А в 1829 году Гумбольдт снова в пути. На этот раз путешествие по России.
Петербург, Владимир, Нижний Новгород, Казань, Пермь, Екатеринбург (Ныне Свердловск). Знакомство со Средним и Южным Уралом, его геологией, экономикой. Затем поездка в Тобольск, Барнаул, Семипалатинск, Омск; посещение Орска и Оренбурга. И, наконец, Астрахань и небольшая поездка по Каспийскому морю, не повидать которое он, по его собственным словам, не мог.
И снова по возвращении из путешествия по России Гумбольдт продолжает свои труды, обобщая виденное и делая новые интересные выводы.
В письме одному из близких своих друзей он написал буквально следующее: "Я начинаю печатание моей книги (дела моей жизни). Я имею безумное намерение изобразить весь материальный мир, все, что мы знаем о явлениях небесных пространств и земной жизни, от туманных звезд до мхов на гранитных скалах, ‑ изобразить все это в одной книге, написанной притом живым, действующим на чувство языком. Я хотел сначала назвать ее "Книга природы"… Теперь я выбрал название "Космос". Конечно, это слово громкое и не без известной напыщенности; зато оно разом обозначает небо и землю".
В течение двенадцати лет, с 1845 по 1857 годы, вышли четыре тома "Космоса". Пятый не увидел света, потому что автор его скончался.
Гумбольдт ушел из жизни, оставив грандиозное научное наследство. Шестьсот тридцать шесть книг ‑ таков плод его беспримерного труда во имя науки. Этот ученый‑универсал был создателем целого ряда научных дисциплин, таких, например, как сравнительная климатология, ботаническая география, учение о земном магнетизме, учение о ландшафтах; он был автором множества научных открытий в самых разнообразных отраслях знаний.
И как дань его многогранному и всеобъемлющему таланту ученого и исследователя остались географические названия, увековечивающие его имя. Пожалуй, не найти в истории географических открытий и исследований деятеля, имя которого столь часто встречалось бы на географических картах, как имя Александра Гумбольдта.
Гумбольдтовы горы в Австралии, Новой Зеландии и Новой Гвинее, ледник Гумбольдта в Гренландии, река Гумбольдта в Америке, Гумбольдтово течение у южноамериканских берегов Тихого океана, долины и реки, заливы и города в Соединенных Штатах Америки. Его имя носит пояс растительности в Андах ‑ "Гумбольдтово царство", гумбольдтово дерево на острове Цейлон, минерал гумбольдтит.
Вниз по могучей реке
Вниз по могучей реке
Была весна 1779 года. Улицы Монреаля утопали в зелени деревьев, старых и молодых, рано распустивших свою листву. Перед фасадами одноэтажных и двухэтажных домов цвели цветы, заботливо рассаженные в клумбах.
По одной из улиц, расположенных неподалеку от центра города, шел человек средних лет в сюртуке и шляпе. В руке у него была трость, на которую он время от времени опирался. Поравнявшись с группой подрост: ков, шумно о чем‑то споривших, он властно позвал ‑ "Александр!"
От группы, мгновенно притихшей, отделился мальчик лет четырнадцати ‑ пятнадцати, рослый, широкоплечий, с правильными чертами лица.
‑ Что случилось, отец? ‑ спросил он встревожено. ‑ Обед еще не готов, и мать мне разрешила погулять.
‑ Ты мне нужен, Александр, ‑ ответил старший Маккензи, помахивая тростью. ‑ Есть хорошие новости, и они касаются тебя, сынок.
Александр попрощался со своими приятелями и последовал за отцом. Идти им было недалеко. Сделав несколько шагов, они свернули на дорожку, ведущую к уютному коттеджу. Когда отец и сын подходили к крыльцу, дверь открылась и на пороге дома показалась миловидная женщина в фартуке. Она ласково улыбнулась и сказала:
‑ Я увидела вас из окна и поспешила встретить. Что‑нибудь стряслось, милый? Почему ты сегодня так рано?
‑ Нет, нет, Мэри, ‑ поспешил ответить муж. ‑ Все в порядке. Просто мне удалось сегодня, наконец, пристроить Александра, и я поспешил домой, чтобы сообщить об этом.
‑ Куда пристроить? ‑ спросила мать с беспокойством.
‑ Как куда, ‑ усмехнулся Маккензи, ‑ на работу, конечно.
