В главной квартире было и еще несколько других донесении, посланных утром и в первой половине дня. Имели ли они еще значение, или были уже опережены ходом событий, не всегда можно было установить с определенностью. Мольтке рисовал себе обстановку так (схема 93): французы находились в движении к Маасу по двум дорогам — через Вонк, Ле-Шен, Стон, Ля-Безас и Бомон, а также через Вузье, Бюзанси и Нуар. Ввиду близости Маасской армии, которая уже достигла Бюзанси и Нуара, французы уже не могут больше пользоваться южной дорогой и переходят с этой дороги на северную. Да и на последней тоже нельзя будет продолжать движение. Поэтому вероятно, что французы расположатся на пространстве между крайними из занятых ими, согласно донесениям, пунктами — Ле-Шеном и Бомоном, выбрав хорошую позицию для сражения. Часть этой позиции восточнее дороги Бюзанси — Рокур предстояло атаковать Маасской армии, которой обеспечивалась поддержка обоих баварских корпусов.
Пространство западнее указанной дороги до Ле-Шена выпадало на долю 3-й армии. Решить, каким образом должна быть выполнена атака, естественно, предоставлялось штабам армий. Но так как для атаки против фронта Ля-Безас — Бомон с пользой могло быть применено едва ли более трех корпусов, включая оба баварских, то было естественным два корпуса Маасской армии послать за реку для охвата неприятельского левого фланга. Если бы подобным же образом левый фланг 3-й армии был вытянут за реку Эн, получились бы для обеих армий движения, примерно, обозначенные на схеме 93. Тогда имелись бы шансы оттеснить противника к бельгийской границе, независимо от того, останется ли он между Ле-Шеном и Бомоном, отойдет ли назад или двинется в сторону влево или вправо.
|
|
Между тем, обе армии шли вперед (схема 94) не для того, чтобы охватить неприятеля, а для того, чтобы отдельными самодовлеющими атаками принудить его к отходу Но противник и без того намеревался совершить этот отход. Прежде всего, полученное из главной квартиры известие, что противник находится между Ле-Шеном и Бомоном, штабы армий расшифровали так: «Противник находится у Ле-Шена и Бомона». Согласно этому толкованию, Маасская армия хотела атаковать противника, предполагаемого у Бомона, 12-м, 4-м и 1-м баварским корпусами в первой линии и гвардейским и 2-м баварским корпусами во второй, а 3-я армия намеревалась атаковать противника, не находившегося у Ле-Шена, 11-м корпусом и вюртембергской дививией в первой линии, 6-м корпусом во второй. Противник, который был установлен между Сен-Пьермоном и Ошом, считался здесь не находящимся. 5-й корпус, который находился в движении через эти пункты к Стону, обязан был держать связь между обеими армиями и, смотря по необходимости, или повернуться против «ничего» у Ле-Шена, или усилить избыток сил, направленных против Бомона. Фикция, что дорога на Стон свободна от противника, не могла долго оставаться не раскрытой, так же как и фикция, что Ле-Шен сильно занят противником, Скоро обнаружилось, что в Ле-Шене нет ни одного человека, а что противник, замеченный у Оша, отошел на Стон и занял сильную позицию, по крайней мере, арьергардом. В силу этого штаб армии решил 11-й корпус и вюртембергскую дивизию подтянуть к Ля-Берльеру. Таким образом, можно было ожидать, что к полудню 30 августа три корпуса атакуют противника у Бомона, два с половиной атакуют у Стона, а три корпуса останутся в резерве без употребления.
