– Я просто считаю…
– Господи, Иви, просто позволь мне делать свою работу, ладно? – огрызается он.
Я открываю рот и после нескольких попыток тихо бормочу:
– Да, конечно.
По нему заметно, что он уже пожалел о своем тоне. Но поздно. Напряжение вернулось с удвоенной силой.
Приносят наш заказ, и мы, склонившись над тарелками, какое‑то время молча едим.
Картер кладет вилку и подается вперед.
– Иви…
– Нет‑нет, все нормально, правда, – нацепив лучшую из своих улыбок, говорю я, потому что совершенно не хочу, чтобы рядом со мной он начал контролировать каждое свое слово. Наша ситуация безвыходная: если я помогу ему, то потеряю работу. Если Картер перестанет драться за лучших клиентов, то работы лишится он. И поцелуи тут делу не помогут, как бы их я ни жаждала. – Ты прав. Я напористая. Делай, как считаешь нужным.
Картер кивает, и я решаю сменить тему.
– А теперь давай обсудим грядущую тусовку.
***
Ужин получился приятным, на что я и надеялась. Мы составили четкий план на январское мероприятие и составили каждому список мелочей, которые надо будет утрясти, прежде чем снова встретимся по этому поводу. Когда мы вышли из ресторана, слово за слово, и Картер рассказал мне историю, как Майкл решил подарить Стеф на их годовщину специальный набор для развратных гипсовых слепков, чтобы отлить форму его пениса, после чего изготовить игрушку для ее поездок. Но вместо этого она решила, что он намекает, будто у него рак, а фаллоимитатор будет напоминать ей о нем после смерти.
Я хохотала так сильно, что Картеру пришлось схватить меня за руку и держать какое‑то время, иначе бы упала. Как же меня бесит, что он такой смешной. Но еще больше бесит потребность в его прикосновениях. Ненавижу всю эту ситуацию.
Отодвинувшись друг от друга, мы идем от Сансет в сторону Доэни. На улице тепло, но при этом нет того типичного для начала октября тяжелого тумана. Я поворачиваюсь к нему, когда он делает глубокий успокаивающий вдох.
– Хорошая погода, да? – говорю я.
Картер смотрит на небо.
– Интересно, буду ли я когда‑нибудь жить там, где видны все звезды?
– Для этого есть отпуск.
Он ухмыляется.
– Отпуск? Was ist das? [«что это?» – перев. с нем.]
Я смеюсь в ответ.
– Да уж. В этом году нам обоим совершенно точно не грозит.
Его улыбка такая милая и немного грустная, но он быстро ее прячет. Показывая на холм, Картер говорит:
– В нескольких кварталах отсюда мой дом.
Я смотрю ему за спину и не поворачиваю голову в сторону, куда он показал. Там его квартира.
И его кровать.
У него дома я не была – ну, то есть, конечно же, не была: наши отношения длились всего одни выходные, если их так в принципе можно назвать. Но все равно это ощущалось более значимым событием в моей сексуальной жизни, чем было на самом деле. Не могу решить, к чему склониться: к внутреннему мотивирующему заявлению «Не сдавайся», или же к вызывающему жалость «Это унылое состоянии твоей личной жизни».
Как бы то ни было, он упомянул о своем доме вовсе не для того, чтобы позвать меня к себе – мы оба прекрасно знаем, что этого не будет – и мы отчетливо понимаем непроизнесенное вслух: «При других обстоятельствах мы непременно занялись бы сегодня сексом». А учитывая то, что я уже знаю:
мы оба напряжены от всего происходящего;
Картер забавный и умеет меня смешить;
у Картера роскошный пенис,
– секс был бы просто умопомрачительным.
