В этот момент Абель еще доедал пудинг, но при появлении Флори сразу же встал. (Он помнил, что много лет назад подобное проявление учтивости произвело на него сильное впечатление. Оно свидетельствовало о том, что мужчина, даже не будучи джентльменом, знает, как вести себя, когда входит женщина.) При этом Абель смотрел куда-то вниз, но не на остатки пудинга. А выходя из комнаты, не взглянул на Хильду, но встретился глазами с Флори и прочел в них понимание.
После этого случая Абель решил вести себя как человек, знающий себе цену. Хильда сразу поняла это. Она стала держаться с ним гораздо дружелюбнее, а к Дику проявляла такое внимание и доброту, что просто превзошла саму себя.
— Хочешь прогуляться? — предложил он сыну, прервав свои размышления.
— Да, па, конечно, — согласился Дик.
— Тебе, наверное, больше хочется проведать Молли?
— Нет, па, — неуверенно произнес мальчик.
— Не обманывай.
Дик опустил голову и застенчиво засмеялся.
— Знаешь, она учит меня играть в шахматы, но из-за матери не может выйти... Ее мать — настоящая старая...
— Но-но! — осадил сына Абель.
— Ведь правда, па! Она важничает, придуривается. Молли только присядет, а она уже звонит, требует к себе. Молли прямо будто служанка, помнишь, как у леди Паркер?
— Ладно-ладно, иди. — Абель не хотел, чтобы Дик развивал эту тему. — А я прогуляюсь. Если не вернусь к шести, возвращайся домой и почитай что-нибудь, только не беспокой миссис Максвелл.
— Хорошо, па. Но она может позвать меня на чай, — предположил мальчуган.
— Ну, если позовет, тогда другое дело.
— Где ты будешь гулять, па?
— Еще не решил, — сказал Абель. — Может, пройдусь куда-нибудь подальше, в деревню.
— Смотри, чтоб тебя не унесло ветром, — с улыбкой предупредил Дик.
— Ничего, у меня все нутро запылилось, нужно проветриться. — Абель хотел добавить: «Да и тебе полезнее погулять, чем играть в шахматы», но передумал. Мальчик ненавидел прогулки — их долгое странствие с натертыми пятками и ноющими пальцами на всю жизнь отбило у ребенка охоту бродить пешком. Очень жаль, от этого он многое потеряет. Как раз на прошлой неделе Абель получил очень хорошую школьную характеристику Дика и спросил его: «Что ты собираешься делать, когда вырастешь?». И мальчик, задумчиво посмотрев куда-то вдаль, засмеялся и ответил: «То, что можно делать сидя». И уж тут они оба рассмеялись.
— Ну, я пошел, па, — нетерпеливо произнес Дик.
— Ладно, веди себя хорошо... Постой! Подожди минутку! — Абель подошел к буфету и достал с верхней полки пакетик с ирисками. — Передай Молли. Скажи, что от меня, не забудь. — Он хлопнул сына по плечу. — И ни за что не ешь их, пока она не станет тебя уговаривать.
— Спасибо, па, — задорно ответил Дик. — Я съем одну, если она будет очень настаивать.
Абель долго смотрел сыну вслед. Никогда еще он не видел ребенка таким счастливым. Счастье надежности и безопасности. Мальчонка думает, что он здесь на всю жизнь. «Что ж, а почему бы и нет? — подумал Абель. — Ведь что-то вырисовывается. Я ведь не слепой и не глупец. Правда? В самом деле, почему бы и нет? Существовало лишь одно «но». Значит, я должен избавиться от всяких мыслей и планов, потому что миссис Хильда Максвелл — совсем не та женщина. Вот если бы это была Флори...».
Абель надел мягкую фетровую шляпу и спустился вниз. Он уже стал открывать дверь на улицу, но порыв ветра сам распахнул ее, едва не сбив с ног стоявшую на пороге Флори. Абель попытался одной рукой ухватить дверь, а другой — поддержать Флори.
— Простите, дверь вырвалась у меня из рук. — Абель старался перекричать ветер.
— Не волнуйтесь. Не волнуйтесь. — Флори засмеялась и поправила шляпку. — Это моя вина. Нужно быть осторожнее.