‑ Но мальчик еще так юн, не рано ли? ‑ тревожась за сына, с сомнением сказала мать.
‑ Ничего, ничего, ‑ твердо сказал отец. ‑ Хватит ему гонять по улицам со своими приятелями. Пора браться за ум. Я в его годы уже работал в фирме.
‑ Я готов, отец, ‑ тихим голосом, но уверенно и четко произнес Александр. ‑ Когда я должен приступить к работе и чем мне придется заниматься?
‑ Вот это мужской разговор, ‑ одобрительно заметил отец, похлопывая сына по плечу. ‑ Ты не пожалеешь, клянусь честью, и будешь мне только благодарен.
‑ В любом случае, отец, я тебе благодарен за все, что ты и мать для меня сделали и делаете теперь.
‑ Ты добрый, хороший сын, ‑ всхлипывая от избытка чувств, сказала Мэри. ‑ И я уверена, что ты будешь хорошим работником.
‑ Да, да, сынок, ‑ подтвердил отец, ‑ мы верим в тебя. Но к делу. Тебе предстоит работать в Канадском обществе торговли мехами и выполнять любые поручения, которые на тебя будут возложены.
‑ Эта служба связана с поездками? ‑ оживился Александр.
‑ Разумеется, ‑ ответил отец. ‑ Ты увидишь много нового, если будешь добросовестным и исполнительным.
‑ Мне не терпится, отец, приступить к своим обязанностям, ‑ сказал мальчик, и глаза его разгорелись в предвкушении всего того, что его ожидало впереди.
‑ Завтра я тебя отведу на службу, ‑ усмехнулся старший Маккензи. ‑ А сегодня, Мэри, неплохо было бы отметить это событие праздничным обедом.
‑ О да, милый, ‑ кивнула головой женщина. ‑ Я мигом все сделаю, как ты хочешь.
Так пятнадцатилетним юношей Александр Маккензи оказался в гуще событий, связанных с освоением западных канадских земель. К этому времени многое уже было известно о западе и северо‑западе Канады, но еще больше оставалось неизведанным. Торговец мехами Джозеф Фробишер, искатели приключений Александр Хенри и Питер Понд, находившиеся на службе "Северо‑западной компании", той самой, куда поступил впоследствии Александр Маккензи, совершили ряд открытий, и в том числе открыли реку и озеро Атабаска, названные по имени индейского племени, проживающего в тех местах. Далее они не последовали, но вскоре Понд направил людей по реке Невольничьей, продолжающейся на север от озера Атабаска, и им удалось достигнуть юго‑восточной части Большого Невольничьего озера.
Прослужив пять лет в Монреале, Маккензи в роли торгового агента попадает в район озера Сент‑Клэр, что лежит между великими озерами Эри и Гурон. Через год его посылают в верховья реки Черчилл, а в 1787 году он прибыл к озеру Атабаска, чтобы сменить здесь Питера Понда. Вместе с Александром был его двоюродный брат Родерик Маккензи, упросивший взять его с собой в это путешествие.
Питер Понд встретил прибывших на смену гостеприимно. Необразованный, грубый по натуре, он в то же время имел такие положительные черты, как любознательность, предприимчивость, и много знал об этих необжитых краях.
Он разместил всех в помещениях форта, не отличавшихся особым комфортом, а Маккензи он предложил разделить е ним его комнату, увешанную охотничьими трофеями.
Молодой человек с готовностью согласился, и вскоре эти двое столь различных по манерам, воспитанию и характеру людей довольно близко сошлись. Главным поводом для этого послужил тот неподдельный интерес, который проявлял Маккензи ко всему касающемуся исследований Пондом Атабаски и Невольничьей реки.
Посиживая у очага зимними вечерами (а Понд остался на Атабаске до весны следующего года), Маккензи и его новый приятель коротали их за разговорами, основной темой которых были планы Маккензи изучения реки, вытекающей на север из озера Атабаска, вплоть до ее устья.
‑ Вот что, мистер Маккензи, ‑ с грубоватой фамильярностью сказал Понд, покуривая трубку и самодовольно посмеиваясь. ‑ Вы мне сразу приглянулись, а уж если старина Пит говорит такое, то, значит, у него есть все основания для этого. Да, да! Старина Пит видит людей насквозь. Он прожил долгую жизнь и много видел на своем веку ‑ и честность, и подлость, и верность, и предательство. И раз уж вы пришлись мне по душе, я расскажу вам все, что мне известно.
