Если же на карту поставлено существование самого капиталистического класса, как правящего и эксплуатирующего, то за ним стоит весь средний класс. Если его господству, его эксплуатации, его прибыли угрожает не фиктивная революция внешности, а настоящая революция основ общества, то мы можем быть уверены, что он будет сопротивляться всеми своими силами. Где же тогда сила, способная победить его? Неопровержимые аргументы и добрые намерения благородных реформаторов — все это не в силах обуздать, а тем более уничтожить ее твердую силу. В мире есть только одна сила, способная победить капитализм: власть рабочего класса. Рабочий класс не может быть освобожден другими; он может быть освобожден только сам по себе.
Но борьба будет долгой и трудной. Ведь власть капиталистического класса огромна. Она прочно укоренилась в структуре государства и правительства, имея в своем распоряжении все их институты и ресурсы, моральный авторитет, а также физические средства подавления. Он распоряжается всеми сокровищами земли и может тратить неограниченное количество денег на вербовку, оплату и организацию защитников, а также на отвлечение общественного мнения. Его идеи и мнения пронизывают все общество, заполняют книги и бумаги и господствуют в умах даже рабочих. В этом и заключается главная слабость масс. Против него рабочий класс, безусловно, имеет свою численность, уже составляющую большинство населения капиталистических стран. У него есть своя судьбоносная экономическая функция, своя прямая власть над машинами, своя власть управлять ими или останавливать их. Но они бесполезны, пока их сознание зависит и наполняется идеями хозяев, пока рабочие – отдельные, эгоистичные, узко мыслящие, конкурирующие индивидуумы. Только число и экономическое значение как сила спящего гиганта; они должны быть сначала пробуждены и активизированы практической борьбой. Знание и единство должны сделать их активной силой. Через борьбу за существование, против эксплуатации и нищеты, против власти капиталистического класса и государства, через борьбу за овладение средствами производства, рабочие должны обрести осознание своего положения, независимость мысли, понимание общества, солидарность и преданность своей общности, сильное единство класса, которое позволит им победить капиталистическую власть.
|
|
Мы не можем предвидеть, какие вихри мировой политики их вызовут. Но мы можем быть уверены, что речь идет не только о годах, о короткой революционной борьбе. Это исторический процесс, который требует целой эпохи взлетов и падений, боев и перерывов, но все же неуклонного прогресса. Это внутренняя трансформация общества не только потому, что меняются властные отношения классов, меняются отношения собственности, производство реорганизуется на новой основе, но и в первую очередь – потому, что преобразуется сам рабочий класс в своей глубинной сути. Из послушных предметов они превращаются в свободных и самостоятельных хозяев своей судьбы, способных строить и управлять своим новым миром.
Именно великий социалистический гуманист Роберт Оуэн научил нас, что для истинного социалистического общества характер человека должен измениться, и что он меняется под влиянием окружающей среды и образования. Именно великий ученый-коммунист Карл Маркс, завершив теорию своего предшественника, научил нас, что само человечество должно изменить свою среду обитания и должно воспитывать себя, борясь, классовой борьбой против эксплуатации и угнетения. Теория государственного социализма путем реформ – это сухая механистическая доктрина в убеждении, что для социальной революции достаточно смены политических институтов, внешних условий жизни, без внутренней трансформации человека, которая превратит покорных рабов в гордых и энергичных борцов. Государственный социализм был политической программой социал-демократии, утопической, потому что он претендовал на создание новой системы производства, просто конвертируя людей через пропаганду в новые политические мнения. Социал-демократия не могла и не хотела вести рабочий класс в настоящую революционную борьбу. Поэтому она пошла на спад, когда современное развитие большого капитализма сделало победивший на выборах социализм устаревшей иллюзией.
