ПРАВА И СУБЪЕКТИВНЫХ ПРАВ 6 глава

IV. БУРЖУАЗНЫЕ ТЕОРИИ ЮРИДИЧЕСКОГО ЛИЦА (ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ)

Мы не ставим перед собой задачу изложить и проана­лизировать вce буржуазные теории юридического лица. Существующие в иностранной и дореволюционной рус­ской литературе исследования о юридическом лице уже выполнили эту задачу. Правда, в советской литературе, если не считать сжатого, но содержательного, критического очерка буржуазных теорий в уже неоднократно упоминав­шейся статье А. В. Венедиктова и нескольких страниц, посвященных теориям юридического лица в учебниках гражданского права для юридических вузов, эти теории не излагались. Это служит некоторым оправданием для (вклю­чения настоящей главы в данную работу. Кроме того, ха­рактеристика и критический анализ важнейших буржуаз­ных юридических теорий для целей, преследуемых настоя­щим исследованием, помогают нам уяснить сущность юри­дического лица.

Прав Салейль, утверждая, что теории юридического ли­ца важны главным образом с точки зрения их практиче­ских выводов и последствий. Как бы далеко та или иная юридическая теория не парила над землей, она все же ка­кими то корнями связана с действительностью, с классовой борьбой, с экономическими отношениями, с тем или

¹ «Советское государство и право», 1940, № 10.

Иным этапом в развитии буржуазного общества и буржу­азного права. Заслуживают внимания определенные типы теорий, а не отдельные их детали или ответвления '. Разнообразные буржуазные теории юридического лица сходятся в одном—в признании того, что юридическое лицо—это некое имущественное и организационное един­ство, выступающее в гражданском обороте в качестве но­сителя прав и обязанностей. Выше уже указывалось, что было бы упрощением любую теорию юридического лица "выводить непосредственно из экономики. Юридическая идеология еще в большей мере, чем нормы права, отражая в конечном счете производственные отношения, приобре­тает относительную самостоятельность.

В основном теории юридического лица можно свести к трем главнейшим направлениям. Это: а) фикционная теория с ее различными оттенками и модификациями; б) теории, отрицающие существование юридического лица и считающие, что субъектами права являются только люди. Эти теории близки к фикционной теории, хотя методологи­чески они исходят из иных позиций и приходят зачастую к иным практическим выводам; в) теории, признающие реальность юридического лица.

С точки зрения обоснования своих выводов все эти тео­рии можно разбить на две группы; одна группа теорий пы­тается уяснить сущность юридического лица, отыскать его субстрат, обосновать, почему то или иное соединение лю­дей является единством, признаваемым юридической лич­ностью. К этой же группе теорий относятся и те теории, которые юридической личностью считают только человека. Другие теории отказываются от попыток объяснить фено­мен юридического лица и ограничиваются констатацией факта: юридическое лицо—это явление, созданное право­порядком, некоторый пункт приурочения (привязки, вме­нения) имущественных прав и обязанностей.

2.

Самая ранняя попытка теоретического уяснения при­роды юридического лица восходит к средним векам. Основоположником теории фикций считают папу Иннокентия IV, который в 1245 г. заявил, что корпорация существует лишь

¹ Ср. Sa lei 1 les, De la personnalité juridique, Péris, 1922; p. 308—311.

в человеческом воображении, что это фикция, придуманная разумом. Корпорация лишена воли, лишь ее члены, живые люди, имеют волю и действуют. В отношении актов, предполагающих наличие индивидуальной воли, идея коллектив­ного субъекта не использовалась. Отлучение от церкви на корпорацию распространено не было'. Каноническое право пришло к выводу, что universitas действует сама, если она действует через другого, т. е. через своего представителя. По мнению Дювернуа, в условиях средневековья фигура юридического лица могла быть только фикцией ². К иному выводу пришел Салейль, который считает, что не только в Риме, но и в средние века корпорация не рассматривалась как искусственное образование, однако понятие корпорации (corpus) столь же метафизично трактовалось схоластиче­ской философией, <как и понятие субъекта права — инди­вида. В доказательство того, что корпорация, будучи при­равнена к индивиду, не противопоставлялась ему как искусственное образование, Салейль ссылается на то, что ни во Франции, ни в Германии в XIII и XIV столетиях не требовалось разрешения государства для ее (корпорации) возникновения ³.

