Люди часто говорили мне: «Если бы они не были очень простыми и невежественными», но вы не найдете этих горохов-муравьев настолько неосведомленными о вещах, относящихся к их личным интересам. Другое ошибочное впечатление в Соединенных Штатах, что эти крестьяне не хотят образования. Все, что я видел в Сибири, опровергает это. Проходя по деревням, можно было увидеть, как дети ходят в школу без каких-либо отличий от обычая в Соединенных Штатах, за исключением того, что мальчики несли свои книги в рюкзаке, а солдат несет свою стаю. Еще одним свидетельством интереса и стремления к образованию стало то, что почти все крестьянские делегации, которые приходили ко мне по поводу своих проблем, а таких делегаций насчитывалось более ста, имели учителя сельской школы в качестве члена партии.,
Когда я впервые приехал в Сибирь, я решил, что обязан изучать людей, их привычки, их обычаи, их желания и их стремления, и вскоре это стало для меня очень увлекательной работой. Я никогда не говорил с одним из этих крестьян, что не оставлял его с мыслью о том, что есть человек с щедрым и большим сердцем, который буквально выполняет предписание: «Делай другим так, как ты хотел бы, чтобы они поступали с тобой. " Это были простые люди, они рассуждали просто. У них не было возможности или средств для изучения национальных или международных вопросов, и в целом их видение распространялось только на пределы их непосредственных интересов. Какие возможности поделиться с благами современной цивилизации были предоставлены этим крестьянам, что заставит их охотно взяться за оружие для борьбы за союзников или за центральные державы? По какой причинеони думают, что, наливая одно и то же старое русское вино из разных бутылок, у них будет лучшая возможность пользоваться благами и привилегиями современной цивилизации, чем они были при царе?
Адмирал Колчак окружил себя бывшими царскими чиновниками, и поскольку эти крестьяне не взялись за оружие и не пожертвовали своими жизнями, чтобы вернуть этих людей к власти, их пинали, избивали кнутами и хладнокровно убивали тысячами, а затем мир призвал их "большевики". В Сибири слово «большевик» означало человека, который не подействовал словом и словом на восстановление власти представителей самодержавия в России.
Русское значение термина «большевик» произошло от слова «большинство». Он начал приобретать политическое значение в 1903 году, когда Российская социал-демократическая рабочая партия собралась в Лондоне на втором съезде партии. На этой встрече проявились две точки зрения: одна довольно радикальная и революционная, а другая умеренная и реформистская. Приверженцы первого во главе с Лениным были на этом собрании явным большинством и назывались «большевиками». Другая сторона называлась «меньшевики», от русского слова меньшинство. До 1912 года две группы оставались в одной политической партии, но после этого времени их разногласия не могли быть урегулированы.
С 1918 года большевистская партия известна как Российская коммунистическая партия. После русской революции это слово использовалось в Соединенных Штатах без разбора и использовалось во всех видах деятельности, реальное значение которого зависит от симпатий и принадлежности говорящего. Слово, употребляемое в Соединенных Штатах, имеет больше значения «меньшинство», чем «большинство». Обычно он используется, когда речь идет о противостоянии доминирующей партии или, по крайней мере, лицу или лицам, контролирующим ситуацию. Он используется при обращении к церковной оппозиции, школьной оппозиции, городскому противостоянию и т. Д. И т. Д. Никто не помогает, обращаясь к словарю за значением слова. Если бы оно было ограничено значением, данным в Стандартном словаре, оно могло бы применяться только к членам "
Это слово использовалось и используется свободно, но оно всегда несет в себе злорадное значение в Соединенных Штатах, в то время как в Сибири оно использовалось в особом политическом смысле и применялось ко всем, кто не поддерживал Колчака и самодержавный класс, окружающий его. его.. Слово имеет совершенно другое значение в Соединенных Штатах, особенно применительно к русским. Народ Соединенных Штатов изображал русских большевиков как людей с факелом и бомбой, пытающихся уничтожить цивилизацию. Если к слову «большевизм» нужно приложить какое-либо клеймо, как это происходит в настоящее время в Соединенных Штатах, то, по всем моральным принципам, русский муравей является наименее заслуживающим этого клейма, любого русского класса, который я видел в Сибири.