|
|
Тем не менее, социалистические идеи все еще имеют свою значимость, хотя и в иной форме. Они широко распространены по всему обществу, как среди социально чувствующих себя людей среднего класса, так и среди масс трудящихся. Они выражают стремление к миру без эксплуатации, в сочетании с отсутствием уверенности в собственной власти у рабочих. Это душевное состояние не исчезнет сразу после того, как будут достигнуты первые успехи; ибо именно тогда рабочие будут воспринимать масштабность своей задачи, все еще грозную силу капитала, и то, как все традиции и институты старого мира преграждают им дорогу. Таким образом, когда они будут колебаться, социализм укажет на то, что кажется им более легким путем, не отягощенным такими непреодолимыми трудностями и бесконечными жертвами. Ибо именно тогда, в результате их успеха, число социально настроенных реформаторов пополнит их ряды как способных союзников и друзей, поставив свои возможности на службу подрастающему классу, претендуя, конечно, на важные посты, чтобы действовать и вести движение за своими идеями. Если рабочие поставят их на службу, если они установят или поддержат социалистическое правительство, то для новой цели будет доступен мощный существующий государственный аппарат, который может быть использован для отмены капиталистической эксплуатации и установления свободы по закону. Насколько привлекательнее этот способ действий, чем непримиримая классовая война! Да, действительно; с таким же результатом, как и в революционных движениях XIX в., когда массы, сражавшиеся на улицах со старым режимом, были приглашены домой, чтобы вернуться к своей работе и довериться самоназначенному «временному правительству» политиков, готовых взять дело в свои руки.
|
|
Пропаганда социалистической доктрины имеет тенденцию бросать сомнения в сознание трудящихся, вызывать или усиливать недоверие к их собственным силам, затемнять осознание их задачи и потенциальных возможностей. Такова социальная функция социализма сейчас и в каждый момент успеха рабочих в предстоящей борьбе. От тяжелой борьбы за свободу, блестящей впереди, рабочие должны быть соблазнены нежным блеском мягкого нового рабства. Особенно когда капитализм должен получить сильный удар, все, кто не доверяет и боится неограниченной свободы масс, все, кто хочет сохранить различие хозяев и слуг, высшими и нижними, сплотятся вокруг этого знамени. Соответствующие лозунги будут с готовностью подставлены: «порядок» и «власть» против «хаоса», «социализм» и «организация» против «анархии». Действительно, экономическая система, в которой рабочие сами являются хозяевами и руководителями своего дела, в представлении среднего класса мышления идентична анархии и хаосу. Таким образом, единственная роль, которую социализм может играть в будущем, будет заключаться в том, чтобы действовать как препятствие, стоящее на пути борьбы трудящихся за свободу.
Подводя итог: социалистический план реконструкции, выдвинутый реформаторами, должен потерпеть неудачу, во-первых, потому, что у них нет средств для того, чтобы произвести силы для победы над властью капитализма. Во-вторых, потому что это могут сделать только сами рабочие. Исключительно в результате собственной борьбы они могут превратиться в могущественную силу, необходимую для выполнения такой задачи. Именно эту борьбу социализм пытается предотвратить. А если рабочие победили капитализм и завоевали свободу, почему они должны отказываться от нее и подчиняться новым хозяевам?
Есть теория, объясняющая, почему им действительно следует и должно это делать. Теория фактического неравенства людей. Она указывает на то, что сама природа делает их другими: способное, талантливое и энергичное меньшинство восстаёт из недееспособного, глупого и медленного большинства. Несмотря на все теории и декреты, устанавливающие формальное и юридическое равенство, талантливое и энергичное меньшинство берет на себя руководящую роль, а неспособное большинство следует за ним и подчиняется.
