Меня окружают телефонные звонки и звуки печатания на клавиатуре, когда я выхожу в коридор с серым ковровым покрытием. Наш офис представляет собой узкое и длинное пространство с маленькими кабинетами по периметру здания и с большими кабинетами руководства в обоих концах. Ассистенты не сидят снаружи кабинетов своих агентов, где было бы удобно к ним обратиться в случае необходимости. Нет, они – как и стажеры – сидят в центре офиса за стоящими кругом длинными столами, что было придумано ради создания единой рабочей атмосферы. И это якобы кажется командной работой, а не как брошенные без поддержки на произвол судьбы люди. По крайней мере, так считает Брэд. А для каждого, кому тут на самом деле приходится работать, все это один гигантский геморрой.
Мои отношения с Брэдом Кингманом всегда были несколько затруднительными. Хотя он и не был тогда со мной знаком, Брэд трудился в качестве агента на моей первой настоящей работе после колледжа – это было почти десять лет назад. Он не был приятным парнем и имел определенную репутацию из‑за нечистоплотного ведения дел – включая переманивание клиентов. Пусть это и не противоречит закону, естественно, никем не поощряется. Он следил за актерами, которые только‑только потерпели неудачу, и мог преспокойно наплести им, что их агент должен был взять часть вины на себя и что тот недостаточно постарался, чтобы их защитить. Или, например, мог найти клиента, которого хотел представлять, и заявлялся к нему на съемочную площадку, объяснив это тем, что приехал к другому своему клиенту, после чего изображал удивление. Как это, их агенты ни разу не появлялись на съемках? Брэд мастерски сеял сомнения, после чего те взрастали и делали свое грязное дело. Он проворачивал это несколько раз на съемках фильма «Восстание», что, как ни странно, закончилось подписанием контракта с ведущим актеров меньше чем через два месяца после их окончания. И еще спустя месяц Брэд взял на себя руководство Features‑отдела в «П&Д».
В то время как я так дела никогда не веду, я все же переняла у него – и никому не готова в этом признаться – пару фишек, самая важная из них следующая: не забывай ни на секунду, что когда выйдешь за порог дома в Голливуде, окажешься под прицелом неустанного внимания.
Только спустя год моей работы в «П&Д» Брэд понял, что до этого мы с ним работали в одном агентстве. Уверена, он знает, что я в курсе нескольких инсайдерских историй – или же поняла, как он проворачивает свои дела, – потому и хочет держать меня поблизости. Не в качестве доверенного лица или друга, а просто достаточно близко, чтобы держать под контролем.
– Заходи, – говорит мне его ассистент Кайли.
Кайли кажется умной и неплохо справляющейся со своей работой, плюс ко всему ей приходится иметь дело с Брэдом весь день. Каждый день. Ее терпимость ко всякого рода фигне просто безграничная.
Внешне Брэд Кингман удивительным образом выглядит как смесь Хью Джекмана и Кристофера Уокена. Хорошая кожа, ярко‑голубые глаза и тяжелая кость. Сидя в своем кабинете, окруженный наградами и фотографиями знаменитостей и с окнами, откуда открывается потрясающий вид на голливудские холмы, он являет собой образец успешности.
Он тянется за скрепкой, и его сшитая на заказ рубашка плотно обхватывает грудь и плечи, которые вы можете себе создать, только проведя немало времени в тренажерном зале. На углу стола стоит стакан с зеленым смузи, и, несмотря на раздражение, что меня сюда притащили сюда, я внутренне улыбаюсь. Эта капустная жижа – его версия фастфуда; не удивительно, что он не заметил, что батончик был для собак.
– Садись, – говорит он, и, сев, я жду, в то время как он в течение нескольких минут пишет что‑то в учетном журнале, после чего закрывает его и завязывает кожаным ремешком. Мог бы закончить, прежде чем звать меня.
– Послушай, девочка. Мне нужно, чтобы ты подключилась к командному духу.
Напоминаю себе мысленно досчитать до трех и только потом отвечать. Командный дух – это одна из самых нелюбимых мной идей Брэда. Идиотская и зачастую не к месту. Но когда он поднимает эту тему, способа не участвовать в командной ерунде, не выглядя при этом предателем, нет.
– Для чего? – я стараюсь держать нейтральное выражение лица.
