– А ты уверен, что я хочу их удержать?
Роберт раскрыл рот от удивления. Конечно же, я не хотела обманывать Джона. Да и отбирать добычу у Дрейка в самом конце его полного опасностей путешествия – по моим понятиям недостойно. Я вообще немного сожалела о нашей затее с помощью более совершенных пушек и быстроходного корабля нападать на тех, кто заведомо слабее. Но Прозрачные… Зачем они втягивают нас в свои игры, а сами ничего не рассказывают?
– Кристин, ты ему сама скажи, что задумала, – попросил Роб. – Но знаешь, Джон наш друг. Я, конечно, с тобой… Но и с ним тоже.
Вот тут я посмотрела на Роба с уважением. Впервые набрался сил мне перечить. Так и надо, а то смотрит вечно в глаза… По крайней мере от него мне такое поведение не нужно. Хороший, но честный друг, вот каким я хотела видеть Роберта.
– Хорошо! – я отдала ему штурвал. – Поговорю.
Джон отдыхал в их с Робом каюте после ночной вахты. Как же, не спалось ему! Дрых как пьяный боцман. Мне пришлось пихнуть его в бок несколько раз, прежде чем Джон сел на койку и испуганно вытаращился на меня.
– Ты зачем Устюжина к карте подпускаешь? – спросила я для начала разговора. – Он не наш.
– Я штурман, он штурман… – пробормотал Джон, протирая глаза. Из‑под сдвинутой подушки показалась рукоять пистолета, что мне понравилось. – Понимаешь, я ведь только учусь. А он из другого времени! Эх, жаль, нет их карт. Они точнее и подробнее. Прятать от него наши карты – смешно, он по памяти лучше нарисует.
– Не так прост этот Иван, как хочет выглядеть! Полковника надуть проще, чем его.
– Это я понимаю! – Джон пригладил волосы и проснулся окончательно. – Поэтому с оружием не расстаюсь. Но как бы ограничить общение людей Бенёвского и особенно его самого с нашей командой? Моррисон говорит, все шепчутся: скоро разбогатеем как короли! Ты обещала мне, что Дрейка мы не тронем, только заберем дельфина.
– Если он отдаст! – я очень в этом сомневалась. Плавание с дельфином – совсем особое удовольствие, не моряку и не понять. – Кроме того, мистер Мак‑Гиннис, я вам ничего не обещала.
Люблю, люблю я немножко поиздеваться вот над такими простаками. У Джонни брови стали домиком, глаза растерянные… Захотелось ущипнуть его за нос, что я и сделала.
– Шучу! А Моррисону передай, что есть местечко, где золота больше, чем у Дрейка. И Бенёвский может туда нас вывести если не спугнуть. Золото тамплиеров, помнишь?
– Конечно! – Джон снова расцвел. – Это другое дело! Только вот еще: полковник без конца болтает о свободе, о счастье для всех… Это интересно, ты бы послушала. Мир, где не будет господ, где все свободны и сыты! Это возможно, если ему верить. Но я о другом сейчас, – Джон посерьезнел. – Кристин, некоторые из наших смотрят ему в рот, так же как его люди. Уже человек пять или больше. Они подумывают идти с ним на Мадагаскар, создавать Либерталию. Республику общего счастья.
Вот этот поворот мне совершенно не понравился. Я плюхнулась прямо на его смятые простыни и потребовала подробного отчета. Вызвали боцмана Моррисона, и тот перечислил мне тех, кому я не могла больше доверять. Как я и думала, это оказались люди из Европы, прибежавшие к нам за океан искать счастья. Они не выросли свободными, как мы.
– Я не говорю, что дело идет к бунту! – тихо бурчал Моррисон, раскуривая трубку и игнорируя протестующий взгляд не любившего дыма Джона. – Нет, команда тебя уважает, все до последнего человека. Ты удачливый капитан, в трюме большая добыча, впереди еще больше… Но если ты скажешь, что Дрейка надо отпустить с миром, это никому не понравится. И если Бенёвский пойдет против тебя… Ну, все может случиться.
