Остров, открытый за письменным столом
В августовский день 1912 года, пасмурный и дождливый, паровая шхуна "Св. Анна" покидала Петербург. Уже простившись с близкими, все немногочисленные участники плавания столпились на палубе, махая руками. Командир шхуны лейтенант Георгий Львович Брусилов, стоя на капитанском мостике, был взволнован. Он то и дело снимал форменную фуражку и размахивал ею в знак приветствия. Среди отплывавших виднелась необычная для экипажей кораблей фигура молодой женщины, одетой в строгий костюм сестры милосердия. Она держала в руке платочек и то взмахивала им, то прикладывала его к глазам, вытирая невольно выступившие слезы.
Вот шхуна, стоявшая у причала, вздрогнула, послышался шум мотора, из трубы показался дым, и, медленно набирая ход, она двинулась вниз по реке. Все провожающие дружно приветствовали отплытие "Св. Анны", еще раз прощаясь на долгий срок с отважными мореплавателями, задумавшими пройти из Атлантического океана в Тихий Северным морским путем.
Корабль уже отдалился на значительное расстояние, не позволявшее различить отдельные фигуры на его борту, а провожающие все не расходились, будто рассчитывая, что вот‑вот шхуна вернется и можно будет снова свидеться с теми, кто их только что покинул.
Между тем в затянутом тучами небе появились кое‑где разрывы, сквозь которые проглянуло солнце, дождь прекратился, и от этого стало чуть веселее на душе. "Св. Анна" едва заметным силуэтом виднелась вдали.
Благополучно пройдя Балтийское и Северное моря и обогнув Скандинавский полуостров, шхуна оказалась в Баренцевом море. Отсюда начинался путь по так называемому Северо‑восточному проходу.
|
|
Первые трудности появились, когда "Св. Анна", будучи уже в водах Карского моря, попала в сплошные льды. Они окружили судно со всех сторон и полностью лишили его маневра. Произошло это у западного побережья полуострова Ямал на семьдесят одном градусе сорока пяти минутах северной широты. Первые дни ледового плена не вызвали особой тревоги, и мореплаватели спокойно занимались обыденными делами, нисколько не сомневаясь в том, что вскоре им удастся освободиться и продолжать движение на восток, как было первоначально намечено.
Лейтенант Брусилов, памятуя, что он намеревался во время плавания заняться и зверобойным промыслом, с тем чтобы плавание приносило не одни только расходы (экспедиция была снаряжена на частные средства), но и прибыли от реализации шкур и жира, приказал вести наблюдения и в случае появления около "Св. Анны" белых медведей, моржей, нерп или тюленей бить их и тут же свежевать и обрабатывать.
В повседневных заботах проходили дни, не принося ничего нового. Ничто не нарушало ледяного безмолвия, обступившего со всех сторон корабль. Торосистые льды, в беспорядке громоздясь один на другой, простирались во все стороны до самого горизонта. Ни ближняя ни дальняя разведки, посылаемые командиром шхуны "Святая Анна", не сообщали ничего утешительного ‑ и за горизонтом на много километров простирались сплошные льды.
Двадцать восьмого октября произошло нечто, взбудоражившее мореплавателей. Многие из них ощутили вдруг, что шхуна пришла в движение. Радоваться этому или печалиться? Что могло привести судно в движение?
|
|
Двигатель не работал, мачты шхуны были без парусов. Следовательно, она сдвинулась с места вместе со льдами, ее окружающими? Что бы это могло означать?
Миновали сутки, и смутные догадки подтвердились. Судя по астрономическим определениям, шхуна продвинулась вместе со льдами на север на расстояние около "мили.
Брусилов и штурман Альбанов, получив результаты определений, понимающе переглянулись.
‑ Дрейф? ‑ лаконично спросил Альбанов.
‑ Увы, другого объяснения быть не может, ‑ ответил Брусилов. ‑ Мы над собой уже не властны, остановить это движение невозможно.
‑ Что же делать?
Брусилов пожал плечами:
‑ Право, не знаю. Нам остается только терпеливо ждать, когда пленившие нас льды доставят шхуну к Земле Франца‑Иосифа или того лучше к Гренландии. Вы обратили внимание, Валерьян Иванович, в каком направлении дрейфуют оторвавшиеся льды?