Характерно, что папа Иоанн XXII, рассматривая корпо­рацию как persona repraesentata (nomen intellectuale, persona ficta), пришел к выводам, прямо противоположным выводам папы Иннокентия IV. Хотя, говорит Иоанн XXII, universitas не имеют души и у них нет подлинной личности, однако они имеют фиктивную личность в силу юридической фикции и, стало быть, в силу той же фикции, обладают душой, могут совершать преступления и подлежат наказанию («...tamen habent personam fictam fictione juris et sic eadern fictione animam habent et delinquere possunt et puniri») ⁴ Олрадус в силу той же фикции считал, что universitas может иметь и волю и совершать преступления⁵. Ту же позицию занял и Бартол, концепция которого, однако, больше соответствует практическим потребностям средне­вековья. Хотя по Бартолу имущество, приписываемое юри-

¹ Sa lei 11 es, p. 221; Дювернуа, Чтения по гражданскому V праву, т. I, вып. 2, стр. 432—433.

² Дювернуа, стр. 434.

³ Sa lei lies, p. 224.

⁴ Приведено у Дювернуа, стр. 436.

⁵ Герваген, указ. соч., стр. 24.

 

дическому лицу, и не принадлежит его членам, однако последние имеют права пользования в отношении этого имущества. Тем самым раздвоение средневековой собствен­ности на dominium directum и domïnium utile, на высшую и низшую собственность (Obereigentum и Untereigentum), получило свое юридическое обоснование '.

Таким образом, средневековое учение о юридическом лице, как о persona ficta или repraesentata, столь далекое «а первый взгляд от действительности, в конечном счете обслуживало и отражало эту действительность. Именно средневековые юристы впервые создали теорию юридиче­ского лица. Различные выводы, к которым приходили эти юристы при оценке правоспособности корпорации, рассма­триваемой как лицо, были продиктованы практическими соображениями, условиями места и времени. Например, ставшая знаменитой формулировка папы Иннокентия IV о корпорации, как о persona repraesentata, была вызвана религиозно-практическими соображениями, имевшими столь большое значение в эпоху средневековья; возник вопрос о том, может ли корпорация быть отлученной от церкви. Иннокентий IV, не признавший души за корпорацией, отве­тил на этот вопрос отрицательно.

Фикционная теория, как первая научная попытка осмыслить юридическую природу общественного образова­ния, выступающего в гражданском обороте в качестве субъекта имущественных прав и обязанностей, не получила своего дальнейшего развития до первой половины XIX в. По свидетельству Салейля, во Франции в XVIII в. всякое общественное образование, признававшееся обычно корпо­рацией (в том числе общины), дореволюционными юри­стами (Дома, Буржоном, Потье) рассматривалось обычно как communauté, играющее роль или занимающее место лица (tenant lieu.de personnes)².

Новый толчок в своем развитии фикционная теория получила от Савиньи. Исходя из того, что правоспособен только человек, как нравственная личность, Савиньи при­шел к выводу, что юридические лица — это «искусственные, допущенные в силу простой фикции субъекты». Поскольку же дееспособность предполагает мыслящее волеспособное существо, каковым не являются ни корпорация, ни

¹ Дювернуа, стр. 437.

² Saleilles, p. 226.

учреждение, постольку, по мнению Савиньи, юридические лица недееспособны.

Поэтому фиктивные лица с точки зрения своего право­вого статуса, могут быть приравнены к несовершеннолет­ним и умалишенным. Органы юридического лица играют по отношению к нему ту же роль, что и опекуны по отно­шению к недееспособным. Фиктивные лица создаются госу­дарством в интересах юридической техники, требующей,
чтобы определенным образом организованная совокуп­ность людей рассматривалась как личность. Юридические лица могут возникать только в разрешительном порядке или в порядке легального признания для некоторых категорий юридических лиц. Будучи искусственным образованием, юридическое лицо является посторонним по отноше­нию к физическим лицам, его составляющим, в частности обладает независимым от них имуществом. Живые люди, из которых состоит корпорация, и сама корпорация соотно­сятся друг к другу, как самостоятельные и независимые юридические личности.

