Поэтому 16 августа должны продвинуться (см. схему 78); 12-й корпус к Понт-а-Муссону с авангардом у Реньевиля, гвардия к Борнекуру (авангард — Рамбюкур), 4-й корпус к Ле-Сезрэ (авангард — Туль), 2-й корпус к Бюши, 3-й и 10-й корпуса должны захватить большую дорогу Мец — Верден и при этом наскоро покончить дело со слабым неприятельским арьергардом, остановившимся у Резонвиля.
Шестнадцать немецких корпусов вторглись во Францию, десять настигли неприятельскую армию и заставили ее остановиться, семь могут атаковать в первой линии, два будут вести решительный бой.
Если бы хоть эти два корпуса действовали единодушно! Но каждый из них будет следовать собственному внушению и той ошибочной «ориентировке», которая ему давалась штабом армии. От 10-го корпуса полубригада Шварцкоппена с 3-й гвардейской кавалерийской бригадой (Бранденбург) высылается от Тиокура на С.-Илер, может быть для того, чтобы выловить еще несколько мародеров. Полубригада Лемана должна двигаться от Тиокура, полубригада Линкера от Новеана к Марс-ля-Туру, — первая, чтобы поддержать Рейнбабена, последняя, чтобы соединиться с Леманом. Краац с 20-й дивизией от Понт-а-Муссона должен двинуться на Тиокур и служить остальным в качестве стратегического резерва.
Все эти руководимые храбрыми людьми и настоящими солдатами отряды, хотя они и были разбросаны по всевозможным направлениям, соберутся вкупе на поле сражения. Но этого недостаточно, чтобы выдержать успешную борьбу с французской армией. Главнейшая заслуга ведения одного из славнейших боев столетия принадлежит генералу фон-Альвенслебену и 3-му армейскому корпусу, которым он командовал. Убежденный в правильности плана Мольтке — предупредить врага на левом берегу Мозеля — генерал отнесся критически и с нетерпением ко всем попыткам штаба армии, во имя принципа «стратегически наступать, тактически обороняться», достигнуть побед на правом берегу реки. Как только получено было известие о сражении Коломбей — Нуйи, он не позволил себе задержаться и по собственной инициативе двинулся к Мозелю. Если он дорогой и был задержан на некоторое время штабом армии, все же он продолжал проводить свой замысел, и 15-го вечером 6-й дивизией он дошел до Паньи и южнее до уровня Шампея, 5-й дивизией до Новеана на левом берегу и 6-й кавалерийской дивизией до Корни на правом берегу Мозеля, чтобы рано утром 16-го с двумя последними двинуться через Горз к Вионвилю, а с первой через Арнавиль, Онвиль, Шамблей и Марс-ля-Тур к Жарни. При этом он натолкнулся на врага. Независимо от сил последнего, Альвенслебен решил преградить обе дороги, ведущие от Меца к Вердену, чтобы помешать движению противника, а в случае, если противник оттеснил бы его превосходными силами, отступить на Верден в надежде, что 10-й корпус, а может быть, и другие части 2-й армии принудят противника остановиться и вернуться к Мецу.