– Я хочу, чтобы ты немного помогла Джону восстановить его список клиентов.
Какое‑то время я ошарашенно молчу. Джон Файнман давно и успешно работает в Features.
– Брэд, но он начал тут работать раньше меня.
– Я в курсе, – Брэд откидывается на спинку кресла. – Но все знают, что в этом году он потерял двух крупных клиентов. А находясь сейчас в самом разгаре развода, он несколько рассеян. Подай ему пас. Хотя бы время от времени. Ну, знаешь, что‑то о чем‑то услышала, насчет чего‑то есть предчувствие. Займи его делами. Работа соратника, понимаешь?
Занять его? Несколько лет назад Джону заплатили львиную долю шестизначной суммы комиссионных, которые я честно заработала, просто потому что звонок был перенаправлен на него, пока меня не было в офисе. Джон позвонил Кайли и поставил ее в известность, что мы нашли актера на проект, а она по ошибке начала готовить документы на него.
Он ее так и не поправил.
Когда я подняла шум, Брэд пришел к компромиссу – он чуть‑чуть добавил мне к годовому бонусу и прочитал лекцию на тему командного духа. И да, Джон в прошлом году потерял двоих клиентов. Но потерял их, потому что он подлый козел, которого один клиент поймал за мерзкими сплетнями о другом, а вовсе не по причине некоторой рассеянности. Когда мне понадобилась пара выходных дней, чтобы помочь маме с реабилитацией папы после операции на колене, Брэд предложил мне просто отдать другим кое‑кого из своих клиентов, чтобы не чувствовать себя «перенапряженной». Ему и в голову не пришло выделить мне кого‑то в помощь, пусть я бы и не согласилась.
– Хорошо, я помогу, если ему это действительно нужно, – осторожно начинаю я, – но…
– Иви, – вздохнув, Брэд поднимается из‑за стола и встает рядом с огромным окном. – Ты же знаешь, как я не люблю поднимать эту тему, но тебе была нужна командная поддержка, когда ты подвела со «Знаменательным днем».
Я застываю. Начинается.
«Знаменательный день» – один из самых больших кассовых провалов за последние десять лет, и я была агентом ведущего актера – и выбила для него огромный гонорар – контракт с которым открыл для проекта все дороги. А теперь вспомните «Водный мир» и «Джильи» и вы получите полную картину. Это было настолько плохо, что и фильм, и моего клиента засыпали «Золотой малиной», плюс для СМИ оба стали любимой темой для сплетен. Я даже слышала, как кто‑то использовал название как метафору любого другого провального фильма.
Дамы и господа, встречайте: мое карьерное достояние.
Самое жуткое – что я была сокрушена еще до того, как все это развернулось в полную силу. У Альтермана я в последние два года была самым прибыльным агентом, а в «П&Д» до сих пор вхожу в лучшие двадцать процентов. Но из‑за «Знаменательного дня» моя репутация – как и уверенность в себе – оказалась под мощным ударом. Не могу отделаться от ощущения, что это первое, о чем думают люди в этом бизнесе, когда знакомятся со мной.
А Брэд только рад количеству рычагов влияния на меня, которые дала эта история. Но, будучи хорошей подчиненной, я никогда не напоминала ему, сколько раз он сам говорил о потенциальном успехе того фильма и что он, по его словам, будто бы «Дархэмские быки» и «Мстители» вместе взятые.
Словно читая мои мысли, Брэд обходит стол и усаживается на его край.
– Плохие решения вроде «Знаменательного дня» могут погубить карьеру большинства агентов, не говоря уже о тех, кто еще себя не зарекомендовал. Но разве я позволил этому случиться? – спрашивает он и смотрит на меня взглядом, который сторонний наблюдатель сочтет искренней заботой.
Я сдерживаю рвущийся ехидный ответ, потому что он прав; Брэд действительно пришел мне на выручку. Заступился за меня, в то время как другие считали, что меня стоит уволить. Зато не переставал мне об этом напоминать.
– Нет. Ты меня поддержал, – отвечаю я и не добавляю, что на тот момент я себя более чем зарекомендовала. Тогда я уже восемь лет работала агентом.
– Верно. Потому что твои неудачи – это мои неудачи. А твои победы… – он делает паузу.
– Это твои победы, – заканчиваю я.
