– Дорогу нужно пройти до конца…
Свет сделался нестерпимо ярким. Теперь он мало чем отличался от абсолютной тьмы – он ослеплял точно так же. И Глеб подумал, что его необычный полет из темноты сквозь туман к свету может быть неким замысловатым символом.
Тьма – это незнание. Туман, полный смутных образов, – знание частичное. А ослепляющий свет – знание полное, абсолютное.
Эти сомнительные сравнения показались ему очень верными и очень точными. За ними чудилась некая совершенная истина, они будили мысль и увлекали сознание в глубочайший водоворот неясных идей и образов.
Глеб чувствовал, что еще чуть‑чуть – и ему откроются все тайны мироздания.
«Наверное, именно это ощущают обкурившиеся наркоманы», – подумал он.
«Наверное, именно так Будда стал просветленным», – словно извне пришла в его голову еще одна мысль.
– Я помогу ему, – произнес кто‑то за плечом.
– Я поделюсь с ним силой, – донеслось снизу.
– Я тоже.
– Я дам ему то, что он хочет…
Сияние погасло, и на короткий миг Глебу почудилось, что он видит странных существ, лишь отдаленно похожих на гоблинов. Раскинув огромные крылья, они парили в воздухе и с любопытством его разглядывали.
Боль вернула Глеба в реальность.
Реальность была столь осязаема, что сперва Глеб решил, будто он оказался в мире, куда так долго стремился.
Он задохнулся от радости.
А потом его едва не задушило разочарование.
Ничего не изменилось: он стоял на коленях, под руками был залитый кровью войлок, кругом струилась колючая тьма – и только над самой головой был виден неровный кусочек звездного неба и краешек желто‑серой луны.
Впрочем, нет – кое‑что поменялось.
Глеб ощущал, что внутри его клокочет могучая сила. Она распирала его, грозя разорвать на части. Она требовала выхода, а Глеб пока не знал, как ее использовать.
|
|
Осторожно встал он на ноги, держа на плечах тяжесть, что обрушил на него Белиал.
Медленно поднял он руку, протянул ее к глянцевой тьме – и тьма с треском расползлась под его пальцами.
Он уперся пальцами в радужную пленку – и она лопнула, словно мыльный пузырь.
Белиал был рядом. Кажется, он здорово удивился, увидев истерзанного, но живого Богоборца.
Глеб улыбнулся магу. Он не знал, насколько страшной получилась его улыбка – от его лица мало что осталось.
– Кто я такой? Говори! – Глеба едва не вывернуло наизнанку, с такой силой рвались наружу слова.
Белиал рассмеялся. Но в смехе его чувствовалась неуверенность.
Глеб переступил границу своего круга. Арена показалось ему маленькой, почти игрушечной. Он был на ней, словно огромный шагающий робот из мультфильмов‑аниме. Земля стонала под его ногами, небо дрожало от его шагов – а в груди пульсировал, готовясь ко взрыву, перегревшийся реактор.
– Я хочу знать! – Глеб вытащил мага из радужного кокона, словно улитку из раковины. – Ты называешься моим другом, но ведешь себя, как заклятый враг!
Они вцепились друг в друга. В каждом клокотала сила, недоступная обычным людям.
Они давно не были обычными людьми…
Ирт остановился у самого выхода, обернулся, глянул на ярко освещенную арену. И схватил Фаталию за руку:
– Он вышел из круга!..
Белиал и Богоборец сцепились намертво. Воздух вокруг них колыхался, словно знойное марево, по войлоку расходились волны, и было видно, что это не серое покрытие колышется, а сама земля.
|
|
Что именно там происходило, Ирт не понимал. Возможно, Белиал, заметив ускользающих спутников Богоборца, бросился за ними в погоню, но обретший свободу Глеб повис на маге, давая друзьям шанс на спасение.
Если так, то надо уходить как можно скорей.
Но если Богоборец нашел способ победить Белиала?..
– Они борются? – недоверчиво спросила Фаталия. – Вне кругов? Это невозможно!
Небо провисло над головами противников, позеленевшая луна вытянулась словно капля, звезды дрожали, будто готовясь сорваться со своих мест.
Необычное зрелище привлекло внимание всех зевак. Люди поднимались со скамей, лезли вперед – к самому ограждению, как можно ближе к арене. Теснились, толкались, поругиваясь; обсуждали происходящее, делились предположениями о личностях бойцов, о способе их борьбы.
– А ведь он действительно Богоборец, – сказала Фаталия.