– И это значит: дело не идет к бунту?! – день у меня выдался какой‑то неудачный. – Мы на корабле, и он будет моим или ничьим, даже если я сейчас прикажу выбросить все золото за борт! Да я сейчас и прикажу – мое слово закон!
– Тише! – попросили они меня. – Услышат!
– Вот! – я сбавила тон. – Капитан вынужден шептаться на собственном корабле! Какая же опасная тварь этот Бенёвский…
– Хорошо бы их всех обезоружить, – предложил Джон. – Тогда сразу все станет проще.
– И запретить Бенёвскому речи свои говорить! – поддержал его Моррисон. – Все равно там ничего не понятно: путь, Храм, тамплиеры!
– Да нет, многое понятно, – вдруг вздохнул Джон. – И все же будет лучше держать их взаперти. По крайней мере, какое‑то время. Хоть это и бесчестно. Но у нас есть задача! Она важнее всего.
– Ох, ты бы хоть сейчас не лез со своим патриотизмом, истый британец! – я выхватила у Моррисона трубку и сделала затяжку, но лишь закашлялась. – Дрянь какая! Прости, боцман, я тебя больше не задерживаю. Нам надо пошептаться.
Моррисон пожал плечами и ушел немного обиженный. Тем не менее, в нем я могла не сомневаться – Моррисон верил, что есть люди, приносящие удачу, и считал меня именно таким капитаном. Кроме того, уж он‑то был настоящим пиратом. Он не собирался покупать себе плантацию или дом в Англии. Чего, правда, нельзя было сказать о многих из матросов. Да тут еще Бенёвский со своим счастьем на Мадагаскаре!
– А как ты думаешь, Джон, что случится, если Бенёвский упадет за борт как‑то ночью?
– Прошу тебя! – Джон испугался. – Кристин, нельзя опускаться до таких поступков. Бенёвский кажется мне хорошим человеком, искренним в намерениях. Хотя, может быть, и не искренним в путях достижения цели.
– Понятно, – да, мне и самой претила такая мысль. А вот высадить Бенёвского со всей бандой на каком‑нибудь островке – мысль неплохая. Только непонятно было, как мы отыщем без него Дрейка. – А ты, значит, веришь Прозрачному и хочешь исправить будущее?
– Верю, – кивнул Джон. – Я видел Дрейка до того, как он получил дельфина, и ты видела. Он не был великим человеком, а мы помогли ему. И Британия будет править морями, и те солдаты в черном никогда не высадятся в Шотландии.
Что ж, разговор был окончен. Если я иногда все же подумывала, не переложить ли кое‑что из трюмов Дрейка в свои, то теперь окончательно отказалась от этой мысли. На корабле один капитан. Если Бенёвский что‑то уже пообещал моей команде – что ж, команда увидит, что верили они ему совершенно напрасно.
Однако игра закручивалась серьезная. Люди Бенёвского постоянно держались вместе, всегда вооруженные своим «автоматическим» оружием. Непосредственно за этим следил Устюжин, который завел у них свои собственные «вахты». Бенёвский разговаривал с моими людьми часто и охотно. Похоже, разговоры вообще были его любимым занятием. И команда слушала. Мне было непонятно, как такой человек мог устроить бунт и захватить корабль – он же прирожденный болтун! При моем появлении, впрочем, полковник сразу сворачивал разговор. То же касалось и Клода, а вот Джона он почему‑то не опасался.
Я могла бы отдать приказ об аресте наших «пассажиров», но это наверняка привело бы к драке. Погибли бы многие – какие планы не придумывай, а Устюжина не проведешь. Единственными людьми, в преданности которых Бенёвскому я сильно сомневалась, оставались Моника и Отто. Наконец, я решилась посоветоваться с Клодом.
– Может, приставить пистолет к башке этого поляка? – спросила я его, отозвав на бак. – Как думаешь: прикажет Устюжин своим бойцам разоружиться?
