– А ты можешь быть совершенно уверен, что «Золотая лань» не потеряет ни одного реала из добычи, – пообещала я своему печальному другу – Лучше думай, как забрать у Дрейка дельфина. Вдруг не отдаст? Только Бенёвскому кажется, что захватить «Золотую лань» просто.
– Он отдаст, – сказал Джон. – Я уверен, Дрейк отдаст дельфина, если я с ним поговорю. Он изменился, Кристин, он уже не пират.
– Дрейк – не пират! – вздохнула я. – Джон, ну что ты такое говоришь. Послушай, я не против того, чтобы помочь Прозрачным, раз уж ты им веришь. Но один раз ты уже поставил свое мнение против моего. Я капитан и хочу быть уверена, что больше такого не случится.
– Я обещаю! – Джон даже шляпу снял. – Я обещаю, Кристин. Ты мой капитан и я тебе верю.
Я вполголоса отдала несколько команд – кто‑то же должен приглядывать за мелочами – и отправилась искать Клода. По пути ко мне пристал Руди. Он просто пошел вместе со мной, всем видом показывая, что готов исполнять мои поручения. Что ж, малый был хоть и небольшого ума, и трусоват, а нос держал по ветру! Учитывая, что меньше всего ему хотелось назад на Мировую войну, а речам Бенёвского Руди явно не верил, паренек мог пригодиться. Я оставила его за дверями своей каюты, когда отыскала там Дюпона. Француз пил мое вино и опять катал пули по столу.
– Мсье Дюпон! – пора было поговорить серьезно. – Во‑первых, эту каюту, возможно, придется уступить Бенёвскому, так что я не возражаю, что вы без спроса открыли бутылку. Во‑вторых, когда я снова стану капитаном, я вам пальцы отстрелю за такое поведение!
– Ты и теперь мой капитан, Кристин, – Клод достал второй бокал, плеснул и мне на несколько глотков. – Только как же я буду стрелять без пальцев? Больше‑то я ни на что не гожусь. Погнался за золотом, хотел стать богаче всех королей с помощью Демона, о котором понятия не имел… И теперь вообще не понимаю, чего хочу и за чем плыву.
– Не смей ныть! – мне пришлось сесть и взять бокал. – И хватит молчать. Ты говорил, что можешь кое‑что рассказать о Прозрачных. Сейчас самое время.
– Долго же ты терпела! – хмыкнул француз. – Да, Прозрачные приходили ко мне, когда лягушка была у меня. А сейчас ее у меня нет… И хорошо. Лучше бы я ее и не получил от того несчастного конкистадора. Говорить я не спешу, потому что история невеселая.
– Я слушаю.
– Ну… – Дюпон выпил и тут же снова налил себе. – Видишь ли, Прозрачные ведут между собой войну.
– Это я знаю.
– Вот как? – он был удивлен. – Выходит, ты мне тоже многого не договариваешь. Что ж, не важно. Итак, Прозрачные ведут войну. И люди в этой войне – лишь оружие. А волшебные предметы, такие как дельфин или лягушка – пули. Прозрачные не могут использовать предметы сами, и мы для них вроде как мушкеты, понимаешь?
– Я не мушкет. Я могу выстрелить, а могу не выстрелить или вовсе повернуться в другую сторону.
– Да, – кивнул Дюпон. – Только как мушкет может выбирать, в какую сторону стрелять, если не знает, за что идет война? И вообще – какая мушкету разница? Куда стрелять, кто победит, кто хорош, а кто плох… Мушкету это все равно, потому что он просто не в силах понять все эти вещи.
– И что из этого следует? – я никак не понимала, к чему Дюпон клонит. – Что ты предлагаешь? Выкинуть предметы в океан и послать к дьяволу всех Прозрачных, на какой бы стороне они ни были?
