‑ Слыхали?! ‑ расхохотался Энсисо, надменно выпрямляясь и обводя ироническим взглядом всех собравшихся вокруг него. ‑ Его, видите ли, устраивает! Уж не рассчитываете ли вы, почтеннейший, на то, что я возьму вас с собой?
В толпе начали смеяться, показывая пальцами на Бальбоа.
‑ Вы же знаете лучше, чем я, Бальбоа, что на борт кораблей, отплывающих из Эспаньолы, запрещено брать несостоятельных должников.
‑ И все же, сеньор, ‑ настойчиво повторил непрошеный пассажир, не опуская глаз под пристальным взглядом Энсисо, ‑ надеюсь, что вы не выкинете меня за борт на съедение рыбам. Вы христианин…
‑ Я могу поступить иначе, ‑ перебил его владелец каравеллы. ‑ Нет ничего проще, чем высадить вас на первый встреченный остров, независимо от того, обитаем он или нет.
‑ Вам не следует так поступать, ‑ усмехнулся Бальбоа. ‑ Взгляните на меня, я здоров, крепок. Наверняка я могу вам пригодиться. Лишняя пара сильных рук, опыт и смекалка, думаю, вам не помешают, дон Энсисо.
‑ Я подумаю, сеньор Бальбоа, я подумаю, ‑ после некоторого раздумья сказал Энсисо. ‑ А пока накормите его. Эй, Эетебан, подыщи для сеньора костюм, чтобы он мог переодеться.
Поразмыслив и приглядевшись к Бальбоа, Энсисо решил оставить его при себе, сочтя, что он смелый и неглупый человек.
Каравелла между тем продолжала плавание, дни бежали за днями, в наконец показались берега материка. Когда корабль приблизился к побережью примерно в тем месте, где в море впадает река Магдалена, дозорный крикнул, что видит судно, идущее на сближение с каравеллой Энсисо. Вскоре корабли сравнялись, и от встреченного судна отвалила шлюпка.
Энсисо встречал прибывших у трапа, рядом с ним стоял Бальбоа.
‑ Вы ли это, сеньор Писарро?! ‑ воскликнул в удивлении Энсисо, увидев поднявшегося на палубу офицера с изможденным лицом.
‑ К счастью, это я, а не моя тень, сеньор Энсисо, ‑ с мрачным юмором ответил Писарро. ‑ Благодарение господу богу, мы еще живы. ‑ Он горящим взглядом обвел моряков каравеллы, обступивших его, и остановился на Бальбоа: ‑ Васко Нуньес Бальбоа? Вы? Какими судьбами?
Энсисо смотрел то на одного то на другого с удивлением, как бы спрашивая, что все это значит.
‑ Мы земляки с Писарро, ‑ пояснил, улыбаясь, Бальбоа, ‑ ни один из нас не предполагал, что мы можем встретиться в Новом Свете, этим все и объясняется.
‑ Но что означает ваш вид, сеньор Писсаро? ‑ с удивлением спросил Энсисо. ‑ Платье висит на вас, как на палке.
‑ Сеньор Охеда покинул нас в крепости Сан‑Себастьян, которую мы построили на берегу Дарьенекого залива, чтобы вскоре вернуться с пополнением и помощью. Прошло полгода с момента его отплытия, за это время у нас кончилось продовольствие, и нам пришлось жить впроголодь последние несколько недель. Немудрено, что мы отощали. А тут еще и лихорадка пошла гулять. Нас осталось всего шестьдесят человек, голодных и больных. Я посадил весь гарнизон крепости на каравеллы, решив плыть к Эспаньоле. Одна из них, едва мы покинули гавань, затонула по неизвестным причинам вместе со всем экипажем. А наша, благодарение богу, продолжала плавание, и вот мы встретились с вами.
‑ Я полагаю, что вам следует вернуться в Сан‑Себастьян вместе с нами и как следует обосноваться там, ‑ после некоторого раздумья заявил Энсисо, поглядев при этом на Бальбоа, мнением которого он стал дорожить.
Тот кивнул головой в знак согласия. Но Писарро стал возражать:
‑ Люди измождены до последней степени, им надо отдохнуть, прийти в себя, отъесться, наконец.
‑ Продовольствия у нас достаточно, ‑ успокоил его Бальбоа, ‑ а что касается золота и жемчуга, так придется потрясти туземцев. Это главное для нас. ‑ Глаза его при этом алчно блеснули.