Он взял бутылку виски и плеснул себе в кружку изрядную порцию.
‑ О, не беспокойтесь, я никогда не пьянею, потому что знаю свою норму.
‑ Что вы, мистер Понд, ‑ смущенно произнес Маккензи. ‑ Вы неправильно истолковали мой взгляд. Я просто опасался, что вы и мне нальете.
‑ Ладно, ладно, парень, ‑ добродушно усмехнулся Понд, переходя на "ты". ‑ Ты не придавай всему этому значения, а только слушай старого Питера и наматывай на ус. ‑ Он залпом осушил кружку, закусил вяленой медвежатиной и приступил к рассказу.
‑ Что и говорить, нелегкая дорога привела нас сюда, к озеру Атабаска. Двигаться приходилось только в летние месяцы на каноэ по рекам и озерам, преодолевая пороги и перекаты, а то и таща на себе и кладь, и челны в обход их или через водоразделы. От Саскачевана мы направились к верховьям реки Черчилл и там обнаружили много озер, одно из которых, ‑ тут рассказчик приосанился и гордо взглянул на слушателя, ‑ назвали Питер‑Понд…
‑ Я поздравляю вас, мистер Понд, ‑ с искренним восхищением воскликнул Маккензи, перебивая его, ‑ это несомненно большая честь и свидетельство ваших бесспорных заслуг.
‑ Правда ваша, дружище, заслуги кое‑какие есть, ‑ без тени смущения сказал Понд, самодовольно посмеиваясь. ‑ Вот этими самыми ногами исхожена не одна сотня миль. ‑ Он притопнул сапогом как бы в подтверждение сказанному. ‑ Смекаю я, что много лет спустя наши потомки будут ломать себе голову над тем, кто такой был Питер Понд, именем которого названо озеро, и за какие такие заслуги он удостоился столь великой чести. И никто не сможет им объяснить этого толком. Поэтому‑то, мистер Маккензи, ‑ Понд понизил голос, ‑ я решил вести путевой дневник! И хоть в грамоте я не очень силен, все подробности записываю, как могу.
‑ Вы делаете важное дело, ‑ одобрительно заметил Маккензи. ‑ Я тоже непременно буду вести дневник, как только мы пустимся в плавание.
‑ Ну да ладно, ‑ махнул рукой старый бродяга. ‑ Хватит мне чесать языком попусту. Слушайте дальше. Были там озера и другие: Фробишер, Черчилл и помельче, названия которых не помню. Но из моего озера в северо‑западном направлении брала начало река Мети. По ней‑то мы и спустились до следующей реки, названной Клируотер, а по Клируотеру ‑ до широкой полноводной реки Атабаски… По этой реке мы продолжали плыть вниз по течению, не затрачивая больших усилий, так как сама природа о нас заботилась ‑ река несла столь стремительно, что мы не успели опомниться, как отмахали все расстояние, отделявшее нас от впадения реки в озеро. Чтобы не соврать, это составило никак не меньше ста пятидесяти миль.
‑ А индейцы? ‑ поинтересовался Маккензи. ‑ Они вам часто попадались? И как были настроены?
Понд презрительно пожал плечами:
‑ Мы не очень‑то с ними считались, будучи хорошо вооружены и обеспечены продовольствием. А они следили за нашим продвижением издали, не рискуя начать военные действия и не решаясь вступить в переговоры. По совести говоря, они нас интересовали только в одном отношении…
‑ Разумеется, меха? ‑ предположил Маккензи.
‑ Само собой, ‑ подтвердил Понд. ‑ И мы сами первые вынуждены были начать переговоры. В общем атабаски оказались такими же сговорчивыми, как и мы, ‑ он хитро ухмыльнулся, ‑ и нам удалось довольно быстро с ними поладить. Они стали часто наведываться в форт, который мы поставили на берегу озера в его юго‑западной части, и приносить с собой связки шкурок.
‑ Вы имеете в виду форт, в котором мы сейчас с вами находимся? ‑ уточнил Макензи.
‑ Да, его. Не скажу, чтобы форт был капитальным (мы его строили как временное сооружение), но он верно прослужил уже несколько лет и вполне оправдал себя.
‑ Слов нет, форт сослужил свою службу, ‑ согласился Маккензи. ‑ Но я намерен построить здесь новый форт, больше и надежнее прежнего.