– Я не знаю! – он вскочил и всплеснул руками. – Мерде! Мы уже втянуты в эту игру! И, может быть, оттого, что мы из нее выйдем, кто‑то сильно пострадает! Когда Прозрачные пришли ко мне, они хотели, чтобы я убил Дрейка. Тогда весь Серебряный Караван, захваченный им совместно с Ле Тетю, достался бы французам. И тогда… Одним словом, морская слава перешла бы от Испании не к Британии, а к Франции. Джон помешал мне это сделать, да и ты помогла ему. Тогда я злился. А теперь рад – я не отвечаю за то, что происходит с историей человечества. Надеюсь, что не отвечаю.
– Да что такого происходит с этой историей?! – я тоже вскочила. – Джон мне уже все уши прожужжал про эту историю теперь ты?! Вот наш корабль, вот океан, вот враги, а вот добыча – что такого происходит с историей? Все как всегда!
– Да нет же! – Клод снова потянулся к бутылке, и я ударила его по руке. – Скажи‑ка, дочь моряка: отчего Колумб отправился через океан искать путь в Индию? Ведь всем известно, что готовилась война с Португалией, что он должен был идти вдоль западного побережья Африки и захватывать их колонии!
– Потому что Васко да Гама обогнул Африку и добрался до Индии, – когда собеседник задает дурацкие вопросы, иногда лучше ему ответить. Иначе разговор затянется. – Потому что сразу после этого португальцы отправили в колонии сильные гарнизоны, чтобы защитить вновь открытый путь. До этого многие считали, что Африка простирается до Южной Земли, и пути в Индию там нет.
– Вот! – Клод сел и как‑то глупо улыбнулся. – И я очень удивился, когда Устюжин как‑то в разговоре упомянул об экспедиции Васко Да Гама, случившейся уже позже плавания Колумба. Позже, понимаешь? Это был ответ португальцев Испании.
– Что за глупости? – я тоже села. – Я же в Лондоне немного училась, Клод. Тогда все думали, что Колумб нашел дорогу в Индию, а не в Америку. Зачем португальцам плыть вокруг Африки, если есть прямой путь?
– Не знаю, – Клод, покосившись на меня, снова осторожно взялся за бутылку. – Вот только я поговорил на эту тему еще и с Бенёвским, и даже с Отто фон Беловым. И все они знают точно: Васко Да Гама совершил плавание позже Колумба. А мы с тобой точно знаем, что наоборот. Разница в несколько лет, какие пустяки… Кристин, мы уже что‑то изменили.
Я задумалась. Конечно, крайне интересно узнать, что прямо вот сейчас мы находились не только не в том веке, где я родилась, но и в какой‑то другой истории человечества. Но еще я не могла понять, почему Дюпон считает нас виноватыми в том, что очередность великих открытий поменялась. С минуту я соображала, потом сдалась.
– Клод, а как мы‑то могли на это повлиять? – я спросила почти жалобно. – Ну как?! Мы же не были в эпохе Колумба. И раньше не были. Это же… Это как бы река выше по течению – что внизу в воду не налей, а наверх не попадет!
И тут у Дюпона начали выпучиваться глаза. Я даже испугалась, что они сейчас вывалятся прямо на стол. Потом он залпом допил вино и потряс головой.
– Да, действительно… Но это значит, что кто‑то другой это сделал!
– Да почему нет, если Ключей как минимум два! – я рассердилась. – А может, их сотня! Подземелью Оука, может, тысяча лет, да кто там только не бывал! Раз Прозрачные ведут войну, то все может случиться! Может быть, Дрейка на самом деле потопили испанцы во время его кругосветки, и мы никого не встретим – какая наша‑то вина?
– Странно, почему мне это сразу в голову не пришло? – Клод выглядел виноватым.
– Потому что ты слишком много пьешь! – я схватила бутылку и вышвырнула ее в окно, к нашим спутницам акулам. – Если уж ты так полюбил думать, Клод, то придумай, что делать с Бенёвским! Прошлая твоя идея оказалась не слишком удачной!
