На первом совещании военачальников я предложил каждому из командующих союзниками вести учет всей российской собственности, вывезенной или уполномоченной на вывоз из Владивостока. Список должен был показать пункт назначения, и с какой целью он был удален. Генерал Нокс, британский командующий, сообщил мне, что все это имущество было куплено за британские деньги, и он предложил распределить его так, как считает нужным, и что он не намерен никому говорить об этом. Я рассказал командующим союзников о своих причинах желать записи, но это, похоже, взволновало генерала Нокса больше, чем мое первое заявление. Затем я сообщил ему, что у меня нет информации о том, кто купил собственность, но я чувствовал, что Россия удовлетворила страну, у которой она купила, в отношении оплаты до ее доставки. Вопрос был снят без принятия моих предложений. Этот спор с генералом Ноксом, имевший место в сентябре 1918 года, снова напомнил мне, когда я прочитал в «Отчете Конгресса» от 26 февраля 1921 года, что 53 186 352,70 долл. США из денег, которые Соединенные Штаты одолжили правительству Керенского, имели были потрачены на «бывшую смену и покупку хлопка».
С каждым днем ситуация становилась все более напряженной, и на каждой встрече командиров союзников становилось очевидным, что военные представители Англии, Франции и Японии стояли вместе по всем предложениям. Я не верю, что какой-либо непредвзятый человек, который лично знал условия, будет утверждать, что представители Англии, Франции и Японии не принимали участие во внутренних конфликтах русского народа. Эти представители не только не отрицали, но и хвастались своими усилиями по уничтожению, как они называют, большевизма.
Вскоре на этих встречах союзников стало очевидно, что я был неизвестной величиной, и их главные дротики были обстреляны, когда возникли какие-либо разногласия. В нашей политике были принципиальные различия, которые никогда не могли быть урегулированы, пока мои инструкции остались. Англия, Франция и Япония всегда стремились нанести больший ущерб большевикам, в то время как я пытался избежать неприятностей с любой русской партией. Принцип невмешательства был распространен по всему миру, и все в Сибири, русские и иностранцы, знали об этом обещании еще до того, как войска союзников вошли в Сибирь. С моей точки зрения, эта политика была разумной, и на земле нет страны, которая бы не обижалась на иностранцев, посылающих войска в свою страну, с тем чтобы поставить ту или иную фракцию во главе своего правительственного аппарата.
В тот момент, когда Соединенные Штаты встали на сторону в российском конфликте, который противоречил торжественной уверенности, которую российский народ дал президенту Уилсону, ее репутация честности и честности была дискредитирована.
Чехи в Сибири были естественно либерально настроенными людьми. У них было достаточно самодержавия, и они были готовы бороться с большевизмом, потому что они представляли его как агента Германии и Австрии, и потому что он, казалось, стоял между ними и их стремлением создать республиканскую Чехословакию. Как только они поняли, что борьба с большевизмом означала не только борьбу со всеми формами либерализма, но и передачу того, какая правительственная власть была оставлена в руки людей, которые занимали свои посты во времена династии Романовых и которые, вероятно, придерживались царских идей. правительству; тогда чех уже не мог идти в ногу с Англией, Францией и Японией.