— Ее нет... Хильды. — Ветер мешал ему говорить. — Она на кладбище. Но вы можете войти в дом. Она оставляет ключ наверху, на деревянном столбе при входе. — Абель улыбнулся и сам достал ключ из тайника.
— Именно здесь сразу же пошарит и грабитель.
Продолжая поддерживать Флори, Абель открыл дверь. Они вошли в дом. Он закрыл дверь и только тогда отпустил ее локоть.
— Я, наверное, жутко выгляжу, — предположила Флори, снимая шляпу. — Это кошмар — носить шляпу с полями в такую погоду! — Она покачала головой и добавила: — Хотя она подходит к костюму.
Абель слегка отступил и, оглядев ее, заверил:
— Прекрасный костюм, и вообще вы замечательно одеваетесь. С вашим вкусом другого выбора и быть не могло. Только мода.
Недавно он узнал, что Флори моделирует одежду, не какую-нибудь обычную, ту, что длинными рядами висит на вешалках в универмагах. Она делала эксклюзивную одежду, продававшуюся в маленьком дорогом магазине в центре Брэмптон-хилла.
Как-то, забрав у клиента машину в ремонт, Абель поехал в мастерскую кратчайшим путем. Увидев Флори — она как раз запирала дверь магазина, — резко затормозил и предложил подвезти ее домой.
— Значит, вы тут работаете? — спросил Абель, когда она уселась рядом с ним.
— Да, в некотором роде, — неопределенно заметила Флори.
— Это звучит одновременно как «да» и как «нет».
— Ну, я работаю тут, но это мой магазин.
— Ваш?! — Абель уставился на нее.
— Да. Осторожнее! Смотрите на дорогу, — быстро проговорила она. — Почему вы так удивляетесь? Разве у меня не может быть такого магазина?
— Нет... уверен, конечно же, может, просто я слышал, это самый шикарный магазин в Феллбурне. Я часто думал, как он существует, кто эти люди, у которых есть деньги купить... ну, такую роскошную одежду, как у вас.
— Вы будете удивлены.
— Наверное, — признал тогда Абель.
А сейчас, глядя на костюм Флори, он неожиданно для самого себя поинтересовался:
— Какой это материал, вельвет?
— Вельвет.
— Красивый. — Абель краем глаза покосился на Флори. Она тоже была красивая. Увидев ее в первый раз, он отметил, что черты лица женщины не идеальны. Но теперь понял: при всех «погрешностях» Флори очень красива. И как ей шел румянец, который оттеняла красновато-коричневая ткань. Абель засмущался и спросил: — Как ваш отец?
— О, ему гораздо лучше. Он уже на ногах и страшно бранится, кричит во все горло. Так что все в порядке. Вчера нарядила его в новый костюм. У-у... — Флори засмеялась, склонив голову набок. — Едва ли вам приходилось видеть нечто подобное. Бедный продавец в магазине! Слава Богу, он знал меня, иначе выставил бы его на улицу. Отец сказал, что зайдет сегодня к Хильде вместе со мной, просто чтобы показаться. — Она недовольно надула губы. — Знаете, что он кричал в магазине?
Абель покачал головой и улыбнулся.
— «А в следующий поганый раз ты заставишь меня натянуть на себя педрильные бриджи, чертовы брючки-гольф?» Нервы у меня крепкие, но я очень обрадовалась, когда вытащила отца из магазина. — Женщина подалась в его сторону и, прижав ладонь к губам, снова засмеялась.
Абель, представив себе старика в таком виде, тоже расхохотался. Внезапно дверь распахнулась, будто от ветра. Оба мгновенно обернулись, соприкоснувшись плечами. На пороге стояла Хильда, и все ее чувства отражались на лице.
— Как ты вошла? — Она прислонилась к двери и воззрилась на сестру.
— Я показал, где лежит ключ, и открыл дверь мисс Флори, — быстро ответил Абель.