Политический смысл слова «большевистский» в том виде, в каком он использовался в Сибири, охватил всех представителей таких земских организаций, которые выступали против представлений Колчака о том, какое правительство должно быть создано в России. Эти люди пользовались доверием людей, среди которых они жили, о чем свидетельствуют их избрание на должности, которые они занимали, голосами своих соотечественников и соседей.
Никто в Сибири, кроме тех, кто принадлежал к сторонникам Колчака, не пользовался какими-либо благами современной цивилизации, такими как свобода слова, свобода прессы, свобода собраний и свобода судебных исков, которые являются общепризнанным наследием все цивилизованные люди. Земства, думы и кооперативы были настолько хорошо известными законными, надежными и законопослушными организациями, что Колчаку было бы трудно оправдать мир, репрессивные меры, применяемые против этих людей, если бы их упомянули по своим именам. Этого можно было бы и легко избежать, объединив всех, кто не был сторонниками Колчака, хорошими, плохими и равнодушными, в один класс и назвав этот класс большевиками, которые по крайней мере автоматически из России бросают серьезный анализ на характер этих людей., Как могли эти земские представители и тысячи таких же россиян, как они, не лучше и не хуже, избежать стигмы, с которой они столкнулись в Соединенных Штатах, из-за их политической классификации как большевиков в Сибири? Был только один способ - игнорировать их принципы, отказаться от собственных представлений о правительстве, снять пальто, запрыгнуть в колчакскую лодку и вытащить.
По-видимому, иммиграционные власти в Соединенных Штатах использовали ту же политическую классификацию русских в Сибири, что и Колчак. Я знаю одного русского, который представлял кооперативы Сибири и не принимал участия в политических разногласиях, который получил разрешение приехать в Соединенные Штаты по делам в 1919 году. Мои расследования убедили меня, что до того, как этот русский покинул Владивосток, он он был честным, честным человеком. Когда он добрался до Сан-Франциско, он был взят под контроль Иммиграционными властями и подвергся стигматизации в прессе Сан-Франциско, как, вероятно, худший большевик в Сибири. Почему этот человек был большевиком? Он не был против Колчака, но он был большевиком, потому что он не был в лодке Колчака и не тянул.
Теперь давайте перевернем картину и посмотрим на другую сторону. В 1919 году Семенов отправил капитана своего штаба в Вашингтон, и этот эмиссар не только не испытывал затруднений при въезде в Соединенные Штаты, но в прессе я видел, что некий видный американец организовал для этого русского разговора об условиях в Сибири на пути из Сан-Франциско в Вашингтон. Я не знаю цели визита агента Семёнова, но он хвастливо заявлял, что одна цель - освободить меня от командования американскими войсками. Когда этот русский вернулся во Владивосток, он сказал, что военное министерство было очень внимательным и назначило полковника Кронина, армию Соединенных Штатов, сопровождать его вокруг Вашингтона и помогать ему встречаться с выдающимися людьми. Он также сказал, что когда он покинул Вашингтон, Полковник Кронин заверил его, что я успокоюсь, прежде чем он вернется во Владивосток. Этот человек представлял Семёнова, и было бы справедливо предположить, что он имел такой же моральный и криминальный характер, как и его начальник, которого он представлял. Персонаж Семенова был хорошо известен в Вашингтоне, поэтому можно только предположить, что этот персонаж игнорировался, и учитывалась только политическая классификация при определении того, следует ли разрешить русским въезд в Соединенные Штаты. Общая информация для иммигрантов, поданная Министерством труда США, гласит: поэтому можно только предположить, что этот персонаж был проигнорирован, и только одна политическая классификация учитывала, следует ли разрешать русским въезд в США. Общая информация для иммигрантов, поданная Министерством труда США, гласит: поэтому можно только предположить, что этот персонаж был проигнорирован, и только одна политическая классификация учитывала, следует ли разрешать русским въезд в США. Общая информация для иммигрантов, поданная Министерством труда США, гласит:
«Иммиграционные законы предполагают, что только те иностранцы, которые являются психически здоровыми, морально чистыми и физически здоровыми, въезжают в Соединенные Штаты».