Канадцы и китайцы (используя английское выражение) не могли видеть «с глазу на глаз» с тремя вышеупомянутыми нациями. Как я видел канадцев, они представляли собой сознательную и серьезную разумную силу. Ни для кого не секрет, что они не верили в репрессивные и репрессивные меры, применяемые сторонниками Колчака против народа. Эти меры, если они не были полностью одобрены генералом Ноксом и сэром Чарльзом Элиотом, ими не возмущались. Практики убийства, заключения в тюрьму и избиения людей, потому что у них были определенные идеи, были отталкивающими для канадцев. Они не могли понять неоднократных заявлений правительств о том, что они не намерены отходить от традиционной политики невмешательства во внутренние дела русского народа и в то же время
Один раз я был уведомлен высокопоставленным канадским офицером о серьезной ситуации, возникшей в канадских силах из-за того, что они возражали против определенных инструкций, данных британским верховным комиссаром сэром Чарльзом Элиотом, и вскоре после инцидента канадцы были отправлены обратно. в Канаду. Я никогда не видел никаких официальных заявлений о причине отправки этих войск домой, но я видел печатное заявление в английской книге о том, что они не были полностью удовлетворительными; Что касается того, почему они не были удовлетворительными, заявление не раскрывает. Тем из нас, кто находился в Сибири, не было повода раскрыть причины, это было очень очевидно. Поскольку канадские солдаты находились под руководством британской власти, царские пропагандисты не хотели стигматизировать их этим страшным словом «большевики»
Итальянский командующий сообщил мне, что у него есть инструкции от его правительства, чтобы голосовать с американским представителем по каждому предложению. В результате представители Англии, Франции и Японии оказались в меньшинстве и оказались в неловком положении, так как генерал Нокс считал, что ему следует определять действия военных представителей союзников в Сибири. Как только он решил, что Соединенные Штаты ни при каких условиях не будут участвовать ни непосредственно, ни непосредственно в формировании восточного фронта, он легко перешел к идее, что войска союзников должны использоваться в боевых действиях. большевизм, и когда он обнаружил, что ему часто противостоит большинство командиров союзников, его горечь и обида переросли в белую жару, и он, казалось, был особенно горьким против адмирала Найта и меня. Мне часто говорили, что он был очень откровенен в своей критике президента Уилсона, и его обида была настолько сильной, что он забыл о себе и не раз критиковал представителей Соединенных Штатов, где критика была возмущена. Однажды вечером за британским обеденным столом, где американец присутствовал в качестве гостя, он охарактеризовал нас с адмиралом Найтом как глупого и упрямого.
В сентябре генерал Гайда приехал во Владивосток, и я встретил его впервые. Его сопровождали генерал Парис, старший французский офицер на Дальнем Востоке в то время, и другие французские офицеры.
У генерала Париса также были амбиции сформировать восточный фронт, и он был склонен критиковать американцев за то, что они не поступили так, как он думал, что они должны поступить. Генерал Гайда был молодым человеком, ему тогда было около двадцати восьми лет, и он покраснел от своего успеха в Иркутске. Я посчитал целесообразным сказать ему, чтобы он не ожидал, что американские войска пойдут к западу от озера Байкал, поскольку представители союзников использовали его, чтобы сделать все возможное, чтобы каждая страна направила войска на запад.
К сожалению, из-за единства действий, доктор Тойслер, работавший с Американским Красным Крестом, в это время попал в картину, и, как представляется, очень общеизвестно, что он был двоюродным братом миссис Вудро Вильсон. Он был очень стойким автократом и прожил в Японии около восемнадцати лет. Он, вероятно, ожидал вернуться в Японию, когда закончил работу Красного Креста в Сибири, или, по крайней мере, он вернулся в Японию. Похоже, он был более сочувствующим британскому, французскому и японскому подходу, чем американской политике невмешательства.
Как только генерал Гайда покинул меня, д-р Тойслер сказал ему, что он знает, что это объявленная политика Соединенных Штатов, но если возникнет ситуация, когда чехи сочтут необходимым телеграфировать мне, что им нужна военная помощь, я буду не смей отказываться и сразу же начнёт отправлять американские войска на запад. Майор Слотер, армия Соединенных Штатов, присутствовал и слышал это заявление доктора Тойслера и, как только у него появилась возможность, скопировал его из памяти и отправил мне. Доктор Тойслер, будучи родственником миссис Уилсон, заставил иностранцев придавать больше значения его взглядам на политику, чем если бы он не был так связан. Майор Слотер также сообщил, что генерал Пэрис, путешествуя на запад с генералом Гайдой, «подверг критике отношение Соединенных Штатов к чехам и причиняет нам значительный вред».
