ПРАВА И СУБЪЕКТИВНЫХ ПРАВ 3 глава

Но осуществление права лицом, лишенным или не достигшим зрелой воли, будучи гарантировано госу­дарством, обеспечивается поведением других способных к волевым актам лиц, — законных представителей и всех тех, кто обязан воздерживаться от посягательств на чужую вещь. Поэтому лицами, или субъектами прав и обя­занностей, являются и недееспособные. От их имени дей­ствуют, т. е. совершают волевые акты, люди, достигшие физической и духовной зрелости. Однако волевая мощь или власть в юридическом смысле как частица или проявление социальной власти, принадлежит в этих случаях не пред­ставителю, а недееспособному представляемому. Воля как психический акт, не являясь содержанием субъективного права, составляет его необходимую предпосылку.

Нельзя не согласиться с теми, кто проводит различие между принадлежащей лицу властью, как содержанием объективного права, и волей. Воля, согласно этому воззрению, приводит в движение власть, предоставленную правопорядком субъекту. Власть или возможность, предоставляемая объективным правом лицу, — это возможность не фактическая, а юридическая. Это не «wollendürfen», ибо волю в психологическом смысле объективное право ограничить не может, a «handelndürfen», или «handelnkönnen», т. е. предоставление (возможности действовать в рамках, очер-

ченных законом, хотя бы фактически данное лицо и не обла­дало волей в психологическом смысле.

Власть, принадлежащая лицу, обеспечивает его интере­сы. Речь идет об интересах, признанных законодателем до­стойными охраны. Достоен же охраны общий, типический интерес, а не отдельный, индивидуальный интерес. «Мы утверждаем, — говорит Салейль, — что субъективное пра­во — это власть, поставленная на службу социально-значи­мым интересам (mis au service d'intérêts 'de caractère social) и приводимая в действие автономной волей». Поэтому, по мнению Салейля, всякое существо, имеющее к своим услу­гам автономную волю, могущую реализовать власть, на­правленную на достижение интересов, признанных социаль­ными, является субъектом права ¹.

Что касается характеристики поведения, составляющего содержание субъективного права, можно наметить следую­щие основные точки зрения. Одни считают, что решающим является не поведение самого субъекта права как участ­ника данного правоотношения, а то поведение, которое о«может требовать от субъекта обязанности.

По словам Шершеневича, «важно не то, что может субъект права, а чего не смеют субъекты обязанностей». Шершеневич опирается на Тона, по мнению которого «поль­зование юридически защищенными благами ни в коем слу­чае не относится к содержанию права». Поэтому, по мне­нию Ганса Вольфа, субъективное право как правомочие — это только допускаемая правопорядком возможность отказа управомоченного от права требовать соответствующего поведения от обязанного лица; субъективное право — это рефлекс обязанности.

Однако тот же Шершеневич, выдвигающий в характери­стике субъективного права момент отрицательный — запрет, адресованный субъекту обязанности, не уверен оконча­тельно в правильности своего вывода. «Осторожность за­ставляет, однако, не упускать из виду затруднения, — пишет он, — связанного с данным сейчас пониманием субъективного права. Не определяются ли обязанности пас­сивных субъектов тем, что позволяет закон активному

¹ Saleilles, De la personnalité juridique, 1922, p. 548—550; Шершеневич, Общая теория права, вып. III, M., 1912, стр. 574.

субъекту. Не устанавливаются ли пределы субъективного права с активной стороны, а не с пассивной. Может быть, пассивные субъекты узнают, от чего им надо воздержаться из того, что дозволено субъекту права» '. Шершеневич не решается ответить утвердительно на поставленные им самим вопросы.

Что же является решающим в содержании субъектив­ного права — поведение самого субъекта прав как участ­ника данного правоотношения или то поведение, которое он может требовать от субъекта обязанности?

Мы полагаем, что содержание субъективного права заключается не только в том, что запрещено делать обязан­ному лицу, но и в поведении, дозволенном субъекту. Одно невозможно без другого, и в том и другом случае речь идет об определенном поведении лиц, являющихся субъектами юридического отношения.