‑ Помогай вам бог, Маккензи, ‑ пробормотал Понд, раскуривая потухшую трубку. ‑ Молодость приходит на смену старости, таков неизбежный закон жизни.
‑ Но мы отвлеклись, ‑ спохватился Маккензи. ‑ Прошу вас, мистер Понд, продолжайте ваш рассказ. Я чувствую, что мы приближаемся к самому главному.
‑ Хотел бы я знать, главное или не главное последует дальше, ‑ ворчливо заметил Понд. ‑ Может, вы и правы, мистер Маккензи, а может, и нет. Однако слушайте дальше. Построив временный форт, мы продолжали шарить в окрестностях озера и обнаружили, что вода изливалась из него через несколько протоков в другую реку, текущую строго на север и известную под именем Невольничьей. Александр Херни ‑ вы наверняка слышали о нем, а мы с ним съели не один пуд соли ‑ спустился по Невольничьей реке на некоторое расстояние и добрался до того места, где в нее с запада впадает какая‑то крупная река. От встретившихся ему по пути атабасков он узнал, что они именуют ее рекой Мира и что берет начало эта река в Скалистых горах, лежащих поблизости от Соленой воды…
‑ Соленой воды? ‑ переспросил Маккензи недоверчиво.
‑ Чтоб мне не сойти с этого места, если это не так! ‑ вскричал Понд запальчиво. ‑ Так эти краснокожие и сказали, точь‑в‑точь!
‑ Уж не океан ли они имели в виду? ‑ предположил Маккензи.
‑ Разрази меня гром, если та же самая мыслишка не запала нам в голову, когда Херни привез эту весть, ‑ громогласно заявил Понд, поглядывая с симпатией на своего собеседника и от полноты чувств снова переходя на "ты". ‑ Ты, парень, имеешь голову на плечах и далеко пойдешь. У меня глаз наметанный. Но это еще не все, что надлежит тебе знать. Открою полностью свои карты. Если подниматься по этой реке Мира вверх по течению и перевалить через Скалистые горы, подумалось мне, то неизвестно еще, чем все это кончится. А что если избрать другой путь к морю? Не приведет ли
к цели река Невольничья, текущая на север? Не долго! думая, я послал людей вниз по реке Невольничьей, наказав им, чтобы они не возвращались до тех пор, пока не достигнут места ее впадения в озеро или море.
‑ Ну и что же? ‑ с нетерпением спросил Маккензи, слушавший Понда все с большим вниманием по мере того, I как тот раскручивал свое повествование.
‑ Они вернулись через две недели с вестью, что Невольничья река впадает в Большое Невольничье озеро. Мне стало также известно о том, что из этого озера в западной его части вытекает крупная река. Люди, посланные мной, утверждали, что река эта течет строго на запад. Наверное, сказали они, река течет в Тихий океан. Сопоставив эти сведения с дошедшими до нас слухами о третьем плавании англичанина Джемса Кука и об открытии им на шестидесятой параллели северной широты большой реки, впадающей в Тихий океан, мы, то есть я, Хенри и Фробишер, предположили, что обнаруженная моими людьми река и открытая Куком ‑ это одно и то же.
‑ Но пока это только предположение, не так ли? ‑ сказал Маккензи с сомнением.
‑ Чтоб я провалился на месте, если это не так, ‑ расхохотался Поид, подмигивая своему собеседнику самым добродушным образом. ‑ От кого зависит, чтобы предположение перешло в уверенность? От молодого Александра Маккензи! Вот от кого! ‑ Понд плеснул изрядную порцию виски в кружку и тут же опрокинул ее себе в горло. ‑ Доброе зелье! Сожалею, дружище, что вы не разделяете со мною компанию. Торговец мехами должен уметь пить!
‑ Не стоит об этом говорить, мистер Понд, ‑ тихо, но твердо сказал Маккензи. ‑ Каждый вправе иметь свои убеждения и поступать так, как ему заблагорассудится. Вы вольны пить виски, и я никогда не скажу худого слова по этому поводу. Я предпочитаю употреблять чистую родниковую воду, и вы не судите меня за это.
‑ Тысяча чертей! ‑ воскликнул Понд. ‑ Никогда не слышал более разумных речей на своем веку! С таким благоразумием вам будут не страшны любые трудности, мистер Маккензи. ‑ Он выпил еще виски не закусывая и, встав из‑за стола, направился к выходу.
