– Может быть, есть сотовый? Хотя бы без SIM-карты… Я бы вставила свою: мой разрядился. Или зарядка для Samsung – это было бы чудесно!
Старушка с недоумением смотрела на девушку, пока та говорила. Нахмурив лоб и почесав в затылке иссохшими пальцами, она поправила выцветший платок и, наконец, додумавшись до чего-то, пробормотала:
– Нет, доченька, зарядку я уже давно не делаю – стара стала.
Мира не знала, плакать ей или смеяться.
– Как же вы без телефона-то? – не удержалась девушка от вопроса. – Если вдруг что случится: несчастный случай, плохо станет – даже скорую помощь не сможете вызвать.
– А я, если что, к бабе Шуре хожу. Она вон, – старушка сделала неопределенный жест в сторону двери, – напротив живет.
Мира передернула плечами, словно от холода, и отодвинулась подальше от двери, словно боясь, что ее выгонят наружу. Они – двое убийц – могут быть где угодно. Может быть, стоят за этой самой дверью, ожидая, пока она выйдет наружу. Не слишком ли громко она говорила, рассказывая доброй бабушке о своем жутком приключении?
– Ты расскажи, дочка: где ж с тобой такое приключилось?
– Здесь же, с той стороны дома, – Мира указала направление. – Я пряталась в палисаднике.
– Пойдем, доченька, посмотрим. Окна-то у меня как раз на ту сторону выходят.
Идя с замирающим сердцем за старушкой, неспешно шаркающей по коридору, Мира попросила:
– Только, ради бога, не включайте свет: они могут нас увидеть.
Бабуля понимающе закивала, а девушка подумала, что ее слова, особенно это неопределенное «они», звучат, как параноидальный бред.
Отодвинув тяжелую штору, девушка выглянула в окно. Хотя луна опять скрылась за тучами, двор хорошо освещался фонарем, включившимся слишком поздно. Несмотря на то, что квартира располагалась на первом этаже, несмотря даже на кусты, из окна открывался хороший обзор на место недавней драки: Мира хорошо его запомнила. Но теперь там никого не было, совсем никого. Тщетно девушка вглядывалась в темноту, боясь увидеть на земле распростертое тело или лужу крови. Но тела однозначно не было, а кровь, даже если она и была, разглядеть не представлялось возможным.
– Что-то никого не видно. Или меня мои старые глаза подводят? – пробормотала старушка, привычным движением протирая стекла очков.
– Я тоже никого не вижу, – отозвалась Мира.
– Может, и жив твой милок, и здоров, а ты зря глаза выплакиваешь по нему, – проговорила бабуля.
– Как я хочу в это верить! – вздохнула Мира.
– Пойдем, девочка, я тебя чайком угощу. А после наведаемся к бабе Шуре, и ты позвонишь куда надо.
Девушке ничего не оставалось делать, кроме как с благодарностью принять приглашение.
Четверть часа спустя Мира осторожно, стараясь производить как можно меньше шума, приоткрыла входную дверь и выглянула наружу. Обшарпанный подъезд освещала лишь тусклая лампочка, но и ее света было вполне достаточно, чтобы понять, что поблизости никого нет. Не доверяя собственным глазам, девушка прислушалась: ни звука.
С опаской озираясь по сторонам, Мира пересекла лестничную площадку в сопровождении старушки. К счастью, баба Шура еще не спала и открыла им дверь. Пока престарелые соседки обсуждали подробности происшествия, Мира, наконец, взялась за телефонную трубку. Стараясь приноровиться к старинному дисковому аппарату, девушка стала набирать простой двухзначный номер, но вдруг положила трубку. Что она скажет и чем подтвердит свои слова? Как ей удастся описать то, что стало загадкой для нее самой? Минутное колебание – и Мира стала набирать другой, более длинный, но не менее хорошо знакомый ей номер.
– Вера, это я.
– Мира, ты уже дома? Быстро добралась!
– Нет, Вера, я не дома…
По напряженности в голосе подруги и тяжелому вздоху, сопровождающему слова, Вера поняла, что произошло что-то ужасное.
– Мира, где ты? Ради бога, что стряслось?
– На нас напали… На меня и Александра…
– Ты пострадала?
Тревога и обеспокоенность в голосе Веры ничем не походила на ее обычную непринужденно-насмешливую манеру.
– Нет, я в порядке. Но…
– Где ты? Я сейчас позвоню Мишке, и мы приедем за тобой.
