________________________________
_________________________
__________________
_____________
ВОСКРЕСШИЙ
Первым снимком стал Цинциннати, перепрыгнувший невысокую ограду, вытянув ноги, и придерживаемый Эфремом. Вторым стало фото Эфрема, стоявшего рядом с лошадьми, когда они пили воду. Третьим – Эфрема, проверяющего подпругу.
Именно после этого третьего снимка он поднял глаза и неожиданно увидел мистера Хорэса, стоявшего перед ним у ограды загона.
«Вижу, вы отлично ладите друг с другом, мальчик мой?»
Эфрем подтянул подпругу, но подбородок его был опущен к груди, когда он заговорил: «Да, сэр. Прекрасно».
Хорэс сказал: «Президент просил меня присматривать за тобой, проверять, что те обязанности, которые ты выполняешь, тебе по душе, пусть даже ты уже больше не работаешь на телеграфе».
Эфрем ответил: «Мистер Грант – замечательный человек, и мое нынешнее положение мне очень нравится».
«Мне сообщить ему об этом?»
«Да, мистер Хорэс».
Хорэс подошел к ограждению, протянув одной из лошадей огрызок яблока, и сказал: «Эфрем, ты очень разумный парнишка, и ты мне очень нравишься. Ты младше всех среди наших сотрудников, но работал лучше всех остальных. Это о многом говорит».
После регулировки объектива это был уже четвертый снимок.
Эфрем посмотрел на Хорэса: «Сэр?»
«Ты получил друга в лице одного из самых влиятельных людей в мире. Это большая ответственность, для всех нас».
Эфрем кивнул в знак согласия, пытаясь закончить разговор с Хорэсом и отвести лошадей на ночь в конюшню.
«Да, сэр, мистер Хорэс», сказал он, открывая ворота загона и заставив Хорэса посторониться. «Как я уже сказал, мистер Грант был ужасно добр ко мне и моей семье».
«Он передал тебе письмо?»
Эфрем вывел из загона пони: «Да, сэр».
Хорэс спросил: «И что он сказал с ним сделать?»
«Передать его бабушке».
«И ты отдал?»
Пони фыркнул, и Эфрем сказал: «Да, сэр. Отдал».
Хорэс изобразил морщинистую улыбку и похлопал Эфрема по плечу, стараясь не касаться его пальцами, сказав: «Тогда ты поступил правильно. Это я и должен был проверить, убедиться в этом, пока Президент отсутствует».
Эфрем сказал: «Да, сэр. И вывожу лошадей три раза в день на пробежку, регулярно. А Цинцинатти всякий раз, когда ему хочется побегать».
«Ах, это просто замечательно», сказал Хорэс, после чего застегнул пальто от холода и направился обратно, в бывший штаб-бомбоубежище Белого дома. Его удаляющаяся фигура, с опущенными плечами и спиной, стала пятым снимком.
«Пять фотографий, и ни одна из них не стоит кружки зеленого пива».
Лайм ходил рядом с конюшней, проверяя пленку в своем фотоаппарате: «Уже слишком темно, черт, а на последнем фото он уже практически растворился».
Эфрем встал у больших открытых дверей конюшни, держа пони за привязь, и сказал: «Сэр, если вы имеете в виду мистера Хорэса, то он, мне кажется, отправился обратно в телеграфную».
Лайм оглядел Эфрема: «Ты не знаешь меня, Эфрем?»
«Я видел вас, сэр».
Он похлопал по фотоаппарату: «Я фотограф, и Президент просил меня сделать дополнительные снимки, если кто-то будет тебя беспокоить».
Эфрем сказал: «Мистер Хорэс вовсе не беспокоил меня ничем. Я у него раньше работал».
«И чего он хотел?»
Эфрем повел пони в стойло, и копыта его зацокали по чистому бетону: «Просто спросил, нравится ли мне моя новая работа, вот и все».
Лайм сказал: «Эфрем, посмотри-ка на мой галстук».
Эфрем повернулся, озадаченный, а затем услышал небольшой щелчок из запонки на галстуке Лайма: «Какой прекрасный гардероб».