Трактовка субъективного права только как рефлекса обязанности, лежащей на другом или на других лицах, есть одно из следствий распространенного в буржуазной юриди­ческой теории отрыва должного от сущего. Между тем сущее и должное — лишь ступени развития общественного бытия. Должное, поскольку оно общественно-необходимо, превращается в сущее; сущее с своей стороны чревато должным. Однако неправильным было бы и другое утверж­дение, а именно, что содержание субъективного права за­ключается в дозволенном пользовании. Пользование — это осуществление субъективного права. Поэтому утверждают, что праву нет никакого дела до того, как личный собствен­ник будет пользоваться своею вещью и будет ли он вообще ею пользоваться. Едва ли это правильно. Определение того¹, что могут делать управомоченные, является одновременно и определением того, что не смеют делать обязанные лица. Связанность поведения обязанных по отношению к соб­ственнику лиц необходима и важна лишь в той мере, в какой она обеспечивает ему спокойное владение, пользо­вание и распоряжение вещью. Само пользование — это не только фактическое отношение человека к вещи, но и опре­деленное поведение, т. е. деятельность, выражающая отно­шение «другим лицам — субъектам обязанности. Поэтому в конечном счете субъективное право как юридическая власть (возможность и обеспеченность известного поведе-

¹ Шершеневич, Общая теория права, вып. Ш, M., 1912, стр. 614.

ния) неразрывно связано с его осуществлением. Если субъ­ективное право не осуществляется длительное время, оно прекращается.

С другой стороны, было бы неверно полагать, что пассив­ные субъекты узнают, от чего им надо воздерживаться, — как вести себя, руководствуясь только тем, что дозволено активному субъекту. Этот взгляд коренится в трактовке права как формы проявления индивидуальной свободы, а не как социального явления. То, что дозволено субъекту «права юридической нормой, есть одна из сторон поведения, пред­усмотренная государственным авторитетом, притом пове­дения, имманентного данному строю общественных отно­шений. Это поведение для одних есть правомочие, для дру­гих — обязанность. Всякое субъективное право есть опреде­ленная мера поведения.

III. ПОНЯТИЕ ЮРИДИЧЕСКОГО ЛИЦА. КОРПОРАЦИЯ И УЧРЕЖДЕНИЕ

Прежде чем начать изложение своих взглядов о субъекте права, автор одной из лучших:работ о юридиче­ском лице, Салейль предупредил слушателей, которым он читал лекции на эту тему, чтобы они не ожидали от него новой системы или теории юридического лица. «Ничего нет легче, — пишет Салейль,—.как отказаться воспринять идеи других; но сколь бесполезен нередко такой отказ». Задача заключается, указывает Салейль, не «в том, что­бы обязательно создать свою маленькую теорию, представ­ляющую интерес только для любителей, а в том, чтобы, идя широкой дорогой теорий, отображающих жизнь, отобрать и обобщить те идеи, которые соответствуют эпохе, требова­ниям жизни и вскрывают сущность явлений '.

Нельзя не согласиться с этим мнением. Автор этих строк также не ставит перед собой цели создания новой теории юридического лица. Задача заключается в том, чтобы на основе достижений марксистской науки о праве и общих положений материалистической диалектики попытаться рас­крыть содержание понятия юридического лица, определить значение и роль юридических лиц в советском граждан­ском обороте.

¹Saleilles, указ, соч., р. 307.

Что касается юридических лиц буржуазного Права, то в настоящей работе преследуются цели скорее методологиче­ского порядка; автор ни в какой мере не претендует на исчерпывающее освещение вопроса. В настоящей главе дается лишь общая характеристика юридического лица и видов юридических лиц, а также выясняются социальная сущность и закономерность развития этого общественного образования в буржуазном¹ государстве.