В сентябре ко мне пришел и Семёнов, который позже был показан как убийца, грабитель и самый развратный негодяй. Он финансировался Японией, и у него не было убеждений, которые могли бы помешать его действиям в соответствии с указаниями японцев. Он всегда оставался в пределах досягаемости японских войск. На самом деле, он должен был сделать это, потому что он не мог бы существовать в Сибири одну неделю, если бы не имел защиты Японии. Он всегда говорил о «восстановлении Родины».
В течение сентября и октября представители союзников и российские представители пытались «оценить меня», а я в то же время пытался «оценить их». Я не знаю, какого успеха они добились, но я сам очень быстро разочаровался. Я ожидал найти представителей союзников и русских без каких-либо мотивов, кроме как помочь России. Русские, принадлежащие к разным политическим группировкам, таким как монархисты и социалисты-революционеры, или классы, такие как крестьяне, а также представители земства, приходили ко мне, очевидно, с идеей определения того, каким будет мое отношение к людям. их проблемы, и я был рад сообщить им, что войска Соединенных Штатов не будут вмешиваться в их внутренние дела или политические вопросы. Это, как и следовало ожидать, радует некоторых и разочаровывает других. В октябре российский офицер в царской военной форме пришел ко мне в кабинет и сказал, что он чиновник или, по крайней мере, занимал какую-то официальную должность. Этот человек сказал мне, что я встречаюсь с людьми, политика которых они возражают, и люди, которых он представляет, хотят, чтобы я перестал их видеть. Я спросил его, как они ожидают, что я буду поддерживать связь с условиями, и он ответил: «Мы предоставим вам всю информацию, необходимую для вас». Я сказал ему, что поговорю с кем угодно. Русский, в истинно казацком стиле, встал, хлопнул в пятки, отдал честь, покинул мой кабинет, и я стал врагом другой российской фракции. Я был удивлен и думал, что такую идею можно найти только в такой автократической стране, как старая Россия. Позже, однако, генерал Нокс пришел ко мне и сказал, что
11 октября я уехал из Владивостока в Хабаровск и далее, чтобы осмотреть 27-ю пехоту. Мы получили специальный поезд, но обслуживание поезда было самым неопределенным. У нас, однако, был полевой клерк в американской штаб-квартире, который работал управляющим железной дороги на той же самой железной дороге, и он смог протащить поезд в отличное время. Страна, через которую мы проезжали, была чрезвычайно интересна из-за неожиданного плодородия почвы, которая производила очень мелкое зерно, сено и, фактически, почти все, что использовали крестьяне. В одном месте недалеко от Никольска земля представляла собой холмистую прерию, полностью засеянную пшеницей, а в другом месте земля, насколько можно было видеть с обеих сторон пути, также была засеяна пшеницей. Там не было отдельно стоящих домов, таких как можно увидеть в Соединенных Штатах, но крестьяне жили в деревнях и иногда проходили пять, шесть или семь миль к своим полям. Им не нужно было ограждать свои поля сена. Они вышли в нужное время, чтобы срезать свое сено, сложили его на землю, поставили вокруг него забор и оставили его, пока он не понадобился животным. Мне сообщили, что они обычно превращают животных в маленький загон вокруг стога сена, оставляют их, пока есть сено, и затем переходят в другой стог. Мне сказали, что зерно, как правило, состоит из пшеницы, овса и гречихи. Страна, через которую мы прошли в первый день, была очень похожа на части Небраски или Канзаса. и оставил его, пока он не понадобился животным. Мне сообщили, что они обычно превращают животных в маленький загон вокруг стога сена, оставляют их, пока есть сено, и затем переходят в другой стог. Мне сказали, что зерно, как правило, состоит из пшеницы, овса и гречихи. Страна, через которую мы прошли в первый день, была очень похожа на части Небраски или Канзаса. и оставил его, пока он не понадобился животным. Мне сообщили, что они обычно превращают животных в маленький загон вокруг стога сена, оставляют их, пока есть сено, и затем переходят в другой стог. Мне сказали, что зерно, как правило, состоит из пшеницы, овса и гречихи. Страна, через которую мы прошли в первый день, была очень похожа на части Небраски или Канзаса.