Таким образом, Савиньи решительно противопоставляет подлинного, по его мнению, субъекта права, каковым является человек, юридическому лицу. Люди сами по себе субъекты права, существование же фиктивных лиц — чисто юридическое. Юридическое лицо — создание закона. Лишь право может перенести свойственную человеку есте­ственную правоспособность на идеальное, фиктивное суще­ство. По мнению ревностного сторонника фикционной тео­рии Бирлинга, действительное различие между юридическим лицом и воленеспособным индивидом заключается лишь в том, что во втором случае фикция правовой личности связывается с натуральным субстратом, в первом же случае фикция привязана к простому понятию. «Воленеспособные люди, — говорит Бирлинг, — суть только полуфиктивные, юридические же лица — полностью фингированные субъекты права» ². Логическим выводом из этого положения является принцип, в силу которого юридические лица должны быть прекращаемы соответствующими актами государственной власти, а имущество, как не имеющее хозяина, подлежит передаче в собственность государства. Объем правоспособ-

¹ Savigny, System des heutigen römischen Rechts, t. II, 80, S. 236—241, 282—283, 312—314, 317, 324.

² Bierling, Juristische Principienlehre, B. I, 1894, S. 220—221.

ности юридического лица, ее сужение или расширение также зависит от государства. Лишь в силу той же фикции воля представителей юридического лица рассматривается в качестве принадлежащей ему воли, если она высказана в соответствии с уставом.

Против теории фикции было выдвинуто много справедливых возражений '. Одно из основных возражений заключается в том, что эта теория оставляет открытым следующий вопрос: кто же является собственником имущества, находящегося в распоряжении фиктивного лица? Ведь последнее — это как бы лицо. Если живые люди, составляющие юридическое лицо, являются посторонними по отношению к нему субъектами, то собственник имущества, которое приписывается фиктивному лицу как ему принадлежащее, не установлен. Отсюда три выхода — либо признать собственником государство, либо персонифицировать цель, для достижения которой образовано юридическое лицо, что и сделал Бринц, либо, наконец, признать, что соединение людей не создает нового качества — особую юридическую личность, а всегда останется совокупностью физических лиц с их индивидуальными имущественными правами и обязанностями.

Пойти по первому пути — это значит вступить в противо­речие с частнособственнической основой буржуазного обще­ства, с целями и интересами объединенного в корпорацию коллектива людей. Не может быть принят и второй из ука­занных выше вариантов решения вопроса, ибо превращение цели в собственника имущества — это тоже фикция. В третьем же случае — при отказе от понятия юридиче­ского лица — остается неразрешенным вопрос, почему мно­жество при известных условиях выступает в жизни и при­знается законодательством в качестве единства, в каче­стве целого, имеющего самостоятельные права и обязанно­сти. Принеся в жертву абстрактному единству множество, из которого составлено юридическое лицо, фикционная теория превращается в собственную противоположность — в отрицание единства ради множества, переставшего быть целым. Но так как юрист обязан считаться с жизнью, законодательством и судебной практикой, то снова при-

¹ См. критику теории фикций у Michoud, t. I, p. 19 — 37; Saleilles, p. 361— 386; Gierke, указ., соч. S. 460— 461; Wolff, указ, соч., S. 2 — 5; Planiol, t. I, p. 1050 — 1052; Герваген, стр. 35—45, и др.

ходится либо возрождать в той или иной форме фикцию, либо признавать реальность юридического лада.

Фикционная теория не объясняет сущности юридиче­ского лица, ибо за фикцией не скрываются какие-либо реальные отношения. Фикция в известных случаях может быть использована как прием юридического регулирова­ния, но лишь в той мере, в какой новые сложившиеся обще­ственные явления еще не получили соответствующей регла­ментации. При этих обстоятельствах фикция близка к аналогии. Но фикция совершенно непригодна как способ научного объяснения явлений. Фикция ничего не дает для выяснения содержания понятия '.

