— Да, мы давно уже в пути. Просто я ищу работу, но пока мне не повезло.
— Вы путешествуете с ребенком?
— Да, — потупился Абель. — Он... он должен быть со мной... так сложились обстоятельства. Ну, словом, я был вынужден взять его с собой.
— Ах, вот как! Простите. — Она понизила голос и произнесла почти шепотом, чтобы мальчик ее не услышал: — Его мать, она?..
Абель отвернулся. Что он мог ответить? Что вообще в таких случаях можно ответить? «Я ушел от жены и взял с собой сына, и вот уже много недель мы бредем по дороге. Еще одна неделя — и сыну конец, а это значит, что и мне конец...».
— Ради Бога, простите, я понимаю. — Наклонившись к Дику, женщина с улыбкой уже громко спросила: — Ты любишь картофельную запеканку с мясом?
— Да, мэм.
— Вот и хорошо! Мистер Максвелл сегодня не будет ужинать, и ты можешь съесть его долю. — Продолжая улыбаться, она взглянула на Абеля.
— Спасибо, мэм. Большое спасибо... — поблагодарил тот.
Когда подали горячую еду, Абель усилием воли постарался не наброситься сразу. Он ел подчеркнуто неторопливо, но видел, что ребенку очень трудно подражать ему. После картофельной запеканки они ели рисовый пудинг с кремом, а потом пили чай с намазанными маслом булочками (каждому — по целой булочке). Им казалось, что этот ужин был самой вкусной трапезой в их жизни. Когда все было съедено, Абель поднялся и предложил вымыть посуду.
— Ни в коем случае, — возразила женщина, — этим займусь я. Но все равно спасибо.
Абель стоял и смотрел, как она хлопочет с посудой, а когда женщина протянула руку, чтобы забрать тарелку Дика, он взял мальчика за руку и вывел из-за стола.
— Не беспокойтесь, не беспокойтесь, пусть сидит, если хочет, — сказала хозяйка.
— Можно попросить вас об одолжении?
— Ну... — лицо ее мгновенно напряглось, — смотря о каком.
— Не разрешите ли вы нам сегодня переночевать н одной из ваших пристроек?
— Переночевать в одной из наших пристроек? — Она перевела взгляд с Дика на Абеля и медленно произнесла: — Я... мне показалось, что вы куда-то идете. Вы хотите сказать — вам негде переночевать?
— Вообще-то мы... мы шли в Гексхем, в работный дом. Мне нужно как-то устроить сына. Он уже напутешествовался.
— Да-да, разумеется. Конечно, — кивнула женщина, — вы можете переночевать в пристройке. Над гаражом есть комнаты. Там, правда, не совсем убрано. Я не появлялась там после смерти Джимми, не было времени. Кстати, Джимми был нашим работником, он помогал мистеру Максвеллу. Он умер две недели назад... от отравления газами во время войны. Он был хорошим работником. Нам его не хватает. — Убрав все со стола и вымыв посуду, хозяйка направилась к двери и, не глядя на Абеля, сказала: — Пойдемте, я покажу вам комнаты.
Отец с сыном поднялись по темной лестнице между гаражей и вошли в дверь следом за женщиной. Она включила свет в комнате, служившей, видимо, гостиной-столовой. Там было два кресла, старая кушетка, книжная этажерка и два стола. Один из них — посреди комнаты, другой — у мансардного окна, и на этом столе стояли газовая плитка и кухонная утварь.
— Видите, какой беспорядок. Джимми был не слишком аккуратен. Не умел готовить. Обедал с нами, а тут пил чай и чем-нибудь перекусывал. Здесь нет отопления, только масляная батарея. — Женщина махнула рукой в угол комнаты. — Но Джимми не придавал этому значения. Обычно уходил по вечерам, если не был занят работой. — Она пожала плечами и добавила: — Он был хороший работник, лучше не бывает. А вот спальня. Боюсь даже войти, там, наверное, жуткий кавардак. — Дверь распахнулась, и взору открылись неубранная кровать, умывальник и комод. — Есть еще одна комната, там его вещи. — Женщина повернулась в сторону следующей и продолжила: — Джимми умер в больнице. Родственников у него не было... Ну, если вам это годится... — Она вопросительно взглянула на Абеля.
