Втянув голову в плечи, О’Димон прячется от дождя под деревом. Димон-А же стоит рядом на открытой дорожке, широко раскрыв руки и намеренно подставляя лицо каплям дождям.
От ливня он получает сильнейшую эйфорию (прямо-таки в космическом масштабе!). Он чувствует себя, защищенным со всех сторон, как в утробе матери.
Тело его, заряжаясь от каждой капельки, наливается дьявольской силой. Весь мокрый до нитки он демонически ржёт над "прибитым", дрожащим под деревом приятелем.
В отличие от него, на О’Димона нападает сильный сушняк. Он вспоминает о двухлитровой бутылке кока-колы, живо снимает рюкзак, резво вынимает бутылку и жадно, не отрываясь, выпивает сразу половину содержимого.
– Эй, оставь мне! – кричит ему Димон-А.
Оторвавшись, О’Димон понимает, что совершенно не напился. Словно целый литр кока-колы попал ему не в желудок, а пролился в какую-то бездну. Но Димон-А забирает у него бутылку. Отпив глоток, он морщится: по вкусу напиток явно отдаёт мочой.
– Фу! Как можно это пить!
О’Димон начинает ржать.
– Заткнись, тиранозавр.
– От тиранозавра слышу.
Тем временем, дождь закончился. Так же неожиданно, как и начался. Под выглянувшим из-за тучи солнцем всё начинает сверкать совершенно невообразимыми неоновыми красками.
Небо оказывается фиолетовым, солнце – оранжевым, а трава – ядовито-зеленой. Деревья приобретают зловещую сущность, а листики с каплями воды словно искрятся под высоким напряжением.
Из этой искрящейся материи соткана вся окружающая природа. Оба Димона тоже искрятся и сверкают.
Воздух становится податливым, как пластилин. Димон-А берёт воздух руками и лепит то, что ему надо. Голубой воздушный шарик. Слепив его, он видит, что тот РЕАЛЬНО повисает в воздухе.
|
|
Димон-А бьёт по нему рукой, и тот отлетает в сторону. Причем рука также отделяется от него и повисает рядом, хотя, на самом деле, руку он убрал. Его забавляет рисовать на фиолетовом небе отделённой от него рукой, после чего на нём остаются разноцветными каракули и замысловатые фигуры, которые сами по себе движутся.
– Нифига, – говорит Димон-А.
Он пытается что-то объяснить О’Димону, – то, что он чувствует, но у него это не получается. Изо рта вылетают какие-то односложные фразы, которые отказываются складываться в предложения. Разговаривать ему весьма сложно. Запахи становятся такими вязкими, как будто он вдыхает гель.
Неожиданно у него включается спорадическая моторика, и ноги его сами по себе, непроизвольно начинают двигаться на месте, как у робота. От страха он опускается на землю, но ноги не останавливаются и продолжают совершать колебательные движения, как поршни в моторе. Он сучит на месте ногами, как младенец.
– Что делать, О’Димон? У меня тапки бегают.
– Откуда я знаю, что делать?
– О’Димон, что делать? – Димон-А приходит в ужас оттого, что он не может их остановить.
– Вставай и беги.
Димон-А встаёт на ноги и бежит на месте. Ему словно выдаётся новое тело из упругой резины. При этом земля под ногами ощущается такой же резиновой. Он слегка подпрыгивает и тут же возносится вверх на три метра. Плавно опустившись, он подпрыгивает сильнее и возносится над деревьями.
Ангелочки-ведьмочки
Убедившись, что дождь затих, Майя и Жива решают, наконец, выйти из арки.
|
|
Впереди, совсем близко, над дорожкой они видят радужный свод – самое начало дуги. Всей радуги им не видать, потому что она висит над всей Лысой горой.
– Смотри, какая! – восхищается Майя.
– Это и есть те самые девятые врата, о которых я тебе говорила, – открывает ей тайну Жива.
– Ну тогда побежали! Может, мы ещё успеем их пройти.
Забыв об опасности, они выбегают из потерны и бросаются в сторону небесных врат. Вслед за ними, подняв хвост трубой, увязываются две чёрные кошки.
Вознёсшись над деревьями, Димон-А замечает впереди шестицветную радугу, в которой отстутствует почему-то голубой цвет. Более того, он видит, как сквозь неё проходят сопровождаемые двумя чёрными кошками две светловолосые девушки, одетые в традиционные украинские наряды.