Весьма существенно для опровержения фикционной тео­рии также то, что она не указывает твердого критерия для ответа на следующий вопрос: каким требованиям должно удовлетворять соединение людей с их имущественными правами и обязанностями для того, чтобы быть признанным юридическим лицом. Не случайно различные представи­тели теории фикции делали из этой теории самые различные выводы о характере ответственности юридических лиц. Одни, исходя из того, что воля органа приписывается фик­тивному лицу, считали наличие субъективной вины руково­дителей необходимым условием имущественной ответствен­ности юридического лица за ошибки и правонарушения, допущенные его органами. Другие, оставаясь теоретически сторонниками фикции, признали, что было бы несправедливо не возлагать на юридическое лицо ответственность за действия органов, поскольку оно пользуется выгодами от их деятельности ².

Таковы внутренние противоречия фикционной теории. По правильному выражению одного из критиков, эта теория ясна для поверхностного взгляда, но туманна и не ясна для того, кто хочет установить истинную сущность юриди­ческого лица³.

Основная ошибка фикционной теории заключается в неправильной трактовке субъекта права вообще, на что уже указывалось выше. Савиньи и его последователи биологизировали юридическую личность, отождествили ее с био­психической сущностью человека. Прав А. В. Венедиктов,

¹ См. Герваген, стр. 42—44; Sal ei lies, p. 613—614.

² См. Sa lei 1 les, p. 337; Michoud, t. II, p. 223—224.

³ Герваген, стр. 44.

охарактеризовавший теорию фикций как одно из ярких выражений буржуазного индивидуализма и наивного «юри­дического натурализма». Он также правильно указал на связь этой теории, развитой в новое время одним из осново­положников исторической школы -права, с естественно-правовой теорией морального лица, за которым представи­тели школы естественного права также видели лишь отдель­ных индивидов и которое они были готовы, в конечном счете, свести к «техническому обороту речи» '.

Теория фикций отразила тот период развития капита­лизма, в котором юридическое лицо еще не получило своего широкого (развития. Недаром из этой теории вытекала раз­решительная система образования юридических лиц. Фикционная теория сильно повлияла на законодательство о юридических лицах. Следы ее влияния чувствуются и во французском праве, в частности в законе об ассоциациях 1901 т., и в Германском (Гражданском кодексе (§ 31).

Любопытно отметить, что в ст. 8 проекта закона об ассоциациях содержалось определение морального лица как юридической фикции (в текст закона это определение не попало): «Гражданско-правовая личность (la personnalité civile), — гласило это определение, — есть легальная фикция, в силу которой ассоциация рассматривается в качестве морального лица, отличного от лица ее членов; это мораль­ное лицо переживает своих членов и является собственни­ком имущества ассоциации» ².

Теория фикции в свое время оказала существенное влияние на законодательство и судебную практику по спо­рам, связанным с внедоговорной ответственностью юриди­ческих лиц за действия их органов и представителей ³.

Уже этот один факт свидетельствует о том, что фикционная теория в свое время неплохо удовлетворяла практиче­ским потребностям и интересам буржуазного государства. Было бы неправильным и антиисторичным утверждение, что в фикционной теории не содержится ни грана истины. Заслуга ее заключается в том, что именно она со всей ясностью подчеркнула самостоятельность коллективной лич­ности как субъекта права, четко провела грань между индивидуальными правами членов и правами целого. Трак-

¹ А. В. Венедиктов, указ, статья в журн. «Советское государ­ство и право», 1940, № 10, стр. 67.

² Приведено у Planiol, t. I, p. 1048.

³ См. S a I e i 1 1 e s, p. 327—352.

товка целого как фиктивной юридической личности позво­ляла наполнить деятельность юридического лица таким содержанием, которое определялось потребностями вре­мени. Ведь фикция все может выдержать и претерпеть! Заслугой фикционной теории является сформулированный Савиньи правильный тезис о том, что понятие юридического лица принадлежит к области гражданского права. И здесь практическое чутье также не изменило автору фикционной теории нового времени.