– Учись смотреть, Кристин, – сам Клод с печальным видом уставился куда‑то по носу корабля, на тот момент почти строго на юг. – Устюжин на виду, но между нами и Бенёвским всегда незаметно трутся два‑три человека. Я недавно шутки ради положил руку на пистолет, когда был рядом. И его тут же заслонили. Чертовы фанатики! Может быть, стоило выслушать полковника до конца? Не понимаю, что он им такого сказал, просто не понимаю. Они будут стоять за него до конца.
– Это я и сама вижу! Просто не хочу поливать палубу кровью команды. Может быть, просто прикончить Бенёвского? Я уверена, ты бы легко смог это сделать, поднявшись на рею.
– Вижу, он тебя допек! – Клод немного подумал и пожал плечами. – Нет, не выход. Тогда они накинутся на нас с удесятеренной злостью. И крови будет еще больше. Лучше не отступай от своих принципов, Кристин. Ты ведь не любишь поступать подло.
– Но что делать?! – стыдно капитану задавать такой вопрос, но нас никто не слышал. – Вот так идти к Африке и на подходе получить бунт? С каждым днем ситуация понемногу ухудшается.
– А может быть, просто поговорить об этом с Бенёвским? Поставь ультиматум: если он не прекратит свои речи, быть драке, которой не хочешь ни ты, ни он.
Мне оставалось только хлопнуть Клода по плечу и отправиться готовить эти новые переговоры. Ну, знаете, проверить пистолеты и расставить где нужно верных людей. А больше никакой подготовки не требовалось: Клод все сказал верно. И я просто передала его слова Бенёвскому, добавив от себя только пару ругательств.
Полковник пришел ко мне в каюту вместе с Устюжиным и еще двумя парнями. Это было справедливо: со мной, конечно, были и Клод, и Джон, и Роб. Почти все остальные «пассажиры» поднялись на палубу. Мои ребята засели с мушкетами на реях и в кормовой надстройке. То есть к глупому взаимоуничтожению все было готово.
– Затыкаете мне рот?.. – задумчиво протянул Бенёвский. – О, как мне это привычно! Вот только странно: вы, капитан свободолюбивых пиратов, поступаете так же, как европейские тираны!
– Мне плевать на тиранов! – сказала я. – Это мой корабль веду себя так, как считаю нужным! А вы тут гость и изволь подчиниться. Шансов у вас все равно никаких.
– Вы полагаете?
Бенёвский покосился на Устюжина. Тот пошевелил лохматыми бровями и ухмыльнулся: мол, как знать. Полковник забарабанил по столу своими ухоженными пальцами и погрузился в размышления, будто нас рядом вовсе не было.
– Не понимаю, что тут можно так долго обдумывать! – не выдержал Джон. – Мы же не враги! Наша цель – найти Дрейка, Как, кстати, вы вообще собираетесь это делать? Мне кажется, пора сказать!
– Вы, наверное, тоже не знакомы с такой игрой, как шахматы? – Бенёвский поднял на него задумчивый взгляд. – Я ею увлекаюсь. Смысл ее – в учете всех вариантов развития событий. Кто лучше сумеет предвидеть, тот и победит. Хорошо, я готов признать, что шансы на победу равны, а драка не нужна никому из нас. Но хочу напомнить: Ключ от Подземелья Демона у вас, а у меня… У меня способ найти Дрейка. И если вам нужны сокровища его «Золотой лани», я вам весьма нужен.
– Хватит заговаривать мне зубы! – Бенёвский со своей болтовней выводил меня из себя. – Хватит! С сегодняшнего дня я запрещаю вам разговаривать с членами моего экипажа. Вам и вашим людям! Моя команда получит соответствующий приказ.
– Ваше право, – кивнул полковник.
– И еще я запрещаю вам выходить на палубу вооруженными!
– В сложившейся обстановке это означает запретить мне вовсе выходить из трюма? – Бенёвский рассмеялся и встал. – А вы и правда тиран, капитан Кристин! Что ж, спущусь в трюм и буду ждать, когда вы сами придете.
Он откланялся и вышел. Покинули каюту и все его люди, последним – Устюжин, напоследок подмигнув Клоду.
