- Думаешь, Камилла спит? – спросила она у Мило, крадущегося впереди нее.
- Вряд ли. Она же на посту, - прошептал он. – Хоть она и устала, - было уже три часа утра. Риса не представляла, как можно было не уснуть после беготни по городу. – Смотри, - Смотри, - Мило повернул ручку двери ее комнаты. – Она еще не спит, - он прошел в комнату.
Произошло несколько вещей сразу. Раздался шорох, женщина охнула. Риса ощутила, как тела пронеслись мимо нее и врезались в стену в коридоре напротив ее двери. В полутьме она видела, как тени боролись, Мило и напавший сцепились. Рыча, как дикие звери, тела вернулись в ее комнату.
В одной из ниш были камешки огнива, вспомнила Риса. Тьма ощущалась как одеяло, скрывало ее робкие движения. Она должна была найти их, создать свет. Мысль о нападении во тьме была почти невыносимой. Она думала, что они были в нише возле ее комнаты, но там на полке нашелся только огарок свечи.
Из ее комнаты донесся грохот, что-то деревянное упало и прокатилось по полу. Она затаила дыхание от звука. Ее стеклянная чаша была в комнате на столе. Один толчок, и она разобьется. Только такая связь осталась у нее с родителями.
Она отчаянно ощупывала стену. Края грубой мозаики впивались в ее кожу. Но она нашла огниво в следующей нише – два плоских зачарованных камня. Она услышала, как что-то еще упало на пол в ее комнате. Не стекло. Но не было гарантий, что ее чаша не упадет следующей.
Она поспешила к комнате.
- Illuminisi! – приказала она, ударяя камешками. Свет вспыхнул, огонек загорелся на краю. Две фигуры бились у ее балкона, далеко, чтобы она могла увидеть, что происходило. Чары вспыхнули и угасли. - Illuminisi! – приказала она, ударяя снова, пока подходила ближе.
Брат и сестра в форме стражей душили друг друга с отчаянием на лицах. В свете огнива они удивленно посмотрели друг на друга. Чары угасли, и она видела, что они отпустили друг друга и выпрямились. Камилла протянула руку, пока свет угасал.
- Не двигайтесь! – приказала Риса, отыскав голос. Она снова ударила камешками. - Illuminisi! – в свете огня они посмотрели, куда указывала Риса – ладонь Камиллы была в дюйме от чаши из стекла.
- Я думала, это снова был он, - объяснила Камилла минуты спустя. Хоть она успокоилась, глаза были большими и испуганными в свете свечи. – На меня успели напасть.
- Выглядишь ужасно, - сказал Мило. – Честно, прости… - Риса заметила порез на губе Камиллы, вокруг которого засохла кровь. Ее щека была лиловой, с синяком от удара.
- Не льсти себе, брат. Ты этого не сделал, - она указала на свое лицо. – Он сделал.
- Кто?
Камилла раздраженно вздохнула.
- Я не видела его лица. Вы ушли, и я долго сидела в темноте. Вы не знаете, какой уставшей я была! Я делала то, что мама говорила, чтобы не спать. Пела в голове, считала звезды, складывала числа, - ее голос стал тише. – Но все равно уснула.
- О, Кам.
- Я не смогла сдержаться!
- Я тебя не виню. Я знаю, что ты плохо себя чувствовала.
- Но я не должна была. Я была на кровати, когда это произошло. Я проснулась, ладонь была на моем лице, Мило, - голос Камиллы звучал испуганно. Холод в ее голосе пугал Рису. – Кто-то проник в комнату, - они дали ей миг взять себя в руки. – Он прижал меня к кровати и пытался запихать тряпку мне в рот. И я ударила его между ног.
Мило скривился, но сказал только:
- Хорошо!
- Я не попала толком, но он отшатнулся. И я ударила его коленом в живот. Когда он согнулся, я разбила ему ладонью нос. Думаю, сломала.
- Ты его увидела?
- Нет! Было темно. Я знаю лишь, что он ужасно пах, - Камилла коснулась щеки и скривилась. – Я пыталась понять, где именно в комнате я была, когда он выпрыгнул из балкона. Я слышала плеск в канале. Когда я добралась до перил, он уплыл, - лед сменился пылом. – Я бы сделала с ним хуже, если бы смогла.
- Почему не последовала за ним? Нужно было позвать на помощь!
