Морской паук светился, как фонарь в темноте. Под лазерным лучом светящаяся машина поплыла, быстро увеличивая скорость. Облетев кораллы, она стрелой помчалась в открытые воды, а Фулмер стал водить стволом винтовки в разных направлениях, ни на секунды не теряя своей мишени.
Движения паука были быстрыми, он балансировал и слаженно отталкивался лапами, все они направлялись его внутренней механикой, как и предсказывал Немо.
Немо перевел Наутилус в крейсерскую скорость, держась от паука на максимально возможном расстоянии, чтобы его не затянуло гребными винтами, а курс его не сбился под влиянием кильватерной струи субмарины. Он работал руками, как клавишами органа, постоянно поправляя курс своим перчаточным управлением и штурвалом, не упуская движущийся впереди маячок.
Сара сказала: «Вот уж действительно Голиаф, преследующий Давида».
«Больше похоже на погоню за сусликом». Фулмер рассмеялся. «Я могу следить за ним, когда он на расстоянии, ну может, четверти мили впереди нас, если он стабильно движется, а вода не мутная. Но я не в курсе, какие трюки он может выкинуть. Или должен».
Немо сказал: «Никто из нас этого не знает, но это прекрасное испытание на маневренность».
Фулмер ответил: «До тех пор, пока это не приведет нас к боевой армаде».
«Капитан, какой курс мне наметить?»
«Отмечайте не наше продвижение, мисс Дункан, а наше прибытие. То, где мы окажемся».
Саре пришлось спросить: «А наша цель?»
Немо ответил: «Точка нашего прибытия».
* * *
Дирижабль невидимкой двигался сквозь полуночные облака, его освещенные окна казались шестью звездами, движущимися линией по ночному небу, с еле слышной за ними музыкой.
На потолок гондолы проецировалась карта Атлантики, и Грант внимательно осматривал обозначенные на ней позиции кораблей, прибывающих на саммит. Дункан, как всегда, находился у Фонографа, готовый ответить на первый же звук, который из него раздастся. Тревожные глаза за очками.
Мастон с охраной оставались на своих постах, Мастон чистил свой пистолет. Из механического клавесина, стоявшего в углу у библиотечных полок, раздавалась музыка.
Прудент отхлебнул чай и сказал: «Джентльмены, мы следуем верным курсом и вовремя. И спасибо за чай, мистер Дункан».
Дункан ответил: «Единственное, что я могу сделать для пилота. Честно».
«У меня осталась последняя сигара», сказал Грант и разрезал ее, сидя за своим столом. «Давно, черт, я не курил так много. Миссис Грант меня убьет».
Дункан сказал: «Ну пока что этого же не произошло».
«Вряд ли я давал ей для этого основания». Грант зажег последнюю свою сигару. «Или кому-нибудь еще. Если мы отыщем Немо, я прикажу ему явиться на саммит, передать нам все, что доказывает, что мы не топили эти корабли и не стоим за убийствами людей».
Грант поднялся и стал расхаживать в узком пространстве гондолы. «Если он откажется, а этот черт вполне на такое способен, это будет означать, что мы столкнемся с множеством врагов. Но я отправлю фрегат с единственной задачей – захватить Наутилус и усмирить эту сволочь. А потом повесить его».
Дункан сказал: «Может быть, именно конфронтации он и хочет».
«Его вполне можно схватить, и мы сделаем это еще раз».
«Я действительно считал, что он пойдет на сотрудничество, учитывая все поставленное на карту».
Грант сказал: «Теперь это уже неважно, дело прошлое. Тут все равно не угадаешь».
«Это точно», сказал Дункан, вытащив пистолет из пиджака и выстрелив Пруденту в голову. На кресло пилота брызнула кровь. После этого последовал новый выстрел, в лацкан, и его золотые кружки с воздушными шарами разлетелись в стороны.
Все это произошло мгновенно. Грант повернулся на звук выстрела, и Дункан ударил его сверху прикладом пистолета, железом по голове, выхватив одновременно пистолет из плечевой кобуры Гранта. А затем повернувшись. Он застрелил в грудь одного охранника из пистолета Гранта, а затем и второго, пробив тому дыру в горле и прострелив ему глаз. Этот охранник так и остался сидеть у окна с видом на небо, он так и не успел выстрелить.