– Умная девочка, – от этих двух слов меня пробирает пылающая ярость. Он снова садится за стол. – Держи меня в курсе, иди работай и закрой дверь с той стороны.
Разговор со мной окончен.
***
После последней встречи я вытащила Амелию и Дэрил поужинать в Café Med. На улице было не меньше двадцати градусов, когда мы сели в патио, но Дэрил сидела в огромном бежевом свитере и солнцезащитных очках, хотя солнце село час назад. Это Лос‑Анджелес, детка.
Café Med – это крутой маленький ресторанчик на бульваре Сансет, что означает превосходный обзор. По тротуару на противоположной стороне идет женщина на восьмисантиметровой платформе и в шелковом кимоно. Из‑за угла поворачивает машина с аэрографией пустыни на заднем стекле. Мы предпочли бы увидеть какую‑нибудь знаменитость, но нашим взглядам предстает мужчина в балетной пачке с детской коляской, наполненной алюминиевыми банками.
– Слышала, ты сегодня разговаривала с Брэдом, – говорит Амелия, а потом с широкой улыбкой добавляет: – Уверена, было весело!
– Он всегда так по‑мудацки себя ведет с тобой, – замечает Дэрил.
– Не знаю, – уклончиво отвечаю я. – Думаю, у него есть версии мудаковатости для каждого. Он умный. И знает, у кого и где больные мозоли.
Мы поворачиваемся и смотрим, как Стеф обходит хостес и с улыбкой быстро идет к нам.
– Простите, что опоздала, – она вешает сумку на спинку пустого стула рядом с Дэрил и садится. – Самая длинная встреча с клиентом на свете.
– А мы еще не заказали, – я протягиваю ей меню. – Но вино уже в пути.
– И ангелы поют «Аллилуйя», – бормочет Стеф и выбирает блюдо.
– Как пятничный вечер? Понравился? – спрашивает Дэрил.
– Мне да, – искренне отвечаю я.
– Это означает, что я прощена за свое отсутствие? – интересуется она.
Стеф энергично кивает, но я кидаю кусочек хлеба в рот и, склонив голову набок, задумчиво жую.
– Еще не решила.
Дэрил демонстративно хватается за сердце.
Открыв было рот, чтобы рассказать им обеим про вечеринку, я внезапно понимаю, что если Стеф и Майку по двадцать семь лет, а Картер их ровесник, то… Картер младше меня на шесть лет.
На шесть лет.
Словно прочитав мои мысли, Стеф кладет меню на стол и говорит:
– Ты очень понравилась Картеру.
Сама не понимаю, почему про разницу в возрасте до меня не дошло еще на вечеринке, но сейчас это кажется решающим фактором «против». Я никогда не встречалась с парнем значительно моложе себя. А разница между тридцатью тремя и двадцатью семью действительно значительная. Конечно же, на свидание еще никто не идет, но если я отправлю ему сообщение или, например, пофантазирую о нем без одежды… Не сделает ли меня эта разница в шесть лет престарелой любительницей молоденьких мальчиков?
Поблагодарив поставившего передо мной бокал вина официанта, я поворачиваюсь к Стеф.
– Ой‑й‑й, Стеф. До меня только сейчас дошло, что он твой ровесник.
– А кто такой Картер? – спрашивает Амелия. – Что‑то не припомню это имя.
– Он друг Майка и Стеф, – отвечаю я и делаю глоток вина. – Он забавный. Кстати, Дэрил может быть с ним знакома. Он из TV‑lit, работает в «CTM».
– Картер Аарон? Я с ним не работала, но говорят, он хорош.
– Еще как, – говорит Стеф, а потом смотрит на меня. – Ты назвала его «забавным»? Да он обжигающе горяч, Иви. Картер очень привлекательный, умный и действительно хороший парень, который вполне может оказаться достаточно хорошим для тебя.
Я решаю не заострять внимание на том, что я якобы чересчур придирчивая.
– И слишком молод, – добавляю я. – Этот факт ты почему‑то забыла упомянуть.
– Ему двадцать восемь!
– Пф‑ф, – что ж, выходит, я всего на пять лет старше. – Да я уже в школу ходила, когда он только родился.
– В детский сад, – поправляет меня Стеф.
– И эта разница в возрасте ощущается важной, – я вспоминаю себя в двадцать восемь. Наблюдать за моими сверстниками‑парнями тогда было все равно что смотреть на кукол‑маппетов, поселившихся в телах взрослых вроде бы людей и пытающихся оттуда ориентироваться в пространстве.