- Мило! Как? И дать знать, что ты ушел с казаррой? Нас всех наказали бы. Она не должна выходить в темноте! Я пыталась решить, что делать, когда ты открыл дверь. Я думала, что это снова был он или один из его друзей.
Слушая, как Камилла перечисляла, какие раны нанесла врагу, Риса оглядывала комнату. Кроме пути, который Камилла и Мило пробили по полу, комната была не тронута. Одеяло было смято, показывая, где Камилла лежала. Стеклянная чаша стояла уже в шкафу, темная и неподвижная, пока брат с сестрой говорили.
- Он пришел за мной, - перебила Риса. Стражи перестали спорить и переглянулись с опаской, не желая признавать правоту Рисы. – Вы оба не говорите это, но он хотел отыскать меня в этой кровати.
- Вряд ли… - начала Камилла.
Мило зашипел на нее и кивнул.
- Наверное, ты права.
От тихих слов Мило челюсть Рисы задрожала. Это было слишком.
- Кто так хочет навредить мне?
- Любой, кому нужно, чтобы твоя каза пала, - сказала Камилла.
- Семья из Тридцати, враг Диветри, принц – ты знаешь подозреваемых, - Мило сел рядом с ней.
- Я не просила такое! Две атаки за день! И из-за меня Камилла… - Риса указала на синяк на скуле стражницы, ощущая вину. – Прошу, прости меня.
Камилла улыбнулась, но Мило опередил ее со словами:
- Казарра не должна просить прощения у стража, выполнявшего работу, - Риса возразила, но Мило перебил ее. – Это делает страж.
- Я могу извиняться!
- Хватит думать как ребенок, Риса! Казарра видит картину целой. Она думает наперед. Она строит планы для дома и своего места. Если у Диветри не будет казарры, что случится завтра? Что это будет значить для Кассафорте? – он был напряжен после боя во тьме.
- Хватит меня отчитывать! Я думаю о таком!
- Тогда что будешь делать, чтобы защитить себя?
Она подумала, а потом сказала:
- Мне поздно учиться сражаться как вы. Я хочу, чтобы вы были со мной весь день, и чтобы стражи стояли у моей комнаты и у всех входов в дом завтра ночью. Это не позволит никому, кто не живет тут, пройти.
Он кивнул.
- Теперь ты говоришь как казарра, - она должна была радоваться похвале, но ощущала раздражение. Почему он в последнее время и злил ее, и вызывал благодарность?
Они оставили ее одну, и в голову пришла мысль, добавляя тьме больше веса. В главном доме казы было три этажа. Верхний был для Диветри. Из-за этого было просто забыть, что другие тоже жили в этом доме. На первом этаже были комнаты для использования семьи, но крылья в дальнем конце были для работников и их семей. А на уровне канала жили слуги, как Фита, которые были без своих домов в городе.
А если напавший был из дома, а не прибыл снаружи?
25
В Кассафорте больше каналов, чем зданий, так кажется. Это город воды, здания стоят на мостах легче воздуха. Это можно считать чудом света.
— художник Мойссофант в своем дневнике
- Глупости. Ты не можешь уйти, - Риса скрестила руки и смотрела на Эмиля, не моргая. Так делал ее отец, когда был строгим.
Работник хотя бы изобразил смущение.
- Прости, казаррина…
- Казарра, - перебил Мило.
Риса подавила раздраженный вздох.
- Я отказываюсь отпускать тебя, - она надеялась, что звучала твердо и спокойно.
Она злилась все утро. Каза была в ужасном состоянии. Свечи не заменили. Знамена на вершине дома запутались от ветра. Некоторые камины не чистили с прибытия стражей. В саду появились сорняки. Кто-то оставил печи без присмотра, и они остыли. Слуги покидали дом. Фита была почти в слезах, когда Риса встретила ее, и утешить ее не вышло.
- Безопасность казы под вопросом, - Эмиль нервно сжимал ладони. – Я не хочу работать в другом месте. Я могу вернуться, когда твой отец вернется.
- Кто сказал, что я позволю? – Маттио помрачнел от гнева. Он цедил слова, словно стрелял раскаленным стеклом. – Я не потерплю тут нечестных рабочих. Ты уходишь, и я тебя не пущу!
Риса попыталась спокойно обсудить это.
- Если уйдешь, у Маттио останется только кузен Фредо. Амо только начал работу! – Амо стоял в углу мастерской и готовил материалы для работы. От своего имени он посмотрел на нее и покачал головой, чтобы его в разговор не втягивали.