Дальнейшим развитием фикционной теории является по существу теория целевого имущества Бринца. Бринц обратил внимание на цель, для достижения которой образовано и существует каждое юридическое лицо. Он персонифици­ровал эту цель и объявил фикцией всякую иную персони­фикацию; персонифицируя что-либо, по мнению Бринца, забывают, что всякое имущество предназначено не кому-либо, а для чего-либо. В кратких чертах ход рассуждений Бринца сводится к следующему.

Вслед за Савиньи Бринц считает, что только люди суть лица. Однако в силу свойственной людям склонности персо­нифицировать явления природы и общества, персонифика­ции широко распространены и в сфере имущественных отно­шений. В отличие от фикций, являющихся сознательным и утонченным продуктом юридической мысли, персонифика­ции не создаются, но лишь воспринимаются и удержива­ются юриспруденцией '.

Бринц критикует утверждение, что «без лица нет иму­щества». Этот тезис необходим, по мнению Бринца, лишь для оправдания фантастических представлений о том, что, кроме людей, существуют еще искусственные субъекты. В действительности, утверждает Бринц, в цели имущество имеет свой пункт принадлежности (Gehörpunkt). Бес­субъектное имущество вне принадлежности какой-либо цели невозможно. Имущество может принадлежать не только кому-либо, но и чему-либо (für etwas gehören). Такое имущество является целевым имуществом ². В силу упомянутой выше склонности человеческого ума происхо­дит персонификация целей. В одном случае персонифици­руются «граждане», «больные и бедные», «город» и т. д.; в другом случае в субъекта права превращают средство для

¹Brinz, Lehrbuch der Pandekten, erster Banö, 1884, S. 222—223.

²T a м же, S. 226, 229—230.

достижения цели — храм, больничные здания; наконец, в третьем случае персонифицируется само имущество, как таковое.

Но чем более разнообразными являются фантастические представления о субъекте бессубъектного имущества, тем более необходимо отыскать реальный пункт принадлеж­ности, а таким пунктом является цель. Имущество, при­надлежащее цели, не может одновременно принадлежать лицу '. Юридическое же лицо — это фикция.

Бринц признает, что понятие целевого имущества с боль­шим трудом прививается по отношению к корпорациям, срав­нительно легко по отношению к учреждениям. Но постепен­но, утверждает он, союзные единства как публичного, так и частного права претерпевают одно и то же изменение — они превращаются из субъектов в объекты. В доказательство Бринц ссылается на эволюцию общины, которая преврати­лась, по его мнению, в совокупность граждан, находящуюся в таком же отношении к фискальному имуществу, в каком находятся бедные и больные госпиталя к имуществу, пред­назначенному для бедных ².

Бринц отвергает как теорию фикций, так и теорию реальности юридического лица Гирке. Юридическое лицо, по мнению Бринца, выдумано сторонниками фикционной теории и Гирке для объяснения возможности возникновения правоотношений между членами союза лиц и этим союзом. На деле управление сообща имуществом, находящимся в распоряжении союза людей, не создает нового субъекта. До определенного момента в развитии союза имущество про­должает быть собственностью этих людей. Если же это имущество не принадлежит лицам, объединенным в союз, т. е. действительным субъектам, то оно может принадлежать только цели — быть предназначенным для чего-то (für etwas)³. Когда говорят о правах и обязанностях юридического лица, то прибегают лишь к метафоре, исходящей из неправильного предположения, что нет имущества без субъекта.

Таково в основных чертах содержание теории Бринца. Бринц со всей решительностью подчеркнул роль и значение цели в формировании и деятельности юридического лица,

¹Brinz, Lehrbuch der Pandecten, 1884, S. 232, 237.

²Там же, S. 471.

³Там же, S. 429, 471, 473, 493, 494-495.