Юридическое лицо — субъект права. Оно прошло длин­ный путь развития. Процесс его образования своими кор­нями уходит в римское право. Однако юридическое лицо не получило в римском праве значительного развития. Не­смотря на широкое развитие внешней торговли и ростовщи­чества, в основе римского хозяйства, как общества рабо­владельческого, лежало натуральное производство.

Среди исследователей истории развития юридического лица в древнем Риме широко распространено мнение, что понятие юридического лица зародилось; в отношении город­ских общин, имущество которых постепенно было обособ­лено, выделено в самостоятельную единицу, в связи с чем муниципии, как территориальные объединения собственни­ков-рабовладельцев, стали уподобляться субъектам права. По свидетельству Ельяшевича, «для римских юристов муни­ципии не абстрактное единство, а живая совокупность жи­вых людей... муниципии в их представлении — это muni-cipes»; «...в юридическом воззрении римлян община всегда выступает как совокупность живых лиц, ее составляющих» '. Миттейс, который в общем стоит на той точке зрения, что римская общинная корпорация есть совершенно само­стоятельное целое, не связанное какими-либо жизненными нитями со своими членами, однако, также признает, что товарищеская идея (genossenschaftliche Gedanke) не была чужда римскому праву на всех этапах его развития. Дока­зательством этого является трактовка mimera — налогов и обязанностей, лежащих «а муниципии, как обязанностей всех municipes. Связь общины как субъекта права с ее членами Миттейс усматривает также в том, что лесные и луговые угодья общины являются собственностью ее сочле­нов (Gemeindegenossen) как физической совокупности (als physischer Gesamtheit).

¹ Ельяшевич, Юридическое лицо, его происхождение и функции в римском частном праве, СПБ, 1910, стр. 258, 260.

Лишь в императорское время, по мнению Миттейса, товарищеская идея полностью исчезла под влиянием формализирующего воздействия римского центрального управ­ления и окончательно утвердилась мысль, что община — это отличный от членов, ее составляющих, субъект права '.

В развитии римского гражданского оборота наступил момент, когда univèrsitas или корпорация стала рассма­триваться как самостоятельное, отличное от членов univèr­sitas единство, уподобляемое физическому лицу — persona (municipium personae vice fungitur). Наступил момент, когда права и обязанности возникли у объединения (корпо­рации) как целого, когда они перестали быть правами и обязанностями участника объединения. «Долг объединению не является долгом отдельным лицам и то, что должно объединение, не должны отдельные лица» ².

Понятие целого, отличного от составляющих его частей, было перенесено и на другие коллективы — союзы римских откупщиков, ремесленные союзы, религиозные общества, похоронные коллегии и т. д. Все эти союзы не достигли той ступени развития, которым характеризуется корпорация нового времени. Хотя имущество союза уже в республикан­ский период и обособилось от личного имущества его чле­нов, однако это обособление имело значение лишь во вну­тренних отношениях союза с его; членами, а не по отноше­нию к третьим лицам. Для третьих существовал не союз как целое, а физические лица, участники союза.

В эпоху принципата за союзами начинают признавать правоспособность, союз уподобляется лицу. Одним из перво­начальных признаков, свидетельствующих о развитии юри­дической личности союзов, явилось усвоение ими процес­суальной правоспособности. Затем за союзами, как тако­выми, стали признавать право собственности на имущество, составленное из взносов членов. Наступает момент, когда изменения в личном составе членов перестают влиять на отношения союза с третьими лицами. Однако полностью союзы не были уравнены в правах с муниципиями. До появления кодификации Юстиниана они не пользовались testamentifactio passiva. Союз для древних юристов не перестает оставаться множественностью. Он трактуется как

¹ Mitteis, Römisches Privatrecht bis auf die Zeit Diokletians, erster Band, 1935, S. 341—345.

² L. 7. § 1. D. 3. 4, перевод И. С. Перетерского.

