Самурай хранил лицо бесстрастным, пока Юка говорила, а потом повела его по пыльной дороге за угол. Сердце Акиры колотилось. Они знали, куда они шли. Дом Мари.
Самурай появился с деревянным сундуком Мари на спине. Мари и ее мама шагали следом. Акира не узнал бы ее, если бы не голубой цвет ее души. Ее лицо было белым, губы нарисовали, глаза подвели красным. Ее черные волосы стянули в пучок, что выглядел больно. Шелковые цветы вишни украшали ее волосы. Она смотрела на небо, не замечая его за ветвями. Но он видел ее. Несмотря на ее макияж и тяжелое кимоно, Мари была обнажена, открыта. Одинока.
Жены-звери следовали за Мари и Тами, обмахиваясь веерами и лентами. Парад и путь смерти. Мари споткнулась у ворот, прижала ладонь к горлу. Акира заерзал, готовый прыгнуть. Но Мари подняла голову, отогнала то, что мучило ее, и даже выдавила улыбку. Уверенно. Решительно. Как он восхищался ее смелостью. Как завидовал ей.
Прозвенел крик, и процессия расступилась. Девушка в грязной мятой юката со спутанными волосами и душой цвета синяка прошла вперед и затормозила. Хисса.
Хисса раскрыла ладонь, не зная или не замечая самураев и недовольные взгляды жен-зверей. Вещь блестела в свете солнца – кусочек серебряного металла с пятью пересекающимися кругами.
Мари робко приняла предмет. Хисса низко поклонилась, проявляя высшее уважение. Мари ответила тем же. Она поцеловала мать в щеку. Тами надела ожерелье через голову Мари, бечевку, переплетенную с медными монетами. Высокий самурай улыбнулся и помог Мари забраться в паланкин. Самурай с хромотой забрал сундук и забрался на лошадь.
Акира смотрел, как они становились точками на дороге, а потом они пропали. Деревья впервые за годы смыкались вокруг него. Душили его.
«Ты не смелый», - но, может, он мог стать таким. Стать достойным Мари.
В тот миг Акира принял решение. Он почти всю жизнь провел в тенях и ненавидел это, существовал во тьме, на краю, но всегда боялся выйти на свет, дать людям увидеть его лицо в шрамах, его трусливую душу. Он должен стать сильнее.
«Разве смелость не строится на упорстве и железной воле?» - он никогда не перерастет страхи, если останется в горах. Деревья скрывали, дарили слишком много безопасности.
- Прости, матушка. Прости, отец, - сказал Акира, спрыгивая с дерева. – Но мне нужно идти. Я должен увидеть, каким могу стать.
Он думал, что это была судьба, сила его любви к Мари вела его по опасному пути. Он пойдет за Мари и ронинами. Он пойдет в город императора. Он пообещал в сердце, что с Мари все будет хорошо. Он проследит за этим. Последний взгляд на листья, шепчущие на деревьях.
«Нужно прыгнуть. Прыжок делает падение стоящим того», - он надеялся на это.
ГЛАВА 10
Мари
Самурай истекал кровью.
Красная жидкость текла сквозь ткань на его руке. Мари в паланкине сдвинула штору. Она прищурилась от яркого дня. На небе не было ни облачка. Крепкий самурай покачнулся в седле, сжимая раненое плечо. Мужчина плохо выглядел, его лицо было бледным, а лоб - влажным. Мари узнала симптомы лихорадки. Если не быть осторожным, тело захватит инфекция. Для этого самурая могло быть уже поздно.
Она вздохнула, убрала выбившуюся прядь с лица. Сзади все болело. Лишь пара часов в дороге, а ее кожу уже покрыл толстый слой пыли. При первой же возможности Мари умоется, распустит волосы и сменит это глупо украшенное кимоно на свое простое и удобное синее. Мыли бегали, как волки на охоте. С каждым дюймом пути они были все ближе к городу императора, к Дворцу иллюзий, самому опасному месту для ёкаев. Ее противники будут людьми, и она не сможет взывать к зверю во время состязания. Слишком много глаз будет смотреть. Никто не должен был знать, кем она была на самом деле.