|
|
Для первой атаки было решено, что 12-й корпус одной дивизией через Ланевиль двинется по шоссе, другой от Боклэра через лес, 4-й корпус — западнее по двум лесным дорогам, 1-й баварский — по шоссе через Соммаут. Все пять колонн должны идти на Бомон. Гвардейский корпус в качестве резерва должен оставаться у Фоссэ, а 2-й баварский у Соммаута. Из трех лесных дорог, назначенных для движения, обе восточные выхолили на шоссе непосредственно перед Бомоном, так что, по существу, только три дороги вели в город: шоссе Стенэ — Бомон, занятое 7-й дивизией и 12-м корпусом, шоссе через Соммаут, занятое 1-м баварским корпусом, и лежащая между ними лесная дорога, предоставленная 8-й дивизии. В остальном отданный Маасской армией приказ о наступлении был, по тогдашним воззрениям и понятиям, безупречен. Перед Бомоном на очень узком фронте могла быть сосредоточена расчлененная в глубину масса войск из трех корпусов. Но, конечно, в этом случае даже значительно более слабый противник, расположившись на широком фронте, был бы в состоянии развить одинаковую, если не еще большую силу огня; наконец, если бы он стал отступать, его могли бы преследовать только незначительные силы, так что отход он выполнил бы беспрепятственно, если только на Маасе было бы подготовлено достаточно переправ. Пассивный резерв, составленный из двух корпусов, едва ли мог бы исправить слабые стороны этого наступления. Во всяком случае изменение в отданных распоряжениях было необходимым, после того как поздно вечером посланная за Маас кавалерия донесла о продвижении противника от Музона к Инору, чем подтверждались все сведения относительно передвижений противника, которые уже были известны из перехваченного приказа по французской армии. Видимо, предположения, которые набрасывал Мольтке, готовя приказ на 30 августа, были уже неуместны. Противник, очевидно, не имел в виду принимать сражение на пространстве между Бомоном и Ле-Шеном, так как с одной частью своих сил он уже перешел через Маас, а на следующий день, вероятно, проследует на правый берег и с остальными силами. На этот случай Мольтке раньше также предусматривал переход через Маас. Поэтому теперь подсказывалось решение — из того избытка сил, какой был в распоряжении Маасской армии, послать через реку, по крайней мере, два корпуса, чтобы ими на узком пространстве между Маасом и бельгийской границей приостановить движение противника и поставить его в положение, удобное для наступления на него с запада и для последующего разгрома. Но штаб армии не хотел менять раз отданных им распоряжений. Весь аппарат почти из 150 000 чел. будет приведен в движение в духе раз отданного приказания, чтобы суметь еще нанести кое-какие потери находящемуся в отступлении корпусу.
|
|
Распоряжения отдаются в таком духе, чтобы тотчас же после полудня могла последовать внезапная атака на Бомон. За сообщение о том, что в это время противник был еще там, приходилось благодарить разъезд, который перехватил у офицера генерального штаба приказание Мак-Магона, предназначенное для 5-го корпуса. Эта незадача была причиной того, что корпус двинулся не утром, а лишь вечером 29-го, прибыл в Бомон только ночью и первую половину дня 30-го использовал не для дальнейшего движения, а для восстановления истощенных сил.
Офицеры и солдаты сидели за обедом в лагере южнее Бомона между шоссе на Стенэ и дорогой на Боссжур (схема 95), когда авангард 8-й дивизии (4-й егерский батальон) появился из лесу между Тюльри и фермой Бель-Воле. Было намерение не тревожить беспечных воинов, а сперва развернуть дивизию, прикрываясь высотой. Но когда какой-то крестьянин из ближайшей постройки крикнул по направлению французского лагеря «тут противник!» и посуда с пищей была самым поспешным образом брошена, командир дивизии фон-Шелер решил использовать временную неготовность противника, введя в дело две только что прибывшие с авангардом батареи. Несколько выстрелов, направленных в густые массы французских солдат, сделали свое дело. Однако, вскоре французы образовали группу стрелков, которая использовала выгоды дальнобойности своих ружей и беглым огнем нанесла большие потери не только батальону егерей, но также и батареям, поставив в опасное положение прислугу при орудиях. Обстановка переменилась, когда французы в густых стрелковых линиях, поддержанных следующими сзади массами, бросились в атаку, попали в сферу действительного огня егерей и, потрясенные им, отхлынули назад.