В этом заслуга его теории. Но, взяв одну из черт, один из признаков, характеризующих юридическое лицо, Бринц абсолютизировал эту черту и создал неправильную, метафизическую конструкцию. Борясь с фикционной теорией, Бринц из своего целевого имущества создал другую фик­цию. Цели, о чем уже упоминалось выше, могут существовать и существуют только как человеческие индивидуаль­ные и коллективные цели. Право регулирует отношения между людьми. Объективация цели, служение цели не может оторвать ее от живущих и действующих в опреде­ленных природных и общественных условиях людей. Цель включена в человеческую деятельность. Даже в тех слу­чаях, когда мы говорим о том, что какая-то цель преврати­лась в самоцель, мы этим самым только подчеркиваем слу­жебный, производный характер цели и указываем, что она, перестает быть истинной целью, достижение которой обеспечивает удовлетворение тех или иных человеческих потребностей. Цели не могут быть субъектами права: права и обязанности используются субъектами для достижения целей. Цели имеют и индивиды, но живой человек, а не цель, как это признает и сам Бринц, является субъектом права. Из теории Бринца вытекает, что имущество коллективного субъекта повисает в воздухе, остается без субъекта. Бринц допустил двойную фикцию — фикцию бессубъектного имущества и фикцию цели.

Теория Бринца отразила возросшие значение и роль кол­лективных образований в буржуазном гражданском обо­роте. Однако теория целевого имущества черпает свою аргументацию и обоснование главным образом из факта существования и деятельности учреждений. Обособление же учреждений в самостоятельный вид юридических лиц произошло раньше всего в Германии, в которой жил и работал Бринц. Теория учреждения (Stifung, Anstalt) является главным образом продуктом творчества немецких юристов, в частности пандектистов.

Теории, отрицающие реальность юридического лица и считающие, что субъектами прав являются только люди, вынуждены, однако, считаться с действительностью, с поло­жительным правом и поэтому в конечном счете в своем логическом завершении смыкаются с фикционной теорией.

К числу этих теорий прежде всего относится учение

Иеринга. Это учение тесно связано с его концепцией субъекта права и субъективного права. Единственно реаль­ными субъектами прав, по Иерингу, являются только живые люди, входящие в состав корпорации, или люди, которых обслуживает учреждение. Но поскольку пользователи меня­ются, законодательство и юриспруденция создали абстрак­цию, называемую юридическим лицом. Юридическое лицо — это не что иное, как своеобразная, обращенная вовне форма выявления и опосредствования (Erscheinungs und Vermittelungsform) юридических отношений истинных субъектов— пользователей. Не меньшее значение эта форма имеет и во (внутренних отношениях объединенных в корпорацию инди­видов, ибо их права практически выявляются во всем их значении: член корпорации вправе путем предъявления иска защищать права, принадлежащие ему по уставу, в том случае, если они оспариваются или ущемляются решением большинства, принятым в противоречии с уставом.

Юридическое лицо, как прием юридической техники, по Иерингу, не может быть субъектом пользования и, стало быть, не имеет никаких прав: права возможны только там, где они достигают своего назначения, т. е. могут служить управомоченному субъекту. Право, которое в лице управомоченного не может выполнить этой цели, является бес­смыслицей (Unding) — оно противоречит основной идее права; за видимым, кажущимся субъектом права в таких случаях нетрудно обнаружить истинного субъекта. Отказ от принципа, в силу которого лишь человек является поль­зователем и, следовательно, лицом, чреват большими опасно­стями; такой отказ создает возможность не ограниченной никакими рамками персонификации не только объединен­ных общей целью пользователей, но и неодушевленных предметов — домов, аптек, бумаг на предъявителя и т. д. '.

В учреждении центр тяжести юридического механизма (Rechtsmaschinerie) также лежит не в нем самом, но в физических лицах, пользующихся услугами учреждения. В отличие от корпорации учреждение — это форма приме­нения и назначения имущества для целей и интересов неопределенного круга лиц. В некоторых случаях и дестинатарам учреждений принадлежит исковая защита, но,

¹Ihering, Geist des römischen Rechts, dritter Teil, erste Abteilung, S. 356-357.