Дункан встал перед Мастоном, держа в руках оба пистолета. Кровь одного из охранников попала на объектив проектора, высвечивавшего карту, залив всю гондолу красным цветом.
Пиджак самого Мастона был раскрыт, но рука его не успела дотянуться до пистолета. В пустых глазах его застыло выражение абсолютного шока и ужаса, и он вытирал кровь со щеки и с пиджака, вместо того, чтобы выхватить оружие. Ошеломленный и потрясенный ученым.
«Я знаю, вы хороший агент», сказал Дункан, «и это обстоятельство меня сильно тревожило».
Первый выстрел попал Мастону в сердце; он отбросил его назад. Мастон оступился и зашатался. Последующие выстрелы, которые Дункан чередовал, стреляя обоими пистолетами, оттолкнули Мастона еще дальше, он разбил стекло и выпал в окно над перилами гондолы. И полетел мертвым вниз в облаках.
«Сэм». Дункан подобрал винтовки караула. «Господи, как бы мне хотелось, чтобы мы сейчас были еще над Вашингтоном, и он рухнул бы на шпиль одной из твоих восстановленных церквей. Вот веселье-то было бы, просто прелестное!»
Грант лежал на полу, прислонившись спиной к столу и глядя на Дункана. Не сводя с него широко раскрытых глаз, когда Дункан снял очки и раздавил их ботинком.
«Удивительно, как люди совершенно по-другому к тебе относятся, когда ты их носишь. Никогда не воспринимая тебя как угрозу», сказал Дункан. «И вы потеряли дар речи, господин Президент. Эта ночь доказывает, что возможно всё».
_______________________________________________
_______________________________________
________________________________
_________________________
__________________
_____________
ВВЕРЖЕНИЕ В УЖАС
Хорэс разложил вокруг себя телеграммы и переведенные послания, и все это перед тем, как отправить сообщение по Фонографу в офис Дункана. Он был доволен собой, поправил пиджак и провел пальцами по нескольким прядям своих липких желтых волос, когда ему удалось, наконец, получить изображение Дункана на свой зеркальный экран и услышать его голос, звучавший достаточно четко и ясно. Это можно было считать достижением.
«Поздравляю с правильным прочтением моих инструкций», сказал Дункан. «Какие у вас телеграммы, чего нам следует ожидать?»
Хорэс покопался в стопке бумаг: «Немного. Большинство телеграмм – новые возражения против крупномасштабной войны, но есть намеки на вторжение Германии через Мексику».
Изображение Дункана ответило: «Это далеко не намеки».
«Мистер Гладстон пригласил президента на свой корабль, чтобы решить вопросы под защитой Британского флага. Он предупреждает, что это прямо не санкционировано Ее Величеством, но…» – он поднес телеграмму к вытянутому торшеру и, прищурившись, прочел: «“Вы, безусловно, заслужили этот шанс, победив маркиза Куинсберри”».
Дункан сидел на месте пилота, за его спиной на полу валялся труп Прудента. Он вел дирижабль и продолжал говорить: «Это, конечно же, новость. Что касается другого вопроса, проследите за тем, чтобы не было никаких лишних исходящих сообщений. Вы понимаете, о чем я».
Хорэс вновь оказался в зеркале: «Да, разумеется. Займусь этим сегодня же. И сэр, если можно, мне хотелось бы сказать, что это такая честь для меня принимать участие в столь дерзком––»
Дункан выключил прибор, потянув цепи у себя над головой, управлявшие поворотом руля, и почувствовал движение этой огромной машины, покорявшей воздух и использовавшей его в собственных целях и нуждах. Он гордился ею.
Дункан протянул руку и выдернул из лацкана Прудента один из значков воздухоплавателя на булавке, который не был уничтожен пулей. Грант сидел за своим столом, согнувшись, и смотрел на него, руки его были скованы наручниками за стулом.