Лайм сказал: «И я всегда его ношу, поэтому ты всегда меня узнаешь. Если будут проблемы, сразу ищи броги и зеленый костюм».
Он схватил фотоаппарат: «Кроме того, я буду наблюдать здесь повсюду, со всех сторон. Считай, я глаза и уши генерала, пока он там плывет по небу».
«У меня никогда не было своей фотографии. Можно мне одну для бабушки?»
«Я не специализируюсь на семейных портретах, но уверен, мы найдем что-нибудь, что понравится твоей бабушке», сказал Лайм, закатывая глаза на двенадцатилетнего мальчишку. «Боже, да ты выше меня».
Эфрем улыбнулся: «И должен стать еще выше».
* * *
Сара склонилась над койкой, вытерла влажной тканью Фулмеру лоб и лицо, после чего поправила ему внутривенное питание. Джесс на скорую руку присобачил рядом с его койкой бутылку рома с резиновой трубкой, чтобы в рот Фулмеру капало молоко, поэтому ему не нужно было сидеть в каюте экипажа с «обезьяной в углу, которая желает изрубить мне голову в капусту».
Китобой по-прежнему сидел там, с мачете на коленях, пока Сара перевязывала покрытые волдырями шею и грудь Фулмера чистыми бинтами.
Она начисто вытерла Фулмеру глаза и посмотрела на китобоя: «Чувствую, ты не понимаешь, но просто следи за ним, хорошо?»
Он посмотрел на нее в ответ и чуть кивнул головой, это движение было почти незаметным.
Сара спросила: «Это мачете, ты же не ударишь им меня, правда?»
Китобой кивнул, но уже мотнув головой в другую сторону. Нет.
* * *
Токката и фуга Баха из шепота переросли в хор, отправившийся в странствие по всему Наутилусу из труб органа, по коридорам и проходам, к каждой палубе и в океан. Экипаж закивал, Джесс скатился с койки и, смеясь, стал разливать ром и джин, чтобы с радостью отметить его возвращение.
Но эта токката являлась органичной частью корабля: музыкой, столь же важной, как и тонны латуни, железа и стекла, из которых состоял корпус Наутилуса. Звуки этого органа были его душой, а также частью его легенды, дав журналистам еще одну тему для своих статей, и, конечно же, они неправильно все поняли.
Бах не был проявлением безумия или одержимости, но экспериментом в прохождении звука в воде. Немо обнаружил, что при подходящей температуре и глубине, нижние, басовые ноты сохраняли вибрации дольше и проходили в воде дальше, привлекая внимание китов и дельфинов, которые отвечали на них собственными тонами и морскими звуками.
Он начал общаться с ними посредством музыки, пробуя все жанры и играя через громкоговоритель, прикрепленный к носу, но именно классическая грусть Баха способна была проникать сквозь подводные толщи.
Орган, на котором он играл, был спасенным остатком одной разбомбленной церкви в Словении, и он стал последним, что необходимо было восстановить на Наутилусе. Скамья была уже старой, изношенной, клавиши неподатливы, но игра Немо была такой же уверенной, как и его управление штурвалом, он даже компенсировал неисправную клавишу, нажимая вместо нее две другие ноты одновременно. Даже в поврежденном состоянии трубы звучали мощно и глубоко, окружая его музыкой и создавая вокруг него нечто вроде островка.
В сопровождении рефрена Сара прошла от жилой палубы до мостика. На мостике было темно, ходовые огни корабля отбрасывали свет на рубку, высвечивавший инструменты, зафиксированные на выбранном курсе, с автоматически поворачивавшимся штурвалом.
Зеркала Фонографа вращались на самой высокой скорости, выбрасывая серебряные стрелы, когда на приборе появилось изображение, и из рожка сквозь помехи послышался голос Дункана. Слова были слышны слабо, это был какой-то очень отдаленный звук, однако все, что он говорил, можно было расслышать, и даже можно было разобрать выражение его лица на экране, пусть и обрывочно.
«Сара, милая моя, это ты? Наконец-то!»
Сара прильнула к рожку: «Да, папа, и со мной все в порядке».