единство лишь вовне, в отношениях с третьими. Союзное имущество — это, однако, не обычная особенность (condominium) объединившихся в союз лиц, а нечто боль­шее, приближающееся к совместной собственности, т. е. собственности общей руки. Для римских союзов характерно «общее обладание, совершенно уклоняющееся от обычного римского condominium'a, но близко подходящее к тем явле­ниям, которые германисты конструировали при помощи сово­купной собственности» (Gesamteigentum)¹. «Товарищеская идея», по мнению Миттейса, гораздо ярче проявляется в союзах, чем в муниципиях. Миттейс утверждает, что в источниках нигде не говорится о том, что имущество союза в такой же мере чуждо его члену, как имущество колонии или муниципии чуждо индивиду, проживающему на терри­тории муниципии или колонии. При роспуске недозволен­ного союза его имущество делилось между членами. Иму­щество союза мыслилось как принадлежащее его сочле­нам ².

Ближе всего к universitas были муниципии и иные терри­ториальные образования. Universitas отлична от коллек­тива, имущество которого — это общая собственность лиц, его составляющих. Universitas не смешивается с совокуп­ностью индивидов, из которых она состоит. По Ульману, universitas может состоять из одного человека. Раб при­надлежит не отдельным гражданам, составляющим муни­ципию, a universitas. Но universitas римлян, как единство во множественности, никогда полностью не отрывалась от индивидов, ее составляющих. Universitas — это и единство и множество. «Этим объясняются тексты,—(говорит Салейль, — которые отличают universitas от ее членов, рассма­триваемых как singuli, отождествляя иногда universitas с последними в той мере, в какой они рассматривались как целостность и коллективность» ³. Поэтому municipes==municipium. Римскому праву было чуждо резкое противопо­ставление universitas индивидам, ее составлявшим: права и обязанности universitas в конечном счете обслуживают интересы реальных пользователей — живых людей ⁴.

¹Ельяшевич, указ, соч., стр. 402.

²Mitteis, указ, соч., S. 345-347.

³ S a l e i 11 e s, указ, соч., р. 89.

⁴ Там же, р. 91. По мнению Суворова, понятия «corpus» и «universitas» не заключают в себе чего-либо фиктивного или вообража­емого. Суворов полагает, что и в римском праве «юридическая лич-

Германисты пытались опровергнуть характеристику рим­ской корпорации, данную выше. Гирке, защищая свой излюбленный тезис о коренном различии германского и римского права, утверждал, что римская корпорация — это фингированное лицо, совершенно отличное от индивидов, его составляющих, между тем как средневековые герман­ские союзы (товарищества — Genossenschaften) — объеди­нения, в которых переплетены интересы союзной личности и ее членов таким образом, что права членства не противо­поставляются правам союзной личности. По мнению Гирке, немецкая корпорация — реальное совокупное лицо (reale Gesamtperson); между этим совокупным лицом и физиче­скими лицами существует живое общение и взаимодей­ствие — лично-правовая связь '.

Возвеличенная Гирке немецкая Genossenschaft, трактуе­мая им в качестве идеальной формы общественного обра­зования, является более высокой формой объединения, чем средневековая общность имущества по типу gesamte Hand (en main commune), т, е. собственность общей руки.

Едва ли необходимо доказывать, что собственность общей руки является живым свидетельством сохранения семейно-подворного имущества в рамках территориальной общины, а также коллективных форм обладания цехового и иных видов сословного имущества. Это' так называемая совместная собственность; совместная собственность или собственность общей руки неделима в том смысле, что каждый из ее участников не имеет заранее определенной доли в этой собственности. В германской совместной соб­ственности каждый из участников имеет одинаковое право совместно со (всеми другими участниками на имущество, общей руки. Доля участника может быть исчислена по об­щему правилу только в момент ликвидации совместной собственности.

Несмотря на это, в отличие от корпорации субъектами права совместной собственности остаются ее участники. Следовательно, отсутствуют предпосылки для того, чтобы

ность — это организованный союз граждан и членов коллегии» — см. Суворов, Об юридических лицах по римскому праву, изд. 2-е, 1900, стр. 23.

¹ Gierke, Deutsches Privatrecht, erster Band, 1895, S. 460—461, 479—480.