Раненый самурай подвинул лошадь и зашагал рядом с Мари.
- Мы в четырех днях от Токкайдо. Через пару часов остановимся для ночлега в храме.
Мари кивнула.
- Надеюсь, вы доживете до этого, - она посмотрела на его плечо.
Он издал смешок.
- Не списывайте меня со счетов. Я слишком упрям, чтобы умереть, - он склонил голову. - Маса.
Мари ответила тем же жестом.
- Мари, - она отметила, что его правая ладонь - раненая сторона - едва держала поводья. Плохой знак. - Вы перестали чувствовать руку? - спросила она. Мари огляделась в поисках цветка с бархатными листьями и темно-лиловыми, почти черными, лепестками.
Он сжал ладонь, и пальцы задрожали.
- Это не сравнить с тем, что я преодолевал раньше, - Маса отклонил голову, открывая неровный шрам под подбородком, пропадающий за воротником. - Каппа чуть не съел меня заживо во время моего первого похода по этим горам, - в нижних частях гор было много этих водных существ. Они любили кишки, но еще больше - огурцы. За огурец они давали погладить себя или приносили рыбу взамен.
Главный самурай, который сильно хромал, оглянулся через плечо, хмуря брови над пристальным взглядом. Слабый ветер шевелил пучок на его голове. Он смотрел долго, а потом развернулся.
- Похоже, я ему не нравлюсь, - призналась Мари. Он весь путь оценивающе поглядывал на нее.
Маса улыбнулся.
- Хиро никто не нравится. И у него есть только два выражения лица: злое и не очень злое.
Мари рассмеялась и взглянула на хмурого самурая.
- Что сейчас? Он злится или не очень? - спросила она заговорщическим шепотом.
Маса склонился, морщинки появились в уголках глаз. Мари не понимала, как мужчина, так страдающий от боли, мог веселиться.
- Не очень злится. Сопровождение тебя в Токкайдо сделало нас богатыми. Мы едва могли поверить своей удаче, когда нас нашел гонец твоей матери. Половину оплаты мы уже получили. Пока что это наш рекорд по оплате.
Мари ответила на заразительную улыбку Масы. Они ехали в относительной тишине. Высокие деревья обрамляли дорогу. Ветерок будто мягкой кистью ласкал щеку Мари. Шаги лошадей эхом разносились по горе. Вскоре Мари ощутила на себе вес взгляда Хиро.
Мари выпрямила спину и прикрыла глаза. Она убеждала себя, что ей все равно, что он думал о ней. Это было ложью. Раньше всего жен-зверей учили нравиться. Женщина должна быть нежной и доброй, не говорить много. Мама всегда говорила так Мари, пока ее обучение не сменилось тренировками для боя. Но ранний урок запомнился. Она подавляла желание извиниться за то, что не нравилась ему.
Маса вздохнул и постучал пальцами по седлу.
- Хиро говорит, твой народ обманывает мужчин, выходит за них замуж и ворует их богатства, - Мари вздрогнула. - Не переживай. Твоя мать заплатила за наше молчание. Наши губы на замке, - Мари выдохнула. Она не знала, было ли чертой самурая говорить правду, какой бы неприятной она ни была.
Гнев кипел в Мари. Одно дело, когда она ненавидела древние обычаи своего народа. Другим делом было слышать это от чужака.
- Осуждать проще, чем понять, - процедила она.
- Согласен. Когда Хиро назвал тебя гадюкой подколодной и сказал, что тебе нельзя доверять, я тоже так сказал, - отозвался Маса.
Будто слыша их, Хиро свистнул, подзывая Масу.
- Он не хочет, чтобы я говорил с тобой, - сказал Маса. - Боится, что ты обманом женишь меня на себе, а потом бросишь, отчаянного. Словно такое возможно, - самурай бодро рассмеялся.
«Ты недостаточно мила», - Мари кашлянула и нахмурилась.