«О Боже…»
Сара сказала: «Я слышу какие-то звуки – где ты? В своем кабинете?»
Находившийся на дирижабле Дункан посмотрел на Гранта, который дал ему разрешение щелчком сигары, и он ответил: «Мы летим, дорогая. На дирижабле моей конструкции. Обстановка немного изменилась, ход самой миссии, я имею в виду».
Грант сказал: «И нам нужно поговорить об этом с Немо».
Повсюду вокруг Сары звучал Бах, и она прикрывала уши, когда говорила, глядя на прерывающееся изображение ее улыбающегося отца: «Я скоро его приведу сюда. Но вы будете довольны. Нам действительно удалось захватить одно из тех самых морских существ, которые описывали жертвы. Из числа тех монстров, которые потопили британское грузовое судно. И у нас на борту член его экипажа, и мы также получим у него заявление».
«Будь максимально осторожна», сказал Дункан. «Но это действительно замечательные новости, милая».
«Немо делает, что обещал».
«Черта с два!»
Лицо Дункана изменилось, когда его оттолкнул от экрана Грант, лично заговоривший с Сарой. «Вы не следуете теми маршрутами, которые вам были указаны, а из-за этого невозможно контролировать развитие событий. Ни одного отчета от вас не поступало. Знаете, что произошло в Норфолке после вашего отплытия? Вы вообще понимаете, что происходит?»
«Нет, сэр».
«Началась война, мисс Дункан».
Под музыку Баха Сара постаралась тщательно подобрать слова: «Задание будет выполнено, вы останетесь довольны, генерал».
«Поздно», ответил Грант. «Все уже полетело к черту».
* * *
Немо на несколько секунд задержал аккорд соль мажор, вставив под клавиатуру органа один из ключей Наутилуса, в форме морской звезды. Он встал, а Бах продолжал играть, мощно и напыщенно, клавиши органа теперь стали нажиматься самостоятельно, как будто играл теперь призрак: его корабль делал в точности то, что ему было нужно.
И теперь каждая нота сопровождала Немо на каждом его шагу из библиотеки, по всем артериям Наутилуса, когда он направился к своему мостику, пройдя через скрытый люк, существование которого он держал в секрете. Немо остановился у двери, скрывшись в темном углу и прислушавшись к Саре, продолжавшей через Фонограф разговаривать с Грантом.
«Сэр, в этих сообщениях приводятся лишь свидетельства предъявляемых нам претензий, но ничего не говорится о причинах. А эти существа, эти чудовища, реальны, они на самом деле существуют. Но они не такие, какими представлялись, это нечто рукотворно созданное».
Грант ответил: «Это ужасающие претензии, Сара».
«Объяснение всего этого здесь, сэр. В море».
В рожке затем наступила пауза, были слышны лишь помехи, после чего Грант тихо спросил, голосом, почти не слышимым из-за электрического шума: «Ты не забыла о задаче, тебе порученной? О том, что должна будешь сделать, если я прикажу?»
Сара молча кивнула.
Лицо Гранта на вращающемся зеркальном экране теперь стало больше, интимней и яростней: «Когда я буду говорить с этими лидерами, я должен иметь на руках доказательства, чтобы остановить полномасштабный конфликт. В этом весь смысл. Назови нам координаты вашего местонахождения, чтобы Немо смог передать нам то, что вы нашли, и я смогу это им предъявить. Но это не должны быть лишь голословные утверждения какого-то свидетеля-одиночки, потому что все уже зашло слишком далеко».
Сара сказала: «Он может отказаться. Мы сейчас направляемся к другому затонувшему кораблю, чтобы получить дополнительную информацию».
«Если он откажется, я захвачу эту подводную лодку, тем или иным способом. Ты это понимаешь?»
«Да», ответила Сара. «Мне нужно будет рассчитать наши нынешние координаты».
«Так сделай это. И не забывай о второй части своего задания––»
«Поверьте мне, я ни на секунду об этом не забываю». После чего Сара повторила свои предыдущие слова: «Задание будет выполнено, вы останетесь довольны, генерал».