– Надо проследить за ними! – Джон тоже выскочил за дверь.
Роберт посмотрел на меня, будто мы тут говорили на китайском, и теперь я должна была все ему перевести. А я, само собой, посмотрела на Дюпона: он предложил эти переговоры.
– В сущности, он согласился на наши условия… – Клод откупорил бутылку вина и налил только себе. – Только вроде, как и не согласился. Держим пистолеты под рукой.
– Что значит «буду ждать, пока вы сами придете»?!
– Не знаю, но наверняка ничего хорошего, – Клод вдруг отставил бокал и прислушался. – Роб, ты бы выглянул за дверь, как там…
Я оказалась у двери первая. Вот только она не открывалась – кто‑то подпер ее снаружи. Я несколько раз ударила в нее плечом, и тут раздался взрыв. Он прозвучал где‑то за бортом, по стене застучали осколки ядра.
– Это еще что?! – я предоставила Клоду и Робу попытаться выломать дверь и подбежала к окну. – Почему марсовый молчал, кто нас атакует?
С кормы никакого корабля я не разглядела. Зато мне стала лучше слышна ругань, вроде бы звуки борьбы, потом – еще один взрыв, где‑то ближе к баку. Закричал раненый. Я обернулась на товарищей, которые никак не могли справиться с дверью, и высунулась наружу, собираясь забраться на крышу надстройки. Прямо в лицо мне смотрел Устюжин и дуло его автомата.
– Не стоит, Кристин, – совсем по‑доброму сказал он. – Вдруг сорвешься – а за нами две акулы плывут, подачки просят.
Насчет акул он не врал, привязались две попрошайки. Как только кок выливал что‑нибудь за борт, твари начинали драку за помои. Но не акулы меня сейчас беспокоили.
– Иван, у вас ничего не выйдет, нас больше! Вы не знаете пиратов, вам не захватить корабль!
– Да никто пока ничего и не захватывает. Так, показали парням, что можем сделать с вашим «Ла Навидад» в открытом море, вот и все. Мауриций просил вас пока остаться в каюте, А переговоры он продолжит через час‑другой.
Я могла бы выпалить ему в лицо. Но там, за дверью, остался Джон и другие мои люди. Я ограничилась тем, что нашарила на столе бутылку и неожиданно швырнула ее вверх, сама нырнув обратно в каюту. Устюжин выругался по‑русски, а потом обиженно прокричал:
– Напрасно вы так, леди капитан! Порядочные люди так с вином не поступают!
Я обернулась к Клоду и Робу. Француз положил руку мне на плечо.
– Во всяком случае, теперь команда ненавидит Бенёвского, одна проблема решена. Даже с теми, кого он уже обратил в свою веру, ему придется опять долго беседовать. И уж конечно, он не может тебя тронуть.
– Да?! – я чувствовала только злость и бессилие. – Капитан здесь, а Бенёвский там! И он может дать нашим пиратам «Золотую лань» Дрейка, полную испанского золота! Моя голова сейчас стоит в десять раз меньше, чем ваши, а ваши не стоят ничего!
– Дело не только в том, что команда встанет за своего капитана, хотя традиция такова. Главное другое, Кристин: они тебя любят. Можно еще взбунтоваться самим против девчонки, поставить капитаном кого‑нибудь постарше, поопытнее. Но позволить кому‑то тебя обидеть они не могут. А если Бенёвский попытается от тебя избавиться… Парни скорее подорвут «Ла Навидад».
Я посмотрела на Роба. Он кивнул.
– Нам бы только продержаться до темноты.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Гранаты и чужая война
Что бы ни говорили Клод и Роберт насчет отношения ко мне команды, одного объяснить они мне не могли: почему ребята не сделали ни одного выстрела, хотя были заранее готовы к такому развитию ситуации? Позднее Джон рассказал мне, как все произошло. Когда он вышел из каюты, Бенёвский уже держал в руке какой‑то предмет, демонстрируя его всем окружающим.