В 1788 году в устье реки Атабаски под непосредственным руководством Маккензи был построен новый форт, ставший известным под названием Чипевайан. Сооружался форт уже после того, как Понд покинул навсегда эти места. А летом следующего года, не теряя ни одного погожего дня, Маккензи, возглавляя группу в двенадцать человек, оставил форт, с тем чтобы осуществить намерение, родившееся в беседах с его предшественником, ‑ проследить течение реки, начинающейся в Большом Невольничьем озере, до конца.
Оставляя своего двоюродного брата Родерика в форте за главного, Александр снабдил его подробными инструкциями, как ему надлежит поступать в различных ситуациях в его отсутствие.
Третьего июня 1789 года участники экспедиции разместились в челноках, сделанных из березовой коры, и провожаемые добрыми напутствиями пустились в плавание. Они пересекли озеро Атабаску, и вскоре их подхватило течение реки Невольничьей. Сто два дня отсутствовали путешественники. И все это время Родерик Маккензи исправно исполнял обязанности начальника форта. Эта деятельность пришлась ему по душе, но он очень скучал по своему брату, которого любил и уважал.
Какова же была его радость, когда 12 сентября дозорный известил его о приближении к форту флотилии из нескольких челноков.
Он выбежал из форта на берег полураздетый, хотя уже два дня назад выпал первый снег.
‑ Александр, брат! О, как я счастлив тебя видеть целым и невредимым! ‑ воскликнул Родерик, заключая Маккензи в объятия.
‑ Ну, полно, полно, ‑ ласково произнес Александр, отвечая на объятия брата. ‑ Право, ты слишком сентиментален, Родерик. Не так уж долго мы отсутствовали, чтобы это заслуживало такого взрыва чувств.
‑ Нет, ты просто сухарь, ‑ с обидой в голосе ответил Родерик.
‑ Я не сухарь, а трезво мыслящий человек, ‑ невозмутимо возразил Александр. ‑ А в нашей профессии это просто необходимо ‑ трезво мыслить и сохранять спокойствие при любых обстоятельствах.
‑ Увы, вряд ли я когда‑нибудь усвою эту истину, ‑ развел руками Родерик. ‑ Но хватит нам препираться. Скорее в дом. Ты, наверно, чертовски устал. Я распоряжусь подать ужин, и ты поведаешь мне о своих похождениях,
‑ Вот именно похождениях, ‑ рассмеялся Александр. ‑ Ты совершенно точно выразился.
Родерик с недоумением взглянул на брата, не совсем улавливая смысл его слов.
‑ Идем же, ‑ поторопил его Александр. ‑ Я дьявольски голоден и с удовольствием поем.
После обильной трапезы, во время которой Александр отдал должное всем приготовленным блюдам, братья расположились поудобнее и закурили трубки.
Некоторое время никто из них не нарушал молчания, лишь было слышно, как потрескивают сухие дрова в очаге.
Наконец Родерик не выдержал:
‑ Не довольно ли испытывать мое терпение, брат? Право, я заслужил своей деятельностью в твое отсутствие более доброе отношение, нежели то, что ты демонстрируешь.
‑ Ты преувеличиваешь, Родерик, ‑ весело рассмеялся Александр. ‑ Не забывай, что я проделал тяжелый путь и очень устал. Твое царское угощение было столь обильным, что меня совершенно разморило. Ну, не сердись, дорогой брат. Сейчас я удовлетворю твое любопытство, поверь мне.
‑ Ты превратно толкуешь мое нетерпение, ‑ огорченно сказал Родерик. ‑ Мной движет не праздное любопытство, как ты опрометчиво выразился, а живой интерес к результатам вашего похода.
‑ Я в этом нисколько не сомневаюсь, уверяю тебя. Раскрой же уши, я приступаю к повествованию. ‑ Александр расположился поудобнее и протянул к огню ноги. ‑ Представь себе, нам понадобилось менее недели для того, чтобы достигнуть Большого Невольничьего озера, о котором я услышал впервые от Питера Понда. Это озеро намного больше, чем то, близ которого стоит наш форт. И встретило оно нас не слишком гостеприимно в первый раз ‑ почти до самого горизонта его поверхность была покрыта льдом. Лишь вдоль берега виднелось свободное ото льда пространство воды. И нам пришлось немало попотеть, прежде чем мы сумели пересечь озеро и добраться до северного его берега…
‑ Лед? ‑ изумленно переспросил Родерик. ‑ Неужели там еще не стаял лед?
