— Так, — говорит Иона, — с чего нам начать?
— Может быть, сначала поговорим о роботах? — предлагаю я.
Иона качает головой:
— Алекс, забудьте пока про своих роботов. Они всего лишь новая блестящая игрушка, заворожившая всех. Сейчас вас должны волновать куда более фундаментальные вещи.
— Но вы не учитываете, как они важны для нас, — говорю я ему. — Они — наше самое дорогостоящее оборудование. Нам без них не обойтись, если мы хотим работать продуктивно.
— Продуктивно относительно чего? — спрашивает Иона с вызовом в голосе.
— Ну хорошо… продуктивно относительно цели, — уточняю я. — Но чтобы эти станки окупались, нам нужна высокая эффективность, а эффективности я могу добиться, только если максимально загружу их производством деталей.
Иона снова качает головой:
— Алекс, во время первого нашего разговора вы сказали мне, что на вашем заводе общий уровень эффективности очень высок. Если это так, то почему у вас проблемы?
Он достает из нагрудного кармана сигару и откусывает кончик.
— Видите ли, я должен заботиться об эффективности хотя бы потому, что она волнует руководство компании, — отвечаю я.
— А что для руководства важнее — эффективность или прибыли? — спрашивает Иона.
— Прибыли, конечно. Но разве высокая эффективность не важна для получения прибылей? — спрашиваю я.
— Дело в том, что большую часть времени старания поддерживать высокую эффективность уводят вас от вашей цели.
— Не понимаю, — говорю я. — И даже если я пойму, руководство едва ли с этим согласится.
Но Иона невозмутимо закуривает сигару и говорит, пуская колечки дыма:
— Хорошо, давайте попробуем разобраться с некоторыми фундаментальными вопросами и ответами. Сначала скажите мне вот что: когда вы видите, что кто-то из ваших работников праздно слоняется, потому что для него нет работы, это хорошо для компании или плохо?
|
|
— Плохо, конечно, — отвечаю я.
— Всегда?
Я чувствую, что это вопрос-ловушка.
— Ну, если возникает необходимость технического обслуживания…
— Нет, нет, нет, я говорю о станочнике, который простаивает из-за того, что ему нечего делать.
— Да, это всегда плохо, — говорю я.
— Почему?
Я усмехаюсь:
— Это же очевидно. Да потому, что это пустая трата денег! Ведь получается, что мы платим людям за то, что они ничего не делают! Мы не может себе этого позволить. Себестоимость продукции и так слишком высока, чтобы выдержать такое. Это неэффективно, это непродуктивно — какими показателями ни измеряй.
Иона подается вперед, словно собирается поведать мне великую тайну.
— Позвольте мне кое-что сказать вам, — произносит он. — Завод, где каждый все время занят работой, крайне нерентабелен.
— Простите?
— Вы все правильно расслышали.
— Но как вы можете это доказать? — спрашиваю я.
— Вы это сами доказали на опыте своего завода, — говорит он. — Это происходит у вас на глазах, но вы этого не видите.
Теперь я качаю головой и говорю:
— Иона, мне кажется, мы друг друга не понимаем. Видите ли, у нас на заводе лишних людей нет. Производить и продавать продукцию мы можем только в том случае, если все постоянно работают.
— Скажите, Алекс, у вас на заводе есть излишки запасов? — спрашивает он.
— Есть, — отвечаю я.
— Много?
— Пожалуй, много.
— Очень много?
— Хорошо, очень много. Но к чему вы клоните?
|
|
— Вы понимаете, что избыточные запасы могут создаваться лишь избыточным трудом? — спрашивает Иона.
После минутных раздумий я вынужден признать, что он прав. Станки сами не работают — избыточные запасы создаются людьми.
— И что вы предлагаете? — спрашиваю я. — Еще сократить людей? У меня и так от штата остался лишь скелет.