— Вы не имели права! Почему вы приходите сюда, когда меня нет? А ты! — Хильда напряглась, на секунду показалось, что она даже собирается ударить Флори, но она просто ткнула в нее пальцем. — Ты прекрасно знаешь, что каждое воскресенье я хожу на кладбище. Ты специально выбрала время, когда меня нет дома, разве не так? О, я знаю, что тебе нужно.
Флори не отвечала. Румянец сполз с ее щек, сменившись смертельной бледностью, глаза недобро сверкнули, казалось, она даже стала выше ростом. Резко вскинув руку, Флори оттолкнула сестру от двери и медленно, с достоинством вышла.
Абель увидел искаженное лицо Хильды, и ему почудилось, будто он снова в своем старом коттедже, а перед ним — разъяренная Лина в пылу их ссоры.
— Вам нужно быть сдержаннее, — произнес Абель суровым тоном, каким обычно разговаривал со своей женой. — Так можно зайти слишком далеко...
— Я сама знаю, как далеко могу заходить. — Не сводя глаз с Абеля, Хильда прошлась перед ним взад и вперед, потом сдернула с головы черную велюровую шляпу и швырнула ее на стул. — Это вам нужно быть сдержаннее, это вы заходите слишком далеко, — отпарировала она и, упершись руками в стол, закричала: — Вы ничего не знаете! Вы не знаете о ней ничего. Она плохая. Она помешана на мужчинах. И всегда была такой. Она разрушает семьи. Вы думаете: какая милая, занятная, как с ней интересно. Извольте узнать — жены, чьих мужей она уводит, так не думают. У того, кто ее сейчас содержит, жена и четверо детей. Его хватило дольше других, на шесть лет. Вообразите себе, мистер Грей, вообразите, что испытывают эти обманутые женщины. А вы говорите, я захожу слишком далеко. О, я знаю, что у нее на уме, и если у вас есть хоть капля разума, вы поймете, что к чему. Уф-ф! — Хильда облегченно выдохнула, и вместе с этим выдохом гнев словно покинул ее. Она опустилась на стул и подперла голову рукой. Немного помолчав, женщина сказала скорее сама себе, чем Абелю: — Она отравила мне всю жизнь, именно отравила, а отец принял ее сторону. Еще бы, конечно, ведь она сама — содержанка и, в свою очередь, содержит его, так что, разумеется, он на ее стороне. Разве это не естественно? — Хильда умолкла. Казалось, она забыла о его присутствии.
— Пойду прогуляюсь, — Абель прервал затянувшееся молчание. Открыв дверь, он уже почти вышел во двор, и тут Хильда тихонько позвала:
— Абель! Абель, не уходите. — В ее голосе звучала мольба, но он сделал вид, что не слышит.
Закрыв дверь, он стремительно пересек двор, вышел из ворот и направился по дороге в сторону луга. Он гулял часа два: сначала по окраине города, потом пересек Богс-Энд, прошел по пустынной рыночной площади и не менее пустынному парку и, наконец, приблизился к Брэмптон-хиллу. Преодолевая сопротивление ветра, Абель поднимался вверх по горбатой улице. Ветер все усиливался, собирался дождь. Судя по затянутому тучами небу, он мог начаться в любую минуту. Хотя до дома оставалось минут десять ходу, Абелю не хотелось возвращаться, по крайней мере до тех пор, пока не появится возможность незаметно проскользнуть к себе. Но стемнеет еще только через час. Оказавшись у больших железных ворот дома номер сорок шесть, Абель спросил себя: было ли у него с самого начала намерение прийти сюда, и тут же получил ответ: «Ей-богу, нет!». На сегодня с него хватит. Ему не хотелось больше слышать ни ту, ни другую.
И почему он вечно вляпывается в такие ситуации? Всегда одно и то же. Нет-нет, по правде говоря, трудности начались, когда в его жизни появилась Алиса. До этого он был просто женатым мужчиной: тоскующим, отчаявшимся, несчастным. Но женатым он оставался по-прежнему, об этом нельзя забывать, правда, теперь он уже не тоскующий или отчаявшийся... Только бы не сглазить! Абель пожал плечами, покачал головой и вновь спросил себя: «Если я не в отчаянии, тогда что же меня гложет? Почему я здесь? Ну, давай, отвечай, почему?». Ответа не было. Он прозвучал сам собой, когда Абель уже шел по усыпанной гравием дорожке к дому: «Раз у нее их было так много, неважно, если будет еще один».