субъектом права считать коллектив, владеющий имуществом по принципу общей руки. Развитие товарного хозяйства и капиталистических отношений разрушает собственность общей руки. Во Франции эта форма собственности исчезла довольно быстро и не нашла своего отражения во фран­цузском гражданском кодексе. В Германии собственность общей руки была модернизирована и введена в граждан­ский кодеке в форме супружеского имущества, отчасти в форме имущества простого товарищества. Genossenschaften же в собственном смысле в новое время выступают в ка­честве торговых товариществ, — начиная с полного товари­щества и кончая акционерным обществом.

В товариществе проявляется единство коллектива как, особого субъекта права и множественность членов, сохра­няющих за собой права, не поглощаемые единством. По мнению Салейля, являющегося восторженным поклонником Genossenschaftstheorie Гирке, товарищество представляет из себя промежуточную фигуру между юридической лично­стью, поглощающей входящие в ее состав индивидуально­сти (таковы, например, с точки зрения Салейля альтруисти­ческие ферейны, т. е. ассоциации, преследующие идеальные цели), и объединением типа gesamte Hand. Салейль счи­тает идеальным такую форму объединения индивидов, в ко­торой общее имущество рассматривалось бы одновременно «как объединенная собственность коллектива и как неде­лимая сособственность по отношению к каждому из членов ассоциации» '. Модернизированными Genossenschaften являются, по мнению сторонников Genossenschaftstheorie, торговые товарищества. Складочный капитал акционерного общества принадлежит этому обществу, наряду с этим каждый акционер имеет право на долю в капитале, соответ­ствующую внесенному им паю.

Для целей настоящего исследования важно подчеркнуть, что такое модернизированное товарищество имеет мало сходных черт со средневековыми братствами, цехами, гер­манской маркой и т. д. То, что германисты и их последова­тели считают в буржуазном обществе Genossenschaft, есть не что иное, как разновидность общественного образова­ния, являющегося субъектом права, т. е. Юридическим лицом.

¹ Sаеillеs, указ, соч,, р. 205.

Римские юристы не доработались до понятия юридиче­ского лица. Они уподобляли муниципии, союзы, император­скую казну (фиск) лицу, но отсюда они не делали вывода о том, что существуют два вида лиц — люди и коллектив­ные образования. Universitas трактовалась как лицо, но лицом (persona) по римскому праву являлся только человек.

Лишь в буржуазном обществе понятие юридического лица получило свою законченность и определенность. Ши­рокое развитие коллективных образований в буржуазном обществе тесным образом связано с процессом концентра­ции и централизации капитала, с появлением разнообраз­ных капиталистических объединений. Таковы различные виды торговых товариществ. Буржуазное законодательство в конце концов признало имущественную правоспособность за различного рода политическими, профессиональными, культурными, научными и т. п. обществами, союзами и учреждениями, поскольку эти организации для достижения своих целей становятся участниками гражданского оборота. Юридическим лицом сделалось и само государство, как казна (фиск). В этом своем качестве государство при­равняло себя к прочим участникам гражданского оборота, выступая как частный собственник.

Французский гражданский кодекс, изданный,в самом начале XIX в., в эпоху свободной конкуренции, не знает фигуры юридического лица. Правда, Торговый кодекс, изданный вскоре после Кодекса Наполеона, признал торго­вые товарищества юридическими лицами. Отсутствие каких-либо упоминаний о юридическом лице в общегражданском законодательстве объясняется боязнью французской бур­жуазии перед организациями рабочего класса и ее нена­вистью ко 1всякого рода феодальным сословно-корпоративным образованиям. Наконец, нельзя не учитывать и влия­ние на создателей кодекса французской просветительной философии и ее индивидуалистических учений о праве и государстве.

Новейшие буржуазные кодексы — германский, швейцар­ский, китайский, итальянский «другие — официально при­знали удовлетворяющие определенным требованиям коллек­тивные образования субъектами права — моральными или юридическими лицами.