Над рожком появился Дункан, умоляя ее: «Милая…»
Немо оказался рядом с Сарой, беззвучно и так быстро, что она даже не почувствовала это, пока он не протянул руку и не выключил Фонограф со словами: «Этот отчет закончен, господа. Теперь только я буду вас информировать».
Экран потемнел, и он развернул Сару в кресле, глядя ей в лицо: «Мисс Дункан, я в курсе вашей двойственной лояльности, но тут я буду решать, когда и что именно сообщать об этом рейсе».
«Сэр», сказала Сара. «Это мой отец, и я должна была им что-то сказать. Над нами война, и мы должны доказать им, что выполняем свой долг. И мы его выполняем, вот что я им сказала».
«Там всегда какая-то война». Немо подошел к рулевым рычагам и разблокировал параметры. «И я ничего не должен доказывать, я должен лишь исследовать. Таково наше предназначение и цель».
Сара сказала: «С тех пор, как мы вышли в море, обстановка значительно ухудшилась; время на исходе».
«Для вас или для меня? Не отвечайте».
Руки Немо теперь уже полностью были погружены в рычаги управления, находясь в перчатках и у датчиков, и как раз в этот момент Токката и Фуга закончились, и заключительные звуки органа прозвучали вечными нотами по всему Наутилусу. А затем утихли.
Немо сказал: «Мне нужно было услышать последние ноты Баха. Вы должны всегда помнить, мисс Дункан, что я знаю все, что происходит на моем корабле. Вам вновь выносится выговор, и теперь, как мне кажется, вы вновь в одном шаге от того, чтобы стать на этом корабле зайцем и быть с него изгнанной».
* * *
А в дирижабле перед Фонографом сидел Дункан, опустив голову и закрыв лицо руками, опиравшимися на колени, и слушая завуалированную угрозу Немо в отношении своей дочери. Его реакцией стал паралич. Рука Гранта лежала на плече друга, когда они услышали, как Сара сказала: «Мне нужно выполнять свои обязанности, капитан», после чего сигнал отключился.
* * *
Первым шоком для Фулмера стал тот момент, когда он открыл глаза. Они были чистыми, не залепленными солью, и он широко раскрыл их, впуская в себя все то, что они смогли увидеть. Второе потрясение он испытал оттого, что свет вокруг был холодным, затемненным, а не жгучим светом яркого солнца. Он закрыл их, а затем снова открыл, но медленно и постепенно, словно проверяя, жив ли он.
Ему потребовалось некоторое время, чтобы выплюнуть молоко из горла и выдернуть изо рта трубку, после чего он приподнял голову на железной койке. В желудке и во рту он чувствовал какой-то неприятно-кислый привкус, но он хотя бы это чувствовал, и одно это уже стало для него облегчением.
Он вытер рот о простыни, пытаясь сориентироваться. Клепаные стены из листовой стали. Низкий потолок и литера N над люком, ведущим к главному проходу. Он протянул руку, к борту своей спасательной шлюпки, которой не оказалось, и убрал ее. Закрыв глаза, он собрался и сосредоточился.
Руки его потянулись затем за голову и легли ладонями на железную стену, всеми пальцами. Он ощутил холод металла, шляпки заклепок. Почувствовав что-то знакомое и осознав, что это означает. И успокоился.
Фулмер наклонился вперед, мышцы в ногах стали сопротивляться, напрягшись после бездействия. Он схватился за край кровати и приподнялся, заметив силуэт китобоя в углу, который сидел и смотрел на него.
«О Боже––»
Фулмер с трудом опустил ногу, ближе к китобою, который наклонился вперед и зажег свечу в небольшом подсвечнике у стула, осветившим сбоку его татуированное лицо и мачете на коленях. Фулмер замер.