– Ваш капитан думает, что вы можете стрелять в нас! – сказал он, обращаясь к матросам. – Вроде бы так, да у нас есть вот такие штуковины… Смотрите, что случится, если я просто разожму руку!
Миг – и предмет полетел в сторону от «Ла Навидад». Бенёвский швырнул его достаточно далеко, но взрыв, который произошел, когда предмет еще не успел долететь до воды, просто оглушил всех.
– Достаточно разжать руку! – повторил Бенёвский. – И тогда все остальные гранаты взорвутся прямо здесь! Стреляя в нас, вы стреляете в «Ла Навидад», и не из мушкетов, а из пушек!
Джон, еще не зная, что делать, потянул из‑за пояса пистолет, но двое каторжан тут же его скрутили. Держа в руке еще одну маленькую, но оттого не менее смертоносную гранату, поляк подошел к Моррисону.
– Боцман, я так же заинтересован в целости корабля, как и все здесь! Единственное, чего я прошу – общего совещания! Ваш капитан слишком юна, чтобы принимать некоторые решения.
– А что вы сделали с Кристин? – хрипло спросил Моррисон.
– Запер в каюте! – честно признался Бенёвский. – Больше ничего. Прикажите стрелкам опустить мушкеты – один случайный выстрел и «Ла Навидад» превратится в пылающий факел которому недолго гореть.
– Почем я могу знать, что все так, как вы говорите?
По приказу Бенёвского его люди показали, что у каждого из них есть такое же оружие. Матросы смотрели на боцмана. Потерять корабль посреди океана? Уж лучше стоять в Гаване с петлей на шее в окружении конвойных, там хоть можно надеяться на чудо. Полковник второй раз продемонстрировал действие гранаты. На этот раз кого‑то зацепило случайным осколком.
– Хорошо, парни! – решился Моррисон. – Пока мы ему поверим! Но только если будет проведено общее совещание!
– Прекрасно! Тогда послушайте, что я вам скажу!
И Бенёвский предался любимому делу: начал долго и страстно говорить о грядущей свободе и счастье для всех. При этом, конечно, не забывая и о «Золотой лани» с ее сокровищами. Тем временем Устюжин с несколькими людьми расположились на корме, а Отто фон Белов – на баке корабля. Ситуация возникла странная: вроде бы «Ла Навидад» был захвачен, а вроде бы и нет.
Мы провели в каюте томительные полчаса. Я расхаживала от окна к двери и обратно, Роб пытался меня успокоить, чем еще больше выводил из себя, а Дюпон перебрасывался какими‑то колкостями с Устюжиным. Я поглядывала на него, но француз лишь пожимал плечами: выудить из Ивана какую‑то конкретную информацию никак не удавалось.
Затем в дверь постучали и тонкий, испуганный голос попросил не стрелять. Я узнала Руди, того смешного рыжего немца. Он единственный предпочитал проводить время отдельно от товарищей, все старался подружиться с матросами. Конечно, ему поручали всякую пустяковую, но неприятную работу, подшучивали, иногда довольно зло, но Руди только улыбался и терпел. Я запоздало подумала, что до того, как ставить Бенёвскому ультиматум, стоило затащить мальчишку куда‑нибудь в угол и как следует допросить.
Дверь открылась. Увидев наши пистолеты, Руди едва не выронил поднос – Бенёвский прислал нам еды. Из‑за его плеча выглянул Моррисон.
– Команда прислала меня справиться о вашем здоровье, капитан! Вижу, все хорошо?
– Здоровье в порядке, да вот дверь, кажется, заклинило. Пришли плотника, пусть починит.
– Непременно! – боцман отчаянно подмигивал нам обоими глазами. – Непременно пришлем… Попозже! Нам, видишь ли, никак нельзя стрелять: оказывается, на борту опасные предметы и все взлетит на воздух!
– Тогда не стреляйте, – кивнула я и рывком втащила Руди в каюту. – А плотника все‑таки пришлите.
Я показала глазами вниз. И еще раз, и еще. Боцман даже покраснел от натуги, но вдруг расплылся в улыбке и закивал.
