‑ Ты намерен еще раз пуститься на поиски Тихого океана? ‑ полюбопытствовал Родерик.
‑ Это так же верно, как то, что мы сейчас с тобой беседуем с глазу на глаз, ‑ весело ответил Александр. ‑ Пока мы плыли вверх по реке, я обдумывал одну идею…
‑ Что‑нибудь новое? ‑ перебил брата Родерик.
‑ Умерь свое нетерпение, дорогой брат, ‑ снисходительно пробормотал Александр, поглядывая лукаво на Родерика, ‑ ничего особенно нового я не придумал, если не считать того, что, пожалуй, не мешало бы подучиться мне таким наукам, как география и топография, прежде чем пускаться в новые путешествия. А для этого я должен непременно вернуться домой. Здесь, в этой глуши, мне рассчитывать не на что и не на кого.
‑ Ты уедешь, а я останусь здесь? ‑ голос Родерика прозвучал обиженно.
‑ Не обижайся, брат, и не сердись. Пока я буду набираться знаний на нашей родине, ты тоже не будешь терять время даром. Не забывай, что Большая Медвежья река ждет своего исследователя! ‑ Александр ободряюще потрепал брата по щеке. ‑ Мужайся, Родерик! И тебе предстоит сказать свое слово в изучении Канадского Севера!
‑ Ты доверяешь мне, Александр, выполнить такое поручение? ‑ радостно воскликнул Родерик, вскакивая с места. ‑ Как я счастлив твоим доверием! Будь спокоен, я тебя не подведу!
‑ Вот и хорошо, ‑ кивнул головой Александр. ‑ А теперь пойдем‑ка спать, мой дорогой родственник. Только сейчас я ощутил в полной мере, как я устал.
Спустя три года Александр Маккензи, вернувшись с родины, отправился в новый поход, задумав сделать то, что ему не удалось в первый раз, ‑ отыскать речной путь к Тихому океану. И 22 июля 1793 года после долгих скитаний по рекам ему удалось достигнуть морского побережья. Астрономические измерения показали, что путешественники находятся на 54 градусе северной широты. На отвесной скале красной краской Маккензи вывел: "Александр Маккензи из Канады, по суше". Далее следовала дата. Так было совершено пересечение Североамериканского материка в самой широкой его части.
|
|
А река, вытекающая из Большого Невольничьего озера, по которой он спустился вниз до самого ее впадения в Северный Ледовитый океан, получила его имя.
Река Маккензи ‑ последний участок крупной водной артерии в Северной Америке, которая начинается в Скалистых горах под названием Атабаска. Это название сохраняется вплоть до впадения в озеро Атабаска, затем продолжается под именем Невольничьей до впадения в Большое Невольничье озеро. От Большого Невольничьего озера она теперь известна под именем Маккензи и впадает в залив Маккензи моря Бофорта в Северном Ледовитом океане.
Предок великого поэта
Предок великого поэта
В кабинете первого лорда Адмиралтейства было сумрачно, тяжелые драпри надежно отгораживали святилище морской службы Англии от внешнего мира.
Лорд Адмиралтейства, человек преклонного возраста, но крепкий на вид, с обветренным лицом, в напудренном парике, ходил из угла в угол и назидательным тоном втолковывал что‑то внимательно слушавшему его морскому офицеру средних лет, стоявшему навытяжку у письменного стола.
‑ Садитесь же, коммодор (Коммодор ‑ в Англии морской чин командующего эскадрой), ‑ с явным раздражением сказал хозяин кабинета, останавливаясь на мгновение перед офицером и сверля его единственным глазом. ‑ Что вы стоите, как столб? В который раз я вам это говорю! Вы мой старый товарищ, и, наконец, вы занимаете достаточно высокий пост начальника эскадры!…
|
|
‑ Не сердитесь, милорд, ‑ развел руками офицер. ‑ Это у меня осталось еще с тех времен, когда я служил под вашим началом на корабле в чине младшего офицера. ‑ Он поискал глазами кресло и уселся в нем, не отводя глаз от собеседника.
‑ Черт возьми, коммодор, славные были времена! ‑ мечтательно произнес лорд, тоже усаживаясь в кресло. ‑ Есть что вспомнить ‑ и переходы, и бои…
‑ Как же не вспомнить, ‑ подтвердил моряк, почувствовав себя свободнее. ‑ Хотя бы сражение с испанцами, когда вы лишились глаза, а мне проткнули бок, да так мастерски, что я провалялся два месяца с лишним в постели.