— Нет, я не предлагаю вам сокращать штаты. Я призываю лишь задуматься над тем, как вы распоряжаетесь производственными мощностями завода. Позвольте мне сказать вам, что нынешнее положение вещей не отвечает цели.
Подходит официант и ставит на стол два элегантных серебряных кофейника, кувшин со сливками и наливает кофе в чашки. Пока он это делает, я задумчиво смотрю в окно. Через несколько секунд я чувствую, как Иона тянет меня за рукав.
— Происходит вот что, — говорит он. — В мире существует спрос на определенное количество того, что вы производите. А у вашей компании есть достаточное количество ресурсов, чтобы удовлетворить этот спрос. Но прежде чем продолжить, я хочу спросить: вы знаете, что я подразумеваю под «сбалансированным заводом»?
— Сбалансированный ассортимент продукции? — спрашиваю я.
— Сбалансированный завод — это, в сущности, то, к чему стремится каждый производственный менеджер. Это завод, где производственные ресурсы и их мощности четко уравновешены существующим рыночным спросом. Знаете, почему менеджеры стремятся к этому?
— Потому, — отвечаю я, — что, если производительность ресурсов недостаточна, мы не можем реализовать потенциально возможную выработку. А если мощностей избыток, это лишние финансовые расходы. Мы упускаем возможность снизить операционные издержки.
|
|
— Да, именно об этом думает каждый, — говорит Иона. — И среди менеджеров существует тенденция по возможности сокращать мощности, чтобы станки не простаивали, чтобы у каждого была работа.
— Да, мы как раз об этом и говорили, — соглашаюсь я. — На своем заводе мы делаем то же самое. Это происходит на всех заводах, которые я знаю.
— И что, ваш завод сбалансированный? — спрашивает Иона.
— Ну, настолько сбалансированный, насколько это в наших силах. Разумеется, часть наших станков простаивает, но чаще всего в этом случае речь идет об устаревшем оборудовании. И людей мы стараемся по возможности сокращать или отправлять в неоплачиваемый отпуск. Ну а идеально сбалансированных заводов нигде и никогда не было и не будет.
— Забавно, что я тоже нигде не видел сбалансированных заводов, — говорит Иона. — Но почему вы думаете, что никто и никогда не преуспеет в этом деле?
— Я могу привести множество доводов, — отвечаю я. — Первая причина в том, что условия работы постоянно меняются.
— Нет, это все-таки не первая причина, — возражает Иона.
— Именно первая! — не соглашаюсь я. — Посмотрите, в каких условиях нам приходится работать — отношения с поставщиками, например. У нас срочный заказ, и вдруг обнаруживается, что поставщик прислал бракованные детали. Или посмотрите на рабочих — прогулы, брак, текучесть кадров. Потом сам рынок. Он же постоянно меняется. Поэтому неудивительно, что у нас получается переизбыток ресурсов в одной сфере и недостаток в другой.
— Алекс, главная причина невозможности достичь баланса гораздо фундаментальнее, чем те факторы, которые вы перечислили. На самом деле все это мелочи.
— Мелочи?
— Истинная причина в том, что чем ближе вы к балансу, тем ближе к банкротству.
— Да перестаньте! — восклицаю я. — Вы, наверное, шутите.
— Взгляните на одержимость сокращением ресурсов с точки зрения цели, — говорит Иона. — Увольняя людей, вы увеличиваете продажи?
— Нет, конечно, — говорю я.
— Сокращаете запасы?
— За счет сокращения штатов — нет. Зато, сокращая людей, мы уменьшаем издержки.
— Правильно, — говорит Иона. — Вы улучшаете только один параметр — операционные расходы.
— Мало?
— Алекс, ведь цель сама по себе не состоит в сокращении расходов. Цель — не в улучшении одного какого-то показателя. Цель состоит в уменьшении операционных расходов при одновременном сокращении запасов и увеличении выработки, — говорит Иона.