Вторую атаку французы повели против 66-го полка, который с четырьмя батареями двигался в голове 7-й дивизии через Бель-Тур к Бомону. Эта атака также была отбита. Между тем развертывание 8-й дивизии на высоте фермы Птит-Форе выполнялось без особенно большого успеха. Так как начальник авангарда удерживал в своем распоряжении роту, каждый командир полка — батальон, командир бригады — два батальона и т. д. и так как артиллерия требовала прикрытия, а каждая ферма — гарнизона, то для непосредственного боя, несмотря на то, что вся пехота вышла из лесу, оставалось только три с половиной батальона и четыре батареи, которые с тремя батальонами и четырьмя батареями 7-й дивизии должны были повести наступление на французский лагерь с юга и юго-востока. Лагерь, после короткого боя, с большими потерями для немцев, причиненными ружьями Шасспо, был очищен французами, причем были оставлены пленные и орудия.
При наступлении 7-я дивизия держалась южнее шоссе Стенэ — Бомон. Ни 66-й полк, ни следовавший за ним во втором эшелоне 26-й полк не обратили внимания на высоту, лежащую к юго-востоку от Бомона, хотя она командовала над лагерем, городом и путями отступления далее к северу. В результате получилось, что противник, который был там или туда отошел, разместился в канаве дороги, шедшей по насыпи, и взял под огонь правый фланг 66-го полка. Некоторые роты должны были зайти вправо и после тяжелого боя прогнали хорошо укрытого противника, который, наконец, отошел на Летан, преследуемый слабыми частями.
От Бель-Тура за 66-м полком следовал 26-й полк, а за ним следовала 14-я бригада — все направлялись на Бомон. Через Птит-Форе устремилась большая часть 16-й бригады и 31-й полк. Только 1 — 2 батальона этой бригады и 71-й полк двинулись на высоту западнее Бомона. Всюду навстречу им глядела линия неприятельских орудий, протянувшаяся севернее Бомона вправо и влево. Для её подавления развернулись 14 батарей 4-го корпуса южнее города, имея правый фланг на высоте южнее Летана, а левую половину — по ту сторону шоссе на Соммаут. Вправо эта линия была удлинена 23-й дивизией, которая шестью батальонами и десятью батареями перешла ручей Вам частью у Вама, частью у Болье и продвинулась на высоту юго-восточнее Бомона. Левый фланг удлинили три батареи, высланные вперед от 1-го баварского корпуса. Огонь 25 батарей имел, однако, лишь тот результат, что неприятельская артиллерия, обеспечив достаточно отход пехоты, стала сама отходить с позиции на позицию и, наконец, совсем исчезла за лесом Живодо. Во время этого артиллерийского состязания батальоны и четыре батареи 4-го корпуса расположились в Бомоне и южнее его, а 12-й корпус, за исключением шести батальонов и десяти батарей на высоте южнее Летана, примкнул к ним левее ручья Вам.
1-й баварский корпус ускорил свое движение на пушечные выстрелы. Командир шедшей в голове 2-й дивизии генерал Шумахер поспешил на поле сражения и получил предложение со стороны офицера из штаба 4-го корпуса взять направление на, ферму Ля-Тибодин, так как оттуда с высот можно было взять под действительный фланговый огонь отступающего от Бомона противника.
Генерал охотно последовал этому предложению. Однако, выдвинутая вперед кавалерия наткнулась на огонь из кустов южнее фермы Ля-Арнотри, а при отходе — и со стороны фермы Ля-Тибодин. В первом случае огонь был со стороны отряда 5-го французского корпуса, который от Бомона отходил к Ля-Арнотри, а во втором — со стороны авангарда дивизии Консейля Дюмениля, которая хотела пройти от Оша через Ля-Безас и Ля-Тибодин к Музону, в то время как генерал Дуэ с двумя остальными дивизиями 7-го корпуса осмотрительно взял путь через Стон и Рокур на Ремильи.