– Смотри, они вернулись! – с воодушевлением кричит он О’Димону.
Визуалы у того начинают спадать. От его воздушного зодчества не осталось в небе и следа, и теперь все воспринимается им так, будто он смотрит сквозь теплый воздух над костром, отчего очертания девушек кажутся ему струящимися и оплавленными.
– Как это вы здесь оказались? – обращается он к ним, как к старым знакомым, – вы же только что ушли отсюда.
– Это было полчаса назад, – поправляет его Димон-А.
– Этот было два часа назад, – поправляет того Жива.
– Да ладно, – не верит О’Димон.
– Боже, как быстро бежит время! – удовлетворённо замечает Димон-А с улыбкой на лице.
Ему кажется, что это вовсе – не девушки, а два ангела небесной чистоты, с сияющими нимбами над головой, с полупрозрачными крылышками и в прозрачных струящихся накидках белого и розового цвета.
|
|
– Какие вы красивые! – восхищается он.
– Обалдеть просто! – чуть ли не облизывается О’Димон.
Девушки представляются ему в совершенно ином виде: без всяких там нимбов и крылышек. Более того, он видит их без струящихся накидок. Его изменённое сознание позволяет ему видеть ведьмочек обнажёнными и совершенно не стыдящимися своей наготы.
– Спасибо за комплименты, ребята, – отвечает ему одна из них, – и до свиданья.
Девушки обходят их и идут дальше по дороге. Следом за ними, подняв хвосты, величаво проходят и чёрные кошки.
Димон-А ощущает в себе такой необыкновенный подъём, в его теле появляется такая необычайная лёгкость, что при каждом шаге он взлетает ввысь на два метра. Словно на ногах у него появляются специальные ходули-джамперы.
– Ну почему же до свиданья? – в один прыжок догоняет ангелочков Димон-А. – Нам как раз с вами по пути.
О`Димон заходит с другого бока.
– Девушки, а куда это собрались, на шабаш? А нас с собой не прихватите? Гы. А там все в таком виде танцуют? Ну что вы молчите? Чёрт, никогда не думал, что ведьмочки могут быть такими.
Девушки прибавляют шагу.
– Какие они тебе ведьмочки? – укоряет Димон-А приятеля и спешит за ними. – Не слушайте его!
– А кто ж они тогда? – ухмыляется в спину ему О`Димон.
– Ангелочки. Разве ты не видишь, что это феи?
Но именно эти слова и пугают девушек. Майя коротко бросает Живе:
– Бежим.
Они со всех ног бросаются бежать. Но убежать от тех, кто отведал мексиканских кактусов, невозможно.
– Куда вы, ангелочки! – спешит за ними Димон-А.
Через пару прыжков Димон-А обгоняет фей, и, повернувшись к ним лицом, бежит теперь впереди их, только задом наперёд:
– Девушки, не бойтесь, мы ничего вам плохого не сделаем.
Ангелочки останавливаются. Димон-А по инерции отбегает вперёд. А сзади голых ведьмочек нагоняет О’Димон.
– Отстаньте от нас! – возмущается Жива. – Здесь менты ездят постоянно.
– А нас ментами не испугаешь, – лыбится О’Димон, – они сами нас боятся. Да, Димон-А?
– Да, О’Димон, – соглашается с ним прискакавший Димон-А, продолжая подпрыгивать на месте, как на джамперах. – Девушки, не обращайте на него внимания. Он сейчас немножко не в себе.
– Это ты, как раз, сейчас немножко не в себе! – заводится О`Димон. – Это тебе уже пора опуститься на землю.
– Зачем? Чтобы смотреть на них так, как смотришь ты?
– А как я на них смотрю?
– Как инкуб похотливый! – подскакивает Димон-А на месте.
– Это я инкуб? – удивляется О’Димон. – Это ты сейчас в натуре козлоногий!
Он дико ржёт, прикалываясь над приятелем. Девушки, пользуясь случаем, вновь пытаются от них улизнуть.
– Не забывай, что похоть – это смертный грех, – увещевает приятеля Димон-А.
– Ага, ага, будто ты сам с ними порезвиться не хочешь.
– Я не хочу. Я их, как ангелов, люблю. Целомудренно. А целомудрие это добродетель. Так что четыре-три. Ты проиграл.