Но вместо этого, обнявшись и не сразу прервав объятия, мы расходимся в разные стороны. Глядя, как он поднимается по усаженному деревьями холму, я не могу понять, сегодняшняя встреча – это шаг вперед или в сторону. Стоит ли мне радоваться второму варианту? Картер пробуждает во мне множество эмоций – по большей части положительных, и я в сотый раз проклинаю наше с ним положение – но в следующий момент становится замкнутым и странным, за что я тут же хочу его придушить. Все, что мы можем, – это попытаться сделать все наилучшим образом. Мне нравится Картер, но вот она, голая правда: никто из нас двоих не стал бы работать агентом, если бы был замечен в любви приходить к финишу вторым. Подписанные контракты с Адамом Эллиотом и Сарой Хилл станут для меня важным успехом, а Картер чувствует его давление на себе. Так что естественно, он хочет заполучить Дэна. Может, мне стоит проявить эмпатию, и тогда однажды у нас получится стать друзьями?
Словно у вселенной есть чувство юмора, когда я сажусь в машину, на телефон приходит письмо от VIP‑отправителя. Оно от Дэйва Сайруса, моего знакомого из Hollywood Vine.
Дата: пт, 30 окт, 21:42
От: Дэйв Сайрус
Для: Ивлин Эбби
Тема: Дэн Принтс
Иви,
слышал тут, что Дэн вот‑вот попадет в твой список. Это как минимум круто. Рано или поздно узнают все, но я бы дождался бомбы. Пресса на мне. Дай знать.
Дэйв.
Застонав, я откидываю голову на подголовник и закрываю глаза. Грандиозно. Дэйв где‑то услышал, будто я Дэн собирается подписать со мной контракт. И готов осветить эту новость в самых популярных изданиях – в том числе онлайн. Это будет отличной рекламой Дэну, мощным стимулом ему присоединиться к «П&Д».
Я уверена на все 98%, что прямо сейчас могу позвонить Дэну, узнать, чего он хочет, и убедить его присоединиться к моему списку.
Но не могу.
Потому что я не подлая тварь.
Дата: пт, 30 окт, 21:47
От: Ивлин Эбби
Для: Дэйв Сайрус
Тема: Re: Дэн Принтс
Дэйв, как бы тяжело мне ни было признавать, но предполагается, что контракт с Дэном подпишет коллега, и совесть мне не позволит увести его. Ты сделаешь мне огромное одолжение, если перешлешь это предложение ему. Его зовут Картер Аарон. В «П&Д» он недавно, но мы были рады заполучить его благодаря слиянию – он блестящий профи. Я твоя должница.
Его почта caaron@PriceDicklepartners.com.
Иви.
–
Дата: пт, 30 окт, 21:59
От: Дэйв Сайрус
Для: Ивлин Эбби
Тема: Re: Дэн Принтс
Размякла на старости лет?
Шучу. Конечно, я свяжусь с Картером. Напиши, когда будет время встретиться и выпить.
Дэйв.
– глава двенадцатая –
Картер
Это что, шутка такая?
С приоткрытым ртом и стекающей по подбородку зубной пастой я таращусь в свой телефон, до тех пор пока экран не гаснет. Сплюнув остатки пасты в раковину, снова открываю почту. Невероятно. Дэйв Сайрус хочет поговорить со мной насчет Дэна Принтса.
Тут же отвечаю ему, что готов пообщаться, и присылаю все свои координаты. Hollywood Vine объединил в себе все голливудские периодические издания; с таким козырем в рукаве возможности заполучить Дэна увеличиваются. Контракт с Дэном и информация об этом в прессе – это будет отличное начало моей работы в «П&Д». И на многое повлияет.
Иви права; время действовать.