Мира назвала адрес, подсказанный старушкой.
– Мы будем через полчаса. Жди.
– Спасибо, – прошептала Мира, чувствуя, как слезы выступают на глазах.
Вера не заставила себя долго ждать, приехав даже раньше, чем обещала. На этот раз Мире вполне могли позавидовать многие преподаватели медицинской академии, которых Вера не так часто радовала своей пунктуальностью, не говоря уже о Мише, который, без сомнения, больше всех страдал от нерасторопности любимой.
Разглядев в дверной глазок знакомую фигуру, Мира распахнула дверь и бросилась на шею к подруге. Вера в первый момент оторопела от такого выражения чувств, не свойственного Мире, но быстро пришла в себя и крепче прижала подругу к себе.
Едва удерживаясь от слез, Мира отчаянно пыталась собрать мысли воедино, чтобы иметь возможность связно рассказать о произошедшем. Так и не дождавшись разъяснений, Вера сама начала задавать вопросы:
– Ты вызвала милицию?
– Нет…
– Ну и не надо! Без них разберемся. А где Александр?
– Я не знаю… – голос девушки дрогнул. Она с трудом сдержала подступившие к горлу слезы.
– Ладно. Не бойся: найдем мы твоего принца. Пойдем в машину – расскажешь мне все поподробнее.
В голосе Веры звучала такая спокойная уверенность, что Мира готова была поверить в то, что все ее проблемы легко разрешимы, а страхи несущественны.
Только теперь она заметила Мишу, который как тень стоял за спиной любимой и как всегда в ее присутствии имел вид робкий и смущенный.
Поблагодарив старушек за гостеприимство, Мира последовала за подругой. Выйдя из подъезда, она услышала, как крупные капли дождя барабанят по асфальту.
Дождь, в мгновение ока набравший силу, превратился в настоящий ливень, и трое едва успели скрыться в машине, припаркованной у тротуара, прежде чем полностью промокнуть. Закрывая за собой дверцу автомобиля, Мира последний раз окинула взглядом темный пустынный двор, но так и не обнаружила следов чьего-либо присутствия.
– Это произошло с той стороны дома, – произнесла Мира, указывая направление, в то время как Миша тронулся с места.
Чтобы пояснить значение слова «это», девушке потребовалось не более минуты. Она рассказала о произошедшем кратко, в общих чертах и сама поразилась тому, как сжато и сухо прозвучал ее рассказ. Но эмоции уже отошли на второй план. Им на смену пришло сознание того, что она и без того совершила слишком много ошибок и не имеет права паниковать или отчаиваться, пока есть хоть малейшая надежда найти Александра и помочь ему.
Мира услышала, как Вера заерзала на заднем сидении рядом с ней, и почти физически ощутила любопытство, снедающее подругу. У нее на языке явно вертелось множество вопросов, но ни один из них так и не был задан, так что Мира смогла по достоинству оценить сопереживание подруги и тактичность, при иных обстоятельствах совершенно ей не свойственную.
– Останови здесь, – попросила Мира, когда колеса автомобиля поравнялись с тем кустом, за которым она так недавно укрывалась.
Выйдя из машины, девушка огляделась. Вокруг ни души – так пустынно, будто все, что произошло полчаса назад, лишь плод ее воспаленного воображения. Несмотря на струи дождевой воды, хлещущие по лицу, Мира потратила несколько минут, рассматривая место драки. Но ей так и не удалось найти никаких следов произошедшего. Если на асфальте и осталась кровь, то ее смыло дождем. Напрасно она с содроганием осматривала кусты, боясь обнаружить бездыханное тело. Ничего, совсем ничего. Будто ничего и не было, все ей только привиделось.
Вера, как тень, следовала за подругой, терпеливо ожидая, пока Мира закончит осмотр, не торопя ее и не жалуясь на ненастье.
– Ничего, совсем ничего! – подвела итог Мира, возвращаясь в машину. – Будто мне все это приснилось! Где же Саша?!
– Спокойно! – голос Веры звучал покровительственно. – Пока все хорошо. Если бы мы нашли его там, – девушка указала на кусты, – вот это действительно было бы плохо. Так что не вешай нос!
– А что же мне делать?! – почти взмолилась Мира.
– Начнем с простого: позвони ему.
– Мой сотовый разрядился.
Вера в ответ молча протянула подруге свой мобильный.
– А его номер? – Мира даже не протянула руки.
