Голос был негромким, низким, он шел откуда-то из-за стены. Непонятно откуда.
«Ты должна мне хотя бы объяснить это, девочка».
Сара пошла на звук, касаясь стены пальцами, и вскоре она нащупала дверь. Она открылась, и за ней она увидела соседнюю комнату. Большую, залитую солнечным светом.
Перед огромным окном, во всю стену этой комнаты, сидел Президент Грант. Стекло было в прочных деревяннах рамах с жалюзи и выгибалось в центре, увеличивая вид. Рядом с Грантом стоял бурбон и лежали сигары, а вокруг вся библиотека и картины с дирижабля. Знакомые ему удобства; другие картины и еще не развернутые ковры стояли у стен, так, будто кабинет только начали украшать, и Грант будет оставаться здесь долгое время.
Он повернулся и посмотрел на Сару: «В последний раз, когда я сидел в этом кресле, я был в наручниках. Твой отец отпустил меня и поместил сюда, в эту мою плюшевую камеру, где я должен умереть. Как тебе, наверное, хорошо это известно».
Сара покачала головой: «Нет. Я ничего этого не знала».
«Твой отец обманул меня, разыграв как последнего дурака; а ты разыграла Немо, как старая скрипка своего папочки. Превосходный план, собрать тут нас обоих вместе, надеясь, что мы уничтожим друг друга, и твой отец окажется безнаказанным».
Сара ответила: «Я ничего этого не знала».
Грант открыл ящик, полный свежих сигар, и взял одну из них: «Это называется “Гамбит сталкивания лбами противников”, и я применил этот маневр во время последнего нашего удара по конфедератам».
Грант налил себе выпить, предложил и Саре, которая взяла бурбон. «Я знаком со шпионажем, как и ты. Но я думаю, ты забыла, на чьей ты должна быть стороне. Или никогда на ней не была. Уточни это для меня».
Сара ответила, подчеркивая свои слова: «Господин Президент, я понятия не имела обо всем этом, вообще».
«Конечно, конечно». Грант отхлебнул, опустив глаза.
Сара сказала: «Мы сражались с тварями, топившими корабли».
«Кто сражался? Ты имеешь в виду Немо?»
«Все на Наутилусе, следуя вашим приказам», сказала Сара. «Это были машины, сделанные так, чтобы быть похожими на морских существ, но на самом деле это орудия убийства. Все эти казавшиеся безумными рассказы, на самом деле – все это правда». Она сделала паузу, остановив свой поток слов. «Я тоже похожа теперь на человека, потерявшего рассудок».
Грант сказал: «Я бы согласился, если бы мы не сидели здесь вместе с тобой в этом безумном месте. Немо – он за или против твоего отца?»
Сара ответила: «Не знаю. Он уничтожил этих механических тварей, но в то же время привел нас сюда. Там внизу оказалось какое-то сооружение, казалось, оно прямо ждало Наутилус».
«Выстроенное твоим отцом?»
«После всего, что произошло, я должна сказать «да», но Немо ничего не знал. Это была какая-то очередная загадка, и он собирался ее разгадать, по-своему. Я пыталась помешать ему покинуть Наутилус, но он собирался довести дело до конца, выяснить что тут происходит. Он был полон решимости предоставить вам всю информацию и покончить с этим. Он сказал, что должен умереть свободным человеком, независимо от того, чем все это кончится».
Грант ответил: «В это я верю».
Сара упала в кресло в углу, пытаясь собраться с мыслями, сложить все разрозненные кусочки воедино, проговаривая это вслух, чтобы она сама могла все это понять: «Мы действительно здесь пленники. И все это на самом деле сделал мой отец, все это построил он».
Грант подошел к широкому окну, из которого открывался вид на все огромное небо за ним, и сказал: «Вот эти жалюзи открылись прямо перед тем, как я тебя позвал. Прямо как фокус мага. Ты знаешь, почему?»
Сара ответила: «Окно, которое в моей комнате, не настоящее».