Дункан вытер с награды кровь, прежде чем прикрепить ее к своему пиджаку: «Этот разговор: ты все услышал, Сэм? Этот человек уродец, конечно, но он оказался кое-чем полезен, управляя и манипулируя информацией твоего Белого дома».
Грант ответил: «Будь ты проклят, предатель».
«Предатель? Пожалуй. Но я бы предпочел слово “провидец”».
* * *
Волосы вокруг пулевой раны Цинциннати наконец-то потемнели и стали расти гуще. Эфрем нанес на заживавшую кожу мазь, которую он затем размазал пальцами, одновременно массируя мышцы лошади, чтобы снадобье впиталось. Конь неподвижно стоял на месте все время процедуры, лишь помахивая хвостом и покачивая головой, как бы в знак согласия.
«Ты самое прекрасное животное из всех, которых я видел».
Эфрем всегда это говорил, каждый раз с небольшой паузой, как будто ожидая, что конь действительно ему ответит. И он продолжал повторять эти слова, снова и снова, заканчивая чистку и проверяя воду и овес в стойле.
«Все трудишься, не покладая рук, как всегда».
Эфрем зачерпнул овес в мешок с кормом, подняв глаза на Хорэса, вошедшего в конюшню с фонарем в руке. Он шел, постоянно осматриваясь вокруг, так, будто пол в конюшне не чистили каждый час, и постоянно что-то отряхивал с подошв своих ботинок – то, чего на самом деле на них не было.
Эфрем закончил с сумкой: «Да, сэр. Много работы с лошадьми».
«Но они того стоят».
«У меня с ними…» – Эфрем подобрал слово – «родственная близость».
Хорэс поднял фонарь повыше. «Это прекрасно, Эфрем, очень хорошо. Занимаешься дополнительно английским?»
Эфрем сказал: «Нет, сэр. Так сказал мистер Лайм, а я просто запомнил эти слова и вот сейчас их и вспомнил».
Хорэс посмотрел поверх стойла на одну из кобыл, принадлежащих миссис Грант. «Если я и раньше ею восхищался, то теперь мое восхищение только удвоилось. Теперь их будет вдвое больше».
Эфрем налил чистую воду в корыто: «Да, сэр. Я вижу».
«Так как пока мне нечего тебе сообщить нового, может, ты мне еще раз расскажешь о письме Президента твоей бабушке».
Эфрем отошел от стойла: «Сэр?»
«Письмо. Которое тебе дал Грант. Ты солгал мне о нем».
«Нет, сэр. Я не врал. Это была записка, моей бабушке».
«И что именно в ней говорилось?»
«Что мистер Грант считает, что я отлично справляюсь с работой».
Хорэс приблизился к нему на шаг. «Что еще?»
«Больше ничего».
«Там был конверт. Больше ничего, только эта записка для бабушки? »
Эфрем последний раз погладил Цинциннати по носу: «Там были еще деньги».
«Ну конечно. Сколько? Не обязательно точно».
Эфрем сказал: «Немного. Для такого человека, как вы, это ничто».
Он направился в дальний угол конюшни, к амуничнику – подсобной каптёрке. Хорэс двинулся за ним, держась на некотором расстоянии, чтобы, если Эфрем попытается сбежать, в любом направлении, то он, как ему казалось, сможет своими длинными, как у блохи, ногами прыгнуть и оказаться прямо перед ним, преградив ему путь к бегству.
Хорэс сказал: «Как это место подходит для всего этого твоего грязного вранья. Все твои слова – это конское дерьмо».
Эфрем в этот момент оказался в конце конюшни, он стоял у открытой двери в амуничник и уже почти входил туда, отбрасывая ногами солому. Он сказал: «Нет, сэр. Это все чистая правда. Мистер Грант сам вам скажет».
«Грант никогда больше здесь не появится».
«Что?»
«Так что лучше тебе рассказать мне все о том, что он тебе сказал, и отдать мне все письма и бумаги, которые он тебе передал», сказал Хорэс. «Лживый маленький негритёнок, у тебя не получится отравить мне будущее, утаивая от меня информацию».
Вспышка была внезапной и яркой.