Я разузнал побольше о Дэне Принтсе. Он предпочитает сам задавать тон беседе, несмотря на то, что окружил себя друзьями еще со времен школы, влияющими почти на все его решения – по слухам, это была причина постоянных ссор с его последним агентом. Он сожалеет, что на сегодняшний день его крупнейшая роль – путешествующий во времени мститель, но ему хватает ума не говорить об этом на интервью. Я теперь знаю, с кем он встречался, какую музыку слушает, и что в своих твитах постоянно путает слова «твой» и «твои». В прошлом году Дэн спал со своей партнершей по съемкам, которая на сегодняшний день уже его бывшая жена. А когда ему было двадцать, провел неделю в борделе Вегаса. При этом никогда не опаздывает, всегда вежлив во время интервью, а на съемочной площадке с ним нет проблем.
Часть этой информации кому‑то может показаться неважной, но я не заработаю денег, если мои клиенты не будут завалены работой – что почти нереально, если актер сущий кошмар, и с ним никто не хочет иметь дела.
Сейчас суббота, но поскольку в городе я все еще новичок, то несмотря на закрытый офис, такого понятия, как выходной, для меня не существует – даже в Хэллоуин. Тем более учитывая письмо Дэйва. Так что решить вопрос с Дэном Принтсом мне нужно прямо сейчас.
Глянув на часы, я вижу, что сейчас всего начало десятого утра, а значит, у меня море времени для звонка Дэну, прежде чем отправлюсь на бранч с вице‑президентом по развитию из Paramount.
В обычной ситуации я бы дал задание Джастину организовать звонок, но сейчас не могу ждать. После первого же гудка кто‑то отвечает хриплым голосом:
– Телефон Дэна Принтса.
– Это Картер Аарон…
– Картер, привет. Я Калеб, менеджер Дэна.
– Калеб, а я тебя помню. Мы встречались в Нью‑Йорке, выпивали в том местечке…
– В Бруклине, да! Вспомнил. Я надрал тебе задницу в бильярде.
– Надрал. Вот же маленький жулик. До сих пор не уверен, что созрею до реванша.
– Это правильно, – я слышу, как он хлопает в ладоши, и понимаю, что попал в десятку. Калеб имеет огромное влияние на Дэна, и заручиться его поддержкой – еще одно очко в мою пользу.
– Слушай, Калеб, я бы хотел пообщаться с Дэном.
– Он сейчас на площадке – досъемки и прочая хрень. Но я скажу ему, что ты звонил. Уверен, он будет рад.
Я победно вскидываю руку вверх.
– Спасибо тебе огромное. Дай ему знать, что я свободен все выходные и что не обязательно ждать понедельника.
– Конечно. Держись подальше от бильярдных залов, – смеясь над собственной шуткой, говорит он.
Когда звонок завершается, я улыбаюсь.
***
За сорок пять минут проехать расстояние меньше десяти километров, да еще и в субботу? Помогите, кто‑нибудь!
В Нью‑Йорке машин не меньше, то там хотя бы есть автобусы и метро, плюс можно пройти пешком. Пользоваться общественным транспортом было так же удобно, как и личным. В Лос‑Анджелесе в черте города общая протяженность дорог составляет почти 300 километров, а общее расстояние уличного покрытия около 10000 километров – я гуглил – и нескончаемые пробки.
Так что телефонный звонок застает меня посреди затора на бульваре Сансет. Подпрыгнув от неожиданности, я отвечаю по Bluetooth, надеясь, что звонит Дэн, но это мама.
Я отвечаю, потому что такое не откладывать.
– Привет, мам.
– Как твои дела, детка? Ты в машине?
– Да. У меня встреча за завтраком, а я застрял в пробке. Так что не знаю, как долго смогу разговаривать. Жду важного звонка. Поэтому могу переключиться на него.
– В субботу?
– В субботу, – отвечаю я, уже зная, что будет дальше.
– Будь у тебя нормальная работа, в субботу у тебя был бы выходной.
Ничего не ответив, я потираю лоб.
– Ты ждешь звонка от Джоны? – спрашивает мама.
Я делаю паузу, растерявшись на мгновение.
– Нет. С чего бы ему мне звонить?