Писарро расхохотался:
‑ Узнаю земляка. Он, как прежде, не страдает отсутствием аппетита по части золота и других драгоценных побрякушек. Будь по‑вашему, вернемся в Сан‑Себастьян, я согласен.
Колонисты и остаток отряда Охеды пробыли в крепости недолго. Бальбоа быстро уразумел, что в окрестностях вряд ли найдется чем поживиться, предложил покинуть Сан‑Себастьян и основать поселение западнее по берегу Дарьенского залива Карибского моря. Колонисты и солдаты с радостью встретили это предложение. Один лишь Энсисо высказал сомнения.
‑ Как бы не нажить неприятностей, ‑ озабоченно сказал он, когда происходило обсуждение этого вопроса.
‑ Какие здесь могут быть неприятности? ‑ беззаботно заявил Бальбоа.
‑ Если мы примем это предложение, то рискуем вызвать неудовольствие Никуэсы, которому выдан королевский патент на колонизацию Золотой Кастилии (Золотая Кастилия ‑ берега нынешних Панамы и Коста‑Рики). А мы окажемся на ее территории, это несомненно.
‑ Пустое, ‑ небрежно сказал Бальбоа. ‑ С Никуэсой, когда он здесь появится, у нас будет разговор особый.
Уверенность, решительность Бальбоа произвели сильное впечатление на колонистов и солдат, и его авторитет очень укрепился. А когда испанцы, следуя совету Бальбоа, проникли на территорию Золотой Кастилии и разграбили индейское селение, захватив хлопчатобумажные ткани, золото и разнообразные продукты питания, его авторитет стал непререкаемым.
Попытки Энсисо сохранить остатки своей власти были бесплодны. Все его спутники и люди Писарро в один голос заявили, что они подчинялись ему, пока находились на территории Новой Андалусии, а теперь, будучи в Золотой Кастилии, признают только Бальбоа, которого единодушно избрали алькальдом.
Между тем Диего Никуэса с королевским патентом в руках держал путь к берегам Золотой Кастилии. Его сопровождал большой отряд солдат, с помощью которых он рассчитывал завоевать новые владения испанской короне, отданные ему в правление.
Никуэса благополучно добрался до Панамского перешейка и, высадившись там, основал поселение. Здесь от местных индейцев он узнал, что чуть южнее есть колония испанцев. Многочисленный отряд Никуэсы за сравнительно короткий срок пребывания в поселении, названном ими Номбре‑де‑Диос (Имя бога), превратился в небольшую группку ‑ желтая лихорадка и голод сделали свое дело.
Попытка Никуэсы утвердить свою власть в поселении Санта‑Мария‑де‑ла‑Антигуа, основанном Энсисо, Бальбоа и их спутниками, окончилась для него плачевно. Бальбоа и настроенные им колонисты встретили Никуэсу и немногочисленный его отряд враждебно, и не только не признали его прав на все окрестные земли, но и пригрозили его убить, если он будет настаивать на своем.
Никуэса понял, что предприятие, которое он затеял, неосуществимо с такими малыми силами, как у него, и покорился.
Бальбоа приказал своим людям посадить неудачливого наместника Золотой Кастилии на каравеллу вместе с солдатами, сохранившими ему верность, с тем чтобы они немедленно покинули поселение и плыли куда глаза глядят. При этом он распорядился не выдавать отплывавшим продовольствия.
Вскоре после этого он отправил Энсисо в Испанию, обвинив его в государственной измене и ходатайствуя одновременно о признании его, Бальбоа, наместником обширных территорий вдоль берега Дарьенского залива.
В ожидании вестей из Эспаньолы, губернатором которой был Диего Колумб, сын Христофора Колумба, Бальбоа продолжал покорять окрестные земли. В один из таких набегов испанцы оказались во владениях некоего касика (Касик ‑ индейский царек во времена завоевания Центральной Америки) и были поражены открывшейся им картиной. Это были уже не те хижины, которые до сих пор им встречались в индейских селениях. Бальбоа и его спутники увидели окруженное каменной стеной большое здание. Это был дворец касика, который вышел встретить пришельцев вместе со всей своей семьей.