‑ Разумеется, ‑ ответил Альбанов, ‑ в северном направлении.
‑ Так ненароком и на Северный полюс попадем, ‑ мрачно пошутил Брусилов. ‑ И при этом сэкономим уголь для паровой машины. Нет, нет я не вижу оснований для беспокойства, ‑ вдруг повысил он голос, заметив подходившую к ним Ерминию Александровну Жданко, выполнявшую на шхуне обязанности врача, хотя она была только сестрой милосердия.
Альбанов с удивлением взглянул на Брусилова, но, увидев Жданко, все понял и постарался придать лицу беспечное выражение.
‑ Георгий Львович, ‑ с тревогой глядя на командира шхуны, сказала Ерминия Александровна, ‑ ради бога, укажите мне всю правду. Нам грозит большая опасность?
|
|
‑ Положение серьезное, скрывать не стану, ‑ ответил Брусилов, ‑ но драматизировать его нет пока оснований. Разумеется, мы не в состоянии изменить курс следования "Св. Анны" ‑ это не в наших силах, но предполагать и рассчитывать мы не только можем, но и обязаны…
‑ И как долго может продолжаться такое положение? ‑ с беспокойством спросила Жданко.
‑ Кто знает, ‑ пожал плечами Альбанов. ‑ Быть может, несколько месяцев, а то и целый год. Все будет зависеть от ледовой обстановки в Полярном бассейне.
‑ Не исключено, что и больше, ‑ спокойно сказал Брусилов. ‑ Мы должны быть готовы ко всему, не оставляя надежды на благополучный исход нашего предприятия. Тем более что запасов продовольствия у нас хватит не на одну зимовку, так что в этом смысле беспокоиться нет причин.
‑ Топлива тоже пока хватает, ‑ подтвердил Альбанов.
‑ Ах, Георгий Львович, и вы, Валерьян Иванович, послушать вас, так наше положение просто замечательное, ‑ несколько успокоившись, произнесла Жданко.
‑ А что касаемо здоровья, ‑ продолжал Брусилов, ‑ то оно целиком в ваших руках, Ерминия Александровна, помните это. Здоровье всего экипажа судна, единственная вы наша.
Жданко улыбнулась вымученной улыбкой. Она инстинктивно понимала, что шхуна попала в очень трудное положение, если не сказать опасное. Оставив командира корабля и его штурмана, Ерминия Александровна возвратилась в свою каюту, которая одновременно была и медицинским пунктом, и предалась невеселым мыслям. Ее одолевали недобрые предчувствия.
Потянулись томительно однообразные дни дрейфа. Медленно складывались они в недели и месяцы. Опасаясь, чтобы вынужденное безделье не сказалось отрицательным образом на команде судна, Брусилов жестко требовал от каждого члена экипажа, чтобы тот занимался конкретным делом: механики должны были следить за машиной, смазывать ее части, проверять время от времени ее работу на холостых оборотах, другие занимались уборкой корабля, скалывали образовавшийся лед на такелаже и бортах, а наиболее меткие стрелки выходили на охоту, отдаляясь от шхуны порой на несколько километров. Охота при этом была не просто занятием от безделья, но и очень полезным делом ‑ она давала зимовщикам свежее мясо для еды и жир для отопления и освещения.
Все время, изо дня в день, производились астрономические определения и метеорологические наблюдения, пунктуально заносимые в судовой журнал "Св. Анны". И Брусилов и Альбанов уделяли этой стороне дела очень большое внимание, полагая, что в любом случае, останутся они в живых или нет, журнал должен попасть в руки людей, которые из него узнают не только о судьбе шхуны, но и об особенностях дрейфа льдов в центральной части Арктики и силах, на них влияющих.
Ерминия Александровна Жданко внимательно следила за состоянием здоровья экипажа судна, осматривая всех не реже раза в неделю. Больше всего она страшилась появления цинги, приход которой ‑ она понимала ‑ был неизбежен при таком длительном отсутствии в рационе питания зелени, овощей и других продуктов, содержащих необходимые для поддержания здоровья вещества. Она прилагала буквально героические усилия, чтобы как можно более отдалить появление этой болезни.