Абель обогнул дом. Уже на подходе к высоким окнам порыв ветра донес до него звуки голоса. Это заставило Абеля остановиться. Ему была видна освещенная гостиная и Флори, стоявшая спиной к нему. А приблизительно в ярде от двери, держась обеими руками за створки одного из приоткрытых окон, стоял ее отец и кричал:
— Только скажи ей, и, Бог мне судья, я больше в жизни не заговорю с тобой. Слышишь? Рта не раскрою! Посмей только намекнуть, хоть слово... предупреждаю тебя!
— Предупреждай сколько угодно, — так же громко отвечала Флори. — Грози сколько хочешь. Ты всегда вел себя так. Видишь, я говорю тебе заранее, отец, и действительно это сделаю. Еще одно ее оскорбительное слово, и она это получит, сразу же. Ты — негодяй! Ты — негодяй в полном смысле слова.
Наступила тишина, было слышно только, как гудит ветер. Потом Абель различил слова мистера Доннелли:
— Ты не сделаешь этого, Флори, не сделаешь!
— Сделаю, отец. Заруби это на носу. Хочу и сделаю. Я долго терпела. Ты же сам всегда говорил: не бывает только белое или черное, существуют разные оттенки серого. А она изображает меня исключительно в черном цвете, черном как смоль. Говорит всем, какая я испорченная. Мне известно, какая я: не лучше других, но и не такая, какой она меня представляет. И этому человеку сегодня наговорила, будто я сквернее всех на свете. И знаешь, почему?
Абель увидел, как женщина протянула руку и закрыла окно. Он стал прислушиваться, но не различил больше ни слова. Зато он видел теперь ее искаженный гневом профиль и лицо отца Флори с поднятыми бровями, как будто защищавшегося от слов дочери. Абель колебался: может, лучше вернуться? Но все решил кусок черепицы, который, едва не задев его, вдруг с грохотом свалился с крыши. На ступеньках появился Фред Доннелли.
— Черт побери, что вам нужно? — прорычал он, увидев Абеля.
— Ничего, — ответ прозвучал довольно глупо.
— Что ж, я вижу, черт бы подрал, вам повезло. Жаль, не попало в вас, — произнес Доннелли, поглядев на осколки черепицы. А затем спустился по ступенькам и зашагал прочь.
— Заходите, я хочу закрыть балкон, — Флори, задыхаясь словно от бега, позвала Абеля.
Помедлив, он вошел в комнату. Когда женщина захлопнула дверь, ему сразу стало спокойно, тепло. Он почувствовал себя слабым и слегка туповатым, как будто черепица и в самом деле ударила его по голове.
— И долго вы стояли там? — спросила Флори. И тут же отвернулась, прижала кулак к губам и закрыла глаза. Подойдя к камину, она протянула руки к огню, будто хотела согреться, и задала вопрос: — Что заставило вас прийти сюда в такое время?
— Не знаю, — признался Абель.
Она резко обернулась и воскликнула:
— Не говорите так! Именно это они... — запнувшись, Флори снова прижала кулак к губам.
— Почему вы замолчали? Что они все говорят? — спросил неподвижно стоявший Абель.
— Да! Именно так они все и говорят, все трое, — пронзительно закричала Флори.
Он даже вздрогнул. Женщина кричала так громко, что Абель непроизвольно посмотрел сначала на пол, потом на потолок.
— Не волнуйтесь, — не понижая тона, сообщила она. — Это старый дом, стены толстые, моя квартира расположена в стороне, а внизу только подвал. Поэтому могу кричать сколько угодно. Но даже если б мы были в холле, я бы все равно кричала. Ну, а теперь я кое-что расскажу вам, чтобы мы сразу поставили все точки над «i». Мне тридцать два года, в моей жизни было трое мужчин, с последним из них я уже шесть лет. Я — не проститутка.
— Я и не думал о вас такое, — тихо промолвил Абель.
