Она так близко – мы лежим почти нос к носу, – что я могу рассмотреть каждую ресничку и сосчитать каждую веснушку. Еще она голая, чему я несказанно рад, но тут же начинаю беспокоиться о ее реакции, когда она проснется и увидит, что я тоже голый.
Мы по‑прежнему друзья?
Она слышала, когда я сказал, что влюблен в нее?
Часть меня хочет испытывать больший страх, чем есть. Будет гораздо проще, если бы мы опомнились, договорились, что отлично провели время и допустили безумную оплошность. Но мой мозг объединился вместе с телом и вот этой новостью: «Я влюблен в Иви». Простыня с нее почти сползла, спутанные темные волосы рассыпаны по подушке. Кажется, этой ночью мы занимались сексом раза четыре. Я осторожно вытягиваю ноги, и тут же ноют мышцы живота. По ощущениям мы занимались сексом не меньше двадцати раз.
Протянув руку, я провожу пальцем по ее подсунутой под подбородок ладони, потом вверх по руке, и она начинает просыпаться.
Сообразив, что понятия не имею, о чем сейчас говорить, я тут же закрываю глаза и пытаюсь выровнять дыхание, чтобы она подумала, будто я еще сплю. Спустя несколько секунд тишины любопытство все‑таки берет верх. Я чувствую себя нелепо; взрослый мужчина притворяется спящим, чтобы избежать взрослого разговора. Уголок рта начинает приподниматься, один глаз приоткрываться, и мы оба хохочем, поняв, что заняты сейчас одним и тем же.
Положив руку мне на лицо, Иви меня отпихивает.
– Ты идиот.
В груди становится тепло.
– Я идиот? Ты волосы свои видела? – я пытаюсь пригладить их, и она со смехом пытается увернуться.
– А ты свои? – с широченной улыбкой интересуется она.
Сделав паузу, я становлюсь серьезным.
– Все еще паникуешь?
Покусывая губу, Иви медлит, но потом отвечает:
– Немного. А ты?
– Немного, – честно отвечаю я.
– Хочешь это прекратить… чем бы это ни было?
Я подаюсь вперед и, поцеловав ее в уголок рта, встречаюсь с ней взглядом.
– Нет…
– Ладно, – глядя на мои губы, говорит Иви. – Тогда, может, хочешь избежать разговоров и снова заняться сексом?
Перекатившись на нее, я поражен тем, как мое тело полностью накрывает ее. Опускаю голову и смотрю вниз, туда, где она обхватывает меня ногами. Подаюсь вперед, совсем чуть‑чуть, и тут же чувствую, как легко скольжу по ее коже, мягкой и уже влажной.
Тихий стон Иви мне уже знаком. Я помню, как он эхом разносился по номеру.
Она проводит руками мне по бокам, ногтями задевает соски и скользит к плечам. Притягивает меня за шею вниз, и теперь между нами ничего нет, даже воздуха.
В это мгновение я думаю, что мы можем кончить прямо так – два тела, движущихся с необходимой скоростью и давлением, – как и в тот первый наш вечер у нее дома. Но я так не хочу.
Видимо, Иви угадывает мои мысли, потому что протягивает руку в сторону и наощупь хватает ленту презервативов, которые мы вчера купили в магазине подарков и ночью бросили куда‑то на кровать.
Мои глаза чуть не закатываются, когда она надевает на меня латекс. С укором глянув на нее, я отпихиваю ее слишком задержавшуюся там руку. И больше никакого откладывания. Простыня над нашими головами как белый тент. Сердце дико колотится, когда она опрокидывает меня на спину и усаживается верхом, приняв меня внутрь. Двигаясь сначала прерывисто и неуверенно, Иви наконец находит необходимый для себя угол и скорость.