Если Семенов был «морально чист», то я никогда не видел человека, который не был морально чист. Кто-нибудь в Сибири когда-либо сообщал, что он отвечает требованиям нашего закона, поскольку он "морально чист"? Я не верю, что они сделали. Генеральный консул США г-н Харрис говорил со мной о Семёнове, и, фактически, он прочитал мне часть отчета, который он сделал в Государственном департаменте в Вашингтоне, в котором он убедительно ссылался на характер Семёнова, и вряд ли возможно, и я думаю, что очень невероятно, что мистер Харрис когда-либо передумал о характере Семёнова.
Реакция рабочих была более враждебной по отношению к Колчаку, чем любой другой класс, но это было естественно, поскольку во всех странах рабочие могут более легко пострадать от политики своего правительства.
Представители британского, французского и американского государственного департамента с самого начала были очень дружелюбны с адмиралом Колчаком, но этой дружбы следовало ожидать от англичан и французов, которые открыто выступали против Советов с самого начала советского режима., Примечательно, что декларация британского правительства русскому народу от 7 августа 1918 года напечатана в издании Current History, Vol. VIII,Часть 2 не содержала конкретного заявления о том, что англичане не будут вмешиваться во внутренние конфликты русского народа. Это упущение не было бы столь заметным и не столь показательным для намерения, если бы Соединенные Штаты не попросили все страны, участвующие в движении в Сибири, торжественно заверить русский народ в том, что присоединяющиеся к движению державы не - склонны вмешиваться в ее внутренние конфликты. Соединенные Штаты и Япония действительно дали такое конкретное обещание, и история должна будет определить, выполнили ли эти две страны это обещание, и если нет, то почему. В недавно опубликованной книге «Советы в мировых делах», написанной Луи Фишером, вып. У меня на странице 127 появляется следующее:
«Харрис, американский представитель (говорит Колчак), показал мне величайшее чувство дружбы и необычайной симпатии».
На следующий день после переворота г-н Харрис пообещал нового диктатора, так сказал Колчак, помощь Соединенных Штатов, и тем из нас, кто находился в Сибири во время режима адмирала Колчака, не было никаких сомнений, кроме того, что американский генеральный консул был восторженный верующий в него и помогал ему всеми возможными способами. Обсуждая условия с генеральным консулом Харрисом, он сказал мне, что нет никаких надежд на урегулирование условий, кроме как со стороны кадетской партии, которая была партией Колчака.
Япония не была горячим сторонником адмирала Колчака, на самом деле, сначала она выступала против адмирала. 26 и 28 ноября я получил сообщения, которые показались мне достойными доверия, в которых говорилось, что японский офицер вместе с Семёновым пытался заставить его объявить себя диктатором Забайкалья и захватить железные дороги и туннели. 28 ноября, через десять дней после того, как адмирал Колчак стал Верховным диктатором, я получил достоверную информацию о том, что Семёнову было приказано из Токио выступить против Колчака, и японский представитель в Сибири следовал этой политике. Как только стало известно, что Япония поддерживает Семеонова войсками и деньгами в Чите, а Калмикофф - в Хабаровске; тогда было известно, по крайней мере, в Сибири, что Япония не желает, чтобы там были созданы условия, и у власти установилось сильное стабильное правительство. В марте, В 1918 году Япония попросила союзников разрешить ей в одиночку проехать по восточной и Амурской железным дорогам Китая, а также по Владивостоку, если союзники посчитали необходимым оккупировать Восточную Сибирь. Хотя это предложение было заблокировано Соединенными Штатами, Япония не оставила надежды на то, что в конечном итоге исполнит свое желание, когда союзники направят войска в Сибирь.