‑ Что и говорить, ‑ согласился лорд, ‑ дело было горячее. Но и добыча была славная! Что скажете, Джон?
‑ Тысяча чертей! Прошу прощения, сэр, за вольность, но такие дни не забываются до самого смертного одра.
‑ Этот абордаж, Джон, скрепил нашу дружбу навечно. Я не забуду, как вы меня выручили из беды.
‑ Пустяки, милорд, каждый на моем месте поступил бы точно так же. ‑ Коммодор Джон Байрон смутился и покраснел, как мальчишка. ‑ Не подумайте, сэр, что я хотел намекнуть…
‑ Мне и в голову не могла прийти такая мысль, ‑ успокоил коммодора лорд. ‑ Однако мы с вами отвлеклись от главного. ‑ Он вскочил с кресла и снова забегал по кабинету. ‑ Помните, коммодор, что для вящей славы Англии как могущественной морской державы, для чести британской короны, наконец, для преуспеяния торговли и мореплавания нет ничего полезнее, нежели открытие и освоение новых земель. ‑ Он остановился перед Байроном, который напряженно следил за ходом мысли своего начальника, и ткнул в него пальцем: ‑ Вам надобно знать, что в Атлантическом океане между мысом Доброй Надежды и Магеллановым проливом могут оказаться не известные еще до сих пор европейским державам земли и очень большие острова, лежащие в широтах, удобных для судоходства, и обладающие климатом, пригодным для разведения на них всяких полезных злаков и других растений.
|
|
‑ Вы имеете в виду, милорд, Землю Пепис? ‑ уточнил Байрон.
‑ Вы попали в самую точку, коммодор, ‑ прогремел лорд Адмиралтейства, одобрительно глядя на своего старого соратника. ‑ И не только ее, потому что указания о ее существовании встречаются с 1684 года, хотя не подтверждены пока ничем определенным, но и острова, лежащие, как нам известно, на 52 градусе южной широты,
как раз напротив Магелланова пролива. ‑ Он остановился и многозначительно посмотрел на собеседника.
‑ А‑а‑а, ‑ понимающе протянул Байрон.
‑ Вот именно, ‑ усмехнулся лорд. ‑ На этих островах, по имеющимся у меня сведениям, которым нет основания не верить, высадилось несколько семейств французских эмигрантов с намерением натурализоваться там…
‑ Значит, Франция претендует… ‑ подхватил Байрон.
‑ И не только Франция, но и Испания, коммодор, имейте это в виду, ‑ подчеркнул глава английского Адмиралтейства. ‑ Помните также, что его величество король Георг проявляет особый интерес к результатам вашего плавания.
Байрон вскочил с места:
‑ Можете быть уверены, милорд, что я выполню все, что мне будет предписано, самым неукоснительным образом.
‑ Я знаю, старина, ‑ удовлетворенно улыбнулся лорд и, подойдя к коммодору, ободряюще похлопал его по плечу. ‑ Ступайте, время не ждет. В ваше распоряжение я предоставлю два корабля, крепких и надежных. Да поможет вам бог!
Двадцать первого июня 1764 года прекрасно снаряженные корабли "Дельфин" и "Тамар" покинули берега Англии и взяли курс к берегам Бразилии. Двести сорок матросов и семьдесят офицеров составляли экипажи судов, которым предстоял долгий и нелегкий путь вокруг мыса Горн в Тихий океан и далее через его необъятные пространства на запад в поисках новых земель ‑ или еще не открытых, или уже открытых, но "утерянных", как Соломоновы острова.
Первую стоянку Байрон сделал у берегов Патагонии (Патагония ‑ южная часть Аргентины), облюбовав для этого небольшую удобную бухту. Едва моряки высадились на берег, как появились индейцы‑патагонцы. Их было великое множество, и вся эта толпа, насчитывающая не менее пятисот человек, двигалась сплошной лавиной вдоль берега. Большинство индейцев было на низкорослых лошадях, и необычное сочетание крупных всадников и маленьких лошадок вызвало удивление и иронические замечания англичан. В то же время они держались настороже, опасаясь внезапного нападения со стороны хозяев страны. Впрочем, вскоре стало очевидным, что патагонцы настроены самым мирным образом, и Байрон разрешил морякам вступить в общение с ними.