Она опирается ладонями мне на грудь, не переставая двигаться, и – боже – это так хорошо, что я кладу руки ей на бедра, чтобы отвлечься, и большими пальцами провожу по мягкой линии живота. Врываюсь в нее снизу, все сильнее и сильнее, спинка кровати грохочет об стену, пружины матраса отчаянно скрипят, и Иви приоткрывает рот, закрыв глаза. Я не могу понять, какого черта мы ждали так долго, почему позволили случившемуся встать у нас на пути, ведь с этим – бля – ничто не сможет сравнится.
Выписывая бедрами круги, она ругается и, опустив руку вниз, уверенными движениями скользит пальцами.
– Убить меня хочешь? – шепотом говорю я и чувствую, как от вида ее еще сильнее затвердевших сосков рот наполняется слюной.
В ответ она резко охает, и этот звук теряется в череде моих, когда она обрушивается бедрами сильней и резче, принимая меня еще глубже. Все, на что я сейчас способен, – это смотреть и кивать в такт ее движениям, чувствуя, как напрягаются мышцы моего живота и нарастает напряжение.
Пряди волос прилипли к ее влажному лбу и груди, и по ее бешеному темпу и рваному ритму я понимаю, что она уже близко,
– Уже? – положив свои пальцы поверх ее, спрашиваю я.
– Это… – начинает отвечать она, как вдруг в дверь раздается грохот, сопровождаемый царапаньем когтей.
Мы смотрим друг на друга и замираем.
– Господи, неужели я забыла запереть вчера дверь? – шепотом говорит Иви. – Горничная…
Но это не горничная, это в миллион раз хуже, потому что после еще одного стука и еще одного царапанья из коридора доносится голос Брэда.
Брэд, наш босс, стоит по ту сторону двери.
– Иви? – зовет он и снова стучит.
Никогда в жизни я не двигался настолько быстро. Руки‑ноги мелькают, подушки и простыни летят в разные стороны. Иви буквально впрыгивает в спортивные штаны и со скоростью света надевает футболку. А меня, голого, с надетым презервативом и каменным стояком, она запихивает в шкаф.
– Секунду! – кричит она в ответ, а потом шепотом добавляет уже мне: – Сейчас его прогоню. Стой здесь и не шевелись, – ее лицо разгоряченное, щеки пылают, на коже блестит пот. Он стопроцентно догадается, чем она занималась.
Поднимаю руку, чтобы выразить протест, но она закрывает меня здесь. Черт.
Кроме узкой полоски света между дверцами, мне ничего не видно и, мягко говоря, немного страшновато, но поскольку я оптимист, то в меньшей степени готов рассматривать ситуацию как «тут меня найдет Брэд, голого и с надетым презервативом» и в большей – «тут просто мало кислорода, но переживу».
Говорят, что при потере одного способа восприятия остальные органы чувств начинают работать на полную мощность. Видимо, так и есть, потому что я не только особенно остро слышу запах духов Иви, которые она сейчас немного распылила в номере – хорошая идея, кстати – но и звук ее шагов, когда она идет к двери, щелканье замка, и практически ощущаю момент, когда в номере появляется Брэд – в полутора метров от места, где я прячусь.
– Привет, Брэд, – откашлявшись, говорит Иви. – Извини, я одевалась. Сей… – она делает паузу, наверное, смотрит на часы и, уверен, улыбается ему своей блестящей пассивно‑агрессивной улыбкой. – Ого, еще семи нет. Слушаю тебя.
Раздается звук какой‑то возни, а потом Брэд кричит:
– Медведь! А ну ко мне.
– Ты взял сюда пса? – спрашивает Иви, а я сдерживаю стон. У Брэда есть дог размером с жеребенка, и если вырвется от него, могу себе представить, чт о он тут найдет. Например, меня. Мысленно уже рисую картинку, как он выламывает хлипкие дверцы шкафа и вытаскивает мою голую задницу на свет божий.
– Вчера вечером его привезла Максин. Медведь! – снова кричит Брэд, но окрик кажется совершенно бесполезным. – Он никому не помешает, – уже тише говорит он Иви. – Просто понюхает тут все. Я хотел спросить тебя про сегодняшнее расписание. Что у нас по плану?