«Во время войны мы освобождали заключенных и выводили их наружу, показать им мир, который они теряют, а затем бросали их обратно в темные камеры. Тоска, она ломала некоторых из них, заставляя их выдавать секреты, вот в чем дьявольский смысл. Показать нам мир, а затем отобрать его. Ты можешь себе представить, что сделает с тобой невозможность никогда больше не оказаться вновь на земле? Блестящая задумка».
Грант прошелся по китайскому ковру, как он это делал в своей спальне в Белом доме, встав перед Сарой: «Когда он стал донимать и запугивать меня этим Немо, я прочел дневник Аронакса. Он не мог поверить тому, что увидел на Наутилусе; что, черт возьми, Аронакс сказал бы об этом?»
«Все то, что нам казалось бредом или галлюцинациями, все то, что утверждали моряки и все остальные, оказалось правдой». Сара зажмурилась от яркого солнца, разлившегося по стеклу, и вытерла глаза и нос рукавом. «Это будет тот еще отчет, сэр».
Грант предложил ей свой носовой платок: «Который никто никогда не прочтет».
«Вы доверили мне кое-что сделать с капитаном Немо, и я этого не сделала».
«И почему ты этого не сделала?»
«Я стала членом его экипажа», сказала она.
Грант потрясенно посмотрел на Сару, но она выдержала этот взгляд: «Вы собираетесь убить его и моего отца?»
«Твоего отца – несомненно», ответил Грант. «Он был моим другом, но предатели должны быть казнены».
* * *
Вынырнув на поверхность, Наутилус двинулся по атлантическим волнам, но, накренившись на сторону. Вода била в смотровой купол рубки, опускавшейся в воду, а нос торчал над ватерлинией. Гул двигателей затих, и подводная лодка снизила скорость, а в конце концов и вовсе остановилась. Ее кильватерная струя хлынула обратно, как будто всасываясь внутрь и затапливая корабль.
Огни на мостике погасли, шипя и стреляя, а Пучок, схватившийся за застрявший штурвал, изо всех сил пытался его повернуть, крича: «Проверьте топливо! Возможно, повреждена проводка, нужно выяснить, почему не реагируют двигатели».
Ронго сказал: «Потому что лодка нас не слушается».
«Ты не верил в то, что сказал песочный доллар, что ты сдохнешь на этой железной лодке. Ну вот, теперь ты делаешь все, чтобы так и произошло».
Ронго крепко схватил Пучка за руку и сунул в небольшую скрытую прорезь главного ключа Наутилуса.
«Эта лодка не наша. Вот в чем проблема».
В жилом отсеке по ушам и по спине Фулмера лилась кровавая вода, красными струями: он облил себя водой из кувшина, и ее холод смягчил ему открытые раны. После чего он согрел себе голову полотенцем, и тут вдруг он что-то почувствовал. Что-то висевшее у него на шее. Это была маленькая цепочка с золотым ключом в форме морского конька, висящим на ней.
Тем самым, который дал ему Немо.
Фулмер поднялся, голова у него по-прежнему раскалывалась от боли. Он схватился за железную койку и ударом пятки разбил небольшой столик у стены, расколов его на куски и отделив верхнюю его часть от ножек.
* * *
Длинный проход, вившийся артерией по центру этого небесного сооружения, позволял Немо увидеть весь этот плывущий в облаках город во всей его красе, который с одной стороны был полностью остеклен, от начала до конца. Как и самые красивые места на Наутилусе, этот проход был под защитой богов, но не моря, а воздуха и неба.
На выпуклом потолке растянулся Юпитер, из пальцев которого извергались молнии энергии, касавшиеся окон, похожих на золотые блестки. Его окружали египетский бог Гор и создатель неба бог майя Цаколь: духовные силы солнца, ветра и полета возвышались на стенах всего, что построил Робур.
«Как один человек мог все это построить?»
Робур ответил: «Как сделали это вы, в своей Вулкании».
Немо сказал: «Но ведь я ничего не запускал в небо и оставлял ничего в нем висеть. Вы создали летательные аппараты, когда мы даже не начали покорять небо. Я построил подводную лодку, лишь улучшив то, что уже было известно. И вот этот город – это ваша крепость, или же вы хотите править новым обществом?»