Чем вызвано признание различных общественных обра­зований, определенным образом организованных коллекти­вов субъектами права?

Ответ на этот вопрос облегчается предыдущим изложе­нием. Если данная выше характеристика соотношения права и экономики, значения волевого момента в праве, понятия субъекта права и субъективного права правильна, то задачу определения понятия юридического лица на три четверти (можно считать решенной.

Выше было установлено, что правосубъектность чело­века не прирожденное его качество, но общественное свой­ство. Юридическая личность — общественное отношение. Выше мы пришли к выводу, что право в объективном смысле, являясь формой выражения производственных от­ношений, регулирует поведение людей, что воля в юриди­ческом смысле имеет своей предпосылкой психологическую волю, что право как выражение этой воли приобретает относительно самостоятельное по отношению к первона­чально реализуемым через нее целям и задачам существо­вание. Право же в субъективном смысле — это принадле­жащая лицу юридическая власть, обеспечивающая опреде­ленное поведение обязанного субъекта и реализующаяся в поведении (деятельности) носителя этой власти. Подчиня­ясь общим условиям производства и обмена, индивид вы­нуждается и к соответствующему поведению. Его способ­ность иметь права и обязанности и возникающее на этой основе субъективное право, т. е. способность к определен­ному поведению, одновременно являющаяся и способно­стью вызывать определенное поведение других лиц, отнюдь не определяется личным произволом индивида, его инди­видуальной волей, но есть лишь проекция воли господ­ствующего класса.

В какой мере эти условия образования субъективного права и его носителя субъекта права — физического ли­ца — пригодны для объяснения того, почему не только люди, но и определенным образом организованные и при­знанные государством коллективы людей обладают субъ­ективными правами и являются субъектами права? В даль­нейшем эти организованные человеческие коллективы мы будем именовать общественными образованиями. К обще­ственным образованиям следует отнести не только союзы и объединения физических лиц, но и так называемые учре­ждения, а в социалистическом государстве и его органы.

В буржуазном обществе развитие юридических лиц — хозяйственных союзов, связано с процессом аккумуляции капитала, с универсальностью товарного производства и рыночного обращения. Предпринимательские союзы осу­ществляют общий интерес собственников, объединяемых самим процессом капиталистического развития — конкуренцией, порождающей монополию. Экономические пред­посылки таких объединений, коренящиеся в самих усло­виях капиталистического производства, были охарактери­зованы еще Марксом и Энгельсом. По поводу акционер­ного общества как важнейшей формы концентрации и централизации капитала Маркс писал: «Колоссальное расширение размеров производства и возникновение пред­приятий, которые были невозможны.для отдельного капи­тала». По мнению Маркса, в акционерном обществе проис­ходит превращение действительно функционирующего капиталиста в простого управляющего, распоряжающе­гося чужими капиталами, и собственников капитала в чистых собственников, чистых денежных капиталистов >. В акционерном обществе функция управления процессом производства отделяется от собственности на капитал. «Ка­питалистическое производство, ведущееся акционер­ными обществами, — пишет Энгельс, — это уже вовсе не частное производство, а производство в инте­ресах многих объединившихся лиц» ².

В акционерном обществе в наибольшей степени прояв­ляется то противоречие между общественным характером производства и частной формой присвоения, которое яв­ляется основным противоречием капиталистического обще­ства. Но юридически, т. е. с точки зрения закрепления того поведения, которое обеспечивает порядки, выгодные и угод­ные господствующему классу, акционерные общества, равно как и другие экономические объединения частных собственников средств производства, выражают и закреп­ляют те же частнособственнические интересы, которые те­перь представлены как общие интересы определенным об­разом организованной группы лиц. «Средства производ­ства и само производство по существу своему стали обще­ственными; но они были подчинены форме присвоения, ос­нованной на частном единичном производстве, свойствен­ном тому времени, когда каждый владел своим собствен-

¹ Маркс и Энгельс, Соч., т. XIX, ч. 1, стр. 475.