Смутно слышу, как Иви рапортует ему о наших планах, и уже начинаю приходить в бешенство от того, как он с ней разговаривает, но тут возникает более насущная проблема. Медведь решил, что шкаф доверия явно не заслуживает, и в узкой полоске света показался его шумно втягивающий воздух нос и темный глаз.
Силой мысли пытаюсь отогнать Медведя прочь, но его внимание привлекает что‑то более интересное, и он отбегает. Без тяжелого и шумного дыхания собаки мне снова становится слышен разговор.
– Кажется, я не совсем понимаю, почему ты спрашиваешь об этом именно у меня, – говорит Иви. – Расписание составил организатор мероприятий; мы же его просто одобрили и выбрали стейк вместо рыбы. И если честно… – пауза. – Брэд, что он делает? Он сунул морду в мусорку.
– Медведь, а ну марш оттуда! – хлопнув в ладоши, кричит Брэд. – Ты что это там ешь? – по позвякиванию пряжки на ошейнике я делаю предположение, что пес возвращается к Брэду, и тот продолжает: – Еще я хотел поговорить с тобой по поводу твоей помощницы.
– Джесс?
– Зачем ты сказала ей написать Кайли о поставщиках? У Кайли нет времени на решение таких вопросов, и у тебя, откровенно говоря, тоже.
– Я просто хотела, чтобы она перепроверила…
– Ты, наверное, забыла, что тренер тут я, и задаю игру тоже я. Отправь все счета‑фактуры вместе с квитанциями Кайли, куда они и должны быть изначально перенаправлены. Я назначил тебя ответственной за это мероприятие, так что о нем тебе и следует волноваться. Не…
– И Картера, – перебивает она, а я перестаю дышать. Да уж, есть проблемы и посерьезней медленно спадающей эрекции. – Ты назначил ответственными меня и Картера. Но до сих пор спрос только с меня. И ты же ведь понимаешь, что все это не входит в мои обязанности?
Повисает длинная пауза, в течение которой я боюсь двигаться и моргать и переживаю, что стук моего сердца слышен за пределами шкафа.
– Иви, разве ты не слышала, что я вчера говорил? – холодно интересуется Брэд. – Насчет совместной работы? И того, что мы приехали сюда как единая команда?
– Я слышала каждое слово.
– Тогда, может быть, ты дашь себе минутку обдумать, чт о это означает? Возможностей на провал у тебя больше не осталось.
– А какие у меня вообще были провалы? – теряя терпение, спрашивает Иви. – «Знаменательный день» был два года назад, и там было еще человек пятнадцать продюсеров, попавших на деньги. А в этом году я принесла больше прибыли, чем любой другой агент – как женского, так и мужского пола.
– Используешь пол в качестве оправдания? Понятно, – говорит Брэд. – Ты знаешь, как я к этому отношусь.
Какое‑то время он многозначительно молчит, после чего я слышу щелчок пальцами, топот ног бегущей собаки, звук закрываемой двери и замка.
Иви распахивает дверцы шкафа, и свежий прохладный воздух ударяет мне в лицо.
– Слава богу, – прижав ладонь к груди, чтобы успокоить колотящееся сердце, говорю я. – Какого черта тут было? У него все дома?
Крепко стиснув челюсти, она смотрит в сторону закрытой двери.
– Знаешь, что я тебе скажу? На какой‑то момент я отключилась и представила, как выталкиваю его с балкона. Так, легкий тычок в спину, и он подпрыгнул бы потом теннисным мячиком.
– Ого, – говорю я. – Уж и не знаю, как это меня характеризует, но я вполне на твоей злючной стороне.
– Он просто отвратителен, – шипит она, – хуже просто некуда, – подойдя к кровати, Иви хватает подушку и швыряет ее в стену. – К счастью для нас обоих, мы стояли далеко. Во мне слишком много чувства вины, чтобы стать хорошим убийцей.