Когда 4-я бригада, шедшая в голове 2-й баварской дивизии, развернулась и двинулась на Ля-Тибодин, по ней был открыт огонь со стороны Ле-Гран-Дьелэ. Она должна была частью повернуть влево. Другая часть продолжала движение на Ля-Тибодин, прогнала оттуда противника, но последний все же вновь закрепился в кустарниках восточнее ручья Ионк, севернее дороги Ля Безас — Бомон. После короткой перестрелки севернее и южнее большой дороги, французы решительной атакой были отброшены к Варнифоре и притом так быстро, что 3-я бригада, на долю которой выпала фланговая атака через Ле-Гран-Дьелэ, натолкнулась лишь на отдельных рассеянных французов. В это же время егерский батальон прикрывал правый фланг против Ля-Арвотри. При содействии одного батальона 86-го. полка, подошедшего по оврагу, который поднимается от Бомона к Ля-Арнотри, и при поддержке двух прусских и одной баварской батарей был прогнан и этот противник.
2-й батальон 86-го полка составлял на левом фланге авангард 4-го корпуса; этот батальон после приблизительно двухчасового отдыха в 3 часа с лишним снова начал движение из Бомона.
7-я дивизия, расчлененная в глубину, двигалась двумя батальонами на фронте восточнее дороги на Музон, 8-я дивизия — западнее этой дороги (схема 96). 1-му баварскому корпусу было указано штабом 3-й армии двинуться к Ля-Безасу возможно более крупными силами, чтобы «заполнить еще имеющуюся брешь на фронте армий между Бомоном и Стоном». На основании этого на левом фланге был оставлен только отряд из четырех батальонов и двух батарей под командованием полковника Шуха. Остаток, 2-й дивизии следовал от Варнифоре за противником, отходящим к северу, в то время как 1-я дивизия двинута была по дороге на Ля-Безас. Таким образом, на левом фланге наступление вылилось в целесообразную форму. На правом фланге, после взятия Бомона, также было достаточно времени для переброски на ту сторону Мааса 12-го корпуса у Пуйи, гвардейского корпуса у Стенэ, чтобы, по крайней мере, первый из них мог добиться успехов еще у Музона. Но штаб армии остался при мысли направить 12-й корпус позади правого фланга, а для гвардейского корпуса, использовать лесные дороги, по которым раньше прошел 4-й корпус.
Два батальона 13-й бригады, идя в голове 7-й дивизии, двигались по узкому возвышенному кряжу между большой дорогой и Маасом, прогнали неприятельский арьергард из Ля-Сартель и леса Живодо, но на северной опушке натолкнулись на сильную позицию противника.
Двухчасовая пауза, которая пошла на подтягивание 4-го корпуса, его сосредоточение на теснейшем пространстве в Бомоне и возле него, на восстановление перепутавшихся частей и на восстановление порядка, для нового движения вперед, могла бы дать Фальи такой выигрыш во времени, что он с незначительными арьергардными стычками спокойно мог бы по нескольким мостам перейти на правый берег Мааса. Но так как Фальи едва ли мог рассчитывать на столь большую паузу и не желал быть отброшенным в беспорядке на другую сторону реки, то он занял позицию на высотах у Вильмонтри и Мон-де-Брюн, которую он и намеревался удерживать до наступления темноты, чтобы потом незаметно отойти по подготовленным переправам. Для его поддержки генерал Лебрен выслал вперед через Музон одну пехотную и одну кавалерийскую бригаду 12-го корпуса (см. схему 95), а дивизии Лякретеля приказал занять высокий правый берег Мааса между Вармонтерном и фермой Альма. Таким путем левый фланг французской позиции приобрел исключительную прочность, которая была усилена еще тем обстоятельством, что через густой лес Живодо совсем не могла пройти артиллерия наступающего, а пехота могла пройти лишь небольшими частями и в беспорядке.
Командующий армией остановился на мысли овладеть позицией путем обхода ее левого фланга по долине Мааса. 45-й бригаде был отдан приказ наступать но дороге, идущей непосредственно вдоль берега. Стесненная на крайне узком пространстве, она подверглась сильному обстрелу из орудий, митральез и ружей дивизии Лякретеля. Имея в тылу такого врага, было трудно брать штурмом хорошо занятые высоты у Вильмонтри. План охвата был оставлен, бригада оттянута назад к Ля-Сартель. Только две роты, которым удалось овладеть северо-восточным выступом леса Живодо, здесь и остались.