— В данный момент, мэм, это кажется мне просто дворцом, — улыбнулся он.
— Так-так. — Она прищелкнула языком. — Ну что ж, тогда несите вещи. Но сначала соберите все мокрое и оставьте на кухне, к утру просохнет.
— Спасибо, мэм. Огромное спасибо.
Абель посмотрел ей вслед. Движения ее были немного резковаты, а голос звучал напористо. Она выглядела юной и подвижной, а ее мужу наверняка было как минимум пятьдесят. В любом случае, благодаря этим людям у них есть пристанище на эту ночь, а сейчас это самое главное. Он взглянул на Дика и подмигнул ему:
— Здесь нам будет неплохо, а?
— Да, па. — Мальчик кивнул, а потом медленно произнес: — Дом очень уютный, ведь правда, па?
Отвернувшись, чтобы не видеть бледное худое личико сына и глаза, в которых накопилась многодневная усталость, Абель вяло ответил:
— Да, очень уютный.
— А какая красивая и теплая кухня. Я никогда не видел такой большой кухни. И молодая леди — такая милая, и вообще, правда же?
Ничего не ответив, Абель повернулся и прошел в спальню. Сняв с постели мятое покрывало, он осмотрел простыни. Сравнительно чистые. Он потрогал их: по крайней мере сухие.
— А хорошо было бы тут поселиться, па, правда?
Абель, занимаясь постелью, не услышал, как мальчик вошел в комнату. От неожиданного вопроса он замер и отозвался не сразу:
— Мы здесь только на одну ночь. Так что постарайся как следует отдохнуть и не предавайся пустым мечтам.
Отец взглянул на сына. Тот смотрел на него с такой болью в больших карих глазах, что Абеля пронзила острая жалость. Поспешно отвернувшись, он выдавил: — Пойдем, принесем вещи.
Глава 2
Постель оказалась непривычно удобной. После того как они еще и поужинали (хозяйка назвала ужин легкой закуской), в животе приятно потеплело.
И хотя каждая его косточка ныла от усталости, Абель долго не мог заснуть. Когда до него откуда-то издалека донесся стук в дверь, он подумал, что только недавно задремал. Тут же сев на постели, Абель на мгновение подержал голову в ладонях, потом потер веки и спустил ноги на пол. Натянув брюки, он открыл дверь и увидел стоявшую к нему спиной хозяйку, которая ставила на стол поднос.
— Простите меня. Кажется, я проспал, — пробормотал смущенно Абель.
— Не беспокойтесь, все в порядке. Вот чай. А когда будете готовы, спускайтесь позавтракать.
— Спасибо. Большое спасибо, мэм. — Абель подошел к кровати и ласково потрепал Дика по плечу: — Вставай, уже пора.
Спящий на боку мальчик не шелохнулся, только когда Абель перевернул его на спину, ребенок наконец проснулся.
— Да, па. Угу, па...
— У нас чудесный горячий чай. Вставай. И просто накинь курточку.
— А сколько сейчас времени?
— Около восьми. Мы проспали.
В четверть девятого Абель постучал в дверь кухни.
— Входите, входите, — услышал он в ответ.
Они замерли. На улице было солнечно и от яркого солнца здесь все блестело, а сама кухня была буквально залита необычайным светом. На столе, на голубой скатерти с бахромой стояла фарфоровая посуда с изящным китайским рисунком. Голубые занавески развевались под дуновением ветерка. Про себя Абель назвал их воздушно-сказочными. Пол был выложен большими серо-голубыми плитами, унылость которых скрашивали пестрые ковры. Не лоскутные коврики, которые он еще в детстве видел в кухнях на севере Англии, а самые настоящие ковры.
— Садитесь, — пригласила их хозяйка. — Надеюсь, вы любите овсянку?
— Все, что угодно, мэм, — охрипшим голосом ответил Абель.
— Ну, как мы сегодня утром себя чувствуем? — улыбнулась она Дику.