3-й армейский корпус еще только начал свой переход, когда начальник штаба 10-го корпуса, подполковник фон-Каприви, прибыл в Ксонвиль к дивизии Рейнбабена. «Что-то нужно предпринять, чтобы установить, права ли кавалерия, донося, что противник находится между Резонвилем и Мецом, или прав штаб армии, утверждающий, что враг уже на Маасе». Вопрос можно было бы решить простым расчетом: 14-го утром противник еще стоял у Меца; с этого дня ни одни француз не прошел в направлении из Меца через Вионвиль, значит, противник поскольку он пользуется главной дорогой, оставался между Вионвилем и Мецом. Этот расчет оказывается, однако недостаточно убедительным. Только атака может дать необходимый ответ. Рейнбабен идет вперед, открывает артиллерийский огонь по кавалерийскому лагерю у Вионвиля, где люди заняты были приготовлением пищи, кормом, водопоем и т. д. Результат: беспорядочное отступление дивизии Фортона, дикое бегство находящихся вблизи обозов, но в то же время развертывание и движение вперед пехоты, стоявшей у Резонвиля. На линию С.-Марсель — Вионвиль выдвигаются 1-я и 3-я дивизии Канробера (6-й корпус), южнее дороги удлиняет фронт 2-я дивизия Фроссара (2-й корпус), между тем как 1-я дивизия и бригада Ляпассэ становятся фронтом на юг, откуда показываются гусары 6-й кавалерийской дивизии. 4-я дивизия {45} Канробера остается у Резонвиля, гвардия — у Гравелота. 9-я бригада, идущая в голове 5-й дивизии, вынуждена от Горза в направлении на Резонвиль пробивать себе путь через перелески С.-Арнауля и Вионвиля. 10-й бригаде мало-помалу удается охватить противника, стоявшего на пути ее движения к Вионвилю, и оттеснить его в северо-восточном направлении. 5-я дивизия находится уже в жарком бою, когда 6-я дивизия двигается от Солея 12-й бригадой на Вионвиль по обе стороны большой дороги, а 11-й бригадой южнее.
В бою, продолжавшемся несколько часов, были заняты Вионвиль, высоты восточнее этого пункта, Флавиньи и северная опушка перелесков Вионвиля и С.-Арнуаля. На новой французской позиции обнаруживается слабый пункт там, где находится стык фронта, обращенного на запад, с фронтом, обращенным на юг, и где возможна атака с двух сторон. Этим пользуется 10-я бригада, подкрепленная полубригадой Линкера, и отбрасывает находящуюся перед ней бригаду Валязэ в северном направлении на бригаду Бастуля. Так как одновременно переходят в наступление и остальные прусские бригады, весь корпус Фроссара (2-й) в беспорядке отступает. К этому отступлению присоединяется севернее дороги бригада Колена 6-го корпуса.
Чтобы защититься от преследователя, Канробер приказывает другой бригаде 3-й дивизии сделать полуоборот влево и приказывает первой дивизии Тиксие от С.-Марселя удлинить вправо фронт бригады. 24-му полку и батальону 20-го полка угрожает губительный фланговый удар, так как они образуют слабое левое крыло севернее дороги на Верден. Кавалерийская бригада Бредова (по 3 эскадрона кирасир 7-го полка и улан 16-го полка) брошена в атаку вдоль Старой Римской дороги на неприятельские массы. Первая линия пройдена, артиллерийская линия прорвана, запряжки и прислуга порублены. Вторая линия не выдерживает кавалерийского натиска. Батареи, расположенные на высотах, находящихся далее в тылу, берутся на передки и обращаются в бегство. После атаки, растянувшейся на 3 000 шагов, навстречу утомленным всадникам со всех сторон устремляется свежая французская кавалерия. Длинный путь должен был быть пройден еще раз в обратном направлении.
В результате — бригада Бредова потеряла половину своего состава, десять французских батарей покинули поле сражения, 3-я дивизия Канробера отказывается от какого бы то ни было наступления. Эта дивизия образует затем правый фланг позиции, занятой 4-й дивизией Канробера, гренадерской дивизией гвардии и бригадой Ляпассэ, — позиции, начинавшейся от Римской дороги, пересекавшей дорогу на Верден непосредственно к западу от Резонвиля и достигавшей дороги Резонвиль—Горз у «белого дома» (Maison blanche) (схема 80). В качестве резерва к востоку от Резонвиля подтягивается дивизия Монтодона 3-го корпуса, западнее Гравелота располагается вольтижерская дивизия гвардии, восточнее — разбитый корпус Фроссара.