Теперь являлся вопрос, следовало ли, по примеру Гравелота, посылать вперед из лесу в упорный бой батальон за батальоном, полк за полком, бригаду за бригадой смешавшимися толпами против французских батарей и французского беглого огня, терпя большие потери, расстраивая все тактические единицы и внося бесконечную путаницу, или же, по примеру боев у Садовой и леса Кюсс, применить имеющиеся под рукой богатые резервы в качестве удобной мишени для неприятельских гранат. Ни одно из решений не было соблазнительным. При этом у некоторых, во всяком случае в штабе корпуса, возникло предположение, что 12-му корпусу место не на левом, а на правом берегу Мааса. Здесь он мог бы прогнать противника, берущего под огонь фланг немцев, а другому противнику, который занял на пути движения немецких частей недоступную позицию он мог бы преградить путь отхода через Музон. Но для осуществления столь прекрасных мыслей путь казался слишком далеким, а время дня слишком уж поздним. Последствия армейского приказа, по тогдашним представлениям образцового, приходилось брать на себя и ждать, не явится ли помощь с какой-либо другой стороны.
В то время как 13-я бригада продвигалась вперед через лес Живодо, командир 4-го корпуса фон-Альвенслебен был убежден, что высота 918, лежащая к западу от леса, сильно занята противником. Он приказал 14-й бригаде, идущей за 13-й, взять влево через большую дорогу, чтобы вместе с 8-й дивизией захватить мнимый опорный пункт противника. Когда бригада перешла дорогу, она заполнила все пространство между нею и ручьем Ионк и оказалась в состоянии одна с приданными ей батареями атакой с юга и с юго-запада взять высоту, занятую только арьергардом. Несколько отставшая 8-я дивизия увидела себя совершенно вытесненной и решила своей большей частью и отрядом полковника Шуха спуститься к ручью Ионк и перейти на другой его берег, между тем как меньшая часть дивизии втиснулась между 13-й и 14-й бригадами. Таким образом, 4-й корпус получил несколько большее протяжение по фронту, хотя все еще достаточно скромное, при котором он мог до некоторой степени применить свои силы. Теперь наступление велось в следующем порядке, считая справа налево: четыре батальона 8-й дивизии, 14-я бригада, восемь батальонов 8-й дивизии, четыре батальона полковника Шуха. Атакой с фронта и с правого фланга захватывается Мон-де-Брюн, после полного обхода фланга захватывается высота к северу от Пуррона, левый фланг растягивается до Отрекура, части спускаются в долину реки под прикрытием развернувшихся на высотах батарей, занимается предместье Музона, противник оттесняется к Маасу, и колонны, отступающие на том берегу в северном направлении, берутся под огонь. Как полагается в подобных случаях, предпринимаются контратаки, атаки кавалерии. Они только усугубляют разгром. Теперь противник не может уже удержать позицию у Вильмонтри против атак 13-й и 45-й бригад. Большая его часть оттесняется к Маасу. Не все достигают того берега, иные погибают в волнах реки, иные захватываются в плен, иные прячутся, воспользовавшись надвигающейся темнотой, в прибрежных перелесках. Музон и мост остаются в руках французов. Попытка взять город с наступлением темноты не удается; немцы должны довольствоваться взятием предместья. Позади его располагается 4-й корпус, севернее Бомона — 12-й корпус, южнее — гвардейский.
Между тем, 1-я баварская дивизия от Соммаута продвигалась к Ля-Безасу и далее в направлении на Рокур. Французский арьергард у Стона из-за этого движения должен был своевременно начать отход. Но севернее Рокура арьергард был настигнут и после горячего боя отброшен к Ремильи. После длительного движения от С.-Жювена (см. схему 94) до Рокура, после кое-каких плутаний и стычек, наступающая темнота прекращает преследование. 1-я дивизия располагается на бивак.