– Вставь свою SIM-ку.
– Не выйдет: у меня все номера записаны в памяти телефона, а не в памяти SIM-карты.
Вера уже не в первый раз осознала, что идеи, которые пришли ей в голову только теперь, Мира уже давно обдумала и отмела, как неподходящие.
– Тогда едем домой! Миша, жми на газ! Через четверть часа сможешь набрать заветный номер.
– Набрать номер – да, а поговорить?.. Вряд ли! – Мира сорвалась на плач. – Он мертв, понимаешь, мертв! Ему вонзили нож под левую лопатку, да причем, по самую рукоятку!
Мира хотела сказать что-то еще, но лишь судорожно сглотнула и залилась слезами.
Обняв подругу, Вера положила ее голову себе на плечо:
– Ты видела его труп? Нет! Видела хотя бы кровь? Нет, не видела! Не делай поспешных выводов! Может быть, все было совсем не так, как тебе показалось…
Спустя пять минут и семь версий произошедшего со счастливым концом, созданных воображением Веры, она спросила:
– Хочешь, я переночую сегодня у тебя?
Мира лишь кивнула в ответ.
– Тогда заедем ко мне на минутку. Я возьму свои вещи, ладно?
– Конечно, – Мира едва могла скрыть нетерпение.
Всю оставшуюся дорогу она сидела молча, массируя виски в тщетной попытке унять головную боль.
Не далее, чем через полчаса, Мира уже у себя дома дрожащими пальцами набирала одиннадцатизначный номер телефона.
С каждым новым гудком ее сердце все учащеннее билось в груди, грозя вырваться наружу или вовсе остановиться. На шестом на том конце провода раздался мужской голос, какой-то неестественный и отстраненный:
– Да, я слушаю.
– Саша! Это я, – Мира так и не поняла, узнал ли он ее по голосу или хотя бы по номеру, высветившемуся на дисплее сотового.
– Привет! Как хорошо, что ты позвонила! – его голос все еще был каким-то чужим, но постепенно приобретал привычные интонации, и девушке показалось, что ничего этого не было: выстрелов, драки, удара ножом в спину.
– Саша, ты… живой?
– Конечно, я живой! Что со мной могло случиться?!
Мира оторопела.
– Я… я хочу сказать: ты не ранен? Пожалуйста, скажи мне честно!
– Нет! О чем ты говоришь, в конце концов?! Я уже давно лег спать, ты меня разбудила.
Услышав это, девушка ненадолго лишилась дара речи. От удивления или от радости – она и сама не могла сказать наверняка.
– Мира, ты меня слышишь?
– Разбудила? Что значит «разбудила»?
– Я рано лег спать: устал на работе. А что случилось?
– На меня напали… То есть на нас напали! Ты же был там! Разве я должна что-то объяснять?
– Где «там»? О чем ты говоришь? Ты сама цела?
Мире стало казаться, что она сходит с ума. Голос Александра уже не казался ей глухим и чужим, а напротив – звонким и знакомым. Мира теперь не могла сказать наверняка, было ли первое впечатление игрой ее воображения, или все дело в том, что она разбудила его.
Молчание затянулось. Девушке вдруг неожиданно расхотелось что-либо разъяснять, ей стало решительно все равно, как именно Александру удалось избежать неминуемой смерти. Ей было приятно слушать знакомый голос и сознавать, что он жив и невредим.
– Мира, не молчи! Что с тобой стряслось? Ты пострадала? Скажи мне! Я сейчас приеду к тебе, ладно? – теперь в его голосе явно звучала тревога.
– Нет-нет, не надо! – поспешила возразить Мира. – Со мной все в порядке.
– Ты уверена? Может быть…
– Нет, ничего не надо. Спасибо тебе. Я лишь хотела знать, что ты не пострадал. Теперь все хорошо. Мне очень хорошо.
Мира знала, что ее слова звучали странно, но они были от чистого сердца, и Александр был из тех, кто способен понять это и оценить.
– Давай увидимся завтра, я обо всем тебе расскажу, – предложила Мира. – Я зайду к тебе около семи. Ладно?
– Как скажешь…
Александр хотел сказать еще что-то, но Мира не дала ему договорить, ясно дав понять, что разговор закончен:
– Прости, что разбудила. Я сейчас тоже лягу спать. Увидимся.
– Сладких снов, Мира.