- Фредо нет, - Маттио хмуро смотрел на юного работника. – Он тоже ушел.
- Что? – хоть Риса и не любила кузена, она знала, что без ее отца Фредо был важен в мастерской. – Это невозможно.
- Возможно. Он оставил записку. Не смог даже сообщить сам, - Маттио злился. – Трус.
- Я видел его вчера вечером перед тем, как он ушел, - робкий голос Эмиля было едва слышно из-за шума печей. Он сжимал поеденную молью кепку.
Риса ощутила шок от осознания.
- Ты уходишь только из-за Фредо! – в ее груди стало жарко, пыл раскалял ее. – Ты хотел, чтобы он был казарро. Думаешь, я опозорю дом? Ты сам сказал так вчера!
- Если… если ты… - пролепетал он.
- Давай. Уходи! Иди за Фредо! Бросай корабль с другими крысами! – или от ее криков, или от ее жестов юноша сжался и попятился. Она знала, что выглядела ужасно. – Иди, я сказала. Уходи!
Эмиль подвинулся в сторону, как краб, побежал из комнаты в плаще и с мешком инструментов. Дверь захлопнулась за ним. Риса сделала несколько шагов через миг и открыла дверь.
- Больше ты в Казу Диветри не вернешься! – завизжала она ему вслед. Она хлопнула дверью.
- Риса! – Маттио был потрясен.
- Не хочу слушать, - рявкнула она. – Без него лучше. Без них обоих! – дверь открылась, вошел слуга. Она отвернулась.
Мило хмурился.
- Такая вспышка не подобает казарре, - сказал он в стороне.
- Что ты знаешь о казаррах? – закричала она, терпение лопнуло. – Почему ты постоянно напоминаешь мне, как себя ведет казарра? Что дает тебе право? – она на миг поразилась своей едкости. Но было приятно высказать это. Хотя ее пугало, что она так легко напала на него – на Мило из всех людей. Но она злилась. Злилась на Эмиля, на Фредо за то, что они ушли. Злилась на Мило, ведь он вел себя как ее отец.
- Все в Кассафорте знают, как должны вести себя казарро и казарры, как мы знаем, как королевичи не должны себя вести.
- Ты сравниваешь меня с принцем? – закричала Риса. – Я – тиран? Огр?
Обычно при других из дома Мило вел себя как бесстрастный страж. Тут были только Амо и Маттио, и он не притворялся.
- Я не такое говорил.
- Ты это имел в виду!
Он поднял руки.
- Я не хочу ссориться.
- Прошу, - сказал тихий голос за ними. Он был едва слышным из-за звуков в мастерской. Все повернулись, и Риса увидела Дома, старого слугу. Перед ним на столе стояла чаша с инжиром, грушами и прочими фруктами, присланная Фитой в извинение за плохой завтрак.
- Что такое, Дом? – голос Рисы еще дрожал от гнева, она пыталась говорить мягче.
- Ч-что-то не так?
- Все хорошо, - соврала Риса, хмуро взглянув на Мило. – Мы просто обсуждаем.
- Вы не должны…
Звучало так, что глупый старик собрался тоже дать ей совет.
- Я устала, что все указывают мне, что делать, а что – нет, - они все сговорились злить ее! Риса поджала губы, ушла из мастерской, оставив их.
Утомленная Камилла стояла снаружи. Риса не стала смотреть, чтобы узнать, сколько она слышала. Камилла вздрогнула и пошла за ней. Риса устремилась по двору к дому.
- Куда ты, казарра?
- В свою комнату!
Она услышала, как дверь мастерской хлопнула вдали. Мило. Или Маттио. Или все они гнались за ней, чтобы сказать, чтобы она не вела себя так. Но слов сзади не было, и она не слышала крики извинения.
Не оглядываясь, она прошла мимо статуй в нишах на южном конце дома и миновала мраморную арку, вошла в нижний двор. Она поспешила через столовую, а потом через зал и вестибюль. Она две недели назад отступала по этому пути после неудачного Осмотра. Но сегодня было иначе. В этот раз она искала убежища в своей комнате, чтобы не дать никому влиять на ее решения.
Она добралась до коридора сверху, Мило и Камилла догнали ее. Она видела их отражение в зеркале в конце коридора. Они мрачно шли за ней. Риса открыла дверь, шагнула в комнату и повернулась.