Атаковать эту позицию, занятую 7½ дивизиями,— безнадежное дело, а чтобы ее обойти — нет сил. Но и атака против двух прусских дивизий натолкнется на огонь пехоты и артиллерии, на самый решительный отпор со стороны командиров и войск. Сражение здесь ведется теперь преимущественно артиллерией обеих сторон более или менее оживленно. После же полудня сражение разгорается на левом прусском фланге севернее дороги на Верден. Здесь дивизия Тиксие (1-я) 6-го корпуса от С.-Марселя выдвинулась на Старую Римскую дорогу. Вправо до Брювиля к ней должен примкнуть от Верневиля Лебеф (3-й. корпус), как только он сосредоточит три свои дивизии. Еще далее вправо ожидается Лямиро (1-й корпус), который с раннего утра с тремя дивизиями от Вуаппи идет через С.-Прива и Аманвейлер (на схеме Amanvillers) на Донкур. Если бы эти семь дивизий двигались просто рядом одна с другой, то сдерживаемый на фронте хотя бы равной ему по силе частью 3-й корпус несомненно был бы уничтожен и даже 10-го корпуса было бы недостаточно, чтобы надолго сдержать широкий фланговый удар. Французы должны были выиграть 16-го большое сражение и на другой день иметь перед собой на выбор — или дальше развивать эту победу, или, по крайней мере, беспрепятственно уходить за Маас.
Однако, одна дивизия корпуса Лебефа (3-го) и одна дивизия корпуса Лямиро (4-го) слишком поздно могут развернуться из их глубоких и нерасчлененных походных колонн. Таким образом, две дивизии для сражения пропадают. Но остающихся пяти еще вполне достаточно, чтобы осуществить сокрушительный фланговый удар.
Расположенный против дивизии Тиксие слабый левый фланг 6-й дивизии севернее дороги на Верден должен принять назад. Высота, что восточнее Вионвиля, составляет теперь выдающийся угол боевой линии. Последняя тянется отсюда влево к Тронвильскому кустарнику (В. de Tronville), который занимает подошедшая полубригада Лемапа.
Против этой рощицы, занятой немногими батальонами, направляется теперь удар Тиксие с северо-востока, Лебефа — с севера и дивизии Гренье (2-я дивизия корпуса Лямиро) — от Брювиля. Тиксие преимущественно сдерживается левым флангом 6-й дивизии. Лебеф, со своими двумя дивизиями, сводит дело к легкой перестрелке. Ранним утром между другими задачами боя он получил задачу «de maintenir fortement» {46}; на этом указании он будет теперь крепко стоять, несмотря на то, что надлежало бы быстро отогнать совершенно ничтожного врага. Глубокое расчленение своих сил и сохранение сильных резервов рисуются ему наиболее подходящим средством, чтобы поддержать сильный фланговый удар и вообще оказать содействие тому делу, которое должно было решить судьбу обеих армий. Все же концентрического удара части дивизий Тиксие и Гренье оказывается достаточно, чтобы вынудить полубригаду Лемана к отходу. Она постепенно очищает сначала северную, затем южную часть рощицы и отступает к Тронвилю, который подготовлен к упорной обороне. Но долго ли может продлиться оборона этого пункта, который лежит уже совершенно в тылу позиции 3-го армейского корпуса?
В эту опасную минуту появляется 20-я дивизия (Крааца). Она выступила утром из Понт-а-Муссона, от Тиокура она двигается уже на артиллерийские выстрелы, несколько батальонов она выделяет стесненной 5-й дивизии и достигает Тронвиля с девятью батальонами, сделав переход в 6 миль {47}. Продвижения двух батальонов от Тронвиля к Тронвильскому кустарнику оказывается достаточно, чтобы вызвать изменение в обстановке. Лямиро видит угрозу своему фронту и одновременно считает, что и его правый фланг подвергается опасности со стороны Марс-ля-Тура от «аrmee de fantassins» {48}. Дивизия Гренье отводится назад, Краац следует в Тронвильский кустарник. Здесь еще долго тянется борьба, но опасность, созданная Тиксие, Лебефом и Гренье с их четырьмя дивизиями, кажется пока устраненной.