‑ Да, это была унылая картина, тоскливее не придумаешь, ‑ Александр вздохнул и тут же оживился.
Зато на обратном пути озеро поразило меня своей величавостью. Ты знаешь, Родерик, наше озеро Атабаска на новичка, вероятно, производит такое же впечатление, но я к нему настолько привык, что оно мне кажется самым обыденным. А вот Большое Невольничье оставило неизгладимое впечатление. Вообрази широкую, бескрайнюю водную гладь, спокойную и недвижимую, прозрачную как хрусталь. Простираясь до горизонта, эта сверкающая, словно зеркало, поверхность окаймлена вправо и влево густыми зарослями деревьев и кустарников, опустивших свои ветви к самой воде. Сочная листва переливается световыми пятнами. Вокруг первозданная тишина…
‑ Вот тебе на! ‑ насмешливо произнес Родерик. ‑ Мой благоразумный и рассудительный брат ударился в сантименты! Никак не ожидал услышать все это от тебя.
‑ Ты еще молод и глуп, чтобы оценить истинную красоту, ‑ сердито ответил Александр. ‑ Слушай же дальше. Итак, Большое Невольничье озеро оказалось прекрасным образчиком того, что способна сотворить природа. Но это я выяснил впоследствии, а пока что, взяв себе в союзники ветер и дождь, мы осторожно, рискуя ежеминутно продырявить льдинами березовые бока наших четырех челноков, продвигались на север. Ты не поверишь, но, для того чтобы добраться до северного берега озера, потребовалось около двух недель. А потом, ‑ он досадливо поморщился, ‑ еще неделю мы плутали в бесконечных заливах, отыскивая место, откуда берет начало продолжение Невольничьей реки. В конце концов нам повезло ‑ мы натолкнулись на становище индейцев. ‑ Маккензи оживился, лицо его приняло мечтательное выражение.
‑ Вождь племени принял нас отменно дружески. Мы раскурили трубку мира. Потом нас сытно накормили жареной медвежатиной и копченой олениной. Во время еды мы степенно беседовали с вождем и другими старейшинами племени, которые живо интересовались нашими намерениями, хотя и не подавали внешне виду, сохраняя полное равнодушие и невозмутимость.
‑ Вы хорошо понимали друг друга? ‑ спросил Родерик.
‑ Да, вполне. Их наречие мало чем отличалось от того, на котором говорят наши здешние соседи. Когда
они уразумели, какую цель мы преследуем, последовали пояснения и советы, как наилучшим и наикратчайшим путем найти выход из озера. Вождь подозвал молодого индейца, стоявшего в стороне, и сказал ему: "Пойдешь с бледнолицыми и укажешь им дорогу к потоку, текущему на север". Тот молча кивнул головой и, бесшумно ступая мокасинами по траве, отошел к группе молодых индейцев, о чем‑то тихо беседовавших между собой. Я поблагодарил вождя за угощение и дал ему понять, что не прочь отдохнуть. Уже давно стемнело, и лагерь освещался только пламенем костров. По знаку вождя меня отвели в вигвам и оставили одного. Я с облегчением опустился на ложе из сухих листьев, покрытое оленьей шкурой, снял патронташ и положил его вместе с карабином у изголовья.
Долго я ворочался с боку на бок, стараясь уснуть, но сон не приходил. И виной тому, ‑ Александр усмехнулся довольно грустно, ‑ была девушка, прелестная индейская девушка, подававшая нам угощение. Как мне удалось выяснить, она была дочерью вождя, нашего хозяина. Поверь мне, Родерик, более прелестного создания я не встречал в своей жизни. Стройная, грациозная, она двигалась с природным изяществом, черные блестящие косы обрамляли овальное лицо с правильными чертами и глубокими, бездонными глазами. Смотреть на нее было наслаждением, и весь ее облик стоял у меня перед глазами, не давая уснуть.
‑ Ты влюбился, брат? ‑ с изумлением воскликнул Родерик. ‑ Я не верю своим ушам!
‑ Не знаю, влюбился ли я, ‑ задумчиво произнес Александр, ‑ но тогда мне казалось, что, кроме этой девушки, мне ничего не нужно. И что немаловажно, мне показалось, что и девушка бросала на меня отнюдь не безразличные взгляды. Словом, заснул я не скоро и был разбужен, когда солнце давно уже взошло.