Когда он снова заговорил, он стал подбирать слова, словно припоминая их, вытаскивая из глубин своей памяти и собрая вместе. Вначале запнувшись, затем он сказал: «Эти… татуировки… мне кажется, они мне знакомы… я видел их раньше… но на солнце. Мы были вместе, мы с вашими людьми, на каком же языке вы говорите? Это Свазиленд? Я был там – нет, это не бред, на самом деле, я точно уверен. И там мы с вашими людьми выпивали пару раз – пока не вышли в море… кажется…»
«Хватит», сказал китобой. «Я прекрасно говорю на английском, когда мне это нужно. Хотя в большинстве случаев, я вообще не говорю».
«Можешь сказать мне, где я?»
«В железной лодке».
Фулмер поднял глаза к потолку: «В подводной?»
«Да».
Фулмер тяжело опустился спиной на опору двухъярусных нар, снова оглядев жилой отсек экипажа, пытаясь разобраться со своими ощущениями и воспоминаниями. И разобравшись, он спросил: «Подводная лодка. Это Наутилус?»
Китобой кивнул.
«О Боже».
И тут он опустился на койку, словно внезапно придавленный каким-то огромным весом: «Это капитан…? – Капитан Немо меня спас…?»
«Да, капитан, он нашел тебя наверху. Ты был скорее мертв, чем жив. Вернул тебя к жизни».
Фулмер сказал: «О черт…» Он дал своему голосу замереть, а затем посмотрел на китобоя: «И ты был здесь все это время?»
«Да».
«Матрос экипажа?»
Китобой ответил: «Да, и брат мой тоже».
Фулмер посмотрел на люк, литера N над которым была сбита, свисая криво набок, в пятнах от разбитой бутылки виски.
Он повернулся к китобою: «Твой нож, можно взглянуть на него?»
Он протянул руку, чтобы китобой передал ему мачете: «Не беспокойся, я знаю, что он твой».
Китобой вложил кожаную рукоятку мачете в ладонь Фулмера. Кожа его все еще была вся в волдырях и ободранной, в некоторых местах она вообще отсутствовала, почти до самых мышц. Он поморщился, взявшись за рукоятку, но все равно сжал ее пальцами. Боль усилилась. Он приподнял мачете, с трудом, даже такой небольшой вес, но он почувствовал себя лучше, держа в руках оружие. Подняв его. И, конечно же, он мог и опустить мачете, ударив им с силой, если понадобится.
Касаясь этим мачете перемычек и переборок, Фулмер двинулся по коридору, своими изгибами, формой и внешним видом непохожему на Наутилус. Он стучал по ним этим клинком, лишь извлекая из них звук, легкий звон, словно проверяя их, двигаясь по проходам вдоль всей субмарины, от одного ее конца до другого. Он считал количество боковых проходов, перетаскивая по ним мачете, как мальчик, проводящий палкой по забору или частоколу. Он остановился у машинного отделения, заглянув внутрь.
Сара, проверявшая там манометры, подняла на него глаза: «Боже, с вами все в порядке? Когда вы очнулись?»
Фулмер двинулся дальше, держа теперь мачете сбоку, как опытный боец, и направившись к первой внутренней лестнице между палубами.
Сара пошла за ним: «Я даже не знаю, как вас зовут…»
А затем потянулась к его руке, в которой он держал мачете. Фулмер повернулся, отстраняясь от нее, но так и не поднял мачете против нее, а лишь чуть наклонил ужасный клинок, когда она встретилась взглядом с его мутными глазами.
Фулмер сказал: «Нет. Пожалуйста».
Она отступила на полшага, позволив ему пройти по лестнице и подняться на верхнюю палубу. Сара бросилась к телефону внутренней связи, пытаясь предупредить мостик, и Фулмер остановился на лестнице и сказал ей: «Прошу вас, мисс, не стоит вам в это ввязываться».
Фулмер поднялся на среднюю палубу и двинулся через библиотеку, где он открыл морской журнал профессора Аронакса и, проведя пальцами по одной из страниц, увидел свое имя, перечисленное среди других. Там он был назван тем, кто «оказал существенную помощь в захвате гигантского моллюска».
Фулмер сказал вслух: «Спасибо, профессор».
Он положил книгу на место и крепче сжал рукоятку мачете, добравшись до самого конца палубы, где она закруглялась тупиком с иллюминатором, расположенным под мостиком, рядом с каютой Немо.