Между тем появляется дивизия Сиссея, которая в походной колонне Лямиро занимала второе место. Она получает приказ атаковать противника в тыл, чтобы добиться решительного исхода. Перспективы успеха прекрасные. Если Сиссей пойдет вперед западнее Тронвильского кустарника, то тем облегчится положение Гренье. Дивизия Крааца отойдет назад, а если к наступлению, может быть, согласятся примкнуть еще и Лебеф с Тиксие, то может осуществиться атака пяти дивизий в тыл 3-му армейскому корпусу, котрый одновременно должен будет выдержать с фронта напор по меньшей мере четырех с половиной дивизий.
К сожалению, и Сиссей находит на своем пути «armee de fantassins», а именно полдивизии Шварцкоппена (бригада Веделя: полки 16-й и 57-й). Утром она двинулась от Тиокура на С.-Илер и отсюда на артиллерийские выстрелы к Марс-ля-Туру. Здесь она получает приказ атаковать правый фланг противника. То, что ей было указано в качестве такового, может быть, и был правый фланг Гренье, но не фланг Сиссея, укрытый от взоров высотами. В результате дивизия натыкается на его центр.
Длинный путь, пройденный в зное августовского дня, совершенно истощил силы умиравших от жажды людей. Но крик «там противник» заставляет исчезнуть у вестфальцев все следы усталости. С бьющимися сердцами, но крепкие духом они идут навстречу превосходящему их врагу, который по дороге на Брювиль занял позицию позади глубокого оврага. На мгновение атакующий исчезает в овраге, потом он карабкается но крутому откосу. Вверху у края его встречает частый огонь с 150, 100, 50 шагов. С другой стороны отвечают таким же. Две линии, глубиною около шести шеренг; две огромные белые тучи, непрерывно прорезываемые короткими блестками огня; оглушительный рев; ничего не видишь кругом, кроме товарища, который внезапно падает возле тебя. Стоять на месте невозможно. «Встать! Вперед!» Голос замирает. Но близстоящие видят командира с обнаженной саблей и высоко поднятое знамя. Сосед ободряет голосом соседа. Цепь бросается вперед. Однако, выдающиеся фланги противника совершают теперь захождение внутрь и открывают по флангам и тылу атакующих адский огонь. Что еще уцелело — назад, в овраг, и снова карабканье на высоту под непрерывно преследующим огнем противника. Артиллерия пытается прикрыть отход. Три эскадрона 1-го гвардейского драгунского полка идут навстречу врагу. Они находят лощину, чтобы незаметно приблизиться, и бросаются на правый фланг. Но для маленькой кучки он все еще остается слишком широким. Офицеры и передние всадники прорываются сквозь стрелковую цепь в гущу пуль и штыков.
Атака как пехоты, так и кавалерии совершенно сорвана. Бригада Веделя и гвардейские драгуны 1-го полка больше не существуют. Перед французами открывается свободное пространство, чтобы с дивизиями правого фланга выполнить большой сокрушающий удар. Но Сиссей с южной окраины оврага вперед не двинулся. Впечатление, оставленное на нем атакой, оказалось слишком глубоким. Французы убеждены, что атака, только что счастливо отбитая, будет возобновлена новым и более сильным врагом. «Вы не заставите нас поверить, что ваш полк решился бы атаковать нас с такими силами, если бы он не имел за собой корпуса», — так сказано было на другой день при опросе раненому офицеру 16-го полка. А так как Лямиро не чувствует себя в силах помериться с новой бригадой Веделя, он находит целесообразным оттянуть назад дивизию Сиссея к Брювилю и Донкуру, куда за ним следует Гренье и куда с наступлением темноты подходит до сих пор отсутствовавшая дивизия Лоренцеза.
Отважные атаки бригады Веделя и гвардейских драгун хотя и отбитые, вызвали отход Лямиро, а этот отход решил исход сражения в пользу пруссаков.