Глава 10
Последняя капля
Капнув пипеткой жидкость мутно-желтого цвета на предметное стекло и прикрыв его сверху покровным, профессор Сукровцев заглянул в объектив микроскопа. Настроив резкость, он внимательно оглядел все поле зрения. Удовлетворенный увиденным, он обратился к молодому аспиранту:
– Антон, вымой предметное и покровное стекла и положи их сушиться.
В то время как молодой человек принялся исполнять указание, профессор добавил к содержимому пробирки один из реактивов, стоящих на полках лабораторного шкафа, после чего жидкость стала прозрачной, и вновь обратился к младшему коллеге:
– Пусть отстоится десять минут, потом процедишь через бумажный фильтр.
С подозрением посмотрев на и без того прозрачный раствор, Антон, тем не менее, согласно кивнул.
Сукровцев тем временем принялся беспокойно мерить шагами лабораторию. День клонился к вечеру, и в медицинской академии было тихо и пустынно. Впрочем, в отдаленной лаборатории, затерянной среди хранилищ с реактивами, и без того никогда не было шумно.
– Все готово, – Антон протянул пробирку своему научному руководителю.
– Отбери два миллилитра и добавь индикатор.
Выполнив менее чем за минуту сказанное, Антон подавил грустный вздох, увидев, что содержимое пробирки приобрело ярко-розовый оттенок.
– Щелочная среда, Игорь Николаевич, – отметил аспирант, наблюдая выражение ужаса, появившееся на лице пожилого профессора.
– Какой индикатор ты добавил? – спросил профессор изменившимся голосом.
– Фенолфталеин.
Для любого, кто хоть немного разбирается в химии, ответ был совершенно очевиден: ни один другой индикатор не дал бы такого оттенка. Но профессор Сукровцев, чьи многомесячные исследования, как теперь стало ясно, пошли прахом, отказывался смотреть правде в глаза.
– Отбери еще столько же и добавь универсального индикатора.
– В этом нет необходимости, Игорь Николаевич, – устало проговорил Антон. – Среда сильнощелочная. Если ввести реактив в кровь, последствия будут однозначно губительными для организма.
– Сделай, как я сказал, – произнес Сукровцев. – Мне надо знать уровень рН наверняка.
Это было сказано негромким голосом, но в нем звучало такое отчаяние, что Антону стало жаль старого профессора.
Опустив в пробирку индикаторную бумагу, он сверил оттенок со шкалой.
– Уровень рН тринадцать. Щелочность слишком большая. Если вещество попадет на кожу, то вызовет химический ожог, а что произойдет, если ввести внутривенно… об этом вообще лучше не думать.
– Но почему? Почему реакция дает щелочную среду? Этого не должно быть! Я же достиг своей цели, создал вакцину, которая действительно работает, заставляя клетки делиться со скоростью, во много раз превышающей естественную.
– Но к сожалению, применение ее совершенно невозможно, – грустно заметил Антон. – Система слишком неустойчива, чтобы регулировать кислотность с помощью буферных солей.
– Мы где-то ошиблись, Антон! Понимаешь? Ошиблись! Я все просчитал: последняя реакция должна давать слабокислую среду, мало отличающуюся от кислотности крови. А без этой реакции вакцина нестойка – распадется через пару минут!
– Значит, идет какая-то другая реакция, – предположил молодой человек. По правде говоря, он был нисколько не удивлен результатом эксперимента.
– Или к основной реакции добавилась побочная. Судя по тому, что желаемый результат все же был достигнут, так оно и произошло. Теперь дело за малым: исключить эту самую побочную реакцию.
Антон тяжело вздохнул: в последнее время он слишком часто слышал от своего научного руководителя это выражение: «дело за малым», и всякий раз это самое малое выливалось в гораздо большее, нежели можно было предположить заранее.
– В этом случае придется еще раз провести весь ряд реакций, – резонно заметил молодой человек.
– Мы это сделаем! – с жаром воскликнул Сукровцев. – Обязательно сделаем! По проторенной тропе идти всегда легче.
– Да, но на это потребуется новый комплект реактивов. Но… вы ведь сами помните, что сказал ректор… относительно финансирования ваших опытов.
Профессор поморщился. В его успех уже давно никто не верил, и сегодня он в очередной раз упустил шанс утереть нос насмешникам.
– Ладно, пока остановимся на достигнутом, – с тяжким вздохом заключил он.
– Я принесу вам завтра черновой вариант моей диссертации, – заметил Антон, надеясь направить мысли профессора в нужное для него русло. – Я хотел бы проконсультироваться с вами.