Привлеченные артиллерийской канонадой со стороны Бомона и Музона 5-й корпус и 4-я кавалерийская дивизия двигаются по дороге Бюзанси — Рокур (схема 97). В результате вечером располагаются: 1-я баварская дивизия у Рокура, 4-я кавалерийская дивизия у Фляба, 2-я баварская дивизия севернее, 5-й корпус южнее Ля-Безаса, 2-й баварский корпус у Соммаута. 11-й корпус продвинулся до Стона, 2-я кавалерийская дивизия к Ошу, вюртембергская дивизия к Верьеру. Совершенно отдельно от армии, словно забытые, стояли: 6-й корпус у Вузьера, 5-я и 6-я кавалерийские дивизии у Туртерона и Ле-Шена.
1 800 убитых и раненых на французской стороне, 3 500 — на немецкой, казалось, делали исход сражения у Бомона для первой не особенно неудачным, если бы не потеря 3000 чел., пропавших без вести, в том числе 2 000 нераненых пленных и 42 орудия, и если бы не новое значительное понижение духа всей армии, и без того уже достаточно обескураженной. Во всяком случае французы довольно счастливо вышли из дела. Сражение, которого Мак-Магон избегал столь долго, как только мог, но которого в дальнейшем избежать было нельзя, в конце концов произошло; однако, оно не оказалось, как можно было опасаться, разгромом. Оно было бы таковым, если бы штабы армий держали меньше корпусов в резерве и больше имели бы их на фронте, если бы они меньше стягивали свои армии к центру, а больше массировали их к флангам и если бы те корпуса, которые не натыкались на врага, не стояли на месте, а энергично шли вперед. Тогда сражение 30 августа, в связи с коротким преследованием 31-го, привело бы к полному окружению французской армии. Подобный катастрофический исход, к счастью для французов, был избегнут, но вместе с тем было с очевидностью выяснено, что продолжение операции по освобождению Базена невозможно. Если французская армия не хотела подвергнуться неизбежному разгрому, она должна была незамедлительно приступить к отходу. Для этого имелись две дороги в западном и две в южном направлении, по одной для каждого корпуса: от Ремильи по левому берегу Мааса через Доншери и Флиз, от Музона через Седан и Мезьер, от Стенэ вдоль Мааса на Верден и от Кариньяна через Монмеди и Френ.
Такой отход в противоположных направлениях привел бы, конечно, армию к разрыву на две части и сделал бы ее непригодной для принятия сражения. Но ведь сражения-то как раз и хотели избежать, а это надежнее всего обеспечивалось отходом по возможно большему количеству дорог и в разных направлениях. Если бы к движению было приступлено уже вечером 30-го и еще ночью было пройдено столько, чтобы оказаться вне сферы досягаемости противника,, то отход удался бы так же хорошо, как и отход после Верта и Шпихерна, а при помощи железных дорог Дюкро, Лебрен, Фальи и Дуэ так же хорошо соединились бы вновь в Париже, как несколько дней перед этим Мак-Магон, Фальи и Дуэ соединились в Шалоне. Даже если бы армия должна была оставаться сосредоточенной, то отступление или, если угодно, продолжение марша в южном направлении сулило лучшие перспективы и большую свободу движения, чем отход к западу. Тем не менее, Мак-Магон не захотел воспользоваться неожиданно предоставленным ему выходом, а продолжал крепко держаться намеченного уже им раньше отхода через Мезьер.