Кавалерийский бой на крайнем фланге западнее ручья Ирон, в котором генерал фон-Барби с шестью полками отбросил дивизию Леграна и бригаду де-Франса, так же как и окончательный захват Тронвильского кустарника дивизией Крааца, не могли развить указанный выше исход боя, они могли только подкрепить его. Французский правый фланг, Лямиро, Лебеф, Тиксие, частично очистили поле сражения, частично поддерживали для формы мало-помалу затихавшую перестрелку. Левый фланг французов еще сохранял за собой позицию у Резонвиля. Здесь фронт слишком силен, чтобы им можно было овладеть. Но сюда подходит поддержка.
32-я бригада, шедшая в голове 8-го корпуса, к которой добровольно примкнул 11-й полк 9-го корпуса {49}, после полудня переправилась через Мозель у Корни и поставила себе задачей все же еще достигнуть поля сражения. Командир дивизии, генерал фон-Барнеков, приказывает своим девяти батальонам по дороге на Горз развернуться южнее леса Оньон с тем, чтобы через лес зайти во фланг и тыл противнику, стоящему у Резонвиля. Но оказавшаяся в стесненном положении 5-я дивизия требовала непосредственной поддержки. Барнекову ничего не оставалось, как идти через Горз, затем одним полком за другим вести атаки по узкому гребню вдоль дороги на Резонвиль и после начального успеха оказаться в конце концов отбитым беглым огнем превосходных резервов. После тройной попытки и тройной же неудачи пруссаки были вынуждены отойти на высоту, примыкавшую непосредственно к северной опушке леса, а французы удержали за собой высоту севернее «белого дома».
25-я дивизия также перешла Мозель у Корни. В голове ее генерал фон-Виттих с 49-й бригадой (4 батальона, 4 эскадрона, 3 батареи) ворвался в лес Оньон, опрокинул батальон гвардейских егерей, достиг северо-западной опушки и отсюда открыл огонь по резервам, отходившим к Резонвилю. Дальнейшему продвижению помешали неприятельские части, удержавшиеся в лесу восточнее. Только к 10 час. вечера бой здесь обрывается, и части располагаются биваком на лесной прогалине.
Во всяком случае был достигнут тот результат, что сосредоточенные у Резонвиля массы двинулись к Гравелоту и далее отнюдь не в организованном порядке. И вместе с тем был показан путь, на котором возможно было достичь больших результатов и на котором и были бы достигнуты большие результаты, если бы генералу фон-Барнекову было позволено со своими девятью батальонами двинуться через лес Оньон на путь отхода противника между Резонвилем и Гравелотом, а 25-я дивизия поддержала бы это наступление через Арс восточнее оврага Манс. Это, вероятно, заставило бы французов приступить к отходу в северном направлении, и было бы выполнено требуемое Мольтке оттеснение к люксембургско-бельгийской границе.
Но принц Фридрих Карл был далек от подобных задач; получив сведения, что 3-й армейский корпус втянулся в очень серьезный бой, он в полдень быстрым аллюром поспешил на поле сражения. Здесь, как он рисовал себе, перед ним был незаконченный бой. Чтобы обратить его в победу, он приказал вечером перейти в общее наступление, т. е. делать то, над чем уже десять часов бился 3-й корпус, напрягая все свои силы, но эти усилия находили свой естественный предел в потерях, истощении, недостатке патронов и в сильной позиции, занятой превосходным противником. Приказ мог быть выполнен лишь в скромных размерах, так как у артиллерии недоставало запряжек, а у пехоты патронов. Атака небольших сил пехоты, какие можно было собрать при наступающей темноте, и двух кавалерийских бригад сорвалась под беглым огнем еще нетронутых французских батальонов. Если бы она удалась, противник был бы потеснен в том направлении, которое он сам облюбовал для своего отхода.