² Маркс и Энгельс, Соч., т. XVI,1ч. 2, стр. 105.

ным (Продуктом и сам выносил его на рынок» '. Этим и объясняется живучесть юридических форм, в частности, акционерной формы объединения частных собственников.

Живучесть юридических институтов, созданных в усло­виях одной экономической формации и нередко исполь­зуемых в другой, экономической формации, является резуль­татом того, что экономика и право вступают на неодинако­вый путь развития. В знаменитом Введении к «К критике политической экономии» Маркс записал: «...Собственно трудный пункт, который надлежит здесь разобрать, заклю­чается в следующем: каким образом производственные отношения, как правовые отношения, вступают в неравное развитие. Следовательно, например, отношение римского частного права (к уголовному и государственному праву это относится меньше) к современному производству» ². Ру­ководствуясь при познании общественных явлений методом восхождения от абстрактного к конкретному, Маркс пришел к выводу, что «...простые категории суть выражения усло­вий, в которых может реализоваться неразвившаяся конкретность, до установления более многостороннего отноше­ния или связи, которые идеально выражаются в более кон­кретной категории, в то время как более развитая конкрет­ность сохраняет эту же категорию как подчиненное отно­шение» ³. Таково, например, владение, которое играет подчиненную роль в условиях развившейся собственности и самостоятельную роль в тот период, когда частная соб­ственность только начинала зарождаться. Деньги историче­ски возникли и существовали раньше капитала, банков, наемного труда и т. д.: «Чистота (абстрактная определен­ность), с которой в древнем мире выступают торговые на­роды — финикийцы, карфагеняне, — дана как раз самим преобладанием земледельческих народов» ⁴. В подтвержде­ние своих выводов о значении абстрактных категорий в не­развившейся конкретности Маркс в качестве примера при­водит и акционерные компании: «...одна из последних форм буржуазного общества, акционерные компании, выступает также и в начале последнего, в виде больших привилегированных и наделенных монополиями торговых компаний» ⁴.

¹ Маркс и Энгельс, Соч., т. XIV, Стр. 273.

²Маркс и Энгельс, Соч., т. XII, ч. 1. стр. 200.

³Там же, стр. 192.

⁴ Там же, стр. 198.

Вот почему в своей самой абстрактной форме право ча­стной собственности как владение, пользование и распоря­жение вещью существует уже там, где еще не вполне раз­вились условия, в которых она (частная собственность) мо­жет полностью реализоваться. Но именно в неразвившейся конкретности, в античном мире, в основе которого лежало натуральное производство, частная собственность высту­пает во всей своей чистоте и определенности.

По той же причине и юридическое лицо, будучи абстракт­ным выражением единства поведения организованного че­ловеческого коллектива, зародившись как понятие universitas еще в древнем Риме, было использовано и получило свое полное развитие в буржуазном обществе.

Право в своих самых абстрактных проявлениях выра­жает общие, внешние условия существования данного об­щества. Юридические институты, как и право в целом, в особенности гражданское право, не отражают полностью производственных отношений. Абстрактные, т. е. общие, черты права собственности как владения, пользования и рас­поряжения вещью являются необходимыми и достаточными как для закрепления античных, основанных на рабском труде отношений, так и для закрепления и развития отноше­ний капиталистической эксплоатации. Иное дело, что содер­жание понятий владения, пользования и распоряжения вещью существенно изменилось и в буржуазном обществе весьма далеко от их первоначального натуралистического смысла. Эти абстрактные черты права делают также возмож­ным использование и расцвет акционерной формы, возник­шей на заре развития буржуазного общества, на более позд­них этапах его развития¹.

Общий интерес участников данного коллектива, выра­женный в единой цели, для достижения которой он органи­зован, и определяемая этой целью общая воля участников объективируются в определенной хозяйственной деятельно­сти этого коллектива. В связи с этим организованный кол­лектив выступает в гражданских правоотношениях не как простая сумма отдельных собственников, но как единство, т. ё. как субъект гражданских прав и обязанностей.