‑ Что же было дальше? ‑ не сдерживая любопытства, спросил Родерик.
‑ События развивались обычным порядком, ‑ продолжал Александр. ‑ На следующий день мне удалось подстеречь девушку, когда она шла к озеру за водой, и наедине объясниться с ней. Я сказал ей, что полюбил ее с первого взгляда и что, если я ей небезразличен, готов на обратном пути забрать ее к себе в форт. Потупив глаза, она призналась, что тоже полюбила "белого вождя" и готова следовать за мной хоть на край света. Словом, это было классическое объяснение в любви, и я был на седьмом небе от счастья. Заключив девушку в объятия, я хотел ее поцеловать, но в это время на тропе появились женщины, и девушка вырвалась из моих рук с тихим возгласом испуга. С того момента я ее больше не видел…
‑ Как? ‑ недоверчиво воскликнул Родерик. ‑ Почему же?
‑ Да потому, что мы были неосторожны в изъявлении своих чувств, и об этом стало известно вождю племени, ее отцу. А он, видимо, не захотел приобретать в моем лице родственника, притом сомнительного, так как не верил, что я женюсь на его дочери.
‑ И что же? ‑ торопил рассказчика Родерик.
‑ А то, что на следующий день мы распрощались с индейцами и поплыли по реке, которую нам помог найти молодой воин приютившего нас индейского племени.
Река эта вытекала из западного угла озера и несла свои воды прямо на запад. И справа и слева ее окаймляли глинистые берега, желтеющие под лучами солнца. Я начинал верить в то, что она приведет нас к Тихому океану. Но вскоре, когда мы находились уже милях в двухстах двадцати от Большого Невольничьего озера, река внезапно резко повернула на север, потом на северо‑северо‑запад. С левой стороны появились горные образования, которые вытягивались с юга на север. Справа тоже показались горы, которые через некоторое время оказались разорванными долиной Большой Медвежьей реки. Я не стал ее исследовать, чтобы не терять даром времени. Река впадала в нашу реку с востока, а меня интересовало все то, что было на западе или, в крайнем случае, на севере.
Когда мы достигли шестьдесят седьмой параллели, река стала шире, берега ее понизились, появились многочисленные острова, образованные рукавами, отходящими от основного русла. И хотя на западе виднелись горы, мне подумалось, что до океана совсем недалеко. Мы продолжали плыть вниз по реке, надеясь вот‑вот увидеть долгожданную морскую гладь. Это случилось в один из дней, когда мы сделали привал, и я решил подняться на соседний холм, чтобы обозреть окрестности. Достигнув вершины холма, я огляделся вокруг и, к своей великой радости, увидел на западе открытое море, а, глянув на восток, обнаружил залив, в котором многочисленные острова перемежались с льдинами. Наконец‑то, вздохнул я с облегчением, цель достигнута и теперь можно возвращаться домой. Было это тринадцатого июля. А ночью, впрочем, ночью это время суток можно было считать лишь условно, потому что солнце в это время здесь не заходило, мне удалось наблюдать прилив…
‑ Значит, ты убедился в точности, что достиг Тихого океана? ‑ задал вопрос Родерик, напряженно слушавший рассказ брата.
‑ Океана да, но не Тихого, ‑ пояснил Александр. ‑ Да, совершенно очевидно, что река вынесла нас к океану, но это Гиперборейский океан (Гиперборейский океан ‑ так именовался в те времена Северный Ледовитый океан).
‑ Гиперборейский? ‑ недоуменно переспросил Родерик. ‑ Но почему ты так решил?
‑ Я не решаюсь утверждать это с полной определенностью, но думаю, что так оно и есть, ‑ пожал плечами Александр. ‑ Тихий океан должен лежать много западнее и по предположениям и по расчетам. Впрочем, это не меняет дела. Шестнадцатого июля мы распрощались с низовьями реки и поспешили обратно. Надо было успеть вернуться в наш форт до того, как начнется ледостав на озерах и реках. И вот мы здесь, дома, проделав путь более чем в три тысячи миль.
Александр Маккензи потянулся и широко улыбнулся:
‑ Все еще впереди, дорогой брат. Мы с тобой еще порыщем в этих диких местах, и, даст бог, небезрезультатно.