Так в повседневных делах кончился 1912 год, а затем медленно и томительно миновал и 1913‑й. В апреле 1914 года шхуна "Св. Анна", пройдя вместе со льдами немалый путь, очутилась на 83С18' с. ш. и 60 в. д. Полтора года уже длился этот дрейф, и конца ему не было видно.
Несмотря на отчаянные усилия Жданко, болезни наступали со всех сторон на ослабевших от лишений и холода людей и первой атаковала их цинга. Многие из команды уже были больны, а другие в любой момент могли подвергнуться заболеванию. Даже Брусилов, воплощение выдержки и стоицизма, в последнее время стал испытывать недомогания, которые тщательно скрывал не только от экипажа, но и от доктора. Дух его был по‑прежнему крепок, и своей уверенностью и спокойствием он вселял в своих подчиненных веру в благополучный исход их плавания.
В один из апрельских дней, когда он со штурманом занимался привычным делом, производя астрономические определения широты и долготы, Альбанов вдруг обратился к нему необычно торжественно:
‑ Георгий Львович, я бы хотел поговорить с вами совершенно откровенно.
Брусилов удивленно взглянул на него:
‑ А разве до сегодняшнего дня наши беседы не были откровенны?
‑ Вы не так меня поняли, ‑ замялся было Альбанов, но потом решительно стиснул руки и отчеканил: ‑ Пора, Георгий Львович, взглянуть правде в глаза. Вы понимаете, о чем я говорю: у нас нет никаких шансов на спасение, если только мы будем продолжать сидеть на "Св. Анне" сложа руки и ждать неизвестно чего…
‑ Я это понимаю не хуже вас, Валерьян Иванович, ‑ спокойно произнес Брусилов с горькой улыбкой. ‑ Что вы предлагаете? Какой выход из положения может быть в нашей ситуации? Если у вас есть что‑то конкретное, прошу вас, говорите. И если ваше предложение осуществимо, я первый его поддержу, даю вам слово.
‑ Выход есть, ‑ решительно заявил Альбанов. ‑ Всем нам надобно покинуть шхуну, забрав все продовольствие и одевшись как можно теплее, и двигаться пешком по льдам к Земле Франца‑Иосифа, которая, по моим расчетам, находится сейчас от нас на расстоянии ста шестидесяти километров к югу. Полагаю, что вам это известно не хуже, чем мне. Вот коротко мое предложение. Оставаться на шхуне ‑ все равно что похоронить себя заживо. ‑ Альбанов пристально посмотрел на Брусилова. ‑ И делать это следует незамедлительно, пока расстояние до Земли Франца‑Иосифа кратчайшее. Не забывайте, что льды дрейфуют к северу, и каждая минута промедления может обойтись нам очень дорого.
‑ А как же судно? И больные люди, которые лежат в каютах? ‑ как бы рассуждая сам с собой, произнес Брусилов. ‑ Нет, Валерьян Иванович, это невозможно. Я не могу оставить судно, будучи его командиром, и тем более людей, мне доверившихся. ‑ Он задумался, и несколько минут никто из них не нарушал молчания.
‑ Мы сделаем так, Валерьян Иванович, ‑ сказал наконец Брусилов. ‑ Я соберу весь экипаж и объявлю о вашем намерении и о том, что все желающие покинуть шхуну и следовать пешком по льдам к Земле Франца‑Иосифа под вашим руководством вправе это сделать и что им не будет с моей стороны чиниться никаких препятствий.
‑ Что ж, Георгий Львович, ‑ со вздохом сказал Альбанов, ‑ это будет только справедливо. Но, бог мой, неужели нельзя сделать так, чтобы все отправились в этот нелегкий, но единственно сулящий надежду на спасение путь?
‑ Увы, Валерьян Иванович, ‑ ответил Брусилов, тяжело вздохнув при этом, ‑ то, о чем вы говорите, совершенно невозможно. Дай‑то бог, чтобы наиболее крепкие из тех, кто пустится в возглавляемое вами рискованное предприятие, добрались целыми и невредимыми до Земли Франца‑Иосифа. Дай‑то бог!
На следующий день, выполняя данное им обещание, Брусилов собрал всех членов экипажа и сообщил им о намерении штурмана Альбанова сделать попытку добраться пешим путем до ближайшей земли, которой является архипелаг Франца‑Иосифа.