Это не первый раз, когда правящий класс пытается объяснить, и так, чтобы увековечить свое правило, как последствия врожденной разницы между двумя типами людей, один предназначенный по природе, чтобы ездить верхом, а другой, чтобы возить его. Землевладельческая аристократия прошлых веков защищала свое привилегированное положение, хвастаясь своим происхождением из благородной расы завоевателей, которые покорили низшую расу простых людей. Крупные капиталисты объясняют свое доминирующее положение утверждением, что у них есть мозги, а у других людей их нет. Точно так же сейчас особенно интеллигенция, считающая себя законными правителями завтрашнего дня, претендует на свое духовное превосходство.Они образуют быстро растущий класс чиновников с университетским образованием и свободных профессий, специализирующихся на умственной работе, на изучении книг и наук, и считают себя людьми, наиболее одаренными интеллектом. Поэтому им суждено быть лидерами производства, в то время как невоспитанная масса должна выполнять ручной труд, для которого мозги не нужны. Они не являются защитниками капитализма; не капитал, а интеллект должен направлять труд. Тем более, что сейчас общество настолько сложная структура, основанная на абстрактной и трудной науке, что только высочайшая интеллектуальная проницательность способна ее охватить, ухватить и справиться с ней. Если трудящиеся массы от недостатка проницательности не признают эту потребность в высшем интеллектуальном руководстве, если они глупо попытаются взять управление в свои руки, то хаос и разруха станут неизбежным следствием.
Теперь следует отметить, что термин «интеллигент» здесь не означает обладателя интеллекта. Интеллигенция – это название класса с особыми функциями в социальной и экономической жизни, для которого в основном необходима университетская подготовка. Интеллект, хорошее понимание, есть у людей всех классов: у капиталистов и ремесленников, у фермеров и рабочих. То, что встречается в «интеллигенции», это не высший интеллект, а особая способность иметь дело с научными абстракциями и формулами, часто просто запоминать их, и сочетать, как правило, с ограниченным представлением о других сферах жизни. В их самоуспокоенности проявляется узкий интеллектуализм, не знающий многих других качеств, которые играют важную роль во всей человеческой деятельности. Богатое и разнообразное множество диспозиций, разных по характеру и степени, есть в человеке: здесь теоретическая сила абстракции, там практический навык, здесь острое понимание, там богатая фантазия, здесь быстрота схватывания, там глубокая задумчивость, здесь терпеливая настойчивость цели, там поспешная спонтанность, здесь неукротимое мужество в действии и борьбе, там всеобъемлющая этическая филантропия. Все они необходимы в общественной жизни; в свою очередь, в зависимости от обстоятельств, они занимают главное место в требованиях практики и труда. Глупо было бы различать одних как высших, других как низших. Их отличие подразумевает пристрастие и квалификацию людей к самым разным видам деятельности. Среди них способность к абстрактным или научным исследованиям, при капитализме часто вырождающаяся в ограниченную подготовку, занимает важное место в наблюдении и руководстве техническими процессами: но только как одна из многих других способностей. Разумеется, для этих людей нет причин смотреть свысока на неинтеллектуальные массы. Не говорил ли историк Тревельян, рассматривая времена почти трех веков назад, о «богатстве воображения, глубине эмоций, бодрости и разнообразии интеллекта, которые должны были быть найдены среди бедных... когда-то пробудившихся к использованию своего ума»?
Конечно, во всех этих качествах одни люди более одарены, чем другие; мужчины и женщины с талантом или гениальностью превосходят своих собратьев. Наверное, они даже многочисленнее, чем кажется сейчас при капитализме, с его пренебрежением, злоупотреблением и эксплуатацией человеческих качеств. Свободное человечество будет наилучшим образом использовать свои таланты; а сознание, чтобы с большей силой продвигать общее дело, даст им большее удовлетворение, чем любая материальная привилегия в мире эксплуатации.
Рассмотрим требование класса интеллигенции — господство духовного над ручным трудом. Разве разум не должен господствовать над телом, над телесной деятельностью? Конечно. Человеческий разум является высшим продуктом природы; его духовные способности возвышают человека над животными. Ум – самое ценное достояние человека; он делает его повелителем мира. Что отличает работу человека от деятельности животных, так это именно это господство разума, обдумывание, размышление и планирование перед исполнением. Это господство теории, силы разума над практической работой становится все сильнее, через все большее усложнение процесса производства и его растущую зависимость от науки.