В ответ она молчит, и хотя поздновато, но я понимаю, о чем она думает – «С того, что он твой брат и вы живете в одном городе, не говоря уже о том, что я тебя попросила с ним связаться». Вместо всего этого мама говорит:
– Я ничего не слышала о нем неделю, а телефон он не берет. Звонки перенаправляются на то отвратительное сообщение.
Я улыбаюсь, потому что его немногословное приветственное сообщение на голосовой почте просто дикое: «Ну, да, это Джона. Дальше сами разберетесь, что делать». Ужасно приятно осознавать, что даже наша заботливая мама хочет дать ему по лбу.
– Уверен, он перезвонит тебе, как только сможет, – говорю я. – Ты же сама мне постоянно говоришь, что он вечно занят.
– Это другое, – напряженным голосом возражает она. – Он никогда не приезжает, но на звонки отвечает всегда. Я набирала ему четыре раза, а сейчас звонки вообще не проходят – сразу же идут на голосовую почту. Твой отец так беспокоится, – и тут на заднем плане я слышу крик отца: – Ничего подобного, Дина!
Я делаю глубокий вдох.
– Мам, что ты хочешь, чтобы я…
– Хочу, чтобы ты ему позвонил, – перебивает она, – и если он и тебе не ответит, чтобы съездил к нему и проверил, все ли с ним в порядке.
Я бы предпочел ответить ей, что – ну, вот честно – у меня совершенно нет времени ехать сегодня в Малибу. Но уже вижу несколько ходов наперед, как в шахматах: она непременно и в подробностях расскажет, что у нее самой тоже не было времени вынашивать меня девять месяцев, но она все равно это сделала. Или что у нее не было времени стирать наше белье, готовить нам еду или выбрасывать кое‑что чудовищное, найденное в ванной, но и тут она не справилась.
Поэтому делаю ход конем.
– Возможно, его вообще нет в городе…
– Картер.
– Ладно. Послушай меня. Я набираю ему сейчас и присоединяю к разговору тебя. Сможешь накричать на него сама.
Движение застопорилось наглухо, поэтому я набираю брата, не отключая мамин звонок. Голосовая почта.
– Да, не отвечает, – говорю я маме и откидываю голову на подголовник сиденья. Отсюда мне никак не выбраться, с тем чтобы успеть вовремя приехать на встречу. И если он в пьяной отключке, я его прикончу. – Сейчас все утрясу и поеду к нему.
– Спасибо, милый.
– Без проблем, мам.
– Дай тогда мне знать, как что‑нибудь станет ясно, ладно? И там у него ворота, сейчас я тебе пришлю тебе код.
– Хорошо, – проведя рукой по лицу, отвечаю я.
***
Без особых проблем мне удалось перенести встречу. И так появилась куча свободного времени.
Малибу находится почти в пятидесяти километрах к западу от Беверли Хиллз, и туда я доехал за час. Большую часть дороги созванивался с разными людьми и прикидывал, как укокошу братца, в случае если появлюсь у него, а он жив‑здоров. Сворачиваю к Латиго Каньону и еду по двухполосной дороге, с обеих сторон которой стоят грядой холмы, густо усаженные чапаралем, и крутые лесистые ущелья с видом на океан на каждом повороте. Дома здесь огромные и построены на приличном расстоянии друг от друга. Большинство скрыты от глаз деревьями и высокими заборами.
Останавливаюсь у ворот Джоны и ввожу код на устройстве с подсветкой. Причудливые металлические ворота открываются, и впереди видна длинная подъездная дорожке, в конце которой на вершине холма дом с терракотовой крышей. Я уже и забыл, насколько подчеркнуто большой этот дом. Два этажа, белые стены с лепниной и площадь не менее пятисот квадратных метров. Моя квартира вместе с парковочным местом уместятся у него в передней.
За углом дома, возле гаража, я замечаю перед Рендж Ровера Джоны. Ему и в правду лучше быть мертвым.
