную ложку, убрал нож. Сказал неуверенно:
– Самое время подкрепиться…
Еды у него было предостаточно: Танк, собирая товарищей в путь, подарил им бездонный кувшин, полный легкого вина, горшок, превращающий глину и песок в пшенную кашу, а камни – в говяжьи отбивные, и чудесный каравай хлеба – сколько бы мало от него не осталось – хоть одна крошка – он за пару часов вырастал до первоначального размера. Но Ирт волшебными вещами не удовлетворился и прихватил с собой большое количество простой, куда более привычной провизии.
– Что? – Глеб поднял голову.
Ирту доводилось видеть такие лица у оглушенных, потерявшихся ратников.
– Надо поесть… – повторил он и поднялся, намереваясь принести суму с харчами, но тут избушка содрогнулась от серии сильных ударов.
Вмиг пробудившиеся пони вскинулись на дыбы. Глаза Богоборца прояснились, руки его потянулись к копью. Ирт, забыв о еде, откинул угол расстеленной волчьей шкуры, выволок из‑под нее небольшой холщовый тюк и, поругиваясь, принялся его распутывать.
Один Горр спал в своем углу, как ни в чем не бывало.
А на крыше словно дракон танцевал. Потолочные балки прогибались, скрипели и потрескивали; опилки и мелкая щепа сыпались на пол.
– Забыл, совсем забыл… – приговаривал Ирт, разматывая холстину.
Глеб, ладонью прикрыв глаза от падающего сверху мусора, изумленно смотрел на колыхающийся потолок.
– Что это?
– Откуда мне знать?! – Ирт наконец‑то развернул ткань, подхватил на руки медное плоское блюдо с выпуклой крышкой, завертел головой, решая, куда его поставить. – Какая‑то тварь перебралась через стену, а я совсем забыл о Курильне!..
– Что надо делать?
– Вынести эту штуку наружу и зажечь масло. Дым отпугнет нежить Черного Урочища. Ну, а если не отпугнет, так ослабит.
– Наружу? – Глеб глянул в сторону двери. Два толстых бруса запирали ее. Конечно, для того, чтобы вытащить их из скоб, много времени не потребуется. Но получится ли потом вернуть их на место?
Отпирать крепкую дверь, лезть наружу, в ночь, когда по крыше скачет неведомая тварь, – самоубийству подобно. Не надежней ли выждать?..
Топот на крыше вдруг прекратился.
Ирт и Глеб замерли, глядя на потолок.
– Ушел?..
Горр спал. А, может, умер тихо, незаметно?
Чуть успокоились пони. Они косились выпученными глазами на людей, трясли головами, роняя пену, и сипели – будто пытались что‑то сказать по‑человечьи.
– Ушел…
Ирт, держа перед собой Святую Курильню, осторожно подкрался к двери, приложился ухом.
Ночь была рядом. Она дышала, шептала, выла сотнями голосов. Лес шевелился за частоколом. Ветвями и корнями он пробовал прочность преграды, терся о нее стволами деревьев, обламывая острые шипы, пытаясь проложить путь для своих обитателей.
– Их там много, – прошептал Ирт. – Курильню надо вынести. Так велел Танк.
– Нет, – Глеб подошел к двери, загородил ее собой. – Здесь мы в безопасности. Что‑то менять уже поздно. И слишком рискованно…
Ирт посмотрел Богоборцу в лицо. Кивнул, чуть улыбнувшись:
– Я вижу, ты окончательно пришел в себя.
Глеб хотел едко ответить, но не нашел подходящих слов и потому просто пожал плечами.
– И все же кто‑то из нас должен выйти, – мягко сказал Ирт. – Они прорвутся, если мы не установим Курильню.
– Так сказал Танк? – хмыкнул Глеб.
Ирт не услышал злой иронии в голосе Богоборца:
– Да, он так сказал.
– Вот пусть сам и устанавливает…
Глеб не собирался рисковать своей жизнью. Он полагал, что это убежище достаточно надежно и без какого‑то там магического дыма. Ирт же считал, что новорожденный Богоборец просто не в курсе дел, и потому пока надо в точности следовать рекомендациям Танка. Они пререкались бы долго, но тут в потолок словно снаряд ударил. Одна из балок лопнула, рухнули вниз обломки досок, запрыгала по полу щепа. В образовавшуюся круглую дыру сунулась клыкастая морда, вытянутая, словно крокодилье рыло, многоглазая, будто паучья голова, густо поросшая жесткой черной щетиной. Огромная пасть распахнулась, из глотки на стену брызнула какая‑то желтая жидкость – то ли слюна, то ли яд. Чудище, кажется, было ослеплено ярким светом – но надолго ли?..
Глеб прыгнул в одну сторону, Ирт шарахнулся в другую, Горр лишь пошевелился под своим одеялом. Снова рванулись с привязи пони, взбрыкнули, ударили в стену копытами, как настоящие скакуны.
Голова чудища закрутилась, все дальше пролезая в дыру. Вывернулась, вытянулась черная лапа, заскребла когтями по потолку.
Глеб ударил копьем в жуткую морду, целя в глаз, попал, отскочил назад. Из развороченной глазницы потекла слизь, чудище завизжало, заплевалось. Ноги Глеба запутались в чем‑то, валяющемся на полу, он потерял равновесие, взмахнул руками – и упал на спину. Лежа он увидел, что с места, где спал Горр, поднимается, стряхивая одеяло и попону, еще одно чудовище. Он закричал, предупреждая Ирта о новой опасности, пытаясь встать, но лишь бестолково взбивая ногами воздух – ступни его оплела брошенная Иртом холстина.
Он вдруг понял, что и сам может превратиться в чудище. Наверное, потому и нужна была эта курильня! Демоны! Демоны вселятся в них!..