- Что бы он ни думал обо мне, что бы ты ни думал о моем народе, вы оба ошибаетесь, - она помнила слова Хиссы: «Мы чудовища». Слова ее матери: «Только так я могла уберечь тебя». - Не все только хорошие или только плохие. Так думать - ошибка.
Маса поджал губы. Он схватил поводья коня короткими пальцами и пошел прочь, но обернулся.
- Лучше спрячь ожерелье и все ценное, пока мы спускаемся по горе. Лучше не привлекать лишнее внимание.
Мари коснулась бечевки с медными монетами. Она спрятала ожерелье под кимоно. На коленях она держала серебряный гребень, прощальный подарок Хиссы на удачу.
«Я носила его, когда встретила мужа», - прошептала подруга. Мари крутила вещицу в руках, драгоценный металл сиял в оранжевом свете солнца. Край был острым - оружие и украшение. Как жена-зверь. Мари спрятала гребень в рукав кимоно, когда на горизонте показалась изогнутая крыша старого храма. Страх волной пронесся по ней. Глубоко дыша, она успокаивала себя.
«Долг и дом», - шептала Тами на ухо Мари вместо прощания. Так много всего между ними осталось невысказанным.
«Я - тигр зимой. Я выживу. Я буду свободной. И я вернусь в Цуму. Я все исправлю между нами».
* * *
Мари выбралась из места ночлега. Дыхание вырывалось короткими порывами, и тьма казалась тяжелой, неизвестной. Она проспала лишь несколько часов на неудобном тонком матрасе и с деревянной подставкой под шеей, чтобы не спутались волосы, а потом стоны Масы разбудили ее.
Сзади нее возвышался храм. Перекошенный и забытый. Хиро шагнул туда и заявил, что внутри проводить ночь опасно. В нескольких ярдах от Мари была роща деревьев тсуги. И под ними росли ночные цветы. Она легко сорвала их, отбросила цветки. Лиловые лепестки превращали все внутри в жидкость. Но толченные и смешанные с водой бархатные листья в форме сердца становились мазью от инфекций. Чудо, что растение, которое легко могло убить, умело и спасать.
Мари прикусила губу. У Масы было мало времени.
В лагере спали все, кроме Хиро. Он лежал на спальном мешке, следил за действиями Мари. Она игнорировала его. Мари быстро замесила мазь в деревянной миске, откуда до этого ужинала. Она опустилась возле Масы. Она не успела нанести мазь на рану, он заскулил и открыл глаза.
- Это сон? - спросил он, приподняв уголок рта.
- Нет, ты не спишь. И ты в беде, если поскорее не разобраться с раной на твоем плече, - она фыркнула. - Может, твоим друзьям нет до э того дела, но не мне.
Маса рассмеялся, губы были белыми и потрескавшимися. Хоть неподалеку горел костер, он дрожал.
- Слышишь, Хиро? Она думает, что тебе недостает навыков дружбы.
- Я рад, что чувство юмора с тобой, - сказал Хиро над плечом Мари. - Надеюсь, ты сможешь смеяться, когда мы отрежем тебе руку.
Маса слабо улыбнулся.
- Ну и ладно, - фыркнул он. - Мне все равно не нравилась эта рука. Она всегда меня беспокоила, - смех Масы закончился сухим кашлем.
Мари принесла горлянку воды и влила жидкость в его рот.
- Останься хоть немного, - сказал Маса, прикрыв глаза. - На тебя смотреть приятнее, чем на Хиро. И твои ладони нежнее, - и он уснул.
- Ты отрежешь ему руку? - спросила Мари, глядя, как грудь Масы движется от глубокого дыхания.
Самурай промолчал. Мари напряглась.
Хиро тяжко вздохнул.
- Если завтра не станет лучше, мы отрежем руку. Но это его ведущая рука. Он больше не сможет сражаться.
- Что он будет делать? - в тревоге нахмурилась она.
- Его отец - фермер. Ему придется уйти домой.
Мари стиснула зубы.
- Вы не оставите его ронином?
- Нет, если он не может сражаться. Он будет помехой.