Приказ принца имел своим источником возвышенное чувство горделивой храбрости, но в результате принес то, что славный день был завершен неудачей. Что в сражении уже ничего более нельзя было достигнуть, это приходилось приписывать не командирам и не отсутствию храбрости, а недостаточному количеству войск. Но внести изменения в это было уже нельзя и, во всяком случае, не фронтальной атакой, осуществляемой недостаточными силами. Были все данные удовлетвориться исходом. Чего 60 000 чел. могли достигнуть против 164 000 чел., это было достигнуто в полной степени. Довольно было и того, что меньшие силы заставили большие отказаться от наступательных предприятий и вернуться на, позиции, лежавшие более или менее позади. Тем самым движение на Верден сделалось невозможным, и теперь оставался выбор между отходом в северном направлении или отходом к Мецу.
Едва ли можно сказать, что французский план сражения, — был ли он придуман Базеном или создался сам собой при данной обстановке, — облегчил успех немцам. Самая идея — удерживать 3-й корпус на сильной позиции с хорошо обеспеченным против охвата левым флангом, и очень сильным правым флангом повести атаку — была безусловно многообещающей. Но план потерпел крах из-за способа его осуществления и предвзятого мнения Базена и его корпусных командиров, будто они имеют перед собой не незначительное меньшинство, но очень крупное превосходство в силах. И это не было переоценкой врага. По отнюдь не преувеличенным расчетам масса немецких войск могла и должна была оказаться на месте боя, если и не ранним утром, то в течение дня. В том, что французы были удержаны и подкреплены в этой своей вере в преобладающие силы противника, и состоит великая заслуга генерала фон-Альвенслебена и 3-го армейского корпуса. Средством, которым генерал старался достигнуть своей цели, было, — по выражению, примененному в труде французского генерального штаба, — «зверское наступление».
Если бы корпус Альвенслебена и полудивизия Шварцкоппена, поступая умно и рассудительно, заняли хорошую позицию, они были бы уничтожены, не будучи вознаграждены за свою жертву большим результатом. Но атака, вновь и вновь атака, атака во что бы то ни стало — она принесла с собой беспримерные потери, но также и победу, можно даже сказать — предопределила, исход кампании.
Если последняя отбитая Базеном атака и дала ему кажущееся право официально донести: «Прусская армия, разбитая во всех пунктах, отошла», то его внутреннее убеждение сказалось в словах, обращенных к окружающим: «Il faut sauver l'armee francaise» {50}. Спасать армию уходом за Маас было уже невозможно, если немцы, как можно было заключить, двигались в северном направлении. Выполнить волю Мольтке и самих себя оттеснить к люксембургско-бельгийской границе было бы гибелью. Оставалось одно, что и выразил Базен, продолжая свою мысль словами: «Et pour cela retourner a Metz» {51}. Это было спасением, по крайней мере, на, некоторое время, в течение которого многое могло произойти. Может быть, даже это было лучшим спасением, чем то, которое могло дать соединение разбитой и преследуемой Рейнской армии с обломками армии Мак-Магона и с прибывавшими из Парижа в Шалон батальонами национальной гвардии. Но тотчас же отходить к Мецу было неприемлемо, так как было донесено о только что блестяще одержанной победе, да и неприятель стоял слишком близко у левого фланга. Предстояло вступить в новое безнадежное сражение.
Назад
Сражение у Гравелота — Сен Прива
Во французской армии ночь с 16 на 17 августа провели (схема 81): три дивизии 4-го корпуса у Донкура, две дивизии 3-го и одна дивизия (Тиксие) 6-го между С.-Марселем, Виллер-о-Буа и Старой Римской дорогой, остальные восемь с половиной (по две от 3-го и 6-го корпусов, две с половиной 2-го корпуса и две гвардейских) между Резонвилем, Гравелотом, северной опушкой леса Оньон и высотой южнее Резонвиля.