Когда выхожу из машины, океанский ветер треплет волосы и одежду. Широкая дорожка ведет к бетонной лестнице и массивной двойной двери, в которую я стучу два раза, после чего оглядываюсь по сторонам. С близкого расстояния дворик выглядит менее опрятно, чем я ожидал. В клумбах, обрамляющих лужайку, которую давно пора постричь, завяли цветы. А еще вокруг очень тихо. Сейчас, конечно, рано, но все‑таки не слишком. В прошлый мой приезд возле бассейна грохотала музыка и повсюду были признаки жизни. Туда‑сюда слонялись люди и подъезжали машины. Я видел садовника, чистильщика бассейна и домработницу. А сейчас из дома не доносится ни звука.
Может, это все гены моей чрезмерно остро на все реагирующей матери, но меня охватывает тревога.
Я возвращаюсь к машине, чтобы позвонить… не знаю – хоть кому‑нибудь – когда открывается входная дверь. Вышедший парень ниже Джоны, но загорелый и в хорошей форме, что часто бывают у тех, кто много времени проводит на открытом воздухе. На нем только шорты – один из признаков небрежности и уверенности в себе.
Понятия не имею, кто он.
– Привет, – говорит парень, приветственно помахав рукой с куском пиццы. – Раз проехал сквозь ворота, то могу предположить, у тебя есть право тут находиться.
– Наверное, да, – отвечаю я и оглядываю дом в поисках номера, гадая, как такое могло выйти, что я ошибся и приехал не туда. – Я Картер. Джона тут?
По лицу парня понятно, что до него дошло.
– Ты его брат! Мужик, вы оба так похожи!
Поправив очки, я прячу раздражение.
– Так он дома?
Он оглядывается через плечо.
– Кажется, он в патио, – отвечает он и жестом зовет меня войти в дом.
Внутри обилие белого: белые полы, стены и лестницы. Но еще больше пустого пространства. Мебели почти совсем нет.
– Я вроде бы не расслышал твое имя, – говорю я, следуя за незнакомцем в огромную гостиную – по площади равную моей сегодняшней и предыдущей квартиры вместе взятым, плюс б о льшей части дома Майкла Кристофера. Через кухню мы идем к задней двери. Пиццно‑шортовый парень примерно моего возраста, с вьющимися темными волосами и улыбочкой, которую меня так и тянет стереть рукой. Я бы сказал, что днем он «актер», а по вечерам подает напитки.
Или вообще… альфонс.
Стоя сейчас рядом с незнакомцем в пугающе пустом доме Джоны, я понимаю, что совершенно не знаю собственного брата.
– Я Ник, – остановившись у задней двери, говорит парень. – А Джона вон там.
И да, точно, вон он, сидит в шезлонге в джинсах и кожаной куртке рядом с громадным бассейном.
– Спасибо, – благодарю его я и выхожу на улицу.
Вид просто захватывает дух, и я прекрасно понимаю, почему Джона купил этот дом. Он расположен достаточно высоко, чтобы горизонт простирался до самого океана – будто от одного конца земли до другого. Вокруг растут высокие пальмы, и повсюду невероятно много свободного пространства.
Но даже когда вижу своего потерянного братца, ощущение, словно что‑то не так, только нарастает. Бассейн будто наполнен мертвой водой, на поверхности плавают листья, а горшки для цветов пустуют. Патио знавало и лучшие свои времена.
– Привет, – говорю я, когда Джона по‑прежнему меня не замечает. – Ты ведь знаешь, да, что на улице не меньше двадцати градусов?
Повернувшись, он смотрит на меня через солнцезащитные очки.
– Что ты тут делаешь?
– Меня мама прислала. Сказала, ты не отвечаешь на ее звонки.
Джона снова смотрит перед собой.
– Да. Я не знаю, где мой телефон.
Я сажусь на соседний шезлонг.
– А разве он тебе не нужен? Ну, там, не знаю… по работе?