Это, однако, не означает, что работники умственного труда должны удерживать власть над работниками физического труда. Противоречие между умственным и физическим трудом заложено не в природе, а в обществе; это искусственное классовое различие. Вся работа, даже самая простая, является как умственной, так и физической. Для всех видов труда, до тех пор, пока повторением не станет автоматическим, необходимо мышление; это сочетание мышления и действия является очарованием всей человеческой деятельности. Также при естественном разделении труда, как следствие разницы в пристрастиях и способностях, это очарование сохраняется. Капитализм, однако, осквернил эти природные условия. Чтобы увеличить прибыль, он преувеличил разделение труда до крайности односторонней специализации. Еще три века назад, в начале системы мануфактуры, бесконечное повторение всегда одних и тех же ограниченных манипуляций превратило труд в монотонную рутину, где посредством ненадлежащего обучения одних конечностей и талантов за счет других были покалечены тело и ум. Точно так же капитализм сейчас, для того, чтобы увеличить производительность и прибыль, отделил умственную и физическую часть работы и сделал каждый из них объектом специализированного обучения за счет других возможностей. Он сделал две стороны, которые вместе составляют естественный труд, исключительной задачей отдельных профессий и разных социальных классов. Работники физического труда, утомленные долгими часами бессознательного труда в грязном окружении, не в состоянии развивать способности своего ума. С другой стороны, интеллигенция, благодаря своей теоретической подготовке, огражденная от практической работы и естественной деятельности организма, вынуждена прибегать к искусственным заменителям. В обеих группах полная человеческая одаренность покалечена. Предположив, что такое капиталистическое вырождение является постоянной человеческой природой, один из этих классов теперь претендует на превосходство и доминирование над другим.
Еще одной линией аргументации подтверждается претензия интеллектуального класса на духовное и, следовательно, общественное лидерство. Опытные писатели отмечают, что весь прогресс человечества обусловлен наличием немногих гениев. Именно это ограниченное число первооткрывателей, изобретателей, мыслителей, создавало науку, совершенствовало технику, задумывало новые идеи и открывало новые пути, за которыми потом последовали массы своих собратьев и подражали им. Вся цивилизация основана на этом небольшом количестве выдающихся мозгов. Поэтому будущее человечества, дальнейший прогресс культуры зависит от воспитания и отбора таких высших людей и будет поставлен под угрозу в результате общего выравнивания.
Если предположить, что это утверждение верно, то в ответ на него можно с иронией сказать, что результат работы этих превосходных мозгов, этот жалкий наш мир, действительно соответствует столь узкой основе, и похвастаться им нечем. Если бы те великие предшественники увидели, что было сделано из их открытий, они бы не очень гордились. Если бы мы не были способны на большее, мы должны были бы отчаяться в человечестве.
Но это утверждение неверно. Тот, кто детально изучает какое-либо из великих открытий в науке, технике или что-либо еще, удивляется большому количеству связанных с ним имен. Однако в более поздних популярных и сокращенных исторических учебниках, являющихся источником столь многих поверхностных заблуждений, сохранились и возвеличены лишь несколько выдающихся имен, как будто это их единственная заслуга. Так что это были придуманные исключительные гении. На самом деле каждый великий прогресс исходил из социального окружения, напитанного им, где со всех сторон возникали новые идеи, предложения, проблески прозрения. Ни один из великих людей, прославленных историей, потому что они сделали решающие и значительные шаги, не смог бы этого сделать, если бы не работа большого числа предшественников, на достижениях которых основывались его достижения. И кроме того, эти самые талантливые мыслители, прославленные в последующие века как авторы мирового прогресса, вовсе не были духовными лидерами своего времени. Они часто были неизвестны современникам, спокойно работали на пенсии; в основном принадлежали к подвластному классу, иногда даже подвергались преследованиям правителей. Их сегодняшние эквиваленты – не те шумные претенденты на интеллектуальное лидерство, а молчаливые работники, опять же, едва ли известные, возможно, высмеиваемые или преследуемые. Только в обществе свободных товаропроизводителей, способных осознать важность духовных достижений и стремящихся применить их на благо всех, творческий гений будет признан и оценен своими собратьями по полной ценности.