— Прекрасно, я согласен с этим, — говорю я. — Но если мы сокращаем расходы, а запасы и выработка остаются прежними, разве мы не двигаемся к цели?
— Да, двигаемся, если запасы не увеличиваются, а выработка не уменьшается, — соглашается Иона.
— Ну вот. А балансирование мощностей на запасы и выработку не влияет, — говорю я.
— Вот как? Не влияет? А откуда вы знаете?
— Вы только что говорили…
— Я ничего подобного не говорил, — возражает Иона. — Я только спросил вас. И вы предположили, что если привести производительность ресурсов в соответствие с рыночным спросом, это не отразится на запасах и выработке. Но на самом деле такое предположение, которое является общепринятым в западном бизнесе, совершенно ошибочно.
— Откуда вы знаете, что оно ошибочно?
— Во-первых, есть математическое правило, с помощью которого можно доказать, что, когда производительность ресурсов подстраивается под требования рынка, выработка уменьшается, а запасы возрастают. И из- за роста запасов увеличиваются издержки на транспортировку и складирование, которые относятся к операционным расходам. Таким образом, под сомнение ставится даже сокращение операционных расходов — того единственного показателя, который вы надеетесь улучшить.
— Как такое может быть?
— Это объясняется сочетанием двух феноменов, которые наблюдаются на любом заводе, — говорит Иона. — Один из них называется «зависимые события». Я имею в виду, что прежде чем может произойти какое-то событие, должно произойти событие или ряд событий, предшествующих ему. Получается, что последующее событие зависит от предыдущих. Улавливаете мою мысль?
— Да, конечно, но какое это имеет значение?
— Значение появляется тогда, когда зависимые события сочетаются с другим феноменом, называемым «статистическими флуктуациями». Знаете, что это такое?
Я пожимаю плечами:
— Наверное, флуктуации — колебания в статистике, да?
— Объясню на примере, — говорит Иона. — Вы знаете, что какие-то типы информации допускают точное определение. Например, если нам нужно знать число посадочных мест в данном ресторане, мы можем определить эту величину абсолютно точно, пересчитав количество стульев за каждым столом.
Он обводит рукой обеденный зал.
— Но есть и такая информация, которую невозможно точно предсказать. Например, через какое время официант принесет нам счет, или сколько времени повар будет готовить омлет, или сколько яиц сегодня понадобится на кухне. Такие сведения могут варьироваться от одного случая к другому. Они подвержены статистическим флуктуациям.
— Да, но согласитесь, основываясь на опыте, обычно можно предвидеть, как пойдут дела, — говорю я.
— Но лишь в определенных пределах. В прошлый раз официант принес счет через пять минут сорок две секунды. В позапрошлый раз — через две минуты. А сегодня? Кто знает? Это может случиться через три часа. — Иона оглядывается. — Да куда он, в самом деле, подевался?
— Все это верно, — соглашаюсь я. — Но когда повар готовится к банкету и знает, сколько людей придет, а также что все гости будут есть омлет, он точно знает, сколько ему понадобится яиц.
— Точно? — переспрашивает Иона. — А если он одно яйцо нечаянно уронит на пол?
— Ну хорошо, парочку надо иметь в запасе.
— Так же и многие критические для работы завода факторы нельзя точно предсказать заранее, — говорит Иона.
В этот момент между нами опускается рука официанта и кладет на стол счет. Я подтягиваю его к себе.
— Хорошо, я согласен, — говорю я. — Но в том случае, когда рабочий выполняет изо дня в день одну и ту же работу, эти флуктуации с течением времени усредняются. Честно говоря, я так и не понял, как каждый из этих феноменов связан с нашим делом?
Иона встает.
— Я говорю не о влиянии того или другого феномена, а о совместном воздействии обоих, — уточняет Иона. — А вот об этом воздействии вы подумаете самостоятельно, потому что мне надо идти.
— Вы уходите? — спрашиваю я.
— Я должен.