«Но вы же сами говорили о подводном городе».
«Это была последняя мечта осужденного на смерть», ответил Немо. «Говорить с репортером, находясь в тюремной камере – это отнюдь не значит начать что-либо воплощать в действительности. То, что вы создали здесь, – это часть какого-то нового мира».
Робур сказал: «Да, и это поможет и ваш город сделать реальностью».
«Как?»
«По частям. Я запускал воздушные шары, а затем соединял их друг с другом, складывая их, как паззлы. Можно поступить аналогичным образом, погружая в море каждое отдельное сооружение. Здесь все изготовлено разными фабриками, по правительственным контрактам. Пользуясь своей должностью, я прятал расходы внутри других проектов. Большая часть этого была оплачена деньгами за счет реконструкции».
Немо оглядел стены с китайскими божествами воздуха, отбрасывавшими вокруг свои крылатые заклинания. «Конечно, это не дерево и не сталь, иначе вы не смогли бы держаться в воздухе».
«Это бумага, обработанная в специальных прессах, мною спроектированных», сказал Робур. «Даже окна сделаны из жидкой фруктозы, поэтому это четверть веса от обычного стекла. А вы можете использовать китовую мочу».
«Она слишком темная».
«Неважно, вы что-нибудь придумаете, обязательно что-нибудь морское». Робур рассмеялся. «Облака, скрывающие мой город, – это пар от генераторов, удерживающих нас в воздухе. Вся технология, которую вы тут увидите, вдохновлена вами, капитан».
«Вы уж слишком меня расхваливаете».
«Ни в коей мере. Это место такое же мое, как и ваше», ответил Робур.
* * *
Грант и Сара сидели напротив той стороны комнаты, которая выступала в небо, но жалюзи этого широкого окна теперь были закрыты, и комнату затемняли косые тени, похожие на решетки тюремной камеры. Между ними лежал дневник из комнаты Сары, раскрытый на первой странице.
Грант сказал: «Всё, что знаешь».
«Я не знаю – я… мама моя умерла, когда я была еще маленькой, и мое детство прошло в пансионах и интернатах. Мой отец был ученым и советником, так я считала».
Грант поднял руку, остановив ее, и записал в дневнике: «Будь внимательна со словами. Фортификационные сооружения?»
«Не знаю».
Он написал: «Войска, охрана?»
«Этого я тоже не знаю».
Грант восхищенно заговорил: «Отец ничего тебе не рассказывал о своем невероятном творении?»
«Об этом месте нет, ничего. Все это какая-то дикая, невероятная тайна».
Грант сказал: «Мать оставила твоему отцу целое состояние».
«От добычи серебра, да. И я поехала учиться, поступила в самые знаменитые учебные заведения, изучала там технику, по собственной инициативе. Первая женщина в большинстве тех университетов, где я училась. Вы это знаете. Вы знаете всё––»
Грант снова остановил Сару, и на этот раз уже она написала в дневнике: «––До того момента, когда вы попросили меня убить Немо».
Грант в ответ написал: «Я пытаюсь узнать все о своем противнике».
Сара сказала: «Я не таким его знала».
Грант написал: «Он предал миллионы людей, а не только нас. Это шанс исправить ошибку», а затем сказал: «Не многие это понимают».
Сара потерла палец, на котором раньше было отравленное кольцо, и сказала: «Я это понимаю».
«Вы действительно думаете, что они слышат все, что мы говорим?»
Грант ответил: «Это новый мир, в нем теперь никаких секретов больше нет».
Сара сделала последнюю запись в своем дневнике, которую Грант прочесть не смог, а затем закрыла и заперла его.
* * *
Лейтенант, державший в руках коробку, негромко постучал в дверь Сары. Когда она ответила с другой стороны, ему пришлось открыть замок и раздвинуть дверь. Она стояла прямо перед ним, не позволяя ему переступить порог.