‑ Друзья мои, ‑ сказал он, ‑ в создавшемся положении я не могу вам обещать ничего, кроме того, что буду делать все от меня зависящее для продления и спасения ваших жизней. Я не оставлю шхуну и буду до последнего часа ее командиром. Таково мое последнее слово, и я хочу, чтобы вы его знали. А затем каждый из вас вправе решать, как ему поступить: остаться на корабле или идти со штурманом по льдам. И то и другое, не стану от вас скрывать, в равной мере опасно. Выбирайте из двух зол меньшее. И помните, как бы вы ни решили, я никогда не буду вас осуждать.
Стоявшая несколько поодаль Ерминия Александровна, всхлипывая, крикнула:
‑ Неужели, Георгий Львович, вы могли подумать, что я оставлю шхуну с больными и вас? Не бывать этому никогда!
В ее поддержку раздалось несколько голосов, выражавших согласие. Но многие глубоко задумались, понимая, что другого такого благоприятного стечения обстоятельств для попытки спасти жизнь в дальнейшем не будет.
В молчании, не глядя друг на друга, все разошлись.
Три дня спустя покидавшие судно прощались с остающимися. Вместе с Альбановым решили попытать счастья всего четырнадцать человек. Командир "Св. Анны" предоставил в их распоряжение необходимое снаряжение для долгого и опасного пути и продовольствие, которого должно было хватить при соблюдении строгого режима питания для всех участников пешего похода.
По‑дружески простившись со смельчаками, Брусилов передал Альбанову судовой журнал шхуны "Св. Анна" со словами:
‑ Я надеюсь, Валерьян Иванович, что вам прежде, чем мне, доведется добраться до людей и обрести твердую почву под ногами, поэтому я вручаю вам журнал в надежде, что содержание его будет полезно нашим последователям.
Бросив последний прощальный взгляд на вмерзшую во льды шхуну, которая в течение долгого времени служила им домом, Альбанов со спутниками пустился в путь на юг, туда, где находилась невидимая для глаз и столь желанная земля.
Оставшиеся на судне еще долго стояли на борту, провожая глазами ушедших до тех пор, пока они не скрылись за нагромождением торосов. Опечаленные, притихшие, все разошлись по своим местам и принялись за привычную работу.
Между тем группа моряков во главе с Альбановым все более отдалялась от "Св. Анны". Вскоре трое матросов заявили штурману, что они передумали и намерены возвратиться на шхуну. Он не стал им препятствовать, и в дальнейшем поход продолжали одиннадцать человек.
Три с лишним месяца упорно и неуклонно двигалась на юг эта группа, воодушевляемая единой мыслью, что вскоре удастся достигнуть мест, где можно будет ступить на твердую почву, передохнуть, обогреться и терпеливо дожидаться прихода какого‑нибудь корабля, который доставит их на материк.
Но дни проходили за днями, а признаков вожделенной земли не было. Уже давно отшагали путники те сто шестьдесят километров, которые, по определению штурмана Альбанова, отделяли шхуну "Св. Анна" от Земли Франца‑Иосифа. И невдомек им было, что пока они медленно преодолевали указанное расстояние, оно возрастало, так как льды дрейфовали, постепенно отдаляясь от архипелага.
Надежда тем не менее не оставляла Альбанова и его товарищей, хотя они испытывали неимоверные лишения и почти все были истощены.
Когда наконец вдали возникли очертания одного из островов архипелага ‑ Земли Александры, было пройдено по льдам не менее четырехсот километров, но Альбанов недосчитывал уже многих своих спутников. А к мысу Флора на острове Норбрук добрались только двое ‑ сам штурман Альбанов и матрос Кондрат. Остальные скончались в пути, кто раньше, кто позже.
И Альбанов и Кондрат находились в последней степени истощения. И если бы, на их счастье, на мысе Флора в ту пору не стояло судно "Св. Фока", снаряженное Георгием Седовым для достижения Северного полюса, еще неизвестно, удалось ли бы остаться в живых этим единственным представителям экипажа шхуны "Св. Анна".