Она вырвалась из темного амуничника, а вслед за ней быстро последовала и вторая. Хорэс закрыл глаза, словно пытаясь прогнать расплывшееся перед ними движущееся фиолетовое пятно. Он споткнулся об ограду стойла.
Из-за фотоаппарата и вспышки вышел Лайм. «Я должен был тебя предупредить, но ты тоже должен был мне заранее сказать о том, какой же ты подлец и негодяй. Тогда все было намного проще и удобнее».
Хорэс схватил свой фонарь и широко размахнулся им, как палашом, разбив при этом стекло о столб, и на него брызнул керосин. И загорелся. Огонь быстро стал распространяться по его сюртуку.
Эфрем схватил из стойла одеяло и бросил его на Хорэса, стремясь загасить пламя. Пока оно его не поглотило. Хорэс вскочил на ноги и, крича, побежал к дверям конюшни.
«Боже! Спасите! Я горю!»
У загона Хорэс развернулся на месте и стал стягивать с себя подпалившийся сюртук, продолжая кричать. Истеричным благим матом. Еще одна вспышка, и сделан еще один снимок.
Из конюшни вышел Лайм, вместе Эфремом, шедшим рядом с ним, и сказал: «Вы разоблачены, теперь мы знаем, кто вы такой, мистер Хорэс. Насекомое. Вредитель. И не кричите, потому что вы не горите».
«О Боже, вы не понимаете!»
Хорэс упал на колени, а затем бросился спиной на землю. Его окружили охранники с винтовками, выскочившие из темноты и перелезшие через ограду загона. Наведя на него винтовки, они стали окружать Хорэса со всех сторон, их было четверо, каждый на расстоянии около шести футов от него. Хорэс катался по земле и корчился. И кричал.
Лайм завопил: «Грант подозревал и принял меры, но ты ни хрена не горишь!»
Хорэс заорал: «Вы не понимаете… – я должен был принести… – конюшню нужно было взорвать, вместе с этим пацаном в ней, если он ничего не скажет! Боже, помогите!»
Наконец, он разорвал свой длинный сюртук, и оказалось, что из внутреннего кармана жилета у него торчит динамитная шашка, застрявшая в порванной дыре в подкладке, она запуталась в ткани, шипела, и по бикфордову шнуру вниз бежал огонь.
Хорэс орал: «Горит! Она загорелась! И запуталась!»
Охранники сделали полшага вперед, а затем подняли оружие и развернулись к нему спиной, и тут динамит взорвался. Лайм схватил Эфрема за голову и отвернул ее в сторону, обхватив ему уши руками.
Лайм тихо сказал Эфрему: «Я должен, обязан, сделать несколько снимков, но тебе на это смотреть нельзя, парень. Не оборачивайся и беги к бабушке. Беги туда».
* * *
С неба упали бомбы. Гибнущими морскими птицами они стали падать на палубы десятков кораблей, под десятками флагов. Отскакивая от поручней, падая в воду, запутываясь или скатываясь по парусам.
Лишь некоторые из них стали мишенями снайперов и, сбитые их выстрелами, упали в океан или были сброшены с палуб в сети. Экипажи этих кораблей приготовились к взрывам, но их так и не произошло. Совсем другие бомбы легли на доски палуб. Верхушки их раскрылись, и внутри оказалась только бумага.
Гладстон поднял глаза над носом башенного броненосца Флота Ее Величества «Кэптен» и увидел дирижабль с развевающимся флагом, плывший высоко в облаках. Из его открытого люка падала последняя агитационная бомба.
Гладстон прочел текст листовки, а затем вновь посмотрел в небо. Пытаясь расшифровать то, что в ней написано, и что еще более важно, зачем и почему это было написано: загадка, которую он не мог разгадать.
Вокруг, на палубах других кораблей, некоторые из них находились на расстоянии нескольких миль от него или даже больше, еще раздавались выстрелы с некоторым интервалом, и у каждого орудия был собственный отличительный звук и эхо, по которым можно было определить страну.
* * *
«Это ответ на твое послание, Сэм. Каждая страна высказалась».