И я покинула каюту, хлопнув дверью. Спавший шагах в пяти Руди даже не вздрогнул. Я растолкала его, всмотрелась в глаза и в самом деле, спал. Значит, не подслушивал. Надо было как‑то использовать паренька.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Неизвестный враг
Прошло еще несколько дней нашего плавания. Формально командовал Бенёвский, только что ему было командовать? «Ла Навидад» шел к цели, а с парусами лучше управлялась я. Полковник понимал это и не вмешивался. Он продолжал произносить на палубе речи о свободе, но теперь они пользовались куда меньшим успехом – Бенёвский навязал команде свою волю, а такого пираты не прощают. В капитанскую каюту он также не стал вселяться, из галантности – не захотел вытеснить даму. Зато моих соседей Джона и Роба отправил в трюм, разместившись на их месте со своим верным Устюжиным. Клод и Моррисон остались на своем месте. Почему не тронули боцмана, мне было понятно – из своих людей полковник его назначить не мог. А вот Дюпон, не имевший на «Ла Навидад» ни должности, ни обязанностей, остался в своем странном, неопределенном состоянии. Может быть, именно это заставляло Бенёвского держать его поближе, под присмотром.
Итак, на самом деле изменилось совсем немного. Если не считать главного: обстановки. Теперь ко мне относились подчеркнуто вежливо, пусть негромко, но не забывали называть капитаном и вообще всем видом показывали, что ждут только приказа. Вот только приказ этот должен был быть таким, чтобы «Ла Навидад» не пал жертвой нашего противостояния, и все это понимали. Я вела себя смирно, как овечка, но не забывала намекать, что золото Дрейка – на самом деле не такая богатая добыча, как о ней рассказывают, и что Бенёвский знает, где можно взять куда больше. Мои намеки старательно разъяснял рыжий Моррисон – как боцман и авторитетный, опытный пират. И все же пока я не знала, как объяснить команде, что Дрейка грабить не надо. Да что там, я себе‑то это с трудом могла объяснить! Просто не хотела.
Однажды ночью исчез один из людей Бенёвского, отправившийся в гальюн. По пути туда он отправился за борт или по пути оттуда… Я такого приказа не отдавала, и никто, конечно, не признался. Как полковник ни бесился, а сделать ничего не мог. С тех пор меньше чем по трое каторжане не передвигались, что окончательно оторвало их от команды. В свои потери Бенёвский мог записать и Руди, которого я приблизила к себе и держала порученцем. Он даже спать стал отдельно от своих.
Я еще раз попыталась поговорить с Моник. В случившемся перевороте ни она, ни Отто никак не участвовали. Когда я спустилась в трюм и подошла к их отгороженному занавеской уголку, оттуда доносился яростный шепот, эдакая тихая перебранка. Я сперва решила, что Отто начал понимать, с кем связался, и устроил Моник сцену. Даже подкравшись ближе, мало что можно было расслышать, но мне стало ясно, что дело обстоит не совсем так. Вроде как Моник уговаривала Отто на что‑то, а тот отказывался. Мое появление не осталось незамеченным: поляк Казимир, дежуривший с оружием в руках возле отдыхающих каторжан, окликнул меня. Моник тут же отдернула занавеску и выскочила, мгновенно покраснев от злости.
– Что тебе нужно?!
– Полегче, красотка! – я ее даже слегка толкнула в грудь. – Ты еще жива только по моей милости, и эта милость – не бесплатная! У нас есть дело.
– Дело, дело! – она и правда была взбешена. – Я же сказала: сначала я помогу Маурицию, а потом тебе!
– Чем же ты ему поможешь?
– Тебя это не касается! – она на миг замолчала, прислушалась к происходившему за занавеской. – Помогу ему получить то, что ему причитается! Он должен получить дельфина, вот и все! И ты не будешь мешать, потому что тогда ты никогда, никогда не получишь того, чего хочешь!
– Ах ты, дрянь! – сказала я, чтобы просто выиграть время и обдумать ее слова. – Думаешь, можешь диктовать мне условия?