Начался оживленный обмен знаками, которые были единственным доступным способом объясниться, чтобы понять друг друга. Обе стороны прилагали немало усилий для этого и искренне радовались, когда им удавалось понять друг друга. Особенно радовались туземцы безделушкам, которые дарили им пришельцы, ‑ разноцветным ленточкам, стеклянным шарикам и табаку.
Не обнаружив поблизости‑ от бухты пресной воды, мореплаватели вскоре ее покинули и направились в Магелланов пролив в поисках реки или источника, из которых можно было бы пополнить запасы воды, значительно истощившиеся за время плавания. Такая стоянка вскоре была найдена. Пробыв там десять дней, корабли вновь направились в воды Атлантического океана на поиски Земли Пепис.
Однако, видимо, строго следуя данной ему Адмиралтейством инструкции, Байрон не стал искать эту землю в районе 47 градуса южной широты, а прямо повел свою эскадру к 52 градусу, где находились Фолклендские острова, которые французский мореплаватель Бугенвиль годом раньше назвал Мальвинскими в честь французских купцов из города Сен‑Мало.
Действительно ли приняв эти острова за мифическую Землю Пепис или сделав только вид, что он так полагает, Байрон сошел на землю и торжественно провозгласил, что отныне она является собственностью британской короны.
Затем корабли вновь повернули на запад и направились к Огненной Земле, которую им предстояло обогнуть, прежде чем оказаться в водах Тихого океана. Несколько раз останавливаясь у берегов Огненной Земли, путешественники имели возможность встречаться с островитянами, которые произвели на них самое жалкое впечатление.
‑ Я уже второй раз в кругосветном плавании, ‑ обратился Байрон к стоящему рядом с ним Картерету, морскому офицеру, состоящему в экипаже "Дельфина", ‑ но мне не приходилось еще видеть до этого времени таких жалких человеческих созданий.
‑ Вы правы, сэр, ‑ ответил Картерет. ‑ Как они, должно быть, бедны, если ходят совершенно голые, без какой‑либо одежды, могущей прикрыть их тела от холода. Впрочем, взгляните, у некоторых из них на плечах шкуры.
Байрон знаками подозвал одного из островитян и, когда тот с некоторой опаской приблизился, протянул ему несколько стеклянных бусинок разного цвета, дав понять, что это подарок. Пока тот восторженно рассматривал полученное им сокровище, Байрон смотрел на лежавшую на плечах этого туземца шкуру.
‑ Бр‑р! ‑ произнес он брезгливо, отходя в сторону. ‑ Да это же тюлений жир так "благоухает". Вы ощущаете, Картерет?
‑ Да, несомненно, это тюленья шкура, ‑ согласился офицер и не без юмора добавил: ‑ Надеюсь, сэр, вы не намерены просить ее в обмен на ваш дар?
‑ Вы шутник, оказывается, ‑ весело рассмеялся Байрон. ‑ Пусть шкура остается у ее владельца, а вот лук и стрелы я у него попрошу.
Усиленно жестикулируя, он принялся объяснять индейцу, что ему нужно. Тот долго не мог понять, но, в конце концов, уразумел, закивал головой, что‑то говоря на своем языке, и протянул Байрону левой рукой лук со стрелами, которые хранились у него в колчане, а правую прижал к сердцу.
‑ Очень мило с его стороны, ‑ подмигнул Картерету коммодор, принимая интересующие его предметы и тоже прижимая руку к сердцу в знак благодарности. ‑ Но нам пора на корабль. Время готовиться к отплытию. ‑ Он сделал прощальный жест и направился к шлюпке, которая уже качалась на прибрежной волне.
На следующий день, кинув последний взгляд на приютившую их бухту, окруженную суровыми скалами, английские моряки отправились в дальнейший путь вокруг мыса Горн, самой южной оконечности Огненной Земли.
И вот они уже плывут по пустынным волнам Тихого океана в поисках острова Пасхи, названного так голландским мореходом Роггевеном. Попутный ветер увлекает корабли на запад, где должна находиться эта земля. На горизонте не видно ни облачка, не заметно пока и никаких признаков суши. Так дни сменяются днями, один похож на другой. Но вот корабельный лекарь докладывает, что несколько матросов заболели. Цинга!