Ее услышали – и имя Богоборца покатилось над людскими головами…
Страшная боль ожгла спину. Глеб покачнулся, но Белиала не выпустил. Напротив, сдавил его изо всех сил, поняв внезапно, что допустил оплошность.
«…Бейте в спину! Цельтесь меж лопаток! Там он уязвим!..»
Как же он мог забыть! Ведь совсем недавно писал об этом, предостерегал сам себя!
Перекошенное лицо Белиала будто озарилось изнутри. Его разбитые губы шевельнулись – но Глеб не сразу услышал слова мага:
– …мне всегда было интересно, ты чувствуешь боль так же сильно, как Одноживущие, или же она лишь обозначена, как у нас, настоящих людей?..
Пальцы Белиала терзали спину. Глеб отчаянно пытался раздавить противника и тем самым избавить себя от дикой боли.
|
|
– Я предусмотрел все, Богоборец, – глаза Белиала были похожи на раскаленные угли. – И пусть я где‑то в чем‑то ошибся – у меня есть возможность исправить мои ошибки. Ты же не можешь ничего.
– Нет! – Глеб лбом ударил мага в переносицу. – Я могу все!
Они оба упали на колени.
– Я! Могу! Все!
Они повалились в обнимку.
Белиал со всей мочи давил руками меж лопаток Богоборца, и не понимал, почему тот еще жив.
А ослепший, обезумевший от боли Глеб пытался переломить магу хребет.
Он не заметил момента, когда это ему удалось, поскольку в этот самый миг он умер…
Ирт со смешанными чувствами смотрел на затихших противников и думал о том, насколько же быстро и незаметно исполнение долга может превратиться в предательство.
Трибуны молчали; притихшие зрители наблюдали за тем, как мальчишка в оранжевой рубахе и белых штанах осторожно подкрадывается к телам, лежащим на истерзанном войлоке. Вот он приблизился к ним вплотную, присел на корточки, коснулся переплетенных рук, тронул изуродованные лица… Белый платок взлетел в воздух. Следом – еще один.
– Они мертвы, – сказала Фаталия. – Оба…
Мальчик торопливо убежал. Ирт отвернулся. Происходящее на аренах его уже не интересовало.
– Вряд ли мы узнаем, что у них там случилось, – сказал он. – Но это не важно. Главное теперь – опередить Белиала.
– Думаешь, он вернется? – спросила Фаталия.
– Он Двуживущий, – сказал Ирт. – А они всегда возвращаются…
Выход был похож на пасть огромного чудовища. Его темная, сморщившаяся ступенями глотка уходила наклонно вниз.
– Нам потребуются деньги. Попробуем, все же, отыскать настоящего Танка.
– А если мы не успеем? – спросил Горр. – Если Белиал встретит Богоборца раньше нас – что тогда?
Ирт пожал плечами:
– Поговорю с ним… Отдам ему бумаги…
– Ну, а если Белиал будет рядом? Если мы потеряем бумаги, а поговорить не представится возможности?
– Тогда… – Ирт задумался, глядя в дыру выхода. Он знал ответ, он не раз размышлял на эту тему и пришел к определенном выводам. Но нужно ли посвящать Горра во все это?
Надо ли?..
– Я не знаю, – сказал он, и сам почувствовал, насколько фальшиво прозвучали его слова. – Чего мы ждем? – Он засуетился, замахал руками. – Пошли же быстрей! Фаталия, ты, кажется, обещала нас проводить. Показывай дорогу! Фива, не злись на меня и перестань горевать о мыши. Это через нее нас выследил Белиал, ты разве еще не поняла? Вот выберемся отсюда – я тебе целый десяток лично наловлю…
Фаталия покосилась на Ирта, хмыкнула и первой шагнула на стертые ступени, ведущие в Город. Фива, не проронив ни слова, последовала за сестрой.
– Ты не хочешь говорить? – тихо спросил Горр. – Ты мне не доверяешь?
– Я? – растерялся Ирт. – Конечно, доверяю! – Он тряхнул головой, украдкой глянул на гномов‑телохранителей, наклонился к Горру и зашептал быстро: – Просто не хотел, чтобы слышали другие. Но тебе, конечно, скажу. Если у нас не будет иного выхода, если Богоборец станет служить Белиалу, если он забудет о своем предназначении, тогда… – Ирт кашлянул, опустил глаза. – Тогда нам придется его убить… Чтобы все начать заново…
Бог творит все как хочет, а человек – как может.
Григорий Богослов