Наш спящий в этой поездке был транссибирским тренером первого класса. Это большие деревянные кареты с девятью отсеками и проходом по одной стороне машины. Отсеки могут быть открыты или разделены раздвижными дверями, по желанию жильцов. У автомобилей есть нижний и верхний причалы, идущие поперек автомобиля, а не вдоль. Причалы шире и дают больше места, чем Пуллман в Соединенных Штатах. Следы в Сибири имеют ширину пять футов, а не четыре фута восемь дюймов, как в Соединенных Штатах.
Утром 12 октября мы начали видеть некоторые деревья, которые, как говорят, были в изобилии в Сибири. Я увидел тонкий слой льда на луже воды, который я впервые увидел, хотя это было почти в четырехстах милях к северу от Владивостока.
Мы прибыли в Хабаровск в 10 часов утра и провели день, осматривая помещения офицеров и солдат 27-й пехоты. Я был очень доволен их зимним жильем.
В сентябре, во время кампании или, по крайней мере, когда мы думали, что японцы проводят кампанию, часть 27-го пехотного полка была отправлена к западу от Хабаровска до Биры, около ста двадцати пяти миль. Они также занимали три или четыре города между Хабаровском и Бирой, и я хотел посмотреть, как поживают эти люди. Я взял с собой полковника Стайера, и наш поезд отправился в Биру в 6 часов вечера, куда мы прибыли на следующее утро, до рассвета. Я вышел из машины сразу после рассвета, насколько это было возможно, и единственное, что я видел в живых, - это американский солдат, стоящий на страже вокруг железнодорожной станции. Я спросил его, каковы были его приказы, и он ответил: «Чтобы забрать любые бумаги, которые он видел вокруг станции». Я спросил его, кто был на станции, и он сказал: «
Я часто задавался вопросом, почему японцы хотели ввести войска на этих отдаленных станциях, и единственный вывод, к которому я мог прийти, заключался в том, что они чувствовали, что, если бы они могли сохранить войска на таких станциях, Япония могла бы оправдать отправку в Сибирь семидесяти двух тысяч человек вместо двенадцать тысяч по договоренности с США.
Во время поездки из Биры в Хабаровск мы увидели километры прекрасных лесов, которые были частью трехсот миллионов акров девственной древесины к востоку от озера Байкал. Я не знаю достаточно о деревьях, чтобы сказать, какие это были сорта, но утверждается, что в Сибири существует от пятидесяти до шестидесяти сортов.
Незадолго до достижения Хабаровска мы проехали через реку Амур по одному из самых красивых мостов, которые я когда-либо видел, и он считается третьим по длине мостом в мире. Он имеет стальную конструкцию, освещенную электричеством и состоит из двадцати пяти пролетов.
Когда я добрался до Хабаровска, я увидел генерала Ои, японского командующего 12-й дивизией, и уведомил его, что я приказал вывести все американские войска с запада от Хабаровска. Я также впервые встретил пресловутого убийцу, грабителя и головореза Калмикова. Он был худшим мерзавцем, которого я когда-либо видел или когда-либо слышал, и я серьезно сомневаюсь, стоит ли полностью пройтись по Стандартному словарю в поисках слов, описывающих преступления, если будет найдено преступление, которое Калмикофф не совершал. Он был вооружен и финансировался Японией в их усилиях «помочь русскому народу». Я говорю это осознанно, потому что у меня есть доказательства, которые удовлетворят любого непредубежденного человека. Калмикофф убил своими руками, где Семёнов приказал другим убить, и в этом заключается разница между Калмикоффом и Семёновым. Чтобы использовать русское выражение, Калмикофф был «ликвидирован» (убит) китайцами, когда он был изгнан из Сибири и пытался укрыться в Китае. Позднее Семёнов был изгнан из Сибири и укрылся в Японии, где он до сих пор живет.
Я пригласил г-на Карла В. Аккермана, представляющего «Нью-Йорк Таймс», и г-на Германа Бернштейна из «Геральд Трибьюн», поехать со мной в мою поездку в Биру. Эти господа были очень увлеченными наблюдателями, очень интересовались русскими и стремились изучить политику Соединенных Штатов.