Он остановился перед покрытой лаком бело-золотой дверью со следами воды и пуль и концом мачете надавил на украшенный драгоценным дельфином дверной замок.
Чья-то рука обхватила Фулмера за горло сзади, прочно замкнувшись в локте, отдернув его назад и оторвав ему ноги от пола. Он рубанул мачете, лезвие которого лишь скользнуло по стене и высекло искры из металла, а железная хватка схватившей его за горло руки тем временем лишь усилилась, лишая его воздуха.
Немо сказал: «Я спасал твою жизнь не для этого!»
Фулмер выронил мачете, и Немо ослабил свою хватку. Фулмер повернулся лицом к Немо, увидев также Джесса, стоявшего за ним на лестнице. Джесс положил пистолет на поручни, ствол его был направлен прямо в грудь Фулмеру – или же в спину, в зависимости от того, как он повернется.
Немо сказал: «Мистер Джесс, осторожней со спусковым крючком, это мистер Фулмер, который был раньше старшим помощником Наутилуса. Один из моих лучших людей».
Джесс ответил: «Теперь уже, конечно же, нет. Хорошо выспался, да?»
«В настоящее время он находится под опекой Наутилуса», сказал Немо, ударом ноги отбросив упавшее на пол мачете в сторону, не спуская глаз с Фулмера.
Фулмер сказал: «Я даже не знаю, что, черт возьми, это означает».
Сара ответила: «Нечто среднее между заключенным и гостем. Но я передумала, вы заключенный».
Фулмер оглянулся на Сару, стоявшую по другую сторону от винтовой лестницы. Он сказал Немо: «Я хотел дать вам шанс, капитан. Я помню всё лишь обрывочно, но я знаю, что это вы меня спасли, взяв меня на борт».
«Шанс сразиться с тобой, застав меня врасплох в моей каюте? Ты научился куче уловок у головорезов, вместе с которыми плавал; должно быть, это и есть одна из них – удачный шанс сразиться, после того, как перерезал горло».
Фулмер ответил: «Я не знал, что и кто меня там ждет, и сколько у тебя охранников. Думал, что я тут единственный, кому перережут горло».
Сара сказала: «Вам, черт побери, чуть его и не перерезали, пираты».
Фулмер кивнул: «Многого я уже не помню, но припоминаю одного, в желтой косынке».
«Он мертв. Скажите спасибо капитану».
Фулмер ответил: «Еще один эпизод в истории наших взаимоотношений, не так ли?»
Джесс следил за реакцией Фулмера: человек, который по виду был вне себя, едва держался из последних сил на ногах, но все же пытался угрожать. Не в безумной горячке от джина, нет, тут было что-то другое. Он следил также и за движениями Немо, который, переступая с ноги на ногу и смещая таким образом вес тела, вразвалочку мелкими шагами перемещался в коридоре, не доверяя ни слову, ни единому движению Фулмера и ожидая от него чего угодно. Эти люди знали друг друга. И действовали с осторожностью, как врачи в психушке, приближающиеся к опасному больному.
Немо подобрал мачете и посмотрел на израненное лицо Фулмера, кожа на котором отслаивалась. «Я не держу на тебя зла за то, что ты сбежал, когда меня схватили. Но я держу зло на себя, что нас вычислили и окружили».
«Таково твое бремя», сказал Фулмер.
«Но мне нужно знать твое отношение к катастрофе, постигшей затонувшего “Солдата”».
«Оно не изменилось».
Немо кивнул Джессу глазами, который большим пальцем взвел курок на пистолете, но Фулмеру он сказал: «Вообще-то ты под арестом с момента поступления на борт. И если ты будешь представлять опасность для моего корабля, тебя закуют в цепи или просто бросят на произвол судьбы в море».
«Твои законы для меня не новы», ответил Фулмер. «Я уже был твоим пленником и раньше, а все остальное – какая это угроза для меня?»
Сара сказала: «Мы вернули вас к жизни, вы это понимаете?»
«Для чего – для того чтобы убить меня снова?»