Моник, не обращая на меня внимания, снова отшатнулась к занавеске и вдруг отдернула ее. Картинка открылась не самая приятная: лейтенант Отто фон Белов, выпучив свои светлые глаза, пытался проглотить пистолет. По крайней мере, мне сперва показалось так, уж очень это выглядело глупо. Да еще эти выпученные глаза… Будто у него запор! Пока я поняла, что происходит, Моник словно кошка бросилась на приятеля и каким‑то образом не позволила ему выстрелить. Или он сам не был готов? Так или иначе, они принялись бороться. Отто тараторил что‑то на немецком, пытаясь снова засунуть за щеку ствол пистолета, а Моник выкручивала ему руку и кусала пальцы. Так как силы и ловкости нашей авантюристке не занимать, я не сомневалась, чья возьмет. И вообще, захотел бы лейтенант и в самом деле пустить себе пулю в лоб или рот, или куда угодно, то просто врезал бы сперва Моник кулаком, а потом спокойно исполнил задуманное. По крайней мере, когда Джиму‑Грязные Руки как‑то раз спьяну надоело жить, он со своей женой так и поступил, я сама видела. А этот Отто… Не из того теста он был сделан.
Тем не менее, подскочили каторжане, помогли отобрать у него пистолет. А Отто, источая слезы и сопли, все кричал о каком‑то своем фюрере. То есть, я от Руди немного знала, о каком, но тем меньше понимала, зачем так переживать. Уж страдал бы оттого, что помог Бенёвскому своих друзей погубить, почти всю команду подводной лодки. Но обвинять себя в предательстве короля, как его, ни называй, глуповато. Самый лучший король предает всех своих подданных, и не один раз. А уж этот «фюрер» явно превзошел в этом деле и многих из худших.
И все же разговор с Моник в очередной раз не получился. То, что в ходе потасовки кто‑то разбил ей локтем губу, меня не слишком утешило. Я поднялась на палубу и столкнулась со спешащим на шум Бенёвским.
– Не торопитесь, полковник, Отто уже спасли.
– А что случилось? – он положил руку на всегда расстегнутую кобуру.
– Бедный мальчик пытался застрелиться.
– Вот дьявол! – Бенёвский нахмурился. – Что же делать? Отобрать у него оружие? В море бросится… Он мне нужен, а Моник не в состоянии справиться!
Я даже рассмеялась: вот такой человек этот полковник. Идет к всеобщему счастью, к свободе, а о человеке, спасшем его жизнь, беспокоится только потому, что тот, видите ли, нужен.
– Что смешного? – печально спросил он. – Кристин, неужели вы не понимаете? Европейская тирания в двадцатом веке достигла чудовищных размеров! Тиранам мало тел своих несчастных подданных, им нужны и их души. И если в моем времени для этого использовали религию, ужасно мерзкую даже по сути своей, то потом они придумали что‑то другое… Все эти «фатерланд», «фюрер», «тевтонский дух» и прочее… Я мало что могу в этом понять, в этом, видимо, надо участвовать. Но, кажется, вся нация искалечена. Вот и Отто – не может простить себе, что пошел за мной, за идеалами свободы и за любимой женщиной. Хотя, что еще нужно человеку, ну скажите?
– Люди разные. Мне вот нужен корабль, море и друзья. А без идеалов я обойдусь. Без любимой женщины тем более.
– Шутите… – Бенёвский оперся о борт. – Море, корабль, друзья – это прекрасно. Но это ведь только для вас. А как же те, кого вы топите в этом море?
– А как же те, кто однажды утопит нас? – мне отец такой смерти не желал, но сам‑то всегда говорил, когда ел рыбу: «Будет вам отмщение, будет, потерпите!». – Кроме того, ваши идеалы – просто слова.
– Слова? – он усмехнулся и процитировал Библию: – «Сначала было слово»! Но кроме слов у нас есть секрет тамплиеров, а скоро будет и дельфин. Идемте с нами на Мадагаскар, Кристин. Вы увидите, что порой стоит за словами. Будущее всего мира! И вовсе не такое, что видел бедный Отто.
Закричал марсовый. Мы вместе кинулись к левому борту и увидели вдалеке паруса. Бенёвский поднес к глазам висевший на груди бинокль, и я в который раз подумала, что прежде чем отправить вредного болтуна кормить акул, хорошо бы снять с него эту штуковину.
– Ну, что там?!