 

Даже если она и не предусмотрена, Иеринг ее допускает при явном отклонении администрации учреждения от выполне­ния цели, для достижения которой оно создано. Возмож­ность юридической защиты заинтересованного лица об­условливается тем, что оно защищает не только свой лич­ный, »о и общественный интерес '.

Иеринг приходит к выводу, что созданный законодательством механизм, именуемый юридическим лицом, в гражданских правоотношениях технически выступает точно так же, как и физический носитель права, т. е. подлинный субъект, но в отличие от последнего имеет не телесное, а отвлеченное существование ².

Иеринг в конечном счете также допускает фикцию, вводит в гражданский оборот искусственное (идеальное) лицо. Теория юридического лица Иеринга тесно связана с его теорией субъективных прав. Иеринг пришел к фикции, отправляясь от тех же позиций, что и Савиньи: только человек — субъект права. Однако и обоснование понятия юридической личности и методология различны у этих авто­ров. У Савиньи фиктивное лицо как абстрактное единство⁴ поглощает коллектив — то множество, которое скрывается за этим единством. У Иеринга множество — так по крайней мере он утверждает — не образует нового качества, не со­здает нового субъекта, отличного от субъектов составляющих. Но гони природу в дверь, она влетит в окно. Иеринг — реалист, он вынужден считаться с действитель­ностью, и поэтому появляется на свет искусственный субъ­ект, характеризуемый им как плод юридической техники.

Рациональное зерно в учении Иеринга заключается в том, что в отличие от Савиньи и его последователей он не оторвал юридическое лицо от живых людей и их отношений. Основной недостаток концепции Иеринга заключается в том, что, трактуя реальность субъекта в натуралистиче­ском смысле, он не увидел той общественной реальности, которая опосредствуется фигурой юридического лица.

Иеринг был современником того периода развития гер­манского промышленного капитализма, который можно назвать периодом его бурного подъема. В своей работе «Цель в праве» Иеринг высказал свое отрицательное отношение к начавшим появляться еще при его жизни монопо-

¹ I h e r i n g, Geist des römischen Rechts, driter Teil, erste Abtei­lung, S. 359—360.

³ Там же, S. 224.

диетическим объединениям. Его внимание привлекали инте­ресы личности, интересы буржуазной индивидуальности. Иеринг принадлежит эпохе свободной конкуренции той фазы ее развития, которая характеризует германский капитализм начала второй половины XIX в. Идеологические воззре­ния Иеринга нашли свое отражение в его концепции юриди­ческой личности, в признании человеческой индивидуально­сти единственным и подлинным субъектом права. В иных исторических условиях возникла теория коллективной собственности, получившая свое законченное развитие у Планиоля. Теория коллективной собственности в ее различных модификациях развивалась преимущественно французскими юристами. Планиоль также исходит из того, что субъектами права являются только люди. Разгадка феномена юридического лица, по Планиолю, заключается в юридической природе той собственности, которая лежит в основе деятельности объединения физических лиц и определяет содержание их прав и обязанностей. В отличие от долевой общей собственности, являющейся разновидностью частной собственности, коллективная собственность, по Пла­ниолю, есть особое состояние собственности, покоящейся на добровольном или принудительном объединении физических лиц. В этой собственности уничтожена автономия индиви­дуальных долей, что имеет место в copropriété indivise. Допускается только общее использование вещи. Оно воз­можно и без соприкосновения с вещью. Например, нация пользуется военными крепостями и вооружениями, хотя граждане, каждый в отдельности, не вправе ими ни пользо­ваться, ни владеть, ни распоряжаться. Юристы игнориро­вали коллективную собственность, потому что она была прикрыта фикцией юридических лиц, которым приписыва­лись и приписываются права собственников, кредиторов, должников и т. д. Поэтому в гражданском обороте «кол­лективная собственность выступает так, как если бы она была индивидуальной собственностью — концепция столь же ложная, сколь и бесполезная. Вот почему, вместо того, чтобы признать, что мы имеем два вида собственности, утверждают, что существуют два вида личности» ².