Взяв со стеклянного столика бутылку пива, он делает большой глоток. А ведь на часах еще нет и одиннадцати. Я решаю попробовать зайти с другой стороны.
– Кто там был? – спрашиваю я. – В доме.
– Ник, – отвечает Джона и делает еще один глоток.
– Я уже знаю, как его зовут. Я про то, что он тут делает. Он здесь живет?
– Ага.
Я подаюсь вперед и облокачиваюсь локтями на бедра.
– Он… бойфренд?
– Чей бойфренд? – щурясь от солнца, переспрашивает он.
– Ну… твой.
Джона поворачивается ко мне всем телом и смотрит на меня поверх очков.
– Чувак, мне плевать, с кем ты спишь, – пожав плечами, продолжаю я. – Хотя такие темы мы все равно не особо обсуждаем. Но ты однажды отрезал резинку от моих трусов, когда я выпил твой апельсиновый сок. Выбросил всю мою одежду, когда я передержал ее в сушилке. И был готов убивать, в случае если кто‑то ходил дома в обуви. О чем еще я мог подумать, увидев, что у тебя дома живет мужик? С тобой ведь жить – проще застрелиться. Поэтому это самая очевидная версия.
Он снова откидывается на спинку шезлонга.
– Люди меняются, знаешь ли. Со мной не так уж тяжело жить.
– Разве что совсем немного. Люди могут быть временно чему‑то подвержены, но кардинально изменить свою натуру не могут.
– Ты так говоришь, будто моя натура – быть мудаком.
Я беру паузу на раздумья.
– Вообще‑то, да.
Он смеется.
– А ты придурок.
– Так зачем тебе понадобился сосед? – спрашиваю я, но, оглядевшись по сторонам, начинаю понимать. – Все в порядке?
– Это что сейчас? Разговор старшего брата с младшим? – интересуется Джона.
– Я, конечно, заработал бы за это пару очков у мамы. Она сейчас, наверное, рассказывает соседям, что раз ты не берешь трубку, то тебя продали в бордель. Ты дашь ей знать, что жив‑здоров?
В ответ он лишь пожимает плечами, а я зажимаю руки между коленями, чтобы не надавать ему по башке.
– У тебя какие‑то проблемы? Просто раз ты купил особняк в Малибу, то проблема явно не в деньгах, так?
– Ты хотя бы представляешь, сколько стоит жить здесь?
– Я с трудом плачу за квартиру, так что да, – я развожу руками, – такой размах не по мне.
– Прямо сейчас я, наверное, не смогу себе позволить и твою квартиру, – сняв очки, он кладет их на столик. – Чувак, быть мной пиздец как дорого. Я живу здесь, приглашаю народ на вечеринки, знакомлюсь с правильными людьми и ношу правильную одежду. Все это мне не совсем по карману, но расходы покрывало очередное фото на обложку какого‑нибудь очередного журнала. Было норм, потому что это всегда означало много работы.
– «Означало»?
Откинув голову на шезлонг, Джона делает усталый вдох.
– Я фотографировал для одного дизайнера – из мира высокой моды – но он был недоволен. Ну, то есть я нормально отношусь к тому, что кому‑то не нравятся мои работы; это же искусство и оно открыто для интерпретаций. Но в этот раз… кажется, я потерял хладнокровие. Назначили еще одну съемку, но я не смог добиться правильного света. Поэтому кое‑что подправил, только тени, но снимок обошел все сайты сплетен, на которых теперь обсуждают, что я подделываю фото, фотошоплю моделей и вообще – хреново работаю. Модные блогеры разнесли меня вместе со снимком в пух и прах, и… Давай остановимся на том, что дела идут не очень.
– То есть ты сделал не самый успешный снимок, и от этого твои замашки примадонны не нашли привычного отклика, – уточняю я.
Мрачно посмотрев на меня, Джона опять надевает очки.