Его манеры остались столь же тонкими и язысканными, как и его глаза и речь: «Мисс Дункан, прошу меня простить, но это вам. Мне поручено доставить вам лично».
Он передал Саре коробку, и она прочла карточку, еще одно приветствие от отца. Выражение ее лица не изменилось.
Она спросила: «Что это?»
«Подарок».
«Что за подарок?»
Лейтенант слегка поклонился и улыбнулся, глядя на нее: «Наверное, что-то очень красивое, я в этом уверен».
Сара попыталась было закрыть дверь, но начищенный до блеска ботинок лейтенанта оставил ее открытой: «Я офицер, мне поручено следить за вашей безопасностью. Так что любые проблемы, которые у вас окажутся, пожалуйста, прошу вас не стесняться и обращаться ко мне».
«Вы уйдете сейчас и оставите эту дверь незапертой?»
В ответ лейтенант лишь еще шире улыбнулся: «Очень приятно было с вами познакомиться».
Сара захлопнула дверь, услышав, как повернулись ее замки, после чего она открыла коробку и увидела внутри платье. Она снова взглянула на карточку: «Первый из многочисленных моих подарков, любящий тебя отец».
* * *
Под городом находилась огромная искусственная пещера, в которой располагались сердце и нервы творения Робура: пространство такого же огромного размера, как и сам город. Огромный подвал в фундаменте, где размещались все машины и энергетическое оборудование этого сооружения, во всю длину и ширину города. А под ним – больше ничего, лишь вольное небо, головокружительно падающее вниз.
Робур и Немо двигались по нему на моторизованной платформе на колесах, ехавшей по узкой горняцкой колее, как в шахте. Объезжая генераторы, валы и штанги, вращавшие гигантские пропеллеры, удерживавшие город в воздухе, Робур казался королем, осматривавшим свое королевство.
«Между небом и землей», сказал Робур.
Они миновали генератор, размещавшийся в специальном контейнере в большом куполе, над котороым крепился источник энергии – в небольшом светящемся куполе. Один из техников вручил Робуру какое-то сообщение, которое он одобрил и вернул ему обратно, причем их транспорт не останавливался.
Немо спросил: «Этот механизм в виде паука – его источником питания был алмазный осколок?»
Робур ответил: «Энергию можно извлечь из любого вещества, если его сжать под давлением, очищая его, так сказать, как энергетический лук, если хотите. Алмазы служат этой цели неплохо, но подходит вообще-то любой естественный камень. Для меня важную помощь оказало изучение вашей системы выработки электроэнергии и двигателей. Наутилус использует атомную структуру металлов, что заметно улучшает работу его аккумуляторных батарей».
«Думаю, так и есть», сказал Немо. «На этом золотом слитке мы продержимся, как минимум, года два».
«В нашей системе один драгоценный камень увеличивает это время в два раза, а возможно, и больше, и притом без потерь».
«Вы должны были дать мне возможность улучшить Наутилус».
Робур ответил: «Я думал об этом, капитан».
Немо сказал: «Но тогда бы вы себя выдали».
Их транспорт вышел на прямой участок колеи, с обеих сторон которой люди Робура в форме занимались ремонтом аппаратуры воздушных шаров. Их наполняли газом специальными горелками, чтобы затем прикрепить к подвесным цепям со всех сторон города.
Робур сказал: «Самым сложным оказалось скрывать мои знания. То, что я делал в Белом доме, было похоже на неандертальца с камнем и кремнем, и мне еще за это даже аплодировали. Грант бывал по-своему экспансивным, но я всегда чувствовал, что это все равно, что аплодировать гепарду за его бег».
«Или кобре за ее бросок?»
Робур сказал: «Я не против такого сравнения, потому что вам приклеивали ярлыки гораздо хуже; мы прирожденные завоеватели. Как и ваш Наутилус, мои достижения здесь являются чем-то неизбежным. Это проявления нашей сущности».
«Ваши люди, они следуют за вами, никогда вас не покидая?»