Касик пригласил Бальбоа во дворец и провел его по многочисленным комнатам, показав ему и "комнату мертвых", где вдоль стен располагались мумии предков касика в хлопчатобумажных одеждах, украшенные золотом и драгоценностями. При виде золота глаза у Бальбоа вспыхнули.
‑ Скажи, о вождь! ‑ обратился он к касику, показывая на многочисленные золотые пластинки, украшающие мумии. ‑ Где берете вы этот металл?
‑ Он представляет для белых людей большую ценность? ‑ в свою очередь задал вопрос касик, обративший внимание на то, как загорелись глаза у его гостей при виде украшений.
‑ Ты угадал, о вождь, ‑ ответил Бальбоа. ‑ Там за океаном, откуда мы приплыли, нет ничего дороже золота.
‑ И вы явились сюда ради него? ‑ в голосе касика звучало неподдельное удивление.
‑ Не только по этой причине, ‑ уклончиво сказал Бальбоа, не желавший до времени раскрывать свои карты и признаваться в том, что его цель ‑ завоевание всех окрестных земель.
‑ Если для вас золото столь дорого, что вы ради него рискуете жизнью, ‑ вмешался в разговор старший сын касика, стройный, красивый юноша с гордым взглядом умных глаз, ‑ я помогу вам…
‑ Веди нас, о сын вождя! ‑ нетерпеливо воскликнул Бальбоа, хватая молодого человека за руку.
‑ Нет, о белый пришелец, ‑ улыбнувшись, покачал головой юноша. ‑ Страна, где ты найдешь золото в изобилии, лежит далеко, и я не смогу провести тебя туда. Но путь в эту страну я тебе укажу.
‑ Говори же скорей, как туда добраться! ‑ Бальбоа не спускал глаз с сына касика.
Испросив безмолвно разрешение у отца, юноша сделал знак Бальбоа следовать за ним и направился к выходу из дворца. Выйдя из помещения, он стал лицом к югу и, протянув вперед руку, сказал:
‑ Смотри сюда, чужеземец, и запоминай. За этими горами, поднимающимися над горизонтом, лежит большая вода. Достаточно подняться на одну из вершин, чтобы убедиться в этом. А за этой большой водой ты найдешь страну, где золота столько же, сколько камней в тех горах…
‑ Как далеко до большой воды? ‑ поинтересовался Бальбоа, на которого слова сына касика произвели большое впечатление. Он готов был хоть сейчас отправиться на поиски этой страны, столь богатой золотом.
‑ Знай, чужеземец, чтобы добраться до большой воды, тебе понадобится… ‑ юноша на миг задумался, подсчитывая в уме, ‑ шесть солнц и шесть лун…
Бальбоа переглянулся с Писарро, который его сопровождал. ‑ Шесть суток! Писарро пожал плечами.
‑ Совсем немного, если удастся подобрать людей выносливых и не обессилевших от голода и болезней.
‑ Вы правы, Писарро, ‑ решительно произнес Бальбоа. ‑ Поспешим в Санта‑Мария‑де‑ла‑Антигуа. Там все обсудим и начнем подготовку к экспедиции.
Испанцы вернулись к себе в поселение и начали деятельно готовиться к походу. К их возвращению пришли вести с Эспаньолы. В них сообщалось, что король страшно разгневан поведением Бальбоа по отношению к Никуэсе и грозит ему смертью.
Бальбоа, получив эти неутешительные для него сведения, понял, что спасение его только в одном ‑ надо совершить такое открытие, которое затмит все его прежние грехи и позволит рассчитывать на благосклонность испанского монарха.
Первого сентября 1513 гида сто восемьдесят испанцев, полностью вооруженных, в шлемах и панцирях, возглавляемые Бальбоа, двинулись в путь. С этим отрядом, в состав которого были отобраны самые здоровые и сильные, Бальбоа намерен был перевалить через горы, показанные ему сыном касика. В хвосте отряда шли индейцы‑носильщики. Их было ни много, ни мало шестьсот человек. Два индейца‑проводника неотлучно находились при Бальбоа, идущем в голове отряда. Тут же рядом шел его слуга, выполняя роль оруженосца.