– Со мной все будет в порядке.
Достав телефон, я впервые в жизни гуглю собственного брата. Пришлось немного пролистать, но все верно: на нескольких дрянных сайтах сплетен я нахожу архивные статьи со словами «вышедший из моды», «непопулярный» и «позор миру моды». В этот момент я страшно рад, что мама не пользуется интернетом.
– А выглядит не очень‑то в порядке, – отвечаю я.
Джона встает и идет в дом.
– Как много ты должен? – войдя вслед за ним в дверь, спрашиваю я. Остановившись у мусорного ведра, он выбрасывает пустую бутылку и идет за новой к холодильнику, в котором, кроме пива, ничего больше нет. Выглянув из‑за угла кухни, чтобы убедиться, что мы тут одни, Джона закрывает массивные двойные двери.
– Не считая кредитных карт? – уточняет он и отрывает этикетку с пивной бутылки. – Где‑то около сотни.
– Тысяч? – мой пульс резко ускоряется.
– Остался только дом, – продолжает он, – и Ровер. Другие машины я уже продал.
– Господи боже, – я плюхаюсь на кухонный стул. – Мама…
– Ни о чем не узнает, – в его голосе звучит предупреждение. – Это не твое дело и тем более не ее.
– Но она захочет помочь, – начинаю я, но уже вижу ответ, написанный на его лице. Она не сможет. У мамы с папой простая жизнь и небольшой бюджет. Такие масштабы за пределами их возможностей. Если на моих глазах в Калифорнии (и в моей индустрии в частности) не вращались бы такие суммы, то это было бы пределом и моих возможностей тоже.
Откинувшись на спинку, какое‑то время я размышляю. Джона вполне заслуженно сделал себе имя, но хотя я считаю, что ему стоит вернуться к тому стилю фотографий, в котором он творил раньше – черт, даже у мамы над камином висит один из его ранних (ему тогда было семнадцать) черно‑белых снимков: силуэт забора на фоне садящегося солнца – на этом карьеру не построишь.
– Мы что‑нибудь придумаем, – говорю я ему.
Джона кивает, но взгляд от пола не поднимает, и мое сердце сжимается от неожиданного желания его защитить.
Люди обожают заблудших и поднимающихся с колен. А такие истории я делать умею.
– Принеси мне свое портфолио. А я пока сделаю пару звонков.
***
После споров с Джоной, занявших не один час, думаю, я определился с решением.
– Что ты делаешь семнадцатого? – спрашиваю я. Не представляю, как смогу уговорить Иви на нечто подобное, но об этом подумаю позже.
– Загораю, – пожав плечами, отвечает Джона. – Как и вчера. И позавчера.
– В кожаной куртке?
Раскачиваясь за задних ножках массивного стула в столовой, он смотрит в потолок. Подавшись вперед, я толкаю его, чтобы привлечь внимание.
– Мы с Иви на следующей неделе организуем съемку и…
– Иви? – с ухмылкой переспрашивает он.
– Чувак. Заткнись, а. И слушай. Один мой хороший нью‑йоркский друг – креативный директор в Vanity Fair. Он мне должен, так что не сомневаюсь, что он согласится. Надеюсь.
– Промо‑съемка для художественного фильма? – спрашивает Джона, и я киваю. Он размышляет и морщит нос, словно учуял что‑то дурное. – А кто там?
– Джейми Хуан и Шеймус… – я останавливаюсь на полуслове. – Ты сейчас серьезно спрашиваешь? Я тут пытаюсь тебе помочь, рискуя карьерой, и… – внезапно до меня доходит, что я не слежу за временем. – Черт, где мой телефон? – найдя его под стопкой фотографий, я громко матерюсь, увидев время. – Мне пора.
Джона же имеет наглость выглядеть недовольным.
– Что? Куда?