– Ну, на восточном побережье мальчики взрослеют быстрей, – рассуждает Стеф.
Мы с Амелией обмениваемся скептическими взглядами.
– Для всех, кому уже тридцать лет, двадцать восемь – это какой‑то ненастоящий возраст, – говорит она.
Я киваю.
– А мне уже три года как тридцать.
– Это всего лишь означает твой сексуальный расцвет, – нараспев говорит Дэрил. – Да ладно тебе, поживи полной жизнью хоть немного, – потанцевав сидя на стуле и хитро глядя при этом в мою сторону, она добавляет: – Парень… да еще и моложе.
Я издаю стон.
– Если честно, Иви, – говорит Стеф, – у меня такое чувство, будто ты постоянно ищешь причины, чтобы ни с кем не встречаться, – ее слова эхом отзываются в моей голове, даже когда она продолжает: – Тебе с ним понравилось. Ему с тобой тоже. Почему бы тогда ему не позвонить?
– Я не ищу причины, чтобы ни с кем не встречаться, – немного обидевшись, хмуро замечаю я.
– Вообще‑то, – встревает Дэрил, – ищешь и находишь. Ты придирчивая до невозможности.
Я бросаю на Дэрил подозрительный взгляд.
– Сказала одинокая девушка.
– Так, ладно, – подняв руку, говорит Амелия. – Я все понимаю, когда ты говоришь про возраст, но пять лет – это немного. Стала бы ты сомневаться насчет свидания с парнем на пять лет старше?
– Ты слишком, умная, Амелия, – бормочу я.
Она смеется.
– Я считаю, ты должна ему позвонить.
– А ты слышала, как я говорила, что он агент? Агент, который при этом младше.
Амелия морщится.
– Кстати, – Дэрил наконец снимает солнцезащитные очки. – Ты так и не рассказала, о чем с тобой хотел поговорить Брэд.
– Он хочет, чтобы я помогла Джону Файнману и заняла его работой, – смеюсь я. – В какой вселенной так бывает? Джон показывал мне офис, когда я начала работать в «П&Д».
Посмотрев по сторонам, чтобы убедиться, что рядом нет никого из знакомых, я снова поворачиваюсь к девочкам.
– Знаете, да, когда кто‑нибудь что‑нибудь замышляет, то он подозревает в том же всех остальных? Вот в последнее время у меня такое же чувство по отношению к Брэду.
– Ага, типа когда один изменяет и думает, что ему изменяет вторая половина, – кивая, говорит Дэрил.
– Наверное, так, – я пожимаю плечами. – Но что‑то явно происходит.
– Я знаю, что за последнее время в его кабинет было направлено много отчетов о прибылях, – добавляет Амелия. – Не понимаю, что это означает, но это достаточно странный факт, чтобы девочки из финансового сбились с ног.
– Почему меня все это беспокоит? – задаю я сама себе вопрос и беру бокал. – Просто я не доверяю Брэду.
– Слушай, вот именно поэтому тебе и стоит позвонить Картеру, – говорит Стеф. – Снять стресс оргазмами.
Мои подруги те еще помощнички.
– глава четвертая –
Картер
МК и я – единственные люди, которые счастливы, что я сейчас живу в Лос‑Анджелесе. Моему брату, понятное дело, все равно, а вот родители… что ж, даже спустя два года они продолжают протестовать столь же яростно. Джоне в Малибу жить нормально, потому что Джона молод, идет вслед за своей мечтой и с ним не случится ничего плохого. Но Картер, живущий в Беверли Хиллз… Это страх и ужас.
В понедельник вечером я звоню родителям, чтобы подтвердить, что я не умер и не валяюсь в канаве.
– Ну ладно, – говорит папа. – Но тебе стоит почаще видеться с братом. Ему одиноко.
– Это Джоне‑то? – со смехом переспрашиваю я и переворачиваю сыр на гриль‑сковороде. – Поверь мне, он совершенно не одинок.
– Повидайся с ним, – встревает мама. – Он ведь живет совсем рядом.
– Мам, он в Малибу. Это где‑то в часе езды.
Папа недоверчиво покашливает.