Трёхглавый цербер
Не успев далеко уйти от Димонов, ведьмочки замечают, что навстречу им несутся три одинаковые чёрные собаки. Сбившись в стаю, те ещё издалека заливаются трёхголосым лаем. Чёрные кошки мгновенно взбираются на ближайшее дерево. Ведьмочки, оценив обстановку, замирают от страха на месте. Замечают стаю собак и Димоны.
– А что это такое? – недоумевает О`Димон.
– Что за чёрт? – недоумевает и Димон-А.
Оба Димона видят одну собаку. Но с тремя головами.
– Чёрт знает что! Это же Цербер! – догадывается Димон-А.
– Что делать? – паникует О`Димон.
– Только не бежать, – говорит Димон-А.
– Бежим! – кричит О’Димон и кидается прочь.
У Димон-А также сдают нервы. Видя приближающегося трёхглавого цербера, он бросается следом за приятелем.
Цербер проносится мимо стоящих на месте девушек и устремляется дальше.
О`Димон бежит к иссохшему добела мёртвому дубу и, ухватившись руками за лысый сук, пытается подтянуться и закинуть на него ногу. Димон-А, думая, куда податься, в мгновенье ока взлетает на высокий, почти отвесный крепостной вал. Цербер останавливается перед шестиметровым валом и, подняв кверху змеиный хвост, угрожающе рычит ему тремя головами сразу.
Затем он бросается к О`Димону, который никак не может закинуть на сук вторую ногу. Ухватившись за ботинок, Цербер срывает его своей средней головой и бросает на землю. Две другие головы, рыча, тут же начинают рвать ботинок на части.
Пытаясь отвлечь Цербера от приятеля, Димон-А кидает в пса камень. К удивлению, камень попадает тому в спину. Разъярённый Цербер бросается вновь к валу и в два прыжка взбирается на вершину.
Димон-А в ужасе кидается прочь и слетает с вала вниз. Страх удваивает его силы, и это даёт ему возможность оторваться от пса на приличное расстояние.
Неожиданно слева из-за дерева резко выглядывает чьё-то бледное лицо с закрытыми глазами. Димон-А шарахается в правую сторону.
Там над обрывом в яр он видит болтающегося между веток висельника. Заглядевшись, он чуть не влетает в открытый люк у обочины и чертыхается.
– Чё? – слышит он сзади.
Оборачиваясь, Димон-А видит вылезающего из люка самого настоящего чёрта. И совсем рядом три разинутых пасти настигающего его Цербера.
Димон-А мчится на поляну, на которой он замечает двоих мужиков. Он с радостью бежит им навстречу, но это оказываются не мужики, а те самые мусорщики, от которых ещё недавно он убегал прочь.
Они растопыривают руки, чтобы схватить его, но Димон-А, как загнанный заяц, в последний момент меняет направление и бросается к единственному выходу с поляны – к восьмой потерне.
Не обращая на мусорщиков никакого внимания, трёхглавый Цербер мчится по его стопам.
Из опыта предыдущих посещений Лысой горы Димон-А знает, что все потерны, где он раньше бывал, представляют собой тоннели. Но он не знает, что потерна № 8 в советское время использовалась, как склад, и сквозного хода не имеет. То есть вход в неё есть, а вот выхода…
Забежав в потерну и увидев, что выход заложен кирпичом, Димон-А понимает, что попал в ловушку. Правда, в дальнем конце тоннеля всё-таки виднеется тонкий луч света.
Димон-А оглядывается: Цербер уже врывается в арку. Деваться некуда, и он бежит на свет в конце потерны. В верхнем углу заложенной стены выбито несколько кирпичей, через дыру вполне можно вылезть наружу, но дыра прикрыта с той стороны ржавым металлическим листом.
Димон-А сходу выбивает лист рукой, забирается ногами на приступку – на те самые выбитые из стены кирпичи, и, подтянувшись, пролазит в дыру. Правда, удаётся это ему с большим трудом, поскольку приходится ужать свой пивной живот.
Цербер хватает его за обе ноги, но Димон-А, взвыв от боли, с такой яростью сучит ногами, что, в конце концов, ему удаётся отбиться.
Выбравшись наружу, он тут же вставляет металлический лист на место и, тем самым, снова закрывает лаз. Более того, он находит рядом рогатину и подставляет её к ржавому листу, чтобы тот под напором рвущихся наружу голов Цербера не выпал назад.