– Вообще‑то, чисто технически его убила бы сила гравитации, так что тебе нужно просто оказаться достаточно хорошим толкателем.
Иви швыряет еще одну подушку.
– Почему он заявился ко мне в номер? Интересно, пришел ли сначала к тебе?
Я вздыхаю.
– Думаю, мы оба знаем ответ на этот вопрос. Иви, я ни за что бы не смолчал, если бы был одет и…
Я показываю на уже успевший высохнуть, но по‑прежнему надетый презерватив.
Она сочувственно морщится, и я ухожу в ванную привести себя в порядок.
– И, конечно же, он позволил своему теленку разнести весь номер, – говорит она мне из спальни Иви. – А потом хо… – сделав паузу, Иви с ужасом добавляет: – Боже мой.
Выглянув из‑за двери, я вижу, как Иви ошалело таращится на что‑то на полу.
– Что случилось?
Она смотрит на меня.
– Сколько раз мы занимались сексом?
– Ага, вот, значит, оно, – радостно улыбаясь, говорю я. – Только что сообразила, что спала с врагом?
– Нет, – отвечает Иви и показывает вниз. – Медведь сильно заинтересовался мусоркой. И я пытаюсь понять, сколько презервативов он сожрал.
***
Мы теперь собакоубийцы?
Ну, то есть… так‑то я уверен, что нет. Я погуглил и понял, что если Морган однажды проглотила сувенирный пенни диаметром с ее горло, и монетка преспокойно вышла с другого конца, то и с Медведем все будет в порядке.
Наверное.
Иви была настроена чуть менее позитивно и убедила меня очистить историю в браузере, чтобы если все в итоге пойдет наперекосяк, против нас не было бы никаких улик. До нашего первого командообразующего тренинга еще есть немного времени, поэтому я иду к себе, принимаю душ и достаю ноутбук проверить почту. Одно письмо пришло от креативного директора Vanity Fair по поводу фотосессии, и поначалу мне было страшновато его открывать.
Как оказалось, беспокоиться не о чем, поскольку несмотря на звездные замашки Джоны и наше с Иви сумасшествие в темной микшерной, результат оказался великолепным. Фотографии получились настолько блестящими, что они пригласили Джону на следующую съемку. Б о льшую часть мой брат тот еще долбоеб, но долбоеб талантливый.
Хотя еще раннее утро, я все равно ему звоню. После четвертого гудка он берет трубку. По звуку недалеко работающей газонокосилки я делаю вывод, что он не спит и не дома.
Хороший знак.
– Слушай, – с неподдельным восторгом говорю я. – Ты на почту заходил? Пришли пробные снимки от Vanity Fair, и они офигенные. И еще они хотят тебя еще на одну съемку.
Мне отвечает только тишина. Я даже убираю телефон от уха, чтобы проверить, не прервался ли звонок.
– Ты меня слышишь, Джонас? Они тебя хотят.
– Я видел, – отвечает он и снова молчит.
– Видел? И это все? Чувак, но ведь именно этого мы и хотели. Чего и ты хотел. Работу. И продолжать жить той жизнью, к которой уже привык.
– Просто я не уверен, что хотел именно этого, – говорит он. – Делать снимки для модных журналов.
Глубоко дыша, я невидяще смотрю в стену моего номера.
– Но разве не так ты снова сможешь платить по счетам?
– Да, но… На днях я заходил в галерею, которой управляет друг одного друга, и там у него висят неплохие работы. Никакой моды и прочего. Абстракция, портреты.
– То есть ты хочешь вернуться к тем фото, которые делал еще в школе? – озадаченно спрашиваю я. Разве не за славой Джона заявился в Голливуд? Мне кажется, что участие в небольших выставках – это шаг вниз по лестнице, которую он для себя выбрал.
– Помнишь тот снимок, который принес мне стипендию? – спрашивает Джона, и я знаю, о котором он говорит, потому что тот до сих пор висит в доме наших родителей.