Встревоженный Байрон после короткого размышления принимает решение изменить курс кораблей и направить их на северо‑запад, где, по его разумению, больше шансов встретить какой‑нибудь остров. Штурвальный на "Дельфине" выполняет его команду, и сигнальщик передает ее на "Тамар".
Не проходит и нескольких дней, как впереди показывается неизвестная земля. Приборы показывают 14 градусов 58 минут западной долготы. Когда суда приблизились настолько, что можно было разглядеть новоявленную землю более детально, оказалось, что перед мореплавателями два острова. На берегу виднелась пышная растительность. Кокосовые пальмы слегка покачивались на ветру, отягощенные плодами.
‑ Подходящее место для стоянки, ‑ пробормотал Байрон, пристально разглядывая берега. ‑ Здесь можно было бы подлечить наших людей, не так ли?
‑ Совершенно верно, сэр, ‑ немедленно откликнулся вахтенный офицер. ‑ Но я не нахожу никакой подходящей бухты.
‑ Да‑а‑а, вы правы, черт возьми, ‑ разочарованно заметил Байрон. ‑ Вот что, лейтенант, потрудитесь распорядиться спустить на воду шлюпку, чтобы разведать место для якорной стоянки.
Результаты оказались неутешительными: берега островов имели очень крутые склоны, обрываясь почти отвесно в море. Замеренные глубины были настолько большими, что не могло быть и речи о спуске якоря.
И Байрон вынужден был продолжать плавание, назвав эти недоступные острова островами Разочарования. Это было 8 июня 1765 года. А на следующий день показался еще один остров. Берега его были низменны и вполне доступны. Посланная на разведку шлюпка была атакована воинственными островитянами, окружившими ее на своих челнах. Не раздумывая, английские моряки открыли огонь и ранили нескольких нападавших. Гром выстрелов привел в ужас островитян, а когда они увидели, как течет кровь из ран их собратьев, то еще больше испугались и бросились бежать.
Днем позже больные были доставлены на берег, и сопровождавшие их матросы под руководством корабельного лекаря стали собирать лечебные травы и кокосовые орехи, молоко которых предполагалось использовать также в качестве целительного средства. Островитяне не решались подходить близко к пришельцам и следили за ними издали.
Почти две недели пробыли на острове мореплаватели и, покидая его, нарекли островом Короля Георга.
Двадцать первого июня корабли достигли группы островов, расположенных между 10 и 11 градусами южной широты, каждый из которых был окружен, как барьером, цепочкой коралловых рифов. Пенистые буруны обнаруживали местонахождение этих рифов, как бы предупреждая об ожидающей опасности.
Байрон так и назвал их ‑ острова Опасности и поспешил обойти стороной. А еще через несколько дней появился новый остров, более гостеприимный на вид. По настоянию офицеров "Дельфина" этому острову было присвоено имя их командира.
Прошло еще около месяца плавания, после того как позади остался остров Байрона, и на горизонте обозначились полоски земли. Чем ближе подплывали к ним корабли, тем радостнее становился коммодор.
‑ Взгляните, Картерет! ‑ вскричал он, когда суда приблизились к островам настолько, что можно было уже различить очертания береговой линии. ‑ Эти острова мне хорошо знакомы. Они принадлежат к архипелагу, названному испанцами Ладронес (Острова Ладронес ‑ нынешний Марианский архипелаг, расположенный восточнее Филиппинских островов).
‑ Что означает это название, сэр? ‑ поинтересовался Картерет, находившийся на мостике при исполнении обязанностей вахтенного начальника.
‑ Если не ошибаюсь, в переводе с испанского это звучит как "воровские", ‑ не совсем уверенно ответил Байрон. ‑ В описании плавания Магеллана есть о них упоминание. По всей вероятности, испанцы назвали так острова после общения с их обитателями.
‑ Но вы сказали, сэр, что эти острова вам хорошо знакомы, ‑ напомнил Картерет. ‑ Что вы имели при этом в виду?
‑ Да то, что мне довелось здесь побывать с лордом Ансоном во время каперской экспедиции (Каперские экспедиции совершались частными лицами на принадлежащих им судах с разрешения правительства в военное время с целью захвата неприятельских торговых кораблей и их содержимого) почти двадцать лет назад, ‑ пояснил Байрон.