— Хорошо, мэм.
Женщина засмеялась и, когда ребенок улыбнулся ей в ответ, сказала:
— Вот это уже лучше. Ну, а теперь ешьте. Наверняка вы не будете против и яичницы с беконом?
Абель просто онемел. Взяв ложку, он начал медленно жевать кашу, но каждый глоток давался ему с трудом. Находясь почти на грани срыва, он взмолился про себя: «Господи! Только не это!». По непонятной причине ему хотелось плакать. Лишь однажды он испытал нечто подобное: в тот день, когда, убежав в лес, бился головой о дерево... Абель отвернулся и тихонько высморкался.
— Что такое? Вам не нравится каша? — спросила женщина.
— О, что вы, конечно, нравится, мэм. — Он опустил голову. — Просто я слегка простудился, вот и все.
— Ничего удивительного. Вы же оба насквозь промокли. Чудо, что еще не схватили воспаление легких. Кстати, после завтрака мистер Максвелл хотел бы поговорить с вами. Сегодня ему гораздо лучше.
— Рад это слышать, мэм.
— У него был тяжелый приступ. Муж рассказал мне, что на дороге никого не было, и если бы не вы, то он мог бы застрять там на всю ночь, и... и тогда наверняка бы не выжил. Я вызвала врача. Правда, я уже привыкла к его приступам и справляюсь сама, но вчера вечером ему стало очень плохо, и меня он бы не послушал. Только доктор может убедить его полежать в постели несколько дней.
— А что... что с ним, мэм?
— Вообще-то у него бронхиальная астма. Но в последнее время что-то неладно с сердцем. И боюсь, вчера у него был как раз сердечный приступ. Сам он не признается, говорит, что это просто астма. Кстати, как вас зовут?
— Э... Грей. Грей, мэм. Абель Грей. А моего сына зовут Дик.
— Что ж, хорошо, мистер Грей. — Она показала на полку над плитой. — Когда закончите с кашей, возьмите там остальной завтрак. Я — наверху. Потом приходите туда.
— Да, мэм.
Оставшись одни, они переглянулись.
— Чудесный завтрак, правда, па? — тихо произнес Дик.
— Да-да, чудесный. Так что ешь досыта.
— Ты не доел кашу, па.
— Сейчас доем. А ты берись за остальное.
Яичница с беконом и жареным хлебом оказалась очень вкусной, но Абелю пришлось заставить себя съесть ее. Он испугался: неужели он действительно заболел? После завтрака, намочив расческу под краном, он причесался и одернул куртку.
— Подожди меня здесь, я сейчас, — сказал Абель сыну. С этими словами он вышел из кухни в коридор и стал медленно подниматься по лестнице. Подойдя к двери спальни, немного помедлил и постучал.
— Входите, входите, — последовал незамедлительный ответ.
Он вошел в комнату и увидел мужчину, который сидел в постели, опираясь на подушки. Сегодня он выглядел еще старше, особенно рядом со своей молодой женой.
— Доброе утро, сэр! Надеюсь, вы чувствуете себя лучше.
— Да, мне лучше. Благодаря Господу... и вам. — Больной улыбнулся и, кивнув головой, добавил: — Для человека, который утверждает, что он ни разу не водил легковой автомобиль, вы справились совсем неплохо.
— Спасибо, сэр.
— Жена сказала, вас зовут Грей, мистер Абель Грей?
— Да, сэр.
— Что ж, Абель, я хочу задать вам кое-какие вопросы и рассчитываю получить откровенные ответы. От них многое зависит. Понимаете?
— Да, сэр.
— Вы куда-то идете, это очевидно, и в этом нет ничего плохого, за исключением того, что тащите за собой ребенка. По какой причине?
Абель не мигая уставился на мужчину. Тот ждал от него правды, но если сказать правду, каков будет результат? Несомненно, что через пять минут его выставят за дверь. Если солгать, то вполне возможно, сегодня он вновь переночует над гаражами, и главное — Дик тоже. И по-прежнему не мигая, Абель ответил:
— Я пережил тяжелую утрату, сэр. — Прозвучало убедительно, к тому же это была правда. Вот именно, чистая правда. Гибель Алисы, дорогой Алисы — это тяжелая утрата.