– Конечно же, приноси, – отозвался Игорь Николаевич. – Жаль только, что ты не воспользовался моим советом и не взял ту тему, которую предложил я.
Антон промолчал. Он привык к подобным замечаниям профессора и всякий раз, слыша их, благословлял твердость занятой им некогда позиции. Возможно, его собственная научная работа носила не столь громкое название, но в отличие от той, которой занимался профессор, она имела вполне реальные шансы получить одобрение в научном мире.
– Можешь идти, Антон, – продолжал Сукровцев. – Я сам закрою лабораторию. Увидимся завтра.
– Всего доброго, Игорь Николаевич, – отозвался аспирант.
– Да, и еще, – заметил он уже с порога, – не забудьте про лекцию.
– Какую еще лекцию?
– Завтра в восемь утра. Как обычно, по четвергам.
– А, ну да, конечно, лекция, – пробормотал профессор.
Выходя из лаборатории, Антон не смог удержаться от мысли:
«Конец семестра не за горами – пора бы уже запомнить расписание! Неудивительно, что пол-академии считает, что у профессора Сукровцева поехала крыша!»
Когда Антон вышел из лаборатории, Игорь Николаевич достал из портмоне визитную карточку. Еще несколько дней назад он сомневался, стоит ли брать ее, а теперь, в момент крушения надежд, готов был набрать указанный на ней номер. Лет пятнадцать назад он воспринял бы предложение проводить свои научные исследования вне стен академии как оскорбление. Но тогда он был перспективным профессором, известным в научном мире своими смелыми, но притом плодотворными исследованиями. Тогда-то он и задумался над созданием вакцины, позволяющей клеткам организма делиться с феноменальной скоростью. Подобное исследование, завершись оно успехом, позволило бы не только значительно замедлить старение организма, но и найти лекарство от многих болезней, ныне считающихся неизлечимыми. Но месяцы складывались в годы, а результаты были по-прежнему нулевыми. Те, кто еще совсем недавно с энтузиазмом брался за дело вместе с Сукровцевым, постепенно ушли со сцены, признав неосуществимость затеи. Теперь, когда не за горами был семидесятилетний юбилей, он осознал, как мало достиг за все это время. Игорь Николаевич читал по две-три лекции в неделю студентам, которые потешались над ним за его спиной, опубликовал четыре статьи (и это за пятнадцать лет!) и все еще верил в свою мечту. Да что там студенты! Даже коллеги Сукровцева: и его ровесники, и те, кто годились ему в дети, а то и во внуки – считали, что он помешался на своих исследованиях, и не воспринимали всерьез.
А теперь еще ко всему прочему ректор академии отказался финансировать дальнейшие его исследования. А ведь когда-то давно его приглашали работать и в Москву, и в Санкт-Петербург – в лучшие вузы и научные центры России. Но Сукровцев всякий раз отказывался, надеясь рано или поздно своим успехом прославить родную академию. Теперь собственный патриотизм казался профессору смешным. Сейчас он с радостью бы бросил Воронежскую медицинскую академию, уехал бы в любой другой город России или даже заграницу, лишь бы иметь возможность продолжать свое дело. Но поезд ушел.
Впрочем, возможно, еще не совсем поздно. Сукровцев задумчиво покрутил в руках визитку. Условия, предложенные интеллигентным мужчиной, представившимся директором частной клиники, совмещающей лечебную практику с научно-исследовательской деятельностью, представлялись весьма заманчивыми. Он обещал предоставить профессору лабораторию, обставленную новейшим оборудованием, и практически неограниченное финансирование, а кроме того намекнул, что его подчиненные уже достигли определенных успехов в исследованиях в смежных сферах и будут рады поделиться накопленным опытом. Помимо этого, очевидным плюсом было то, что клиника находилась в самом Воронеже, что позволяло профессору сочетать преподавание в родной академии с новыми исследованиями. При этом Игорь Николаевич не мог не отметить, что его собеседник разбирается в том, о чем говорит, что позволяет предположить у него как минимум наличие медицинского образования.
Но кое-что во всех этих блестящих перспективах сильно смущало. Судя по словам его нового знакомого, клиника обладала значительным бюджетом и исследования ее отличались размахом, но Сукровцев ничего прежде о ней не слышал. Более того, его собеседник попросил не разглашать содержание их разговора, ссылаясь на эксклюзивность проводимых исследований и коммерческую тайну. Это несколько настораживало. Более того, профессор склонен был думать, что вся эта организация как минимум скрывается от уплаты налогов, а как максимум… об этом Игорь Николаевич старался не думать.