- Оставьте меня одну, - приказала она, не дав Мило заговорить. Она хлопнула дверью.
Риса не стала запираться. После прошлой ночи ее стражи стали бы шуметь от щелчка замка. И она не хотела запираться. Она хотела, чтобы Мило извинился. Он должен был. Она села в кресло, расправила юбку. Она ждала полчаса, что Мило войдет и извинится.
Он не пришел.
«Ты сказала ему оставить тебя одну, - строго подумала Риса. В ответ внутри вспыхнула боль. – Но я не хотела этого в прямом смысле!».
Она не хотела закрываться от него. Она хотела, чтобы он попросил снова быть друзьями, попытался извиниться. Она хотела внимания Мило. Ей нужна была дружба, но после вспышки гнева он не мог это предложить. Она ушла с шумом, а не признала, что вспылила. Если бы она не перегнула…
Конечно, он не сравнил ее с принцем. Если честно, она знала, что он пытался сказать ей, даже пока была в пылу спора. Все знали, как должен вести себя глава казы, как она знала обязанности стражи.
Из окон и балкона доносились звуки дневной активности на площади. Дружелюбно общались голоса, но они были не такими веселыми, как до падения каз на востоке и западе. Воды плескались об стены каналов. Порой кричали чайки. Эти звуки успокаивали, и Риса хотела, чтобы они прогнали ее плохое настроение.
Она любила эти звуки в детстве. Она хотела вернуться в детство – в жизнь без опасности, риска и борьбы. И она хотела снова быть счастливой в доме с семьей.
Она подумала о Доме, самом хрупком и зависимом из слуг. Риса грубо повела себя с ним. Она нахмурилась. Мило был прав, она вела себя как ребенок, а не казарра.
Что она могла? Если сделает вид, что ничего не произошло, про утреннюю драму могут забыть. Строгая Риса настаивала на извинении, но было сложно даже себе признать, что она была неправа, а озвучить – еще сложнее.
Она оглядела комнату, ощущая печаль, а потом посмотрела на стеклянную чашу. Она тихо прошла по полу и камню, чтобы шаги не слышали снаружи. Чаша была грязной от следов пальцев, которых не было видно в полумраке ночи. Они мешали видеть ее отражение. Она мягкой замшей и паром своего дыхания оттерла поверхность и заглянула в пруд света. Почему ее родители не попробовали снова связаться с ней? Она дала бы любое количество лундри, чтобы увидеться с ними, услышать их совет.
Риса вздрогнула при виде лица в глубинах чаши. Она пригляделась и поняла, что видела себя. Но она была растеряна. Стресс предыдущих дней сделал ее лицо осунувшимся. Она подумала, что это было лицо кого-то, кто был старше, как Феррер Кассамаги.
Почему она не думала о нем с его визита?
Риса открыла дверь комнаты. Мило и Камилла смотрели на широкую улыбку, озарившую ее уставшее лицо.
- У меня чудесная идея! – заявила она, сердце колотилось от потрясения на их лицах. – Мы идем в Казу Кассамаги.
Мило и его сестра не были рады.
- Зачем? – сказал Мило. Риса едва понимала выражение его лица. Он был насторожен.
- Женщина, которая основала его казу, использовала такие чары, которые Семерке уже не по силам, - объяснила она. – Она видела и говорила с людьми, которые далеко. Это сказал мне вчера Феррер Кассамаги. Он может объяснить мою чашу, Мило. Он может заставить ее работать снова.
Они переглянулись.
- Идея хорошая, Риса, но сейчас твоя безопасность важнее, - мрачно сказала Камилла. – Кто-то отчаянно пытался навредить тебе прошлой ночью.
- Это не обсуждается, - закончил Мило.
- Это глупо, - сухо сказала она, но брат и сестра не слушались. – Я настаиваю.
- Мы не можем рисковать твоей жизнью, - объяснил Мило.
- Любой может попытаться убить тебя на улицах, - добавила Камилла. – Кто-то уже дважды пытался.
- Тогда пойдем затемно, - сказала она. – Как прошлой ночью.
Мило издал резкий смешок.
- Нет.
- Это для твоего блага, - добавила Камилла, пытаясь утешить.
- Мне нужно увидеть Феррера Кассамаги сегодня, - сказала она, удивленная пылу в голосе. Гнев душил ее. Пару минут назад она ощущала стыд за то, как говорила с Мило, но теперь подумывала, что поступила правильно. Он задерживал ее.