— Понятно... да мы так и подумали. — Мистер и миссис Максвелл переглянулись.
— А скажите, были ли у вас когда-нибудь нелады с законом... тюрьма, например?
— Нет, сэр, никогда. — Абель солгал во второй раз, хотя был убежден, что военный трибунал осудил его не за преступление.
— Вы пьете?
— Я... я не прочь выпить стаканчик пива, когда могу себе это позволить, но за последние пару месяцев забыл его вкус.
— Хорошо, очень хорошо. Сколько вы уже в пути, только два месяца?
— Да, сэр, около того.
— Ну, а теперь мой главный вопрос: как вы думаете, смогли бы вообще не пить?
— Уверен, что смог бы, сэр, вполне смог.
— Хорошо, хорошо. И еще один вопрос: к какой церкви вы принадлежите?
Абель смутился. Церковь? Он и в Бога-то не верил. У него еще были сомнения до того, когда его заставляли пойти на войну. Но эта бойня, в которой он не захотел участвовать, и потому был осужден, раз и навсегда вышибла из него веру в существование доброго Бога. Когда Абеля призывали в армию, ему задали тот же вопрос: к какой церкви он принадлежит? И он ответил: «Ни к какой». Тогда против его фамилии появилась запись: «Англиканская церковь».
Вновь его глазам предстали комнаты над гаражом: он пытается разбудить Дика, который крепко спит, так крепко, как спят только в постели... Поэтому тихо, неуверенно он ответил:
— Пожалуй, скорее всего, я принадлежу к англиканской церкви, сэр.
— «Пожалуй, скорее всего...» Это значит, вы не посещали церковь регулярно?
— Совершенно верно, сэр. Я не посещал церковь регулярно.
— Что ж, ваши честные ответы говорят о том, что вы отнюдь не безнадежны. — Максвелл заулыбался и продолжил: — Ну, и еще несколько вопросов, на этот раз технических. Если я не ошибаюсь, вы сказали, что водили трактор?
— Да, сэр. И грузовик — во время войны.
— Значит, вы интересуетесь машинами?
— Ну, мне пришлось работать на грузовике и тракторе, обслуживать их, но они отличаются от современных автомобилей. Ведь я говорю о делах пятнадцатилетней давности, сэр.
— А вы бы хотели иметь дело с автомобилями? Я имею в виду — обслуживать их?
Абель глотнул и тихо, но горячо заверил:
— Сэр, я бы хотел иметь дело с чем угодно, лишь бы обеспечить крышу над головой своему сыну и себе.
— Так вот, именно это я вам и предлагаю. И не только крышу, но и хорошую работу, если вы нам подойдете. Дадим друг другу испытательный срок — месяц, и посмотрим, что получится.
— О, спасибо, сэр! От души благодарю вас. И обещаю...
— Э-э! Лучше не давайте обещаний, если не уверены, что сможете их выполнить.
— Сэр, обещаю и сдержу обещание: буду работать изо всех сил в любое время дня и ночи, когда потребуется.
Максвелл посмотрел на свою молодую жену.
— Думаю, я не ошибся, Хильда. Ведь я редко ошибаюсь?
— Да, ты очень редко ошибаешься, Питер, — согласилась она.
— Сэр!
— Да?
— Я знаю, вы занимаетесь также и велосипедами. Видите ли, я немного смыслю в них. Могу разобрать, собрать...
— То же самое может и Бенни Лэтон. — Максвелл глубоко вздохнул. — Пожалуй, я расскажу вам о Бенни Лэтоне. Он работает у меня с четырнадцати лет. У него талант к велосипедам, но... — он легонько стукнул себя по голове, — Бог лишил бедного паренька разума — он умственно отсталый. Но ни вы, и никто другой не смогут лучше Бенни починить велосипед. Бог берет, но Он и дает, и Он дал этому мальчишке уникальный дар. Нет, вы мне нужны для автомобильных дел, и когда, завтра или послезавтра, я встану на ноги, мы будет работать вместе. А пока даю вам два дня: наведите порядок в комнатах, моя жена говорит, что там нужна уборка. Обустраивайтесь поскорее. Как только я поднимусь, у вас уже не будет времени заниматься этим. — Он поджал губы, улыбнулся жене и спросил: — Разве не так, Хильда?