Почти прямо против них немецкие передовые посты протянулись от оврага Манс наискось через лес Оньон, по северной опушке Вионвильского леса, посредине между Резонвилем с одной стороны и Флавиньи — Вионвиль с другой к Тронвильскому кустарнику, который они окружали с севера. Сзади стояли 25-я дивизия в лесу Оньон, 16-я — на дороге Горз — Резонвиль, 3-й корпус у Вионвиля; 10-й — у Тронвиля с боковым прикрытием к Марс-ля-Туру. Еще в течение ночи были двинуты: 9-й корпус — к высоте западнее Горз, 12-й — через Тиокур, гвардейский — через Бенэ — Сен-Бенуа и Шамблей к Марс-лЯ-Туру. Непосредственно за 9-м корпусом должны были через Мозель следовать: 7-й корпус к Гравелоту и 8-й, оставляя Горз к западу, к Резонвилю.
Базен считал, что 16-го он имел дело с 1-й и 2-й немецкими армиями, и был убежден, что 17-го к этому присоединится 3-я армия. Такие предположения не были подсказаны воображением, рассматривающим события сквозь темные очки; все три немецкие армии, конечно, могли в этот день сосредоточиться между Мозелем и Маасом. Но если держаться только тех неоспоримых фактов, что французская армия 16-го отступила, что враг стоял близко против нее и что подкрепления со стороны Мозеля находились на пути к нему, то Базен был обязан поверить если и не в численное превосходство, то во всяком случае в лучшую боеспособность своего противника. Отсюда понятно, что он не хотел наступать. Это ему не удалось 16-го, а 17-го совсем не должно было удаться. Но он не хотел также стоять и на месте, так как он должен был ждать, что будет охвачен справа и слева и оттеснен в северо-восточном направлении. Одновременно он не мог также повернуть свою армию налево или направо, чтобы в длиннейшей колонне провести ее вдоль неприятельского фронта или через Конфлан к Вердену, или через Гравелот к Мецу. Он скоро был бы принужден остановиться и очутился бы в том же положении, как и прежде.
Лучшие условия представлял отход через Бриэ. На этом пути он отходил от противника почти в перпендикулярном направлении. Вправо и влево от большой дороги Гравелот — Бриэ могли быть использованы еще два пути через Омекур и Муанвиль, и этим выигрывалось бы большое сокращение в длине походных колонн. Все же последние оставались еще настолько длинными, что для предотвращения возможности неприятельской атаки движение по этим дорогам должно было начаться уже 16-го вечером. Но это было невозможно. Все корпуса, включая и 4-й корпус, который до некоторой степени сохранил свои позиции, частью почти разложились, частью перепутались; у всех было безнадежное и пришибленное настроение разбитой армии. Организовать из перепутанной массы ночью или утром 17-го три узких колонны для наступления через Орну было невозможно. Если же это было бы выполнено уже днем, то оно сделало бы возможным преследование, частью непосредственное, а частью осуществляемое через Конфлан, в результате чего произошло бы желанное для Мольтке оттеснение к люксембургско-бельгийской границе. Если бы преследование началось и очень поздно, во всяком случае без повторных арьергардных боев дело бы не обошлось, а в таком случае какой был смысл отступлением, близким к бегству, окончательно разрушать и без того расшатанную и обескураженную армию, длиннейшей дорогой доводить ее до Шалона и соединять ее там с остатками макмагоновской армии, в то время как 450 000 немцев более прямым путем могли бы явиться туда почти одновременно для решительного сражения? Подобные перспективы не были для Базена соблазнительными. В таком случае все же лучше было оттянуть от опасного охвата левый фланг от Резонвиля через Гравелот за овраг Манс и отнести фронт с линии Гравелот — Донкур к Мозелю. На высотах восточнее ручья Манс и западнее оврага Монтво имелась «position inexpugnable» {52}, на которой без всякого опасения можно было подождать, а затем и отбить атаку. Раз это случилось. можно было бы, совершив новый отход назад, обрести позади укреплений Меца заслуженный покой. Попытка одним махом выполнить оба этапа отхода, вероятно, привела бы к полному разложению армии. Необходимо было сделать остановку на сильной позиции, восстановить порядок и принять бой. Это был тот минимум, которого можно было еще потребовать от армии, официально одержавшей 16 августа блестящую победу. Короткий отход был убедительно объяснен необходимостью пополнения снарядами и продовольствием, причем совершенно серьезно сообщалось, что указанный марш к Шалону будет произведен через расположение противника, отбитого и уничтоженного. Так звучали официально сообщаемые намерения. Фактически отход к Мецу уже с вечера 16-го, если не раньше, был решенным делом. Этот отход при любых обстоятельствах едва ли мог привести к полному крушению.