– Линии электропередач, – отвечаю я. – Ты что‑то такое хочешь снимать?
– Может, немного и того, и другого. Например, сделать несколько фотосетов, чтобы нормально платить по счетам, но не больше, а потом поснимать для выставки.
Я откидываюсь на спинку кресла. Это самое анти‑лос‑анджелесское, что сказал мой брат, с тех пор как ему исполнилось восемнадцать.
– Что скажешь? – настойчиво спрашивает он.
Сообразив, что ничего ему не ответил, я отвлекаюсь от собственных мыслей.
– Да, Джона. Если считаешь, что это принесет тебе радость, тогда тебе именно туда. А если при этом сможешь работать в обоих направлениях и зарабатывать деньги, то это еще лучше. И хочу сказать, что у тебя есть тот самый вариант с Vanity Fair.
– Ага.
– Ты справишься, – раздается клик, и я смотрю на экран. Это Калеб, менеджер Дэна. – Послушай, Джона, у меня звонок на второй линии, и он очень важный. Давай я тебе перезвоню?
– Да не парься, – я думаю, он сейчас отключится, но тут заговаривает снова: – Кстати, Картер… – он делает паузу. – Спасибо.
И вешает трубку.
У меня нет времени обдумать внезапно появившуюся ранимость у моего братца‑мудозвона, поэтому я переключаюсь на звонок и, встав, начинаю вышагивать взад‑вперед.
– Привет, Калеб.
– Привет, – отвечает он. – Со мной рядом Дэн. Тебе сейчас удобно разговаривать?
– Абсолютно.
Раздается шуршание, когда телефон передают из рук в руки, и говорит Дэн.
– Картер, наконец‑то мы можем пообщаться.
– Дэн, как дела, мужик?
– Хорошо. Только что закончил читать кошмарный сценарий, – он смеется. – Вообще‑то, они все кошмарные, если честно.
Кажется, последний фильм, в котором я видел Дэна, – это мощный экшн, действие которого разворачиваются на севшем на мель танкере. А перед этим он играл копа, пытавшегося поймать банду наркоторговцев. Так что сценарии, которые к нему приходят, – скорее всего, точные копии сюжетов, с которыми он уже работал. Делаю себе пометку уточнить этот вопрос.
– А что именно ты ищешь? – мысленно листая пачку отличных сценариев, которые мне недавно прислал Брэд, спрашиваю я.
– Что именно ищу? Агента, который увидит, кто я и кем могу стать. Джаред Лето получил «Оскара» за «Далласский клуб покупателей», но при этом играл и Джокера.
– А еще он рок‑звезда, – добавляю я, и Дэн смеется в ответ. – Неплохой комплект, а?
– Вот и я про то же, – согласно замечает он. – Никто не говорит ему, что он не потянет Джокера. Он просто делает что хочет.
– Еще у него талант, – гну свою линию я.
– Думаешь, у меня нет?
– Если бы я так думал, мы бы сейчас не вели этот разговор, – отвечаю я. – По крайней мере, если речь идет про актерский талант. Потому что, скажу тебе откровенно, Дэн, рок‑звезда из тебя паршивая.
Он снова смеется.
– Именно это мне и нужно. Агент, который даст мне не только то, что мне нужно, но и что я хочу. А так же который оттащит меня от провальных проектов.
– Но поцелуев в задницу ты от меня точно не дождешься, – заявляю я. – Мне платят не за это.
– Значит, думаешь, ты тот парень?
– Стопроцентно тот. Ты способен на блестящую карьеру, а не на пару ролей.
– Тогда давай это и устроим, – говорит он. – Мне нужно вернуться на съемочную площадку, но с Калебом можно обговорить все детали. Давай делать хорошее кино!
– И возьмем пару наград, – добавляю я и слышу его приглушенное «О да», после чего Дэн передает трубку Калебу.
Я заканчиваю звонок и понимаю, что на это совершенно не рассчитывал.
Впереди бумажные дела, но я – новый агент Дэна Принтса.
Я.