Солдаты Семёнова и Калмикова, находившиеся под защитой японских войск, бродили по стране, как дикие животные, убивая и грабя людей, и эти убийства могли быть прекращены в любой день, когда пожелает Япония. Если задавались вопросы об этих жестоких убийствах, то ответом было то, что убитые были большевиками, и это объяснение, по-видимому, удовлетворяло мир. В Восточной Сибири условия были ужасными, и жизнь там была самой дешевой.
Были совершены ужасные убийства, но они не были совершены большевиками, как считает мир. Я хорошо отношусь к безопасности, когда говорю, что антибольшевики убили сто человек в Восточной Сибири, каждому убитому большевиками. Когда я был в Сибири, то теперь я всегда был убежден, что, поддерживая этих убийц, Япония всегда надеялась, что Соединенные Штаты будут испытывать отвращение к условиям, вывести свои войска и попросить Японию вмешаться и исправить ситуацию.
Японские русские сторонники всегда были очагами злой лжи об американских войсках. Генерал Хорват пришел ко мне и сказал, что в определенный день контролируемая Японией пресса собирается начать жестокую и оскорбительную кампанию против американцев, и сказала, что их идея заключается в том, что мне придется действовать, и если я предприму действия, они надеются добиться того, чтобы меня освободили от командования; и если бы я этого не заметил, россияне имели бы для нас презрение, потому что они не могли представить себе кого-либо с солдатами в их распоряжении, позволяющих такому появляться в прессе, если эти обвинения не были правдой. Кампания поношений началась в тот день, когда генерал Хорват сказал, что так и будет. Я чувствовал, что должен был остановить такие скандальные статьи, и предпринял действия, которые остановили это,
Точность заявлений, касающихся американских войск в Сибири, может быть достаточно хорошо оценена комментарием Луи Фишера в Vol. Я, стр. 227, своей книги под названием «Советы в мировых делах». Мистер Фишер говорит:
«Колчаку тоже не нравится поведение американца».
Это, наверное, абсолютно верно. Его неприязнь не распространялась на поведение или депортацию войск США, но была полностью обусловлена тем фактом, что они не будут помогать и не помогали его сторонникам распространять террор среди крестьян и рабочих, которые не совершали никаких преступлений.; которые жили мирной жизнью и не могли понять, почему они должны взять в руки оружие и попытаться поставить царских чиновников у власти. Далее г-н Фишер утверждает, что Колчак получил сообщение от 12 декабря 1919 года от агента во Владивостоке, в котором он сказал:
«Солдаты США заражены большевизмом».
«Большинство из них - евреи из восточной части Нью-Йорка, которые постоянно агитируют за мятежи».
Это характерно для обвинений, выдвинутых против американцев в Сибири, и, хотя они не подтверждаются фактами, они постоянно выдвигались в попытке заставить войска Соединенных Штатов присоединиться к террористическим актам против беспомощного и мирного гражданства или потерпели неудачу в чтобы заставить их покинуть Сибирь и тем самым устранить ту небольшую сдержанность, которую мы проявляли своим присутствием.
Насколько я знаю, никто в Вашингтоне никогда не делал публике ни единого заявления относительно приказов, данных американским войскам для их руководства в Сибири, или о безобразиях, совершаемых сторонниками Колчака. Политика Соединенных Штатов была доведена до общественности, но никакой информации, что я должен был следовать этой политике.