— Так, так, Питер.
Абель, на секунду остолбенев, слегка поклонился им обоим, а потом почти вылетел из комнаты. На лестничной площадке он испытал искушение сразу, чтобы не тратить время на ступеньки, спрыгнуть вниз. Он мечтал о чуде, и вот оно свершилось! Сбежав с лестницы, Абель посмотрел наверх. Невероятно, что чудо даровано ему этим религиозным человеком. Но даруй его сам дьявол, Абель сплясал бы и под его дудку. Теперь главное — скорее сообщить сыну, иначе говоря, ободрить, воодушевить его.
Абель ворвался на кухню и схватил удивленного Дика за руку. Он поволок его во двор, потом по лестнице вверх в неприбранную гостиную, и там, сев на кушетку, прижал сына к себе. Сердце его бешено колотилось.
— Как ты отреагировал, если бы узнал, что можешь тут остаться... что мы можем тут остаться?
От изумления Дик открыл рот и ответил:
— О, па! Я бы закричал от радости, закричал бы. А потом я бы... — У него сорвался голос, и он пробормотал, чуть не плача: — Па, па!..
— Не плачь, сынок! Не плачь! — Абель крепко обнял мальчика, зажмурился и стиснул зубы, стараясь и сам не разрыдаться, но слезы стекали по лицу на волосы ребенка. Опомнившись, он неуклюже вытер лицо рукой и, отстранив сына, сообщил: — Но есть одна загвоздка... Знаешь, что такое загвоздка? — Дик молчал, и тогда Абель пояснил: — В данном случае это то, из-за чего мы можем вновь стать бездомными бродягами под дождем. Вот что я имею в виду, говоря о загвоздке. Улавливаешь? А дело обстоит так. Я уже говорил тебе, что отныне твоя фамилия Грей, а не Мейсон? — Дик неуверенно кивнул головой. — Ну, так вот, если эти люди узнают, что я увел тебя от матери и потащил бродяжничать, да еще в такую ужасную погоду, они не захотят иметь со мной дело. Нас... нас выгонят. Поэтому твоя мать умерла, понимаешь? Ты понимаешь? — Абель ласково погладил Дика. — Если кто-нибудь спросит тебя о матери, скажешь, что она умерла, поэтому мы ушли из Гастингса на север. Теперь понимаешь, Дик? Скажи, что понимаешь.
Мальчик молча смотрел на отца, а потом спросил:
— Мне нужно говорить, что мама умерла?
— Да, всегда помни об этом. Она не там, дома. Она умерла. Вот только поэтому мы можем здесь остаться. Если ты когда-нибудь скажешь, что твоя мама жива, тогда... Ну, не должен же я повторять все снова?
— Нет, па, не должен, — согласился мальчик.
— Ты ведь хочешь здесь остаться?
— Еще бы, па, конечно. И леди такая славная.
Абель отвернулся. Все женщины хорошо относились к мальчику, кроме той сумасшедшей. Он прекрасно понимал, что сын испытывал потребность в материнской ласке, а хозяйка дома держалась с ребенком тепло и дружелюбно. Да с ним самим тоже, но это безопасно, она ведь замужем. К тому же, супруги глубоко верующие люди и никаких подвохов тут быть не может, как на катере или с той маньячкой. Нет, если он будет работать так, как он привык, то сможет жить здесь много лет. Сын пойдет в школу, а он, возможно, со временем, когда боль от утраты Алисы утихнет, обретет душевный покой.
— Понял? Скажи мне, что понял!
— Да, па, я все понял, — ответил Дик.