– Бруклин от нас тоже в часе езды, но мы видимся с твоими тетушками каждые выходные, а ты знаешь, что у них творится в Бруклине? Картер, у них деревья наряжены в свитера. Однажды я увидел, как кто‑то выгуливал чертового павлина. А когда зашел выпить кофе, странное хипстерское место оказалось по совместительству магазином, где продают пряжу. Кофе и пряжа. Кому в голову придет соединить это вместе?
– Хорошо, я вписываю тебя в колонку тех, кто не приедет в Лос‑Анджелес на День благодарения, – говорю я и кладу сэндвич на тарелку. В Лос‑Анджелесе случаются вещи куда более странные, чем кофе+пряжа.
Повисает тяжелая и многозначительная пауза, прежде чем вновь заговаривает мама.
– Джона сказал, что ты ночуешь у Майкла Кристофера, потому что тебе негде жить.
Я потираю виски. Вот трепло.
– Джона вечно врет.
– Как некрасиво, – ругает меня она. – Еще он сказал, что ты познакомился с девушкой.
Откусив кусок сэндвича, я не спеша жую, чтобы дать себе время и подавить растущее раздражение на брата.
– Она подруга друзей, мам. Я познакомился с ней на вечеринке.
– Ты познакомился с женщиной на вечеринке? – переспрашивает она.
– На костюмированной вечеринке, не на пьянке, – отвечаю я. – Она дружит с Майклом и Стеф, так что она не голливудская «мадам».
– И ты сделал это предположение, просто потому что она нравится Майклу? – спрашивает мама.
Меня это смешит.
– Мы провели вместе три часа. Ничего такого. И уверяю тебя – с ней все нормально.
– Она живет в Лос‑Анджелесе, Картер, – недовольно ворчит мама. – Ничего нормального тут для меня нет. И я не понимаю, почему ты не мог найти кого‑нибудь здесь. У нее, наверное, фальшивая грудь и это… Ну, то… Гадость, которую колют себе в лоб.
– Ботокс? – подсказываю я.
– Да. Оно.
– Так, ладно, давай успокоимся, – говорю я. – Джона живет в Лос‑Анджелесе, но я не припомню, чтобы ты с ним носилась как курица с яйцом.
– Во‑первых, следи за языком. А во‑вторых, я редко вижу твоего брата, так что не используй его в качестве наглядного примера, – она глубоко вздыхает. – Джона всегда был мечтателем. А ты ответственным. Позвони ему.
– Хорошо, мам. Скорее всего, потребуется время, чтобы состыковать наши расписания, но я позвоню ему.
– Узна ю своего милого мальчика.
***
В нашем бизнесе в течение недели не слышать от кого‑нибудь новостей нормальное дело. Все мы заняты, столы завалены пачками сценариев, книг и аудиозаписей на прослушивание; ждут письма для ответа и списки номеров для перезвона. Последние ранжируются и выстраиваются в очередь.
Так что неделя – это ерунда.
Я мягко напоминаю об этом клиентам практически каждый день. И что отсутствие новостей – это уже сама по себе хорошая новость. Это означает, что клиент не получил отказ.
Но когда на кону твои мечты, время ощущается совершенно иначе, и даже самый терпеливый человек может перестать таким быть.
«Неужели они уже не поняли, нравится ли им то, что я прислал?»
«Может, это от меня ждут звонка?»
Про терпение проще говорить, нежели практиковать. Уж я‑то знаю, потому что несмотря на то, что сказал Майклу Кристоферу про нежелание вовлекаться во что бы то ни было с Иви, перестать о ней думать я не могу. К полудню четверга от отсутствия от нее вестей я превратился в психованное нечто.
Я вспоминаю свои слова, которые сказал, пока мы обменивались с ней телефонами: «Я помню, о чем мы договорились насчет свиданий с кем‑нибудь из этого бизнеса, но я был бы не против злючных друзей. Мяч сейчас на твоем поле, так что если тебе захочется перемыть косточки нашим боссам и коллегам или просто посидеть и поплести мировой заговор без романтических ожиданий, ты знаешь, к кому обратиться».
Она тогда рассмеялась, взъерошила мне волосы, задержавшись в них рукой чуть дольше, чем предполагали платонические отношения, и ушла.
Может, мне стоило вместо этого сказать: «Ты мне очень нравишься. Давай обменяемся телефонами, чтобы запланировать увидеться в следующий раз без одежды»?