‑ Трудное было плавание? ‑ спросил Картерет, и по выражению его глаз Байрон понял, что молодой моряк жаждет послушать его рассказ.
‑ Пришлось побывать в переделках, что и говорить, ‑ с интонацией, не лишенной озорства, подтвердил Байрон. ‑ Помню все досконально, будто это произошло не много лет назад, а вчера. ‑ Он достал трубку и кисет, потом, видимо передумав, снова опустил их в карман. ‑ Шесть кораблей участвовали в этом предприятии, а вернулся лишь один, наш "Центурион". Чего только не было ‑ и кораблекрушения, и плен, и холод. Более подробно я как‑нибудь расскажу вам об этом, Филипп, а сейчас недосуг вдаваться в детали. Ограничусь самым главным. Мы покинули Англию 18 сентября 1740 года и, зайдя на остров Мадейру, направились к берегам Бразилии. Затем миновали Лаплатскую колонию (Лаплатская колония ‑ ныне Аргентина) и обогнули мыс Горн…
‑ Точно так же, как и мы, ‑ уточнил Картерет.
‑ Похоже, что так, ‑ согласился Байрон и продолжал: ‑ При выходе в Тихий океан мы попали в страшнейший шторм, который раскидал наши корабли. На моих глазах два из них погибли вместе с людьми, погрузившись в пучину бушующего океана. Остальные были отнесены бурей в западном направлении. Больше недели не утихал шторм. Продовольствие было на исходе, иссякли запасы пресной воды. Каждый день приносил смерть кому‑нибудь из членов экипажа. Уже восемьдесят человек нашли себе могилу на дне океана. На наше счастье, "Центурион" оказался в виду острова Хуан‑Фернандес. Было это 9 июня 1741 года, через девять месяцев после отплытия из Англии. Мы высадились на остров и четыре месяца, отдыхая, не двигались с места. Славное было времечко, должен вам заметить, Картерет.
‑ А что же трофеи? ‑ нетерпеливо вырвалось у Картерета.
‑ Не забегайте вперед, Картерет, и вооружитесь терпением, ‑ усмехнулся Байрон. ‑ Выдержка ‑ одно из главных достоинств моряка!
‑ Прошу извинения, сэр, ‑ виновато произнес офицер.
‑ То‑то же, ‑ добродушно проворчал коммодор. ‑ Я как раз и перехожу к тому, что составляло цель нашей экспедиции. Поправив здоровье и набравшись сил, мы начали совершать набеги на испанские купеческие суда ‑ ведь остров Хуан‑Фернандес лежит неподалеку от берегов испанских владений в Америке (Побережье нынешнего государства Чили), вдоль которых пролегают пути всех кораблей, следующих из метрополии в колонии и из колоний в метрополию. Нам удалось вскоре захватить несколько испанских "купцов", в трюмах которых мы обнаружили, к своей великой радости, золото и серебро. Дело однажды дошло до того, что мы высадились на берег и осадили город. Нагруженные захваченным добром, мы взяли курс на запад, намереваясь достигнуть берегов Китая. Океан большую часть плавания был бурным, не раз грозила нам участь наших спутников, погибших много ранее, но в итоге все обошлось благополучно, и мы после многодневного морского перехода очутились вот здесь, ‑ Байрон указал рукой на бухту, открывавшуюся их взорам на ближайшем из островов, именуемом Тиниан. ‑ Вот в этой бухте мы делали остановку на "Центурионе"…
‑ И повторим то же самое, ‑ подхватил Картерет.
‑ Вы угадали, Фил, мое намерение, ‑ ответил собеседнику Байрон. ‑ Распорядитесь, пожалуйста, об этом.
Картерет отдал команду, и матросы забегали по реям, собирая и связывая паруса. Спустя сорок минут "Дельфин" и "Тамар" бросили якоря в бухте острова Тиниан. Выполняя приказание коммодора, всех больных свезли на берег и поместили в палатках, которые для этой цели были специально поставлены.
Кокосы, лимоны, плоды померанцевого и хлебного деревьев, имевшиеся на этом острове в изобилии, не могли не сказаться благоприятно на состоянии больных, измученных цингой. И они с каждым днем пребывания здесь чувствовали себя бодрее и крепче.