Марии смотрела на мазь, мешкая. А если она не угадал с цветком? Она видела, как его собирала Юка. Но как она его смешивала? Или это цветы помогали от заражений, а листья губили? Она глубоко вдохнула и убрала ткань с раны Масы. Она скривилась от порезов, желудок сжался от кислого запаха. - Что случилось?
Хиро присел на корточки рядом с ней, бесстрастно смотрел на рану. Искры с треском вылетали из угасающего костра.
- Его поймал намахагэ, - Мари поежился. Жены-звери их не боялись, но демоны были естественным врагом. - Они напали на нас ночью. Мы убили группу, но один успел вонзить когти в Масу, - три глубоких пореза были на боку Масы. Следы когтей. Эти ронины убили племя намахагэ? В Мари расцвели уважение и здравый страх. Зверь шевелился в ней. Она рискнула взглянуть на Хиро. Тьма мешала разглядеть выражение его лица, но она уловила углы лица. Он был истинным воином. Грубым и рожденным на поле боя. Каждая уходящая минута приближала Масу к смерти. Мари взяла миску.
Хиро вытянул руку и сжал ее запястье.
- Если он умрет из-за тебя, я снесу тебе голову.
- Он все равно умирает. Это - единственная надежда.
Хиро отпустил ее запястье.
Мари придвинула миску к себе. Она оторвала кусок ткани от своего нижнего кимоно, зачерпнула им пасту.
Хиро понюхал.
- Что это?
- Ночной цветок, - ответила она. - Мы помогали им в деревне женщинам после родов. Он избавляет от инфекции, - веки Масы трепетали, пот покрывал его лоб. Он уснул глубоким лихорадочным сном.
Хиро молчал, его глаза сияли, отражая языки огня.
«Наверное, он представляет, как будет убивать меня».
А потом он заговорил тихо и искренне.
- Он мне как брат.
Мари склонилась и принялась протирать рану Масы. Мужчина вздрогнул, но не проснулся. Она скрывала эмоции.
Мари слабо кивнула и продолжила работу. Она обмакнула два пальца в мазь и густо смазала ею рану Масы.
Хиро все время стоял рядом, как безмолвный страж. Закончив, Мари вымыла руки, вытерла пот со лба Масы, укрыла его чистым одеялом. А потом ушла к своему матрасу.
- Спокойной ночи, Хиро.
- Мари, - окликнул Хиро поверх костра. Ее спина напряглась. - Если спасешь его, я буду у тебя в долгу.
- Представь это, - ее глаза хитро блестели. - Ты в долгу у подколодной гадюки, - она забралась под одеяло и отвернулась.
ГЛАВА 11
Мари
Скрытый город.
Так подумала Мари, увидев Токкайдо, город императора, раскинувшийся перед караваном. Он переливался серебром и золотом, наполовину в тени, наполовину озаренный уходящим солнцем. Холмы, покрытые лесом, укутанные туманом, и море усиливали столицу. Сверху пролетели дикие гуси, их печальные крики отражались от крыш.
Они поднялись на холм, и Мари увидела, что здания располагались в определенном порядке. Улицы стояли параллельно, разделенные промежутками. Но края казались не законченными, словно у художника кончились чернила у рамки картины.
Прошел еще час, и они добрались до стен города. Врата охраняли два храпящих самурая. Караван прошел незаметно. Дети с впавшими глазами и опухшими животами молили у процессии монет. Мари вытащила ожерелье с медными монетами из-под кимоно, но не успела снять монеты, детей прогнал дошин, низший самурай, служащий в патруле, вооруженный стальными палками с крючками.
Брусчатка была полна людей, телег и зверей - все двигались в разные стороны. Мари с тревогой вдохнула, ее стражам-самураям пришлось замедлиться и шагать ближе друг к другу. Они держались главной улицы, которая пересекала город и заканчивалась у Дворца иллюзий. По краям дороги были рынки, гудели своей жизнью, как город внутри города.
Маса сидел с Мари в паланкине, шторы были раздвинуты. Его лихорадка прошла утром, благодаря ночному цветку Мари, но он все еще был слабым.