Обитатели "Св. Фоки" подобрали несчастных, оказали им необходимую помощь (пальцы на руках и ногах у того и другого были обморожены, но не настолько, чтобы им грозила опасность их потерять). Более двух суток проспали они беспробудно. Лишь изредка во сне Альбанов произносил бессвязные фразы, из которых трудно было что‑нибудь понять. Участники экспедиции Седова были заинтригованы и с нетерпением ждали пробуждения спасенных, чтобы узнать наконец подробности об этих людях, невесть откуда взявшихся на мысе Флора. Кто они? Какими судьбами их занесло сюда, на край света? К какой экспедиции они принадлежат?
Когда Альбанов наконец обрел способность не только говорить, но и двигаться, он представился и поведал потрясенным слушателям о трагической судьбе шхуны "Св. Анна" с оставшимися на ней людьми во главе с лейтенантом Георгием Львовичем Брусиловым, о гибели своих спутников, согласившихся вместе с ним попытать счастья и добраться до Земли Франца‑Иосифа. Педантично, со всеми подробностями он рассказывал, как они прошли по льдам пешком около пятисот километров вместо ста шестидесяти, которые он высчитал, и как он и каждый из шедших вместе с ним надеялся на благоприятный исход рискованного предприятия.
Рассказывая все это, он время от времени тревожно оглядывался по сторонам, как бы пытаясь обнаружить нечто, им потерянное.
‑ Вы что‑нибудь ищете, Валерьян Иванович? ‑ спросил его один из слушателей, молодой ученый по фамилии Визе. ‑ Скажите что, и мы вам поможем.
‑ Сумка! Где моя сумка? ‑ с беспокойством произнес Альбанов. ‑ Она не могла потеряться. Я прекрасно помню, что она была при мне до самого последнего момента. ‑ Он беспомощно улыбнулся. ‑ Это для меня очень важно.
‑ Ради бога, не волнуйтесь, ‑ успокоил его Визе. ‑ Ваша сумка в полной целости и сохранности. Она находится в моей каюте. Вы хотите, чтобы я принес ее? Тотчас же?
‑ Нет, нет, ‑ покачал головой Альбанов, ‑ мне просто надо было удостовериться в том, что она цела. Ведь в ней находится все, что осталось от нашей шхуны, ‑ он горько вздохнул, а слушатели удивленно переглянулись.
‑ Вы полагаете, что судьба ее предрешена? ‑ огорченно спросил геолог Павлов.
‑ Я дорого дал бы за то, чтобы ошибиться, ‑ медленно произнес Альбанов. ‑ Какая это была бы радость! Но… ‑ он сжал руками виски, ‑ им не на что было рассчитывать, только на какую‑то оттяжку, не более. Сам Георгий Львович это понимал не хуже, чем я. Не будь этого, он не передал бы мне судовой журнал "Св. Анны", в который заносил записи регулярно изо дня в день, а оставил бы его у себя на шхуне. О нем‑то я и беспокоился, когда спрашивал о своей сумке.
‑ Но это же бесценный документ! ‑ воскликнул Визе, и глаза его разгорелись неподдельным интересом.
‑ Владимир Юльевич, не откажите в любезности принести мою сумку, ‑ попросил Альбанов.
‑ Охотно, ‑ ответил Визе. ‑ А что вы намерены сделать с журналом? ‑ не удержался и полюбопытствовал он.
‑ Вот сначала принесите, ‑ улыбнулся Альбанов, ‑ а потом я отвечу на ваш вопрос.
Когда сумка была принесена и вручена ее хозяину, Альбанов раскрыл ее, достал судовой журнал и протянул его Визе со словами:
‑ Вручаю вам этот документ. Познакомьтесь с ним. Быть может, он окажется полезен, ибо содержит прелюбопытные сведения об особенностях дрейфа льдов в Полярном бассейне.
Владимир Юльевич поблагодарил и ответил, что самым исправным образом изучит содержание журнала.
* * *
Судовой журнал шхуны "Св. Анна" и в самом деле оказался весьма ценным документом. Анализируя занесенные в него астрономические определения и метеорологические наблюдения, Визе пришел к весьма интересным выводам, носящим более общий характер, нежели все то, что могло относиться непосредственно к дрейфу шхуны.
Это была чрезвычайно кропотливая работа, в результате которой удалось с достаточной степенью точности не только изобразить на карте путь плененного льдами судна, но и установить, почему в тот или иной период дрейфа "Св. Анна" двигалась в разных направлениях и с разной скоростью.