Мне никогда не удавалось понять, какими средствами или какими средствами люди Соединенных Штатов были убеждены, что наши войска отправились в Сибирь для борьбы с большевизмом. Я всегда мог понять, почему некоторые иностранцы искажали политику американских войск в Сибири, потому что я понимал цель этого искажения. Нью - Йорк Таймсбыл, конечно, хорошо осведомлен по всем международным вопросам во времена администрации Вильсона, и ни одна газета в Соединенных Штатах не имела лучшей возможности для получения реальных фактов. Г-н Карл Акерман, представитель этой газеты, приехал в Сибирь в октябре 1918 года и позже заявил, ссылаясь на мой разговор с офицером по поводу ареста русского человека, потому что он сказал, что он большевик, что мои инструкции для офицера «у него было первое указание на то, что Соединенные Штаты не считают большевиков повсюду врагами союзников».
В качестве указания на ошибочное впечатление, которое превалирует в отношении использования американских войск в Сибири, статья в «Нью-Йорк Таймс» от 7 декабря 1930 года имеет целью дать отчет об ответе, сделанном покойным генералом Блиссом, предложение маршала Фоша о действиях союзников против России на встрече Большой четверки 27 марта 1919 года. Сообщается, что информация, содержащаяся в статье, поступила от г-на Герберта Баярда Свопа, который был главой делегации прессы, на Парижской мирной конференции. Утверждение, в частности:
«До перемирия Соединенные Штаты вместе с другими союзниками направляли войска в Россию, чтобы, среди прочего, предотвратить возможное прекращение поставок российских боеприпасов немцами. Теперь эти войска находились в Сибири, помогая отрядам белых русских в борьбе с Красные армии. "
Войска США в Сибири никогда не участвовали в боевых действиях красных войск, до или после перемирия. Они приняли участие в кампании в сентябре 1918 года, но сообщалось, что вражеские войска частично состояли из немецких и австрийских заключенных. Я поверил этому сообщению, иначе американские войска не приняли бы участие в этой кампании.
В той же статье, о которой упоминалось выше, появилось предполагаемое заявление президента Вильсона также в ответ на предложение маршала Фоша о следующем:
«Чтобы послать войска, нужно было бы создать состояние войны, в которое Соединенные Штаты не могли бы войти без предварительного заявления Конгресса, поэтому я не мог отправить человека, даже если бы захотел, чего я не делаю».
Соединенные Штаты никогда не вступали в состояние войны с Россией или какой-либо фракцией России. В равной степени неконституционно использовать американские войска во враждебных действиях в Сибири против какой-либо фракции России, как если бы они отправляли их в Россию с целью использования их во враждебных действиях против русских. Если бы я позволил использовать американские войска для борьбы с «красными армиями», как я уже говорил, я бы взял на себя огромную ответственность, поскольку никто, находящийся выше моего авторитета, не дал бы мне таких приказов. Тот факт, что я не позволил использовать американские войска таким образом, стал причиной девяти десятых критических замечаний, направленных против нас во время пребывания в Сибири. По возвращении с Дальнего Востока в декабре 1920 года генерал Леонард Вуд сказал мне, что, если бы у меня не было копий моих бумаг, я был бы «оторван от конечности,