Грант, сидевший за своим столом, по-прежнему скованный наручниками, ответил: «Теперь эти мои заверения почти ничего не будут значить…»
Дункан подошел к Гранту, сев напротив него, как он это много раз делал в Конторке, и сказал: «Это не было заверениями в непричастности, Сэм. Это было объявление войны».
«Боже мой, что ты наделал».
Слова эти были такими же тяжелыми, как и трупы, валявшиеся на полях сражений, где командовал Грант. И где он ходил среди мертвых, чувствуя, как кровь просачивается ему в сапоги, отдавая приказы сражаться живым и заверения раненым. И это были не просто воспоминания. Они были настоящим, происходящим непосредственно в сию минуту, потому что эхо выстрелов с поверхности океана было абсолютно реальным. Как и боль; у него вдруг открылись все боевые раны, словно они и не заживали никогда вовсе.
«Ты слишком много носишь в себе, Сэм».
Грант спросил: «Как ты думаешь, что бы я сделал, если бы не был прикован, вот так, как сейчас?»
Дункан ответил: «Столкновение все меняет, не правда ли? В пылу битвы ты превращаешься в какое-то совсем иное существо. Я видел это своими глазами, видел, как ты убивал».
«Это война, а не убийство».
«Немо оспорил бы это различие».
Грант зарычал: «Это он тебя на это подбил?»
«Я сам себе хозяин. А вот ты, сидящий здесь, полностью в моей власти, ты теперь лишь слабая тень того, кем ты вообще-то должен быть. Сломленный, побитый солдат».
«Ты так думаешь?»
Молчание. Эта полная тишина, которая наступает после того, как отнята жизнь, стала ответом на вопрос Гранта. Он посмотрел на кровь, оставленную охранниками, на разбитое стекло окна, куда выпал Мастон. И тут он понял.
«Зигель, это был ты».
Дункан ответил: «Нет».
Грант сказал: «Потому что тебя там не было. А Норфолк? Я видел, как ты жался там в углу от страха на улице, видел всех этих погибших людей и корабли. И это был ты, ты, сукин сын».
Дункан ответил: «Эти твои эмоции, Сэм, всегда приводят тебя к краху».
Он схватил кресло Гранта за спинку и подтащил его к разбитому пулями стеклу широких, раскрытых в небо окон дирижабля.
«Знаю, ты подвержен вере, как обычно все военные, все солдаты. Мы летим, уже очень близко к небесам», сказал Дункан. «Но все это лишь слащавый миф, твой, а не мой. Взгляните вверх, господин Президент».
Подбородок Гранта был опущен, пока его не заставил подняться ствол его собственного пистолета.
«Подними глаза и увидишь, на что способен настоящий создатель».
Грант поднял глаза, и они расширились от ужаса, когда он это увидел. Из губ его вырвалось: «О Боже, Силы Небесные…»
* * *
Склон подводных дюн был снесен ураганом, который одновременно очистил и воду. И теперь это была огромная стеклянная чаша, кристально чистая, голубого и зеленого цвета, абсолютно спокойная. Наутилус двигался сквозь ее центр. Красный луч пронзал океан с мостика, огнем дракона.
Фулмер прильнул к треноге, держа на прицеле морского паука. Он немного наклонил винтовку, налив на усталую свою руку густой, как смола, виски из бутылки без всяких этикеток, и стал втирать его, как опиум.
Он напрягся и снова схватил винтовку, когда на мостик вошла Сара, сказав: «В следующий раз позови меня».
Фулмер выпалил: «А ты бы согласилась? Я бы не стал. Что там с твоими подсчетами?»
«Это когда мы прибудем на место».
«И это будет уже очень скоро», ответил Фулмер. «Взгляни на то, что выдал Кракен. Это как раз твоих карт касается».
Сара развернула тонкий бумажный язычок. «Я уже этим занималась, но Немо это отверг. И вот мы теперь Голиаф, преследующий Давида».
«Я бы посмотрел на этот ваш разговор». Фулмер повернулся к ней. «Взгляни на последние координаты. Я довольно долго ходил в море, чтобы понимать, что мы сейчас уже почти над самым этим местом».
«Это та самая Разбойничья впадина?»