«Редко. Как и экипаж Наутилуса, они граждане мира. Вы даже можете встретить здесь некоторых из ваших бывших сокамерников. У нас даже есть несколько молодых дам, поэтому у нас жизнь не ограничивается одной только работой. В этом году у нас было здесь первое бракосочетание и рождение первого ребенка. Это город. Мой город».
В этот момент они оказались на участке, подвешенном проводами над открытой площадкой для обслуживания понтонов и паровой системы под фундаментом города. По обе стороны от их вагона царила пропасть, летевшая прямо вниз к земле на многие километры.
Немо сказал: «Вы сделали для воздухоплавания больше, чем любой из смертных, когда-либо живших на Земле, поэтому мне важно знать, зачем все это, что стоит за сотнями невинных жертв, вами убитых без всякой причины».
Робур ответил: «И вместе с тем неизбежными жертвами».
Вагонетка миновала разверзнувшуюся под ними бездну, резко остановившись перед двумя большими позолоченными дверями в полированном черном камне. Робур вышел, сказав: «Вы со своим Наутилусом превратили Атлантику в кладбище».
«Только для военных кораблей, и я всегда честно и открыто их предупреждал».
«Никогда не забывайте, что мне хорошо известно ваше досье, капитан».
Немо сказал: «Это не я подталкивал мир на грань войны, наоборот, я пытался его оттащить от нее. Желание предотвратить войну – вот что привело меня сюда».
«Вас привело сюда ваше ненасытное любопытство, а также моя воля. Ничто, с тех пор, как наши пути повстречались, не было случайным».
«Подводное сооружение?»
Робур сказал: «Новый бункер для Наутилуса, его ремонтный док, специально выстроенный и приспособленный именно к его специфическим характеристикам и нуждам, и обеспечивающий ему полную безопасность. Это было приглашение, и вы приняли его, сэр».
Немо сказал: «Вы меня кинули и затащили в это силой».
«Боже мой, ну и словечко портовое. Вы всегда были человеком моря», сказал Робур. «Но теперь вы сможете стать вождем. Я знаю, у вас ко мне есть тысяча вопросов, но вы здесь далеко не случайно, а с конкретной целью. Присоединиться ко мне как к властелину мира».
Робур раскрыл золотые двери легким прикосновением руки, и Немо вошел в них.
* * *
В люк жилого отсека экипажа всунулся ствол пистолета, а вслед за ним показалась и рожа Пучка. Фулмер посмотрел на него со своей койки.
«Он у тебя, я знаю, ты его прячешь, а он нам нужен. Немедленно».
Фулмер ответил: «Тебе придется говорить понятней, приятель. Мне не хило треснули по башке».
Пучок обошел разбитый столик, ножки и другие разбросанные на полу обломки. Он поставил свой сапог на край койки, чтобы пистолет опирался на его колено. «И тебе будет еще хуже. Ключ Немо, если он не вставлен в пульт управления, корабль вырубается. У него был такой ключ, и такой же должен быть и у старпома».
Пучок протянул к нему ладонь.
Фулмер спросил: «Кто это тебе сказал?»
Фулмер поднял глаза и посмотрел на Ронго, заполнившего своим телом весь люк. Фулмер чуть сместился на койке, но не встал с нее.
«Мы идем в порт, так что как хочешь, но мы не станем десертом для какого-нибудь из этих морских монстров», сказал Пучок.
Фулмер медленно сел на койке. «О них уже слагают песни; ты что, не хочешь остаться навечно в стихах о Немо и его чудовищах?»
Ронго сказал: «Не дури».
Пучок направил пистолет вверх, прямо промеж глаз Фулмеру: «Давай его сюда. Быстро. Или скормлю твои мозги черепахам».
Фулмер взял ключ, висевший у него на шее, и выдвинул его, положив под него большой палец. «Он единственный еще удерживает меня в живых, потому что я могу управлять этой подводной лодкой лучше тебя. Но вот этот твой пистолет заставил меня задуматься. Смотри––»
Фулмер вытащил из-под рубашки обломок стола и бросил его рядом с койкой. «Я думал, что вот это остановит пулю. Должно быть, я был совсем в паршивом состоянии, если так думал».