— Иона, вы не можете так просто уйти, — умоляю я.
— Меня ждут два клиента, — отвечает он.
— Иона, у меня нет времени разгадывать загадки. Мне нужны ответы, — говорю я.
Он кладет свою руку на мою:
— Алекс, если я скажу вам, что нужно делать, вы, в конечном счете, проиграете. Вы должны прийти к пониманию сами — чтобы эти правила подействовали надлежащим образом.
Иона пожимает мне руку:
— До следующей встречи, Алекс. Позвоните мне, когда сможете сказать, что означает сочетание этих двух феноменов в применении к вашему заводу.
С этими словами он быстро уходит. У меня внутри все кипит. Я рассчитываюсь с официантом и, не дожидаясь сдачи, следую за Ионой в вестибюль.
Я забираю свою сумку у коридорного и вешаю ее на плечу. Повернувшись, я вижу, как у входа Иона здоровается с видным мужчиной в синем в полоску костюме. Они выходят на улицу, и я покидаю гостиницу, держась в нескольких шагах от них. Мужчина подводит Иону к черному лимузину, стоящему у тротуара. Выскакивает шофер и открывает перед ними заднюю дверцу.
Я слышу, как мужчина в синем костюме говорит, садясь в машину вслед за Ионой: «После осмотра предприятия запланирована встреча с председателем и некоторыми членами совета директоров…» В машине их уже поджидает седоволосый мужчина, который пожимает Ионе руку. Шофер захлопывает дверцу и сам садится за руль. Теперь за тонированными стеклами я вижу лишь смутные очертания. Машина с тихим урчанием отъезжает.
Я сажусь в такси.
— Куда, шеф? — спрашивает водитель.
12
В «ЮниКо» я слышал историю об одном парне. Когда он однажды вечером пришел с работы домой и произнес привычное: «Привет, дорогая, я вернулся!» — ему ответило лишь эхо — комнаты дома были пусты. Жена забрала все: детей, собаку, золотую рыбку, мебель, ковры, домашнюю технику, шторы, картины со стен, зубную пасту. Ну, почти все. Кое-что она оставила — его одежду (которая была свалена грудой на полу в спальне) и записку губной помадой на зеркале в ванной: «Прощай, ублюдок!»
Примерно такая картина всплывает в моей голове, когда я подъезжаю к своему дому — и уже не первый раз за минувшие сутки. Перед тем как свернуть на боковую дорожку, я ищу на лужайке возможные следы подъезжавшего фургона, но газон не тронут.
Я останавливаю «бьюик» перед гаражом. Заглянув в гараж, я вижу «аккорд» Джулии на месте и, воздев глаза к небу, произношу: «Слава богу».
Когда я вхожу, Джулия сидит за кухонным столом спиной ко мне. Услышав мои шаги, она встает и поворачивается ко мне.
Какую-то секунду мы разглядываем друг друга. Я вижу, что у нее красные глаза.
— Привет, — говорю я.
— Что ты делаешь дома? — спрашивает Джулия.
Я усмехаюсь — не весело, от отчаяния.
— Что я делаю дома? На тебя смотрю!
— Смотри. Я здесь, — хмуро отвечает она.
— Да, сейчас ты здесь, — говорю я. — Но вот где ты ночью была?
— Я отлучилась.
— На всю ночь?
Джулия готова к вопросу.
— Странно, что ты вообще в курсе, что меня не было, — говорит она.
— Так, Джулия, давай начистоту. Я набирал номер раз сто за ночь. Я беспокоился о тебе. Я пытался звонить и утром, но снова никто не ответил. Поэтому я знаю, что тебя не было всю ночь. А кстати, где были дети?
— Они остались у друзей, — говорит Джулия.
— На школьной вечеринке? — спрашиваю я. — А ты? Ты тоже осталась у друзей?
Она стоит подбоченясь.
— Да, я тоже осталась у друзей, — с вызовом произносит она.
— Мужчина или женщина?