После моего отъезда из Сибири я получил телеграмму, в которой предлагалось воздержаться от обсуждения сибирских вопросов, и там было совершено много действий, которые, как надеялись участники, никогда не будут раскрыты. Авторитетные и незаинтересованные авторы, при вмешательстве в Сибирь, получат информацию из всех доступных источников, и если представители Соединенных Штатов не сообщат никакой информации об объекте вмешательства, эти авторы должны обратиться к, вероятно, предвзятому источнику информации и такой источник почти наверняка будет представлять Соединенные Штаты как воздерживающихся от выполнения своих обязанностей; не из-за поведения, а потому, что армия не смогла следовать линии действий, оратор считал, что ей следует следовать, и тем самым поощрял большевизм.
Поскольку представители Англии, Франции и Японии с момента прекращения интервенции официально заявили, что страх большевизма на Дальнем Востоке во многом связан с их действиями в Сибири, нельзя избежать убеждения в том, что эти правительства не были полностью откровенный в своих заявлениях незадолго до вмешательства, поскольку слово «большевизм» не упоминалось в публичных заявлениях, сделанных миру любой страной, принимающей участие в российской интервенции.
Что касается заявления Колчака, цитируемого в книге г-на Фишера, было хорошо известно, что российские сторонники Колчака постоянно пытались дискредитировать каждого иностранного представителя в Сибири, который не поддерживал Колчака, и факты не имели ничего общего с их представлениями. Это подтверждается утверждением, что «большинство американских солдат были евреями из Нью-Йорка». Большая часть этих войск прибыла из людей, мобилизованных на побережье Тихого океана. Почему было сделано такое заявление? Из-за того, что сторонники Колчака потеряли всякую надежду на получение активной военной поддержки от американских войск, и если бы мир, и особенно чиновники-цари, окружавшие Колчака, могли заставить поверить, что Соединенные Штаты отправили в Сибирь команду из русских евреев причина, по которой мы не поддержали Колчака, будет очевидна. Эти ложные сообщения не были случайными, но появлялись почти ежедневно в течение нескольких месяцев, и в одно время они стали настолько злобными, что я уведомил г-на Соукина, министра иностранных дел Колчака, что если они не остановятся, я арестую редактор одного документа и поставить навесной замок на здании, в котором этот документ был опубликован. Этот резкий поступок с моей стороны был вызван тем, что в газете было опубликовано заявление о том, что все американцы были дегенератами, а также другие заявления, которые по общему порядку не позволяют мне повторить.
Из Вашингтона мне сказали, что в будущем я буду заниматься через Госдепартамент в таких вопросах. Мне показалось, что это вопрос, когда дипломатический язык и процедуры не могут быть эффективно использованы, но мне удалось в какой-то степени прекратить эту особенно яростную и грубую пропаганду. В период этих вспышек насилия я был уведомлен через офицера Колчака, что два царских российских генерала, оба сторонники Колчака, прекратят эту пропаганду против меня и других американцев, если я буду платить им двадцать тысяч долларов в месяц.
Я полагаю, что причина, по которой Япония хотела, чтобы наши войска были выведены из Сибири, и чтобы Соединенные Штаты попросили ее уладить условия, заключалась в том, что она думала, что это освободит ее от торжественного заверения русского народа, сделанного по просьбе г-на Уилсона: не нарушать территориальную целостность России ни сейчас, ни в будущем. Недавно Япония стала считаться одной из пяти великих держав мира, и она, естественно, очень хотела, чтобы ее действия соответствовали идеям других крупных держав относительно торжественности обязательств, связанных с международными соглашениями. Это требует сотрудничества.