- Одиннадцатый район, - сказал он, стиснув зубы и держась за плечо. - Лучше держаться подальше от рынков, если есть возможность.
Мари рассеянно кивнула, суета потрясала ее. В воздухе пахло грязью, дымом и кунжутным маслом, но за всем этим была свобода, шанс. У нее был шанс на великие поступки. Тут можно быть, кем захочешь. Она подумала о темном бесконечном коридоре с дверями по бокам, полными тайн и скрытых возможностей.
Паланкин дернулся, ему пришлось сдвинуться к краю дороги, и Мари схватилась за сидение, чуть не вылетев. Большая телега с восемью пассажирами-людьми прогремела мимо. Вместо скота в нее были впряжены четыре демона-они. Их рога и зубы были спилены. На каждом был сияющий ошейник с вырезанными завитками. Мари искала взглядом замки, но швы были сплавлены друг с другом. Демоны тянули, и их мышцы проступали от усилий.
Радость Мари стала пеплом, сменилась страхом и отвращением. Она забыла, что была ёкаем. Забыла об опасности. Реальность четко показала ее место в городе - на дне, где все могли пройтись по тебе.
- Осторожно, - предупредил Маса. - Если проявишь эмоции, вызовешь вопросы монахов.
Впереди два священника в сером слонялись у магазина стеклодува. Их головы были бритыми. Их лица и ладони были покрыты синими татуировками, придавая их коже и губам голубой оттенок. Проклятия. Жены-звери приносили в деревню страшные истории о людях-монахах с чернилами в коже. Прикосновение к их коже обжигало. Она не поднимала головы, пока они шли мимо монахов, но она ощущала пульсирующий жар, исходящий от них, и вкус жженой корицы во рту. Она не видела ее, но ощущала. Магию, полную боли. Кровь стыла в венах. Опасность окружала ее.
Дорога сужалась и тускнела. Рынки стали рядами скрипучих домов, склоняющихся друг к другу, закрывающих свет. Мари смотрела на жителей с долей любопытства. Старуха казалась человеком, кроме ее глаз, которые были черными и без век. Мужчина в одежде монаха, но с красным лицом, носом картошкой и большими пернатыми крыльями, что волочились по земле, сметая грязь с улицы. У всех были печальные и уязвимые лица. Все были горбатыми, ведь всю жизнь смотрели вниз. Все были ёкаями. Как и они, все были в металлических ошейниках. Мари хотела выпрыгнуть из паланкина и побежать к ним, помочь им. Но самосохранение и трусость держали ее на месте.
- Восьмой, девятый и десятый район - единственные, где можно жить ёкаям, - прошептал Маса.
Мари сглотнула ком в горле. Жизнь в цепях не была жизнью. Не желая видеть больше, она повернулась к дороге впереди, где возвышался золотой дворец, словно великан над своим городом.
У седьмого района улицы стали шире. Клевер и лаванда соприкасались с брусчаткой, скрывали запах грязи, рыбы и гнилых овощей.
Хиро свистнул, и их процессия остановилась перед деревянным зданием с простой крышей из досок. Кусок выкрашенной ткани свисал с карниза крыши, на нем было название заведения. Гостиница «Гана» - дом Мари на следующие несколько дней. Может, еще и последнее место, где она поспит.
* * *
- У вас доступна только эта комната? - спросила Мари у хозяина, вскинув тонкую бровь. Окна не было, источником света был одинокий фонарь на полу. В углу был тонкий матрас, подразумеваемый как кровать. Воняло табаком и маринованной редькой.
Хозяин гостиницы кивнул, его красные щеки задрожали. Кимоно цвета горчицы не делало его стройнее, и он гладил живот, будто кота.
- Да. Все комнаты забронировали за месяц. В городе мест нет, по крайней мере, в первых семи районах. Многие прибыли из-за состязания. Можно отыскать уголок в комнатах в районах выше, но придется с кем-то делить место...
Она почти согласилась на это. Тут было душно. Нос Мари дрогнул.