Ее взгляд становится жестче.
— Тебя не волнует, если я провожу ночи напролет дома с детьми, — отвечает она. — Но стоило мне уйти на одну ночь, тебе вдруг сразу надо знать, где я была и что делала.
— Мне просто кажется, что ты должна объясниться, — говорю я.
— Сколько раз ты приходил поздно или вообще уезжал из города. Кто знает, где ты бываешь?
— Но это же бизнес, — говорю я. — Я всегда говорю тебе, где был, если ты спрашиваешь. А вот теперь я спрашиваю.
— Мне нечего рассказывать, — говорит она. — Я была у Джейн.
— У Джейн? — Мне приходится напрячься, чтобы вспомнить. — Ты имеешь в виду ту свою подругу, которая живет там, где и мы жили когда-то? Ты ездила так далеко?
— Мне нужно было с кем-то пообщаться, — отвечает Джулия. — К тому времени, как мы наговорились, я слишком много выпила, чтобы ехать обратно. Я знала, что дети до утра пристроены, так что просто осталась у Джейн.
— Хорошо, но почему? Что на тебя вдруг нашло? — спрашиваю я.
— Нашло? Вдруг? Алекс, ты постоянно уезжаешь и оставляешь меня одну. Стоит ли удивляться, что мне одиноко? С тех пор как ты стал директором завода, карьера для тебя на первом плане, а про все остальное ты забыл.
— Джулия, я просто пытаюсь устроить нам и нашим детям приличную жизнь, — говорю я.
— И это все? Тогда зачем тебе нужны новые продвижения?
— А что ты предлагаешь — катиться вниз?
Она не отвечает.
— Послушай, я пропадаю на работе, потому что должен, а не потому, что мне этого хочется, — говорю я.
Джулия молчит.
— Ну хорошо, слушай. Я обещаю отныне уделять больше времени тебе и детям. Честное слово, я буду больше бывать дома.
— Эл, ничего не получится. Даже если ты дома, ты все равно на работе. Иногда я замечаю, что детям приходится обращаться к тебе по два или три раза, прежде чем ты услышишь.
— Когда заваруха, в которую я попал, закончится, все будет по-другому, — обещаю я.
— Ты сам слышишь, что говоришь? «Когда заваруха, в которую я попал, закончится». Ты думаешь, что-то когда-то изменится? Ты все это уже говорил. Ты помнишь, сколько раз мы вели подобные разговоры?
— Хорошо, ты права. Много раз. Но сейчас я действительно ничего не могу сделать.
Джулия закатывает глаза и произносит:
— Работа у тебя всегда на грани краха. Всегда. И если ты такой незадачливый работник, почему тебя продолжают продвигать, повышать зарплату?
Я потираю переносицу.
— Как бы тебе объяснить, — говорю я. — На этот раз речь вовсе не идет об очередном повышении. На этот раз все по-другому. Джулия, ты даже не представляешь, с какими проблемами столкнулся мой завод.
— А ты не представляешь, что происходит у нас дома, — говорит она.
— Ну, послушай. Я был бы рад больше времени проводить дома, но вся проблема в том, где взять это время.
— Мне не нужно все твое время, — говорит Джулия. — Хотя бы немножко. И не только мне — твоим детям.
— Я понимаю. Но чтобы спасти завод, в ближайшие пару месяцев я должен отдавать ему все без остатка.
— А ты не можешь хотя бы чаще приходить домой ужинать? — спрашивает жена. — Вечерами я скучаю больше всего. И дети тоже. Без тебя в доме как-то пусто, даже когда дети составляют мне компанию.
— Приятно знать, что во мне нуждаются. Но иногда мне приходится отдавать работе даже вечера. Мне просто дня не хватает, чтобы все сделать — бумажную работу, например.
— А почему бы тебе не приносить бумаги домой? — предлагает Джулия. — Делай эту работу здесь. По крайней мере, мы хоть будем видеть тебя. А может, я могла бы тебе чем-то помочь.