– Да, капитан, пришлем плотника смотреть дверь! Слушаюсь!
Показался человек Бенёвского с автоматом и оттолкнул Моррисона от двери.
– Руди! – позвал он.
– Руди остается с нами поболтать.
Я нацелила пистолет прямо в лоб каторжника. Тот нерешительно попятился. Появился Устюжин. Он одним взглядом оценил обстановку, усмехнулся и закрыл дверь.
– Проклятье! – я обернулась к Клоду. – Почему я позволила Бенёвскому поднять на борт те ящики и почему меня никто не остановил?!
– Может, и не в ящиках дело… – пожал плечами Дюпон. – Давай, Кристин, лучше с Руди побеседуем. Ты не против, дружок?
Руди, у которого коленки ходили ходуном, мелко затряс головой, Француз забрал у него поднос, поставил на стол и усадил Руди в кресло.
– Итак, вопрос первый: как Бенёвский собирается отыскать Дрейка в океане?
– Я не знаю! – Руди дрожал и путал английские слова с немецкими. – Я не знаю! Пожалуйста, не делайте мне больно!
– Это надо заслужить! – Клод навис над ним и легонько постучал пистолетом по веснушчатому носу. – Как же получается: все знают, а ты – нет?
– Знают только Иван Устюжин и лейтенант фон Белов! – запищал Руди. – Наверное, фрекен Моник знает! Ихь вайсе нихт, герр Дюпон!
– Ты бы поосторожнее с ним! – попросила я. – Все‑таки моя каюта, да и заперты мы – что, если сейчас обделается? Сидеть тут с ним?
– Верно, – кивнул Клод, выпрямляясь. – Ну, хотя бы чем Бенёвский так запугал команду?
И Руди все рассказал. Всем, кроме него, полковник заранее раздал гранаты, но приказал пользоваться ими или по его команде, или в случае его гибели. Я совершенно напрасно считала, что болтун не может быть одновременно и человеком действия. Бенёвский исхитрялся каким‑то образом совмещать оба эти качества.
Все, что нам оставалось, это ждать и расспрашивать Руди. По делу он ничего сказать не мог, зато поведал о том времени, из которого пришел. Несмотря на все раздражение, я поневоле заслушалась. История и правда была жуткой.
Руди вырос в крохотной рыбацкой деревушке и никогда не собирался брать в руки оружие. Однако началась большая война и в строй поставили почти всех, способных держать оружие. Война шла по всему миру, на суше, на море и каким‑то образом даже в воздухе. Роберт спросил его о Шотландии, и Руди подтвердил: все британские острова захвачены. Та же судьба постигла Францию, Голландию и вообще практически всю Европу. Но война на этом не остановилась, а только набрала ход.
Но самое удивительное, что Руди вовсе не радовался успехам Германии. По его словам, жить в его стране было страшно. Во главе стоял некий фюрер, призвавший немцев завоевать весь мир. Фюрера поддерживал некий орден, вроде рыцарского, и члены этого ордена имели право на все. Они могли схватить любого человека или даже убить его прямо на улице. Немцев силой гнали на войну, и почему такая армия не разбежалась, а упрямо продолжала наступать, было мне совершенно непонятно… Руди говорил об огромных заводах, производящих страшные машины. Немцев на них уже почти не осталось, там трудились рабы, согнанные со всего мира.
– Странно как‑то! – я услышала шум под ногами и решила говорить громче. Вдруг нас подслушивают? – Знаю я рабов! Если за ними постоянно не следить, то хоть лопату дай – тут же сломают и будут отдыхать.
– За это расстреливают, – пояснил Руди. – Тут же. Это называется «саботаж».
– Расстреливают?.. – я попыталась это представить. – Да вам придется этим каждый день заниматься – они же упрямые, как ослы! Рабов не хватит. Кнут – это я понимаю.
– Расстреливают, – печально кивнул Руди. – А рабов много. Пленные или просто которых пригнали… Капитан Кристин, пожалуйста, не убивайте меня! И назад я не хочу. Там страшно. У вас лучше, хотя тоже страшно. Но здесь люди добрее.