Этому явлению необходимо было найти объяснение. И оно было найдено после того, как Визе вычислил ветровые коэффициенты, то есть отношение скорости дрейфа к скорости ветра для различных периодов движения шхуны во льдах.
Оказалось, что скорость ветра влияла на дрейф незначительно. А раз так, вероятно, была какая‑то другая сила, увлекающая за собой ледяные поля. Этой силой, как удалось установить ученому, были подледные морские течения. Изучение и сопоставление показателей, записанных в судовом журнале, не только объясняло этот сам по себе интересный факт, но и позволяло определить скорость постоянных течений в Карском море. Работая с журналом, Визе в полной мере осознал значение его для полярной науки.
О существенной роли течений в дрейфе льдов свидетельствовало, в частности, и то, что, будучи еще в Карском море, "Св. Анна" прошла вместе со льдами более пятисот миль, из которых две трети расстояния льдами управляли не ветры, а течения, сообщая им соответствующие скорость и направление.
Чем тщательнее вникал Владимир Юльевич Визе в содержание судового журнала, тем яснее ему становилась картина дрейфа корабля и определяющие его силы. И уже приходили на ум мысли о возможности установления некоторых закономерностей в ледовом режиме Карского моря в целом.
Лишь одно обстоятельство ставило его в тупик, не поддаваясь разумному объяснению на первых порах. Он никак не мог уяснить себе, что же произошло в период с 6 июня по 11 сентября 1913 года? Почему на протяжении этих месяцев льды, сковавшие шхуну, проделывали то, что не укладывалось в рамки сложившейся уже стройной теории? Что за сила заставила дрейфующие льды отклониться резко влево, когда по всем данным они должны были отклониться вправо от линии ветра, что совершенно естественно для северного полушария?
Визе ломал голову над этим вопросом, еще и еще раз возвращаясь к записям в судовом журнале и пытаясь обнаружить в них возможные ошибки в астрономических определениях. Но все было безрезультатно ‑ наблюдения были произведены исключительно добросовестно и пунктуально.
И вдруг его осенило. "Боже, ‑ воскликнул он про себя, ‑ какой же я тупица, не мог догадаться о столь простой вещи! Ну конечно же, единственной причиной такого странного явления могло быть только какое‑то непреодолимое препятствие, мешавшее льдам двигаться прямо. А что за препятствие могло быть здесь? Земля и только земля!"
Воодушевленный осенившей его догадкой, Визе, еще раз сверившись с данными судового журнала, нанес на карту контуры предполагаемой суши. Получалось, что она должна была находиться между 79 и 80 градусами северной широты. Внутренне он ликовал. Еще бы! Не каждый день совершаются открытия, да еще таким способом ‑ не выходя из‑за письменного стола!
Результаты своих исследований с некоторыми обобщениями и выводами Визе изложил в статье, которая была опубликована в "Известиях Центрального гидрометеорологического бюро" в 1924 году.
Теперь дело оставалось за малым ‑ нужно было подтвердить существование земли в том самом месте, где он ее обозначил на карте Арктики.
* * *
Двадцатые годы XX столетия отмечены активной деятельностью кораблей советского арктического флота в Северном Ледовитом океане, и в том числе в Карском море, наименее, пожалуй, исследованном к этому времени.
В 1923 году научно‑исследовательское судно "Персей" достигло Земли Франца‑Иосифа. На следующий год была организована экспедиция на остров Врангеля для производства там ряда исследовательских работ и описания его берегов. Одновременно необходимо было сделать еще одно очень важное дело ‑ водрузить советский флаг на острове, чтобы раз и навсегда отбить охоту к самоуправству у иностранцев, облюбовавших этот остров в качестве базы для китобойного промысла в окружавших его водах.
А через два года после этого посещения на острове Врангеля была организована постоянная полярная станция.
В 1928 году ледокол "Красин", ледокольные пароходы "Малыгин" и "Г. Седов", а также научно‑исследовательское судно "Персей" участвовали в спасении итальянской полярной экспедиции Умберто Нобиле, пытавшейся на дирижабле достигнуть Северного полюса.