– Мне пришлось передвинуть встречу, чтобы приехать сюда и взглянуть на твое мертвое тело, а сейчас я уже опаздываю, – сунув телефон в карман, я достаю ключи из под еще одного гигантского портфолио. – Готовься и будь на месте в пятницу семнадцатого в девять утра. Мой ассистент пришлет тебе адрес.
***
После субботнего вечера в роли дядюшки Картера и игры с Морган «Сладость или гадость» и после воскресного отдыха вперемежку с работой дома я получаю письмо от Иви, в котором она предлагает встретиться утром и пообщаться насчет корпоратива. При этой перспективе у меня в груди все сжимается от страха, не говоря уже об изменениях в фотосессии, о которых мне нужно будет ей сообщить. Она ни за что не согласится. Черт, да на ее месте я и сам вряд ли согласился бы. Я бы спросил себя тогда, каким местом я думал, когда решил попробовать провернуть это, вот только честный ответ был бы «Никаким». Еще никогда в своей жизни я не был таким вымотанным.
Мы обменялись несколькими короткими письмами, договорились о времени, и хотя ей было бы проще – и быстрее – переписываться со мной по смс, у меня такое чувство, что после нашего доверительного пятничного ужина она пытается восстановить некоторую дистанцию.
***
На следующее утро я опоздал на несколько минут, потому что как только вышел из машины, мне позвонил друг из Vanity Fair. Вытаскивая из сумки папку – напичканной идеями для корпоратива – я возношу молитвы богам, ответственным за превращение коротких романов в соперничество, что этого будет достаточно, чтобы смягчить Иви и уговорить ее принять Джону в качестве фотографа.
Поднимаюсь наверх, и Джесс показывает в сторону конференц‑зала. Пока иду по коридору, сквозь стеклянные двери я вижу Иви – она наклонилась, от чего волосы скрыли ее лицо, и что‑то пишет в своем блокноте. Ее кожа – это невообразимое сочетание безупречности и здорового румянца, воспроизвести который визажисты пытаются годами. Густые ресницы обрамляют карие умные глаза. Мне кажется, Иви знает, что обычно не сильно выделяется в толпе – возможно, делает так даже нарочно – но для меня она как маяк. Маленькая, но властная. Скромная, но не теряющая самообладания. Жаль, что я не могу смотреть на нее без вот этого ощущения, будто мне дали под дых. Симулировать безразличие тогда было бы в разы проще.
Перед ней на столе стоит стакан смузи, по цвету сочетающийся с ее заколкой с маленькими камешками.
Черт. Похоже, я по уши.
– Прости за опоздание, – я сажусь напротив Иви. – Надо было срочно решить пару дел.
– Пару дел? – помешивая соломинкой свой напиток, переспрашивает она.
– По работе, – уточняю я и злюсь, что мой ответ пронизан чувством вины и похож на объяснение. – Короче, Кайли прислала мне кое‑что из плана мероприятий прошлых лет. Я распечатал и добавил несколько идей; думаю, должно сработать.
Стараясь не встречаться с ней взглядом, я кладу папку на стол. Надеюсь, та привлечет ее внимание. Даже не сомневаюсь, что она гадает, с чего это я вдруг стал таким услужливым и готовым помочь с этим корпоративом.
Я чувствую, как она внимательно смотрит на меня, прищурившись, оценивает каждое мое движение, после чего осторожно, будто там бомба, забирает у меня папку. Так до сих пор ничего и не сказав, она смотрит на распечатки, пока я с повышенной аккуратностью поправляю лежащие передо мной документы, смотрю, есть у нее ручка, и вообще – веду себя так, будто я гораздо полезней, чем кажется на первый взгляд.
– Да, кстати, – небрежно замечаю я. – Забыл сразу тебе сказать: мне нужно заменить фотографа для съемки VF на следующей неделе.
Подняв голову, она озадаченно хмурится.
– Почему?
Посомневавшись немного, стоит ли ей говорить, я прихожу к выводу, что честность все же лучше.