– Не знаю… Какой‑то двухмачтовый корабль. Флаг вроде бы британский. Но это никак не может быть Дрейк!
Он бросился к себе в каюту, и я сразу поняла: вот сейчас он возьмет то, что помогает ему отыскать «Золотую лань», и проверит. Знать бы, что это! Очередной эпизод войн Прозрачных, какой‑то предмет? Я сходила за подзорной трубой. Корабль шел нам наперерез, хотя сильно проигрывал в скорости, и вскоре мы сблизились достаточно, чтобы я смогла его рассмотреть. Небольшой, относительно «Ла Навидад» – старой постройки. На правом борту я насчитала восемь пушечных портов. Но больше всего меня удивил британский флаг. Это – португальские воды! И Дрейк, пробираясь на родину, наверняка шел под их флагом. В крайнем случае – под испанским, как мы, потому что португальского не имели. Так меньше шансов нарваться на неприятности. Зато поднять здесь британский флаг – верный способ их получить.
Я не знала, как поступить. Вообще‑то, перед нами была добыча. Мы быстроходнее, сильнее, у нас больше пушек… Вот только вела себя эта добыча странно: шла наперерез и один за другим открывала пушечные порты. Да, с такого расстояния ядро уже могло долететь. Вот только «долететь» мало, надо еще и попасть. А это – невозможно. Я увидела в трубу, как один из портов заволокло пороховым дымом.
– Что за чушь! – Джон стоял рядом со мной и тоже наблюдал за кораблем в трубу. – Британский корабль в этих морях первым атакует больший испанский?!
– Бред, – согласилась я. – Но он не атакует, а только пытается атаковать, и…
Одинокое ядро, выпущенное противником, врезалось нам прямо в бушприт, перебив несколько шкотов. К счастью, оно было просто чугунным. Тем не менее, они попали! И даже нанесли нам повреждения.
– А кого здесь мог бы обмануть британский флаг? – вдруг спросил Джон, пока я, не веря глазам, разглядывала отлетевшую к нам щепку. – Кто здесь ищет британцев?
– Мы! – Дюпон тоже оказался рядом. – Пора бы готовиться к бою, Кристин!
Второе ядро, из другой пушки, угодило в рею нашей грот‑мачты, да так удачно, что просто сбило ее. Парус провис, мешая брать ветер соседям. «Ла Навидад» терял скорость. Выстрелила третья пушка, и снова попадание, теперь в основу грота. Конечно, мачта выдержала, но один или два обруча лопнули.
– К бою! – закричала я. – Лево руля! Мы атакуем дьяволов!
Кто мог так стрелять? Лучший канонир, которого я знала – Черный Мерфи. Но уж старик никогда не стал бы стрелять по «Ла Навидад». Да и не мог он сделать три таких удачных выстрела подряд! Однако удачным оказался и четвертый. Теперь атаке подверглась бизань‑мачта, и мы потеряли еще одну рею.
– «Венесуэла»! – сообщил Бенёвский, снова поднеся к глазам бинокль. – Как они это делают, не могу понять! Капитан, если мы не встретимся с ними очень скоро, они на расстоянии разнесут нас, выстрел за выстрелом!
– Черта с два! – я кинулась на пушечную палубу. Там все было готово. – Наводи по палубе! Огонь!
Увы, наши канониры меня разочаровали. Да и далековато было, чтобы взять верный прицел с первого же выстрела. Почти все наши ядра перелетели «Венесуэлу», и лишь одно разорвалось на палубе, слегка повредив фальш‑борт. А с их стороны снова прилетело лишь одно ядро. Прилетело и убило рулевого, заодно разнеся штурвал. Оно попало Джойсу точно в грудь! Матросы крестились – мы явно имели дело с колдовством.
– Я же сказала, что мы атакуем дьяволов! Роб, ко второму штурвалу!
«Ла Навидад» был построен как полагается, и второй штурвал находился в кормовой надстройке. Там рулевого достать не так просто, вот только и не видно ему ни черта. Я приказала Джону корректировать курс, и он споро взялся за дело: «Ла Навидад» развернулся носом к врагу, так что неизвестный канонир наконец промазал.