Немо сказал: «Я знаю, на что вы способны, мистер Фулмер. И вот мы вновь здесь, на моем корабле, и перед нами стоит задача».
«Вы делаете мне предложение, капитан?»
«Ты единственный выживший в этом странном, жутком нападении. А мне поручено установить ее причины и смысл. И ты в этом мне можешь пригодиться. Вот почему ты еще жив. Ты в состоянии прийти в себя и отложить на потом свою манию, до конца этого рейса?»
Фулмер коснулся электрических шрамов у себя на груди, сказав: «Если у тебя получится».
Джесс сунул пистолет в кобуру, подавив ругательства.
«Мисс Дункан». Немо протянул руку мимо Фулмера, передавая Саре мачете. «Проследите, чтобы оружие было возвращено владельцу. Я доверяю вам это поручение».
_______________________________________________
_______________________________________
________________________________
_________________________
__________________
_____________
ВЫЖИВШИЙ
Президентский Борт Номер Один Аэро-Воздушных Сил прокладывал себе маршрут вдоль Атлантического побережья, оставаясь в нижних слоях облаков, входя и выходя из их укрытия. Скорость ветра поднимала дирижабль вверх, и его системы управления обеспечивали уверенный полет. Над Фортом-Самтер со сторожевой башни в небо выстрелила звезда, осветив небо вокруг дирижабля мерцающим цветным переливом.
Мастон посмотрел в арочные окна: «Нас приветствует Форт-Самтер, господин Президент».
«Все казармы в состоянии повышенной боеготовности», сказал Грант. «Вы думаете, эти мальчики стали бы пулять в небо сигнальными ракетами, если бы знали, в каком аховом состоянии наши дела?»
Из Фонографа раздался запинающийся и заикающийся голос Хорэса: «Никогда раньше не говорил в такой механизм, сэр. Это что-то совершенно новое для меня».
Дункан сказал ему: «Успокойтесь, мистер Хорэс, вы правильно выполнили все мои инструкции».
«Если можно, мы хотели бы установить их по всему Белому дому».
Грант сказал: «Тогда, к черту, у нас уж точно не будет ни минуты тишины и покоя. Что у вас там с последними сообщениями? Что сумели перехватить?»
«Замечена активность между Пруссией и Италией, но нам не удалось получить все телеграммы. Тем не менее, они плывут к месту встречи. И через час я ожидаю получить новые уведомления».
Грант, сидевший за своим столом, обрезал сигару: «Держите нас в курсе».
Хорэс, изображение которого рассекалось в зеркалах, сказал: «Г-н Президент, мы получили подтверждение того, что ваше воздушное судно попало в заголовки газет Великобритании и Франции. На первых страницах, с фотографиями. Если я могу выразить свое мнение, это великолепная подача, сэр».
«Да, можете».
Дункан выключил устройство, и Хорэс быстро исчез. «Они знают, что мы летим к ним, Сэм», невесело и с тревогой в голосе сказал он. «Мы послали им сообщение, которое ты и хотел отправить».
Прудент сказал: «Г-н Президент, мы сможем доставить вас в требуемую точку менее чем за сутки».
Он потянул цепи у себя над головой, по очереди, в определенной последовательности, отрегулировав направление дирижабля по центру воздушного потока. Плавным, почти незаметным авиаторским поворотом в воздухе. Прудент звякнул одним из своих нагрудных значков, довольный собой.
Дункан сказал: «Если Немо не выполнит порученное, у нас есть и другие способы сообщить о нашей невиновности. Мы уже сделали соответствующие размещения в газетах».
Грант ответил: «Не просто о том, что мы не виновны, а о том, что у нас, как у страны, общий враг со всеми другими странами, для борьбы с которым нужно объединиться».
Дункан сказал: «Твоя речь в них включена, Сэм».
Мастон отодвинул в сторону плинтус, показав блок бомбометания, заряженный несколькими сотнями гранат, из оболочек которых трепетали на ветру красные заголовки.
Грант сказал: «Эти бомбы с письмами нас только задержат. Листовки – это лишь еще одно отрицание, только на бумаге».
Дункан сказал: «Сброшенные с этого корабля».