В начале сентября, сразу после моего прибытия в Сибирь, было решено, что было бы целесообразно направить войска на угольные шахты Сухан с целью открытия шахт. Эти шахты были расположены примерно в семидесяти пяти милях к востоку от Владивостока и поставляли уголь для Приморской губернии и для эксплуатации железных дорог в Восточной Сибири. Последние сорок восемь верст путешествия к шахтам были сделаны на узкой дороге, управляемой канатом. Политический котел кипел вокруг этих мин в течение некоторого времени до прибытия союзных войск, и противоречия фактически прекратили операции. Командующие союзниками бескорыстно решили, что Соединенные Штаты должны следить за этим разделом. Я дал согласие, и мы отправили роту из 250 американцев, роту японских войск и одну роту китайцев; все, чтобы быть под присмотром американского офицера в отношении охраны. Это оказался «бурный буревестник» из всех наших сибирских опытов. В этот период интервенции командующие союзниками обсудили условия в Сухане и то, что лучше всего сделать. Управляющий шахтами ранее был изгнан большевиками, но командующие союзниками посчитали целесообразным вернуть его, так как он знал шахты и, вероятно, принесет больше угля и, между прочим, больше проблем для американцев. Это начинание в лучшем случае требовало военного, политического и экономического рассмотрения. Возвращение старого менеджера существенно прибавило к политическим осложнениям. Менеджер, однако, сказал, что он был инженером, и политика никогда не входила в его расчеты,
Чтобы получить информацию из первых рук о ситуации, я отправил своего начальника штаба полковника О.П. Робинсона с первыми войсками в Сухан. Он использовал каждый повод, чтобы объяснить людям, что наша цель - добывать уголь для использования, прежде всего, русскими. Он находил людей дружелюбными и чувствовал, что большинство бывших шахтеров не против возвращения старого менеджера. По возвращении полковник Робинсон сообщил, что не предвидит никаких проблем, если менеджер по причинам расправы с бывшими противниками не спровоцирует оппозицию. Полковник Робинсон попытался показать ему, что было бы неразумно начинать увольнение людей из-за прежних неприятностей. Сначала все шло хорошо, но вскоре до меня дошли сведения, что союзная гвардия использовалась для подавления политической деятельности. Я послал командующему следующую телеграмму:
«Войска не должны принимать участие в аресте людей, поскольку из-за их политической принадлежности они не имеют права арестовывать и удерживать граждан, если они не совершают какой-либо незаконный акт. Я не могу удерживать в заключении гражданина России, потому что он принимал участие в каком-то митинге «.
Враждебность и желание мести, казалось, существовали в необычной степени вокруг шахт Сучан. Каждая сторона всегда приписывала действия представителям другой стороны, которые не соответствовали фактам. Стремление к мести было глубоко укоренилось в про-царском народе против Советов, потому что цари были изгнаны из шахт до прибытия союзников в Сибирь. Эти мины, казалось, были ключевыми точками для неприятностей и будут часто упоминаться в будущих встречах.
ПОСЛЕ ПЕРЕМИРИЯ
Подписание перемирия 11 ноября 1918 года существенно изменило обязанности американских войск и привело к другим поводам для разногласий между мной и представителями Англии, Франции и Японии. Такие военные операции, в которых принимали участие американцы, основывались на убеждении, что вражеские войска состоят, по крайней мере, частично из немецких и австрийских заключенных. Что касается энергии, вложенной в военные действия представителями Англии, Франции и Японии, то не имело значения, были ли они большевиками или состояли из большевиков, немецких и австрийских заключенных. Поэтому, с их точки зрения, военные использовались точно так же, как и раньше, после подписания перемирия. Я занял позицию, что, насколько американские войска были обеспокоены, Соединенные Штаты не воевали ни с какой частью России, и мы не могли предпринимать никаких враждебных действий, кроме как защитить себя или имущество, находящееся под нашим контролем. Это добавило немного горечи чувства, которое было уже довольно интенсивным.
В течение примерно пяти месяцев с момента подписания перемирия до тех пор, пока американские войска, в соответствии с указаниями Вашингтона, не приняли на себя обязанности по охране железной дороги, для наших войск была только обычная гарнизонная обязанность.