Этого хватило, чтобы Пучок захохотал. Фулмер выхватил из простыней ножку от стола, размахнулся и разбил ею Пучку челюсть, выбив у него из рук пистолет, и тот полетел на пол. Фулмер выхватил пистолет, спрыгнул с койки и ударил Пучка носком сапога в голову. Изо рта у него хлынула кровь, как будто он закашлялся во сне, но он был жив и дышал.
Фулмер быстро повернулся, нацелившись пистолетом в широкую грудь Ронго. «Чтобы тебя завалить, нужно, наверное, шесть человек, так что, если хочешь, я начну стрелять, и там уж посмотрим».
Ронго даже не пошевелился и не поднял руки вверх: «Мне не нравится, когда в меня стреляют. В меня уже однажды стреляли».
«И что, ты так и будешь тут стоять? Потому что если мы сейчас же не поднимемся на мостик, лодка перевернется, и мы тоже вместе с ней вверх тормашками пойдем ко дну».
Фулмер сунул руку под матрас и бросил Ронго дыхательное устройство из кости и латуни, сказав: «Я командовал Наутилусом, когда выводил его из Вулкании, и я нутром чую бунт на корабле за месяц до его начала. Точно так же и Немо. Мы знали, что вы будете делать еще до того, как вы даже это задумали. Надень это».
Фулмер ногой открыл ящик у койки и вытащил оттуда три янтарных бутылки с молочной жидкостью, лежавших на соломенной подстилке.
«Это вещество Немо, оно поможет нам действовать. Бросай их как гранаты, нужно всех усыпить».
«И что потом?»
«Выравним корабль, завершим наше плавание, выполнив задание, и ты вернешься домой».
В одной руке Фулмер по-прежнему держал пистолет, а в другой – бутылки, но выражение лица Ронго оставалось для него непроницаемым. Он взглянул на его татуировки и понял их смысл: три косые черты – его братья; отметки об убийстве человека в честном бою; и брачная татуировка.
Ронго кивнул, вставив себе в рот респиратор и взяв две бутылки.
Наутилус постепенно переворачивался, проход кренился. Все сильнее и сильнее. Фулмер и Ронго вышли из жилого отсека, и к ним из угла бросился один из заговорщиков с метательным топором в руке, крикнув Ронго, чтобы тот посторонился.
Врезавшись в стену, в попытке сохранить равновесие, он бросил топор. В ответ в него полетела бутылка. Она разбилась. Из нее вырвался густой белый пар, окутавший воздух, и бунтовщик, задыхаясь, рухнул на пол, после чего отрубился, а топор его пролетел буквально в нескольких дюймах от головы Фулмера.
Фулмер и Ронго двинулись по лестнице вверх. Цепляясь за нее, когда корабль снова сместился. Накренившись. Сверкнула искрами пуля, отрикошетив от железа. Фулмер бросил бутылку в мятежника, который залег на второй палубе, прячась за люком и ведя огонь из винтовки. Он выстрелил. Бутылка взорвалась. Залив его жидкостью и осыпав его осколками. Он мгновенно вырубился, винтовка выпала у него из рук, и Фулмер ее поймал.
Поднимаясь по винтовой лестнице и дыша через респираторы, Фулмер и Ронго пробирались сквозь густые пары, разгоняя их руками и приближаясь к мостику.
Матрос уже поднял приклад винтовки, приготовившись разбить череп любому, кто поднимется по лестнице. Но его опередил пар. Белым вихрем. Он закачался, хватая ртом воздух, и огромные руки Ронго схватили его за лодыжки, сильно дернув за них, и тот рухнул на пол.
Фулмер и Ронго вылезли из люка, плотно его закрыв еще до того, как матрос успел подняться на ноги.
Фулмер сказал: «Ты застрял у кита в жопе, приятель!», ударил его в грудь, и тот отлетел назад. Ронго схватил винтовку и выплюнул респиратор.
Фулмер кивнул на купол рубки и волны, бившиеся об него. Нос лодки начал крениться, переворачиваясь над линией горизонта, как падающий пьяница, окончательно потерявший равновесие.