– Стрелок промахнулся! – выкрикнул кто‑то, и ему ответили радостными возгласами.
Вот так: у него уже было имя, у этого дьявола: Стрелок! И едва я это поняла, как поняла самое важное. Он один! На «Венесуэле» есть лишь один человек, а может быть, и дьявол, способный положить ядро в корзину с любого расстояния, на которое его может послать пушка. Я отыскала взглядом Дюпона. Он кивнул, но слегка развел руками.
– Ты же видишь, он переходит от орудия к орудию. Надо подойти ближе.
– Наводи на пушки! – скомандовала я. – Всем бить по пушкам! Огонь!
Мы успели сильно сблизиться, и теперь наш залп был куда удачнее. Правда, в пушечный порт угодило лишь одно ядро, зато остальные неплохо поработали над бортом врага. Я проверила рулевого: да, мертв, простое чугунное ядро проломило ему грудь и раздавило о ребра сердце.
– Лучше вам не смотреть на такие вещи, Кристин! – Бенёвский сказал эту глупость и еще осмелился мне руку на плечо положить. – Смерть страшна.
– Вы еще по голове меня погладьте, идиот в погонах! – просто заорала я. – Уйдите с палубы, мы атакуем!
Полковник отшатнулся с некоторым недоумением, зато Устюжин за его спиной просто согнулся от смеха. Между тем Стрелок прислал нам еще один подарок. Теперь оказались ранены двое матросов, тянувших шкоты. Маневр был сломан, мы все замедляли и замедляли ход.
– Тогда к делу! – обиженный Бенёвский тоже закричал. – Мы не знаем, кто это, за вами они пришли или за мной, или за обоими! Но в любом случае они, по всей видимости, не знают, что у нас есть автоматическое оружие. Так лучше пусть пока и не знают! Если вы сможете сблизиться, мы преподадим этим пиратам хороший урок! Чем ближе, тем лучше.
– Не смейте называть этих мерзавцев пиратами! – вдруг вскипел Джон. Я удивилась: ему это слово никогда не нравилось. – Имейте представления о приличиях, сэр! Вы на пиратском судне и говорите с нашим капитаном!
– Позже разберемся! – мне надоела эта перепалка. – Готовьте все, что у вас есть, Бенёвский, и прячьтесь со своими людьми до поры! Попробуем устроить им сюрприз!
Наконец, заговорили все пушки «Венесуэлы», мы были уже близко. Большого урона они нам не нанесли, зато Стрелок, переходя от одного орудия к другому, сделал нам две пробоины прямо по ватерлинии. У нас появились сильные течи, плотник из трюма звал на помощь, перемежая мольбы дикой бранью. Я вдруг с ужасом поняла, что получив еще несколько повреждений, «Ла Навидад» просто не сможет добраться до врага. И тогда Стрелок, лавируя на расстоянии, просто отправит нас ко дну с помощью древней пушки и чугунных ядер!
– Крючья, канаты, готовьте все к абордажу! Джон, правь прямо на них, позволяю врезаться в борт! Канониры, не молчать! Стрелять по готовности и метить только в их пушки!
Что я еще могла скомандовать? Очередной подарок от Стрелка лишил нас еще одного паруса. «Венесуэла», между тем, начала разворот, явно намереваясь маневрировать и не подпускать нас к себе. Но я видела на палубе людей. Они махали обнаженными саблями, клинки блестели на солнце. Оставалось надеяться, что разворот был нужен, только чтобы использовать пушки другого борта взамен частично поврежденных нашими выстрелами.
– Это японцы, – вдруг сказал Бенёвский, опуская бинокль. – И, кажется, те самые легендарные самураи, их дворяне. Они чрезвычайно опасны в рукопашном бою.
– Меньше всего я сейчас боюсь рукопашного боя! – сказала я, хотя у самой даже мурашки по коже забегали. Японцы под британским флагом на испанском корабле, да еще в этих водах. Впору ущипнуть себя и проснуться. – Джон, на них, прямо на них!