Почему из жизненного труда всех этих гениальных людей в прошлом не могло получиться ничего лучше, чем нынешний капитализм? Им удалось заложить научно-технические основы высокой производительности труда. По причинам, выходящим за их пределы, он стал источником огромной власти и богатства для правящего меньшинства, которому удалось монополизировать плоды этого прогресса. Однако общество свободы и изобилия для всех не может быть создано каким-либо превосходством некоторых немногих выдающихся личностей, каким бы оно ни было. Оно зависит не от мозгов немногих, а от характера многих. В той мере, в какой создание изобилия зависит от науки и техники, их уже достаточно. Чего не хватает, так это социальных сил, которые связывают массы рабочих в сильное организационное единство. Основа нового общества не в том, какие знания они могут усвоить и какой технике других они могут подражать, а в том, какие общественные чувства и организованную деятельность они могут поднять в себе. Этот новый характер не может быть привнесен другими, он не может исходить из послушания каким-либо хозяевам. Он может вырасти только из самостоятельных действий, из борьбы за свободу, из восстания против хозяев. Весь гений высших личностей здесь бесполезен.
Великий решающий шаг на пути прогресса человечества, преобразование общества, которое в настоящее время находится в процессе становления, по сути, является преобразованием рабочих масс. Она может быть осуществлена только действием, восстанием, усилиями самих масс; ее сущностной природой является самоосвобождение человечества. С этой точки зрения очевидно, что здесь не может быть полезным никакое умелое руководство интеллектуальной верхушки. Любая попытка навязать его может быть только отвратительной, тормозящей необходимый прогресс и, следовательно, действующей как реакционная сила. Протесты со стороны интеллигенции, основанные на нынешней неадекватности рабочего класса, на практике найдут свое опровержение, когда мировые условия вынудят массы взяться за борьбу за мировую революцию.
Трудности
Более существенные трудности в перестройке общества возникают из-за различий в мировоззрении, которые сопутствуют различиям в развитии и размерах предприятий.
Технически и экономически общество характеризуется доминированием крупного предприятия, крупного капитала. Сами крупные капиталисты, однако, составляют лишь небольшое меньшинство имущего класса. За ними, наверняка, стоит весь класс рантье и акционеров. Но они, как простые паразиты, не могут оказать твердую поддержку в борьбе классов. Столь большой капитал оказался бы в неловком положении, если бы за ним не стояла мелкая буржуазия, весь класс мелких предпринимателей. Он пользуется идеями и настроениями, растущими из мира малой торговли, занимая в этих промыслах умы как хозяев, так и рабочих. Рабочий класс должен уделять этим идеям должное внимание, потому что его задача и цель, разработанные на основе развития большого капитализма, продумываются и рассматриваются в этих кругах после привычных условий малого промысла.
В мелком капиталистическом бизнесе босс, как правило, является владельцем, иногда единственным владельцем, а если нет, то акционерами являются несколько друзей или родственников. Он сам является директором и, как правило, лучшим техническим специалистом. В его лице две функции технического руководителя и прибыльного капиталиста не разделены, и вряд ли можно выделить даже одну. Его прибыль, кажется, исходит не от его капитала, но от его труда, не от эксплуатации рабочих, а от технических возможностей работодателя. Его работники, либо нанятые в качестве нескольких квалифицированных помощников, либо в качестве неквалифицированных рук, достаточно хорошо осведомлены о большем опыте и знаниях босса. То, что на крупном предприятии с его техническим руководством со стороны наемных работников является очевидной мерой практической эффективности – исключение всех имущественных интересов – приняло бы здесь ретрогрессивную форму отстранения лучшего технического специалиста и ухода с работы к менее опытному или некомпетентному.