Хотя части были морально подавлены и до крайности истощены предшествующим напряжением и недостатком продовольствия, все же ночной марш к Седану (см. схему 97 и 99) совершен был в относительно хорошем порядке. Впереди 5-й корпус через Дузи и Базейль достиг Фон-де-Живонн и северного гласиса крепости. Три дивизии 12-го корпуса следовали на полуторачасовом расстоянии и заняли правый берег Живонны от Базейля до Деньи. В хвосте шли две дивизии 1-го корпуса, которые восточнее Дузи прикрывали отход и удлинили левый фланг 12-го корпуса до Живонна. 7-й корпус (См. схему 96) небольшой своей частью еще утром оставался у Музона, а главными силами вечером перешел Маас у Ремильи и присоединился к походным колоннам остальных корпусов. Когда резервные батареи и последняя дивизия Либера у Ремильи хотели следовать за другими через Маас, мост рухнул. Генерал Дуэ вынужден был остаться с этими частями своего корпуса на левом берегу. Вместо того, чтобы обрадоваться дороге, поступившей в его самостоятельное распоряжение, и воспользоваться ею по крайней мере до Доншери, он у Седана свернул на дорогу, указанную для всей остальной армии. По ней он дошел до Флуэна, куда в течение 31-го подтянулись и остальные части его корпуса. Утром этого дня армия была сосредоточена у Седана. Только генерал Дюкро с двумя дивизиями 1-го корпуса и с кавалерийской дивизией Маргеритта все еще стоял к юго-востоку от Кариньяна у Бланьи и только после полудня двинулся на Живоннскую позицию.
Его не пришлось ожидать для продолжения отхода. Когда авангард утром 31-го двинулся в путь, а за ним вытянулись корпуса, генерал Дюкро прибыл все же еще слишком рано, чтобы замкнуть длинную походную колонну в качестве арьергарда. Маршами 30 августа и вплоть до ночи 31-го войска были столь измучены, так долго были лишены всякого продовольствия, что утром они уже не могли продолжать дальнейший отход. Отдых, хотя бы до полудня, казался настоятельно необходимым и неизбежным.
Собранная на тесном пространстве в непосредственном соприкосновении с Седаном, французская армия могла чувствовать себя обеспеченной. С юга и востока, откуда мог ожидаться враг, ее прикрывали Маас и Живонна; на севере лежала нейтральная Бельгия. С этой стороны нельзя ожидать нападения, а с других сторон его легко отбить. Путь отхода к западу через Мезьер также считался не угрожаемым со стороны противника.
Правда, ведущая туда дорога между Сен-Манж и Вринь-о-Буа вследствие изгиба Мааса у Ижа, с одной стороны, и трудной проходимости оврага восточнее леса Фализет, с другой стороны, превращается как бы в узкую дамбу и узкий мост. Эту теснину должны были пройти 140 000 чел. с лошадьми, орудиями, повозками и обозами, чтобы у Мезьера перейти Маас и получить свободу. Что выход для этой огромной колонны по ту сторону не будет прегражден, за это ручалась склонность обеих немецких армий образовывать массы, ставить корпус за корпусом, смыкаться справа и слева. Они не удлинят своего левого фланга до Мезьера, и, чтобы избыток сил не оказался побуждающей причиной к этому, 6-й корпус оставляется у Атиньи для обеспечения тыловых сообщений. Поэтому относительно Мезьера Мак-Магон мог быть совершенно спокоен, даже если бы в ночь с 30-го на 31-е туда не прибыл генерал Винуа с частью 13-го корпуса.
Точно так же и относительно Мааса между Френуа и Мезьером, т. е. участка между Доншери и Флизом, Мак-Магон мало беспокоился. Он не верил, чтобы немцы были способны на столь дальний обход. Но тем самым он слишком недооценивал своего противника. Фланг у Мааса во всяком случае следовало обеспечить. Для этого недостаточно было уничтожить существующие мосты; еще важнее было помешать их восстановлению, помешать наводке новых и использованию тех и других противником. Как только войска могли до некоторой степени придти в себя от тяжких испытаний предшествующего дня, 7-й корпус должен был бы отойти к Доншери и взять на себя оборону участка Френуа, Флиз. 13-й корпус (Винуа), прибывший вечером 30-го к Мезьеру, занял бы позицию на участке Бульзикур, Пуа. Проселочные дороги, лежащие к северу от большой дороги, короткими колонными путями и мостами были бы связны во вторую непрерывную дорогу, оканчивающуюся в Шарлевиле. Тогда два корпуса смогли бы отходить одновременно. Третий занимал бы позицию на Живонне и следовал бы по обеим дорогам. На одной линии с ним следовал бы, после разрушения мостов на Маасе, 7-й корпус от Доншери через мост у Лез-Эвель в направлении к Варнекуру, наконец сзади — 13-й корпус. Отход в южном или юго-западном направлении мог быть выполнен четырьмя колоннами, идущими рядом по имеющимся в достаточном числе дорогам. Если бы время с полудня 31-го августа до раннего утра 1 сентября не было основательно упущено, какая-либо серьезная помеха со стороны противника была бы исключена.