На первых порах дорога не затрудняла движение отряда. Но стоило испанцам подойти к подножию хребтов, которые им предстояло преодолеть, как все переменилось ‑ отряд вступил в чащу тропических лесов. Растительность была так густа, что сквозь нее приходилось прорубать дорогу мечами и кинжалами. Кроны деревьев, соприкасаясь между собой, образовывали сплошной навес, непроницаемый для лучей солнца. В джунглях было сумрачно и влажно. Тяжелые испарения поднимались от напоенной влагой земли, затрудняя дыхание. Ни клочка голубого неба, ни солнечного луча. Порой встречались болота с трясинами, стремительно текущие горные реки, для преодоления которых приходилось сооружать плоты. Мириады москитов неотступно сопровождали отряд, и от них не было никакого спасения.
Но испанцы упорно шли, все выше и выше поднимаясь по северным склонам гор. Мысль, что впереди открытие новых богатых стран, придавала силы участникам экспедиции. Но постепенно отряд таял, ‑ далеко не все могли переносить тяготы похода.
Спустя недели две после начала похода Бальбоа и его спутники подверглись внезапному нападению воинственных индейцев, проживавших в этой части страны. Множество краснокожих людей атаковали отряд испанцев, выпустив по нему тучу стрел, а затем выскочили из лесных зарослей с копьями наперевес.
Несколько солдат упали, пораженные стрелами, а все остальные, подчиняясь команде Бальбоа, стали спиной друг к другу и ответили залпом из пищалей (Пищаль ‑ старинное огнестрельное оружие). Индейцы были страшно перепуганы грохотом выстрелов, сопровождавшихся огненными вспышками. Оставив раненых и убитых на месте, они бежали.
Медленно тянулось время похода. Уже более двадцати дней находился отряд в пути, а конца ему не было видно.
Ранним утром 25 сентября, когда после ночного отдыха испанцы продолжали взбираться по склонам, заросшим пышной растительностью, Бальбоа с раздражением обратился к одному из проводников‑индейцев:
‑ Двадцать пятый день мы идем по указанной тобой дороге. А ведь юный сын касика говорил, что достаточно солнцу взойти шесть раз, и мы увидим большую воду. Изменник! Я велю тебя повесить, если ты нас обманул! ‑ В ярости он схватил индейца за горло. ‑ Отвечай! Или я велю тебя поджарить на медленном огне!
Проводник, когда Бальбоа разжал пальцы, прохрипел:
‑ Пусть белый господин не гневается. Его люди не такие ловкие и выносливые, как индейцы. Они идут очень медленно, и расстояние, которое индеец преодолеет за день, они проходят за пять. Со своим вооружением они очень неповоротливы.
‑ Не твое дело, поворотливы мои люди или нет! ‑ прикрикнул на проводника Бальбоа. ‑ Говори правду, скоро ли я увижу то, о чем говорил сын касика?
‑ Великий чужеземец, ‑ с достоинством ответил индеец, нисколько не пугаясь угроз Бальбоа, ‑ осталось совсем немного. Сейчас мы поднимемся на вершину горы, до которой рукой подать, и ты увидишь большую воду. Идем, пусть остальные ждут здесь. И если я обманул тебя, ты меня убьешь, когда пожелаешь.
Проводник быстро и ловко стал карабкаться по скалам. Бальбоа последовал за ним. Минут через десять ‑ пятнадцать они достигли вершины горы. Запыхавшись, Бальбоа остановился и огляделся вокруг.
‑ Взгляни сюда, чужеземец, ‑ невозмутимо произнес проводник, протягивая руку к югу.
Бальбоа посмотрел в указанном направлении и замер в восхищении. Южный склон хребта, на который они поднялись, был изрезан руслами рек, несущих свои воды к обширной равнине. А за равниной, насколько хватал глаз, виднелось голубое пространство воды, и не видно было ему пределов.
Бальбоа осенил себя крестным знамением и вздохнул с облегчением. Итак, цель, к которой он стремился, не считаясь ни с чем, почти достигнута. Остается только спуститься вниз к морю и провозгласить его владением испанской короны. И он может надеяться на благосклонность короля Фердинанда ‑ такое открытие стоит и жизни Никуэсы, и участи Энсисо.
Предводитель испанцев приказал проводнику спуститься обратно и привести всех наверх, чтобы каждый смог удостовериться в том, что его усилия не пропали даром. Вскоре испанские солдаты появились на вершине горы и в восторге от открывшейся их взорам картины плакали и возносили благодарственные молитвы богу и святой деве Марии.