Глава 3
Абель работал у Питера Максвелла всего шесть месяцев, а ему казалось, что он провел здесь уже шесть счастливых лет. Часто его рабочий день длился двенадцать часов. По воскресеньям здесь все отдыхали. Даже еду готовили в субботу и ели холодной «в день Господа нашего», как выражался хозяин.
Абель знал, что заслужил уважение мистера и миссис Максвелл своей работой и трезвым образом жизни. Существовала лишь одна загвоздка (и Абель чувствовал это): он не посещал церковь по воскресеньям. Правда, они и не заставляли его. Абель не без иронии пытался объяснить хозяевам, что во время прогулок по холмам часто бывает ближе к Богу, чем в церкви. Разве Бог не повсюду? «Да, — соглашались они, — но именно в священных пределах церкви Он обращается к каждому человеку».
Что касается Дика, то он уже не был похож на того бледного, дрожащего мальчишку, который появился в этом доме несколько месяцев назад. Он стал румяным, поправился, подрос, а главное — был счастлив в квартире над гаражом, но прежде всего в просторной кухне, и Абель тихо радовался за сына. Они обедали на кухне с мистером и миссис Максвелл. Иногда, в дни выпечки, их приглашали к чаю. Завтрак и ужин Абель готовил у себя в квартире.
У Дика появились два друга, совершенно разных, но оба были близки ему. Один из них — тот самый умственно отсталый Бенни Лэтон. Этот двадцатидвухлетний парень говорил и вел себя, как десятилетний ребенок. С первого же дня Дик привязался к Бенни. При любой возможности он оказывался рядом с ним, подавал инструменты, намеренно путая их, чтобы услышать, как Бенни смеется и кричит: «Ну вот! Здрасьте! Ты совсем слабоумок! Это же не гаечный ключ!» или «Это же молоток, а не гвоздь». И еще Дик подружился с двенадцатилетней девочкой, в отличие от Бенни, повзрослевшей раньше времени. Это была дочь соседки, некоей миссис Эстер Квинтон Берроуз, живущей в большом доме, отделенном от Максвеллов полоской пастбища и садом.
Молли была единственной дочерью Эстер Берроуз. С тех пор как четыре года назад ее мать, овдовев, решила, что больна, Молли стала одновременно сиделкой, компаньонкой и домашней хозяйкой. В последнем качестве ей приходилось бывать периодически, когда очередная служанка, устав от фокусов хозяйки, покидала их дом. Несмотря на то, что женщинам найти работу было так же трудно, как и мужчинам. Значит, действительно у миссис Берроуз был скверный характер. При каждом удобном случае девочка ускользала из дома. Перебегала пастбище, пролезала под проволочной изгородью, огибала огород Максвеллов и, влетев во двор, сразу же останавливалась, оглядываясь по сторонам в поисках Дика.
Сегодня в доме пекли пироги, и девочка поспела как раз к чаю. Увидев, что во дворе никого нет, она взглянула на окно кухни — там пили чай. Она уже хотела было убежать, но тут дверь распахнулась и Хильда Максвелл позвала ее:
— Молли, заходи! — Когда девочка робко вошла в кухню, Хильда повернулась к столу и погрозила Дику пальцем: — Не спеши, подавишься! — Она обращалась к нему, как к собственному ребенку, а вот к Молли — как к гостье: — Присаживайся. Не хочешь ли чаю с пирогом?
— С удовольствием, миссис Максвелл. Большое спасибо!
Через несколько минут девочка уже ела свежеиспеченный пирог и пила чай, а остальные, недавно закончив чаепитие, молча сидели за столом и ждали. Такое молчание могло бы вызвать ощущение неловкости, но Абель давно привык к нему: здесь никто не начинал есть и не вставал из-за стола без молитвы. Абель приветливо улыбнулся Молли. Он успел полюбить эту славную девочку. Правда, до сих пор так и не видел ее матери. Судя по слухам, эта леди была белоручкой. Причем прирожденной. Она выросла в том же самом доме, где теперь проводила на кушетке почти целый день. Складывалось впечатление, что ее болезнь в недавнем прошлом назвали бы ипохондрией, а попросту говоря, ленью и бегством от жизни.