5 ноября мне был выслан отрывок из письма, полученного военным министерством от Государственного департамента, поскольку он имел прямое отношение к вопросам, возникающим в Сибири. В этом письме говорилось, что Генеральному консулу было разрешено не только поддерживать личную связь, по возможности, с местными органами власти, но и разрешать находящимся под его руководством консульским должностным лицам оказывать помощь и консультации этим правительствам в их усилиях по улучшению местных условий. В этом сообщении также указывалось, что правительство Соединенных Штатов еще не готово признать какое-либо новое правительство в России. В это время все города на железной дороге в Сибири отвечали за белых, а консульские агенты были расположены вдоль железной дороги. Чтобы оказывать «помощь и советы» местным и муниципальным служащим, на практике они оказывали помощь и советы исключительно белым, что, естественно, заставило большевиков утверждать, что США помогают царским сторонникам. Если у этих консульских должностных лиц были какие-либо личные чувства по отношению к российским группировкам, и, по всей вероятности, все они имели, инструкции в некоторой степени открыли дверь представителям Соединенных Штатов, если они того пожелают, принять сторону, и у этих людей возникли чувства и мнения, как и все остальные.
В качестве примера, я упоминаю жену американского консульского чиновника во Владивостоке, которая заявила мне на обеде, где мы оба были гостями, что она хотела бы, чтобы она командовала американскими солдатами, и заявила в качестве причины своего желания, что она будет отправить военных, чтобы заставить этих никчемных людей идти на работу. Она также сказала, что идеи свободы, которые были заложены в их головы, привели к тому, что ей пришлось увеличивать зарплату своего повара с десяти до двенадцати долларов в месяц. Наш личный интерес во многом связан с формированием нашего суждения по всем вопросам.
Приведенные выше инструкции, по моему мнению, являлись вводным клином, который оказался весьма четким разрывом между представителями государства и военными ведомствами в Сибири. Со временем представители Госдепартамента получили дополнительные инструкции, и эти инструкции стали более показательными для желаний кого-то более высокого уровня власти в Вашингтоне. За все это время в моих инструкциях не было сделано ни единого слова. Результат должен был быть очевидным. Единственная выгода, которую я могу себе представить, заключается в том, что такая политика дает возможность легко отвечать критикам, ссылаясь на действия Государственного департамента или Военного департамента, как того требует случай. Подробнее будет сказано об этих различиях при их обсуждении позже.
В апреле 1918 года дипломатические представители союзников были уведомлены о формировании правительства автономной Сибири, которое было широко известно как «правительство Сибири». В сентябре того же года в Уфе было сформировано новое правительство, известное как «правительство Уфы», которое было полностью российским правительством. Последнее произошло в результате конференции, на которой присутствовали некоторые члены Учредительного собрания, и под председательством г-на Авксентьева, бывшего министра внутренних дел в кабинете Керенского. Эти два правительства объединились в начале ноября и сформировали правительство, известное как «Всерусское Временное правительство» с управлением из пяти человек.
В ночь с 18 на 19 ноября Дирекция была свергнута, и адмирал Колчак объявил себя «верховным правителем России». Несколько русских офицеров, все белые, спровоцировали государственный переворот, и в Сибири стало обычным слухом, что генерал Нокс (англичанин) был одним из движущих сил в этой смене правительства. Не может быть никаких сомнений в том, что британские войска маршировали по улицам Омска в ночь переворота, и это помогло русским помочь в разработке изменений. Также не может быть никаких сомнений в том, что генерал Нокс имел большое влияние на адмирала Колчака, и он, казалось, хотел, чтобы все знали об этом влиянии.
В Восточной Сибири было много разных реакций на приход к власти адмирала Колчака. Те союзники, которые выступали за самодержавное правительство для России, были очень довольны этой переменой, и все русские, занимавшие пост в царском правительстве, были более чем довольны, потому что это было единственное движение после падения царя, которое давало обещание, что они могут надеюсь, что их прежний правительственный статус будет восстановлен. Крестьяне Сибири не были готовы показать свою руку, пока не было каких-либо доказательств намерения правительства Колчака. У них было достаточно сражений, и они не собирались больше участвовать в войнах, если могли помочь. Они были всегда мобилизованы для ведения боевых действий во всех российских войнах и потеряли больше убитых во время мировой войны, чем любая другая нация. Во время войны их семьи подвергались большим трудностям, и когда они вернулись в свои дома, они обнаружили, что их средства для обработки земли были взяты военными. Я испытал величайшую симпатию к этим людям и нашел их щедрыми, добрыми и очень гостеприимными.