— Не лгите, вы поэтому и пришли. Знаю. О, я хорошо знаю. — Она пренебрежительно махнула рукой в его сторону. — Я знаю, какое у вас сложилось впечатление от ее слов. Разумеется, она преувеличила мои грехи, ведь она хочет заполучить вас, хочет за вас выйти... И не смотрите так непонимающе, вы же не настолько слепы. В конце концов, это лучшее, что вы сможете сделать. — Флори отвернулась, медленно подошла к кушетке и села. Потом взглянула на Абеля и уже спокойно договорила: — Пусть то, что вы услышали, не мешает вам. Хильду не за что винить, а я буду молчать. Грозилась, что скажу, но с ее характером она не вынесет этого. Она считает незаконнорожденность грехом и станет обвинять всех подряд, но и себя в первую очередь. Такая уж она.
— Значит вы — сестры только наполовину? — деликатно спросил Абель, сев напротив.
— Нет-нет, — покачала она головой. — Мы вообще — не сестры.
— Что?! Вы хотите сказать?..
— Я хочу сказать, что мой отец и моя мать не являются родителями Хильды.
— Ее удочерили?
— Ну, в каком-то смысле можно и так сказать. Забавно, правда? — Флори пристально посмотрела на него. — Вы видели моего отца. Опустившийся человечек, ростом пять футов три дюйма... Я — в мать. — Флори провела рукой от головы к ногам. — Хотя даже выше ее. Но можете ли вы, глядя на моего отца, представить себе его снедаемым любовной страстью? А ведь так и было. Он — один из двойняшек. Его брат Лен унаследовал прекрасную внешность. Судя по всему, и по характеру братья были совершенно не похожи друг на друга. И оба влюбились в соседскую девушку Анни. Разумеется, она предпочла Лена. Ну, а Фред, как рассказывала мне мать, которая жила в этом же квартале, уехал из Донкастера. А когда через пять лет вернулся, то подцепил мою мать. Она говорила, что он всегда ей нравился, она никогда не употребляла слова «любовь». Моя мать была застенчивой и очень доброй. А Фред, пребывая в подавленном состоянии, нуждался в доброте. Потому и женился. А тем времени Лен и Анни, которые тоже покидали город, вернулись, и с момента приезда мой отец не отходил от них. Даже в тот вечер, когда я родилась, он был с ними. Так продолжалось лет пять. Потом дядя Лен погиб — оба брата работали на шахте. Фред занимался похоронами и вообще всем. Моя мать ожидала худшего, что отец уйдет к Анни. Он не отходил от нее, по крайней мере, две недели после смерти дяди Лена. Потом, как рассказывала мать, он вернулся обезумевший. Анни исчезла, оставив ему записку, в которой сообщала, что ей осточертел Донкастер и она едет в Лондон. — Слегка откинувшись на кушетке, Флори продолжала: — Прошло восемнадцать месяцев. И однажды, кто бы вы думали, возник на пороге нашего дома? Конечно, бесценная Анни, беременная на всю катушку. Именно на всю катушку, потому что ребенок появился на свет через сорок восемь часов после ее появления в доме. Во время родов Анни скончалась. — Флори помолчала и вздохнула. — А теперь уже о том, что сама я хорошо помню. Новорожденный лежит поперек кровати, а миссис Уильяме с нашей улицы и моя мать стараются привести в чувство Анни. Потом я сижу в кухне у камина и разглядываю ребенка, которого купают в тазу, а отец уронил на стол голову, обхватив ее руками.
А уж дальше мне запомнилось, как грузили нашу мебель в фургончик, как отец нес ребенка, а мать вела меня за руку. И вот все мы садимся в поезд. Поселились сразу на Темпл-стрит, сто девять. Отец приезжал сюда еще раньше, снял в аренду дом и все подготовил. Смысл переезда был в том, чтобы они с матерью фигурировали как родители Хильды. В этом квартале верили лишь очевидному. Теперь вы знаете всё, кроме одного. Жизнь распорядилась так, что вся любовь, которой отец обделил мою мать и перенес сначала на жену брата, а потом на ее незаконнорожденную дочь — кто был ее отец, так и осталось загадкой, — вся эта любовь канула в пустоту. Хильда росла и была совершенно равнодушна к нему. Он всегда это видел и постепенно его чувства превратились в любовь-ненависть. А я была лишена нормальной отцовской ласки. Даже пока еще не было Хильды, он не слишком обращал на меня внимание, а как только она появилась, отец решил сделать из меня няньку для своей обожаемой малютки. — Флори наклонилась к Абелю и произнесла: — Можете представить себе, что с ним было, когда она вышла замуж за Питера Максвелла, за старика! Ведь отец буквально боготворил свою дочь, которая вовсе и не была его дочерью... О, я вижу, вы в шоке!