Терпеливо выждав, пока пройдут первые восторги, Бальбоа приказал сложить пирамиду из камней, на вершине которой был водружен крест. Все это происходило на глазах индейцев, не понимавших поступков чужеземцев, казавшихся им, по меньшей мере, странными. А между тем был составлен документ, подписанный всеми участниками похода, в котором окружающая территория объявлялась владением Испании.
Затем отряд продолжил свой путь к побережью, которого он достиг только на четвертый день, 29 сентября. Бальбоа приказал разбить лагерь на берегу бухты, которую назвали бухтой Сан‑Мигель (Святого Михаила), и стал дожидаться прилива. Как только прилив начался, он взял в руки знамя Испании и вошел по колени в воду бухты.
‑ Да здравствуют светлейшие и всемогущие монархи дон Фернандо и донна Хуанна, короли Кастилии, Леона и Арагона, ‑ торжественно провозгласил он, ‑ во имя которых я вступаю во владение всеми этими Южными морями, землями, берегами, гаванями и островами со всем тем, что на них находится, с городами и царствами, когда бы они ни были основаны ‑ в прошлом, настоящем или будущем. И если какой‑нибудь другой властитель или военачальник, к какой бы религии он ни принадлежал, будь он христианин или язычник, заявит какие‑либо притязания на эти земли и моря, то я готов оспаривать эти притязания как в настоящем, так и в будущем от имени монарха кастильского, которому принадлежит высшая власть над этой Индией (В те времена под Новым Светом подразумевали Индию), так же как северный и южный материк со всеми его морями от Северного до Южного полюса как по ту, так и по эту сторону экватора, между тропиками Рака и Козерога, а равно и вне их. Все это составляет полную собственность их величеств и наследников их как ныне, так и на все будущие времена, пока только существует мир, вплоть до второго пришествия.
Закончив читать этот заготовленный им заранее текст, Бальбоа обратился к своим спутникам, призывая их быть свидетелями его законного вступления во владение вновь открытыми морями и землями. Испанцы охотно приняли участие в этой церемонии, а потом гурьбой вошли в море и стали пробовать на вкус воду, чтобы удостовериться в том, что она так же солона, как и в Атлантическом океане.
Во время своего дальнейшего пребывания на побережье открытого им моря, которому он дал название Южное, мотивируя это тем, что оно лежит к югу от перешейка, с трудом ими преодоленного, Бальбоа обнаружил у местных индейских племен в изобилии жемчуг. Это его очень обрадовало, и он постарался запастись этой драгоценностью с таким расчетом, чтобы послать большое количество жемчужин в Испанию, но и себя не обидеть.
Местные индейцы показали испанцам путь к Жемчужным островам. От этих же индейцев Бальбоа и его спутники узнали о существовании за морем богатой золотом и серебром страны, где правит верховный вождь Биру.
В январе 1514 года завоеватели возвратились в основанную ими колонию Санта‑Мария‑де‑ла‑Антигуа, и Бальбоа снарядил корабль в Испанию с донесением об успехах его экспедиции, которое подкреплялось изрядным количеством золота и жемчуга, составлявшим пятую часть захваченных им богатств. Отправляя каравеллу со столь ценным грузом, Бальбоа не подозревал, что из Испании вышел большой флот к берегам Золотой Кастилии и что на одном из кораблей находится новый губернатор этой области ‑ Педрариас де Авила.
Этот умный и хитрый испанец хорошо понимал, что Бальбоа не такой человек, чтобы покориться кому‑нибудь, кроме короля. Поэтому по прибытии на место он сначала повел себя по отношению к Бальбоа как человек, бесконечно его уважающий и ценящий его заслуги. Он даже предложил ему породниться с ним, обещав отдать в жены Бальбоа дочь, находившуюся в Испании.
Усыпив таким образом бдительность Бальбоа, Авила тем временем искал повод для привлечения Бальбоа к судебной ответственности. Такой повод, наконец, был найден. Бальбоа обвинили в превышении власти и взяли под стражу.
Суд, состоявшийся вскоре, раскопал также и старые провинности Бальбоа ‑ убийство Никуэсы и его спутников (отправленные Бальбоа в море без продовольствия, они все погибли) ‑ и приговорил его к смертной казни. Ирония судьбы ‑ арестовывал Бальбоа его земляк и соратник Франсиско Писарро, а одним из судей был возвратившийся из Испании Энсисо. Он без колебаний вынес смертный приговор человеку, который отплатил ему черной неблагодарностью.