Принятие власти Колчаком было неожиданным для чехов. Они привели к власти новое сибирское правительство по всей Транссибирской магистрали, и, как было сказано ранее, чеху не нравился звук Верховного правителя. Генерал Гайда усложнил ситуацию, объявив, что он поддерживает диктатуру до того, как Чешский национальный совет сможет сформулировать свою политику. Он заявил, что русские не могут управляться добротой или убеждением, а только кнутом и штыком. Он также выразил мнение, что для наведения порядка и изгнания большевизма необходим сильный диктатор. Это заявление было широко распространено и увеличило популярность Гайды среди русских, поддерживающих адмирала Колчака. Эффект сильно отличался от чехов. Стало ясно, что отдел Гайды от всей души не одобряет его взгляды, и резкая критика его и его русских партнеров быстро распространялась. Его люди возражали против русских офицеров в его штабе и объясняли свои военные неудачи русскими методами. Таким образом, отвращение чешского к русским значительно возросло, и офицеры, и люди обнаглели над русскими. Чехи открыто говорили, что унтер-офицеры в Чехии лучше русских. 20 ноября стало известно, что Чешский национальный совет решил издать прокламацию против диктатуры на том основании, что чехи не могут одобрить незаконное создание правительства без согласия тех, кто будет управляться; и те, кто уполномочен формировать правительство. Затем Гайда сделал пренебрежительные заявления о Чешском Совете и попытался подавить все формы пропаганды против режима Колчака. Эти действия Гайды послужили дальнейшему отчуждению его войск и заставили их принять решение не участвовать в подавлении любого восстания, которое может произойти против колчаковских войск. Чешские лидеры стали очень разделенными, некоторые с так называемой «составной» группой, а некоторые - с жесткой оппозицией к составной группе.
Во время этого напряженного чувства среди чехов Гайда приказал 5-му чешскому полку выйти на фронт для атаки на Пермь. Полк категорически отказался идти и послал делегатов в совет, чтобы объяснить их причины, и причины были следующими:
1-й Склонность к борьбе в русских ссорах. Если союзники действительно хотят сражаться с большевиками, они отправят помощь.
2-й бой теперь пойдет на пользу правительству Омска, которое они не хотели поддерживать.,,,
Седьмое Сомнение относительно того, была ли борьба с большевизмом желанием союзников.
Вскоре после государственного переворота рабочие уральских заводов планировали восстание, но чехи смогли его предотвратить. Чешские офицеры или те, у кого более высокий авторитет, очень хотели предпринять какие-то действия, чтобы устранить стигму, исходящую от отказа 5-го полка идти на фронт в соответствии с приказами Гайды, а также для предотвращения распространения разногласий в строю. Генерал Сыровий доставил Гайду в Челябинск, а затем отдал приказ 5-му полку перейти на фронт, но заявил, что действия будут продолжаться до прибытия генерала Стефанека, военного министра Чехословакии.
4 ноября президент Масарик получил телеграмму с просьбой, чтобы чехи держались, пока приближалась помощь союзников. Я не знаю, где президент Масарик получил информацию, но, по-видимому, она пришла от французов. Когда я был в Сибири, я увидел сообщение, написанное на французском языке и подписанное майором Гине (французами) и г-ном де Виттом К. Пулом (американцем), в котором говорилось чехам, что союзники придут и будут держаться за железную дорогу.
Это было довольно интересно для меня, поскольку мне определенно сказали, что американские войска не пойдут к западу от Иркутска. Если американские войска не пойдут на помощь чехам, я не смог бы понять, почему мистер Пул должен был сообщить им о приближении войск союзников. Это опять-таки выглядело как отсутствие командной работы со стороны американцев.
Генерал Сыровий заявил, что чехи плохо относятся к омскому правительству, поскольку казалось, что они предали свою ответственность перед русским народом в вопросе защиты своих прав. Со стороны чехов было явное беспокойство по поводу того, будут ли приверженцы Колчака действовать в соответствии с взглядами Чехии в отношении прав народа. Чехи были удалены с фронта, что улучшило ситуацию, и Гайда получил отпуск без какой-либо просьбы от него.
24 декабря Гайда был назначен старшим командующим всех сибирских войск в Екатеринбургской области, что, несомненно, стало наградой за его службу Колчаку, и он сразу же начал планировать военное движение. У чехов, как и следовало ожидать, возникли трудности с колчаковскими войсками, использованными в этом движении.