Я только фыркнула. Значит, пираты добрее тех, с кем Руди имел дело на своей родине? Замечательные у них там времена. Приходилось верить Прозрачным: в будущем творится что‑то невообразимое, и если это можно хоть как‑то исправить, то стоило бы попробовать.
– Капитан?
Я присела на корточки. Наш плотник, Тощий Бен, распилил одну из досок пола и заглядывал в небольшую пока щель.
– Сколько потребуется времени, чтобы мы могли спуститься в трюм?
– Не так много, если мне никто не помешает! – Бен говорил глухо. – Они осматривают корабль. Как бы не нашли дыру, Бенёвский хочет общего собрания, и чтобы его люди тоже имели право голоса. Хочет, чтобы мы выбрали нового капитана. Команда за тебя, но что делать? Он же просто взорвет корабль, ему это раз плюнуть! А они там все сумасшедшие, ты знаешь.
– Знаю, – пришлось согласиться мне. – И все же работай. Будет лучше, если мы отсюда выберемся.
Внизу послышалась короткая возня, а потом я увидела в щели голубой глаз, который сразу узнала.
– Может быть, не стоит спешить? – спросила меня Моник. – Девочка, ты ведь помнишь, о чем мы говорили? Я прошу тебя: не мешай Маурицию! И тогда все будет хорошо.
Я со злости топнула каблуком по полу. Моник снизу выругалась – наверное, прижалась к доске лбом, когда со мной говорила.
– Интересно, а почему наша подружка так хочет помочь Бенёвскому? – шепотом спросил Клод. – Тоже верит в счастье для всех? Сомневаюсь. Руди, а ты как думаешь: фрекен Моник искренне помогает полковнику?
– Я не уверен… – немец беспомощно улыбнулся. – Я ведь ничего не знаю, мне не сообщают. Лейтенант фон Белов спросил, хочу ли я навсегда забыть о войне – и я согласился исполнять его приказы. А больше я ни при чем! Но фрекен Моник очень опасная. И… Ну, я слышал один раз, как она говорила Бенёвскому, что хотела бы все вернуть и отдать ту фигурку дельфина ему, а себе не брать. Но полковник сказал, что теперь все устроилось еще лучше и ничего менять не надо. И что теперь она с лейтенантом.
Я взъерошила себе волосы: не забывай, Кристин, ее интерес к Отто – искренний! А значит, он – ее слабое место. Туда и бить, когда придет время. И, вполне возможно, Бенёвский с его любовью к игре в шахматы и просчитыванию вариантов, таким образом и держит ее на поводке.
Размышляя об этом, я понемногу успокоилась, и когда за нами пришли, план был готов. Я первая отдала Устюжину оружие.
– Пожалуйста, не выкидывай ничего эдакого, – серьезно попросил он. – Подумай: ведь это ты первая начала одеяло на себя тянуть! А Мауриций просто говорил с людьми, а вовсе не бунтовал их. Правда, на его стороне.
– Ну, конечно! – я фыркнула ему в лицо. – Ладно, Иван. Давай проще: ваша взяла. Ставить под угрозу жизни своих парней я не имею права. Я же не ваш полковник, для которого ваши жизни – плевок на волне!
Устюжин неодобрительно покачал головой, но пропустил меня на палубу. Здесь меня встретили криками. Я вгляделась в лица матросов: они были готовы кинуться в бой, но умирать никому не хотелось. Когда нет даже одного шанса из тысячи, самый лихой пират призадумается. Джон стоял у мачты со связанными руками и смотрел на меня виновато – будто он один мог что‑то сделать! Я, молча подошла и принялась его развязывать.
– Нельзя допустить, чтобы Бенёвский отобрал у Дрейка добычу, – прошептал Джон. – А он все про это: получите золото, золото… Я ему уже пытался сказать: вы измените историю к худшему, за это придется заплатить многими жизнями! А он только отмахивается. Говорит, на Мадагаскаре все изменится.