Запустив руки в волосы, я шагами меряю комнату, после чего возвращаюсь к телефону, чтобы набрать Иви и поведать о хороших новостях, но останавливаю себя и бросаю его на кровать.
Нет, сегодня нельзя ей об этом говорить. Она думает, что Брэд хочет ее выгнать, и, послушав их небольшую перепалку этим утром, я согласен. Я не только стащил Дэна у нее из‑под носа, но еще и имею доступ к пачке отличнейших сценариев, Иви к которым не подпустят.
Снова взяв телефон, я чувствую его тяжесть в руке и размышляю, существует ли какой‑нибудь двадцатичетырехчасовой период отсрочки, прежде чем я нанесу, возможно, сокрушительный удар по карьере своей девушки.
Открыв календарь, я отправляю сообщение Джастину, чтобы он придерживал свободным один час во вторник – после того как я обговорю все детали с Дэном. Спешить тут некуда. Пусть сейчас закончатся выходные, мы вернемся в Лос‑Анджелес, а уже потом я поговорю с Иви.
***
У тимбилдинговых мероприятий существует только одна цель: заставить группу взрослых и умеренно успешных людей во имя прочных корпоративных связей вести себя по‑идиотски двое суток к ряду. Эти выходные – не исключение.
Не то чтобы все эти игры глупы сами по себе – на самом деле, они забавные – просто их трудно сопоставить с реальной жизнью. Ну, например, как умение сразиться с зомби в конференц‑зале поможет мне спокойно и рационально сказать коллеге, что тот съел мой ланч и я расстроен?
Очень в тему, первая игра называлась «Побег зомби». Несколько «зомби» сидели связанными в центре комнаты. Остальные члены команды должны решить головоломки, после чего зомби будут освобождены. Лучшим моментом в этой игре оказалось решение команды Иви пожертвовать Эштоном ради дополнительных трех минут.
Наш организатор Либби дала нам понять, что игра все‑таки имеет некоторое отношение к реальной жизни. Но, вообще‑то, лично я и в жизни сделал бы ровно то же самое, потому что Эштон сволочь.
Следующий конкурс носил название «Офисная викторина». Разделившись на новые команды, мы зарабатывали очки правильными ответами на вопросы. Вопросы сначала были легкими, просто чтобы проверить нашу наблюдательность. Например, на каком этаже находится общий туалет? Или какого цвета диван в кабинете Иви?
Видите? Все просто.
Но когда упражнение превратилось в игру «Карты против всех» и на вопросы типа «Что лучше всего подходит под следующее описание: «Час удовольствий, идеально во время обеденного перерыва?» все громко кричали: «Роуз!» – стало понятно, что пора закругляться.
Кстати, правильный ответ был «Офисная йога».
Было трудно удержаться и не смотреть все это время на Иви. И время от времени я придумывал причины подойти к ней и ее команде, чтобы прикоснуться. К моменту окончания обеда и общему сбору для прогулки, если посыпать дактилоскопическим порошком каждый их моих отпечатков пальцев на теле Иви, она будет выглядеть напудренным пончиком.
На улице чуть выше нуля, и, как типичные калифорнийцы, покупающие зимнюю одежду специально для подобных поездок, мы отправились гулять.
Догнав свою девушку – свою девушку! – я тяну ее за руку, чтобы отстать от остальных.
Щеки Иви такие розовые от холода, и я иду рядом с ней как можно ближе, чтобы при этом не выглядело подозрительно.
– Ты что это задумал? – широко улыбаясь, спрашивает она, когда дистанция между нами и остальными увеличилась.
Вынув руку из кармана, я своим мизинцем хватаюсь за ее.
– Просто хотел подержать тебя за руку.
– Ты такой щеночек, – отвечает она, но все равно сжимает мой мизинец.
Кстати о щеночках… Медведь носится повсюду, лавируя между людьми, пока мы идем вдоль берега озера. И вдруг он осторожно ступает на мелководье и приседает на корточки.