«Нужно продуть балластные цистерны, приятель».
Ронго подошел к рычагам, а Фулмер вставил ключ запуска в панель управления. Субмарина словно воскресла. Одна за другой стали загораться панели, лодка загудела, вновь начав получать электроэнергию. Открылись балластные цистерны, выпуская наружу воду, и корабль начал выравниваться.
Фулмер, вставший к штурвалу, увеличил скорость, а затем подошел к внутреннему селектору корабля: «Внимание, всей команде, тем, кто еще в сознании! Это мистер Фулмер! Я снова за штурвалом корабля, но не думайте, капитан Наутилуса – по-прежнему Немо, и мы будем в точности выполнять его указания. Я не слышу никаких возражений, поэтому, всему экипажу, быть в полной готовности».
«Всей команде». Фулмер посмотрел на Ронго. «Видимо, это только ты и есть».
Фулмер вынул из кармана язычок Кракена и задал Наутиулусу курс к последним координатам.
* * *
Из-за искусственных облаков города все же просачивалось солнце, рассеиваясь оранжево-красными отблесками над серебристо-белым Ужасом. Немо обошел эту машину, проведя руками по ее герметичной поверхности, не обнаружив на ней ни следа от плавников или танковых гусениц, которые выдвигались из корпуса, когда она двигалась под водой.
«Создать это помогли вы».
Сара стояла в нескольких метрах от них, в новом платье, с кружевным воротничком и манжетами. Она плотно обхватила себя руками, защищаясь от ветра и от того, чтобы не сойти с ума.
Немо сказал: «Вы мне это говорили». Он коснулся Ужаса, и машина сбоку открылась. «У вас действительно замечательная семья».
«Капитан, я не имею к этому никакого отношения».
«Вечная невинность».
Немо провел руками по сидениям, панели управления, которые теперь представляли собой плоскую, пустую, серую поверхность. «С того момента, как ваш отец вошел в мою тюремную камеру, каждый шаг, мною сделанный, был словно каким-то образом спроектирован».
Сара ответила: «Но не мной». Она слегка коснулась приборной панели, и та вдруг ожила, засветившись.
При этом прикосновении Сары Немо отпрянул от Ужаса: «Похоже, вы имеете ко всему этому самое непосредственное отношение, мисс Робур».
Ветер усилился, с Севера надвигалась буря. На своих якорях натянулись дирижабли и воздушные шары, смещая платформу города, но понтоны компенсировали это движение, и город лишь качнулся, как на волнах.
«Всю вторую половину дня я занималась тем, что опровергала те обвинения, которые бросал против меня Президент Грант. Думаю, он, наконец, теперь мне верит. Вправду верит».
Немо ответил: «Ему, вероятно, приходится, но я не он, я сам по себе, иначе я превращусь в ничто. Я считаю, что быть повешенным предпочтительнее, чем быть пешкой».
Из главного здания вышел лейтенант, за ним следовал Робур. Лейтен подошел к ним первым, а Робур хвастливо перекричал ветер: «Парк моих машин станет прекрасным дополнением к Наутилусу».
Немо сказал: «На воде они быстрее любого военного флота».
«Под водой и в воздухе. С хорошими командирами десять таких машин могли бы править всем океаном».
Сара прервала его: «Отец – мистер Робур – каковы ваши намерения в отношении меня?»
«Здесь неподходящее место, дочка».
Вокруг них аэро-экипажи набросили на дирижабль штормовые сети, затягивая цепи и тросы крепления. Как паруса, развернулись ветровые стекла, окружив город со всех сторон и защитив от бури его главную, центральную часть. Все это было сделано за несколько минут, во время которых Робур молча и с одобрением следил за этой точной и расторопной деятельностью.
В гусеницы Ужаса впились крепления, зафиксировавшие его на стартовой площадке, и Робур сказал: «И все же я не полностью удовлетворен комплексом. Мне нужен секрет вашего операционного стола, капитан».
Немо ответил: «Рискну предположить, что не осталось ничего, чего бы у вас не было, Робур».