Я задумываюсь.
— Не знаю, удастся ли мне здесь сосредоточиться, но… ладно, давай попробуем.
Джулия улыбается:
— Ты, правда, согласен?
— Попробуем, а если не получится, вернемся к этому разговору. Договорились?
— Договорились.
Я наклоняюсь к Джулии и спрашиваю:
— Может, скрепим договор рукопожатием или поцелуем?
Она обходит стол, садится мне на колени и целует меня.
— Знаешь, я очень скучал по тебе этой ночью, — говорю я.
— Правда? Я тоже скучала. Я даже не представляла, что клубы знакомств могут нагнать такую тоску.
— Клубы знакомств?
— Это была идея Джейн, — говорит Джулия. — Честно.
Я качаю головой.
— Не хочу слышать об этом.
— Но Джейн научила меня некоторым танцевальным движениям. И, может быть, в следующие выходные…
Я обнимаю ее.
— Если хочешь что-то предпринять в выходные, дорогая, я в твоем распоряжении.
— Отлично, — говорит она. Потом шепчет мне на ухо: — Слушай, сегодня пятница, так, может… начнем пораньше?
Она целует меня снова. А я говорю:
— Джулия, я бы с удовольствием, но…
— Но?
— Мне правда нужно съездить на завод, — говорю я. Она встает.
— Ладно, но обещай вернуться пораньше.
— Обещаю, — говорю я. — Уверен, что уик-энд получится незабываемый.
13
В субботу утром, открыв глаза, я вижу перед собой смутное зеленое пятно. Пятно приобретает очертания и превращается в моего сына Дейва, одетого в форму бойскаута. Он трясет меня за плечо.
— Дейви, что ты делаешь? — спрашиваю я.
Он отвечает:
— Папа, уже семь часов!
— Семь часов? Ну и что? Дай поспать. Посмотри телевизор или еще что.
— Мы опоздаем! — говорит он.
— Мы опоздаем? Куда?
— В поход с ночевкой! Забыл? Ты же обещал мне, что пойдешь с нами в помощь вожатому.
Я бормочу что-то такое, чего ни один скаут в жизни не слышал. Но Дейв не сдается.
— Вставай. Иди под душ, — говорит он, вытягивая меня из постели. — Я твой рюкзак сложил еще вчера. Все уже готово и ждет в машине. Нам нужно быть на месте в восемь часов.
Я бросаю прощальный взгляд на Джулию, которая даже не проснулась, и покидаю теплую постель, увлекаемый Дейвом.
Через час и десять минут мы приезжаем на опушку какого-то леса. Нас ждет целый отряд: пятнадцать мальчиков в полном скаутском обмундировании.
Прежде чем я успеваю спросить «А где вожатый?», те немногие родители, которые почему-то задержались, жмут на педали и разъезжаются. Оглядываясь, я не вижу ни одного взрослого.
— Наш вожатый не смог приехать, — говорит один из мальчиков.
— Как это?
— Он заболел, — произносит другой.
— Да, геморрой разыгрался, — подтверждает первый. — Так что, похоже, командовать будете вы.
— Какие будут приказания, мистер Рого? — спрашивает еще кто-то из детей.
Поначалу я несколько растерян от обрушившейся на меня ответственности. Но потом страх проходит — ведь это всего лишь группа мальчишек, а я каждый день управляю целым заводом. Я собираю всех вокруг себя. Мы изучаем карту и обсуждаем цель нашей экспедиции.
Я узнаю, что план состоит в том, чтобы пройти помеченной тропой через лес к какому-то месту под названием Чертово ущелье. Там мы разобьем лагерь на ночь. Утром мы должны свернуть бивак и вернуться обратно, где мамы и папы будут ждать своих маленьких Фредди, Джонни и их друзей.