– О господи, – бормочу я и слегка пихаю локтем Иви.
Проследив за моим взглядом, она тихо охает.
Его задние лапы дрожат, спина неуклюже сгорблена – как мне кажется, у Медведя какое‑то кишечное расстройство.
– Медведь! – кричит Брэд, и все неловко отводят взгляд от испражняющейся собаки. – Какого черта ты там забыл? Вода ледяная!
Но Медведя и спецтехникой не оттащить. Он осторожно спускается чуть глубже, еще сильнее горбится, скулит и поглядывает на всех нас.
Иви смотрит на меня, а потом мы оба в ужасе на Брэда, который продолжает орать на пса, а тот продолжает… ну… тужиться. А все стоят у кромки воды и завороженно смотрят на происходящее, как на автомобильную аварию в замедленной съемке. И никто не может оторвать взгляд.
Выпустив руку Иви, и собираюсь подойти к остальным, готовый во всем сознаться и предложить срочно везти собаку к ветеринару, но тут проблема разрешилась сама собой. Выпрямившись, Медведь с радостным лаем прыгает в снег.
– Даже как‑то разочаровывает, – замечает Кайли. – Я‑то думала, мы сейчас полюбуемся на щеночков, или что‑то в этом роде.
Головы каждого ошалело поворачиваются к ней, а Роуз восклицает:
– О боже, Брэд! Кажется, у Медведя глисты.
Все мы сразу же туда смотрим, поскольку, честно говоря… Ну, что еще в такой ситуации можно сделать? На поверхности воды плавают четыре бледно‑желтые штуковины.
Повернувшись к Иви, я морщусь, и в этот момент кто‑то говорит:
– Это что… презервативы?
***
Можно с уверенностью сказать, что я еще никогда не был так взволнован окончанием поездки. Корпоратив удался – даже более чем, если учесть две ночи и восемь презервативов (семь из которых были использованы в полной мере) – но сказать, что я ни на чем не мог сосредоточиться, было бы грандиозным преувеличением. Эти выходные были похоже на какое‑то испытание, но если отбросить в сторону Презервативное Приключение, как мы договорились его называть, а так же размолвку Брэда с Иви у нее в номере, мероприятие имело оглушительный успех.
Утром в воскресенье, выпив последнюю чашку кофе и уже собрав вещи, все ждали машины, которые отвезут нас назад. В камине бушует огонь, чемоданы выстроены в аккуратный ряд недалеко от входной двери, а я считаю минуты до возможности оказаться с Иви наедине. Хочу рассказать ей про Дэна, но еще и обсудить произошедшее между нами, плюс разработать план, как нам теперь быть с Брэдом.
Иви разговаривает по телефону с водителями, а я стою у камина и максимально незаметно –насколько это вообще в моих силах – наблюдаю за ней. Неподалеку в углу общаются Брэд с Кайли; я слышу обрывки их беседы, но не особенно обращаю на них внимания, потому что мысленно уже еду отсюда.
– Не знаю, – говорит Кайли. – Я четко проговорила, чтобы они все направили прямо к тебе, – Брэд на это кивает. – Как могло произойти недопонимание? Я же сказала им, Брэд.
– Я не сомневаюсь в том, что ты сказала, – говорит Брэд с несвойственной ему мягкостью в голосе, чем тут же привлекает мое внимание. – Видимо, у людей слишком много свободного времени и нечем больше заняться; я разберусь.
Я не знал, что пристально смотрю на них, пока Брэд не оборачивается и не сморит мне в глаза. Черт.
Он отсылает Кайли все напоследок перепроверить и подходит ко мне.
– Картер, – хмуро оглядывая остальных, говорит он. – В прошлом году тебя с нами не было, но как тебе мероприятие? Прошло успешно?
– Абсолютно, – отвечаю я ему. – Иви заслуживает вознаграждения.
Брэд прислоняется к камину, берет из вазочки мятную конфету и бросает ее в рот.