Должно быть понятно, что здесь речь не идет о реальной сложности, мешающей технической организации промышленности. Вряд ли можно себе представить, что работники небольшого цеха захотели бы выгнать лучшего специалиста, даже бывшего начальника, если бы он честно желал со всем своим мастерством сотрудничать в их работе, на основе равенства. Не противоречит ли это основе и доктрине нового мира, исключению капиталиста? Рабочий класс, перестраивая общество на новой основе, не обязан применять какую-то теоретическую доктрину; но, чтобы направлять свои практические меры, он обладает великим ведущим принципом. Этот принцип, живой камень практической целесообразности для ясных умов, провозглашает, что те, кто делает работу, должны регулировать работу, и что все, кто практически сотрудничает в производстве, распоряжаются средствами производства, исключая всякую собственность или интересы капитала. Именно на основе этого принципа рабочие будут сталкиваться со всеми проблемами и трудностями в организации производства и найдут решение.
Конечно, технически отсталые отрасли производства, осуществляемые в мелкой торговле, будут представлять особые, но не существенные трудности. Проблема их организации с помощью самоуправляемых объединений, а также их связи с основным органом общественной организации должна решаться в основном работниками этих отраслей, хотя на помощь им может прийти сотрудничество с другими сторонами. После того, как политическая и социальная власть прочно укоренилась в руках рабочего класса, а его идеи реконструкции доминируют в сознании, кажется очевидным, что каждый, кто готов сотрудничать в трудовом сообществе, будет приветствоваться и найдет место и задачу, соответствующие его возможностям. Кроме того, в результате растущего чувства общности и стремления к эффективности в работе, единицы производства не останутся изолированными карликовыми цехами прежних времен.
Существенные трудности заключаются в духовной предрасположенности, способе мышления, порожденном условиями малой торговли у всех, кто здесь занят, у хозяев, а также у кустарей и рабочих. Это мешает им рассматривать проблему большого капитализма и большого предприятия как реальный и главный вопрос. Легко понять, однако, что условия малой торговли, лежащие в основе их идей, не могут определить трансформацию общества, которое берет свое начало и свою движущую силу от большого капитализма. Но не менее понятно и то, что такое расхождение общего мировоззрения может стать обильным источником разногласий и раздоров, недопонимания и трудностей. Трудности в борьбе, трудности в конструктивной работе. В условиях малой торговли социальные и моральные качества развиваются иначе, чем на крупных предприятиях; организация не доминирует в сознании в той же степени. В то время как работники могут быть более сильными и менее послушными, импульсы к общению и солидарности также менее сильны. Поэтому здесь пропаганда должна играть большую роль; не в смысле впечатления от теоретической доктрины, а в чистом смысле разоблачения более широких взглядов на общество в целом, так что идеи определяются не узким опытом их собственных условий, а более широкими и существенными условиями капиталистического труда в целом.
Это в еще большей степени относится к сельскому хозяйству с его большим количеством и большей значимостью малых предприятий. Кроме того, есть существенная разница, потому что здесь ограниченное количество почвы приводит к появлению еще одного паразита. Его абсолютная необходимость в жилых помещениях и производстве продуктов питания позволяет владельцам почвы взимать дань со всех, кто хочет ее использовать; то, что в политэкономии называется рентой. Таким образом, здесь мы имеем с давних времен собственность, не основанную на труде и защищенную государственной властью и законом; собственность, состоящую только в свидетельствах, титулах, гарантирующих требования на зачастую большую часть продукции общества. Фермер, платящий арендную плату землевладельцу или проценты банку недвижимости, гражданин, будь то капиталист или рабочий, платящий в своем доме высокую цену за бесплодную землю, все они эксплуатируются землевладельцем. Сто лет назад, во времена мелкого капитализма, разница между двумя формами дохода, холостым доходом землевладельца, в отличие от труда заработанного коммерсанта, рабочего и кустаря, была настолько сильна, что неоднократно предлагались проекты по ее отмене путем национализации земли. Позднее, когда капиталистическая собственность все больше принимала одну и ту же форму сертификатов, распоряжающихся доходами без труда, земельная реформа замалчивалась. Антагонизм между капиталистом и землевладельцем, между прибылью и рентой исчез; земельная собственность теперь просто одна из многих форм капиталистической собственности.