— Ну, вот и закончили. — Питер Максвелл, оглядев сидевших за столом, склонил голову и произнес: — Возблагодарим Господа нашего за его милосердие, за то, что даровал нам этот день. Аминь.
— Аминь. Аминь. Аминь.
— Ну, вот и все. — Питер дружелюбно наклонился к Молли. — Полагаю, юная леди, вы явились сюда, чтобы транжирить время моего третьего помощника? — И тут же сделал притворно строгое лицо.
Девочка, оживившись, ответила:
— Да, думаю, вы правы, мистер Максвелл.
Выслушав ее ответ, он расхохотался, а Хильда, сделав, как и ее муж, чопорную мину, сказала:
— Вот какая дерзкая барышня явилась к нам! — И с показным негодованием покачала головой.
Абель тоже покивал и широко улыбнулся ей. Но внезапно улыбка исчезла с его лица, смех в комнате оборвался, как будто срезанный ножом. Все взоры были обращены на Питера Максвелла: он согнулся и, громко застонав, судорожно схватился за грудь.
— О, Боже мой! Боже мой! — воскликнула Хильда, бросившись к мужу.
— Давайте положим его на ковер, — предложил Абель.
— Питер! Питер! Как ты? — Она пыталась помочь ему распрямиться на ковре, но Абель предупредил:
— Не трогайте его, здесь нужен врач.
— Я могу позвонить ему, — предложила Молли, направляясь к двери. — Я знаю его номер. Ведь это тот же доктор, что и у нас?
— Да-да... — Хильда взглянула на девочку. — Скажи ему... скажи, что у мистера Максвелла сильный приступ. Скажи, что это... это серьезно.
— Давайте укроем его одеялом, — посоветовал Абель. Помогая Хильде, он почувствовал: что-то случилось. Стоны прекратились, искаженное лицо мистера Максвелла разгладилось, гримаса боли исчезла.
Абель встретился глазами с Хильдой.
— О нет, нет! Не может быть. Это... это бывало у него и прежде. Он же не?.. — Женщина умоляюще смотрела на Абеля.
— Не... не знаю, — запинаясь, произнес тот. — Думаю, что нет, но пульс у него очень слабый. — Пульс вообще не прощупывался, но Абель не смел сказать ей: «Он умер». Даже себе не решался признаться в этом.
Все произошло так внезапно. Питер Максвелл умер смеясь. Да, именно умер смеясь. Этот истинно верующий человек... этот хороший, по-настоящему верующий человек, умер смеясь. Счастливый исход.
Было девять вечера. Питера Максвелла положили в гостиной. Помог агент похоронного бюро. Миссис Максвелл сама переодела мужа. Теперь она сидела за кухонным столом, положив на него сцепленные руки, и, глядя на Абеля совершенно сухими глазами (она до сих пор не пролила ни слезинки), сказала:
— Думаю, надо сообщить моему отцу и сестре Флори.
Абель, сидевший по другую сторону стола, слегка удивился, но смолчал. До этого он ни разу не слышал ни об отце, ни о сестре миссис Максвелл. Впрочем, зачем ей было говорить ему о них? Он вообще ничего не знал о хозяйке, кроме того, что она милая, добрая и все у нее в руках спорится.
— Вы не могли бы сходить и сообщить им? — попросила женщина.
— Что? — Абель оторопел от этой просьбы. — Вы хотите сказать, что они живут где-то близко?
— Да, неподалеку. — В ее голосе прозвучала нотка горечи. — Я не видела их более двух лет. Отец был... он был против того, чтобы я вышла за мистера Максвелла. — Она всегда называла мужа мистером Максвеллом. Расцепив руки, Хильда потерла щеку. — Я... я понимаю его, ведь мистер Максвелл старше моего отца на три года, ему было шестьдесят два, когда мы поженились. Я пыталась объяснить отцу, что это вовсе не то, что он думает. Я имею в виду наш союз... — Она взглянула на огонь в камине и прошептала: — Он не захотел слушать меня.