— Почему вы так решили? — удивился Абель.
— Да у вас на лице все написано.
— Что ж, могу сказать лишь одно: мой внешний вид не соответствует моим переживаниям.
— Как бы там ни было, но таков расклад. Кстати, мне ведь не нужно просить вас хранить тайну?
— Ну, конечно же, нет, — заверил ее Абель.
— Ее свидетельство о рождении в порядке, так что... Вам нравится Хильда?
Помолчав, как бы размышляя, Абель проникновенно ответил:
— Да, она мне нравится.
— Ну, тогда тем более вы можете на ней жениться.
— Я... я как-то не думал об этом.
— Ну почему же? — она усмехнулась. — Но теперь вам необходимо принять решение. Если вы не женитесь, то не сможете остаться там. Разве вам это не ясно?
— Но почему? — В голосе Абеля прозвучали недоуменно-защитные нотки.
— Неужели вы можете представить себе, что она согласится просто так вступить с вами в любовную связь?
— А кто говорит о любовной связи? Мне и в голову не пришло бы предложить ей такое, с ее-то религиозными взглядами.
— То-то и оно. — Флори вскинула подбородок. — Жизнь для вас обоих станет невыносимой, тут Хильда преуспеет. Она молода, была замужем за стариком. И бессмысленно надеяться на то, что без вас нельзя обойтись, в любой день она может пригласить управляющего.
— Я не считаю, будто без меня нельзя обойтись, и сознаю, что она завтра же может найти мне замену. — Абель раздражался все больше. Теперь он понял, почему Хильда, разговаривая с сестрой, теряла над собой контроль. Ее прямота выбивала из колеи. Он почувствовал, что покраснел, ему захотелось встать и уйти. Только он собрался это сделать, как Флори тихо спросила:
— Вы любили свою жену?
— Нет. — Его голос прозвучал довольно резко.
— Никогда?
— Немного поначалу, но это длилось недолго.
— А у вас когда-нибудь была любимая женщина?
Абель задумчиво посмотрел на Флори, ему показалось, что лицо ее постепенно начало превращаться в лицо Алисы. И фигура тоже: грудь пополнела, бедра округлились, а длинные тонкие пальцы с накрашенными ногтями стали короче и грубее.
— Да, однажды я любил женщину, — выдохнул Абель, стряхнув наваждение.
— Сильно любили?
Он не понял, кто из них задал вопрос, походивший на беззвучный шепот, однако ответил:
— Да, очень! Очень сильно.
— Вы считаете, это могло бы продолжаться?
— Да, уверен.
— А я не думаю, что любовь выдерживает испытание временем, страстная пылкая любовь, похожая на боль. Хотя это и несправедливо, но прекрасное всегда недолговечно. Правда, настоящая любовь вовсе не такая. Когда любишь, ты как в аду, боишься потерять ее. Эта чертова штука напоминает операцию без анестезии.
— Очевидно, вам пришлось перенести операцию?