Звонит мой телефон, и, подпрыгнув, я хватаю его со стопки файлов.
– Алло? – затаив дыхание, говорю я.
– Здор о во, – приветствует Майкл Кристофер. – Как денек?
Я встаю, обхожу стол и ногой захлопываю дверь кабинета.
– Хорошо. Она не звонила, на случай если ты опять хочешь поинтересоваться.
Он делает паузу.
– А ты нацепил тот галстук в пятницу?
Плюхнувшись на свой стул, я улыбаюсь.
– Это ты про который?
– Сам знаешь. Под названием «Преступление против человечества».
Опустив взгляд вниз, я приглаживаю тот самый галстук, о котором речь. А он неплохо меня знает.
– Да, – отвечаю я. – Этот галстук приносит удачу. А в качестве бонуса я в нем похож на Гарри Поттера.
Он издает стон.
– Ты и сегодня его напялил, да? Тогда дело плохо, Картер.
– Иви не звонит не из‑за галстука.
– Слушай, Стеф приходится меня уговаривать не надевать спортивные штаны на ужины с друзьями, так что от меня камней в твой огород не поступит. Но даже я – неопрятная скотина – понимаю, что эту вещь давно пора похоронить с почестями. Я чувствую себя визуально оскорбленным, когда на тебе этот чертов галстук.
– Может, снизишь уровень драматизма? – потянувшись к стоящей рядом с монитором коробке со скрепками, я беру одну и задумчиво начинаю ее разгибать.
– Я не говорю, что это галстук виноват, – продолжает Майкл. – Просто намекаю, что не стоит носить то, что ты надевал, когда пытался победить в математической олимпиаде на втором курсе, Картер.
– Когда победил в математической олимпиаде, – поправляю я его, бросаю скрепку в направлении мусорной корзины и победно вскидываю руку, когда та попадает точно в цель. – Победил, а не просто «пытался». И к твоему сведению, на мне был этот же галстук во время собеседования по поводу стипендии. И когда прошел SAT [Академический Оценочный Тест – прим. перев.]. И в тот вечер, когда на первом курсе мне улыбнулась удача с Самантой Ригби. Со временем мощь артефактов только увеличивается. И мой галстук – один из них.
– Других таких суеверных еще поискать, – замечает он.
– Я сложный человек, – отвечаю я. – Но что‑то ты слишком беспокоишься за меня. Ты действительно звонишь, чтобы поклевать мне мозги?
– Это дополнительное удовольствие. Просто сижу на работе, строю планы со Стеф на уик‑энд и понимаю, что прошла неделя, а мы так и не назначили двойное свидание. И вот тогда мне на ум пришел галстук…
Я стучу карандашом по костяшкам ладони.
– Майкл.
– Да я просто стебусь. Ты мой самый лучший третий лишний.
– Очень смешно, – тут телефон вибрирует от пришедшего сообщения. С момента нашего последнего разговора мама звонила мне еще два раза – уверен, чтобы спросить, поговорил ли я с Джоной – но я ей еще не перезванивал. Это плохо, я и сам знаю, и если это она мне сейчас пишет, в моем распоряжении есть два варианта: собрать всю свою мужественность в кулак и все‑таки позвонить брату или же во время следующего приезда придется учиться самому готовить лазанью. Чего совершенно бы не хотелось, потому что моя мама готовит лучше всех на свете.
Убрав от уха телефон, я вижу, что на экране высветился не мамин номер. Это Иви, и за это время она уже успела мне отправить несколько смс.
– Я тебе перезвоню, – говорю я Майклу и тут же отключаюсь.
«Привет, незнакомец».
«Особых подробностей не надо, но ты знаешь агента Эльзу Типпетт?»
«Она была здесь на собеседовании».
«Сегодня мы с ней встречаемся, а Стеф упомянула, что ты с ней работал».
«Ага, я работал с ней у Брэдфорда».
«Она хорошая».
«И привет!»
Проходит несколько минут, и мне интересно, напишет ли она что‑нибудь еще.
У Брэдфорда Эльза работала четыре года, три из которых со мной плечом к плечу, прежде чем я переехал в Лос‑Анджелес. Кое‑кто из мерзких мужиков называл ее Коллекционершей за ее склонность спать чуть ли не со всеми в офисе. Для справки: я с Эльзой не спал и так ее не обзывал. Но от мысли, что Эльза обсуждает меня с Иви, я ощущаю легкую тошноту.