– Посмотрим, что можно сделать, – пообещала я и, без спроса вытащив нож из‑за пояса стоявшего рядом Устюжина, разрезала веревки. Нож тут же протянула обратно хозяину. – Узел дурацкий какой‑то. Моряки так не вяжут.
– Да среди нас настоящих моряков, считай, только я, да Отто – смущенно признался он, принимая нож.
Я и сама это замечала, Что ж, как капитан должна и это принять к сведению: без нас Бенёвскому будет очень сложно справляться со снастями «Ла Навидад». И людей маловата в первом же шторме корабль с такой командой ждут большие неприятности.
Председательствовать на собрании выбрали Моррнсона. Бенёвский готовился к выступлению, и я с каким‑то даже благоговением увидела, что он, присев в стороне, листает какую‑то книгу и делает пометки. Он что же, думает, что мои ребята станут это слушать? Да они от фразы длиннее, чем из десяти слое, засыпают стоя! Ладно бы еще Библия… Но книга была написана по‑французски. Я увидела это, когда подошла. Еще лучше! Француз у нас на борту был один, и тот мечтал всадить Бенёвскому пулю в лоб.
– Что‑то хотите мне сказать? – Бенёвский поднял голову.
– Не вам, сразу команде, – не спрашивая у него разрешения, я забралась на бочонок. – Братва! Я, как всегда, скажу, прост если из‑за моего капитанства может пролиться кровь, то я отказываюсь сама! Но лишь временно – до тех пор, пока полковник Бенёвский не приведет нас к Дрейку и его золоту! Потом пусть забирает себе «Золотую лань» и убирается с моего корабля. То же касается всех, кто захочет следовать за ним.
С минуту не было слышно ничего, кроме поскрипывания мачт и шума волн под бушпритом. Обе стороны переваривали мои слова. Я покосилась на Клода – он просто сиял и явно был мной крайне доволен. Бенёвский, захлопнув книгу, смотрел прямо перед собой. Наверняка, опять «просчитывал варианты».
– Что ж, если команда согласна… – он поднялся и снял шляпу – Если команда согласна, я буду польщен… Это высокая честь быть капитаном таких молодцов, как вы. И еще более высокая честь – вести вас к золоту!
Он подбросил шляпу в воздух и получилось глупо, потому что никто его не поддержал. Конечно, спустя секунду заревел басом Устюжин, тут же подхватили другие каторжане, и кто‑то из моих тоже присоединился. Но в целом я осталась довольна: капитаном его никто не считал. Временным предводителем – да, но не капитаном. Это не одно и то же. И это означало, что на самом деле капитаном остаюсь я. Это было большее, на что я могла надеяться.
Полковник не был знаком с нашими законами, поэтому решил, что собрание окончилось в его пользу. А может быть, что‑то понял, но решил не напрашиваться на неприятности. Он подошел к штурвалу, взглянул на компас и удовлетворенно кивнул.
– Иван, Джон! Определите наше местоположение поточнее! Мне предстоит кое‑что предпринять, чтобы не разминуться с Дрейком. И поверьте, мы его не упустим! Барон де Бенёв держит свое слово: вы получите свое золото!
Я прошлась по палубе, молча кивая матросам. Они кивали в ответ и с облегчением принимались за дело. Да, пираты были за меня. Но и за золото тоже. Учитывая, что Дрейка я решила не трогать, придется дать им другое сокровище. И оно есть: то сокровище тамплиеров, к которому шел своей нелегкой дорогой Бенёвский. Но для того, чтобы попасть в секретный Храм на Мадагаскаре, нам понадобится дельфин… Я поискала глазами Джона и он как раз вовремя появился с картой в руках.
– Я подумал, ты захочешь знать, – он показал мне карту. – Мы вот здесь. Еще пара недель и окажемся где‑то на пути Дрейка. Еще я снова постарался хоть что‑то узнать у Устюжина. Он сказал только, что Дрейку придется с нами встретиться, даже если его корабль станет невидимым. Он совершенно в этом уверен.