Она взглянула на него, отвернулась и сказала как бы сама себе:
— Да, я пережила нечто подобное. Итак, первый мужчина в моей жизни. Мне еще не было восемнадцати, я только закончила школу машинисток и поступила в контору на фабрику. За шесть месяцев поднялась из машбюро в офис директора. Вот так, дружище! Тут есть чем гордиться. — Флори вновь взглянула на Абеля. — Можете опустить брови и убрать с лица ухмылку, потому что директор не соблазнил меня. У него были рыжие волосы, и он сопел. Диктуя, он все время сопел. — Женщина громко рассмеялась. — А я влюбилась — такой уж дурой была я тогда — в красавца, работавшего в магазине внизу. Я не верила, что он не пропустил почти ни одной юбки на нашей фабрике. Думала, будь это правдой, уж наверняка какая-нибудь из девушек поймала бы его на крючок: ему было уже тридцать. Короче, мы встречались два с половиной года. Он, что называется, ухаживал за мной, и я раздружилась со всеми девушками на работе. Все они набивались ко мне в подруги и предупреждали, что он меня обманывает. Но я была уверена — они просто ревнуют. Каждый вечер, до десяти часов, я была со своим другом. Можете представить мое состояние, когда я узнала, что, расставшись со мной, он направлялся прямехонько к молодой вдове, у которой было четверо детей. И однажды мой хозяин деликатно сообщил мне, что мой дорогой Фредди прислал ему заявление об уходе и, забрав вдову с ее потомством, укатил в Донкастер. Вот так! Именно в Донкастер, откуда мой отец в свое время бежал от неразделенной любви. И знаете что? — Флори опять наклонилась вперед и, похлопав себя по коленям, с горечью произнесла: — Абсолютно все на той фабрике не сомневались, что я знала о проделках Фредди. Одни говорили, будто я мешала ему жениться на бедной вдове и стать отцом детям, которые так в нем нуждались. Другие — что я старалась удержать его подарками, а теперь получила по заслугам. Насчет подарков — правда. — Флори кивнула. — Все, что у меня оставалось после уплаты за пансион, я тратила на него, все до последнего пенса. Во всяком случае, мне знакомо чувство любви... А с вами было нечто подобное?
— Нет, со мной было нечто прекрасное, — ответил Абель.
— Что же случилось?
— Она умерла.
— О, ради Бога простите, — промолвила Флори и без перехода предложила: — Хотите... хотите чашечку кофе?
— Не возражаю, — согласился Абель. Оставшись в комнате один, он прилег на кушетку и медленно провел рукой по подбородку, потом по щекам. Явный признак того, что он взволнован. Поймав себя на этом, он резко опустил руки и крепко сцепил их перед собой. Независимо от него, проблемы этой семьи все глубже затягивали Абеля. Долго ли это будет продолжаться — уже другой вопрос. Внезапно он подумал о том, сколько у него денег. Ответ был наготове — семьдесят два фунта. Никогда прежде он не располагал такой приличной суммой. Правда, даже ее недостаточно, чтобы открыть собственное дело. Но можно было постепенно копить. Хильда отказалась брать деньги за обед, и квартира была бесплатной. Значит, ему надо было тратиться только на завтрак, ужин и одежду. Дика он приодел. Но если придется действовать самостоятельно, нужно будет арендовать довольно приличную мастерскую, найти жилье. Вдобавок дело, которое Абель собирался завести — под вывеской «Безделушки», — потребует довольно много времени и сил. К тому же оно хорошо как побочное занятие, но заработать таким путем на жизнь — нет, это невозможно.
Что делать, если он, как пророчила Флори, все-таки окажется перед выбором? Ведь не рассказывать же Хильде правду. Каков будет результат, Абель предвидел заранее, он будто наяву увидел выражение ее глаз и услышал ее голос: «Вы хотите сказать, что бросили жену лишь потому, что она возражала против вашей любовной связи с другой женщиной?». Вот если бы потребовалось сказать правду Флори, тогда можно было бы не бояться осуждения, поскольку Флори, по ее собственным словам, прекрасно знала мужчин. Хотя, как она призналась, их было у нее лишь трое, и первый, судя по всему, — отпетый негодяй.
Когда Флори вошла в комнату, Абель быстро вскочил, подошел к ней, взял у нее из рук поднос и поставил его на боковой столик. В следующий момент они уже сидели друг напротив друга и потягивали кофе.
— Хотите узнать о номере втором? — неожиданно спросила Флори.
Абель глотнул горячую жидкость, буркнул что-то невнятное, поставил чашку на столик и произнес:
— Нет, если это причинит вам боль...