Я возвращаюсь к лежащему у меня на столе сценарию. Какое‑то время читаю. Потом проверяю пришедшие сообщения. Ничего. Проходит еще минута. Я на середине страницы и не понимаю, о чем тут вообще написано. Снова смотрю на телефон.
Может, стоило побольше рассказать об Эльзе? Или о чем‑нибудь еще?
Наверное, да.
Может, пригласить ее поужинать? Думай, Картер.
Мой телефон жужжит снова.
«В ее подтверждающем встречу письме она упомянула твое имя…»
«Судя по всему, у нее есть несколько историй об Картере Аароне».
«О боже».
«Заинтригована».
«У меня нет никаких историй об Эльзе».
«А вот какие‑нибудь еще…»
«Мне пора».
«Отпишусь попозже».
В течение следующего часа от Иви ничего нет, и к моменту, когда я уже забыл о переписке, ее имя высветилось на экране телефона.
«Ну ничего себе. Эльза тебя ОБОЖАЕТ».
«Ну ничего себе».
«Это как лицезреть вживую письма из «Пентхауса».
«Она начала у нас работать через год после меня».
«И, видимо, она… знает кого‑кого из мужчин там».
«Но я не один из них».
«Э‑э‑э, меня слегка подташнивает от мысли, какие байки она сейчас рассказывает».
Проходит пять минут. Десять. Ничего. Блин.
«Злючка, ты тут?»
После двухчасового просмотра телевизора я наконец получаю ответ.
«Все, встреча закончилась».
«И да, ее истории несколько переоценены».
«Злючка, значит? Ржу».
«Я же говорил».
«Это все автокоррекция».
«Будто мой телефон знает, как на самом деле надо».
«А я‑то понадеялась на грязное бельишко».
«Но мы выяснили, что ты милый, сексуальный и ответственный».
«Бгг».
«Хочу отдельно отметить, что ты назвала меня сексуальным».
«Как насчет поужинать на следующей неделе?»
«Да. Давай».
И, естественно, я тут же пишу Майклу Кристоферу.
«ДА ЗДРАВСТВУЕТ СЧАСТЛИВЫЙ ГАЛСТУК!»
«Нет».
«Да».
«НЕТ!»
«ДА!»
«Мы пойдем ужинать».
«О ДААААААААААА».
«Ору и бегаю без штанов!»
«О НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ».
– глава пятая –
Иви
– Нервничаешь?
Лежа на спине на тренажере для ног, я смотрю на Дэрил.
– Из‑за чего? – пугаюсь я. – Ты добавила веса? – она не мигая смотрит на меня, а потом, преувеличенно вздохнув, оглядывает зал. – А‑а. Из‑за Картера?
– Да, из‑за Картера, – ворчливо отвечает она. – Поверить не могу, что ты втянула меня в эту мыльную оперу. Моя социальная жизнь обычно напоминает Сахару, а твои сообщения помню наизусть. Что я творю со своей жизнью?
– Извини, я стараюсь не думать обо всем этом, – говорю я. – Или же притвориться, будто просто встречусь с давним коллегой, так что ничего особенного.
– Мне до сих пор не верится, что ты пригласила его на свидание, – Дэрил делает глоток воды из бутылки. – Обычно ты не изменяешь своим принципам. Делаю вывод, что собираешься с ним переспать.
Я зажимаю себе уши. Не поймите меня неправильно. Я действительно хочу с ним переспать, но пока всю прошедшую неделю мы с Картером переписывались, с каждым полученным сообщением он нравился мне все больше и больше. Вот поэтому мои нервы и на пределе. Легко флиртовать через смс. Когда есть время придумать остроумный ответ, облажаться почти нереально. А вот при личной встрече шансы сильно увеличиваются, верно?
Как бы я ни старалась не думать в таком ключе, тяжело удержаться от цинизма. Как и любая другая одинокая женщина моего возраста, я прочесала все места от бара до книжного магазина; у меня было немало провального секса на одну ночь; плюс успела попробовать свою удачу на сайтах знакомств. И лично я предпочла бы умереть одинокой в окружении кошек в одинаковых милых свитерочках, нежели пройти через все это снова.