Итак, сначала мы должны добраться до Чертова ущелья, которое располагается примерно в десяти милях отсюда. Я выстраиваю отряд в колонну, сам становлюсь во главе, и мы отправляемся в путь.
Погода фантастическая. Солнце пробивается сквозь кроны деревьев. На небе ни облачка. Прохладно, правда, из-за ветра, но в лесу ветер не такой, и температура как раз подходит для долгой ходьбы. Выбирать направление несложно, потому что примерно через каждые 10 ярдов на стволах имеются сделанные желтой краской метки. По обе стороны тропы густой подлесок. Идти приходится друг за другом.
Я предполагаю, что мы идем со скоростью две мили в час — такова средняя скорость ходьбы человека. С такой скоростью, думаю я про себя, десять миль мы преодолеем за пять часов. Глядя на часы, я вижу, что уже почти половина девятого. Если еще отложить часа полтора на привал и ленч, к трем часам мы должны дойти до места, особо не напрягаясь.
Несколько минут спустя я оглядываюсь. Колонна скаутов несколько растянулась. Промежутки между мальчиками становятся все более неравномерными. Я продолжаю идти.
Но когда я оглядываюсь еще через несколько сотен ярдов, то вижу, что колонна растянулась слишком далеко. Появились два больших разрыва. Я уже не вижу замыкающего.
Я решаю, что мне будет лучше идти в хвосте колонны. Так я буду уверен, что никто не отстал. Я дожидаюсь первого мальчика, идущего за мной, и спрашиваю, как его зовут.
— Рон, — отвечает он.
— Рон, я хочу, чтобы ты возглавил колонну, — говорю я ему, протягивая карту. — Просто иди по тропе и не торопись. Хорошо?
— Хорошо, мистер Рого.
И он продолжает путь неторопливым шагом.
— Все идите за Роном! — кричу я остальным. — У него карта. Понятно?
Все кивают, машут. Стало быть, понимают.
Я стою в стороне, дожидаясь, когда мимо меня пройдет весь отряд. Мой сын Дейви на ходу разговаривает с другом, который идет за ним. Оказавшись в компании сверстников, меня он признавать не хочет — слишком крутой для этого. Проходят еще пять или шесть человек — вроде никаких проблем. Потом возникает разрыв. Появляются два скаута. После них снова разрыв, еще более длительный. Я смотрю назад и вижу полного мальчика. Он уже явно устал. За ним хвостом тянутся остальные.
— Как тебя зовут? — спрашиваю я толстого мальчика, когда он приближается.
— Герби, — отвечает он.
— Ты в порядке, Герби?
— Конечно, мистер Рого, — говорит Герби. — Но очень жарко, правда?
Герби продолжает движение, а за ним и все остальные. Некоторые явно предпочли бы идти быстрее, но Герби они обойти не могут. Я пристраиваюсь за последним мальчиком. Колонна вытянулась передо мной, и большую часть времени я вижу всех скаутов, если только тропа не поворачивает слишком резко или не переваливает через холм.
Не то чтобы мне скучно, но через какое-то время я начинаю думать о других вещах. О Джулии, например. Мне действительно хотелось провести эти выходные с ней. Но я совсем забыл, что договорился идти в поход с Дейви. «Это свойственно тебе», — наверняка сказала бы она. Не знаю, где взять для нее время. Единственное, что спасает меня в ситуации с этим походом, — Джулия должна понять, что мне надо проводить какое-то время и с сыном.
Кроме того, я думаю о своем разговоре с Ионой в Нью-Йорке. У меня еще не было времени поразмыслить над этим. Мне любопытно знать, какие связи у этого преподавателя физики с директорами корпораций, возящими его в лимузинах. Не понимаю, что он пытался сказать мне двумя своими новыми понятиями. Зависимые события, статистические флуктуации… Так что? Какие-то обыденные понятия — к чему он их вспомнил?