- Мы думаем, что тебя лучше запереть в казе, - медленно сказала Камилла. Мило кивнул. Они это уже обсудили.
- А если я буду настаивать?
- Тогда мы расскажем Толио о нападении прошлой ночью, - сказала Камилла. – Он хотел запереть тебя в казе с нашего прибытия.
- Вас накажут! Вы можете потерять работу! – она была потрясена.
- Но ты будешь в безопасности, - отметил Мило. – Это наш долг. Мы можем найти другую работу.
Спорить с ними было невозможно.
- Я думала, мы были друзьями, - сказала она Мило. – Ты не можешь решать за моей спиной, словно я ребенок. Ты – не мой отец!
Мило шагнул в ней, тоже злился.
- Однажды ты перестанешь вести себя как ребенок и поймешь, что не только твоему отцу важно, что случится с тобой! – его голос разнесся по коридору, эхо звучало на лестнице. Он закрыл рот.
- Я тебя презираю, - и она говорила искренне.
Он подвинул красный берет на светлых кудрях и посмотрел ей в глаза.
- Сейчас и ты мне не нравишься.
- Мило! – Камилла перестала изображать отрешенность стража. Она нервничала. – Риса, прошу…
Дверь хлопнула, не дав Камилле договорить. Кипя от ярости, Риса прошла по комнате и бросилась на кровать. Ребенок! Он назвал ее ребенком! Он был упрямым, не слушал ее. Если бы они сходили в Казу Кассамаги, она могла бы решить проблемы к закату. Она не была ребенком!
Она улыбнулась. Форма Камиллы все еще висела в ее шкафу. Ребенок не мог придумать план, который появился в ее голове.
Она покажет Мило, как она умна.
26
Пронзительный крик раздается в ночи.
От страха город притих.
В замке высоком правитель лежит,
Лежит неподвижно – он мертв.
Топот копыт на мосту гремит,
Несется волной над водою.
- Отец, не бросай! – слышится тихий крик,
Кричит дочь стеклодува с тоскою.
- Ненавижу эту песню, - прорычала Риса под нос. И певец был так себе. Из-за его хриплого голоса она впервые захотела услышать Рикарда. Люди в маленькой таверне кричали с одобрением и так громко, что гремели стекла в окнах. Они пели с ним, стучали кружками в такт, не зная об осаде за дверями таверны.
Тени в переулке укрыли ее на миг. Она поправила сумку на плече, стараясь не задевать ею стену. Там был самый ценный предмет – ее чаша из синего стекла, и она хотела, чтобы Феррер Кассамаги объяснил ей этот феномен.
Она выглянула из-за угла на мост, ведущий к главному входу в Казу Кассамаги в свете двух лун. Серебряный свет сиял на клинках двух мечей.
Пока было просто. Риса провела днем в комнате, ни с кем не общалась. Она впустила только слугу с подносом с ужином, а потом вышла исполнить ритуал. Она несколько раз ловила взгляд Мило и думала, что он пытался заговорить, но он не сделал этого, и она закрылась от него.
Она сплела из поясов платьев и лент веревку, чтобы сбежать после заката. Она выждала, пока в коридоре станет тихо, привязала веревку к железной решетке на балконе. Удивительно, как она просто смогла добраться до гондолы у причала слуг.
Все шло по плану. Никто не заметил ее побег, не спросил ее, пока она плыла по каналу. До Кассамаги проблем не было. Она думала смешаться со стражами на мосту, привлекая как можно меньше внимания, и проникнуть в дом. Но там оказалось шумно, и ей пришлось отступить в тени. Она едва выбралась из канала на Виа Торто, улицу, ведущую к домам и магазинам в старой части города, как раздался звон мечей и щитов. Стражи города побежали со всех сторон к мосту, вытащив мечи. Риса сжала крепче сумку с чашей и скрылась в тени у таверны, чтобы настоящие стражи не нашли ее.
- В казе шумно, - прошептал кто-то. Риса увидела, что в переулке с ней собрались другие люди. Она сорвала берет с головы и надеялась, что в темноте форму не будет видно.
- В какое время мы живем. Кошмар, да? – спросил старик у фигуры в капюшоне рядом с ним. Фигура не ответила.