Бальбоа был обезглавлен вместе с еще четырьмя испанцами, обвиненными в государственной измене.
Так закончил свой жизненный путь Васко Нуньес де Бальбоа, испанский конкистадор, типичный представитель своего времени и племени авантюристов, пускавшихся в путешествия с целью обогащения. В силу обстоятельств ему не удалось совершить то, что через некоторое время совершил его земляк Франсиско Писарро, огнем и мечом покоривший государство Перу, о котором индейцы рассказывали Бальбоа.
Южное море, открытое впервые Бальбоа, затем, после первого кругосветного плавания Магеллана, стало называться Тихим океаном. А память об этом человеке, первым пересекшем Центральную Америку, увековечена в названии города у южного выхода Панамского канала в государстве Панама.
Открытие материка
Открытие материка
Капитан второго ранга Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен, командир шлюпа "Восток" и начальник экспедиции в Южные моря, обвел внимательным взглядом всех присутствующих в кают‑компании офицеров. Лица их были сосредоточенны и серьезны в ожидании слов командира.
‑ Господа, ‑ сказал Беллинсгаузен, ‑ я пригласил вас, с тем, чтобы ознакомить с целью нашего предприятия. Его величество соизволил распорядиться снарядить два шлюпа для изысканий в Южных морях настолько далеко к югу, насколько позволят нам сделать это природа и наше мужество и выносливость. На мое замечание, что все уже исследовано и вряд ли можно будет открытия сделать, он заметил: "Посмотрим", давая тем понять, что не вполне согласен с моей точкой зрения.
Инструкция, полученная мной, содержит следующие указания, касающиеся маршрута плавания. Нам надлежит прежде всего отправиться для обозрения острова Георгия (Современное название ‑ остров Южная Георгия), находящегося под 55 градусом южной широты, а оттуда к Земле Сандвичевой (Современное название ‑ Южные Сандвичевы острова), обнаруженной аглицким мореходцем Куком, и, обошел ее с восточной стороны, пуститься к югу и продолжать изыскания до отдаленнейшей широты, какой только можно будет достигнуть ближе к полюсу, отыскивая неизвестные земли, не оставляя этих усилий, иначе как при непреодолимых препятствиях… ‑ Беллинсгаузен сделал паузу и пояснил: ‑ Заметьте, господа, весь ход нашего плавания продуман до мельчайших подробностей. В этом вы убедитесь, выслушав меня до конца. Ежели под первыми меридианами ‑ гласит далее инструкция ‑ попытки окажутся бесплодными, то надлежит возобновить свои покушения под другими меридианами, повторяя их многократно как для открытия новых земель, так и для приближения к Южному полюсу. Когда же начнутся холодные месяцы года в тех широтах; надлежит обратиться к параллелям, менее удаленным от экватора, и стремиться следовать маршрутами, не пройденными еще иноземными мореходцами, после чего следовать на отдых и для пополнения провианта в Порт‑Джексон (Ныне Сидней), что может случиться около первых чисел апреля 1820 года.
После отдыха и необходимого ремонта шлюпов усилия по исследованию приэкваторной полосы Тихого океана должны быть продолжены, включая Маркизские и Соломоновы острова, острова Общества, Новую Каледонию, прочие соседствующие с ними острова. Затем по наступлении удобного времени, к концу 1820 года, запасясь всем необходимым для плавания в отдаленнейших широтах, мы с вами должны продолжить на юге исследования по прошлогоднему примеру с такой же решимостью и упорством и проплыть остальные меридианы для совершения пути вокруг земного шара, обратясь к той самой высоте, от которой отправились у меридианов Земли Сандвичевой.
‑ И как долго предполагается продолжать нашу экспедицию? ‑ спросил лейтенант Лазарев, командир второго шлюпа ‑ "Мирный".
‑ Согласно инструкции, врученной мне, предполагается, что мы должны возвратиться в Россию после завершения кругосветного плавания в высоких широтах независимо от результатов предприятия.
‑ Мыслится ли самостоятельное плавание "Мирного" или он не должен расставаться с "Востоком"? ‑ продолжил вопросы Лазарев.
‑ По возможности мы не должны расставаться с вами, Михаил Петрович, ‑ ответил Беллинсгаузен. ‑ Это в наших общих интересах, потому что в тех условиях, которые нас подстерегают на подступах к Южному полюсу, взаимопомощь и взаимовыручка просто необходимы. Вы понимаете, господа, что я имею в виду?