«Это то место, куда мы и должны были в конечном итоге прибыть», ответил Фулмер, оторвавшись от винтовки и показав на паука, который теперь нырнул вниз и стал погружаться на дно океана. «Эта тварь привела нас сюда; и коробка Кракена тоже. Так что это у тебя нужно спрашивать».
* * *
Гашиш был с янтарным оттенком, хорошего качества, и дядя с пучком на макушке уложил его в свою бамбуковую трубку с изысканной бережливостью для человека с восемью пальцами. Во время всего этого процесса он, не переставая, продолжал говорить, даже когда закуривал.
«Мы все тут сдохнем, под командованием этого Немо. Вы что, забыли, что мы уже пережили? Мне будут сниться кошмары всю оставшуюся жизнь. Так что не исключено, что те, кто уже погиб, они просто счастливчики».
Ронго сидел на своем обычном месте в углу, скрываясь в тени. «Мы с братом нанялись в эту команду, думая, что это миссия милосердия, помочь спасти жизни. И отомстить. И теперь они оба мертвы, он и этот Джесс. И теперь я хочу вернуться домой. Kwenda nyumbani [вернуться домой] ».
Остальные матросы сгрудились у карточного стола, а Пучок на Макушке растянулся на бывшей койке Джесса, дым из его трубки валил, как зимний туман.
«И ты думаешь, эта лодка тебя туда доставит?»
Один из матросов из-за карточного стола сказал: «Я лично хочу одного – чтобы мне заплатили. И всё».
Низким и твердым голосом Ронго спросил: «Ты хочешь сказать, что Немо не заплатит?»
Пучок ответил: «Мы будем последними идиотами, если будем ждать чего-то от этого плавания. Мы ничего толком не знаем, кроме количества мертвецов. И нескольких тайн. Они что, хотят, чтобы мы рассказали об этих змеях? Нет. Только перерезать нам глотки и оставить нас связанными на дне. Так меньше проблем».
Ронго сказал: «Немо не отдаст такого приказа».
Пучок на Макушке раскурил остаток гашиша, дав ему отстояться, перед тем как затянуться. «Ты знаешь, что он натворил раньше? Скольких он оставил мертвыми на тысячах миль океана? С какой стати он будет с нами нянчиться? Или Фулмер? Лучше было бы вернуться обратно, к горбатым китам, которых ты гарпунил, и потребовать от него деньги».
Ронго встал: «Я здесь по одной причине. И этой цели больше нет. И теперь я хочу одного – получить деньги и вернуться домой ».
Пучок снова затянулся: «Возьми песочный доллар*».
- - - - - - - - - - - - - - - -
* Плоский щитообразный морской ёж, в большом количестве выбрасываемый на берег в песок уже в мертвом состоянии. Погибший, он напоминает раковину песочного цвета. Именуется также «песчаным долларом» или «морским долларом». Если его сломать напополам, то из него иногда выпадают небольшие фрагменты, похожие на маленьких голубей. Якобы они приносят счастье, мир и Христову любовь. – Прим. переводчика.
- - - - - - - - - - - - - - - -
«Я в это не верю».
«Тогда это ничем тебе и не навредит. Такому настоящему мужику, как ты. Давай».
Ронго полез в соломенную корзину, висевшую на койке, за песочным долларом. Он перевернул раковину на ладони: она была больше его ладони, с серыми цветами. Он бросил ее на стол, словно банк в покере.
Пучок сказал: «Если внутри окажутся ангелы, тогда ты под защитой».
Один из матросов разломал раковину пополам, постучав краешками обеих половинок по столу, чтобы изнутри доллара вывалились маленькие ракушки, «Ангелы». Но внутри ничего не оказалось. Только одна пыль.
Пучок сказал: «Живым ты эту железную лодку не покинешь».
Прозвучал приказ по корабельному селектору, вызывавший всех на мостик.
* * *
Немо отдал команду «Полный стоп», прозвучавшую по всему кораблю, пока Ронго и остальные матросы бежали к мостику. Гул двигателей утих, и Наутилус перешел в дрейф.