И Джон, умница, справился. Впрочем, «Венесуэла» и не пыталась отступить. За минуту до того, как наши борта сблизились, началась перестрелка. Люди Бенёвского пока в бой не вступали, зато матросы взялись за мушкеты. «Венесуэла» тоже ответила редкими выстрелами, но вдобавок к ним в нас полетели стрелы. Одна такая, длинная, с красивым оперением, глубоко вонзилась в мачту совсем рядом с моим плечом.
– Присядь! – потянул меня за руку Клод, который тоже решил размяться и заряжал ружье. – Сейчас они закончат разворот и дадут залп. Последний шанс поймать Стрелка.
– Плевать! – и все же я послушно спряталась за фальш‑борт. Стрела отчего‑то напугала меня больше, чем пули. – Прижмемся и больше не дадим им пустить пушки в ход!
– А что, если он не только из пушки не дает промаха?
Разговаривать было некогда. «Венесуэла» развернулась к нам и ее пушки выстрелили. Мы ответить не могли: Джон подвел «Ла Навидад» почти носом. Ядро, выпущенное Стрелком – а кто это еще мог быть?! – пронеслось над баком, задев по пути двух или трех матросов, и ушло в кормовую надстройку. Бедняга Роб чудом остался жив, да и то потому, что Стрелок его не видел. Даже штурвал оказался поврежден несильно, но мы были в дюйме от полной неспособности совершать маневры.
– Крючья! – скомандовала я. – На абордаж! Но на «Венесуэле», видимо, только об этом и мечтали, с их стороны тоже полетели «кошки». Кто‑то сильно толкнул меня в спину, я оглянулась и увидела Устюжина, тащившего какой‑то длинноствольный, блестящий от смазки мушкет. Он оскалился в диковатой улыбке и потряс оружием, из которого свисала начиненная острыми пулями двадцатого века железная лента.
– Вот теперь пусть идут сюда! У Отто на корме такой же, сейчас весело будет!
Вот, значит, что хранилось в ящиках. Что ж, я находилась не в той ситуации, чтобы отказываться от помощи. Если враг не против абордажа, значит, уверен в победе. Повернувшись к Дюпону, я обнаружила его молящимся по‑французски. Вот еще новости, нашел время!
– Что ты делаешь?! – я затрясла его. – Клод, бывало хуже!
– Я, кажется, попал! – он повернул ко мне побледневшее лицо. – Кажется, попал в этого дьявола! Но не знаю, убил ли. Но я стрелял в тот же порт, откуда он выпустил ядро! Не ходи на «Венесуэлу», Кристин, не нужно. Мы справимся без тебя.
Дальше говорить стало некогда. Корабли сцепились и кое‑кто из наших, размахивая пистолетами и абордажными саблями, уже готовился перескочить на палубу врага, когда с леденящими душу криками из‑за бортов «Венесуэлы» поднялись десятки воинов с обнаженным оружием. Это произошло так неожиданно, и так впечатляюще выглядело, что мои парни на мгновение замешкались. Впрочем, это не имело значения: совместному, слаженному удару невозможно было противопоставить далее мушкетный залп.
Японцы ворвались на наш корабль и их мечи, казалось, засверкали по всей палубе. Конечно, первые их ряды были скошены пистолетными выстрелами, но остальные не дрогнули. Я увидела, как закрутился Роджер, обагряя все вокруг себя хлынувшей из раны кровью, и тут же поняла, что он ищет: собственную руку. Не там искал, она лежала у него под ногами… Все пространство от бака до кормы, куда и пришелся основной удар японцев, оказалось будто под стальным дождем. И от этих косых струй невозможно было скрыться!
Один из воинов кинулся в нашу сторону, и Джон разрядил в него пистолет. Я вскочила и обернулась к Устюжину.
– Где?! Где твое оружие, мои люди гибнут!
– А вот! – крякнув, Иван вскочил на борт и оружие загрохотало, рассыпая вокруг себя железные цилиндры. – Вооооот! Вооооот!