Особенно он старался не думать о плохом, когда набирал номер с визитки.
– Да. Здравствуйте, – ответил голос с того конца провода.
– Добрый вечер. Вас беспокоит Сукровцев Игорь Николаевич. Я бы хотел с вами встретиться и еще раз обсудить ваше предложение.
Глава 11
Все не так, как кажется
Идя по направлению к дому, где жил Александр, Мира была уверена, что ей предстоит узнать или даже увидеть то, что ее несказанно удивит. Весь этот день мысли о вчерашнем происшествии не покидали ее. И несмотря на безоговорочное доверие, возникшее между ней и Александром едва ли не с первой их встречи, Мира все больше и больше убеждалась, что он не был искренен с ней. Так или иначе, своим глазам она верила больше. Девушка не раз уже представляла себе, что скажет ему, какие вопросы задаст, каким образом уличит его во лжи. Но все расчеты и хитроумные планы были забыты, когда он распахнул перед ней дверь. Мире понадобилось лишь мгновение, чтобы оглядеть его с ног до головы и убедиться, что он цел и невредим. Затем, не в силах сдержать нахлынувшие чувства, она бросилась к нему на шею и лишь повторяла, повторяла безостановочно:
– Я так рада! Так рада!
Александр тоже был очень рад ей, но вел себя чуть более сдержанно. Он был одет в белую футболку и голубые джинсы, на рыжих волосах играли отблески заходящего солнца, проникающие в окно за его спиной, а во взгляде карих глаз было что-то такое, отчего Мире всегда становилось спокойно и хорошо.
Стоя на пороге квартиры в ожидании, пока он откроет, девушка боялась увидеть мертвенную бледность его черт, однако кожа его как всегда имела нежно-розовый оттенок, который ее подруга характеризовала не иначе, как посредством эпитета «кровь с молоком».
Мира рассказала ему о произошедших накануне событиях, всякий раз смущаясь, когда речь заходила о загадочном «двойнике» Александра. В глубине души она опасалась насмешек с его стороны, но не услышала ни одной. Напротив – он ободрял ее улыбкой, а когда он брал ее руки в свои ладони, по телу разливалось приятное тепло. Молодой человек внимательно слушал ее, уточнял детали, сопереживал, но в итоге так и не смог дать логичного объяснения произошедшему. Он склонялся к тому, что Мира просто-напросто оказалась в ненужном месте в ненужный момент, а его собственное сходство с незнакомцем было чистой случайностью и, возможно даже, ограничивалось телосложением и цветом волос – остальное плод воображения напуганной Миры. Девушка и сама многократно пыталась убедить себя в том, что дела обстоят именно так, но – увы – не могла.
– Ты сама-то как? – в очередной раз спросил ее Александр, глядя в серо-зеленые глаза девушки.
– Я? – Мира нервно облизала губы. – Заработала синяк на коленке и порвала любимые брюки, – она безрадостно усмехнулась. – Мне повезло, Саша, очень повезло. Хотелось бы верить, что он – тот человек – был не менее удачлив. Ты можешь мне оказать одну услугу? – неожиданно спросила она.
– Конечно. Чего ты хочешь?
– Сними футболку.
– Что?
– Сними футболку и повернись спиной. Я хочу знать наверняка, что это был не ты. Я не могу не верить тебе, но и своим глазам в доверии я отказать тоже не могу. Прости.
Александр нервно засмеялся:
– Послушай, Мира, если бы все действительно произошло так, как ты мне это описала, и там был я, то я бы уже не говорил с тобой. Судя по твоим словам, лезвие ножа вошло в самое сердце.
– Саша, пожалуйста, – Мира говорила спокойно, но затрудненное дыхание выдавало внутреннее напряжение, – сделай так, как я говорю.
– Ну, знаешь ли, мне немного неловко.
В любой другой ситуации это бы смутило Миру, но теперь ее уже ничто не могло привести в замешательство. Упрямство Александра начинало бесить девушку.
– Неловко?! – вспылила она. Серо-зеленые глаза стали почти черными: Мира была на взводе. – Пожалуй, Александр, я смогу усмирить свою рвущуюся наружу похоть и с честью выдержу это непростое испытание. Действуй!