Фермер, обрабатывающий собственную почву, сочетает в себе характер трех социальных классов, и его заработок беспорядочно складывается из заработной платы за свой труд, прибыли от управления своим хозяйством и эксплуатации его рук, а также из ренты, получаемой из его собственности. В первоначальных условиях, частично еще живущих традицией идеализированного прошлого, фермер производил почти все необходимое для себя и своей семьи самостоятельно или на арендованной земле. В современную эпоху сельское хозяйство должно обеспечивать продуктами питания и промышленное население, которое постепенно везде, причем все в большей степени в капиталистических странах, составляет большинство. Взамен сельские классы получают продукты промышленности, в которых они нуждаются все больше и больше. Это не совсем домашнее хозяйство. Основная часть мировых потребностей в зерне поставляется крупными предприятиями, на девственных землях новых континентов, на капиталистических линиях; истощая нетронутое плодородие этих обширных равнин, оно угнетает своей дешевой конкуренцией ренту европейской земельной собственности, вызывая аграрные кризисы. Но и на старых европейских землях аграрное производство сегодня — это производство товаров для рынка; фермеры продают основную часть своей продукции и покупают то, что им необходимо для жизни. Таким образом, они подвергаются превратностям капиталистической конкуренции, ныне сдерживаемой низкими ценами, закладываются или разоряются, а затем наживаются на выгодных условиях. Поскольку каждое повышение ренты, как правило, нивелируется более высокими ценами на землю, рост цен на продукцию делает бывшего владельца рантье, в то время как следующий владелец, начиная с более высоких расходов, страдает от разорения в случае падения цен. Таким образом, экономическое положение сельскохозяйственного класса в целом ослабляется. В целом их состояние и взгляд на современное общество похожи на состояние малых капиталистов или независимых предпринимателей в промышленности.
Однако существуют различия, основанные на ограниченном количестве почвы. В то время как в промышленности или торговле имеющий небольшой капитал может рискнуть начать бизнес и бороться с конкурентами, фермер не может войти в списки, когда другие занимают землю, которая ему нужна. Для того чтобы иметь возможность производить продукцию, он должен сначала иметь землю. В капиталистическом обществе свободное распоряжение землей возможно только в качестве собственности; если он не является землевладельцем, то он может только работать и применять свои знания и способности, страдая от того, что он сам будет эксплуатироваться владельцем земли. Таким образом, собственность и труд тесно связаны в его сознании; это лежит в корне часто критикуемого фанатизма фермеров в отношении собственности. Собственность позволяет ему зарабатывать себе на жизнь в течение всех его лет тяжелым трудом. Сдавая в аренду или продавая свою собственность, а значит, и живя на ренту неработающего землевладельца, право собственности также позволяет ему в старости наслаждаться пропитанием, на которое каждый работник должен иметь право после тяжелой жизни. Непрерывная борьба с переменными силами природы и климата, когда техника лишь незначительно начинает направляться современной наукой, а значит, сильно зависит от традиционных методов и личных возможностей, усугубляется давлением со стороны капиталистических условий. Эта борьба породила сильный упрямый индивидуализм, что делает фермеров особым классом с особым менталитетом и мировоззрением, чуждым идеям и целям рабочего класса.