Со стороны кормы до нас долетел такой же звук: это стрелял Отто. Кинжальным огнем они поливали палубу «Венесуэлы», буквально сметая с нее людей. Я тоже поднялась повыше и увидела, как захлопнулась крышка трюма: все, кто успел, спрятались там. Но бой на нашей палубе все еще продолжался, успевшие перепрыгнуть к нам японцы не собирались ни сдаваться, ни отступать. Мало того: с их мачт, из‑за парусов продолжали лететь стрелы. Одна из них пробила руку Устюжина и он выронил оружие.
– Пулемет, Мауриций! – Иван протянул здоровую руку. – Подай мне пулемет, они снова бегут!
Да, как только огонь с нашего фланга прекратился, японцы снова атаковали, появившись словно бы из каждой щели меж досками палубы. Как же их было много! Я разрядила в наступавших оба пистолета и взялась за саблю. Однако Бенёвский пристроил пулемет на фальш‑борт и успел начать огонь раньше, чем до нас дотянулись мечи.
– Спускайтесь все сюда! – приказал он в перерывах между очередями. – И пусть рубят концы, надо отойти, отойти от них!
Мне пришлось повторить его приказ. Палуба «Ла Навидад» стала скользкой от крови, и несколько израненных японцев все еще продолжали драться. Мы потеряли многих. Когда почти весь наш борт был освобожден, на палубу «Венесуэлы» вдруг выскочил полуголый человек и с криком кинулся к борту, поднимая над головой бочонок. Мы все увидели горящий фитиль. Только этого не хватало! Мне оказалось не из чего выстрелить, но Клод не подвел и, возле самого борта, японец сбился с шага. И все же, почти выронив бочонок, снова выпрямился и все же забросил его на «Ла Навидад». Бочонок покатился к корме, матросы кинулись врассыпную. Когда прогремел взрыв, замолчал пулемет Отто – и его, и бывшую с ним Моник порядком оглушило. Впрочем, других потерь не было, если не считать Моррисона, которому рассадило бровь куском обруча. Зато в палубе образовалась настоящая дыра… Бедный «Ла Навидад»! Мы отваливали, отталкиваясь от «Венесуэлы» баграми и веслами под градом стрел. Бенёвский, задрав ствол пулемета, расстрелял нескольких японцев на реях, и отложил оружие.
– Какого черта! – я затрясла его за плечо. – В нас стреляют, надо отвечать!
– Отвечайте пушками, Кристин! – он занялся раной Устюжина. – У нас осталось мало патронов. Еще немного и можно будет выкинуть это железо за борт.
– То же касается и моих пушек, черт вас всех дери!
Да, запас разрывных ядер подходил к концу. Но сейчас было не время его экономить – я не собиралась прощать «Венесуэле» наших мертвецов! Чего бы это не стоило, ей придется пойти ко дну. Отдав распоряжения канонирам, я пробежала по кораблю.
Всюду кровь, раненые… И всюду – разбитая оснастка! Стрелок постарался на славу.
– Кристин, вытащи у меня из башки эту штуку! – боцман ничего не видел из‑за заливающей его лицо крови и едва не угодил под стрелу.
Я оттащила его в сторону и занялась раной, чтобы немного успокоиться. Кровью меня не испугать, но вот этим проклятым кораблем и безумными японцами на борту… Да, мне стало жутко. Наши пушкари почти в упор расстреливали вражеский борт, мы понемногу дрейфовали в сторону, и все же победа не осталась за нами.
– Гранаты! – вспомнила я. – Бенёвский, где же ваши гранаты!
Полковник, перевязывавший товарища, растерянно оглянулся. Между тем команда поддержала меня.
– Что же, против своего корабля, значит, готов был их использовать, а против врага – пожалел?! – заревел Моррисон, и матросы обрушили на голову Бенёвского тучу проклятий. – Что же ты за компаньон?! Как тебе верить?
Вот так и появляются шансы! С помощью гранат, действия которых я еще не видела, мы сможем прикончить команду «Венесуэлы»! И заодно уменьшить запас этого оружия у полковника. Запас, судя по его бегающим глазам, был невелик.