— Боль?! Нет, только не номер два. Вспоминая об этом, я иногда впадаю в бешенство, сержусь, ругаю себя, просто потому, что оказалась настолько глупа, чтобы влипнуть во второй раз. Я ушла из конторы фабрики: невозможно было выносить колкости, скрытое злорадство, насмешки. В это время у меня проявился вкус, склонность к нарядам, я следовала девизу — лучше мало вещей, но хороших. Я устроилась продавщицей в крупный магазин в Ньюкасле и через пару лет уже заведовала отделом. Ну, просто мне досталось в наследство место умершего, точнее умершей. У моей предшественницы случился сердечный приступ и мне предложили эту должность сначала временно, а затем и постоянно. Вот тут-то я и встретила Уильяма, не Билла или Билли, а Уильяма. — Она фыркнула. — Мне надо было сразу же понять: если человек требует, чтобы все называли его Уильямом, даже любимая девушка, значит, ему не хватает чувства юмора. По его выражению, он сразу положил на меня глаз, как только увидел. Будучи коммивояжером, Уильям много ездил, особенно на север Англии, поэтому мы виделись не слишком часто. Когда минул год со дня нашего знакомства, естественно, возник вопрос о женитьбе. Но, понимаете, это оказалось непросто, потому что, у Уильяма была мать-вдова и две младшие сестры, которым надо было помогать. Кстати, жил он в Лидсе. Дважды Уильям приглашал меня провести у них уик-энд, но всякий раз что-то случалось: то неожиданная болезнь, то срочная работа. Забыла сказать вам, в то время я жила не дома, а снимала маленькую квартиру, так что Уильям экономил на отеле, бывая в наших краях. — Флори замолчала и, не мигая уставилась на Абеля, а он — на нее. Затем, сделав как бы завершающий жест, женщина заговорила: — Ой, ну, короче, у меня возникло ка-кое-то сомнение. Я подумала: нет, молния не ударяет дважды в одно и то же место. Тогда я села на поезд, идущий в Лидс, и выяснила на месте, что милый Уильям дал мне рабочий адрес. Однако там мне сообщили его домашний адрес. Постучавшись в дверь его дома, я увидела его «мамочку», оказавшуюся женой Уильяма, и двух маленьких «сестренок», которые, как вы уже догадались, были его дочерьми. Я извинилась, объяснив, что ошиблась домом, вернулась в Ньюкасл, дождалась Уильяма, приехавшего на следующей неделе, и устроила ему лучшее в его жизни прощание. Я пустила в ход кастрюли, сковородки, вазы — все, что попадалось под руку. Уж как там он объяснил жене потерю двух зубов, подбитый глаз и синяки на ногах, не знаю. В тот вечер я решила: «Все, дудки! Теперь я выбираю, заказываю музыку и мне будут платить те, кто захочет ее слушать». И тогда я огляделась... Еще чашечку кофе?
— Нет, спасибо.
— Ну, а я, пожалуй, выпью. — Флори налила себе кофе и отпила глоток. Абель молча ждал продолжения рассказа. И вскоре Флори заговорила, уже оживленнее: — Ньюкасл — большой город. В нем немало зажиточных людей. Я бывала на разных официальных служебных приемах, где знакомилась со многими из них. Тогда я сделала свой выбор... Думаю, мы сделали его одновременно — он и я. Мне было известно, что он женат, у него четверо детей и что жена его — из высших слоев общества. Однако я почти сразу поняла: как все женатые мужчины — да еще с четырьмя детьми, он скоро привык к семейной жизни и заскучал. Он не был счастлив. Все женатые мужчины несчастливы. — Флори улыбнулась, и слова ее прозвучали довольно цинично: — Все известные мне женатые мужчины, которые хотели бы сделать мою жизнь комфортной, были несчастливы со своими женами. И все они говорили мне, что женились бы на мне, не будь у них сложной жизненной ситуации. Вот таковы мои итоги. — Флори широко раскинула руки. — Это моя собственная квартира, я ее не снимаю. Все записано, со всеми печатями, на мое имя. Итак, трое мужчин в моей жизни, и все же я не считаю себя проституткой. А что вы думаете об этом?