Между тем, никакие колонные пути не прокладываются. 7-й корпус не идет к Доншери, а 13-й остается у Мезьера. Отдается лишь приказ разрушить мосты между Седаном и Мезьером. Этот приказ пунктуально выполняется лишь относительно мостов, лежащих недалеко от Мезьера, т. е. тех мостов, которыми еще сами французы могли воспользоваться. Для разрушения важнейшего моста у Доншери из Седана посылается саперная рота, которая прибывает туда с железнодорожным поездом. Она счастливо высаживается, но машинист, обеспокоенный вероятной близостью врага, тронул поезд раньше, чем были выгружены ящики с порохом и нужный инструмент. Поискать других средств для разрушения важнейшего моста показалось роте ненужным.
Но и при сохранении моста у Доншери, отход мог быть совершен, если бы только к нему было приступлено своевременно. Однако 31 августа проходит, а соответствующее приказание не отдается.
Мак-Магон мог не представлять себе ясно серьезности своего положения, — так говорит критика. Нет, оно было ему слишком ясно. Оно было ему вполне ясно, когда он еще 23-го двинулся от Реймса, и оно было ему совершенно ясно 23-го, когда он, по настоятельному приказу из Парижа, снова должен был начать уже оставленное им движение, чтобы «помешать взрыву революции». После сражения 30-го он полагал, что смеет покинуть губительный план и приступить к отходу. Если бы полная жертв борьба, геройская храбрость всех частей, но также и крайняя слабость их перед суровой мощью превосходных сил врага были должным образом описаны, то общественное мнение имело бы перед собой реальную картину, оно одобрило бы решение отступить и этим еще несколько отдалило бы взрыв революции. Однако, император Наполеон III не разобрался в том счастливом подарке, которым являлось для него сражение у Бомона. Застывший в своей привычке в течение долгого царствования скрашивать всякую неудачу, всякое несчастье и выставлять самое мрачное в светлых тонах, он не пришел к мысли, что хотя бы раз следовало сказать правду в соответствующей обстановке форме; в телеграмме к императрице он сумел рассказать только «о совершенно незначительном столкновении». Но «незначительное столкновение» не может дать Мак-Магону права уклониться от наиважнейшей задачи, которую вся нация возложила на его плечи. Что он отошел к Седану, — уже одно это могло ему инкриминироваться как измена. Только вынужденно, в результате давления противника, которого нельзя было преодолеть, он мог бы осмелиться продолжать отход. Надо было принимать новое сражение. На этом пути обстоятельства еще не были слишком тревожными. Позади Живонны, как и окажется в дальнейшем, можно было долго и славно защищаться и, наконец, с почетом отойти «из-за недостатка снаряжения и продовольствия». Нужно было только, чтобы участок Мааса между Седаном и Мезьером был обеспечен. Апатия, расслабленность, вера в неизбежное зашли слишком далеко, чтобы можно было принять серьезные и исчерпывающие меры для такого обеспечения. Протяжение своей позиции вдоль Живонны и Мааса (схема 99) вплоть до Мезьера казалось Мак-Магону также слишком большим. Он хотел держать свои силы сосредоточенными. Позиция, им выбранная, была безусловно пригодна для сопротивления. Фронт образовал Маас с крепостными сооружениями Седана, левый фланг у глубокой долины Живонны от Базейля до участка севернее с. Живонн занимали 12-й и 1-й корпуса, правый фланг и тыл были прикрыты 7-м корпусом у ручья Флуэн, 5-й корпус оставался вблизи крепости в качестве общего резерва. Таким, образом, получалось три фронта, очень трудных для атаки. Их слабость состояла в том, что атака на один из них являлась также в большей или меньшей степени атакой во фланг и тыл других фронтов.