Лазарев и все присутствующие офицеры наклонили головы в знак понимания всей сложности стоящих перед ними задач.
‑ А теперь, если больше нет вопросов, прошу разойтись по своим местам и еще раз проверить, все ли готово к плаванию. ‑ Беллинсгаузен коротким кивком распрощался с офицерами и вышел из кают‑компании, сопровождаемый своим помощником капитан‑лейтенантом Завадовским.
Четвертого июля 1819 года шлюпы "Восток" и "Мирный" оставили Кронштадт. Вместе с ними покидали родину еще два судна ‑ "Открытие" и "Благонамеренный", которым предстояло держать путь в северную часть Тихого океана. Все кронштадтцы пришли проводить мореплавателей. Приехали провожающие и из Петербурга. Строгие костюмы мужчин, пестрые платья женщин, раскрытые зонты ‑ все это создавало красочную палитру.
Первыми покинули пристань "Открытие" и "Благонамеренный", за ними последовали "Восток" и "Мирный", сопровождаемые прощальными возгласами собравшихся.
Спустя десять дней корабли были уже в Копенгагене, столице королевства Дании, а к концу месяца ‑ в Портсмуте, крупнейшем морском порту Англии.
Следующая остановка была намечена на острове Тенерифе, входящем в состав Канарского архипелага, принадлежащего Испании. В порту Санта‑Крус, главном городе острова, едва только корабли бросили якоря, на борт "Востока" явился капитан порта, обеспокоенный тем, не занесут ли прибывшие на остров заразную болезнь, которая, по его сведениям, свирепствовала в Испании. Узнав, что корабли русские и прибыли из Англии, он успокоился, от имени губернатора острова приветствовал Беллинсгаузена и пригласил сойти его на берег.
Сделав необходимые распоряжения, начальник русской экспедиции в сопровождении лейтенанта Лазарева и профессора Казанского университета астронома Симонова нанес визит губернатору острова Тенерифе генерал‑лейтенанту де Лабури.
Губернатор был в мундире, при всех орденах и регалиях. Он был любезен и внимателен и с тактом вел разговор, направляя в нужное ему русло. Осторожно полюбопытствовав о цели экспедиции, он рассыпался в комплиментах русским морякам и ученым, столь бескорыстно служащим науке и просвещению.
Заметив пристальный взгляд Лазарева, не спускавшего глаз с его груди, на которой в числе других орденов красовался орден св. Георгия 4‑й степени, он спросил:
‑ Вы в недоумении, господин Лазарев? В самом деле, откуда у губернатора Тенерифе вдруг оказался русский орден св. Георгия?
‑ Действительно, господин де Лабури, вы прочитали мои мысли, ‑ смущенно сказал Лазарев. ‑ Согласитесь, что удивление мое вполне объяснимо.
‑ Разумеется, и я вас очень понимаю, господин лейтенант, ‑ губернатор вздохнул. ‑ Я расстался с Россией, которая меня призрела в дни бедствий и дала мне не только приют, но и возможность сражаться плечом к плечу с русскими против шведов под началом фельдмаршала Румянцева. Сама императрица Екатерина II вручила мне сей орден, и я безмерно горжусь этим.
‑ Нам приятно это слышать и тем более видеть вдали от России, у берегов Африки, воина, удостоенного столь почетной награды, ‑ любезно сказал Беллинсгаузен. ‑ Я надеюсь, господин губернатор, что вы не откажете нам в содействии, если возникнет таковая надобность.
‑ Можете полностью положиться на меня, ‑ заверил губернатор. ‑ Я имею на то повеление от своего правительства, но и без того сделал бы все, чтобы быть полезным русским. Я никогда не забуду их гостеприимства.
Спустя некоторое время флотилия под командованием Беллинсгаузена покинула Санта‑Крус и направилась к берегам Южной Америки, имея намерение в Рио‑де‑Жанейро произвести ремонтные работы и запастись продовольствием и всем прочим для плавания в южных водах. 2 ноября шлюпы подошли к Рио‑де‑Жанейро и, к своей радости, застали в гавани корабли "Открытие" и "Благонамеренный".
Двадцать дней понадобилось Беллинсгаузену и Лазареву для того, чтобы сделать приготовления для трудного плавания в южной части Атлантического океана.