Два месяца провели мореплаватели на острове, отдыхая и наслаждаясь его роскошной природой. При этом они не забывали о деле и запасались необходимым продовольствием и питьевой водой. Правда, и здесь, в этом земном раю, не обошлось без потерь: двое матросов заболели лихорадкой, и их не удалось спасти, несмотря на все принятые меры.
Первого октября 1765 года корабли покинули, наконец, гостеприимный остров и пустились в путь, время от времени останавливаясь у встречавшихся все чаще островов, с тем чтобы выменять у островитян кур, коз или свиней на топоры, ножи или другие полезные в обиходе предметы. Им не всегда удавалось это сделать, так как местные жители иногда требовали с них деньги, имевшие там хождение. К 27 ноября они добрались до столицы голландской Ост‑Индии (Ныне Индонезия), города и порта Батавия, расположенного на острове Ява, и, пробыв здесь две недели, распрощались с голландцами и взяли курс к мысу Доброй Надежды.
Индийский океан оказался к мореплавателям милостивым, и уже 13 февраля корабли Байрона были на рейде Капштадта (Ныне Кейптаун). Здесь пришлось вновь пополнить запасы продовольствия, питьевой воды, медикаментов ‑ до Англии предстоял еще немалый путь, полный неожиданностей.
Десятого мая 1766 года Байрон докладывал лорду Адмиралтейства о результатах возглавляемой им экспедиции.
Лорд по обыкновению мерил шагами свой кабинет, чутко прислушиваясь к рассказу коммодора.
‑ Я хотел бы подчеркнуть, милорд, ‑ говорил Байрон с почтительной интонацией в голосе, ‑ что все предписания, полученные мной перед отплытием, выполнены неукоснительно. Потери в людях я понес незначительные, а корабль…
‑ Вы сказали, коммодор, "корабль", а не "корабли". Мне это уже известно, ‑ перебил его повелительно глава Адмиралтейства. ‑ Соблаговолите дать отчет в этом!
‑ Это так же верно, как то, что я нахожусь в настоящую минуту в вашем кабинете, милорд, ‑ ответил невозмутимо Байрон. ‑ В самом деле, в Англию прибыл только мой "Дельфин". И смею вас заверить, сэр, что он з прекрасном состоянии.
‑ А "Тамар"? Что с "Тамар"? ‑ весьма несдержанно воскликнул лорд, ускоряя свой бег по кабинету.
‑ Все в порядке, милорд. Нет никаких оснований для беспокойства, ‑ успокаивающе произнес Байрон, с улыбкой глядя на своего старого командира. ‑ "Тамар" я отправил к Антильским островам, до Англии он не добрался бы, так как сильно поизносился за время почти двухгодичного плавания. ‑ Он поднял руку, видя, что его собеседник собирается опять взорваться. ‑ И у меня есть верные сведения, что "Тамар" прибыл благополучно на Барбадос.
‑ Надеюсь, что так оно и есть, ‑ ворчливо бросил лорд. ‑ Я проверю, сэр, я проверю, так ли оно на самом деле, и не дай вам бог ошибиться!…
‑ Мне хотелось бы также, милорд, ‑ продолжал между тем Байрон, ‑ заметить, что если бы наше правительство подсказало его величеству королю Англии, что не мешало бы послать со старым морским волком Джоном Байроном двух‑трех ученых, которых у нас хоть пруд пруди в Оксфорде, то от плавания было бы больше толку, могу в этом поклясться. Они хотя бы описали все то, что нам довелось увидеть, со знанием дела.
‑ Возможно, ты и прав, старый товарищ, ‑ задумчиво произнес лорд, вставая с кресла и подходя к Байрону, чтобы обнять его. ‑ Но дело сделано, а сделанного не воротишь.
* * *
Так закончилось кругосветное плавание Джона Байрона, деда великого английского поэта Джорджа Байрона. И если внук оставил по себе память в виде нетленных поэтических произведений, то имя деда увековечено в названии острова в Тихом океане, принадлежащего к архипелагу Гилберта.
За перешейком ‑ Южное море
За перешейком ‑ Южное море
Шел 1511 год.