К 20 января 1919 года все чешские войска на фронте были заменены белыми русскими, и к этому времени было такое ощущение, что русская белая армия была рада видеть, что чехи ушли. Однако некоторые из деревень, в которых жили чехи, сожалели о том, что они уходят, и просили их остаться и поселиться в качестве жителей. Было заявлено, что многие чехи серьезно рассмотрели это приглашение, хотя неизвестно, сколько из них приняли. Чувство было такое, что чехи не могли выйти без дальнейших осложнений с колчаковскими русскими из-за излишков вооружения и техники, которые они должны были передать им. Эти чехи в Сибири были замечательными солдатами и всегда смотрели со стороны. В их рядах, казалось, не было мелочей,
В течение всего моего пребывания в Сибири официальные отношения между представителями Англии, Франции и Японии, с одной стороны, и мной, с другой, неуклонно становились все более напряженными, и эти представители, похоже, не терпели никого, кто активно не поддерживал Колчак. В то время я лично чувствовал, что, если адмирал Колчак сможет воплотить в жизнь свои идеи, о которых сообщают, есть некоторая надежда, что он создаст правительство с мнениями между крайними группировками, которое могло бы быть приемлемым для огромной массы россиян. Я особенно почувствовал это после того, как он дал интервью г-ну Шарки, Ассошиэйтед Пресс, о российском Новом году 1919 года, в котором он изложил мнение Колчака о принципах, на которых он надеялся создать правительство в Сибири., Позже я пришел к выводу, что он не доверял народным массам и поэтому не мог создать правительство. Со ссылкой на это интервью я сделал свой первый шаг в российскую политику. Результат не обнадежил, если не сказать больше, и это была моя первая и последняя попытка выступить посредником между двумя российскими фракциями.
Некоторые представители эсеров, я помню г-на Гаймана и г-на Моравского, оба бывших члена «правительства Дербера» в Сибири, пришли ко мне, и я пригласил их внимание на заявление о принципах, разосланное мне. адмиралом Колчаком и сказал им, что это те же самые принципы управления, которые, как они мне сказали, они отстаивают. Они засмеялись и сказали, что я не понимаю Россию, и что это интервью было для США в США. Они сказали, что адмирал Колчак и окружающие его люди не собирались проводить объявленную политику. Я, однако, настоял на том, чтобы эти господа сказали мне, будут ли они поддерживать адмирала Колчака, если он будет проводить объявленную политику. Они наконец сказали мне, что будут, и единственное, чего они хотели, - это какие-то средства убедить себя в том, что эти объявленные политики выполняются. Я подумал, что это достаточно справедливо, и попросил генерала Романовского, который в то время занимался политическими вопросами для правительства Омска, прийти ко мне в кабинет, но когда я сказал ему, что сказали эти господа, и спросил его, считает ли он это Можно собраться и попытаться остановить некоторые бесполезные пролития русской крови, он пришел в ярость и сказал:
«Мысль о том, что эти люди говорят о состоянии, при котором они будут поддерживать правительство Омска, и вскоре такие персонажи, с которыми я разговаривал, были бы рады прийти к правительству Омска, положить головы на землю, просить о прощение и за возможность поддержать адмирала Колчака ".