Она смотрела, две колонны стражей вышли из казы, шагали ровно и быстро, чтобы поспевать за каретой между них. Некоторые стражи с моста пошли впереди, а другие ждали, пока процессия пройдет, и присоединялись сзади. Они пересекли мост, и Риса увидела, что они окружали ту медную карету, в которой прошел ее разговор с Феррером Кассамаги два дня назад. Феррер был внутри? Куда они направлялись ночью?
Она отпрянула, когда процессия устремилась по Виа Торто, повернула на запад и миновала ее. Около пятерых зевак с ней ждали, пока карета и стражи не пройдут, а потом вышли на озаренную луной улицу. Шум утих, пропали все, кроме фигуры в капюшоне.
Рису терзали вопросы, как мотыльки у сияющих окон над ней. Она вышла на улицу, посмотрела стражам вслед. Ей нужно было идти за каретой? Там был казарро? Или он остался в казе?
- Поздно ты вышла наружу, да? – она испугалась, когда голос обратился к ней. Она узнала голос, но не сразу поняла это в смятении. Чересчур сладкий тон был гадким, как запах чеснока, соснового масла и табака, добавленного к нему. – Почему ты так далеко от дома… кузина?
Она охнула, поняв, что капюшон скрывал кузена Фредо, и отпрянула.
- Что ты тут делаешь? – спросила сдавленно она.
- Это не сложно понять, - хотя грубая ткань капюшона скрывала его глаза, луны озарили его губы и острый подбородок. Он улыбался. – Я проходил по площади Диветри и заметил, как кто-то свисает с твоего балкона. После прошлой ночи я встревожился. И я решил убедиться в твоей безопасности, - он шагнул к ней, опустил ладонь на ее плечо. Риса попятилась и врезалась в стену таверны. Его ногти впивались в ткань ее формы и плоть.
- Ты шел за мной, - возмутилась она, пытаясь вырваться. – Хватит!
- Я шел за тобой, милая. Позволь забрать твою ношу и сопроводить домой. Можно? – она не успела возразить, он схватил мешок с ее плеча и забросил себе на спину.
- Отдай! – возмутилась она. Фредо не сопротивлялся, и она вернула свое стеклянное сокровище. Но он сжал ее плечо сильнее, впился так, словно забирал кровь. Ярость его хватки встревожила ее больше всего. Фредо не хотел отвести ее домой. – Ты не можешь знать о прошлой ночи, - поняла она. Камилла сказала, что от напавшего ужасно пахло. Она ощущала сама запах его tabbaco da fiuto. – Если только тебя там не было.
Фредо усмехнулся. Он покачал головой, капюшон упал на плечи и показал его лицо. Она не сразу поняла, что под его глазами были не тени, а синяки после того, как Камилла сломала ему нос прошлой ночью.
- Может, и был. Думаешь, ты умная?
- Ты – мой дядя! – напомнила она, пытаясь вырваться. Фредо рассмеялся и дернул ее за руку. Мешок упал на землю, стеклянная чаша загремела об камни, и Риса закричала от звука.
- Я был там, сволочь, - яростно сказал Фредо. Он сжал ее, шагнув за ее спину, выжимал дыхание из ее легких. Она отбивалась ногами, пыталась попасть ему по коленям или паху. – Конечно, это был я, пришлось пробраться как преступнику! Чужак в своей казе! Ты не знаешь, как это ощущается, да, казаррина?
Хоть она пыталась вырваться, Риса ощутила иронию его слов. Она не ответила, а укусила кузена за руку так, что он закричал от боли.
Удар по голове чуть не сломал ей шею. Он ударил ее и оттащил, оглушив Рису, и она перестала бороться.
- У тебя нет шансов превзойти меня, дикарка!
Он сунул ей под нос ткань со сладким запахом, вызвавшим слезы на ее глазах. Боль пронзила лопатку, когда он толкнул ее вперед, заставляя вдохнуть.
Горло не работало. Его сдавило. Мир вокруг нее кружился, и она не могла даже подумать о криках о помощи. Даже если она закричит, кто ее услышит? Мило не было рядом… и почему она не послушала Мило?
Она успела ощутить жаркое дыхание Фредо на шее, услышала его радостный смех, когда женщины и мужчины в таверне запели. Она теряла сознание.
Ночь прошла, луны сели. Солнце взошло.
И родители не вернулись.
И светлая дочь одиноко бредет,
Не зная, что рядом завистник…