- Что это...
- Запах? Рядом общий туалет, - хозяин поджал губы. У него кончалось терпение. - Хотите комнату или нет?
- Она берет, - сообщил Маса, тяжко прислоняясь к двери. Он настоял, что сопроводит Мари внутрь. Хиро шел следом, тащил ее сундук и все время ворчал.
Мари хмуро посмотрела в сторону Масы, и он улыбнулся.
- Сколько? - спросила она у хозяина гостиницы.
- Всего десять монов, - сказал он.
Маса фыркнул. Десять монов были половиной ее ожерелья. Она вгляделась в лицо хозяина. Мари развязала бечевку на шее и сняла десять монет.
- Отлично. Я отправлю слугу помочь вам, - хозяин гостиницы ушел, шурша одеянием.
- Ты заплатила слишком много, - сказал Маса. - Эта комната стоит не больше двух монов.
Хиро толкнул сундук Мари к центру комнаты.
Мари пожала плечами.
- Ты слышал хозяина. Других свободных комнат нет.
- Маса, нам нужно идти, - сказал Хиро, уже миновав половину пути к двери, спеша уйти подальше от Мари. Хоть она спасла жизнь Масы, Хиро все еще презирал Мари.
Маса поклонился.
- Было приятно познакомиться, Мари. Надеюсь, мы еще увидимся. Друзья? - спросил он.
Ей понравился самурай. Мари решительно кивнула.
- Друзья, - и она повернулась к Хиро. - Спасибо.
Маса вышел, но Хиро задержался. Они смотрели друг на друга - жена-зверь и ронин.
Хиро склонил голову, разглядывая ее. Его челюсть двигалась. А потом он сказал:
- Когда я был маленьким, меня привели в горы, и я чуть не умер.
- О? - что-то трепетало в груди Мари, бабочки с острыми крыльями.
Хиро фыркнул. Он опустил ладонь на мечи на левом бедре. Кончики пальцев Мари покалывало, когти просились наружу.
Хиро хмуро смотрел на лампу.
- По пути я спрашивал себя: могла ли это быть она? Я долго ждал этого дня. Представлял, что сделаю, если снова тебя увижу. Я думал, это было невозможно. Шансы отыскать тебя... - он покачал головой.
Мари отпрянула, ноги уперлись в сундук, мешающий отойти дальше. Мозг кипел, пытался найти связи, но не мог.
Хиро прищурился, оценивая ее.
- Я не представлял, что ты окажешься женой-зверем. Я искал тебя годами, искал на тропах, проверял в сараях. Я учился как самурай, стал ронином, брался за любую работу в этих горах. Я почти сдался. Представь мое удивление, когда я увидел тебя во время последнего задания, - Хиро смотрел в глаза Мари. - Я до сих пор хромаю из-за колена, что ты мне сломала.
Мари перестала дышать. Хиро был ее первым. Ей приказали убить его. Она не узнала его. Из всех, кого она ранила, она думала о нем больше всего. Как он дрожал. Как шумно дышал. Как по щекам катились слезы.
- Чего ты хочешь? - спросила она. Ее ладони расслабились; когти появились из пальцев. Рост Хиро был его преимуществом. Она не сможет легко добраться до его горла. Придется бить по животу.
«Я спасла его, чтобы убить десять лет спустя? Это кошмар», - несмотря на приказ матери, она никогда не убивала. Но могла, если требовалось.
Хиро вдохнул. Его губы дрогнули. Но он не вытащил мечи, а махнул рукой.
- Я боюсь лишь бесчестной смерти, - он повторил кодекс самурая. - Ты спасла Масу. Ты - не зло, каким я тебя представлял. Я... у тебя в долгу, - он поклонился. - Жизнь за жизнь, Мари-сан. Когда-нибудь я отплачу долг. Клянусь.
От слов Хиро когти Мари пропали. Она сглотнула, страх утихал. Ее жизнь должна быть обречена. Этот мужчина всю жизнь ненавидел ее. Весь путь она была уязвимой. Каждую минуту, пока спала, Хиро мог отомстить. Она была сильной и владела нагинатой, но и она могла истечь кровью. А теперь он не только простил ее, но и был в долгу у нее. Это было слишком.