В начале 1919 года я начал понимать, что генеральный консул США Харрис был против моих взглядов на «невмешательство во внутренние дела России» и поддерживал Колчака, где мог. Я также начал чувствовать, что у меня была оппозиция в Вашингтоне. Недавно я дежурил в Вашингтоне, и у меня там было много друзей из армии, поэтому я начал пытаться выяснить, кто мои настоящие друзья, а кто - мои критики. Служба там позволила мне сказать, по крайней мере, к моему собственному удовлетворению, в каких отделах мои действия будут восприняты с сочувствием, и где их будут критиковать, если это возможно. Например, я получил телеграмму из Вашингтона, в которой содержалась довольно резкая и резкая критика в отношении меня за отсутствие надзора за моим цензурным регулированием, в результате чего я сказал, что уделю этому свое личное внимание. Я лично проверил все сообщения из своего офиса и не смог найти никаких нарушений правил цензуры. После этого экзамена я понял, что бригадный генерал Марлборо Черчилль, начальник отдела военной информации, где решались вопросы о цензуре, опасался, по чьей-либо причине, быть критическим. Затем мне пришлось посмотреть мои сообщения, которые, согласно правилам военного департамента, были проверены Генеральным адъютантом Отдела военной информации, и более поздние события полностью оправдали мое суждение. Я рад отметить, что, за исключением Отдела военной информации, я не только не критикую ни одного отделения Военного департамента, но всегда был очень благодарен за сотрудничество и помощь, которые я получил. Чтобы избежать того, что я задумал, вероятно, было бы несправедливым рассмотрение документов, которые, естественно, направлялись в Отдел военной информации, я часто отходил от предписанных правил переписки в военном министерстве и отправлял некоторые сообщения начальнику штаба вместо адъютанта. Генеральный. После того, как я проверил критическую телеграмму относительно моей предполагаемой неосторожности при решении вопросов о цензуре, я телеграфировал начальнику штаба генералу Марчу, сказав ему, что не могу найти ничего плохого в цензуре в моей штаб-квартире, и выразил сожаление, что в телеграмме не указано при этом было пренебрежение. Я получил ответ от генерала Марча, в котором говорилось, что мои взгляды на цензуру абсолютно верны, и он увидит, что меня больше не раздражают подобные сообщения. Я часто отходил от предписанных правил переписки в военном министерстве и посылал некоторые сообщения начальнику штаба, а не генерал-адъютанту. После того, как я проверил критическую телеграмму относительно моей предполагаемой неосторожности при решении вопросов о цензуре, я телеграфировал начальнику штаба генералу Марчу, сказав ему, что не могу найти ничего плохого в цензуре в моей штаб-квартире, и выразил сожаление, что в телеграмме не указано при этом было пренебрежение. Я получил ответ от генерала Марча, в котором говорилось, что мои взгляды на цензуру абсолютно верны, и он увидит, что меня больше не раздражают подобные сообщения. Я часто отходил от предписанных правил переписки в военном министерстве и посылал некоторые сообщения начальнику штаба, а не генерал-адъютанту. После того, как я проверил критическую телеграмму относительно моей предполагаемой неосторожности при решении вопросов о цензуре, я телеграфировал начальнику штаба генералу Марчу, сказав ему, что не могу найти ничего плохого в цензуре в моей штаб-квартире, и выразил сожаление, что в телеграмме не указано при этом было пренебрежение. Я получил ответ от генерала Марча, в котором говорилось, что мои взгляды на цензуру абсолютно верны, и он увидит, что меня больше не раздражают подобные сообщения. После того, как я проверил критическую телеграмму относительно моей предполагаемой неосторожности при решении вопросов о цензуре, я телеграфировал начальнику штаба генералу Марчу, сказав ему, что не могу найти ничего плохого в цензуре в моей штаб-квартире, и выразил сожаление, что в телеграмме не указано при этом было пренебрежение. Я получил ответ от генерала Марча, в котором говорилось, что мои взгляды на цензуру абсолютно верны, и он увидит, что меня больше не раздражают подобные сообщения. После того, как я проверил критическую телеграмму относительно моей предполагаемой неосторожности при решении вопросов о цензуре, я телеграфировал начальнику штаба генералу Марчу, сказав ему, что не могу найти ничего плохого в цензуре в моей штаб-квартире, и выразил сожаление, что в телеграмме не указано при этом было пренебрежение. Я получил ответ от генерала Марча, в котором говорилось, что мои взгляды на цензуру абсолютно верны, и он увидит, что меня больше не раздражают подобные сообщения.