Ткань лопнула, разлетелась на лоскуты и нити. Освободившийся Глеб вскочил на ноги, ткнул копьем в раззявленную зубастую пасть, и закричал:
– Разжигай свою курильню!
Тварь, бывшая Горром, кинулась на сползающее с потолка чудище. Они сцепились; полетели в стороны кровавые лохмотья. Ирт возился с какой‑то железной коробкой, орал, чтобы Глеб не трогал Горра, что паренек оборотень, что он только внешне изменился, а утром все будет как прежде… Курильня валялась в стороне, пони топтали ее копытами. Глеб метнулся к ней, выхватил ее из‑под ног животных, выволок, перевернул.
– Разжигай!
Он не разбирал, о чем орет Ирт, он видел, что два чудовища рвут друг друга на части, и это его устраивало.
– Разжигай!
Он не хотел превращаться в демона. Он должен был остаться человеком!
Словно по какому‑то наитию Глеб щелкнул пальцами – оранжевое пламя брызнуло с ногтей на медную крышку курильни. С гулким хлопком взвился к потолку клуб сизого дыма. И в тот же миг железная коробка в руках Ирта дернулась, изрыгнув ярко‑зеленый луч.
Монстр с крокодильей пастью задергался, словно червяк на раскаленной сковороде. От его тонкого визга заложило уши.
Ирт держал железную коробку, как брандспойт; зеленый свет, будто тугая струя, хлестал из круглого отверстия, бил в чудовище – и его шкура сползала лохмотьями. Обугливалось и крошилось обнажившееся мясо. Нестерпимо воняло жженой шерстью.
Оборотень Горр прыгнул назад.
Глеб наклонился к курильне, вдохнул сладковатый дым полной грудью и надрывно закашлялся.
Не перестающее визжать чудище странным образом извернулось – будто сложилось, – нырнуло в дыру и пропало.
Они долго не могли успокоиться, кричали друг на друга, рычали, хватались то за одно, то за другое, размахивали руками, оружием и когтями.
Первым угомонился Горр. Недовольно ворча, он отступил в свой угол, залез под одеяло, накрыл попоной окровавленную морду.
На полу шевелились, потрескивая, клочья подпаленной шкуры. Мерцал зеленый луч, уткнувшийся в стену, тихо жужжала брошенная железная коробка. К черной дыре тянулось от курильни седое призрачное щупальце, колыхалось от сквозняков и от движений воздуха, производимых возбужденными людьми.
А с улицы доносились жуткие звуки. Что‑то трещало и лопалось, кто‑то вопил, подвывая, хрипел, рычал, шипел… Но страшней всего был тихий детский смех и шлепанье легких босых ног по крыше – возле самой дыры.
– Безумие! – Глеб расхаживал по тесной комнате так, что кружилась голова. – Полное безумие! Я же говорил, что это ловушка!
Ирт, с трудом сдерживая нервную дрожь, пытался успокоить перепуганных животных.
Кто бы успокоил его самого!
Он косился черную дыру, на дверь, на Горра, посматривал на снующего взад‑вперед Богоборца и крепко прижимал к себе головы взмокших пони.
Надо! Надо было взять с собой Танка!
В следующий раз – обязательно!..
– Долго нам тут еще торчать? – Глебу казалось, что кто‑то смотрит на них сквозь дыру в потолке.
– До утра.
– И когда же оно придет?
– Недавно была полночь.
– Утра не будет! – рявкнул Глеб. – Эти твари сожрут нас! – Он поднял вверх палец, замер. Шепнул, округлив глаза: – Слышишь?
Еще бы Ирт не слышал! К детскому смеху добавилось невнятное многоголосое бормотание. Неизвестные существа общались, а значит они были разумны. Они могли договариваться, планировать свои действия и действовать сообща.
– Ты слышишь, а?
Стены скрипели. Их пробовали на прочность.
– Слышишь?
Земля вздыхала.
– Слышишь?
– Прекрати! – не выдержал Ирт. – Мы ничего не можем, зачем себя мучать?! Если они полезут – будем драться. А пока – давай просто ждать.
– Ждать… – Глеб подскочил к дыре, ударил в нее копьем, пронзил пустоту. – Я ненавижу ждать!
– Мы должны успокоиться, Богоборец. Мы впустую тратим силы. Давай, попробуем поесть. У меня полно припасов.
Глеб посмотрел на Ирта, словно на сумасшедшего:
– Поесть? Поесть! – Он коротко хохотнул, покрутил головой. – Ну конечно! Это будет как раз в духе творящегося безумия! Да! Доставай, все! Устроим пир!..
Горр так не присоединился к их трапезе, хоть они и звали его дважды. То ли он стеснялся своего звериного облика, то ли вид, вкус и запах человеческой пищи были ему неприятны.
– Раньше он оборачивался зверем лишь в полнолуние. И нам пришлось сделать изрядный крюк, чтоб он стал таким, какой есть сейчас, – негромко рассказывал Ирт.
– Но зачем? – спросил Глеб.
– Каждый хочет быть сильней. Особенно в молодости…
Они сидели друг напротив друга, неторопливо ели и делали вид, что их не беспокоят ни доносящийся с улицы шум, ни жуткий смех на крыше, ни опасное потрескивание стен. Зеленый луч бил в ночное небо сквозь дыру в потолке. Раскалившаяся курильня источала сладкий дурман.
– Это Черное Урочище. Простые люди стараются обойти его стороной. Здесь есть дороги, но на них не встретишь пеших путников. Земля Урочища отнимает силы у каждого, кто ее касается. Только верхом или на повозке можно отсюда выйти…
Ирт говорил, Глеб слушал и задавал вопросы. Вино успокаивало разум, еда возвращала силу.