Тихий стук в дверь, и Мари посмотрела туда. Девушка стояла на пороге. Она низко поклонилась, на щеках были розовые пятна.
- Меня зовут Сэй. Хозяин попросил меня помочь вам устроиться. Но, вижу, вы заняты. Я вернусь позже, - Сэй развернулась.
- Нет, останься, - слишком громко сказала Мари. – Только подожди минутку, - она шагнула к Хиро. Ее кровь текла как мед, медленный и густой. Она прошептала, чтобы слышал только он. – Я не буду оскорблять тебя, оправдывая свой поступок. И ты не должен сочувствовать мне. Это звучит глупо, но я могу лишь извиниться. Прости. Мне очень-очень жаль, - Мари поклонилась.
Хиро кивнул со стальным взглядом.
- Жизнь за жизнь. Когда-то весы между нами уравняются, - он улыбнулся, и это пугало. Он напоминал волка. Ее мать любила охотиться на дикие стаи у Цумы.
«Волки никогда не сдаются. Они бьются до смерти», - говорила ее мама.
- Я вернусь в горы. Но если я тебе понадоблюсь, ищи красную горную маргаритку, - сказал Хиро. Мари нахмурилась. Она знала цветок. Он рос на солнце на горе. Алые лепестки были липкими, пачкали кожу. – Когда горит, дым от него красный. Я тебя найду, - ронин ушел, его плечи заполнили проем, заставляя Сэй отойти в коридор.
Хиро пропал, и Сэй вошла, склонив голову так, что Мари видела только макушку.
Мари выдохнула, пытаясь успокоить нервы.
«Только бы не стошнило», - дрожь в руках унялась, и Мари сказала:
- Сэй? Так тебя зовут, да?
Служанка подняла голову. Ошейник виднелся под ее грубым коричневым кимоно. Она была ёкаем. Но каким? Она напоминала человека.
- Да, миледи. Вам помочь?
Мари осмотрела пустую комнату.
- У меня и вещей почти нет.
Сэй замешкалась.
- Может, вы хотите искупаться после пути? Общая ванна дальше по коридору. Сейчас там пусто.
Мари смотрела на свои пальцы, ногти были в грязи. Она не мылась весь путь.
- Хорошо, - она решительно кивнула Сэй.
Служанка повела Мари по коридору без окон. Масляные лампы озаряли путь. Пахло приятно. Воск. Рисовая бумага. Кунжутное масло с кухни гостиницы. Домашние запахи. В Цуме как раз закончился бы ужин. Жены-звери уходили бы отдыхать. Она уже скучала по постоянному ритму жизни.
Их деревня вела себя как небольшой город. Юка устроила аптеку дома. Аюми шила и чинила одежду. Были повара, ткачи и целители. У Хиссы был особый навык латать крыши. Жены-звери переросли необходимость помощи мужчин. Но им все еще нужно было придерживаться традиций.
«Долг и дом. Выше себя».
ГЛАВА 12
Таро
Механическая птица Таро была готова лететь. Прошлой ночью он вставил последние медные перья в ее хвост. Он беспокойно спал, представляя, как будет выглядеть птица, впервые расправив крылья, как будет блестеть грудка от света. Вскоре птица будет свободна, как и Таро.
Принц бережно оделся в простые хакама и накидку, одежду простолюдина. Он ничего не брал, лишь набил карманы монетами. Он купит все необходимое. Он подумал о лотке, где смог бы на рынке продавать свои творения, где родители с детьми будут останавливаться и потрясенно смотреть на созданных им существ.
Он сбежит этой ночью.
С металлической птицей и тяжелыми монетами в карманах он выбрался в туннели дворца. В этот раз Таро не повернул к Главному залу, а пошел налево. В этой части туннелей самураи ходили каждые шестьдесят четыре минуты. Он заходил все глубже, пока не ощутил запах мокрой травы. Он добрался до туннелей под садами.