Абель не произнес ни слова, подумав, что можно понять нежелание отца узнать мотивы, по которым юная дочь выходит замуж за пожилого мужчину. Правда, Питер Максвелл казался моложе, на вид ему можно было дать лет пятьдесят. И все равно... Ну и ну.
— И к тому же, еще наша Флори. — Миссис Максвелл снова взглянула на него. — Не хочется ей ничего рассказывать, но, думаю, придется. Иначе это сделает отец. Они — закадычные друзья и мыслят одинаково, оба безбожники. — Хильда поджала полные губы, выражая презрение к своим родственникам. Она поднялась, достала из кухонного шкафа скатерть и размашистыми движениями расстелила ее на столе. Потом, как обычно, стала накрывать к ужину, разговаривая как бы сама с собой, но больше все-таки обращаясь к Абелю: — Я буду очень удивлена, если сестра окажется дома, скорее всего, где-нибудь развлекается. А если дома, то не одна, голову даю на отсечение. Одиночество не для нашей Флори! И вот, зная обо всем, мой отец все-таки встал на ее сторону. Трудно поверить.
Абель настороженно наблюдал, как Хильда накрывала на трех человек. Она перехватила его взгляд и безо всяких предисловий заявила:
— Не выношу есть одна. Приходите с Диком ужинать. По крайней мере, первое время. Мне надо сейчас все время чем-то заниматься, чтобы не думать. Если у вас нет настроения сегодня вечером, тогда сделайте это завтра с утра, но... — Она сжимала и разжимала пальцы. — Я не хочу оставаться здесь на ночь одна, и... и если у Флори есть хоть капля совести, то она согласится прийти и побыть со мной...
— Я отправлюсь немедленно. — Абель встал. — Только назовите мне имена и адреса.
— Ну, дом нашей Флори найти нетрудно... Она живет в Брэмптон-хилл. — Хильда поежилась. — Меньше десяти минут пешком. Кажется... кажется, дом сорок шесть. Увидите большой многоквартирный дом. Он — единственный с железными воротами на той стороне дороги. Не знаю номера ее квартиры. Может быть, там есть таблички на дверях. А мой отец... вам нужно пройти подальше. — Хильда отвернулась, как будто собираясь признаться в чем- то постыдном. Он живет в Богс-Энде на Темпл-стрит, дом сто девять. Фамилия у отца — Доннелли, и сестры тоже. — Абель уже направился к двери, но ее мягкий и печальный голос остановил его: — Когда вы увидите дом сто девять, то поймете, почему я здесь. Но это неважно. Скажите им, что мистер Максвелл умер. Мой отец... он, разумеется, пойдет и выпьет за это, а наша Флори... Ее реакция непредсказуема.
Абель внимательно взглянул на хозяйку.
— Не возражаете, если я приведу Дика, чтобы он побыл с вами? Он еще не спит и дождется меня. Я постараюсь вернуться как можно скорее.
Она согласно кивнула.
Выйдя во двор, Абель остановился и посмотрел на темное, усеянное звездами небо. Занятная особа: в какие-то моменты — почти ребенок, а в какие-то — чересчур взрослая. Словно девушка, у которой не было юности.
Абель постучал в дом сто девять по Темпл-стрит, но еще до того, как открыли дверь, понял, что имела в виду Хильда. Даже в темноте было видно, что Темпл-стрит — одна из самых бедных улиц в районе. А это говорило о многом.
— Эй! Кто вы? — раздался недружелюбный голос.
— Мистер Доннелли?
— Да, это я.
— Я... я — Абель Грей.
— Ну, хорошо, и что дальше? Что вам нужно? — спросил мужчина, открывая наконец дверь.
Увидев на пороге худого коротышку, Абель едва не прыснул со смеху. То, что этот маленький человек, почти карлик, мог быть отцом миссис Хильды Максвелл, казалось смехотворным. Хриплый небритый мужичонка был совсем из другого мира. Явно не из Брэмптон-хилла, района самых богатых людей Феллбурна.
— Меня прислала ваша дочь... Хильда. — Абель посчитал нужным добавить имя. Он впервые произнес его вслух, и оно прозвучало в его устах необычно, будто и не связано с конкретной женщиной.