Более чем за сто лет до этого, в 1757 г., австрийская армия принца Карла Лотарингского после кровавого сражения была отброшена к Праге и в ней укрылась. Известие об этом вызвало в Вене полный ужас. Но при более детальном взвешивании всех обстоятельств признали выгодность подобного укрытия в Праге по сравнению с отходом, похожим на бегство. Принцу Карлу было указано производить вылазки, но не доводить их до прорыва. В Праге было достаточно запасов, принц мог оставаться в ней и только заботиться о том, чтобы удержать перед крепостью большую часть прусской армии. А против небольшого остатка этой армии надеялись сформировать достаточную армию, которая пришла бы на выручку осажденной крепости. Сражение. у Колина доказало правильность таких соображений.
Впрочем, обстановка в 1870 г. была несколько иная, чем в 1757 г. В Париже не было и намека на энергию Марии Терезии. в руководстве деблокирующей армии не чувствовалось разумного расчета графа Дауна, а вместо небольшого числа прусских батальонов, истекавших кровью у Колина, на поле сражения и после обложения Меца оставалась немецкая, армия в 250 000 чел. Однако, после того, как понадобилось бы обложить в крепости еще одну французскую армию, обстановка стала бы более похожей на обстановку июня 1757 г., но для использования ее Мольтке, конечно, не располагал людскими силами.
Нужно признать правильным то замечание критики, что для Базена лучше всего было бы своими 160 000 чел. просто разбить наголову 450 000 немцев. Но так как он не чувствовал себя на высоте подобной задачи и, кроме того, не желал быть оттесненным к люксембургско-бельгийской границе и не желал также, чтобы в Шалоне его как совершенно разбитого полководца встретил тоже разбитый Мак-Магон, отход к Мецу все же оставался сносным исходом.
Но было ли еще возможно использовать такой выход из положения? Можно ли было отвести французскую армию на неприступную позицию, раз этой армии нельзя было внушить мысль об отходе через Бриэ? Едва ли, раз неприятель на другой день должен был идти вперед. Произошла бы паника, бегство, как думал Базен. Но к счастью, страшный враг не двинулся в течение всего 17 августа, и оставалось время «спасти армию».
Гвардейская дивизия и 2-й корпус были отведены через Гравелот мимо 25-й немецкой дивизии, другая гвардейская дивизия и 3-й корпус отведены через Мальмезон, 4-й через Верневиль оттянут на возвышенный гребень по ту сторону ручья Манс. 6-й корпус должен был следовать до Верневиля в качестве арьергарда. Но так как здесь не нашлось подходящей позиции, то корпус был оттянут к правому флангу. Общее передвижение оказалось до крайности трудным: полки должны были сначала соединиться с соответствующими полками, бригады с бригадами, дивизии с дивизиями. Отдельные колонны перекрещивались не иначе, как в самых разнообразных направлениях. Ночь давно уже наступила, когда последние части достигли указанных им пунктов, расположенных самое большее в 10 км, не будучи никоим образом потревожены неприятелем. На следующий день располагались: 6-й корпус на возвышенности между Ронкуром и высотой 321, южнее Сен-Прива; 4-й — от высоты 322 севернее железной дороги до Монтиньи-ля-Гранж; 3-й примыкал слева до изгиба дороги восточнее Сент-Юбера; 2-й — отсюда до Розерьель; бригада Ляпассэ — у Жюси и Сен-Рюфэна; гвардия — у Пляппвиля.