Александру ничего не оставалось, кроме как подчиниться и стянуть футболку. Мира беглым взглядом окинула его торс. Он был худощав, но хорошо сложен – впрочем, это девушка и без того знала. Она обошла вокруг Александра, оглядела спину, но так и не нашла ничего подозрительного: ни кровоточащей раны, ни рубца, ни даже синяка. Словно не доверяя своим глазам, Мира провела рукой по рельефно выступающим мускулам в том месте, куда, как ей казалось, вошел нож. Александр вздрогнул от прикосновения, но, верно, лишь потому, что пальцы девушки были холодны как лед; кожа была абсолютно ровной и гладкой.
– Довольна? – в голосе Александра Мира так и не услышала упрека, которого ожидала.
– Можешь сделать вид, что ничего этого не было? – девушка виновато улыбнулась.
– Могу, – молодой человек вернул ей улыбку.
– Интересуешься готикой? – спросила Мира, смущение повелевало ей как можно скорее сменить тему разговора.
– Что?
Мира коснулась рукой талисмана, висящего у него на шее – серебряного креста с верхним лучом в виде петли.
– Нет, – ответил Александр, вновь надевая футболку и вытаскивая наружу скрытый до этого под одеждой медальон. – До того, как стать символом готов, он имел другое значение…
– Можешь мне ничего не объяснять: я ведь изучаю культурологию, если помнишь, – девушка самодовольно улыбнулась. – Это анкх, древнеегипетский символ бессмертия, вечной жизни; ключ к тайному знанию.
– Верно, ключ… – пробормотал Александр. – Жаль только, что теперь мало кто помнит о первоначальном толковании. После одного нашумевшего фильма о вампирах анкх сделали своим символом готы, и теперь в глазах обывателя он означает смерть.
– Думаю, многие и вовсе не имеют представления о том, что может значить этот символ, – заметила Мира.
– Зато те, кто интересуется, знают некоторые тонкости, – произнес Александр. – Есть несколько разновидностей символа. Петля может выходить из самой точки пересечения лучей, брать свое начало немного выше или даже значительно выше. В первом случае анкх означает смерть (это и есть подлинный символ готов), во втором – жизнь и в третьем, – он указал на собственный медальон, – бессмертие.
– Я об этом не слышала, – призналась Мира. Постепенно все возвращалось на круги своя: перед ней вновь был человек, не перестававший поражать ее познаниями в разнообразных областях и, в конце концов, тот, с кем ей просто было интересно и хорошо. – Уже поздно, а мне еще надо учиться. Я пойду, – вернула она себя к суровой действительности.
– Подождешь меня пять минут? Я только выключу компьютер и провожу тебя.
Мира согласно кивнула, и Александр поспешил в одну из комнат.
– Можешь осмотреть квартиру, если вдруг тебя заинтересует мое скромное пристанище, – донесся до нее звук его голоса. – Чувствуй себя как дома.
Мира с удовольствием воспользовалась приглашением, поскольку была у него в гостях впервые и давно уже хотела посмотреть, как живет ее друг.
Ничего особенного. Две просторные светлые комнаты, все довольно опрятно и со вкусом. Ничего лишнего: никаких безделушек, милых сувениров. Из последнего Мира сделала довольно отрадный для себя вывод, что нога женщины здесь еще не ступала.
Единственным, что привлекло ее внимание, была стоящая на кофейном столике медная чаша, увитая плющом. Широкая у основания, но мелкая, она едва ли могла служить чем-то, кроме украшения. Мира не могла не отметить тонкость работы: каждый листик растения, рельефно выступающий на поверхности металла, отличался от другого и, казалось, вот-вот зашевелится на ветру.
Почувствовав на себе взгляд, девушка обернулась. Александр стоял за ее спиной.
– Интересный сувенир, – заметила Мира, продолжая вертеть чашу в руках.
– Это не сувенир; это – память. И будь добра, поставь на место.
Голос его был таким непроницаемо холодным, что девушка вздрогнула от неожиданности и поспешила выполнить указание, причем с такой осторожностью, словно чаша была сделана не из меди, а из хрусталя. Что-то похожее на эту интонацию ей удалось уловить в его речи лишь однажды. Это было в день их первой встречи на кладбище, когда он услышал ее имя. Что за страшные тайны прошлого заставляют его так меняться, стирая светлый образ – Мира не знала, а порой даже сомневалась, что хочет знать.