Ясно, что зависимые события в производстве имеются. Это означает лишь, что одна операция должна быть сделана до конца, прежде чем станет возможной вторая операция. Получается последовательность этапов. Машина А должна закончить этап 1, прежде чем рабочий В сможет приступить к этапу 2. Все детали должны быть изготовлены, прежде чем мы сможем начать сборку. Продукт должен быть собран и лишь потом отгружен. И так далее.
Но зависимые события имеют место в любом процессе, не только на заводе. Вождение автомобиля требует определенной последовательности зависимых событий. И этот наш поход. Чтобы добраться до Чертова ущелья, нужно пройти определенный путь. Возглавляющий колонну Рон должен пройти этот путь, прежде чем его сможет преодолеть Дейви. Дейви должен закончить маршрут прежде Герби. Чтобы я прошел весь путь, сначала его должен пройти мальчик, идущий передо мной. Простой случай зависимых событий.
А статистические флуктуации?
Подняв голову, я замечаю, что мальчик, идущий впереди меня, вырвался вперед — расстояние между нами стало на несколько шагов больше, чем было минуту назад.
Увеличив скорость, я настигаю его и снова несколько сокращаю темп.
Вот оно: если бы я постоянно измерял свой ход, то наблюдал бы статистические флуктуации. Но, опять же, какое это имеет значение?
Если я говорю, что иду со скоростью две мили в час, я не имею в виду, что двигаюсь с этой скоростью каждую секунду. Иногда я ускоряюсь до 2,5 мили в час, иногда, быть может, замедляю темп до 1,2 мили в час. Скорость меняется с величиной и темпом каждого шага. Но с пройденным временем и расстоянием средняя скорость должна быть в районе двух миль в час.
То же самое происходит на заводе. Сколько времени нужно, чтобы припаять провод к трансформатору? Если взять секундомер и наблюдать за этой операцией снова и снова, в конечном итоге может получиться средняя величина 4,3 минуты. Но реальное время в каждом конкретном случае может варьироваться от 2,1 до, скажем, 6,4 минуты. И никто не может заранее сказать: «На этот раз мне понадобится 2,1 минуты… или 5,8 минуты». Такую информацию предугадать нельзя.
Так что в этом плохого? Ничего, насколько я понимаю. Так или иначе, выбирать не приходится, без таких флуктуаций не бывает. И чем заменить понятия «в среднем» или «по оценке»?
Я замечаю, что почти наступаю на идущего впереди мальчика. Движение колонны замедлилось. Дело в том, что мы преодолеваем подъем. Те ребята, которые оказались позади Герби, чуть ли не топчутся на месте.
— Шевелись, Герпес! — кричит один из мальчишек.
Герпес?
— Да, Герпес, иди немного быстрее, — торопит другой.
— Ну ладно, хватит, — успокаиваю я крикунов.
Тут Герби достигает вершины.
— Молодец, Герби! — стараюсь я приободрить его. — Так держать!
Герби исчезает за гребнем холма. Остальные продолжают подниматься, и я за ними. Вот я на вершине. Приостановившись, я смотрю вниз.
Господи! Где Рон? Он не меньше чем в полумиле от нас. Я вижу пару мальчишек впереди Герби, а остальные исчезли из виду. Я прикладываю руки рупором ко рту:
— ЭЙ! ДАВАЙТЕ ПОСПЕШИМ! СОМКНИТЕ РЯДЫ! — кричу я. — ШИРЕ ШАГ! ШИРЕ ШАГ!
Герби и идущие за ним мальчишки переходят на бег. Я тоже. Рюкзаки, фляги, спальные мешки трясутся и скачут вверх-вниз на каждом шагу. Я не знаю, что несет с собой Герби, но создается впечатление, что он набил свой рюкзак всем, что может греметь и звенеть. Мы пробежали пару сотен ярдов, но не догнали ушедших вперед. Герби замедляет шаг. Мальчишки кричат, чтобы он поспешил. Я сам задыхаюсь. Наконец я вижу Рона.