Фулмер потер руку и сказал: «Как ты и предсказывал, звереныш нашел дорогу домой. Может, и ты тоже».
Немо не ответил, вместо этого он занял свое место в центре купола рубки, чтобы посмотреть на то, что находилось перед ним. Паук нырнул в сторону, уплыв по другую сторону корабля, но он выполнил свою задачу, приведя Немо к этому месту. К этому объекту, выстроенному на дне океана.
Огромная двойная дверь – вход в подводную гору с большой буквой N в центре. Клёпанные, из темно-голубого металла и камня, эти двери были настолько широкими и высокими, что в них мог вполне пройти и Наутилус, но такое было ощущение, что вход этот был очень древним, словно специально выстроенная часть пирамиды – какая-то защищенная крепость фараонов, для отражения любых атак любого противника из любого времени.
Фулмер сказал: «Мисс Дункан, вы хотели найти подходящее место для ремонтного дока. Похоже, этот объект подходит идеально, не правда ли?»
Голос Сары казался пораженным: «Даже не знаю, на что это похоже».
Вынырнувший из-под носа и по-прежнему светящийся морской паук стрелой помчался к входу. Буква N, вращаясь по спирали, вонзилась в люк, он открылся, и механическая тварь исчезла в нем с другой стороны. Люк закрылся, как будто его там никогда и не было.
«Вот так», сказал Фулмер. «Чем бы ни была эта хрень, похоже, она нас ждет».
«Не нас», сказал Немо. «Мистер Ронго, приготовьте мое водолазное снаряжение».
Сара повернулась к Немо: «Прошу прощения, капитан, но вам нужно все тщательно взвесить».
«У вас нет права голоса, мисс Дункан. Мистер Фулмер, мостик ваш».
Немо и Ронго повернулись, направившись к лестнице, ведущей в трюм, но тут Сара сказала: «Вы подвергаете всех нас риску! Вы должны сообщать обо всем, что обнаружите, пока не погибло еще больше людей. Самое безопасное место это делать – из Наутилуса».
Немо остановился, посмотрев на Сару и ее неповиновение.
Она сказала: «Я просто прошу вас вспомнить о том, что уже произошло. Это не бунт против вас».
Фулмер кашлянул: «Можно запустить пару торпед и узнать, кто там, с другой стороны».
Немо по-прежнему смотрел на Сару: «Я принял не это решение, а совсем другое, мистер Фулмер. И если я готов рискнуть, тогда и все остальные тоже. Вы все в моей команде, вот что я имел в виду».
Сара сказала: «Вы согласились с определенными условиями в обмен на свободу! Вы сказали, что найдете того, кто несет ответственность за потопление этих кораблей и уничтожите их, если поступит такой приказ. Если вы этого не сделаете, тогда это измена. Грант поклялся, что повесит вас».
«Я уже был осужден, это общеизвестный факт, но вот это второе, что я только что услышал…» Немо подошел к Саре, угрожающе близко: «Это ваш отец дал вам всю эту информацию? Вы подтверждаете мои худшие опасения насчет вас, Мисс Дункан».
Он схватил ее за руку с кольцом Зигеля и сорвал его с пальца, золото больно скользнуло над суставом. «Однако мне не придется идти на виселицу, если у Гранта есть вы – ожидающий момента убийца. Он лично отдал вам соответствующие приказы?»
Сара ответила: «Нет, я пытаюсь остановить это безумие. Капитан, если вы примете это решение, оно лишь укрепит мнение Вашингтона и всего мира о том, кто вы такой. Разве вы не понимаете, что не только вы столкнулись с угрозой, но и мы тоже, вместе с вами, но вы поступаете так, будто наша жизнь абсолютно не важна?»
«Такое донесение вы отправите своему отцу?»
«Здесь все рисковали жизнями, чтобы сюда добраться».
Немо ответил: «Я в курсе, что каждый приложил свои усилия».
«Мисс Дункан?»
Сара повернулась на слова Фулмера, и в этот момент он дважды выстрелил в Фонограф, разнеся его на куски. Искры и осколки зеркал. Их фрагменты еще вращались, когда он сказал: «Прошу прощения, приказ капитана».