Ступени вели к люку в лабиринте в форме дракона. Он выбрался из-под земли. Волосы выбились из пучка, их трепал ветер. Ночь стала темнее, туман цеплялся к нему. Он шел по лабиринту. Нужно было двигаться против часовой стрелки вдоль изогнутой спины дракона. Он замедлился, стало видно зеленую деревянную дверь в камне. Он добрался до края. Таро выудил ключ из кармана и вставил в замок. Дверь открылась со стоном. Таро пересек порог и запер ее за собой.
Он остался один, и что-то высвободилось в Таро. Никто – ни слуга, ни самурай, ни священник или придворный – не посмеет войти в этот давно заброшенный сад. И свобода была в паре футов от него. Стены поднялись перед ним, за ними был Токкайдо. Скоро он уйдет.
Мертвая хвоя и прутья хрустели под его ногами, пока он шел по глуши, заросшей кустами, сорняками и кудзу, лозой, где часто прятались змеи. Чайный сад был лишь тенью своей прошлой роскоши. Он слышал, что когда-то тут пылали клены, сияли фонари, воздух был живым от смеха. В центре сада был кривой дом. Его крыша просела, половицы воняли гнилью. Это был чайный сад его матери. Когда она умерла, погиб и он.
Таро осторожно вытащил механическую птицу из складок одеяния. Глаза птицы были закрыты, крылья – прижаты к телу. Спала. Удерживая птицу на большой ладони, Таро завел ее.
Глаза птицы открылись, она моргнула. Ее голова повернулась в стороны со щелканьем. Он снова завел птицу, и медные крылья расправились. Таро подбросил птицу в воздух и гордо выпятил грудь.
Как любое новое существо, птица была поначалу робкой, прыгала с ветки на ветку. Но смелость росла с каждым прошедшим мгновением. Птица спрыгнула с бонсая, понеслась в небо копьем. Крылья трепетали, но поздно. Таро вспомнил, что жизнь ее была лишь в трех поворотах ключа. Две минуты. Птица умирала в небе. Весь тяжелый труд Таро, месяцы работы, пропали как вспышка фейерверка.
Таро бежал, вытянув руки, готовый поймать птичку, спасти ее. Но он был слишком медленным. Таро мог лишь смотреть, как птица падает с неба, готовая разбиться о землю.
ГЛАВА 13
Мари
Пар поднимался вокруг Мари, Сэй терла ее спину в длинной деревянной ванне.
- Ты давно тут работаешь? – спросила Мари. Ее ладони нежно рисовали круги на воде, кусочки грязи от пути плавали вокруг ее. Волосы прилипли прядями к ее щекам.
- Да. Моя мама была тут служанкой до меня. Когда она умерла, меня передали хозяину гостиницы, господину Адачи, - робко сказала Сэй.
- Передали?
Ткань на спине Мари замерла.
- Ёкаи – не свободные жители столицы. Мы должны служить человеку. Моя мама была вещью господина Адачи, потому ему принадлежат и ее дети.
«Передали. Так она смягчила порабощение».
Сэй встала с колен у ванны и взяла кусок мыла, пахнущего розой. Мари заметила крючки в пучке Сэй.
- Ты – хари-онаго? – девушка-крюк. Мари не хотела произнести это вслух, но не могла поверить. Они были почти родными, из одной глины, по словам Тами. Как жены-звери, хари-онаго часто воспринимались как люди. Но у них была выразительная черта – острые крючки на концах волос. Она слышала истории. Под покровом тьмы девушка-крюк бродила по улице, искала неприятных мужчин. Когда она находила такого, хари-онаго улыбалась. Если мужчина улыбался в ответ, она погружала крючки в плоть жертвы и ловила его. Как только мужчина становился беспомощным, хари-онаго поглощала его. Но эта девушка, Сэй, не напоминала существо из детского воображения Мари. Сэй была худой и высокой. Ее опасные крючки были в ржавчине, притупленные без использования.
Услышав обвинение Мари, Сэй уронила мыло и склонилась за ним.