Годом позже арктическая экспедиция на ледокольном пароходе "Г. Седов", возглавляемая Отто Юльевичем Шмидтом, пробилась сквозь льды к Земле Франца‑Иосифа и основала полярную станцию в бухте, которую Седов назвал Тихой, оставшись в ней на зимовку. Не ограничившись этим, экспедиция на "Г. Седове" поднялась выше па север и достигла 82 градуса, что по тем временам было рекордом дальности плавания.
За эти годы в Арктике была уже создана опорная сеть " радиостанций, приступили к разработке ледовых прогнозов, все большую роль стала приобретать полярная авиация.
В последней экспедиции на "Г. Седове" принимал участие и Владимир Юльевич Визе. В беседах со Шмидтом он затрагивал вопрос о необходимости тщательного исследования высокоширотных районов Карского моря. О. Ю. Шмидт разделял точку зрения Визе и после возвращения из плавания намеревался ставить его перед правительством, полагая, что такого рода предприятие будет способствовать планомерному освоению советской Арктики.
* * *
15 июля 1930 года. Архангельск.
Ледокольный пароход "Г. Седов" готовился покинуть порт, чтобы отправиться в очередное ледовое плавание. На борту корабля помимо сорока человек команды во главе с капитаном В. И. Ворониным семнадцать научных сотрудников и тринадцать полярников, которые будут высажены на полярные станции, уже действующие и вновь организуемые.
На мостике рядом с капитаном ‑ руководитель экспедиции О. Ю. Шмидт. Тут же ‑ В. Ю. Визе, он также участвует в экспедиции и, пожалуй, больше всех заинтересован в ее успехе ‑ ведь "Г. Седов" должен, в частности, проникнуть в северную часть Карского моря и проверить его предположение о существовании там неизвестной земли.
На берегу множество людей, пришедших проводить путешественников в Арктику. Из Москвы и Ленинграда приехали корреспонденты и фотокорреспонденты газет и журналов. Фотокорреспонденты непрерывно щелкают аппаратами, а корреспонденты осаждают начальника экспедиции со всех сторон и просят его сказать несколько слов перед отплытием экспедиции.
Шмидт отнекивается, но корреспонденты народ настойчивый, и они добиваются своего. Шмидт откашливается, разглаживает бороду и говорит:
‑ Этой экспедицией мы вступили в последний год арктической пятилетки. Ленинградский институт Севера, ведущий огромную работу по освоению Арктики, уже провел более ста семидесяти экспедиций. Единственным "белым пятном" на карте является Северная Земля. Если метеорологические и ледовые условия в этом году будут благоприятными, если мы сможем достигнуть этого совершенно не известного, далекого отрезка материка и оставить там для детального обследования изыскательскую партию, то карта и границы гигантской территории Советского Союза будут точно известны.
‑ Нельзя ли, Отто Юльевич, рассказать несколько подробнее о задачах экспедиции? ‑ последовал вопрос одного корреспондента, представителя столичной прессы.
Шмидт усмехнулся в бороду:
‑ Извольте. Коротко задачи наши можно изложить следующим образом. Географическое и гидрометеорологическое изучение высокоширотных районов Карского моря. Это раз. Смена и расширение состава полярной станции в бухте Тихой на Земле Франца‑Иосифа. Это два. Достижение западного побережья Северной Земли и высадка на нее изыскательской партии. Это три. Вот, пожалуй, главное, что нам предстоит сделать в этом плавании.
Корреспонденты поблагодарили Отто Юльевича Шмидта за четкий и исчерпывающий ответ и перенесли свое внимание на других членов экспедиции. Один из корреспондентов, довольно молодой еще человек, обращаясь к Визе, сказал:
‑ Мне довелось сравнительно недавно читать вашу статью, товарищ Визе, напечатанную в 1924 году в "Известиях Центрального гидрометеорологического бюро", и должен вам честно признаться, что из всех результатов вашего плавания меня будет более всех прочих интересовать один ‑ подтвердится ли ваше смелое предположение, действительно ли там существует земля?
Визе пожал плечами улыбаясь:
‑ Хоть это и эгоистично, разумеется, ‑ сказал он, ‑ но и для меня этот вопрос выдвигается на первый план по сравнению со всеми остальными. Что поделаешь, человек уж так устроен.