Распустив все паруса, подгоняемая попутным ветром каравелла быстро удалялась от Эспаньолы (Остров Эспаньола ‑ ныне Гаити). Экипаж судна и колонисты, направляющиеся на постоянное жительство в Новую Андалусию (Так в те времена называлась северная приморская полоса нынешней Колумбии), уже не смотрели назад, туда, где скрывались очертания острова. Каждый занялся своим делом.
Бакалавр Мартин Эрнандес Энсисо, состоятельный испанец, снарядивший судно на свои средства, стоял на верхней палубе и задумчиво смотрел вдаль, полностью погруженный в свои мысли. Сейчас, когда каравелла уже в пути, а на ее борту набранные им колонисты, он строил планы быстрого обогащения на новых землях, которых они вскоре достигнут. Там ожидает их его компаньон Алонсо Охеда, получивший королевский патент на Новую Андалусию. Он, Энсисо, субсидировал экспедицию Охеды. На четырех каравеллах триста испанцев, вооруженные до зубов, отправились покорять новые земли, обуреваемые жаждой обогащения. И вот теперь он направляется туда же. Ему необходимо не только вернуть деньги, вложенные в предприятие, но и удвоить, утроить, нет, удесятерить доходы. Золото, жемчуг, наконец, торговля рабами ‑ вот источники богатства, о котором он мечтает.
Энсисо улыбнулся своим мыслям: пройдет несколько лет и он будет очень богатым человеком. А что может быть желаннее богатства? Власть? Но имея много денег, приобретаешь и власть, если не явную, то тайную.
Внезапно его размышления были нарушены шумом, приближающимся от кормы. Это был гул толпы людей, чем‑то возбужденных. Прошло не более двух минут, как на верхней палубе показалась сначала группа колонистов, кричавших и оживленно жестикулирующих, а затем двое дюжих матросов, которые вели какого‑то неизвестного человека в грязной, рваной одежде.
‑ Что это значит? ‑ строго спросил Энсисо, когда незнакомец оказался в двух шагах от него. ‑ И прекратите балаган, ‑ прикрикнул он на колонистов.
Мгновенно воцарилось молчание, которое нарушил один из конвойных:
‑ Сеньор Энсисо, я обнаружил этого субъекта совершенно случайно, спустившись в трюм, чтобы проверить по приказанию капитана крепление груза. За одним из бочонков с порохом или с вином, точно не скажу, лежал скрючившись этот человек и крепко спал. Обнаружил я его по храпу.
Энсисо окинул взглядом незнакомца, как бы оценивая его. Перед ним стоял мужчина среднего роста, хорошо сложенный, мускулистый. На вид ему можно было дать лет тридцать пять ‑ сорок. Волосы, борода и усы у него были в беспорядке. Стоял он уверенно, несмотря на помятый вид.
‑ Кто вы? ‑ резко спросил Энсисо. ‑ И каким образом попали на мой корабль?
Спрашиваемый криво усмехнулся:
‑ Прежде чем я вам отвечу, сеньор, прикажите вашим людям отпустить мои руки. Опасаться, что я убегу, нет никаких оснований. ‑ Он обвел глазами окружающее каравеллу морское пространство.
Энсисо велел матросам отпустить пленника, и тот, почувствовав себя свободнее, расправил широкие плечи и коротко рассказал о себе.
‑ Мое имя ‑ Васко Нуньес де Бальбоа. Я участвовал в экспедиции Родриго Бастидаса (Р. Бастидас ‑ испанский конкистадор, исследователь берегов Карибского моря) к берегам Нового Света и после ее завершения обосновался на острове Эспаньола с намерением заняться сельским хозяйством. Деньги у меня тогда водились, и я приобрел плантации. Вскоре я понял, что сельская жизнь не мой удел. Деньги быстро таяли, плантации не приносили дохода, я залез в долги, и никаких надежд расплатиться с ними у меня не было. Что мне оставалось делать? Я решил бежать с Эспаньолы куда глаза глядят, кроме Испании, разумеется, потому что там мне грозила долговая тюрьма, как и на Эспаньоле. И вот, улучив удобный момент, я незаметно пробрался на ваш корабль и спрятался в трюме, рассчитывая на то, что мне удастся не обнаружить себя до тех пор, пока каравелла не окажется далеко от берегов Эспаньолы. Было это в день отплытия, о цели которого я узнал из разговоров на берегу. Кстати, цель эта меня вполне устраивает…