– Знаешь, тебе не стоит ее прикрывать, – говорит он. – Если она не справляется с возложенными на нее обязанностями, умалчивать об этом тебе не нужно, – он ободряюще сжимает мое плечо. – Я знаю, что она тебе нравится, Картер. Мне она тоже нравится. Иви замечательная девушка. Но в этом бизнесе у нее сложилась определенная репутация.
– Имеешь в виду «Знаменательный день».
– Да. И даже представлять не хочу, как что‑нибудь поставит под угрозу твою карьеру. Особенно учитывая то, что на этой неделе я собирался обсудить с тобой продление контракта.
Выпрямившись, я делаю шаг назад.
– Брэд, при всем моем уважении, это как раз Иви…
Меня перебивают раздавшиеся радостные возгласы и аплодисменты. Машины прибыли, и улыбающаяся Иви направляется прямо к нам.
– Пора ехать, – ее улыбка меркнет, когда она смотрит на нас. – У вас все в порядке?
Брэд нацепляет свою поганую улыбочку.
– Мы тут как раз обсуждали корпоратив.
– Да? Думаю, он удался, – она с гордостью и так мило улыбается.
– Мероприятие получилось просто потрясающее, – говорю я. – Я говорил Брэду, что хотя мы оба были за него ответственными, ты меня невероятно впечатлила: мастерски провела его, и это при всей твоей загруженности.
Ее лицо озаряет радость.
– Спасибо.
Она смотрит на Брэда в ожидании, что тот присоединится к похвале. Но, конечно же, этого не происходит.
– Похоже, нам пора выдвигаться, – безо всяких эмоция говорит он. – Увидимся с вами обоими завтра утром. Приятно провести остаток дня.
Глядя на осунувшееся лицо Иви, я понимаю, что ее страхи сейчас подтвердились. Брэд почему‑то надеялся на ее провал.
И мне в голову приходит мысль, что проблема не в том, что Иви женщина, и не в любой другой форме нетерпимости.
Нет, частично, проблема именно в этом. Иви не спятила, и двойные стандарты действительно существуют. Но ведь Брэд не старается избавиться от всех женщин в компании, даже если обращается с ними как с дерьмом. Так что причина его недовольства не в этом.
Нет‑нет. У Иви на Брэда что‑то есть.
И когда я смотрю на нее, у меня возникает вопрос, знает ли она сама, чт о именно.
– глава двадцать третья –
Иви
Я всегда считала себя интуитивным человеком, но сейчас даже новорожденный заметит напряженность в наших с Брэдом отношениях. Летучка в понедельник прошла без единого упоминания о корпоративе. Брэд даже не узнал меня в коридоре. А милая улыбка Кайли, говорящая «Ты мне по‑прежнему нравишься», красноречивей любого гробового молчания. Нет ничего необычного в том, чтобы с кем‑то иметь напряженные отношения на работе – тем более с начальством – но учитывая, что я сделала все, о чем меня просили, его поведение вызывает недоумение.
Как бы я ни любила работать агентом и как бы ни радовалась ресурсам «П&Д» в своем распоряжении, становится все сложнее не обращать внимание на творящуюся херню.
Мы с Картером занимались сексом всю ночь пятницы, ночь и утро субботы и, конечно же, остаток воскресенья у меня дома. И кажется, сейчас ни о чем другом я просто не в состоянии думать. Чувствовать себя с трудом стоящей на ногах от потрясающего секса куда лучше, чем переживать о работе, и у меня сейчас мультяшные звездочки, только не вокруг головы и не от удара наковальней, а вокруг вагины – пораженной магическим пенисом Картера.
***
Во вторник утром Роуз объявляет, что уходит из бизнеса и возвращается в Айову, где откроет книжный магазин. Уверена, реакция большинства – это внутреннее протяжно‑недоверчивое «Хорошо‑о‑о». Потому что даже несмотря на такой крутой поворот в карьере, никто не знал, что Роуз читает книги. И никто ее за этим занятием не видел.